Сын дельфина

Майнаев Борис
Сын дельфина

      Борис МАЙНАЕВ
      СЫН ДЕЛЬФИНА
      Двигатели "Весты" не развивали нужной тяги. Обшивка покрылась оспинами метеоритных ударов. После аварии вблизи Соана вышел из строя Большой позитронный мозг. Сегодня, через десять лет почти слепого полета, Риф и сам не мог бы объяснить, как ему удалось вывести корабль к родной звезде. Она встречала своих сыновей молча. И только когда "Веста" прошла внешнее галактическое кольцо спутников наблюдения, внутренняя связь ожила.
      - Высший Совет приветствует экипаж "Весты", - зазвучал бесстрастный голос автомата. - Диспетчер дальней космической связи просит командира отключить ручное управление. Дальше корабль поведут с Центрального навигационного пункта.
      Риф пробежал пальцами по пульту и откинулся на спинку кресла. Командир волновался и не знал куда деть руки: впервые за много лет звездолет вел кто-то другой. Космонавт повернул кресло внутрь отсека и увидел, что весь экипаж впился в обзорный экран. В верхнем углу его сверкала голубая капелька.
      "Как-то встретит нас дом после стольких лет полета?" Общее нетерпение охватило и командира. Он с трудом заставил себя отвернуться от экрана. Надо было отвлечь и успокоить экипаж.
      - До чего прекрасна наша планета, - широко улыбнулся Риф. - Но лучше всего - океан... - Он помолчал. - А вы знаете, что меня в молодости звали Сын дельфина?
      Космонавты недоуменно переглянулись.
      - Я сейчас покажу вам небольшой отрывок из семейной хроники. - Риф вставил в гипногог шарик памяти.
      - Надеть шлемы, - привычный командирский голос заставил экипаж выполнить распоряжение...
      Какой-то посторонний звук нарушил утреннюю тишину, и Джон Стэнли проснулся. Но прежде чем он открыл глаза, на лицо легла мягкая ладонь, от которой исходил едва уловимый аромат роз.
      "Дороти", - теплая волна поднялась в груди, и Стэнли несколько раз моргнул.
      - Ой, ой, щекотно, - зазвенел в комнате голос жены.
      Стэнли протянул руки и крепко обнял жену.
      - Колокольчик ты мой, утренняя зорька, - зашептал он, ласково целуя маленькое ушко Доротеи.
      Она уперлась руками в широкую грудь мужа и, имитируя его рокочущий бас, сказала:
      - Капитан, уже утро, и вам пора приступить к своим служебным обязанностям, а не нежиться в кровати жены.
      - К черту службу, к черту весь белый свет, никого не хочу видеть, кроме тебя.
      Он сжал ее сильнее. Руки Доротеи подломились, и Джон зарылся лицом в складки шелкового пеньюара на ее груди.
      - Милый, единственный мой, - прошептала женщина, - я бы никуда не отпустила тебя, но звонят из штаба - сам министр хочет говорить с тобой.
      Стэнли еще раз прикоснулся губами к бархатной коже и вскочил.
      - Что там могло случиться? Бешеный Майк никогда не звонит своим офицерам, - сказал он, поспешно запахивая халат.
      - Ты не прав, Джон, называя его так, - возразила Доротея. - К тебе адмирал относится с уважением.
      - Министр хочет вас видеть сейчас же, - прозвучал в трубке голос дежурного офицера.
      - Буду через двадцать минут.
      - Вам, как всегда, везет, капитан, - встретил Стэнли адъютант министра и открыл перед ним дверь кабинета главы военно-морского ведомства Виолии.
      В слегка затемненной глубине комнаты, кроме хозяина, сидел небольшой человечек в штатском. Стэнли это удивило.
      Адмирал всегда принимал своих офицеров без посторонних.
      "Так легче делать из этих интеллигентов настоящих пиратов", - ходила среди моряков-его присказка.
      - Доктор Бидли, - буркнул министр, представляя своего гостя.
      Стэнли понял, что Бешеный Майк сам несколько стеснен его присутствием в кабинете.
      - На первый взгляд, задание, которое я решил поручить вам, - начал, откашлявшись, адмирал, - покажется легким.
      Да так оно и есть, но вот степень секретности делает его чрезвычайным. Ведь, если хотя бы намек просочится в прессу, или, не дай бог, о нем узнает противник, в мире поднимется такой шум, который может стоить шефу президентского кресла. Мы здесь решили, что о самом задании вас проинформируют в море. В этот поход вместе с вами идет доктор Бидли, он и расскажет обо всем. - Министр опять поморщился, и Стэнли понял, что это решение принял не он и самому министру не нравится такая постановка вопроса. Весь флот знал, что адмирал делит человечество на две части. Людьми в его понятии были только моряки.
      - Кстати, - продолжал хозяин кабинета, - в этот раз вы идете не на своем крейсере, а на "Дафне". Я приказал установить на нее несколько пушек и пулеметов.
      Стэнли вспомнил небольшое океанографическое судно, ходившее под военно-морским флагом, и представил себе, как нелепо будет выглядеть на нем вооружение.
      - Вам потребуется команда из двадцати человек, - адмирал протянул Стэнли лист бумаги. - Прошу внести в список тех моряков, которые умеют держать язык за зубами. Дополнительные инструкции здесь, - он вручил офицеру пакет. - Вы вскроете его только после выполнения задания. Через два часа корабль должен выйти в море. Мой вертолет доставит вас на "Дафну".
      Большие, не по возрасту ярко-голубые глаза адмирала внимательно осмотрели лицо Стэнли.
      - Я знаю, что уже несколько лет этот день вы проводите вместе с женой, - виновато загудел его голос. - Поэтому нынешний поход будет для нее несколько неожидан. Вы можете воспользоваться моим телефоном, чтобы успокоить супругу.
      - Благодарю. Она всегда помнит, что я - моряк, - Стэнли не хотел говорить с женой при посторонних. Он решил, что позвонит ей с корабля.
      - У меня одна просьба, - сказал он после некоторой паузы. - Ровно на пять минут мне необходимо выйти из здания, чтобы купить цветы. Уже шесть лет я... - Стэнли замолчал, подыскивая нужные слова.
      - Да, я знаю, - министр нажал кнопку вызова адъютанта. Когда дверь открылась, резко бросил: - Немедленно достаньте венок из живых цветов и принесите сюда.
      Ровно через три часа мощные двигатели вынесли "Дафну" на океанские просторы.
      В кают-компании собрались офицеры. Стэнли коротко представил доктора и сел, приготовившись, как и все, выслушать столь необычное и секретное задание.
      - Мы идем на ловлю дельфинов, - едва слышно прошелестел голос Бидли.
      Стэнли задохнулся от ярости. Использовать военных моряков в такой роли - это мог придумать только идиот.
      Офицеры стали недоуменно переглядываться. Кают-компания наполнилась шумом. Стэнли строго сдвинул брови. Чтобы там ни придумали в министерстве, он не потерпит, чтобы на его корабле обсуждали приказы командования. Моряки стихли.
      - Я понимаю ваше недоумение, - невозмутимо продолжал доктор, - лучшие моряки флота - на рыбной ловле. На первый взгляд, такое мог придумать только сумасшедшей. Но это не так. Командование решило доверить вам это задание как раз потому, что вы считаетесь самыми дисциплинированными офицерами Виолии. Министр заверил президента, что только вы в состоянии сохранить тайну похода. Мы решили отловить несколько десятков дельфинов, чтобы обучить их способам опознания и уничтожения подводных лодок противника. Вы знаете, что современные средства борьбы с субмаринами малоэффективны. Мы швыряем сотни миллионов на систему оповещения и обнаружения, а противник преспокойно рассматривает в перископы ножки наших девчонок на океанских пляжах.- Бидли раскраснелся. Его голос приобрел твердость, глаза засверкали.
      "Смотри, какой увлекающийся человек, - подумал Стэнли, а с виду бескостная рыба".
      - И только дельфин, умный и неуловимый, стремительный и бесстрашный, может распознать чужую лодку, приложить к ее борту мощную магнитную мину и уничтожить противника, - продолжал доктор. - Если добавить, что вся наша программа стоит намного меньше одного ракетного залпа крейсера, то вы поймете, какие перспективы открывает это живое оружие.
      Бидли замолчал. Склонив голову, он изучал лица офицеров и как будто ждал аплодисментов. Моряки не проронили ни звука.
      Одни, как и капитан Стэнли, смотрели с нескрываемым презрением на тщедушного человека, предлагавшего им заменить честный мужской бой мышиной возней. Другие еще не до конца поняли, в каком деле им предлагают участвовать.
      Доктор еще раз внимательно осмотрел аудиторию. Он не понимал офицеров корабля. До этого, где бы он ни рассказывал о своих планах, его встречали восторженность, удивление, зависть, а здесь, сейчас, он не видел ни того, ни другого, ни третьего. Тогда доктор повернулся к командиру.
      Стэнли воспринял это движение как конец сообщения.
      - Итак, - начал он, поднявшись.
      - Я не закончил, - резко прервал капитана гость. Подобного никогда не случалось на борту корабля, которым командовал Стэнли. Командир вспыхнул от ярости, но, вспомнив, что перед ним сугубо гражданский человек, сдержался и снова сел. Напряженная тишина повисла в воздухе.
      - От вас требуется только одно, - продолжил свою странную речь доктор, - помогите мне поймать несколько десятков дельфинов, поместить их в две специальные клетки и доставить на нашу островную базу. За участие в операции и молчание каждый из вас будет произведен в следующий чин. Приказ об этом уже подписан министром.
      "Вот что имел в виду адъютант, когда говорил о моем везении, - подумал Стэнли. - Итак, я почти адмирал. Почему почти, ведь он сказал, что приказ уже подписан. Странно, я почему-то не ощущаю радости".
      - Капитан, - услышал Стэнли. Перед ним с листом бумаги в руках стоял доктор Бидли. - Я тут обозначил координаты мест, где чаще всего обитают дельфины.
      - Штурман, проложите курс через эту точку, - и капитан черкнул на листе пару цифр.
      - Все свободны, - отпустил своих офицеров Стэнли. Он стоя наблюдал, как они, тихо разговаривая, выходили из каюткомпании.
      "Как хорошо информирован этот доктор, - подумал вдруг Стэнли, - он даже знает, что я требую, чтобы в море ко мне обращались "капитан", а не "командир".
      Едва заметная дрожь трясла стальное тело корабля. "Дафна"мчалась к намеченному месту. Стэнли стоял в боевой рубке.
      Заходило солнце, крепчал ветер, срывая пенные брызги с верхушек волн. Океан потемнел и глухо бормотал что-то.
      - Капитан, место, - доложил штурман, выбираясь из тесной конуры своего стола.
      - В машине, стоп! - скомандовал Стэнли.
      Дважды звякнул под рукой вахтенного офицера телеграф, и высокий бурун исчез за кормой корабля.
      Стэнли вдруг почувствовал тяжесть в теле и, едва поднимая ноги, вышел на мостик. Потом вернулся в рубку и протянул руку к сирене. Два скорбных вскрика нарушили предвечернюю тишину. Командир взял венок и медленно прошел на бак.
      Держась за леер, он низко свесился за борт и выпустил из рук цветы. В этот момент океан судоржно вздохнул и приподнял нос корабля. Венок, кувыркаясь, полетел с высоты двухэтажного дома в море. Всхлипнула, истекая слезами на борту корабля, океанская волна и отнесла цветы в сторону.
      Капитан пристально смотрел в серую воду. В ней, покачиваясь, как падающий лист, медленно исчезал венок. Неожиданно его парение приостановилось. Стэнли вздрогнул и наклонился ниже. Ему показалось, что из глубины кто-то внимательно всматривается в его лицо. Непонятный страх шевельнулся в груди моряка. Он отпрянул от борта, но тут же опомнился, резко повернулся, поднялся на мостик и, приказав вахтенному вести корабль по курсу, ушел в свою каюту.
      Экипаж знал, что уже несколько лет в этот день командир вместе с женой выходит в море и, поминая кого-то, по морскому обычаю опускает в воду цветы. Разные высказывались предположения, но никто из моряков не знал истинной причины семейной скорби.
      Когда Стэнли проходил по палубе, старпом случайно поймал его взгляд, и такая боль полыхала в глазах капитана, что, потоптавшись с минуту на мостике, старший офицер решил спуститься к командиру.
      Тот сидел в глубоком кресле и держал в руках старинную оловянную кружку.
      - Спасибо, Дик, что пришел разделить со мной мое горе, чуть слышно прозвучал хрипловатый голос капитана. - Хочешь? - и он пододвинул к помощнику чайник. Помолчали.
      Стэнли отхлебнул несколько глотков из своей тяжелой кружки и, словно продолжая прерванный разговор, неожиданно начал:
      - С пяти лет все в семье звали меня "счастливчик Джон". Это прозвище прилипло ко мне после того, как мы с братом на пари забрались на крышу старого курятника. А он возьми и развались. Брат сильно разбился. Кур погибло множество, а меня хоть бы поцарапало. Я и сейчас помню дрожащие пальцы отца, который долго ощупывал мои руки и ноги, потом передал плачущей матери. И, успокаивая ее, засмеялся: "Счастливчик"! С тех пор, уже тридцать пять лет, я ношу это прозвище.
      Чем-то мрачноватым веяло от капитана, и Дик Лесли решил, что его надо отвлечь от воспоминаний.
      - Джон, - сказал он, - вашей судьбе можно позавидовать. Ведь с сегодняшнего дня вы единственный сорокалетний адмирал флота Виолии. Недаром в коридорах штаба поговаривают, что министр давно хочет видеть вас главой военно-морских сил.
      - Флот, - задумчиво произнес Стэнли. - Уже триста лет все мужчины нашего рода носят морскую форму. В доме деда собрался целый арсенал шпаг и старинных пистолетов, при помощи которых разные Стэнли утверждали флаг Виолии на морях и океанах планеты. Не думаю, что все они были добрыми людьми. Но сколько надо было всадить ядер в корабль, чтобы он пошел ко дну? Не одну сотню. Да и то, если стреляют меткие канониры, а сейчас - один ракетный залп и... Когда я поднимался на борт нашего крейсера, дед пригласил трех редакторов своих газет и заявил им, что Джон Стэнли-пятый, то есть я, непременно будет командовать всем флотом страны. А я с каждым днем начинаю тяготиться своей принадлежностью к военно-морским силам Виолии. Мне иногда кажется, что все мы - сборище сумасшедших, которых кто-то запер в пороховом погребе. Вы видели, с каким удовольствием этот сморчок говорил о том, как дельфины будут топить лодки противника. А ведь в них такие же люди, как мы. Люди, которых он жаждет убить. Вы знаете, что такое тонуть?! Я дважды оставался один на один, с океаном. Человек перед ним, как маленькая капелька воды, наделенная разумом. Играя, океан медленно вылизывает ее своим холодным соленым языком. В ярости - глотает в одно мгновенье, как это случилось с моим сыном. - Стэнли судорожно сглотнул комок, застрявший в горле, и перевел дыхание. - На земле хоть остается камень, к которому можно припасть щекой, а здесь...
      "О каком сыне он говорит?" - подумал старпом. Он, как и весь флот знал, что "счастливчик Джон" не имеет детей. Красавица Доротея, чья фигура потрясала воображение всех мужчин, которые хотя бы раз видели ее, не рожала. Злые языки офицерских жен и репортеров скандальной хроники не переставали молоть о том, что на деньги, истраченные Стэнли на безуспешное лечение жены, можно было купить целый гарем.
      - Это было семь лет назад, в первый день зимы, - уставясь в чайную гущу, задумчиво продолжал капитан. - После боев в заливе меня отпустили домой, и мы с женой полетели в горы, на старое ранчо деда. Этот день я запомнил на всю жизнь. Тихо падал снег. Огромные пушистые снежинки дрожали на ресницах Доротеи и светились в ее волосах. "Ты похожа на сказочную принцессу", - сказал я. Она засмеялась. Ее губы щекотали мое ухо, а горячее дыхание туманило сознание. От счастья я ничего не слышал. Тогда она взяла меня за руку, подвела к огромной деревянной скамейке, усадила и стала что-то писать на снегу.
      Я с трудом оторвал взгляд от маленькой голубой перчатки и к своему изумлению прочел: "Джон, у нас будет ребенок!"
      На какое-то мгновенье мне показалось, что от радости я теряю сознание. Дик, у вас их трое, вы можете понять мое состояние в тот миг...
      На следующий день я позвонил в штаб и попросил отпуск на год. В музыке и счастливом ожидании летели дни, недели.
      Чем меньше оставалось времени до того дня, когда я должен был стать отцом, тем мрачнее становилась Доротея. Она вбила себе в голову, что или с ней, или с малышом произойдет что-то ужасное. Врачи объясняли это слишком долгим ожиданием ребенка. Мы делали все, но успокоить ее было невозможно. Вдруг, когда до родов оставалось меньше месяца, она захотела в море.
      Я пытался отговорить жену - бушевали весенние штормы, но врач сказал, что несколько дней морской прогулки не повредят, только посоветовал взять с собой акушерку.
      Капитан замолчал. Его обычно невозмутимое лицо исказила гримаса боли. Хрупкая тишина опустилась в каюту. Лишь едва уловимая дрожь могучего корабля говорила о том, что совсем рядом, за стальными переборками, работают люди.
      - Моя яхта полностью автоматизирована, и я легко справлялся с ней один, - опять заговорил Стэнли, - поэтому мы вышли в море втроем. Я, Доротея и миссис Кэрол - акушерка.
      На второй день нас настиг шторм. Океану хватило трех часов, чтобы превратить красавицу-яхту в развалину. Кое-как мне удалось выбросить плавучий якорь и спасти корабль. Когда ветер стих, я спустился вниз.
      В каюте творилось что-то невообразимое. Разболтанная обшивка пропускала воду. Ее уже набралось столько, что небольшие волны плескались в углах.
      Два широких кожаных ремня удерживали Доротею на кровати. Ее голова запрокинулась. По бледному лицу катились крупные капли пота. Губы вспухли и почернели. В страхе и ярости я проклял тот час, когда согласился с беременной женой выйти в море.
      Акушерка сказала мне, что вот-вот начнутся роды и поэтому нужно вызывать помощь.
      Я кинулся к рации. Эта новомодная дрянь работала, но так, что меня никто не слышал. Оставалось только одно - идти в сторону берега и уповать на господа бога. На огрызке мачты я укрепил полотнище запасного паруса. Свежий ветер лихо погнал нас в сторону суши. Разошлись тучи, и я определил свое место. До берега было миль сто, но мы находились на самом перекрестке морских дорог, и во мне шевельнулась надежда.
      Вдруг внизу дико закричала Доротея. Я кинулся в каюту.
      - Похоже, сын капитана Стэнли родится прямо в море, встретила меня миссис Кэрол. - Идите наверх, когда понадобится, я позову вас.
      Я вернулся на палубу и стал пускать в небо ракеты, но вокруг было пусто. До рассвета оставалось часа четыре. Ветер стих, и легкий туман опустился на море.
      ...Капитан прервал свой рассказ, откусил кончик сигары и долго раскуривал ее.
      - Она почти беспрерывно кричала, - выдохнул облако дыма капитан, - и вдруг стихла. Я бросился вниз, но не сделал и двух шагов, как услышал детский крик. Это был сын. Мой сын.
      Понимаешь, маленький Стэнли! Старушка обтирала его какими-то тряпками, а он орал что было сил. Я толком даже не рассмотрел его, сверху послышался вой турбин корвета.
      В густой предрассветной синеве сторожевик несся на мою яхту, как слепой, ошалелый бык. Я успел дважды выстрелить из ракетницы, прежде чем понял, что на корвете все спят, доверившись автоматам.
      "Раздавит", - сообразил я и бросился к Доротее.
      Едва слетели пряжки ремней, удерживавших жену, как страшный удар потряс наше суденышко. Острый таран боевого корабля с хрустом развалил яхту на две части. Эти скоты не могли не почувствовать удар, но даже не замедлили ход...
      - Вы нашли их, капитан?
      - Зачем? - устало произнес рассказчик. - Это мог сделать любой корабль нашего флота. Ведь каждый день и час нам вбивают в головы, что завтра - война, что прибрежные воды буквально кишат подводными лодками противника. Эта истерия довела до того, что большая часть наших моряков в любом незнакомом предмете на воде готова видеть врага. Вспомните случай с беднягой Смитом, который "нашел" подводную лодку противника в бассейне своей загородной виллы. Мы тогда много смеялись, а сейчас я думаю, что через несколько лет сам стану глубинными бомбами очищать от субмарин собственную ванну.
      - Вы правы, капитан, - в раздумье произнес Лесли, - во время боев в заливе я видел, как быстро наши парни теряют все человеческое. Мне даже пришлось пристрелить одного, чтобы остановить резню раненых пленных.
      Моряки замолчали. Стэнли вспомнил, что говорил ему о Дике командующий: "Он прекрасный моряк, знающий и толковый офицер, но слишком добр, поэтому может быть лишь исполнителем. Значит, вот в чем дело. Если бы Лесли не вмешался или, наоборот, сам начал бы стрелять в раненых, ему бы доверили корабль, а так - нет..."
      - Похоже, меня немного контузило во время крушения, вновь начал Стэнли, - потому что я пришел в себя уже в воде. Первое, что я услышал, был голос Доротеи. Она звала меня.
      В непроглядной синеве я едва рассмотрел обломок какой-то доски, за который, видимо, схватился при столкновении. Кружилась голова, и временами пропадал слух, но Доротея была где-то рядом, и я поплыл на звук ее голоса. Через несколько метров я буквально наткнулся на нее. Жена держалась за большой квадрат палубного настила, который вполне мог служить спасательным плотиком для нас двоих.
      Но только я вытащил ее из воды, как Доротея бросилась назад, и я едва удержал ее.
      - Джон, ты слышишь? - закричала она. - Там наш маль чик, - и стала рваться из моих рук.
      Откуда взялась сила в ее тонких руках? Она чуть не сбросила меня в море.
      - Джон, - тормошила меня Доротея, - Джон, поверь мне, он совсем близко.
      Похоже, я хорошо ударился головой, потому что только тогда вспомнил о сыне и акушерке.
      - Ого-го-го, - закричал я во всю мощь своих легких, миссис Кэрол, отзовитесь! - но ответа не было.
      Доротея тоже затихла. Тело ее дрожало от напряжения.
      Вытянув шею, она вглядывалась в пустынные волны.
      - Послушай, - вцепилась в мою руку жена, - его голос удаляется от нас, надо плыть за ним.
      Кроме всхлипывания волн у низкого бортика нашего плотика, я ничего не слышал. Но, чтобы не волновать Доротею, я достал из воды обломок доски и стал грести в сторону, куда указывала ее дрожащая рука. Стоя на коленях, жена помогала мне.
      - Быстрее, быстрее, милый, - лихорадочно шептала она, взбивая ладонями воду, - там, там наш сын!
      Я греб изо всех сил, шепча про себя молитвы, которым меня научила в детстве кормилица. У бога я просил одного - чтобы он сохранил рассудок моей Доротеи. Ведь в море, кроме меня и ее, никого не было...
      Рассвет Стэнли встретил как всегда на мостике. Он стоял, глубоко вдыхая чистый морской воздух.
      Едва первый золотистый луч упал на воду, океан вздохнул и радостно улыбнулся свету. Тысячи веселых солнечных зайчиков заиграли на его широкой груди, разбегаясь в стороны от тяжелой громады корабля.
      Стэнли любил море. Широкая, бескрайняя гладь воспринималась им как огромное живое существо.
      - Его невозможно смирить или загнать в клетку, - говорил Стэнли. - Даже венец природы - человек, и тот вышел из океана. Вышел, чтобы тут же загнать себя в тесноту пещер, домов и городов. Да и не только себя. Все, к чему прикоснулась человеческая рука, попадает в вечную кабалу. Только небо и море остались свободными. Я бы поднялся в небо, но не люблю его тишины и пустоты. Остается только одно - плавать в океане. Здесь, на утлом суденышке или на стальном корабле, ты все равно чувствуешь себя частицей этой громады...
      Стэнли снял фуражку. Пригладил волосы и негромко сказал свое неизменное:
      - Доброе утро, Океан!
      В это время сзади что-то загрохотало по палубе. Капитан оглянулся и увидел спешащего на мостик старпома.
      - Извините, капитан, доктор Бидли с самого утра просил разрешить установить на корме приспособления для ловли дельфинов. Я распорядился выделить для этого матросов. Вот они и шумят.
      - Правильно сделали, - сказал Стэнли и надел фуражку.
      - Капитан, - вытянулся в струнку помощник, - вчера я не решился обсудить с вами некоторые аспекты нашего задания, но доктор спешит, поэтому откладывать разговор нельзя.
      - Я слушаю вас, Дик.
      - Вы читали что-нибудь о работах профессора Ли?
      - Нет.
      - Он - мой друг и уже много лет изучает дельфинов. Нет в море существа умнее и добрее их. Да что там в море - вообще на земле. И самое, на мой взгляд, странное - никто из дельфинов никогда не причинял зла людям. Заметьте, и это при том, что их ловят и уничтожают все, кому не лень. Собака в ответ на удар может укусить, кошка - поцарапать, даже тишайшая корова и та, если ее разозлить, боднет рогами. И только дельфин уже многие сотни лет добр и терпелив, как бывает добр умный старший брат. Ли считает, что биополе дельфина спокойно проникает в наше сознание. Я плавал вместе с ними в бассейне и с первого раза ощутил какое-то дружеское отношение. Мне даже показалось, что кто-то прошептал на ухо: "Ты наш брат, ничего не бойся, мы защитим тебя от любой опасности, как уже защищали многих людей".
      Лесли замолчал и посмотрел на корму, где среди моряков суетился доктор Бидли.
      - А мы? - с горечью спросил он. - Хотим сделать из них живое оружие. Стою иногда на мостике и думаю - неужели мы рождены только для того, чтобы сеять страх, смерть и разрушения? И сегодня вместе со всей командой будем участвовать в новом преступлении против человечества? Ведь есть же и другие люди на земле...
      - Вы предлагаете мне предать Родину?!
      - Да нет же, я хочу спасти вашу честь и защитить дельфинов.
      Стэнли молча шагнул к рубке и потянул на себя ручку двери.
      - Еще минуту, капитан. Год назад Ли начал эксперимент, который пока держит в секрете. Он пустил в дельфинарий грудных детей.
      - Что?! - остановился Стэнли.
      - Да, да, грудных детей, - продолжал старпом. - И произошло чудо. Младенцы сразу же поплыли и теперь спокойно держатся в воде рядом с дельфинами. Здесь же едят и спят. Причем сон их в морской воде, как говорит профессор, глубже и спокойнее, чем на земле. Он считает, что вода защищает детей от тяжести земного свода, а мощное биополе животных снимает чувство опасности перед морем. И это не все. Несколько месяцев назад Ли уговорил принять участие в эксперименте одну свою беременную лаборантку. Она прошла специальную подготовку, включающую в себя гипноз. Женщине удалось преодолеть страх перед водной опасностью и переключить подсознание на то, что роды будут проходить в воде.
      - Да вы с ума сошли! - вскричал Стэнли. - Ребенок тут же захлебнется и утонет. После родов ребенок отключается от материнской системы жизнеобеспечения. Он начинает дышать своими легкими. Неужели ваш профессор об этом не знает?
      - И тем не менее. Ребенок родился в море. Он появился на свет на глазах большой группы дельфинов. У одного из них в это же время родилось свое дитя. Надо сказать, что дельфиньи роды похожи на человеческие. Сам Ли был потрясен тем, что едва освободившись от связи с матерью, ребенок поплыл. Через несколько секунд дельфины бросились к нему и на какое-то мгновенье подняли из воды, потом снова опустили.
      Профессор объяснял мне, что мозг дельфинов воспринял сигнал тревоги, когда стало не хватать кислорода. Животные помогли мальчику перевести дыхание. С того дня прошло уже два месяца. Все это время малыш почти не выходил из воды.
      - Что же он ест? - недоверчиво спросил Стэнли.
      - Молоко двух матерей. Своей и дельфиньей. Причем Ли делал анализ. Ребенок прекрасно переваривает молоко животного. И еще, с первого же дня малыш научился ездить на дельфине.
      - Верхом? - насмешливо дернул щекой Стэнли.
      - Нет, зачем же. Сработал хватательный рефлекс. Когда дельфины в очередной раз поднимали ребенка на поверхность, он ухватился за спинной плавник. И долго держался за него.
      Теперь это стало обычным способом передвижения. Ли потом проверил все в гидродинамической трубе. И нашел, что встречный водно-воздушный поток включил на чувствительном теле младенца тысячи микрорефлекторов, которые помогли новорожденному автоматически принять самую оптимальную позу.
      То есть сделали ребенка предельно обтекаемым. Профессор надеется, что такое смешанное воспитание даст мальчику возможность овладеть двумя языками и стать первым переводчиком между человеком и дельфином. Вы слышите, капитан, это первая тропа в океан. А наши военные хотят взорвать ее. Сейчас еще есть время остановить их. И вы можете сделать это...
      По бескрайней лазурной глади мчался корабль. На его мостике стояли два моряка. Один из них прятал глаза от другого.
      Наконец, он тихо сказал:
      - Извините, Дик, я - офицер и должен выполнять приказ.
      Лесли опустил голову и сошел с мостика.
      - Дельфины, - встретил командира вахтенный офицер.
      Через несколько часов клетки, закрепленные по обоим бортам "Дафны", были полны, и корабль двинулся к секретной островной базе флота.
      Стэнли проснулся в липком поту. Ему приснилось, что в клетках тонут маленькие дети, а он стоит на мостике и не может сдвинуться с места. Капитан нащупал в темноте зажигалку и закурил. Не успел он сделать и двух затяжек, как в коридоре раздались шаги бегущего человека, и в каюту ворвался полуодетый доктор Бидли.
      - Капитан, - лихорадочно выкрикнул он, - клетки пусты, кто-то выпустил дельфинов.
      - Может быть, замки ослабли?
      - Нет. Все дверцы широко распахнуты. Это мог сделать только человек.
      - Старпома ко мне, - распорядился Стэнли, едва за доктором Бидли закрылась дверь.
      - Кто-то открыл дельфиньи загоны, - встретил своего помощника Стэнли.
      - Значит, на борту есть еще один хороший человек, - глядя прямо в глаза капитану, ответил Лесли. - Хороший, но недалекий. Их ведь можно снова поймать. Или поручить это дело кому-нибудь другому. Нет, капитан, это не выход.
      - Хорошо, пойдемте посмотрим, может быть, доктор сам допустил промах, а теперь пытается на кого-то свалить свою оплошность...
      Мощные прожекторы высвечивали полупогруженные в воду овалы загонов. На каждом из них было по две сплетенные из толстой стальной проволоки дверцы. И все они были широко распахнуты.
      - Капитан, чтобы добраться до этих защелок, нужно или пользоваться парадным трапом, или быть фокусником, - высказал мысль помощник. - Смотрите, между нами и клеткой расстояние метра четыре. Добавьте к этому высоту борта и скорость корабля. Нет, наши моряки этого сделать не могли.
      - Тогда кто же открыл клетки, сами дельфины? Но они внутри, а замки - снаружи. Может быть, в экипаже есть ловкий человек, который набросил веревку на шпингалет защелки и открыл ее?
      - С такой высоты на двухдюймовый выступ? Вы шутите, капитан.
      - Тогда как же они выбрались оттуда?