Сокровища Чёрного Монаха

      Чем-то это лицо было смутно знакомо, но где Никита видел этого модного господина, вспомнить сразу не удалось, хотя он готов был поклясться, что где-то его видел.
      Гость стоял в дверях, вертя головой, отыскивая взглядом, куда бы положить цилиндр, в который он бросил перчатки и теперь держал в руках.
      - Позвольте, сударь, я ваши вещички положу, - Никита принял у гостя цилиндр, потянулся за тростью и чуть не выронил ее из рук: казавшаяся игрушечной трость оказалась невероятно тяжелой.
      - Ты, дядя Никита, аккуратнее, она из чистого железа, - засмеялся его постоянный собеседник. - Александр Сергеевич руку тренирует, он у нас известный дуэлянт и задира.
      - Ну уж будто меня больше и представить другим нечем, - рассмеялся модный господин, и лицо его сразу ожило, стало удивительно приятным.
      - Позволь, дядя Никита, представить тебе гостя, - улыбнулся собеседник. - Это поэт, писатель, Пушкин Александр Сергеевич... наперсток
      - А я смотрю, лицо мне ваше знакомо! - обрадовался Никита. - Все пытаюсь вспомнить, где же я вас видел, оказывается в книжке, там ваш портрет напечатан. Только я не сразу вспомнил, не думал такого гостя принимать.
      - Ты, значит, дядя Никита, книжки мои читал? - удивился Пушкин. - И что же именно?
      - Я много что ваше читал, - смутился Никита. - Но больше всего мне сказки понравились. Уж такие замечательные сказки! Жаль, бабушка моя не услыхала. Она их страсть как любила! Всю жизнь рассказывала. У нас это потомственное, УБРАТЬ? наши прабабки и прадеды сказки сказывали, а мне от бабушки перешли. Но так, как вы, я не мастер сказывать...
      - Значит, понравились тебе мои сказки? - улыбнулся Пушкин, и глаза его заблестели от удовольствия.
      - Уж так понравились, батюшка Александр Сергеевич! - искренне воскликнул Никита. - И про петушка, и про царя Салтана, а особенно про Балду. Чудо как хороши. Душевное наше спасибо за них.
      - Вот не думал, что столь известен в народе, - радостно улыбался Пушкин. - Для меня твои слова дорого стоят. А то наши критики ругают меня за простонародный язык ...
      - Каким же языком нужно сказки сказывать? - удивился Никита. - Уж так ладно вы все описали! И язык такой живой!
      - Вот ты, Володя, - обратился Пушкин к своему провожатому, - так и назови свой словарь: "Словарь живого русского языка".
      - Ну, до названия дело еще далеко, - улыбнулся собеседник. - Но я запомню. А ты, дядя Никита, расскажи нам, что помнишь, про Пугачева.
      - Что же вам, господа хорошие, рассказать? - задумался Никита.
      - Все, что помнишь, дядя Никита, - бросился к нему Пушкин. - Я историю Пугачева писать намерен, мне все интересно, все до мелочи.
      - Так там много всякого... разного было, - вздохнул Никита, вспомнив виселицы во дворе и плывущие по реке плоты с виселицами...
      - Вот ты мне все, как было, и расскажи, - настаивал Александр Сергеевич. - Мне важно все знать, как было. Я правду написать должен...
      - Так много рассказывать, - мялся Никита.
      - А ты рассказывай, дядя Никита, - уселся на лавку Пушкин. - Время у нас есть. Не успеешь сегодня закончить, я завтра приду...
      И он приходил три вечера подряд. Сидел и терпеливо, внимательно слушал. Вопросов не задавал, не перебивал. Вопросы посыпались, когда Никита закончил рассказ.
      - Да, - задумчиво сказал Пушкин, глядя в окно, словно высматривал за ним огненные сполохи восстания Пугачева. - Страшно самодержавие, но бунт русский еще более страшен. Насколько яснее все стало! Нужно ехать на Урал, по следам Пугачева, нужно искать живых свидетелей. Никакие бумаги не заменят живых людей. Спасибо тебе великое, дядя Никита. Господин, который меня привел, он мне по секрету сказывал, что у тебя портрет Пугачева до сих пор хранится. Дай посмотреть!
      Никита махнул рукой и полез в тайник.
      Пушкин долго и пристально всматривался в горящие глаза Пугачева.
      - Вот он каков, царь мужицкий, - уважительно протянул он. - Это не то что в клетке да в цепях. Ну и силища в глазах у него! Жуть! Мороз по коже! Молодец, Никита. Ты храни портрет этот, храни. Потомки спасибо скажут...
      - Вот и приятель ваш то же самое говорил, - кивнул Никита.
      - Ну вот видишь! - рассмеялся Пушкин. - Значит, не один я такой умный.
      Он с чувством расцеловал Никиту, горячо поблагодарил и ушел, оставив на столе червонец, большие по тому времени деньги...
      глава десятая
      С риском для жизни
      Мы с Маркизом успели прийти в летнюю кафешку на Пречистенке заранее. Ни монаха Андрея, ни бригадира еще не было. Мы выбрали себе столик за кустами, взяли по бутылке "Кока-колы" и цедили ее из высоких стаканчиков через соломинки.
      - Разве так пьют "Кока-колу?! - вскрикнул Колька, и к нам обернулись все, кто сидел неподалеку.
      - Ты можешь хотя бы здесь помолчать? - разозлился я, потому что всеобщее внимание меня уже стало утомлять. - Мы просто сидим, пьем воду, и если ты будешь молчать, или хотя бы разговаривать как нормальные люди, нас никто и не заметит.
      Колька что-то недовольно пробурчал, но все же притих, к тому же к стойке подошел бригадир, переодетый в белую рубашку, светлый серый костюм и бежевые сандалии. Как бы в подтверждение моих слов он оглядел кафе, взгляд его скользнул по нам и, не остановившись, проследовал дальше. Он взял два стакана томатного сока, два гамбургера, обильно политых кетчупом, и уселся к нам спиной.
      - Вот везуха! - восторженно потер я ладони. - Ты главное - не ори, и мы все услышим, они на нас внимания не обратят, мало ли мальчишек летом по городу болтается?
      Бригадир медленно жевал гамбургер, мелкими глотками отпивая сок, при этом вид у него был такой, словно пил он смертельный яд и знал об этом, но другого выхода у него не было.
      Черный Монах подошел с опозданием. Одет он был на этот раз по форме: то есть, в рясе и с шапочкой на голове, волосы распущены по плечам.
      - Ты чего вырядился? - недовольно проворчал бригадир, ловя любопытные взгляды посетителей на живописного монаха в полном одеянии, который как ни в чем не бывало потягивал "Фанту" прямо из горлышка.
      - На службу вызвали, - нехотя отозвался Александр. - Давай быстренько. Ты скажи, ты с покупателем встречался? Когда он картинки брать будет?
      - Встретился я с покупателем, - поморщился бригадир. - Все он берет. Только с деньгами жмотится. Торгуется, гад, капиталист проклятый...
      - Ты бы ему сказал, что я и так рискую, и классный товар мы ему почти за бесценок продаем. Он-то наверняка не себе берет, под заказ работает, для коллекционера. Стал бы он за так возить... Ты ему скажи...
      - Надоел он мне, - вздохнул бригадир, - Он на завтра встречу назначил, сам с ним и договаривайся, у меня уже сил нет. А так клиент готов купить товар.
      - Сам, сам, - заворчал монах. - Все сам. Ладно, когда и где завтра встреча?
      - Возле метро "Проспект мира", в кафе-мороженое "Белый медведь", в пятнадцать часов. И не опаздывай, он скоро уезжает. Я тоже приду, он тебя в лицо не знает, да и вместе уломать его легче будет.
      Маркиз так напряженно слушал, так старательно вытягивал шею, что задел локтем стакан тонкого стекла и тот с веселым звоном разлетелся на мелкие кусочки у нас под ногами.
      Посетители разом обернулись на нас, а бригадир проворчал:
      - Где-то я этих мальчишек видел...
      Маркиз тут же вскочил из-за стола и стал протискиваться к выходу, но пройти нужно было рядом со столиком подозреваемых. Маркиз тщательно отворачивал лицо, но когда протискивался мимо бригадира, тот поймал его за рукав и, притянув к себе, сказал:
      - Это не вы случайно сегодня в монастыре бегали?
      - Нет! - хором, не сговариваясь, ответили мы. - Это другие мальчики!
      - А мы в "казаки-разбойники" играем! - заорал Маркиз и рванул в сторону, заорав мне:
      - Догоняй! Я - разбойник!
      При этом он зацепился за легкий столик, "Фанта" пролилась на рясу монаху, а томатный сок и гамбургер с кетчупом полетели на колени одетого в светлый костюм бригадира. Тот от ярости зарычал так, что прохожие на другой стороне улицы вздрогнули и остановились.
      Мы с Колькой отбежали и спрятались за кустами.
      - Ну, что делать будем? - толкнул я локтем Маркиза.
      - Они наверняка домой пойдут, костюмы менять, давай за ними проследим, надо же знать, где кто живет.
      - Ладно, - согласился я, но, вспомнив отчаянный вопль бригадира, добавил. - Только я за Черным Монахом пойду.
      - А мне все равно, - беспечно махнул Колька. - Давай. Встретимся у меня возле дома...
      Мне не повезло. Монах Александр, видимо, очень спешил, и домой переодеваться не пошел, а отправился прямиком в стоявшую в переулке возле Остоженки церковь. Я проводил его до дверей и ушел разочарованный.
      Маркиз пришел довольный, оказалось, что бригадир живет рядом, в одном из переулков, в старом доме. Маркиз не только подъезд запомнил, но и заметил, в какую квартиру зашел бригадир.
      - Завтра мы все про них узнаем! - орал он, заходя в квартиру.
      При звуке его голоса дремавший на диване Василий сорвался с места и бросился под кровать.
      - Совсем кот дикий стал! - орал Колька. - Вот вернем картину в музей, я займусь его воспитанием!
      - Ты лучше своим воспитанием займись, - посоветовал я. - А в "Белый медведь" нам с тобой завтра нельзя. Теперь они сразу нас узнают. Даже если мы в негров нарядимся.
      - И что же делать?!
      - Нужно послать кого-то другого.
      - Я знаю кого! - заорал Маркиз. - Мы Аленку пошлем. Она будет кушать мороженое и уж ее-то они ни в чем не заподозрят.
      - А если с ней что случится? - забеспокоился я.
      - Да что с ней может случиться?! - возмутился Маркиз. - Посидит, поест мороженое, послушает и уйдет!
      - В кафе, наверное, мороженое дорогое, - задумался я. - А у меня всего пять рублей осталось.
      - До завтра найдем денег! - заорал Маркиз.
      Но денег мы так и не нашли. Можно было попросить у деда, но тогда пришлось бы объяснить, зачем нам деньги. А как объяснить?
      Время шло, мы обзвонили всех знакомых, но никого из ребят как назло не было дома. Кто-то сидел на даче, кто-то гонял во дворе.
      - Давай возьмем у твоего деда! - воскликнул в отчаянии Маркиз. Потом отдадим! А когда картину вернем, все расскажем, и он нас простит и поймет.
      Я посмотрел на часы, было два, до встречи в кафе оставался час.
      - Давай возьмем! - махнул я в отчаянии рукой.
      Я понимал, что мы поступаем скверно, но другого выхода не было. Не могли же мы упустить картину!
      Найти деньги в квартире деда было проще простого. Он их никогда не прятал, деньги лежали в верхнем ящике письменного стола. Мы долго внушали Аленке, что она должна делать, вернее, что она ничего не должна делать. Просто кушать мороженое и внимательно слушать, что говорят дяди, которых мы ей покажем.
      - Я буду шпионом? - спросила догадливая Аленка.
      - Да, - переглянувшись, подтвердили мы.
      Аленка с важностью согласилась, и мы отправились в кафе. Маркиз заглянул в кафе через окошко и показал Аленке сидевшего за столиком бригадира, на этот раз в черном, не по погоде, костюме.
      - Сядешь рядом с этим дядей, за соседний столик, - инструктировал я Аленку. - К нему подойдут еще двое или трое. Слушай и запоминай все, о чем они будут говорить. Уйдешь, когда уйдут все эти дяди. Ясно? Если тебя спросят, почему ты одна в кафе, скажи, что мама пошла в большой магазин напротив, а тебе велела ждать и есть мороженое.
      Аленка серьезно покивала и вошла внутрь.
      А мы остались томиться на улице. Вскоре в кафе быстрым шагом вошел Черный Монах, опять одетый в джинсовый костюм.
      Ждали мы долго. Очень нам хотелось взглянуть на заказчика, но мы боялись спугнуть заговорщиков и терпеливо дожидались в стороне, укрывшись за газетным киоском. ТЫ НАПИСАЛ - НЕ ЗАКАЗЧИКА, А ИНОСТРАНЦА. Но ПОКА НИГДЕ НЕ СКАЗАНО, ЧТО ПОКУПАТЕЛЬ - ИНОСТРАНЕЦ. ТОЛЬКО "КАПИТАЛИСТ ПРОКЛЯТЫЙ", А ЭТО МОЖНО И НЕ ПОНЯТЬ. ПУСТЬ, НАПРИМЕР, ОБСУДЯТ, ЧТО РАЗ КАПИТАЛИСТОМ ОБОЗВАЛИ, ЗНАЧИТ, ИНОСТРАНЕЦ. ЕСЛИ БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ, СКАЖИ, ЧТО В КАФЕ РЕБЯТА НЕ ЗАМЕТИЛИ ИЗ ВХОДИВШИХ НИКОГО ПОХОЖЕГО НА ИНОСТРАНЦА, и ВООБЩЕ, НЕ ВЕРИТСЯ, ЧТО ОНИ НЕ ПОДГЛЯДЕЛИ, КТО КЛИЕНТ.
      Бригадир и монах сидели в кафе целую вечность. Часа два. Мы с Маркизом извелись. Особенно я, очень волновался за Аленку.
      Бригадир и Черный Монах покинули кафе с небольшим интервалом, а Аленка все не шла. Я подождал еще немного и решительно зашагал к двери.
      Аленка сидела за столиком и лениво ковырялась в вазочке с подтаявшим мороженым. Я помахал ей рукой, она встала из-за столика и странной походкой пошла к выходу.
      Мы с Колькой тут же утащили ее за киоск.
      - Ну, что там? О чем они говорили? - забросали мы сестренку вопросами.
      - У меня голова болит, - почему-то шепотом сказала Аленка. - И горло.
      И тут же раскашлялась.
      - Побежали скорей домой, чай пить! - заорал Маркиз. - Она простудилась! Наверняка мороженым объелась!
      Мы заспешили в метро. Алена пыталась говорить шепотом, но голос у нее пропадал, мы только и разобрали, что завтра иностранец покупает картины у бригадира, фамилия которого Дорофеев. Неправильно. У монаха он покупал, значит, это монаха фамилия такая?
      Мы пытались выспросить еще хоть что-то, но каждая попытка Алены что-то сказать заканчивалась приступом кашля.
      Придя домой, мы тут же напоили Аленку горячим чаем с малиной, но это не помогло. У нее подскочила температура, лицо горело, горло было ужасно красным, она капризничала, и ничего не говорила.
      Мы бегали вокруг нее, пока не пришел дед. Он сунул Аленке градусник и вызвал врача, который сразу установил, что у нее сильная ангина, и отправил Аленку в больницу. Дед поехал с ней.
      Вернувшись из больницы, он посмотрел на наши виноватые физиономии и спросил в упор:
      - Ну, рассказывайте, что натворили?
      Мы с Маркизом переглянулись, вздохнули и выложили все, как есть...
      глава одиннадцатая
      "Обойдемся без милиции"
      - Да, братцы мои, - сердито почесал бровь дед, - наворочали вы дел, как на танке проехали. Видите, до чего доводит самоуправство? Сестру в больницу загнали, до воровства докатились...
      Он смотрел на нас укоризненно, даже, как мне показалось, брезгливо. Я почувствовал, что стремительно и густо краснею. Наклонив голову, я скосился на Кольку. Маркиз испытывал похожие чувства. Он тоже опустил голову, но все же собрался с духом и проворчал:
      - Мы же хотели как лучше. Мы же для всех старались. Кто-то сказал, что цель оправдывает средства.
      - Это иезуиты так говорили, - быстро и зло отреагировал дед. - А Достоевский, например, говорил, что ничто в мире не стоит слезы ребенка.
      Мы молчали. Только тяжело сопели носами. И что нам было сказать? Молчание прервал дед.
      - Ладно, что толку носами шмыгать? Нужно что-то делать. Давайте обедать, а потом расскажете, что узнали, и будем думать. Тоже мне, сыскари.
      Обед прошел молча. После еды мы с Колькой без споров убрали со стола и вымыли посуду.
      - Ну, выкладывайте, - лаконично скомандовал дед, устроившись с чашкой кофе в кресле.
      Я только рот открыл, а Неукротимый Маркиз уже орал на всю квартиру, повествуя о наших приключениях. О том, как мы наблюдали за Черным Монахом Александром, как он встречался с бригадиром реставраторов из фирмы "Лад", как они договаривались о встрече с иностранцем в кафе, как засекли нас с Колькой, и пришлось отправлять в кафе Аленку, а она по глупости объелась мороженым и только успела сказать, что завтра заказчик покупает картину у Черного Монаха. СОКРАТИТЬ В КНИЖНОМ ВАРИАНТЕ, ОНИ ЖЕ ЧИТАЮТ БЕЗ СОКРАЩЕНИЙ, НЕ НАДО ПОВТОРЯТЬ.
      - В какое время приедет иностранец? Куда? Как он выглядит? - спросил дед. - На чем он приезжал в кафе?
      - Мы не видели, на чем он подъезжал и как выглядел, - вздохнул я. Он, наверное, был уже в кафе. Мы с Колькой побоялись в окна подсматривать, нас бригадир с Черным Монахом могли узнать. ОНИ ЖЕ УКАЗЫВАЛИ НА Монаха АЛЕНКЕ, И ОН СИДЕЛ ЗА СТОЛИКОМ ОДИН. Спугнуть их побоялись. И уходили они без иностранца, поэтому мы и Аленку не сразу забрали, ждали. А встретятся они у бригадира.
      - А где этот ваш бригадир живет, знаете? - безнадежно вздохнул дед.
      - Конечно! - выкрикнул Маркиз. - Мы за ним следили!
      - Ну что ж, - дед почесал бровь ОПЯТЬ?. - Придется завтра караулить покупателя. Вот задали вы мне задачку!
      - Может быть, ты, дедушка, позвонишь в милицию? - осторожно спросил я.
      - И что я им расскажу? - развел руками дед. - Что завтра какой-то иностранец будет покупать у некоего монаха какую-то картину?
      - Почему какую-то?! - хором выкрикнули мы с Колькой. - "Бобыля" он будет покупать!
      - Да что вы говорите? - хитро прищурился дед. - Они вам сами об этом сказали?
      Мы с Маркизом переглянулись и нехотя покачали головами.
      - Мы сами слышали, как бригадир говорил монаху, что есть покупатель, с которым нужно встретиться в кафе. Он говорил, что покупатель готов купить картину, нужно договориться о цене.
      - А кто сказал, что эта самая картина - "Бобыль"? - нетерпеливо переспросил настырный дед.
      - Никто, - вздохнул я, понимая, куда клонит дедушка. - При нас они картину не называли, даже говорили "клиент готов купить товар".
      - Ну вот, - развел руками дедушка. - Сами видите. Что же мы скажем милиции? Приезжайте, обыщите чужую квартиру, там хотят продать какую-то "вещь". А если они речь идет о какой-то их собственной картине? Или вообще о чем-то другом? Вы же даже не уверены, что у них покупают именно картину. С такими уликами никакой прокурор разрешение на обыск не даст...
      - Но они же продадут "Бобыля" иностранцу! - воскликнул я.
      - А ты видел у них эту самую картину? - насупился дед. - Ну вот и помалкивай. Пока своими глазами не увидим краденое, мы не имеем права их в чем-то обвинять.
      - Значит, в милицию мы звонить не будем? - упавшим голосом спросил Колька.
      - Обойдемся без милиции, - решительно поднялся с кресла дед. - Что-то мне здесь самому не нравится. Попробуем завтра понаблюдать за квартирой. А там видно будет. Только смотрите! Без меня ни шага, ни звука!
      Дедушка заставил нас подробно рассказать, где живет бригадир, потом ушел. Вернулся только к вечеру. Оказалось, он успел съездить к Аленке в больницу, отвез ей сока. В палату его не пустили, но он видел ее в окошко. Потом дедушка побывать возле дома, где жил бригадир и составил подробнейший план подъезда, самого дома и всех проходных дворов вокруг него. Весь оставшийся день он строго втолковывал нам с Колькой, что нужно делать, и, главное, чего ни в коем случае делать не нужно. Вечером он заперся в другой комнате и долго куда-то звонил.
      На следующее утро дедушка поднял нас рано, заставил одеться понаряднее, зачем-то повесил на шею Кольке фотоаппарат, и мы отправились к дому бригадира.
      Перед уходом он еще раз предупредил нас:
      - Учтите! Мы не в "казаки-разбойники" играть идем! Мы только наблюдаем и больше ничего. Без моей команды - ни звука, ни шороха. Ясно?
      Мы так старательно закивали, что у меня даже шея заболела. Дедушка недоверчиво хмыкнул, но промолчал. Перед тем, как запереть дверь, дедушка потрогал рукой косяк.
      - А почему ты всегда, когда уходишь, косяк трогаешь? - спросил я.
      Дедушка заворчал что-то неразборчивое, завозился с ключом и только выйдя на улицу, смущенно пояснил:
      - Мы, сыскари, народ немножко суеверный. У нас у каждого свои приметы есть. У кого-то пиджак счастливый, кто-то через порог с правой ноги шагает. А я вот косяк трогаю, вроде как, чтобы домой вернуться. Глупости это, конечно.
      Он еще больше засмущался, и понесся вперед, заложив руки за спину. Мы едва успевали за ним.
      В подъезде бригадира мы поднялись на третий этаж и устроились на подоконнике в лестничном пролете. Как раз над нужной квартирой. Дедушка расстелил газетку, разложил бутерброды, и мы поняли, зачем он заставил нас одеться нарядно.
      Жильцы, спускавшиеся по лестнице, при виде двух нарядных мальчишек с фотоаппаратом должны были думать, что мы - туристы, нагулялись по Москве и забежали в подъезд перекусить.
      Впрочем, предосторожности были излишними. Дом словно вымер. Мы промаялись в подъезде часа два, но ни одна дверь не открылась. Колька от скуки налег на бутерброды, которые стали так стремительно исчезать, что дедушка вмешался:
      - Ты бы, брат, пореже, что ли, заглатывал. А то всю нашу конспирацию уничтожишь.
      - Что же мне теперь - голодной смертью скончаться?! - выкрикнул Колька.
      На наше счастье крикнул он с набитым ртом, поэтому вопль получился приглушенным, но я все же дал ему тычка в бок, а дедушка сердито погрозил пальцем.
      - Ты, дружок, стой спокойно, - проворчал он. - И не ори. Слышишь, как здесь тихо? Не забывай, каждый громкий звук в квартире слышно. А нам еще стоять и стоять здесь.
      - И долго? - жалобно скривился Неукротимый Маркиз, который терпеть не мог бездействия.
      - Это ты у них спроси, - дедушка показал пальцем вниз, на квартиру бригадира. - Сколько нужно, столько и будем стоять. Иногда сутками в засаде сидят. А вот воды ты зря столько выпил, здесь туалетов нет, а на улицу я тебя не выпущу.
      - А я уже хочу! - испугался Колька. - Что же мне делать?
      - Что, что, - передразнил его дедушка. - Беги наверх, посмотри, может там чердак есть. Только на цыпочках!
      Колька кивнул и крадучись, по стенке, пошел вверх по лестнице. Не прошло и двух минут, как внизу хлопнула дверь, и кто-то стал быстро подниматься. Я сунулся было к перилам, чтобы заглянуть вниз, но дедушка перехватил меня за плечо и оттащил назад.
      Шаги замерли под нами, раздался приглушенный звонок, загремели запоры, и дверь открылась.
      - Господин Дорофээф тут живет? - спросил мягкий баритон с акцентом.
      - Тут, тут, - прогудел Черный Монах. - Проходите, не стойте.
      Дверь прикрылась.
      - Не заперли, - прошептал я.
      Дедушка, который тоже напряженно вслушивался, кивнул. Он тихо спустился, сделав мне знак оставаться на месте. Я свесился через перила. Дед приник ухом к шели. Потом огляделся и осторожно потянул дверь на себя. Она без звука приоткрылась, и дедушка проскользнул внутрь.
      Я постоял с минуту и на цыпочках скатился вниз. Дверь так и осталась незапертой, и я шагнул в темноту. Тут же натолкнулся на дедушку, который бесшумно стукнул меня по затылку за самоуправство.
      Мы с дедушкой стояли в прихожей, в комнату вела еще одна дверь, тоже чуть-чуть приоткрытая, и дедушка, затаив дыхание, вслушивался в доносившиеся оттуда голоса. Я из-за его спины ничего не слышал.
      Время тянулось бесконечно, я устал стоять и стал шарить по стене, собираясь сесть на корточки. Рукой я натолкнулся на что-то мягкое и потянул, и тут на меня сверху что-то обрушилось. Я испугался и вскрикнул. Дверь в комнату распахнулась, на пороге стоял высокий монах Александр в джинсовом костюме, с волосами, собранными на затылке в хвост.
      Я сбросил упавшее на меня пыльное пальто. Дедушка молча отстранил Александра и вошел в комнату. Я последовал за ним.
      В комнате было совсем пусто. На стенах свеженькие обои, посреди комнаты круглый стол, накрытый неряшливой скатертью, на которой стояла большая черная сумка. Сумка была открыта, и из нее выглядывала доска. У меня в висках застучало и во рту пересохло: вот она - картина!
      Перед столом стояли бригадир и невысокий, пожилой, круглолицый мужчина, очень мне знакомый, только я никак не мог вспомнить, где его видел.
      Мужчина задернул на сумке молнию, а бригадир потянулся к лежавшим на столе долларам.
      - Я попросил бы вас, господа, ничего на столе не трогать, - сухо сказал дедушка.
      Бригадир удивленно вскинул брови, помедлил, но все же деньги не взял, только прикрыл их газетой.
      - У нас, кажется, гости? - спросил он, вопросительно глядя на монаха.
      - Я не знаю, откуда они взялись, - поспешил ответить тот.
      - Господа, - прервал их дедушка. - У нас всего одна просьба: покажите нам картину, которая лежит в сумке, и мы уйдем.
      - Почему я должен показывать моя сумка? - возмутился иностранец. Что тут произошло?
      - А не пошел бы ты, дедушка, из чужой квартиры? - двинулся в нашу сторону бригадир.
      Дедушка ничего не успел ответить, потому что за его спиной распахнулись двери, и в комнату вошли три милиционера во главе с Колькой.
      - Вот они, которые картину украли! - заорал Маркиз, указывая на недоумевающих бригадира, монаха Александра и иностранца.
      - Я протестую! - возмутился иностранец. - Я куплял картина! Это законно!
      Он возмущенно обернулся к продавцам.
      - Вы меня обмануль?! Вы украль, вы не сам писаль картина?!
      От волнения он искажал слова еще больше.
      Милиционеры переглянулись, и один из них попросил:
      - Граждане, давайте успокоимся. Сейчас разберемся. Покажите картину.
      Иностранец расстегнул сумку и выложил на стол... четыре новенькие иконы, написанные на досках...
      Мы долго извинялись, особенно дедушка. Милиционеры тоже извинились и ушли, мы понуро поплелись следом. Откуда мы могли знать, что Александр иконописец и изредка пишет иконы на заказ, для иностранцев, что нарушением закона не является, хотя по его службе, послушанию, делать это ему не положено.
      Глава двенадцатая
      "Плохой" дом
      - Ну, братцы-кролики! - возмущенно повертел головой дед, как только мы вышли на улицу. - Это надо, же в такую авантюру меня втянули! И я, старый дурак, тоже хорош - поверил...
      - Они нас обманули, - засопел носом Колька. - Здесь что-то нечисто, это плохой дом...
      - Да что ты говоришь? - возмутился дед. - Теперь дом плох. И чем же?
      - Я поднялся на пятый этаж, а там все двери настежь открыты. Я заглянул - квартиры се пустые, брошенные, в них никто не живет. Зашел в туалет - ни воды, ни света...
      - Ты серьезно говоришь? - нахмурился дед.
      - Конечно! - заорал Колька, к нему вернулся голос.
      - Пошли, - скомандовал дед, разворачиваясь к злополучному дому.
      Мы поднялись на пятый этаж. Все оказалось именно так, как говорил Колька: квартиры были давно покинуты жильцами, всюду царило запустение. Обои на стенах висели клочьями, полы почти всюду вскрыты, в одной из квартир стоял камин, украшенный отбитыми изразцами. Ни в одной из квартир не было ни воды, ни света.
      Более того, квартиры ниже были так же покинуты, только двери кто-то старательно прикрыл.
      Но самый главный сюрприз ожидал нас на том этаже, куда мы вломились в квартиру, в поисках картины. Дверь в квартиру была распахнута настежь. Дед сделал нам знак оставаться на месте, а сам решительно шагнул в открытую дверь.
      Мы с Колькой остались на площадке и стояли, вытянув шеи, прислушиваясь к происходящему в квартире.
      - Что за черт! - воскликнул откуда-то из глубин комнат дед.
      Мы рванулись в квартиру. Дед стоял возле открытой двери во вторую комнату. Я заглянул ему через плечо и увидел комнату с оборванными обоями и развороченным полом.
      - Это фиктивная квартира, - вздохнул дед. - Нас провели.
      - Какая квартира? - переспросил я.
      - Фальшивая, - пояснил дед. - Эти прохиндеи нашли брошенный дом, сделали в одной из комнат косметический ремонт, а в другую комнату даже дверь не открывали.
      - А зачем?! - выкрикнул Колька.
      - Наверное, не хотели свой настоящий адрес показывать иностранцу, проворчал дед.
      - Значит..., - начал я.
      Но дед меня сердито перебил:
      - Ничего это не значит. Александр монах, ему торговать иконами запрещено, он мог опасаться. У них с этим строго. Одним словом, как бы то ни было, вы больше никуда свои курносые носы не суйте. Поверьте, без вас есть кому картину искать. Поняли меня, горе-сыщики?
      Что нам оставалось? Мы уныло покивали в ответ. Дед велел нам идти домой, а сам куда-то заспешил.
      Мы с Маркизом плелись домой.
      - Но ведь они что-то скрывают! - выкрикнул Маркиз.
      - Наверное, - согласился я. - Зачем бы им тогда такое кино с квартирой устраивать? А что делать?
      - Нужно продолжать следить за ними! - заявил Колька.
      Я задумался. Конечно, дед запретил нам что-то делать. Но нельзя же ничего не делать! Я согласно кивнул.
      - Только, Маркиз, без маскарада, - предупредил я приятеля.
      - Как скажешь! - завопил он, радуясь, что я согласился продолжить слежку.
      Но радовался он рано. Мы просидели в кустах во дворе Зачатьевского монастыря три дня, но ни Черный Монах, ни бригадир не появлялись. На четвертый день из разговоров реставраторов мы узнали, что бригадир неожиданно уволился.
      Не знаю, как у меня, а у Маркиза физиономия вытянулась, как Останкинская телебашня. Наверное, у меня лицо было не лучше. Оборвалась последняя ниточка. Где теперь искать бригадира и Черного Монаха? Мы дежурили и у церкви, в которую Александр ходил, и в Зачатьевском монастыре, но никто из них не приходил. Все было ясно - они испугались и спрятались.
      Как ни странно, но именно исчезновение наших подозреваемых воодушевило Маркиза.
      - На воре и шапка горит! - заявил он. - Значит, не зря мы за ними следили!
      - Может, и не зря, согласился я. - Да только что толку? Где мы теперь их искать будем?
      - А знаешь что, пошли к Святу! - проорал Маркиз. - Черный Монах к нему в гости приходил, Свят наверняка знает, где он живет!
      - Точно! - заорал я, наверное, заразился от Кольки.
      Мы подхватились и почти бегом рванули к Святу.
      Но радовались мы напрасно: Свят не знал, где живет монах Александр. Он даже не помнил, кто их познакомил. Широкая душа, Свят принимал в доме всех, кого приводили его друзья - художники и реставраторы. В его доме собирались иконописцы, артисты, коллекционеры, писатели, монахи, даже бомжи. Одни появлялись и пропадали, другие, как Александр, иногда заглядывали, но запомнить кто и откуда появился в его доме Свят не мог. Слишком широко были распахнуты его двери.
      - А зачем вам Александр нужен? - спросил Свят. - Если что-то отреставрировать, это ко мне, я вам за так сделаю. Александр, он бесплатно делать не будет. Да и реставратор он неважный. Вот иконы он знатно пишет. Новодел у него качественный получается.