Кто Вы, доктор Зорге

А после полуночи уехали остальные гости, за исключением четверых. С настойчивостью дипломата Зорге упросил их помочь допить последнюю бутылку. Как и сам он, эти четверо весь вечер искусно играли роль подвыпивших и очень веселых людей. Такие же трезвые и настороженные, как и сам хозяин, Одзаки, Вукелич, Клаузен и Мияги ждали, когда их начальник начнет свой первый инструктаж. Разведывательная группа была уже у парадной двери Японии. Теперь ей предстояло заглянуть в замочную скважину.

Прежде всего Зорге определил обязанности каждого. Они охватывали шесть основных областей деятельности:

1. Намеревается ли Япония напасть на Советский Союз?

2. Реорганизация и усиление японских вооруженных сил, которые могут быть направлены против Советского Союза.

3. Роль японской армии в политических делах и то, какие решения международного характера могут быть связаны с приведением ее в готовность.

4. Развитие тяжелой промышленности Японии и ее влияние на военную экономику.

5. Развитие германо-японских отношений, которые стали более тесными после прихода к власти Гитлера.

6. Политика Японии по отношению к Китаю и Манчжурии.

Внутри этих широких областей группе была предоставлена известная свобода действий.

Затем Зорге дал свои собственные директивные указания относительно порядка действий. Каждый должен усиленно работать под своим законным «прикрытием», а работа в целом должна двигаться без скачков. Не следует поддерживать связей с японскими коммунистами и лицами, сочувствующими красным. Ни в коем случае в группу не должны допускаться русские.

Члены группы не должны казаться настойчивыми в получении той или иной информации, если это нельзя сделать законным путем. Напоминалось, что успешно действующий секретный агент уже сам по себе является хорошим источником информации. Человека, с которым установлена связь, легче превратить в союзника, если он считает, что вы в чем-то можете помочь ему.

Все документы, в которых больше не было надобности, следовало уничтожать. Каждый агент имел кличку для радиопередач и при курьерской связи. После каждой передачи радиопередатчик должен упаковываться и перевозиться на новое место. Код для радиопередач после очередного использования должен был перестраиваться.

Напомнив об изолированном положении членов группы в чужой стране, Зорге определил обязанности каждого. Они были следующими:

Зорге — кличка «Рамзай». Сосредоточить внимание на немецком посольстве и немецкой колонии и вращаться в японских кругах, когда будет представляться возможность.

Одзаки — кличка «Отто». Нести ответственность за сообщения по политическим и промышленным вопросам из японских источников вплоть до уровня кабинета министров.

Вукелич — кличка «Гиголо». Заниматься английским, французским и американским посольствами и нести ответственность за сообщения о намерениях западных стран на Дальнем Востоке.

Мияги — кличка «Джо». Сосредоточить внимание на секретных планах армии и флота Японии. Проникнуть в промышленные круги для наблюдения за производством вооружения.

Клаузен — кличка «Фриц». Поддерживать связи с японскими деловыми кругами и следить за внешней торговлей Японии. Это дополнительная задача к основной обязанности радиста.

Только Одзаки и Мияги, имевшим родственников и друзей по всей Японии, было разрешено прибегать к помощи посторонних лиц в случае необходимости. Однако эти люди не должны знать никого, кроме своего непосредственного руководителя. По возможности они должны были использоваться только как связные или в составе ударных групп, когда обстановка вынуждала вести настоящий бой.

Вукелич был назначен официальным фотографом группы. Он нес ответственность за фотооборудование, снабжение фотопленкой, за проявление пленки и печатание снимков. Для «прикрытия» он должен был представить себя страстным фотографом-любителем, всегда носить с собой фотоаппарат и оборудовать собственную фотолабораторию.

Сам Зорге носил с собой специальный фотоаппарат со вспышкой, сделанный для него в Москве. Он умещался в обычной спичечной коробке. Купив пачку сигарет, Зорге вкладывал в нее несколько своих собственных сигарет, внешне ничем не отличающихся от обычных. Будучи зажженными, они горели несколько секунд, а затем давали яркую голубую вспышку. При этой вспышке можно было фотографировать. Дав вспышку, сигареты продолжали гореть, как обычные.

Мияги должен был быть официальным переводчиком. Текст на японском языке, если его переводит не специалист, часто утрачивает свой первоначальный смысл, и только японец, обучавшийся на Западе, может преодолеть эту трудность. Все документы должны были переводиться на английский язык. Клаузену вменили в обязанность следить за финансовыми делами группы и, по существу, быть казначеем и кассиром.

Напомнив еще раз, что все члены группы должны подчиняться только ему, Зорге разрешил им устанавливать любые связи, которые они считают необходимыми или полезными. Он предупредил их, что они не должны раскрывать свои источники друг другу и ему, Зорге, за исключением особых обстоятельств. Другими словами, каждый разведчик должен был стать самостоятельно действующей единицей и подчиняться только Зорге. Однако Зорге оставил за собой право потребовать указания источников в случаях, когда информация могла помочь в оценке важных сообщений.

Следующий вопрос касался организации связи. Устанавливались два обычных канала связи — радио и связные. В случае крайней необходимости можно было обратиться в советское посольство, где членов группы опознали бы после обмена паролем с военным атташе. Но этого следовало избегать. Подобная связь должна осуществляться только через самого Зорге. При отсутствии его нужно было связаться с военным атташе.

Клаузен сделал радиопередатчик и радиоприемник, которые обеспечивали четкую передачу и прием на расстоянии почти в 5000 километров и в то же время были настолько небольшими по размерам, что помещались в портфеле. По первоначальному замыслу Клаузен должен был вести радиопередачи из дома каждого разведчика по очереди. Опасность обнаружения с помощью пеленгации была небольшой, так как в те времена запеленговать радиостанцию можно было только в пределах круга с радиусом не более трех километров. Повального обыска жилых домов можно было избежать, перенося радиостанцию после каждой передачи. Радиостанции в России получили кодированные названия: Москва стала «Мюнхеном», а Владивосток — «Висбаденом». Группе было приказано выучить наизусть радиокод, разработанный Зорге и Клаузеном. Он представлял собой простую систему цифр, которая перестраивалась ежедневно в определенном порядке для четных и нечетных дней. Весь код менялся ежемесячно. Сроки передачи были непостоянными и зависели от атмосферных условий.

Сначала радио должно было использоваться только для передачи наиболее срочной информации, а также для поддержания связи при чрезвычайных обстоятельствах. Зорге считал, что группа будет наиболее уязвимой в первые два-три года своего существования. Поэтому он хотел иметь устойчивую связь с Берзиным. Тем не менее Зорге подчеркнул, что в основном вся информация будет направляться в Россию через связных. Встречи с ними должны будут происходить преимущественно в Шанхае и Гонконге и лишь в редких случаях — в самом Токио.

Члены группы должны будут по очереди ездить на встречи со связными, забрав с собой микрофильмы документов; встречать связных по заранее условленным паролям и отзывам и забирать у них пакеты, которые те могут привезти с собой.

Зорге предупредил своих коллег, что они будут действовать как самостоятельная группа, не зависящая от денежных средств Москвы. Никто из них не будет получать жалованья или какого-либо другого денежного вознаграждения за свою работу. Каждый будет жить в соответствии со своим законным доходом, однако некоторая сумма для покрытия расходов будет выделяться. Эти деньги будут привозить связные. Каждый член группы сможет возместить личные расходы на приемы, поездки и возможные выплаты своим информаторам. Будут также выделяться средства на покупку радиооборудования, фотоаппаратов и фотопленки.

Зорге считал, что общие расходы группы составят около 600 фунтов стерлингов, и, как всякий администратор, призвал членов группы постараться выдерживать расходы в пределах этой суммы. Он поручил Клаузену вести учет расходов группы в зашифрованном виде в своих бухгалтерских книгах и ежегодно представлять финансовый отчет. Он будет проверяться лично Зорге и подписываться каждым членом группы.

При такой постановке дела пятеро умных и смелых людей, на долю которых выпало изменить ход истории, оказать известное влияние на развитие русской дипломатии и заставить целые армии двигаться в Европе и Азии по иным путям, не получали никакого денежного вознаграждения. Но ни на что большее они и не рассчитывали. Они работали во имя своих идеалов и нового образа жизни.

Так обстояли дела с советской разведывательной группой на Дальнем Востоке. Каждая деталь была отработана с величайшей тщательностью. Каждому члену группы была предоставлена свобода действий в пределах четко сформулированных общих указаний, и хотя впоследствии члены группы иногда меняли направления и их действия перекрещивались, каждый агент маневрировал в пределах своего участка. Только Зорге — центральная фигура группы — вторгался во все области. И тем не менее каждый член группы вносил свой собственный вклад в каждый сводный отчет, который шел в Москву за подписью «Рамзай».

Уже начало рассветать, когда разведчики выпили по последней чашке кофе и разошлись. Зорге, пошатываясь, вышел на веранду проводить гостей. Он прислонился к деревянному столбу и дружески помахал своим друзьям, которые неровными шагами шли к автомобилю, громко выкрикивая слова прощания. Для любого наблюдателя все это выглядело обычным концом веселой вечеринки. Никому и в голову не пришло, что это означало конец томительного ожидания. С этого момента десятки ничего не подозревавших мужчин и женщин, занимавших официальные или полуофициальные посты, превратились в цели. Это был начальный этап тайной войны Советского Союза против потенциальных противников.

Благодаря усилиям Зорге «проницательный» немецкий военный атташе вскоре был назначен послом. Клаузен арендовал дом в районе Адзабу-ку и установил свой передатчик. В его бухгалтерской книге появилась первая запись — о получении в качестве комиссионных тысячи американских долларов. Вукелич стал появляться на завтраках, где присутствовали дипломаты, редакторы и иностранные журналисты. Мияги получил заказ написать в натуральную величину портрет жены одного из офицеров генерального штаба. Одзаки пошел дальше всех: использовав свое политическое влияние и родственные связи, он попытался поймать в свои сети принца Коноэ — премьер-министра Японии.

ГЛАВА IV

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА

Как-то в октябре 1934 года Рихард Зорге сидел в холле шанхайской гостиницы «Палас». К Зорге подошел сияющий мужчина. «Боже мой, да ведь это Густав! — радостно сказал он. — Вот уж никогда не думал встретить вас в таком ужасном месте. Терпеть не могу его». Зорге улыбнулся, но глаза его были устремлены на стоявшую неподалеку девушку.

«Может быть, вы и правы», — пробормотал он. А через минуту, повысив голос, так, чтобы его могла услышать девушка, добавил: «Я и сам не знаю, что здесь делаю. Теперь я припоминаю вас. Вы женаты на моей старинной приятельнице Кате».

Незнакомец фамильярно похлопал Зорге по плечу. Тот даже несколько пригнулся, сделав вид, что ему больно. Незнакомец с беспокойством посмотрел на него: «Простите. Я слишком бурно излил свои чувства. Пойдемте лучше ко мне в номер, позавтракаем и вспомним былое. Вы не возражаете?» Зорге кивнул в знак согласия.

Так Зорге встретился со своим первым связным. Паролем был «Густав», отзывом — «Катя». Использование русского имени не должно было казаться необычным в городе, полном белоэмигрантов. Зорге выпустил рубашку из-под брюк и отстегнул тонкий матерчатый пояс. К нему были прикреплены тридцать роликов микрофильмов, упакованных в водонепроницаемый материал. Связной приподнял свою рубашку и надел пояс. На пленках были зафиксированы результаты первых шести месяцев деятельности группы. За это время группа собрала громадную политическую и экономическую информацию, которую Зорге тщательно обработал и затем сжато изложил в сводных отчетах. Некоторые сведения после тщательной перепроверки по нескольким источникам были переданы по радио. Однако до сих пор ничто не затрагивало государственной тайны. Это был, как признал позже Зорге, исходный оценочный материал, по которому впоследствии можно было проверять важность поступающей информации.

Связной извлек из портфеля пакет и вручил его Зорге, который сразу же сломал на нем печати. Там был конверт с 1500 американскими долларами. Затем Зорге вскрыл второй конверт и достал из него кодированное письмо, которое легко прочитал, не прибегая к карандашу и бумаге. Письмо содержало слабо завуалированные упреки. Кремль считал, что нападение из Маньчжурии было неизбежным и что японцы оказывали давление на Китайско-Восточную железную дорогу — концерн, контролировавшийся советским капиталом. Существует мнение, писал Берзин, что японцы могут попытаться спровоцировать спор о правах владения этой железной дорогой и использовать его как предлог для войны. Времени мало, напоминал Берзин своему ученику. Он надеялся, что «токийская группа» не подведет его.

Зорге сжег документы, а пепел выбросил из окна спальни на улицу. Оба начали завтракать. Зорге установил строгое правило, по которому его агенты не должны были обсуждать свою деятельность со связными. В свою очередь в Москве связным говорили, что они не должны задавать вопросов. Единственной разрешенной темой для разговоров между агентом и связным были последние события внутри России. Если агент и связной имели общих знакомых, они могли поговорить о них. К концу завтрака Зорге и его связной истощили все темы. Связной решил покинуть Шанхай в тот же день. Они пожали друг другу руки, и Зорге покинул связного, который стал готовиться к переезду морем в Индию, откуда он должен был возвращаться в Москву.

Возвратившись из Шанхая, Зорге встретился по отдельности с Одзаки и Мияги и поставил перед ними первоочередные задачи — вскрыть цели японской политики в отношении Китайско-Восточной железной дороги и выяснить, посылают ли японцы свои войска в Манчжурию. Потянулись месяцы беспокойного ожидания. К концу 1935 года Одзаки принес группе первый успех. Министр иностранных дел изложил перед кабинетом дипломатические и экономические цели Японии на предстоящий год. Проекты этой программы были разосланы начальникам департаментов для комментирования, после чего предполагалось создать окончательный документ. Главный секретарь кабинета также получил экземпляр проекта: в его задачи входила подготовка повесток дня.

В то время Одзаки занимал видное место в группе по изучению Китая, организованной премьер-министром. Во время одного из заседаний группы главный секретарь премьер-министра рассказал Одзаки о проекте программы и охотно пошел на то, чтобы Одзаки посмотрел его. И даже пошел дальше — вызвался попросить принца Коноэ разрешить Одзаки в течение некоторого времени изучить этот документ и высказать свои соображения по тем разделам, которые касались Китая. И вскоре этот совершенно секретный документ был передан Одзаки на большую часть дня с разрешения высшего представителя власти. Ему только не разрешили выносить этот документ за пределы резиденции премьер-министра. Поэтому Одзаки уединился в тихой комнате, где ему никто не мешал, и там сфотографировал все страницы документа.

Изумленный Зорге на первых порах отказывался верить такой большой удаче. Он с нетерпением ждал, когда пленка будет проявлена на квартире Вукелича. Здесь под прикрытием званого обеда, организованного женой Вукелича, Зорге и Вукелич познакомились со снимками документов, подтверждавшими правильность заявления Одзаки. Впервые Зорге получил доступ к подлинно государственным секретам. Он приказал Одзаки держаться в стороне от членов группы до особого указания, а Клаузен в ту же ночь должен был соединиться с «Висбаденом».

Зорге отобрал данные, представляющие наибольший интерес, и на их основе подготовил зашифрованное сообщение о том, что японский внешнеполитический курс не предусматривает немедленного столкновения с Советским Союзом. Действительно, в документе говорилось о намерении Японии напасть на Китай, но время нападения не указывалось. В нем также содержались рекомендации, касающиеся развертывания тяжелой промышленности в Манчжурии, с тем чтобы обеспечить надлежащее снабжение нападающей армии, в случае если будет принято решение о захвате континентального Китая.

Как это ни странно, упоминалась возможность заключения советско-японского пакта, который позволил бы Японии спокойно повернуться спиной к Сибири и сосредоточить силы в Китае.

Эффект, который произвело в Москве это сообщение, можно сравнить лишь с ударом электрическим током. На следующий же день Москва вызвала по радио Клаузена и потребовала, чтобы группа постаралась получить подтверждение того, что документ этот подлинный, и ждала специального связного. Были переданы пароли и отзывы, а в конце сообщения говорилось, что данные задачи следует считать первоочередными.

С этого времени Зорге стремился добыть подтверждающие сведения. Под предлогом обсуждения германо-японских отношений он получил частное интервью у немецкого посла фон Дирксена. В ходе беседы Зорге затронул вопрос о судьбе немецких офицеров, выступающих в качестве советников в китайских войсках, в случае если японцы начнут вторжение на континент. Японское верховное командование, заметил посол, уже намекнуло немецкому военному атташе, что этих советников следовало бы отозвать в знак дружественных отношений. Для Зорге этого было достаточно. Итак, японцы намеревались развязать войну в Китае.

Почти одновременно с этим Мияги узнал от одного молодого полковника генерального штаба, что для практического обучения готовятся масштабные модели обширных районов Южного Китая. Это новое подтверждение заставило Зорге послать в Россию дополнительное сообщение, в котором говорилось о том, что Япония хотела избежать войны с Россией, чтобы напасть на Китай. Это было личное убеждение Зорге, обусловленное рядом неоспоримых фактов. Через два дня Зорге представили в посольстве одному из наших курьеров, который был уверен, что встречал его в Берлине. Зорге пожал руку блондину гигантского роста — официальному дипломатическому курьеру немецкого министерства иностранных дел — и пригласил его в свободный кабинет, который посольство разрешало ему иногда использовать для работы над срочными телеграммами. Там они обменялись паролями — и курьер получил объемистый пакет. В нем были фотокопии проекта программы министра иностранных дел Японии и полные отчеты об интервью Зорге с фон Дирксеном и о беседе Мияги с полковником.

Даже Зорге удивился тому, что официальный немецкий дипломатический курьер тайно использовался советской разведкой. Прошло более месяца, прежде чем Зорге получил короткую радиограмму из «Висбадена», подписанную «Даль», в которой говорилось: «Ваша информация достоверна и принята к сведению». Только тогда Зорге сообщил членам своей группы, что они достигли почти невозможного, ликвидировав подозрения Кремля в отношении того, что Япония может напасть на Советский Союз.

Информация, добытая группой, оказала сильное влияние на советскую программу военного строительства. До тех пор военная подготовка проходила под знаком стратегической обороны от нападения Японии, включая маневры войск в условиях Сибири. Большая часть производимого вооружения шла в Дальневосточную армию, которая по планам к концу 1936 года должна была иметь численность в три миллиона человек. Удача Зорге задержала выполнение этой программы, и впервые Красная Армия получила возможность проводить в полной мере в жизнь свои планы обороны на Западе.

Для Зорге этот случай явился уроком. Он раньше не надеялся на документальную информацию из такого абсолютно надежного источника. Он не исключал возможности удачи, но только теперь понял, как сравнительно легко находящимся вне подозрения и признанным специалистам по различным отраслям государственной жизни получать информацию из высших источников. В то же время это полностью оправдало его идею иметь безупречные «прикрытия», а также свидетельствовало о его умении выбирать помощников. Он все больше и больше мог теперь полагаться на блистательного Одзаки, который буквально выполнял директиву самого Зорге: «Успешно действующий агент сам является источником информации». Статьи и книги Одзаки о Китае были источниками информации для людей, делавших политику Японии. Они считали его специалистом, лично знающим страну, которую они хотели завоевать. Они даже советовались с ним. В свою очередь Одзаки заслужил их доверие и получил доступ к секретным документам. Зорге сформулировал принцип, Одзаки провел его в жизнь.

Успех Зорге вызвал цепную реакцию. Секретный политический документ касался не только Китая. В нем выдвигались на рассмотрение кабинета предложения об изменении подхода к западным странам и к Германии. Это давало Зорге и Вукеличу информацию, необходимую для завоевания доверия некоторых дипломатов. Вукелич имел теперь возможность «предсказывать» своим английским, американским и французским друзьям, что Япония скоро станет проводить по отношению к их странам более жесткую политику.

В конце 1936 года эти дипломаты стали говорить своим послам, что Вукелич является одним из самых ценных и надежных советников. Чем больше Вукелич «предсказывал», тем больше информации получал в обмен. Зорге применял ту же тактику и в немецком посольстве по отношению к военному атташе Отту. Зорге оказывался первым информатором так часто, что Отт стал не только считать его своим личным другом, но и уважать его как компетентного журналиста с весьма ценными источниками информации. Нередко они до глубокой ночи обсуждали международные проблемы, и из случайных замечаний атташе, включая и сознательные умалчивания, Зорге составлял мнение о ходе дипломатических переговоров между Германией и Японией.

Разведывательная группа имела все основания быть довольной своей работой. Члены ее добились поразительного успеха, не бросив на себя ни тени подозрения. Они к этому времени хорошо освоили свои профессии «прикрытия» и могли теперь всецело посвятить себя основной работе. Они находились в Токио уже достаточно долго, чтобы избавиться от опасений, что полиция будет уделять им больше внимания, чем она обычно уделяет иностранцам.

В 1936 году произошли три события. Зорге добился нового успеха. Клаузена чуть не арестовали. Я прибыл в Токио.

ГЛАВА V

Я ЗНАКОМЛЮСЬ С ЗОРГЕ

Три миллиона людей беспокойно ворочались в своих кроватях, когда над Токио стали появляться первые лучи рассвета. Наступило 26 февраля 1935 года. На рассвете дремлющий город внезапно был разбужен пулеметными очередями. Японская армия подняла мятеж против своих руководителей.

Только пять человек во всей Японии спокойно прислушивались к звукам разбиваемых стекол и крикам раненых. Это были Зорге и его помощники, которые три недели назад послали в Москву короткое сообщение: «Ожидается насильственная смена руководства. Напряжение растет. Выступление армии, видимо, произойдет в последних числах февраля».

За этим сообщением последовал обзор событий, приведших к мятежу, и правильная оценка влияния их на внешнюю политику Японии.

В последние шесть месяцев премьер-министр Японии принц Коноэ окружил себя небольшой группой молодых экспертов по политическим вопросам, которые оказывали значительное влияние на его решения, а через него — и на кабинет министров.

Среди наиболее заметных членов этого «мозгового треста» был признанный специалист по Китаю Одзаки, который постоянно оказывал на премьер-министра известное давление с целью предотвратить любые предполагаемые военные авантюры за пределами Манчжурии. Коноэ, склонный к либерализму, но недостаточно сильный, чтобы навязать прогрессивные идеи большинству членов кабинета, смог, однако, убедить руководителей армии в необходимости удерживаться от идей дальнейших завоеваний. Он рекомендовал своим коллегам — по предложению «группы прогрессивных исследований» — уделять больше времени обсуждению путей и способов облегчения жизни крестьянства. Он также выступал за сокращение военного бюджета, что должно было высвободить больше средств для укрепления сельского хозяйства. Это, разумеется, усиленно рекомендовал Одзаки, который утверждал, что нападение на Россию или Китай неизбежно заведет Японию в тупик.

Агрессивно настроенный генеральный штаб — планирующий орган на одну ступень ниже верховного командования — усмотрел в этом угрозу своим планам установления господства Японии на Дальнем Востоке. Работники генерального штаба громко высказывали возражения своим начальникам в военном министерстве, которые любезно выслушивали их, но ничего не делали. Поскольку осуществление планов военной экспансии на время откладывалось, более молодые милитаристы стали проявлять беспокойство. Отношения между собственно армией, с одной стороны, и кабинетом министров и военным министерством — с другой, становились натянутыми.

В январе 1936 года Зорге узнал от Одзаки о закулисной стороне этого спора. Для него это не было новостью. В течение ряда недель Зорге проводил в своих статьях официальную германскую линию, которая поддерживала агрессивно настроенных военных. Немецкое посольство, по сути дела, дало понять японским властям, что, если армия свергнет существующее правительство, Германия станет вести с новым правительством переговоры о заключении пакта о взаимной военной помощи.

Неделей позже Зорге и Одзаки оценили возможности армии и решили, что шансов на успех у нее было мало. Одзаки считал, что только отдельные части поднимут мятеж, а основная масса войск останется верной военному министерству. Он был также убежден, что любое открытое выступление будет рассчитано лишь на то, чтобы показать недовольство политикой кабинета. В этом случае оно может достигнуть своей цели и заставить правительство возвратиться к своим планам вторжения в Россию или Китай и осуществлению дальнейших планов японской военной экспансии на Дальнем Востоке.

Зорге, всегда глубоко анализировавший международные проблемы, сумел по достоинству оценить сообщение Мияги. Для Москвы было подготовлено несколько предварительных донесений. К этому времени относится и новое сообщение Мияги о том, что в японских армейских кругах вынашиваются планы вооруженного переворота в стране, который предполагается совершить в феврале. Конечно, Зорге не преминул тотчас же сообщить обо всем этом в Москву, и Советское правительство оказалось единственным в мире правительством, которое не проявило никакой озабоченности и не удивилось, когда на улицах японской столицы начались вооруженные столкновения.

Эти события явились неожиданностью для немецкого, английского, французского и американского посольств. Кровопролитие продолжалось в течение почти двух недель. Западные дипломаты тщетно пытались получить какие-либо разъяснения от японских властей, упорно хранивших молчание и отказывавшихся комментировать происшедшее. Неосведомленность западных дипломатов Зорге решил использовать в своих интересах. Он пришел к выводу, что нет оснований скрывать от англичан, немцев и французов информацию, которая давно известна в Москве. Сообщив иностранным коллегам все, что ему было известно, о событиях в японской столице, Зорге и его соратники могли создать себе репутацию хорошо осведомленных журналистов. Зорге, добивавшийся укрепления своей дружбы с послом Оттом, передал ему слово в слово содержание своего донесения в Москву и намекнул при этом, что было бы неплохо, если бы посол в своем докладе упомянул его, Зорге, как источник информации.

Клаузен в тот самый момент, когда он должен был передавать донесения Зорге о «февральском инциденте» (такое название получили описываемые события в японской истории), решил вдруг заменить свой старый передатчик новой радиостанцией, которую он сделал сам. На эту работу Клаузен потратил почти два месяца. Когда все было готово, он попросил Вукелича помочь ему избавиться от старого передатчика. Клаузен решил выехать за город и утопить передатчик в каком-нибудь озере.

Жарким июльским утром Клаузен и Вукелич отправились в путь. За плечами у них были тяжелые рюкзаки. Через три часа неподалеку от озера Яманака они обнаружили, что за ними следят. Клаузен и Вукелич пошли быстрее, но это не помогло. Чем быстрее они шли, тем решительнее приближались к ним полицейские. Клаузен уже выбился из сил, когда полицейские догнали беглецов.

— У вас тяжелая поклажа. Куда это вы направляетесь? — спросил один из сыщиков.

— Мы решили немного поразмяться перед возвращением в Токио, а груз нужен нам для тренировки, — попытался отшутиться Макс.

— Зачем же тогда такой тяжелый груз? — спросил другой сыщик.

— А здесь у нас и еда. Мы оба любим поесть, а сегодня еще не завтракали, поэтому и решили расположиться у озера, — уже серьезнее ответил Клаузен.

— Что же у вас в рюкзаках? — резким голосом спросил сыщик, которому, видимо, надоел шутливый тон Клаузена.

Тогда в разговор вступил Вукелич. Улыбаясь, он похлопал одного из сыщиков по плечу и сказал: «Если хотите знать, большую часть нашего завтрака составляют напитки. В рюкзаках у нас бутылки с пивом. В такую жару и вам не вредно было бы утолить жажду».

Глаза сыщиков наполнились тревогой. Они резко повернулись и стали быстро удаляться. «Нет, нет, спасибо», — успел прокричать один из них. Клаузен был сильно озадачен неожиданным бегством японцев, а Вукелич только хитро улыбался. Он знал, что японские сыщики больше всего опасались, чтобы кто-нибудь не застал их за выпивкой с иностранцами. Это считалось самым большим служебным преступлением.

Клаузен и Вукелич продолжали путь к озеру. Там они взяли напрокат лодку и, отплыв подальше от берега, освободились от неприятной ноши. Вукелич скоро забыл об этом происшествии, а Клаузен, всегда соблюдавший осторожность, рассказал обо всем Зорге, обрисовав инцидент в самых мрачных красках. Зорге возмутило поведение Клаузена. Почему он не посоветовался? Зачем потребовалось уезжать так далеко от города? Ведь его в любой момент могут задержать! В ответ на эти вопросы Клаузен только пожимал плечами. Сознавая свою вину, Клаузен все же считал, что, как радист, он вправе самостоятельно решать все вопросы, касающиеся радиосвязи и аппаратуры.