Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Изгнанники в лесу

ModernLib.Net / Приключения / Майн Рид Томас / Изгнанники в лесу - Чтение (стр. 10)
Автор: Майн Рид Томас
Жанр: Приключения

 

 


Гуапо объяснил, что коршуны не оставляют крокодила до тех пор, пока не выклюют ему глаз – это все, что им нужно. А после чудовище становилось добычей ягуаров или, быть может, других, более слабых хищников, которым теперь уже нечего было бояться незрячего великана.

Долго еще рассказывал индеец разные истории о крокодилах и утверждал, что каждый год в реках Южной Америки многих людей пожирают эти чудовища, которые поглощают жертв больше, чем акулы. Говорят, что в одних местах крокодилы свирепее, чем в других; но, быть может, это объясняется тем, что в разных реках, а иногда даже в разных местах одной реки живут различные их виды. Существует настоящий крокодил со сплюснутой мордой и большими внешними клыками, и есть кайман, с более широкой мордой, которая походит немного на голову щуки. Оба эти вида часто встречаются в одной реке, где, впрочем, живут отдельными стадами. Крокодил смелее аллигатора и чаще нападает на человека. Так или иначе в каждой деревне по течению Амазонки есть много калек, изувеченных крокодилами; и никто не вынудит туземца переплыть реку, в которой водятся эти страшные животные.

В конце рассказа Гуапо прибавил, что нет иного средства спастись, когда попадешься в зубы этому чудовищу, как изо всех сил воткнуть ему пальцы в глаза. Крокодил тотчас выпускает добычу, поскольку всякое нападение, угрожающее его глазам, приводит его в ужас. Но легко понять, что нужно иметь необыкновенное присутствие духа, чтобы применить этот прием, особенно если вспомнить, что чудовище в это время не только рвет жертву своими острыми зубами, но еще и увлекает в глубину реки, где человек быстро теряет сознание. И тем не менее не раз случалось, что индейцам, даже их женщинам, удавалось таким способом вырваться из ужасной пасти крокодила.

XLVI. Гапо

Путешественники приближались к Амазонке, и приток ее, по которому они плыли, начал делиться на множество рукавов, которые вливались в великую реку отдельными устьями. Иногда наши беглецы бывали в сильном замешательстве, не зная, куда направить плот, потому что не всегда главное русло оказывалось наиболее широким, и можно было попасть в один из боковых рукавов, а там и вовсе оказаться в каком-нибудь глухом заливе, из которого потом было бы очень трудно выбраться. В высшей степени странный ландшафт имела местность, в которой они теперь находились и которая называлась Гапо. Эта обширная территория тянется по обоим берегам Амазонки и некоторых из ее притоков. Каждый год она в течение нескольких месяцев наводняется и представляет в это время в высшей степени удивительное зрелище затопленного леса на просторе в несколько тысяч акров.

Деревья, растущие в этом месте, сохраняют свою зелень и над поверхностью разлившихся вод; они принадлежат к различным породам, большая часть которых не встречается в других местах. На них ютится множество птиц, которым наводнение не мешает здесь жить. Уверяют даже, что существуют некоторые племена индейцев, которые тоже живут в этих лесах; они устраивают себе жилища на деревьях и переходят с ветки на ветку почти с таким же проворством, как и обезьяны. Правда это или нет – неизвестно; но в любом случае в этих рассказах нет ничего невозможного, потому что живут ведь гуарани в устьях Ориноко на вершинах пальм-мавриций все время, пока продолжается наводнение. Они устраивают площадки на этих деревьях и ставят на них что-то вроде шалашей. В шалашах устраиваются маленькие очаги, на которых готовится пища. С места на место гуарани переезжают в челноках, которые служат и для рыбной ловли.

Мавриция – одна из самых прекрасных пальм, какие только существуют; она достигает более ста футов высоты и встречается обычно рощами; а часто образует и громадные пальмовые леса, которые тянутся по берегам рек на несколько тысяч миль. Листья ее не перисты, как у большинства видов, описанных уже нами, а распускаются веером на вершине длинного стебля или ствола. Веер, поддерживаемый этим громадным стеблем, имеет до пятнадцати футов в диаметре. Одного из этих листьев достаточно, чтобы составить весьма серьезную ношу для человека.

На вершине ствола мавриции, похожего на величественную колонну, бывает около двадцати этих блестящих, вечнозеленых листьев. Подумайте, какую чудную картину должен представлять целый лес этих пальм.

Но мавриция не только красива, она и очень полезна: ее листья, плоды, ствол – все находит применение в домашнем хозяйстве индейцев. Стебли листьев, гибкие и легкие, когда их высушат, разрезают на планки толщиной около дюйма и делают из них коробочки, клетки, решетки, перегородки, а часто и стены; между тем как кора мавриции идет на изготовление корзинок и решеток для окон. Из кожицы листьев делают разного рода веревки, для гамаков и других нужд; плоды этой пальмы дают прекрасный напиток. Они очень вкусны и напоминают яблоки, а по виду похожи на сосновые шишки; снаружи они красны, а внутри желты.

Из сердцевины ствола можно приготовить крупу, похожую на саго. А самый ствол идет на изготовление легких челноков, в которых индейцы отправляются на рыбную ловлю.

Хотя в то время, когда наши путешественники проезжали эту местность, она не была еще вся под водой, все же река уже начала выходить из берегов. И трудно было найти место для ночлега; пришлось несколько раз провести ночь на плоту, который в таких случаях крепко привязывали к дереву. Медленно продвигались путешественники в лабиринте рек и дельт, поднимаясь иногда в самую глубь какого-нибудь залива, чтобы найти твердую землю, где бы можно было хоть немного отдохнуть. Запас провизии подходил к концу, а возможности пополнить его не было почти никакой; не попадалось ни одного пекари, ни одной морской свинки; хотя эти животные и прекрасно плавают, но ни одно из них не появляется на берегах реки, пока она не войдет в свое русло. Время от времени Гуапо убивал из своего сарбакана какого-нибудь попугая, или ару, или другую птицу. Но этого было, конечно, мало. Крик обезьян-ревунов раздавался часто; но они не показывались, несмотря на все желание путешественников увидеть их. Ни один из членов семьи теперь уже не побрезговал бы кусочком жареной обезьяны.

Однажды вечером вошли в самую глубину одной бухты, где можно было выйти на берег. Бухта была немного шире плота, и на обоих берегах ее возвышались громадные деревья. Во многих местах колючая яцитара, одно из вьющихся растений, обвивала ветви и даже перебрасывалась через залив на другой берег. Надо было очень старательно избегать прикосновения этой лианы, потому что, если бы она зацепила кого-нибудь своими крючкообразными колючками, то стащила бы его с плота или изодрала бы в клочки одежду.

XLVII. Косматые саки

Путешественники готовили свой скудный ужин, как вдруг услышали рев стада обезьян, который донесся к ним из леса. Это явление очень обыкновенно в местностях Амазонки, особенно перед восходом или заходом солнца или перед грозой, поэтому семья и не обратила бы на него внимания, если бы рев постепенно не приближался. Но теперь Гуапо начал надеяться, что с помощью своих стрел сможет удачно поохотиться. Он думал, что когда обезьяны подойдут к бухте, им придется возвратиться назад, потому что, как ни узок был залив, все же обезьяны не смогли бы перепрыгнуть через него.

Действительно, через полчаса стадо ревунов появилось на высоких деревьях, которые окаймляли берег, футах в ста от того места, где был привязан плот. Стадо состояло из довольно крупных животных, хотя и с худощавыми формами, что вообще характеризует цепкохвостых обезьян; это были не маримонды, а настоящие ревуны, что слышно было по их ужасному крику. Существует несколько видов ревунов, и тех, которые появились теперь, Гуапо назвал косматыми саки. Шерсть их была красновато-бурой на спине, а на передней части немного светлее. Густая и пушистая шерсть придает саки некоторое сходство с медведем, почему натуралисты и дали им название обезьян-медведей (simia ursina). Саки имеет почти три фута длины, не считая при этом хвост, который у него гораздо длиннее тела.

Стадо состояло приблизительно из полусотни обезьян. Увидев залив, они остановились на вершине самого высокого дерева. Одна из обезьян, больше и сильнее других, была, по-видимому, вожаком стада, в котором находилось много самок; это видно было по детенышам, которых они несли на спине, как индейские, да и вообще все дикие женщины носят своих детей. Маленький саки держался руками за шею матери, а ногами охватывал ее стан, кроме того, своим хвостом он цеплялся за основание материнского хвоста так сильно, что трудно было отцепить его, – предосторожность необходимая, чтобы не упасть во время прыжков матери с дерева на дерево.

Обезьяны, видимо, не рассчитывали, что встретят такое препятствие, и потому приуныли. Однако можно ведь перебраться через залив и вплавь, подумаете, быть может, вы. Но эти странные создания, которые всю жизнь проводят на берегах рек, на деревьях, ветви которых касаются воды, боятся ее как огня. Кошка не так боится замочить свою лапу, как обезьяна кончик пальца, при этом кошка умеет плавать, а обезьяна нет. Не удивительно ли, что из всех животных только то, которое более всех походит на человека, лишено, как и он, природной способности плавать, способности, которой одарены все другие животные?

По всем жестам и действиям саки видно было, что залив на пути не предусматривался их маршрутом. Стадо собралось на совещание, чтобы решить, что делать. Вожак уселся на самой высокой ветке и обратился к стаду с речью, которую произносил пронзительным громким голосом и сопровождал многими быстрыми жестами и мимикой; по всей видимости, речь эта была очень красноречива. Некоторые натуралисты сравнивали эти речи с грохотом колес и скрипом худо смазанной телеги. Наши путешественники были вполне согласны с таким сравнением.

Все собрание слушало с полнейшим вниманием, и хранило строгие приличия. Иногда какой-нибудь малыш слегка вскрикивал или позволял себе протянуть руку, чтобы поймать москита. Но он тотчас получал от матери шлепок и становился неподвижным. Но когда вожак окончил свою речь, поднялся такой шум, какого не слыхали никогда ни в одном собрании. Каждый член, казалось, имел что сказать и не ожидал, чтобы речь его была выслушана. Все эти мнения высказывались в одно и то же время и таким языком, о котором все телеги и колеса в мире не могут дать ни малейшего представления.

Когда шум достиг крайних пределов, «президент» одним знаком заставил замолчать стадо; все умолкли и приготовились слушать его новую речь. Вероятно, он напомнил им о деле и придумал способ переправиться через залив; он указал пальцем на бухту, и все слушатели в тот же миг повернули головы в направлении этого выразительного жеста.

XLVIII. Мост через залив

На самом берегу росло дерево, ветви которого начинались на значительной высоте; такое же дерево росло и на противоположном берегу; расстояние, разделявшее концы их горизонтальных ветвей, не превышало двадцати футов. Эти деревья поглотили все внимание наших саки; казалось, что оратор вместе со всем собранием высчитывал расстояние между деревьями.

– Но ведь не собираются же они перепрыгнуть с одного дерева на другое, – сказал Леон индейцу. – Для этого им надо было бы иметь крылья.

Индеец не успел ничего ответить, потому что в эту минуту обезьяны начали приводить в исполнение тот план, который они приняли. По приказу вожака несколько членов собрания, из числа самых сильных, прыгнули на дерево, которым все были так живо заинтересованы, влезли на ту из его горизонтальных ветвей, которая выдавалась прямо над заливом, и начали одна за другой спускаться, цепляясь хвостами друг за друга, как это делали маримонды, когда хотели взобраться на персиковую пальму. Составив таким образом живую цепь, обезьяны одновременно начали отталкиваться от дерева ногами; цепь стала раскачиваться, сначала понемногу, потом все сильнее, наконец настолько, что самый нижний саки, бывший последним звеном в этой цепи, смог схватиться рукой за одну из ветвей дерева, росшего на противоположном берегу. Он крепко уцепился за нее, и мост был готов. Громкий крик торжества раздался в ту же минуту среди обезьян, до этого момента хранивших глубокое молчание.

Стадо начало переходить через залив. Первыми переправились два старых самца, вероятно, с тем, чтобы убедиться в прочности моста. За ними перешли самки со своими малютками, а потом и все остальное стадо.

Зрелище это очень позабавило наших путешественников. Они не могли удержаться от смеха при виде гримас тех обезьян, по спинам которых переходили их сородичи. Они кусали их за ноги и хвосты, так что те громко кричали.

Вожак оставался в арьергарде, как храбрый офицер, который должен позаботиться о спасении прежде всего экипажа, а потом уж о себе; он покинул свой пост только тогда, когда последний саки был на другом берегу. Походка вожака была медленнее, чем у других обезьян, что свидетельствовало о его высоком достоинстве. Никто не укусил его за ногу и не осмелился позволить себе ни малейшей пакости по отношению к нему.

Залив был перейден; самому «мосту» теперь оставалось только присоединиться к стаду. Это было сделано очень просто: первый саки выпустил ветку, за которую держался, и вся цепь оказалась висящей на ветке дерева, росшего на другом берегу. Но Гуапо, который помнил, как нуждалась семья в провизии, не мог больше сдерживать свое нетерпение; он поднял сарбакан, и стрела его вонзилась в шею обезьяны, которая удерживала мост на противоположном берегу. Не прошло и нескольких секунд, как бедная обезьяна, несмотря на все свои усилия, под действием кураре не в состоянии уже была держаться за ветвь. Гуапо бросился к челноку и одним ударом весла очутился среди обезьян, которые изо всех сил старались выбраться на берег. Некоторые из них, находившиеся ближе к берегу, спаслись и убежали; три обезьяны стали добычей охотника, а остальные утонули.

В этот вечер семья смогла хорошо поужинать. Но вопли саки, оплакивавших своих товарищей, продолжались до самого утра, и ни один из путешественников не сомкнул глаз всю ночь.

XLIX. Ламантин, или морская корова

Обезьяны, маниоковые шишки, несколько сушеных бананов – вот и все, что составляло пищу пассажиров плота в течение двух следующих дней. На третий день вечером Гуапо поймал большую черепаху, тем самым пополнив немного запас провизии.

Плот направили к берегу и уже собирались привязать, как вдруг Леон увидел нечто темное, чего, вероятно, не заметил бы, если бы не круги, появившиеся на поверхности воды.

– Змея? Вряд ли, хотя и похоже на нее, – задумчиво произнес Леон.

– Это скорее всего черепаха, – ответила сыну донна Исидора, которая при слове «змея» задрожала.

Гуапо посмотрел туда, куда показывал Леон.

– Да, конечно, – сказал индеец, – это черепаха, да еще и огромная к тому же! Не шевелитесь; я надеюсь, что мы ее поймаем.

Черепаха находилась шагах в тридцати от плота; наверняка было очень трудно попасть из сарбакана в ее маленькую голову, видневшуюся на поверхности. Что же касается того, чтобы ранить ее сквозь броню, то об этом нечего было и думать. Но у Гуапо было и другое оружие, которое он изготовил в часы досуга. Он взял лук и наложил стрелу на тетиву. Все семейство внимательно следило за его приготовлениями; но никто не понимал, почему легче нанести смертельный удар стрелой, выпущенной из лука, чем из сарбакана; поэтому ожидали результата, не очень-то надеясь на успех. Но каково было удивление, когда вместо того чтобы целиться в черепаху, Гуапо решил, по-видимому, пустить стрелу вверх, что вскоре и сделал. Стрела полетела, но, достигнув предельной высоты, стала падать вниз и ударила черепаху в спину. Животное тотчас нырнуло, а стрела, к прискорбию всех зрителей, отделившись от брони черепахи, осталась на поверхности воды. Между тем у Гуапо это не вызвало ни досады, ни удивления; прыгнув в лодку, он направился к стреле; но каждый раз, как только он приближался, стрела тотчас отдалялась, как будто кто-то тащил ее за собой. Кончик этой стрелы действительно остался в спине черепахи; только древко отломалось под давлением воды, когда животное быстро нырнуло; но так как оно было соединено с острием длинной веревкой, то теперь и служило поплавком, который показывал индейцу, где находится черепаха. Гуапо поймал наконец плавающее древко и вытащил свою добычу на берег. Это была большая черепаха, называемая португальцами журарой; броня ее около трех футов в диаметре.

Прием, который применил Гуапо, часто используется индейцами, живущими на Амазонке; но кроме этого способа, они пользуются для ловли черепах еще и острогами и очень крепкими сетями. Стрелу индейцы пускают почти вертикально, и линия, по которой она полетит, высчитывается с такой точностью, что стрела почти всегда попадает в черепаху и вонзается в ее броню. Очень редко случается, чтобы хороший стрелок из лука упустил черепаху при такой стрельбе; а вот если бы он направил стрелу горизонтально, добыча ускользнула бы от него. Этот вид черепах высовывает из воды только кончик своей мордочки, и как хорошо стрела ни была бы пущена, она только скользнула бы по чешуе животного.

В городах по нижнему течению Амазонки, где черепах продают на рынках, на их броне всегда можно найти маленькую квадратную дырочку, пробитую стрелой охотника.

Гуапо, не теряя ни минуты, приготовил мясо черепахи впрок, чтобы можно было взять его с собой; в течение некоторого времени оно вносило разнообразие в меню семьи.

На следующий день поймали другую добычу, которая гораздо больше пополнила запас пищи, – это была корова. Значит, путешественники приблизились к какому-нибудь селению, подумаете вы? Ведь рогатый скот не смог бы жить в диких лесах, где пумы, ягуары и вампиры быстро истребили бы его.

Увы, еще много сот миль отделяло наших путешественников от ближайшего поселения цивилизованных людей. Животное, о котором мы говорим, не имеет ничего общего с европейской коровой, разве кроме того, что оно тоже питается травой. Речь идет об особой породе… рыб, которых иногда называют морскими коровами, что не вполне верно, потому что эта рыба водится не только в морях, но и в реках Южной Америки. Зоологи называют эту рыбу ламантином.

Длина ее около шести футов, четыре фута составляет окружность в самой широкой части ее тела, которое постепенно суживается в плоский горизонтальный и полукруглый хвост. По обеим сторонам тела ламантин имеет сильные плавники овальной формы. Шеи у него нет, а морда заканчивается мясистыми губами и немного походит на морду коровы, отчего португальцы и назвали его рыбой-коровой (pexe-boi). На верхней губе ламантина растет густая щетина, остальное тело покрыто редкой шерстью. Глаза и уши его относительно малы, что, впрочем, не мешает ему хорошо видеть, судя по тому, как трудно к нему приблизиться. Окраска ламантина темно-серая, свинцовая; брюхо испещрено пятнами телесного цвета. Под кожей находится толстый слой жира, из которого получают прекрасную ворвань.

Из всех особенностей, которые отличают ламантина от рыб, самой характерной, без сомнения, является то, что это животное млекопитающее. Ловят его очень крепкими сетями, которые расставляют против устьев рек или у входа в залив; но чаще всего его бьют острогой. Мясо ламантина по вкусу напоминает говядину и очень ценится. Если его зажарить и потом залить его же собственным жиром, подобно мясу черепахи, то оно может сохраняться в течение нескольких месяцев.

На другой день после того, как Гуапо поймал черепаху, путешественники увидели в прозрачной воде ламантина, кормившего грудью своих детей.

Вся семья с любопытством смотрела на это трогательное зрелище материнской любви, тем более трогательное в животном, похожем на рыбу. Вдруг что-то блеснуло и упало в реку. Мгновенно вслед за тем вода окрасилась кровью, и видно было, как ламантин забился, пытаясь спастись, но острога Гуапо глубоко вонзилась ему в спину: индеец с большим трудом вытащил рыбу на берег. Мясо заготовили впрок, наполнив им все сосуды, какие только нашлись на плоту. А через несколько часов путешественники, уверенные, что не будут терпеть недостатка в пище, снова выбрались на середину реки и, уверенные в своем будущем, отправились в дальнейший путь.

L. Заключение

После многих дней трудного плавания плот вошел в Амазонку.

Дни шли за днями, и наши путешественники, после тысячи приключений, рассказать о которых здесь невозможно, потому что это заняло бы слишком много места, миновали устье Рио-Негро и оказались в местности, имеющий совершенно иной вид, нисколько не похожий на те равнины, которые они видели до сих пор.

Прошел уже месяц, как они вошли в Амазонку, и два, как покинули свое жилище в лесу, и наконец они прибыли в Перу и высадились в гавани этого большого бразильского города. Здесь дон Пабло мог отправиться куда бы ему ни вздумалось и располагать своим грузом по собственному усмотрению. Он вошел в долю с одним купцом; вместе они наняли парусное судно, которое отправлялось на север, и со всей семьей дон Пабло отплыл в Нью-Йорк, где продал свою хину, сарсапарель и ваниль. После оплаты всех издержек у него осталось от этой продажи двадцать тысяч долларов, и он поселился в Соединенных Штатах в ожидании, пока его родина будет освобождена от угнетателей. Десять лет спустя испанские провинции Америки поднялись на борьбу за свою независимость, и в течение следующих десяти лет не только дон Пабло, но и Леон, который к этому времени был уже взрослым мужчиной, принимали деятельное участие в этой борьбе. Оба сражались рядом с Боливаром и отличились в великой битве при Юнии, которая имела решающее значение и принесла победу армии патриотов.

Дон Пабло возвратился к своим научным занятиям и полностью посвятил себя им. Леон во главе экспедиции каскарильеров, которую сам организовал, отправился в монтанью, где провел много лет, добывая кору хинных деревьев. Под его руководством дело пошло так хорошо, что он стал одним из самых богатых людей в Перу.

Гуапо, который почти не постарел с тех пор, как мы с ним познакомились, был старшиной каскарильеров и во время своих постоянных путешествий из Куско в монтанью и обратно мог сколько угодно наслаждаться своей любимой кокой и гостить у старого друга вакеро.

Донна Исидора жила очень долго, ее любили и глубоко уважали все, кто знал, а Леона стала одной из красавиц в Куско. Она вышла замуж в этом городе, тут же женился и Леон. И если бы вам пришлось побывать в Куско, вы увидели бы там много Леонов и Леон, с большими, широко открытыми черными глазами и темными вьющимися волосами – все это потомки нашей семьи беглецов, наших изгнанников, проведших так много времени в диких лесах.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10