Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Майский Иван Михайлович / Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - Чтение (стр. 22)
Автор: Майский Иван Михайлович
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Торговые отношения между СССР и Англией были разорваны.
      Торговля война и разочарование английского правительства
      Не подлежало сомнению, что начавшаяся торговая война имела для СССР серьезное значение. Конечно, о катастрофе не могло быть и речи, однако неудобства и трудности были налицо. Английское эмбарго создавало задержки в получении столь нужного для нашей индустриализации оборудования из-за границы. Потеря британского рынка резко сокращала валютные ресурсы СССР, что в обстановке мирового экономического кризиса трудно было компенсировать на других рынках.
      Правда, советская система с ее плановым хозяйством и монополией внешней торговли сильно облегчала нашей стране борьбу с неожиданно возникшими трудностями. Одним из ярких проявлений этого был тот характерный факт, что, несмотря на эмбарго. Советское правительство продолжало аккуратно платить по всем своим обязательствам английский фирмам. Тем не менее разрыв торговых отношений с Великобританией являлся для Советского Союза весьма неприятным событием. Советское правительство было готово пойти на ликвидацию конфликта, но при непременном условии: суверенность Советского государства должна была быть сохранена во что бы то ни стало.
      Гораздо серьезнее были последствия эмбарго для Англии, Мировой экономический кризис продолжал свирепствовать, и борьба различных капиталистических стран, групп капиталистов и отдельных капиталистов за рынки приняла характер еще более острый, чем обычно. Это обнаружилось сразу после разрыва англо-советских экономических отношений. Прокламация об эмбарго была обнародована 19 апреля 1933 г., а уже 1 мая корреспондент "Дейли геральд" из Парижа сообщал: "Французская промышленность получает огромные выгоды в результате британского эмбарго на русский импорт".
      5 мая германское и Советское правительства обменялись ратификациями в связи с продлением срока действия пакта 1926 г. о ненападении и нейтралитете.
      7 мая между Италией и СССР было подписано новое торговое соглашение, гарантирующее принцип наибольшего благоприятствования и обеспечивающее выгодные кредитные условия для размещения советских заказов в Италии.
      Аналогичные сообщения ежедневно приходили в Лондон из разных концов капиталистического мира. Империалистические противоречия выступали с Полной обнаженностью и заставляли не только широкие массы пролетариата, страдающего от безработицы, но и значительные группы буржуазии, заинтересованные в торговле с СССР, сожалеть об антисоветском курсе британского правительства и выступать против политики эмбарго.
      8 начале мая стало совершенно очевидно, что попытка Англии с помощью эмбарго поставить СССР на колени полностью провалилась. Торнтон и Макдональд продолжали сидеть в тюрьме. Размещение советских заказов в Англии прекратилось, что поставило целый ряд крупнейших британских фирм в тяжелое положение. Торговля СССР с Германией, Францией и другими странами стала расширяться за счет Англии. Вместе с тем Советское правительство с выдержкой и достоинством выжидало результатов естественного хода событий, не проявляя ни торопливости, ни волнения в связи с торговой войной между Англией и СССР. Все шло не так, как предполагали Саймон и Овий. Банкротство политики "большой дубины" с каждым днем становилось все яснее. Это подрывало престиж правительства и стимулировало рост оппозиции против его линии поведения.
      Похмелье в политических и деловых кругах Англии наступило очень скоро, и правительству Макдональда приходилось срочно менять вехи.
      Восстановление мира
      К началу июня положение британского правительства стало особенно затруднительным. Самые широкие круги английского общественного мнения - не только лейбористы и либералы, но и многие консерваторы - настойчиво требовали ликвидации конфликта с СССР и возобновления переговоров о торговом соглашении. Особенно волновались лесные и машиностроительные фирмы. Очень трудное для правительства положение создавало приближение Мировой экономической конференции, назначенной на 12 июня. В самом деле, инициатором конференции был Макдональд, происходить она должна была в Англии, основной целью конференции являлось расширение международной торговли. И вот как раз на эту конференцию британское правительство должно было явиться с таким грузом, как торговая война с СССР! Получалось неловко и даже опасно. Открывалось широкое поле для обвинения англичан в лицемерии. Вот почему в первых числах июня Макдональд и Саймон прилагали лихорадочные усилия к тому, чтобы еще до начала конференции урегулировать англосоветский конфликт. Однако по соображениям престижного порядка они не хотели делать первый шаг.
      Дня за три до открытия конференции ко мне поступили сведения о том, что в министерстве иностранных дел с нетерпением ждут приезда в Лондон M. M. Литвинова, назначенного главой советской делегации на этой конференции. Саймон подготовил уже все необходимые материалы для переговоров о ликвидации конфликта и был готов пойти на большие уступки советской стороне. Министр иностранных дел разработал такой план: когда по приезде в Лондон M. M. Литвинов нанесет Саймону обычный в таких случаях визит вежливости, Саймон поведет разговор так, чтобы всплыл вопрос об урегулировании англо-советского конфликта: переговоры, таким образом, начнутся по инициативе англичан, однако для окружающих можно будет создать видимость, что инициатива исходила от советской стороны, поскольку вопрос о ликвидации конфликта был поднят во время визита Литвинова к Саймону. С помощью такого трюка министр иностранных дел думал выйти из того трудного положения, в котором английское правительство оказалось.
      Советская делегация на Мировую экономическую конференцию прибыла в Англию 11 июня. Я встречал ее в Дувре. По дороге от Дувра до Лондона (мы ехали в автомобиле) я информировал Максима Максимовича о положении дел и о надеждах, которые Саймон связывает с его прибытием на конференцию. Максим Максимович усмехнулся, но ничего по этому поводу не сказал. Потом он спросил меня:
      - Как вы думаете, возможно сейчас урегулирование конфликта?
      - Вполне возможно, - ответил я, - сейчас у англичан настоящее похмелье от всей этой истории.
      - А на какой основе возможно соглашение? - продолжал Максим Максимович.
      - Насколько мне известна ситуация, думаю, что соглашение могло бы быть заключено примерно на следующих основаниях: одновременная отмена английского эмбарго и советского контрэмбарго и одновременное с этим освобождение Торнтона и Макдональда. Это, конечно, лишь общая мысль. Техника должна быть особо разработана. Но момент одновременности в освобождении англичан и восстановлении торговли очень важен. Ну, а после ликвидации конфликта, естественно, должны возобновиться переговоры о торговом соглашении.
      Максим Максимович еще раз усмехнулся и снова промолчал. Было ясно, что в голове у него идет какая-то работа, но пока он не считает нужным как-либо ангажироваться даже в разговоре со мной.
      Сразу по прибытии в Лондон Максиму Максимовичу пришлось "оформить" свое положение. Саймона ожидало жестокое разочарование. Максим Максимович вручил мне свою визитную карточку и буркнул:
      - Отошлите это Саймону.
      Я улыбнулся и спросил:
      - А как же насчет визита вежливости?
      - Обойдется и без этого, - еще раз буркнул Максим Максимович.
      Таким образом, из хитроумного плана Саймона выпало первое звено. Однако британский министр иностранных дел все еще не хотел сдаваться. Дня три спустя во время одного из перерывов конференции к Максиму Максимовичу подошел знакомый ему по Женеве чиновник английского министерства иностранных дел и с самой очаровательной улыбкой на устах сообщил:
      - Сэр Джон Саймон был бы счастлив вступить с вами в контакт.
      Максим Максимович ответил:
      - Сэр Джон и я сидим на конференции в двух шагах друг от, друга. Если сэр Джон действительно хочет вступить со мной в контакт, он может это легко сделать. Посредников тут не нужно.
      Второй трюк сэра Джона провалился, но Саймон все еще не хотел проявить инициативы. Минула первая неделя конференции, а в вопросе об урегулировании англо-советского конфликта не было никаких сдвигов. Атмосфера в политических и деловых кругах Англии стала снова накаляться. Печать опять заговорила о "нелепом тупике", в который попал вопрос об урегулировании англо-советского конфликта. Сыпались обвинения по адресу Саймона за его неумелый подход к переговорам. Попутно доставалось и Литвинову за его твердость в защите советского престижа. Саймон сделал последнюю отчаянную попытку: глава "Метро-Виккерс" Феликс Пол явился к Максиму Максимовичу и настойчиво просил его предпринять необходимые шаги для освобождения Торнтона и Макдональда, но, конечно, это "посредничество" не увенчалось ни малейшим успехом.
      Тогда Саймон понял, что ему не удастся избежать неизбежного. 23 июня Литвинов был приглашен на ленч к премьеру Макдональду. Роль хозяйки выполняла дочь Макдональда Ишбел. Присутствовало еще несколько гостей, среди которых находился и Саймон. На этом ленче министр иностранных дел уже прямо обратился к Литвинову с предложением начать переговоры по урегулированию конфликта. Вечером в тот же день агентство Пресс Ассошиэйшн разослало следующую телеграмму: "По сведениям Пресс Ассошиэйшн, г-н Литвинов согласился встретиться с министром иностранных дел, и эта встреча будет иметь место в понедельник в министерстве иностранных дел".
      Из текста телеграммы с несомненностью вытекало, что инициатива встречи исходила от британской стороны. Благодаря твердости, проявленной советской стороной, Саймон вынужден был пойти на уступку. Ему не удалось представить дело так, будто бы Советский Союз пришел с шапкой в руке просить извинения.
      Затем последовали самые переговоры. Они потребовали трех свиданий между сторонами - 26, 28 и 30 июня 1933 г. Советский Союз в этих переговорах был представлен M. M. Литвиновым, Англия - Саймоном и Колвилом.
      Англичане попробовали поставить вопрос так: сначала помилование Торнтона и Макдональда, а затем отмена британского эмбарго и в ответ на это отмена советского контрэмбарго, однако с первого же момента было видно, что это делается только для проформы и что настаивать на своем предложении они не будут. Максим Максимович, конечно, отверг британскую формулу. Потом стали искать другие, более приемлемые выходы из положения. Очень скоро пришли к выводу, что мир может быть восстановлен лишь на базе одновременности в освобождении осужденных англичан и взаимной отмены эмбарго. Но когда это было принципиально согласовано, то возник целый ряд споров вокруг технических деталей по осуществлению принципиального решения. В конце концов это удалось урегулировать, и финал англо-советской торговой войны был намечен на 1 июля 1933 г.
      Все переговоры о ликвидации конфликта происходили устно. Никакими документами стороны не обменивались. Договоренность о согласованных шагах имелась лишь на словах. Литвинов считал это вполне достаточным. Не то Саймон! Ему хотелось, чтобы все относящееся к урегулированию конфликта было изложено черным по белому. Так как никакого письменного соглашения по данному вопросу между сторонами не было, то Саймон придумал следующий трюк: 30 июня, около пяти часов дня, он прислал в посольство с курьером спешный пакет для Литвинова; в пакете оказалась запись того, что происходило на последнем заседании сторон, где были окончательно сформулированы пункты достигнутого соглашения; эта запись была сделана самим Саймоном, в сопроводительном письме Саймон просил Литвинова подтвердить правильность сделанной записи. Таким обходным путем министр иностранных дел хотел все-таки получить нужную ему "бумагу".
      Максим Максимович был страшно возмущен. Мне редко приходилось видеть его в таком раздражении. Сильно покраснев, он воскликнул:
      - Вот юридический крючок! Я считал, что обе стороны - Советское правительство и британское правительство - достаточно "солидные фирмы" и могут верить друг другу на слово. Саймон другого мнения. Очевидно, британское правительство перестало быть "солидной фирмой".
      Максим Максимович сразу же запечатал присланный документ в конверт и с нашим курьером, без всякого сопроводительного письма, отослал назад Саймону. Это был грубый и оскорбительный жест, но Саймон его вполне заслужил.
      2 июля в московских газетах было напечатано следующее сообщение ТАСС: "1 июля днем британское правительство отменило эмбарго на ввоз советских товаров, наложенное в апреле с. г., а Народный комиссариат внешней торговли отменил принятые им в ответ на эмбарго контрмеры. В этот же день на вечернем заседании Президиум ЦИК СССР в порядке амнистии заменил осужденным Верховным Судом СССР Макдональду и Торнтону заключение высылкой из СССР.
      В соответствии с постановлением Президиума ЦИК Торнтон и Макдональд вечером 1 июля освобождены из-под стражи с обязательством выехать за границу.
      По предложению британского правительства 3 июля возобновляются прерванные в марте переговоры о заключении торгового соглашения между СССР и Великобританией".
      Итак, торговая война между Англией и СССР пришла к концу. Острый конфликт был ликвидирован.
      Кривое зеркало Саймона
      Почти двадцать лет спустя сэр Джон Саймон, успевший к тому времени стать лордом Саймоном, опубликовал свои мемуары под заглавием "Retrospect" ("Взгляд назад"). В этих мемуарах есть несколько страниц, посвященных делу "Метро-Виккерс". Как же его изображает бывший министр иностранных дел?
      Никто, конечно, не может ждать, чтобы Саймон в своих воспоминаниях сказал что-либо неблагоприятное о самом себе. Мемуары английских (да и не только английских) государственных деятелей обычно пишутся для того, чтобы показать себя в наилучшем свете и оправдать себя в тех грехах, которые в свое время ими были совершены. Однако от автора воспоминаний можно требовать, чтобы он правильно изобразил хотя бы основные факты прошлого. К сожалению, мемуары Саймона в части, касающейся конфликта из-за "Метро-Виккерс", совершенно не удовлетворяют этому элементарному требованию.
      Есть разные способы фальсификации истории. Саймон применяет такой: он воображает себя чем-то вроде Зевса-громовержца, который, закутавшись в облака, сидит на высоком Олимпе и оттуда презрительно смотрит на расстилающуюся перед ним затуманенную равнину прошлого. Он не видит, вернее, не хочет видеть ясных очертаний того, что действительно происходило. Он рисует картину "в общем", без деталей (подробности часто бывают опасны), путает лица, смещает последовательность времен и событий, произвольно выбрасывает все, что по тем или иным соображениям его не устраивает. И в результате получается не история, а карикатура на историю.
      Из предыдущего изложения читатель знает, как возник и развивался конфликт, связанный с делом "Метро-Виккерс". А вот что пишет по этому поводу Саймон: "В марте 1933 г., как раз во время переговоров с Советским правительством о новом торговом соглашении вместо старого, срок действия которого истекал 17 апреля, в Москве произошло событие, которое вызвало большое волнение в Англии и сделало необходимым принятие быстрых и решительных мер".
      Как характерно это начало! "...Во время переговоров о новом торговом соглашении вместо старого, срок действия которого истекал 17 апреля...". Ни звука об одностороннем денонсировании соглашения 1930 г. британским правительством, ни звука о враждебной дискриминации в данной связи по отношению к СССР! А ведь именно указанные обстоятельства создали ненормальную обстановку в англо-советских отношениях... Умолчание о самом главном - вот коронный метод Саймона при изложении истории этого конфликта!
      Рассказав далее об аресте шести английских инженеров в Москве, Саймон продолжает: "Никто не станет оспаривать суверенного права каждого иностранного правительства производить надлежащие расследования, выдвигать надлежащие обвинения и устраивать надлежащие судебные процессы в рамках своей юрисдикции..."
      Очень хорошо! Саймон, как адвокат по профессии, бросает здесь щепотку благовонных трав на алтарь, чтобы воскурить фимиам богине Фемиде. Но почему же прекрасные слова Саймона так плохо вяжутся с теми совсем не прекрасными делами, которые совершало британское правительство и прежде всего сам Саймон в марте - апреле 1933 г.? Ведь из-за чего тогда вырос весь конфликт? Вовсе не из-за того, что шесть английских инженеров были арестованы в Москве. Это был только повод. Как показано на предыдущих страницах, конфликт вырос из-за того, что большинство членов английского правительства, считая Советскую власть находящейся при последнем издыхании, стремилось поскорее столкнуть ее в могилу и в этих целях использовало московские аресты. Вместо того чтобы хладнокровно дожидаться исхода московского процесса, проявляя заботу лишь о том, чтобы все связанное с процессом протекало нормально (это было законное право английского правительства), оно вполне сознательно пошло на обострение отношений с СССР, заняв явно провокационную позицию: английское правительство уже в первые часы после ареста, не ожидая результатов следствия, громогласно заявило, что инженеры ни в чем не виновны, и потребовало их немедленного освобождения. Что это означало? Это означало прямой вызов Советскому государству! Это означало предъявление требования, которое, как прекрасно понимали Болдуин и Саймон, Советское правительство никогда не могло принять! Вот откуда вырос острый конфликт! И если тем не менее британское правительство выдвинуло подобную претензию, то совершенно ясно, что оно сознательно шло на конфликт, что оно хотело такого конфликта!
      Но Саймон и тут остается верен себе: обо всем этом, о самом главном, в его мемуарах нет ни звука! Зато он пишет: "Поскольку дипломатические протесты не давали эффекта, мы должны были подумать о других средствах, и правительство решило внести "Билль о русских товарах (запрещение импорта)", который предоставлял бы нам право в 14-дневный срок устанавливать список запрещенных к ввозу советских товаров".
      Разумеется, "дипломатические протесты" не могли "давать эффекта", если они подкрепляли явно неприемлемые для СССР требования, но Саймон предпочитает об этом не говорить. Своей общей туманной формулировкой о просто наводит тень на плетень.
      Дальнейший ход событий описан Саймоном следующим образом: "Полученный мною стенографический отчет о процессе представляет собой удивительный документ (в каком отношении, опять-таки умалчивается. - И. М.). Один из инженеров был оправдан, трое приговорены к высылке из России, двое - к тюремному заключению. Была подана апелляция, но прежде чем она была рассмотрена..."
      Вы думаете, Саймон тут скажет, что ровно через девять с половиной часов после вынесения московского приговора, раньше, чем апелляция Торнтона и Макдональда была рассмотрена Президиумом ЦИК СССР, британское правительство объявило эмбарго, тем самым явно демонстрируя, что оно хочет войны, а не мира?.. Ничего подобного! Саймон пишет: "Была подана апелляция, но прежде чем она была рассмотрена, советские власти сочли за лучшее выслать всю шестерку в Англию. После этого эмбарго было сразу отменено".
      Еще раз: Саймон умалчивает о самом главном. В его изложении нет ни звука ни о советском контрэмбарго, ни об английском похмелье, ни о его попытках войти в контакт с советскими представителями, ни о соглашении между сторонами, достигнутом в целях ликвидации конфликта во время Мировой экономической конференции. Ведь только в результате этого соглашения произошли освобождение Торнтона и Макдональда и взаимная отмена эмбарго! По Саймону же выходит, будто бы британское правительство, уподобившись гранитной скале, бесстрастно выжидало, ничего не предпринимая, естественного хода событий, а советские власти, напротив, без всякой предварительной договоренности с английской стороной, даже без рассмотрения апелляции осужденных, почему-то "сочли за лучшее выслать всю шестерку в Англию". Кстати: четверо инженеров были высланы из СССР по решению суда и сразу после суда, в середине апреля, а двое только в июле, в результате соглашения между Саймоном и Литвиновым. Стало быть, и здесь Саймон допускает, мягко выражаясь, "неточность". Далее он прибавляет: "После этого (т. е. после высылки шестерки в Англию. - И. М.) эмбарго было сразу отменено". Какое эмбарго? Видимо, только английское, ибо о советском контрэмбарго в рассказе Саймона вообще не упоминается. Опять, мягко выражаясь, "неточность".
      Вот в каком кривом зеркале Саймон отразил конфликт из-за "Метро-Виккерс", в котором он играл такую большую, а может быть, и самую главную роль!
      В действительности названный конфликт в те годы являлся крупным международно-политическим событием, корни которого уходили в основное противоречие нашей эпохи - противоречие между капитализмом и социализмом. Исход конфликта был, несомненно, большим успехом СССР. Правда, условия окончательного соглашения о его ликвидации носили форму компромисса, в котором обе стороны как будто бы сделали одинаковые уступки. Однако если вспомнить, что британский правящий класс начинал конфликт с надеждой потрясти устои Советской власти, если вспомнить, что английское правительство фактически стремилось к установлению на советской территории режима капитуляций для своих подданных, если вспомнить, что Болдуин, Саймон и К° первые прибегли к оружию эмбарго, рассчитывая с его помощью составить Советское правительство на колени, то станет совершенно ясно, что исход четырехмесячной англо-советской битвы ко существу был большой победой СССР. Это имело очень серьезное значение не только для дальнейшего развития англо-советских отношений, но и для международного положения Советской страны.
      Подписание торгового соглашения
      Прерванные в марте переговоры о новом торговом соглашении были возобновлены 3 июля. Пленарных заседаний сторон не устраивалось - в этом не было необходимости. Но зато комиссии и подкомиссии начали усиленно работать. В этот период с английской стороны основной фигурой стал сэр Хорас Вилсон, который раньше играл очень важную роль в переговорах. Ренсимен совершенно устранился от дела, Колвил в это время был очень занят своим департаментом, все нити переговоров сосредоточились в руках Вилсона, и с ним именно приходилось вести каждодневную борьбу по всем вопросам, связанным с будущим торговым соглашением.
      В течение июля и первой половины августа наши переговоры продвигались довольно быстрым темпом.
      По вопросу о равновесии платежного баланса уже к концу июля произошло соглашение между сторонами. Была принята схема постепенного выравнивания этого баланса в течение пяти лет, представлявшая нечто среднее между первой и второй позициями наших директив.
      По вопросу о наибольшем благоприятствовании и 21-м параграфе после долгих споров к концу августа была согласована формула, которая удовлетворяла обе стороны.
      По вопросу о статусе торгпредства также к концу августа было достигнуто единогласие: дипломатические привилегии сохранялись за торгпредом и его двумя заместителями.
      В ходе переговоров был также урегулирован вопрос об использовании британского тоннажа для советских перевозок, чему англичане придавали особое значение.
      Мы отказались от требования постоянного торгового договора и были готовы подписать временное торговое соглашение.
      Таким образом, к началу сентября выработка этого соглашения в основном была закончена. Оставалось лишь произвести последнюю легкую шлифовку текста, и соглашение могло быть подписано в первых числах сентября.
      Не тут-то было! Едва работа но самому торговому соглашению подошла к завершению, как английская сторона вновь ввела в игру пресловутые "посторонние вопросы", по сделала это не сразу, а постепенно, рассчитывая, очевидно, что советская сторона легче проглотит горькие пилюли, если они будут предложены ей в порядке очереди. О долгах и претензиях, а также о "Торгсине" Вилсон разговора не поднимал, зато "Лена голдфилдс" опять стала мрачной тенью на пути наших переговоров, Однажды, я не выдержал и весьма резко заметил:
      - Я не могу вас понять, сэр Хорас. Вы прекрасно знаете нашу позицию по вопросу "Лена голдфилдс". Вы прекрасно знаете, что мы по этому вопросу не уступим. И тем не менее вы каждый раз вновь подымаете его. К чему? Чтобы портить друг другу нервы? Чтобы задерживать подписание торгового соглашения?
      Вилсон развел руками:
      - Я прекрасно знаю вашу позицию. Я прекрасно знаю, что вы не уступите. Больше того, я прекрасно знаю, что бессмысленно и даже преступно задерживать подписание торгового соглашения, в котором заинтересованы тысячи английских промышленников, из-за претензии какой-то "Лена голдфилдс". Тут я полностью с вами согласен. Но что я могу сделать? 30 дураков на скамьях парламента кричат об удовлетворении претензий "Лена голдфилдс", а я - чиновник. Я должен выполнять приказ, который мне дает начальство.
      Чтобы оказать давление на советскую сторону, англичане решили проявить выдержку. В конце августа Ренсимен, Колвил, Вилсон демонстративно, уехали "в отпуск". Для поддержания контакта с нами были оставлены чиновники третьего и четвертого ранга, которые на вопрос о сроке подписания соглашения обычно пожимали плечами и, глядя в потолок, что-то бормотали о необходимости длительного отдыха для министра торговли. Это была явная игра на нервах.
      Тогда и мы с Озерским по согласованию с Москвой также решили отправиться в отпуск.
      На месте для контакта с англичанами остались Каган и один из заместителей торгпреда. В первых числах сентября я покинул Лондон и отправился в длительное путешествие. Вопрос стоял так: кто кого переупрямит?
      Английские нервы оказались слабее.
      Когда после почти трехмесячного отсутствия в первых числах декабря я вернулся в Лондон, то оказалось, что английская сторона уже с конца октября стала выражать беспокойство по поводу слишком длительной паузы в переговорах. На сцене вновь появился сэр Хорас Вилсон и стал торопить Кагана с окончательной шлифовкой текста торгового соглашения. Он несколько раз осведомлялся о том, когда я приеду из отпуска.
      30 ноября Вилсон прислал в посольство проект окончательно согласованного между сторонами торгового договора. Таким образом, в начале декабря мы вполне могли бы подписать торговое соглашение.
      Но нет; еще раз не тут-то было! Путь к подписанию опять блокировали "посторонние вопросы". Несмотря ни на что, Саймон продолжал вести свою старую линию, категорически настаивая на урегулировании этих вопросов до или по крайней мере одновременно с подписанием. Его упорство коренилось не только в его антисоветской сущности, но также и в некоторых расчетах политического характера.
      Мировая ситуация в тот момент носила достаточно грозный характер. Это было время, когда на Западе и на Востоке стали складываться два очага войны, острие которых направлялось против СССР.
      На Западе Гитлер только что пришел к власти в Германии. Он, правда, еще не укрепился. Гитлеровский режим еще сталкивался с большими трудностями внутреннего и внешнего порядка, во все-таки руководство германским государством перешло к фашизму. Уже в то время было совершенно ясно, что третья империя делает ставку на войну и что она считает своим главным врагом страну социализма.
      На Востоке крайние милитаристы типа Араки захватили власть в Японии. В то время как министр иностранных дел Хирота произносил сладкие речи о мире и дружбе между народами, японская военщина усиленно готовилась к нападению на Советский Дальний Восток.
      Упорный отказ Японии от заключения пакта о ненападении, несмотря на неоднократные предложения его с советской стороны, являлся ярким симптомом этого.
      Обозревая в те дни мировую ситуацию, английские реакционеры, прежде всего Саймон, полагали, что на Советский Союз быстро надвигается угроза нападения с двух сторон. Из этой общей установки британского правительства вытекала и его тактика на последнем этапе переговоров о новом торговом соглашении.
      Видя, что от нашей делегации нельзя ничего добиться по урегулированию "посторонних вопросов", Саймон решил перенести переговоры на эту тему в Москву. Лорд Чилстон, новый британский посол в СССР, был уполномочен вступить в контакт по данному поводу с НКИД. В результате состоялись три свидания между наркомом иностранных дел и британским послом, во время которых речь шла специально о претензиях "Лена голдфилдс". M, M. Литвинов остался тверд, и компания вынуждена была пойти в Концесском для переговоров, причем последний обещал несколько увеличить сумму компенсации. Таким образом, это препятствие на пути подписания торгового соглашения наконец было снято. Саймон, однако, не успокоился. Теперь он бросил на стол новый кирпич: вопрос о "Торгсине". Излишне описывать то злостное крючкотворство, с помощью которого Саймон в течение еще нескольких недель тормозил подписание торгового соглашения, стремясь в то же время создать впечатление, будто бы причина задержки исходит от советской стороны. Наконец, 31 января 1934 г. по запросу одного консерватора в парламенте развернулись крупные прения, которые сдвинули вопрос о скорейшем подписании торгового соглашения с мертвой точки. Но Саймон все еще сопротивлялся. Тогда я пригласил к себе известного либерального журналиста А. Каммингса, с которым в то время у меня были добрые отношения, и, сказав ему многозначительно "только для вас", информировал его о действительных причинах задержки в подписании торгового соглашения. Мой собеседник сразу же ухватился за мое сообщение, и 2 февраля 1934 г. на первой странице либеральной "Ньюс кроникл" появилась за его подписью большая статья под крупным заголовком "Картошка британского посла". Статья была иллюстрирована портретом Чилстона. В ней Каммингс открыто разъяснял тайну последней задержки в подписании торгового соглашения. Нелепая история с "Торгсином" была описана в ярких и саркастических тонах.
      Статья Каммингса вызвала в политических кругах Лондона большое смятение. Это была настоящая бомба, взорвавшаяся под ногами Саймона. Появились острые карикатуры. В парламент посыпались резкие запросы. Саймону пришлось отступить: вопрос о "Торгсине" был снят с порядка дня. Казалось, все теперь ясно. Англичане предложили устроить подписание торгового соглашения в Форин оффис 16 февраля в 12 часов дня. Я думал: "Ну, наконец-то нет больше препятствий]"
      Увы! Я еще раз ошибся. Антисоветская злоба Саймона не имела пределов. Проиграв все прочие позиции, он решил взять хотя бы маленький реванш в самый момент подписания соглашения. 15 февраля вечером я получил от Кольера письмо, в котором он сообщал, что завтра при подписании соглашения сэр Джон Саймон огласит одностороннюю декларацию, касающуюся старых долгов и претензий, и что эта декларация будет приложена к тексту торгового соглашения. В письме Кольера находился и текст декларации. Я быстро пробежал ее и невольно воскликнул:

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57