Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Майский Иван Михайлович / Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - Чтение (стр. 12)
Автор: Майский Иван Михайлович
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


Страна испытывала продовольственные трудности. Товаров широкого потребления было недостаточно. За пределами СССР свирепствовал жестокий экономический кризис (знаменитый кризис 1929-1933 гг.). Мировые цены на сырье и пищевые продукты, экспортом которых главным образом мы в те годы оплачивали ввозимые из-за границы машины, страшно пали. Валютных поступлений было мало. Советская золотопромышленность еще проходила первые этапы своего возрождения после разрухи, вызванной гражданской войной и интервенцией, а также хозяйничаньем концессионеров из "Лена голдфилдс" в 20-е годы. В результате аккуратно выдерживать оплату импортируемого из-за рубежа оборудования для промышленности было чрезвычайно трудно. Помню, зимой 1932/33 г., когда я уже работал в Лондоне, бывали просто критические моменты. Однако Советское правительство всегда платило день в день, час в час. Мы очень ценили установившуюся на мировом рынке репутацию СССР как безупречного плательщика по своим обязательствам и не жалели усилий для сохранения такой репутации. Все это, естественно, побуждало Советское правительство избегать каких-либо внешнеполитических осложнений, которые могли бы создать трудности для нашей торговли и вызвать необходимость непредвиденных расходов.
      Это была не только благородная, но и чрезвычайно умная политика, хотя выдерживать ее в те годы было, ох, как нелегко.
      Перед отъездом в Лондон я имел большой разговор с M. М. Литвиновым, который дал мне общие директивы относительно моей работы в Англии.
      - Вы понимаете, конечно, - пояснил Максим Максимович, - что это не мои личные директивы, а директивы более высокий органов.
      Я очень хорошо запомнил тот разговор и считаю нелишним воспроизвести здесь его важнейшие части.
      - Советская внешняя политика, - говорил М. М. Литвинов, - есть политика мира. Это вытекает из наших принципов, из самих основ Советского государства. Основа нашей внешней политики никогда не меняется, однако при практическом осуществлении этой политики приходится считаться с конкретной международной обстановкой. До сих пор наилучшие отношения у нас были с Германией, и в своих действиях мы старались, насколько возможно, поддерживать единый фронт с Германией или во всяком случае принимать во внимание ее позицию и интересы. Но Германия, с которой мы имели дело, была веймарской Германией. Сейчас она явно находится при последнем издыхании. На этот счет не следует строить себе никаких иллюзий. Не сегодня-завтра к власти придет Гитлер, и ситуация сразу изменится. Германия из нашего "друга" превратится в нашего врага. Если такова перспектива, то какой вывод мы должны отсюда сделать? Очевидно, тот, что теперь в интересах политики мира нам надо попробовать улучшить отношения с Англией и Францией, особенно с Англией как ведущей державой капиталистической Европы. Правда, оба эти государства до сих пор относились к нам враждебно...
      Максим Максимович в подтверждение своей мысли перечислил тут некоторые важнейшие факты (руководящее участие Англии и Франции в интервенции 1918-1920 гг., ультиматум Керзона в 1923 г., налет на АРКОС и разрыв англо-советских дипломатических отношений в 1927 г., бешеные антисоветские кампании в 1930-1931 гг.) и затем продолжал:
      - Но сейчас объективная мировая обстановка меняется; нацисты, придя к власти, конечно, подымут страшный реваншистский шум, станут вооружаться, требовать назад колонии и т. д. Это должно хоть отчасти образумить правящие круги Англии и Франции и заставить их думать о союзниках против Германии. Тогда они вынуждены будут вспомнить об Антанте эпохи мировой войны и, стало быть, о нашей стране. Это создаст более благоприятную обстановку для вашей работы в Лондоне. Но расчета на самотек здесь мало. Вашей задачей является использовать до максимума складывающуюся в Англии обстановку в интересах англо-советского сближения.
      - Согласен с вашей оценкой положения и вашими выводами, - сказал я, но как вы себе представляете ближайшие конкретные действия?
      - Буду сейчас говорить только об Англии, куда вы едете, - ответил M. M. Литвинов. - Чего надо здесь добиваться в первую очередь? Всемерного расширения наших связей с консерваторами. В политической жизни Великобритании доминируют две силы - консерваторы и оппозиция им, состоящая из либералов и лейбористов. Когда-то первую скрипку в оппозиции играли либералы, но это время прошло: в наши дни либералы катятся вниз, дробятся, слабеют. Основная роль в оппозиции все больше переходит к лейбористам. Заметьте, все положительные акты в области англо-советских отношений до сих пор исходили от либералов или лейбористов. Так, например, первое и очень важное торговое соглашение между Англией и Советской Россией в 1921 г. было заключено правительством, во главе которого стоял Ллойд Джордж; дипломатическое признание СССР в 1924 г. было проведено первым лейбористским правительством; восстановление порванных в 1927 г. дипломатических отношений между обеими странами было осуществлено вторым лейбористским правительством в 1929 г. Напротив, от консерваторов мы до сих пор видели только плохое. Жаль, так как "хозяевами" Англии были и остаются консерваторы{36}. И пока консерваторы не изменят своей позиции, наши отношения с Англией будут оставаться непрочными, подверженными всяким случайностям.
      Максим Максимович поправил на столе стопку лежавших перед ним бумаг и затем закончил:
      - В Лондоне у нас были и есть хорошие отношения с лейбористами - эти отношения нужно всячески культивировать, они очень важны, особенно с учетом перспектив на будущее. У нас имеются там неплохие отношения и с определенными группами либералов - примите все меры к их укреплению и расширению. Но зато среди консерваторов мы не имеем почти никаких связей. А ведь они - повторяю еще раз - настоящие "хозяева" Англии! Вот почему ваша первейшая и самая важная задача - пробить ту ледяную стену, которая отделяет наше лондонское посольство от консерваторов, и установить возможно более широкие и прочные контакты именно с консерваторами. Если это удастся, будет сделан полезный шаг в борьбе против германской агрессии. Продумайте ваши ближайшие шаги после прибытия в Лондон и сообщите мне, тогда мы поговорим еще раз.
      Дня два спустя я снова был у наркома и сообщил ему намеченную мной программу первых действий в Англии. Она сводилась к трем основным пунктам:
      1) сразу по вручении верительных грамот я даю английской прессе интервью;
      2) возможно больше расширяю цепь визитов, которые вновь назначенному послу предписываются дипломатическим этикетом, и захватываю при этом не только узкий круг лиц, связанных с министерством иностранных дел, но также ряд членов правительства, видных политиков, людей Сити и представителей культуры;
      3) делаю особое ударение на проблеме расширения англо-советской торговли.
      M. M. Литвинов одобрил мои планы и спросил, заготовил ли я текст моего будущего интервью. Тут же я вручил наркому его проект. Он прочитал этот проект, сделал несколько мелких редакционных поправок и затем утвердил его в окончательной форме. Интервью гласило: "Приступая к исполнению своих обязанностей в качестве посла СССР в вашей стране, я считаю необходимым прежде всего подчеркнуть, что правительство и народы Советского Союза, чуждые каких-либо агрессивных намерений, хотят жить в мире и добром согласии с Великобританией, равно как и со всеми частями Британской империи. Политика СССР есть политика мира. Это неоднократно иллюстрировалось в прошлом, это находит свое чрезвычайно яркое выражение и сейчас".
      Приведя в доказательство последнего утверждения перечень договоров о ненападении, заключенных или находящихся в стадии подготовки к заключению между СССР и другими странами, а также позицию советской делегации на открывшейся в феврале 1932 г. конференции по разоружению в Женеве, я продолжал: "С тем большей готовностью СССР стремится к развитию дружественных отношений с Великобританией, с которой он имеет столько разнообразных точек соприкосновения в экономической области. Успешное завершение первой пятилетки, давшей громадный рост производительных сил СССР, и предстоящее осуществление второй пятилетки, результатом которой явится подъем благосостояния трудящихся масс нашей страны, представляют хороший фундамент для развития и укрепления советско-британских экономических, а следовательно, и политических отношений.
      Я надеюсь, что столь присущий английскому народу здравый смысл и никем не превзойденное умение считаться с фактами (а 15-летнее существование и развитие СССР является неоспоримым фактом, от которого никуда не уйдешь) сильно облегчат осуществление этой задачи. Будучи величайшим благом для обеих стран, улучшение отношений между ними в то же время представляло бы собой чрезвычайно крупный фактор международного мира, что было бы особенно важно в наши беспокойные и трудные дни".
      Заканчивал я интервью несколькими словами персонального характера: "Лично я, - говорилось в интервью, - встретил свое назначение послом СССР в Великобритании с большим удовлетворением. На протяжении минувших 20 лет мне не раз приходилось жить и работать в вашей стране, и я имел возможность близко познакомиться с английским народом и оценить английскую культуру. У меня есть также чувство признательности к Англии, в годы, предшествовавшие революции, предоставившей мне право убежища в качестве политического изгнанника. Я считал бы себя поэтому особенно счастливым, если бы мне удалось способствовать сближению между СССР и Великобританией".
      Дух, которым было проникнуто заготовленное мной интервью, настолько ясен, что не требует комментариев.
      Оба моих разговора с M. M. Литвиновым происходили в первой половине октября 1932 г. Но 17 октября из нашего посольства в Лондоне пришла телеграмма, в которой сообщалось, что накануне британский министр иностранных дел сэр Джон Саймон специальной нотой денонсировал англо-советское торговое соглашение 1930 г., заключенное нами со вторым лейбористским правительством. Это был неожиданный и явно антисоветский акт, о котором подробнее мне придется говорить ниже. Два дня спустя M. M. Литвинов вызвал меня и сказал:
      - Вы собирались начать свою деятельность в Англии с интервью, текст которого я утвердил... Вообще говоря, это было бы правильное выступление при наличии нормальных отношений между СССР и Великобританией. Однако сейчас, после одностороннего денонсирования англо-советского торгового соглашения положение изменилось: Лондон открыто продемонстрировал свое нерасположение к нам. В такой обстановке от интервью столь дружественного характера, как ваше, лучше воздержаться.
      В результате цитированное выше интервью умерло, не успев родиться. Я привел, однако, текст несостоявшегося интервью, чтобы наглядно показать, какие настроения господствовали в Москве, когда я садился в поезд, чтобы ехать в Англию.
      С полным убеждением я еще раз повторяю: Советское правительство и советский народ искренне и серьезно желали установления самых добрых отношений между Советским Союзом и Великобританией.
      Но, как известно, дружба - двусторонний акт. Мало было советской стороне желать наилучших отношений с Великобританией - надо было, чтобы такое же желание имелось и с английской стороны. Было ли оно?.. Пусть на этот вопрос ответят факты.
      Да, я ехал в Англию с самыми добрыми чувствами и намерениями...
      Что же я нашел там?
      Два ярких воспоминания, относящихся к тем дням, лучше, чем длинные рассуждения, дадут ответ на только что поставленный вопрос.
      Хотя лондонское Сити является только одним из 29 самоуправляющихся районов столицы, подчиненных Совету Лондонского графства (лондонскому муниципалитету), тем не менее в силу исторических традиций и современного значения оно находится на совсем особом положении. В прошлом здесь был укрепленный центр города, из которого постепенно вырос весь остальной Лондон, центр, который в вековой упорной борьбе с монархией в конце концов отвоевал себе широкие городские права. В настоящем (я имею в виду 30-е годы) здесь находится такая концентрация капитала, такое средоточие банков, промышленных контор, акционерных обществ, страховых компаний, какого не сыщешь больше нигде в мире. Это - подлинное финансово-экономическое сердце не только Англии, но и всей Британской империи. И потому Сити считает себя как бы олицетворением всего Лондона, а ежегодная смена лорд-мэров в нем, выбираемых из числа его старейшин, сопровождается целым рядом древних и красочных церемоний. В день такой смены, которая происходит всегда 9 ноября, по улицам Сити проходит торжественная средневековая церемония, а вечером в старинном Здании гильдий устраивается роскошный банкет для нотаблей Лондона с участием дипломатического корпуса, на котором обычно присутствует 500-600 человек.
      Этот банкет и все связанные с ним церемонии чрезвычайно пышны и своеобразны. Дело происходит так: в дальнем конце длинного зала, где помещается библиотека Здания гильдий, на маленьком возвышении стоит вновь избранный лорд-мэр с женой. От входа в зал до возвышения идет широкая темно-красная дорожка, по которой торжественно шествует каждый вновь приходящий гость. Герольд в костюме времен Тюдоров во всеуслышание оглашает его имя. Гость медленным шагом проходит всю дорожку, поднимается на возвышение и пожимает руку лорд-мэру и его жене. Пока гость идет, в его честь гремят аплодисменты ранее пришедших. Доза аплодисментов зависит от положения и популярности гостя. По количеству выпавших на долю гостя рукоплесканий можно безошибочно судить об отношении к нему со стороны правящей Англии.
      Когда все гости уже собрались, составляется торжественная процессия. Впереди трубачи в средневековых одеяниях, за ними маршал Сити и духовник лорд-мэра. Далее булава слева и за ней лорд-мэр в шляпе и с длинным треном, а справа меч и премьер-министр, за ними жена премьер-министра и жена лорд-мэра. Еще далее - 20 "дев почета", большинство которых - странным образом - составляют послы, приглашенные на банкет. Затем идет архиепископ Кентерберийский, лондонский епископ, лорд-канцлер, лорд-председатель совета, министры, высокие комиссары доминионов и Индии, высшие судьи, старейшины. Их сопровождают жены. Шествие замыкает "Recorder of London", что по-русски можно перевести, как "Лондонский летописец". Вся эта процессия медленно проходит через картинную галерею Здания гильдий, затем обходит кругом банкетный зал и, наконец, войдя в этот зал, рассаживается за главным обеденным столом. К тому времени все прочие столы уже заняты другими, менее именитыми гостями.
      Пиршество открывается обязательно черепаховым супом (который, к слову сказать, никогда не доставлял мне удовольствия), за ним в надлежащем порядке следуют одно за другим остальные блюда. Во время обеда на хорах играет оркестр, исполняя музыкальные произведения различных национальностей, подаются вина, произносятся тосты - первый за короля, после которого разрешается курить, потом за королевскую семью, за иностранных послов и посланников, за правительство, за армию и флот и т. д. От имени дипломатического корпуса отвечает дуайен. Гвоздем банкета обычно является речь премьер-министра, которая, впрочем, никогда не продолжается свыше 30-40 минут. Нередко такая речь становится политической сенсацией сезона. К 11 часам вечера все кончается, и гости разъезжаются по домам. Желающие могут еще ненадолго остаться и под музыку оркестра потанцевать в библиотеке, однако таких оказывается немного...
      Вся картина в целом поражает яркостью красок и средневековой торжественностью. Да и не удивительно: на обложке программы банкета можно найти гравюру, изображающую "Хартию короля Джона" от 9 мая 1215 г., ту "хартию", которая; утверждает вольности Сити и дарует "нашим баронам "в нашем городе Лондоне право избирать ежегодно из своей среды мэра, который должен быть верен нам, скромен и пригоден для управления городом и который сразу по своем избрании должен быть представлен нам или нашему верховному судье в случае нашего отсутствия".
      Да, тут, несомненно, слышится голос веков...
      Вот на таком-то банкете в качестве советского посла я оказался 9 ноября 1932 г., на другой день после вручения верительных грамот королю. И вот что там произошло (привожу сделанную мной вскоре после того на свежую память запись):
      "Случайно вышло так, что по красной дорожке в библиотеке мне пришлось идти непосредственно за японским послом Мацудайра. Мацудайра был оказан более чем хороший прием. Это была настоящая овация: ему аплодировали шумно, долго, с энтузиазмом. Видно было, что его страна и он сам очень популярны среди английских правящих кругов, - и это, несмотря на "маньчжурский инцидент"{37}.
      Затем герольд провозгласил:
      - Его превосходительство советский посол Иван Майский!
      Точно порыв ледяного ветра пронесся по залу. Все сразу смолкло. Я тронулся но красной дорожке. Ни звука! Ни одного хлопка!.. Кругом мертвое, настороженно-враждебное молчание. Блестящая толпа, теснящаяся по обе стороны дорожки, провожает меня любопытно-колючими взглядами. Шикарно разодетые дамы показывают на меня лорнетами, ехидно шушукаются, смеются. В атмосфере этого кричащего безмолвия я медленно и твердо, с высоко поднятой головой, прошел всю дорожку и, как полагается по ритуалу, пожал руку лорд-мэру и его жене.
      Какие чувства я испытывал в тот момент?
      Надо всем доминировали два чувства: глубокое раздражение против этой пестрой, раззолоченной толпы, так ярко воплощающей старый мир обреченного капитализма, и одновременно радостная гордость за нашу революцию, за СССР, за Коммунистическую партию, не менее ярко олицетворяющих собой восходящую эпоху социализма. Два мира, две эпохи встретились в этом длинном, украшенном деревянной резьбой зале, на узкой красной дорожке, как на острие ножа, и я мысленно говорил, обращаясь к окружавшей меня толпе:
      - Ага! Вы боитесь и ненавидите меня, вы страстно хотели бы выбросить меня из этого сияющего зала в темноту и сырость ноябрьской ночи, но вы не смеете этого сделать! Я пришел сюда от имени великой революции, я послан сюда Советским правительством и Коммунистической партией СССР, и вы, несмотря на всю вашу вражду, вынуждены меня принимать! В этом знамение нашей силы и нашей грядущей победы во всем мире!" Таковы были мои чувства. Но и чувства правящей Англии в отношении СССР были продемонстрированы с предельной яркостью...
      А вот еще один эпизод. Недели через две после банкета лорд-мэра происходило открытие новой сессии парламента. Это тоже традиционная очень пышная и красочная церемония.
      Открытие парламента происходит в зале заседаний палаты лордов. Присутствуют лорды в красных с горностаями мантиях, их жены в роскошных туалетах с драгоценностями, нотабли государства и дипломатический корпус. Король и королева сидят на возвышении у стены. Члены палаты общин - древняя традиция - не допускаются в зал. Немногочисленная группа их представителей стоит (именно стоит, а не сидит!) за особым барьером, закрывающим выход из зала заседаний верхней палаты. Лорд-чемберлен с глубоким поклоном подает королю текст тронной речи. Король встает и читает ее. Потом король и королева, сделав поклон всем присутствующим, удаляются, и сессия парламента считается открытой.
      Мы были с женой на открытии новой сессии палат 1932-1933 гг., сессии, которой суждено было стать столь драматической в истории англо-советских отношений (об этом ниже). Я, как полагалось по этикету, сидел вместе с другими послами справа от трона, а моя жена вместе с другими женами послов слева от трона. По этикету также полагается, что самое почетное место тут отводится женам послов, а уже за ними идут придворные дамы самого высшего ранга. Моя жена в тот момент была самой младшей из жен послов и поэтому рядом с ней оказалась самая старшая из представительниц английской аристократии. То была герцогиня Соммерсет. Она была стара, как Мафусаил, и уродлива, как смертный грех, однако вся сияла шелками и бриллиантами.
      Перед открытием церемонии герцогиня заговорила с моей женой и, увидев, перед собой иностранку, спросила:
      - А какую страну вы представляете?
      Жена спокойно ответила:
      - Я представляю Советский Союз.
      Эффект этих слов был потрясающий. Герцогиня внезапно изменилась в лице, точно наступила на ядовитую змею. Она безобразно покраснела, на тощей шее вздулись жилы, в глазах загорелись колючие огоньки. Герцогиня резко отшатнулась от моей жены и злобно воскликнула:
      - А вы знаете... Я ненавижу Советы!
      Куда девались английская выдержка, самая обыкновенная светская вежливость!..
      Моя жена не растерялась и в свою очередь резко ответила:
      - В таком случае я очень сожалею, что вы оказались моей соседкой.
      Этот маленький, но такой характерный инцидент был прекрасным дополнением к тому, что произошло на 6анкете лорд-мэра. Случай с герцогиней Соммерсет имел небольшую дипломатическую концовку. Дня через два после открытия парламента я пришел к Монку и, рассказав о происшедшем, выразил удивление по поводу столь странного поведения одной из высших представительниц английской аристократии.
      Монк был смущен, извинялся и просил не придавать серьезного значения инциденту: герцогиня Соммерсет, по его словам, была стара, глупа и совершенно невоздержана на язык. У нее была репутация "enfant terrible", и при дворе ее просто боялись, ибо своими дикими и бестактными поступками она не раз вызывала самые большие скандалы.
      Я внимательно выслушал Монка и ответил:
      - Принимаю ваши извинения и не имею намерения преувеличивать значение происшедшего инцидента... Но могу я обратиться к вам с одной просьбой? Герцогиня Соммерсет, очевидно, очень нервная женщина...
      Монк кивнул головой в знак согласия.
      - Моя жена, - продолжал я, - тоже имеет право быть нервной женщиной... Не так ли? Монк понимающе усмехнулся.
      - Так вот, - закончил я. - Не возьмете ли вы на себя как шеф протокола позаботиться о том, чтобы в будущем при различных официальных встречах герцогиня Соммерсет и моя жена больше никогда, - я подчеркиваю - больше никогда не сидели бы рядом?
      На бледном лице Монка показалась слабая улыбка. Ему было все ясно, но все-таки он счел нужным возразить:
      - Вы ведь знаете, что на официальных приемах люди рассаживаются по старшинству и по рангам... Есть строгие правила на этот счет, и не всегда можно предупредить соседство двух людей, которые друг друга не любят... Впрочем, я учту вашу просьбу.
      Монк действительно учел мою просьбу. В дальнейшем моей жене и герцогине Соммерсет на различных приемах и обедах уже больше никогда не приходилось быть соседками. Несколько лет спустя старая аристократка умерла.
      Предпосылки успешной работы посла
      Предшествовавший опыт работы в Лондоне, Токио и Хельсинки привел меня к убеждению, что помимо личных свойств дипломата три основные вещи имеют исключительно важное значение для успеха его работы:
      во-первых, хорошее теоретическое знакомство со страной, в которой он аккредитован, - этому помогают книги, газеты, журналы, доклады и другие печатные и письменные материалы;
      во-вторых, хорошее практическое знакомство со страной, которое дают частные поездки, посещение ее городов, деревень, портов, промышленных предприятий, культурных учреждений, памятников старины, политических и общественных институтов;
      в-третьих, широкая сеть связей в самых разнообразных кругах населения страны. Мало быть знакомым с чиновниками министерства иностранных дел и их непосредственным окружением. Дипломат должен иметь хорошие живые контакты в среде политиков и журналистов, бизнесменов и общественных деятелей, лидеров рабочего движения и служителей церкви, корифеев науки и профессиональных спортсменов. Дипломат не должен чуждаться "инакомыслящих" - наоборот, он должен быть связан по возможности со всеми партиями, со всеми группами, и чем шире, тем лучше. Конечно, тут возможны исключения, но чем реже они, тем лучше. Ибо в политике больше, чем где бы то ни было, следует руководствоваться правилом: никогда не говори "никогда"! Трудно предвидеть, когда, при каких обстоятельствах, для каких целей и какое из знакомств понадобится.
      И еще одно. Чтобы быть полезной, связь должна быть живой и активной. Полезная связь - это частные встречи по делу и без дела, это дружеское внимание, приглашение в театр или на обед, поздравление с днем рождения или посылка какой-либо интересной книги. Поддержание каждой такой связи требует времени и сил. Ее нельзя надолго забрасывать. Ее надо постоянно освежать: всякая небрежность к человеку разъедает его чувство к вам. Ослабляет взаимопонимание. Возникает отчуждение. Вот почему в данной области всегда надо быть начеку.
      Все три только что перечисленных условия исключительно важны для успеха каждого дипломата, но особенно важны они для успеха посла или посланника.
      Экзаменуя самого себя под указанным углом зрения, я приходил к выводу, что по первым двум пунктам я достаточно хорошо подкован. Мои прошлые контакты с Англией - в годы эмиграции (1912-1917) и в период работы здесь в качестве советника посольства (1925-1927) - дали мне большие теоретические и практические знания об этой стране. Я даже написал несколько книжек, брошюр и статей о различных сторонах английской жизни. Конечно, за пять лет отсутствия я кое в чем отстал от современности, однако, поскольку основы у меня имелись, наверстать недостающее было не так трудно.
      Иначе обстояло дело с третьим пунктом. Въезжая в Лондон, я мог назвать своими личными знакомыми несколько социалистов, в их числе Г. Н. Брайльсфорда и Феннера Брокуэя, несколько левых писателей, среди них Г. Уэллса и Яффле, несколько лейбористских лидеров вроде А. Гендерсона и Д. Мидлтона, несколько тред-юнионистских лидеров вроде Д. Хикса и В. Ситрина, несколько либералов вроде В. Лейтона и Д. Теннанта. Были у меня еще знакомые по далеким временам эмиграции, ставшие с тех пор очень видными людьми: Рамсей Макдональд и Филипп Сноуден. Однако пережитые ими с тех пор превращения были столь круты и радикальны, что гадать о характере отношений, которые могут сложиться между мной и ими теперь, было очень затруднительно.
      Хуже всего было то, что, приступая к своей дипломатической работе в Англии, я совершенно не имел личных знакомых среди влиятельных членов основной политической партии страны - консерваторов, а также в Сити, среди руководителей банков, промышленности, судоходства, торговли. А между тем именно в их руках была власть: в момент моего приезда в Лондон во главе Англии стоял кабинет Макдональда, который формально считался коалиционным, но на деле являлся махрово-консервативным{38}. Вполне естественно, что с первых же шагов передо мной встал вопрос: как создать широкую сеть связей, особенно среди консерваторов, без которой невозможна успешная работа посла.
      Как уже указывалось выше, я решил с санкции M. M. Литвинова использовать для этого тот пункт дипломатического этикета, который предписывает вновь приехавшему послу сделать визиты иностранным послам в этой стране, а также некоторым ее государственным деятелям.
      Данное правило можно было толковать узко и ограничиться лишь визитами к дипломатам и руководителям министерства иностранных дел, его можно было толковать и широко, включая в число лиц, которым посол делает визиты, также членов правительства, политических деятелей, крупных капиталистов, представителей культуры. Правда, столь значительное расширение, сети визитов могло показаться не совсем обычным, но что из того? Почему в самом деле я, советский дипломат, должен рабски следовать феодально-дипломатическим канонам, установленным Венским конгрессом 1815 г.? Сейчас другие времена, и в венские правила следует вносить разумные демократические нововведения. Кому же это делать, как не нам?
      И вот теперь предстояло осуществить согласованный с M. M. Литвиновым план. Моя "визитная кампания" продолжалась около четырех месяцев. Она потребовала много нервов, много выдержки, но зато полностью оправдала мои расчеты. Конечно, я не смог превратить советофобских Савлов и советофильских Павлов, да я и не задавался столь утопической задачей. Но зато мне удалось установить личное знакомство с рядом видных представителей господствующего класса, заинтересовать их Советским Союзом и обеспечить себе возможность в дальнейшем поддерживать с ними постоянный контакт. Это было равносильно тому, как если бы в стене сплошной враждебности, окружавшей посольство, я пробил амбразуры. Сейчас я с полным убеждением могу сказать, что именно эта "визитная кампания" помогла открыть мне дорогу к такому расширению наших связей в Англии, о каком до того нам не приходилось и мечтать. Из огромного количества людей, с которыми мне пришлось встретиться в течение названных четырех месяцев, я отмечу здесь лишь некоторых, представлявших в том или ином отношении особый интерес.
      Рамсей Макдональд
      Мой первый официальный визит после вручения верительных грамот был к премьер-министру Рамсею Макдональду.
      Сознаюсь, я ехал на свидание с ним не без волнения. Дело было не в том, что мне впервые в жизни предстояло переступить порог знаменитого дома 10, Даунинг-стрит (резиденция премьер-министра) и лицом к лицу встретиться с главой британского правительства, - совсем не в том! Положение было гораздо сложнее и деликатнее.
      Рамсей Макдональд был мой старый хороший знакомый далеких эмигрантских лет. В те годы он был лидером независимой рабочей партии, стоявшей на левом крыле английского рабочего движения, и одной из крупнейших фигур II Интернационала, к которому тогда примыкала и РСДРП.
      Февральскую революцию в России Макдональд приветствовал с большой радостью и усматривал в ней начало конца первой мировой войны. Когда в мае 1917 г. я покидал Англию, возвращаясь в Россию, Макдональд на прощанье сказал мне:
      - Вот если бы Временное правительство прислало вас в Лондон в качестве посла!.. Мы бы с вами поработали над скорейшей ликвидацией войны.
      С тех пор прошло 15 лет, всего лишь 15 лет! Но кажется, что протекли века, ибо мир за это время изменился до неузнаваемости. И как раз оба мы и Макдональд и я - могли служить прекрасной иллюстрацией происшедших перемен. Тогда Макдональд был левым английским социалистом - теперь он был премьер-министром консервативного правительства Великобритании. Тогда я был меньшевиком, безвестным эмигрантом из царской России - теперь я был большевиком и полномочным послом СССР. Все это походило на сказку. Через несколько минут мы оба - Макдональд и я - снова встретимся лицом к лицу, однако в иной "эманации", чем 15 лет назад. Какова будет эта встреча? Каков будет наш сегодняшний разговор?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57