Приют любви

– Колтер, мне нужна твоя любовь. – Прильнув к его груди и прикусив сосок, она нежно провела языком вокруг него. – Я хочу тебя, – прошептала она чуть слышно. Ее голос и взгляд обещали и призывали одновременно.

Колтер впился в нее губами со страстью дикаря. Лаская одной рукой спину, другой поднял тонкую ночную сорочку, обнажив бедра, живот, грудь.

Его язык тотчас покинул сладкие глубины ее рта и нашел еще более соблазнительный объект. Колтер и не пытался более сдерживать себя, столь божественно прекрасным представилось ему ее обнаженное тело, причудливо освещаемое мерцающими в камине углями.

– О, дивный ангел, в рай меня влекущий... Прекрасный ангел, – проговорил Колтер, склоняя голову и лобзая обожаемую грудь.

– А ты низвергнутый ангел, если уж на то пошло, – успела ответить Элизабет, и блаженство унесло ее. Когда его нетерпеливые губы приникли к округлости ее груди и язык встретил упругую ягоду соска, она тихо вскрикнула, почувствовав спазм внизу живота, и полностью отдалась страсти. Ярость тщетно подавляемого ею желания вырвалась с такой неистовой силой, что у Колтера перехватило дыхание. Он порывисто освобождался от одежды, не прекращая прикасаться грудью то к ее бедрам, то к уже приподнявшимся коленям. Не встречая препятствий, его губы добрались до атласной кожи бедер, щека прижалась к мягким завиткам, скрывавшим еще более сладкие и горячие тайны.

Элизабет плыла в волнах блаженства. Она жаждала его, торопила, ей казалось, не будет конца этим изнуряющим ласкам.

Его язык, на мгновение, задержавшись в округлой ямочке пупка, кружил по бархатной коже живота, словно исполняя ритуальный танец. Ожидание наслаждения становилось нестерпимым.

– Ну же! – с удивлением услышала Элизабет свой требовательный голос и с восторгом ощутила мгновенное исполнение приказа – его пальцы первым, еще робким прикосновением прошлись по эластичной и влажной женской сердцевине, отданной ему в полное владение. Она успела заметить, каким прерывистым стало дыхание Колтера, но тут его пальцы, все более уверенные, проникли глубже, и у нее самой перехватило дыхание. В тех дивных сферах, куда улетала Элизабет, казалось, не было воздуха.

Колтер невероятным усилием заставил себя остановиться. Он подул на локоны, разметавшиеся по лицу женщины, и медленно, нежно поцеловал ее в губы.

– Открой глаза, любимая, – мягко потребовал он, прижимаясь к ее блестящему, влажному от страсти телу. – Ты должна видеть, как снова и навсегда становишься моей.

Ее глаза раскрылись, ноги раздвинулись шире, впуская его.

– Да, – прошептала она, приникая к его губам.

Колтер вдруг замер. Ее тело, застывшее в напряженном ожидании, дрогнуло, впуская его, и почти сразу он ощутил ответную сжимающую пульсацию.

Элизабет чувствовала его всего. Охватившее ее наслаждение, волнообразно нарастающее в ритме мощных движений возлюбленного, стало невыносимым. Но Колтер, ее Колтер, ее сильный Колтер все раскачивал и раскачивал этот волшебный корабль. Наконец она вскрикнула, пронзенная судорогой экстаза... На мгновение раньше, чем он успел с восторгом присоединиться к ней.

Колтер, приподнявшись на одной руке, посмотрел на свою возлюбленную. Глаза у нее были закрыты, волосы разметались по ковру, поблескивая в умирающем свете камина. Было что-то невероятно сексуальное в тонком профиле, сочная полнота губ манила и искушала. Ее жаркий шепот заставил его подчиниться и приникнуть губами к зовущему рту. Ее желание еще не было насыщено, страсть разгоралась снова.

Колтер прижал ее к себе.

– Любимая, я снова хочу тебя.

– Да, – прошептала она, желая этого так же сильно.

Он поднял ее на руки и отнес в спальню.

– Ты понимаешь, Элизабет, что теперь для нас уже нет пути назад?

– Я не хочу назад, Колтер. В моем прошлом нет ни любви, ни жизни. – Она поцеловала его, вложив в поцелуй все свои чувства. – Только с тобой, – добавила она, слегка касаясь его губ, – может быть жизнь и любовь.

– Докажи мне это, – потребовал он низким от нарастающей страсти голосом, – докажи!

Глава пятнадцатая

Наступило утро, хотя Элизабет мечтала, чтобы оно никогда не пришло. Солнечный свет начал пробиваться сквозь кружевные занавески, образуя причудливый рисунок на спине Колтера. Мужественность его черт сменилась спокойствием и умиротворенностью, и он стал казаться моложе своих двадцати восьми лет.

Слезы заволокли ей глаза. Она так любит его! Эта ночь унесла все сомнения.

Назад пути нет. Она обещала себе и ему. Радость любить и быть любимой наполняла ее. И хотя Элизабет старалась лежать тихо, чтобы не разбудить его, казалось, ее мысли передались ему, и он открыл глаза.

Колтер поцеловал Элизабет, слыша в ответ сонное «доброе утро» и чувствуя, как все ее тело потянулось к нему. Незнакомая доселе отрада наполнила его. Она дарила ему небывалое наслаждение, а желание становилось все жарче с каждым разом.

– Никогда не слышал, чтобы маленькие лисята мурлыкали, – прошептал он, целуя ей руку. – И никогда не думал, что ночь любви с тобой принесет мне не только райское умиротворение, но и ощущение полноты жизни.

– Ох, Колтер, я так люблю тебя!

Он потерся носом о ее губы; она притянула его ближе, ее язык дразняще коснулся уголка его губ. Страсть начала разгораться с новой силой.

– Ты никогда не любил меня утром, Колтер. – В ее потемневших глазах было приглашение.

– Но буду, – обещал он, лаская сосок, уже напрягшийся от желания. – Такой бархатный и такой твердый, – проговорил он, неторопливо водя по нему большим пальцем. – Неужели ты можешь быть еще слаще, чем вчера ночью, когда стала частью меня и выкрикивала мое имя?!

С простотой желанного любовника он приник к ее губам, язык властно раздвинул зубы, чтобы выпить пьянящий аромат ее дыхания, тихие удовлетворенные стоны.

Оторвавшись от губ, Колтер посмотрел на женщину, которая дарила ему такое наслаждение.

– Я люблю тебя, Элизабет. – Его рука снова нашла ее грудь. – Какая ты мягкая и нежная, точно бархат. Но есть еще одно место, где ты так нежна, любимая, – прошептал он вкрадчиво. Его пальцы скользнули по ее животу к бедрам.

Он стал ласкать ее, застонав от удовольствия, почувствовав, как она раскрывается ему.

– Любимая, скажи мне, если я сделаю тебе больно.

– Ты не можешь сделать мне больно, Колтер. Ты дотрагиваешься до меня так... – Ее голос сорвался, дрожь пробежала по телу, она приникла к нему. – Одно только ожидание того, что ты станешь частью меня...

Она не могла больше говорить. Руки ласкали его все смелее, пока, наконец, не добрались до напряженной до предела мужской плоти. Элизабет посмотрела на него с улыбкой, обещавшей наслаждение.

– Стань частью меня, Колтер! Поди ко мне, любимый мой. – Ее колени призывно распахнулись, зовя его. Она чувствовала, как пульсирует кровь под ее ласкающей рукой, как бешено бьется сердце, как все его тело пронзает дрожь, которую он уже не может сдержать. – В отличие от меня, Колтер, – прошептала она дразнящим томным голосом, гордая сознанием, что дарит ему наслаждение, – ты далеко не мягок. – Порыв страсти заставил ее приникнуть к нему губами, даря самые интимные ласки его телу.

У Колтера перехватило дух. От нестерпимого желания он вскрикнул, потянулся к ней, но она отклонила настойчивое требование, намереваясь подарить ему как можно больше наслаждения.

Кровь стучала у него в висках, напряжение становилось невыносимым. Он услышал, как зовет ее, раздираемый страстным желанием.

Неистовый призыв заставил ее обнять Колтера, и он поднял ее над своим телом. Все потаенные древние инстинкты проснулись в ней, когда она увидела его раскрасневшиеся щеки и сжатые губы, почувствовала, как до предела напряглось тело.

С возрастающим ответным восторгом она впервые наблюдала его оргазм. И в ту же секунду безумная, все отметающая волна наслаждения унесла и ее. Все завертелось в бешеном вихре, и она без сил рухнула к нему на грудь...

Откинув волосы, Колтер гладил ее лицо.

– Если я умру сегодня, – проговорил он срывающимся, хриплым голосом, – и мне предложат рай, я не смогу найти там большую радость, чем любовь к тебе.

Элизабет побледнела. Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Ум отказывался воспринимать упоминание о смерти, но, смахнув слезы и вглядевшись в его серьезные глаза, она поняла, что ожидание смерти стало частью его жизни.

– Я испугал тебя, любимая.

– Да, – ответила она без колебания, целуя его.

– Я люблю тебя, люблю тебя, – повторял Колтер, обнимая и прижимая ее к себе. Он знал, что теперь может поделиться с ней своими мыслями. – Не страх перед смертью пугает, меня, а ложь, которую я вынужден повторять, глядя в глаза измученных войной людей, чтобы поднять их мужество и восстановить веру в себя. Я должен не замечать мольбу в глазах мальчика, который никогда раньше не покидал дома и тоскует по своей семье, мечтает, что я дам ему отпуск. Тоска и страх – постоянные спутники солдат, и я не знаю, как бороться с этим.

Элизабет взяла его руку, потерлась о нее щекой и поцеловала ладонь. Она понимала, что такое страх, но у нее не хватало мужества разделить с ним его кошмары.

– Расскажи мне, – прошептала она, понимая, что это далеко не все.

Колтер приподнял ее лицо за подбородок.

– Я рискую жизнями, жизнями других людей, мне трудно быть в ладу с самим собой, когда они умирают. – Он видел понимание в ее глазах и был благодарен за то, что в них нет жалости.

– Колтер, эти чувства не делают тебя слабее, они делают тебя сильнее. – Элизабет не могла сдержать слез, ужаснувшись страшному опыту, который принесла ему война, и понимая: то, что он доверил ей свои сокровенные мысли, связало их еще сильнее.

– Вот почему мне так нужна твоя любовь, – проговорил он, выпив слезы с ее щек. – Мне нужно знать, что ты ждешь меня, что ты в безопасности и подаришь мне несколько часов мира и любви...

Он дал ей выплакаться за них обоих. То, что он разделил с ней сжигающие его мысли, которыми никогда ни с кем не делился, каким-то странным образом успокоило его. Ее любовь, ее сострадание будут теперь талисманом, охраняющим его от страшных кошмаров и страхов, которые мучают его по ночам. Воспоминание о времени, проведенном с Элизабет, станет согревать и охранять его.

Она постепенно успокоилась, но он еще долго не выпускал ее из своих объятий, пока звуки пробудившегося дома не проникли в комнату. Вскоре он услышал, как Рут уговаривает Николь не будить маму. Раздираемый противоречивыми желаниями: побыть несколько лишних минут с Элизабет и увидеть дочь, – Колтер, наконец, поднялся.

Элизабет взглянула на него сонными, еще влажными от недавних слез глазами.

– Лежи, любимая, отдыхай. Я сам займусь Николь, – сказал он, направляясь в гостиную забрать одежду.

Она хотела остановить его, но слова замерли у нее на губах. Николь и Колтер нуждаются друг в друге и должны хоть немного побыть вдвоем.

Со вздохом она прилегла на подушку, еще хранившую отпечаток его головы, и тихо улыбнулась, вдыхая слабый мужской запах. Война, Элма, пропавший без вести муж – все отступило. Она спала, слыша сквозь сон светлый, веселый смех Николь и Колтера.

Был уже почти полдень, когда поцелуи вырвали Элизабет из сна. Она сонно улыбнулась, открыла глаза и остолбенела: ее щеки были зажаты между двумя парами губ. Одни были мягкие и липкие от джема, другие окружены щетиной. Желая поддразнить их, она закрыла глаза и вжалась в подушку. Послышался шепот Николь:

– Наша леди не хочет просыпаться. Колтер начал потихоньку щекотать Элизабет, и она, не выдержав, взвизгнула и прыснула от смеха.

И вдруг сообразила, что, пока спала, Колтер вернулся и ухитрился надеть на нее сорочку.

– Спасибо, – прошептала она с улыбкой.

– Мадам, это доставило мне удовольствие. – Его улыбка была откровенно чувственной, глаза вызывающе поблескивали. Молодая женщина отвела глаза, переключив внимание на дочь. – Трусиха, – прошептал он ей прямо в ухо и засмеялся.

Николь начала прыгать на кровати, волосы ее были растрепаны, щека и платье вымазаны мукой – все старания Рут, чтобы девочка была аккуратной, пошли насмарку.

– Мы играли, мама! Мы играли в самые лучшие игры. Иди поиграй с нами! – требовала она, дергая мать за руку.

Лицо Колтера наклонилось над Элизабет.

– Да-да, мама, поиграй с нами в лучшие из игр, – поддразнил он с многозначительной гримасой. Комизм ситуации усиливала полоска муки, пересекающая его бровь. Неожиданно он схватил Элизабет за руки и упал на колени. – Что мне делать с нашей пленницей, принцесса?

– Колтер, прекрати!

– Как быть, чтобы она не выдала нашего секрета? – спросил он девочку, пытаясь удержать извивающуюся Элизабет. – Решай быстрее, а то она вырвется.

– Какого секрета?

– Мы прячемся, – объяснила Николь, сосредоточенно глядя на мать. Потом обернулась к Колтеру: – Мы не будем грубыми.

– Никакой грубости, – повторил он, сильнее обнимая свою пленницу.

– Я придумала! Накормим ее джемом, чтобы она стала липкой! – закричала девочка, хлопая в ладоши и радостно смеясь.

– Несите горшочек джема, моя леди. – И, повернувшись к Элизабет, прорычал угрожающе: – Приготовьтесь, мадам, встретить свою судьбу.

Элизабет с трудом удерживалась от смеха, стараясь изобразить испуг.

Но Колтер не был удовлетворен.

– А теперь мы хотели бы увидеть правильную реакцию на известие о страшной участи, ожидающей вас.

Его тон подсказал ей, что надо закричать от ужаса.

– Мы напугали ее! Мы напугали ее! – завопила Николь, спрыгивая с кровати и выбегая из комнаты.

Элизабет обняла возлюбленного за плечи.

– Я за многое благодарна тебе, но больше всего за то, что ты заставил ее смеяться и забыть о вчерашнем.

Колтер на минуту посерьезнел.

– Она ничего не забыла. Мы утром говорили с ней. Но дети излечиваются от страха быстрее взрослых. – Он поднялся, держа Элизабет на руках. – А теперь, чтобы доставить удовольствие моей принцессе, я должен отнести тебя к ней. – Но его интонация не имела ничего общего с детскими играми. Неся ее в гостиную, он никак не мог оторвать глаз от белой кожи бедра, выглядывавшего из распахнувшегося капота, и припухших от поцелуев губ.

Горшочек с джемом уже ждал. Николь сжимала его в своих пухленьких ручках.

Колтер усадил Элизабет на канапе, с улыбкой поглядев на ее раскрасневшиеся щеки, и отошел в сторону. Затем, не слишком правдоподобно, попытался изобразить барабанный бой. Как только звуки затихли, Николь вышла вперед.

Элизабет переводила взгляд с одного на другого.

– Послушай, не собираешься же ты позволить ей...

– Принцесса, – проговорил он, встав за спиной Элизабет, – пленница в вашей власти.

Николь изо всех сил старалась выглядеть серьезной. Она крепко сжимала губы. Горшочек с джемом трясся в ее руках. Она сдавленно хихикнула, потом еще раз.

– Сначала ты, – сказала она Колтеру. Элизабет завизжала.

Колтер поднес тарелку с уродливыми, обгорелыми бисквитами прямо к ее носу. Николь толкнула горшочек ей в руки.

– Ешь! – хором приказали они.

Бисквиты, джем, тарелка – все полетело кувырком. Колтер сделал попытку спасти джем, но только испачкал руки. Когда он попытался поднять горшочек, джем пролился на капот Элизабет и плечо Николь. Под взрыв смеха рассыпались и бисквиты, а когда их собрали, Элизабет, наконец, смогла оценить их кулинарные усилия. Она слышала, как Рут угрожала им метлой, пытаясь прогнать из кухни, как Эмили выставила их из гостиной, когда они пытались угостить ее, и даже Джош прогнал их из конюшни, поскольку запах жженых бисквитов произвел чудовищное впечатление на мулов.

Шутки и взрывы смеха продолжались почти до вечера, пока счастливая и усталая Николь не задремала.

Колтер вышел на крыльцо и присел на деревянные перила. Вскоре к нему присоединилась Элизабет. Он обнял ее за талию и прижал к себе.

– Ты счастлива? – спросил он, целуя ее волосы.

– Очень, – искренне ответила молодая женщина. Не хотелось ни о чем думать, но его пристальный взгляд возвращал к реальности. – Я чувствую неловкость, что не пошла сегодня на работу, и мне очень стыдно: ведь я до сих пор не спросила, сколько ты сможешь побыть с нами.

– Я тут кое о чем подумал, пока ты укладывала Николь, – проговорил он, избегая прямого ответа. – Ты должна понять: после вчерашнего нападения вы не можете оставаться тут.

– Но, Колтер...

– Подожди. Выслушай меня, любимая. Я хочу забрать тебя в Ричмонд. Знаю, это рискованно, и все же оставаться здесь, в совершенной изоляции, еще опаснее.

– Эмили никогда не оставит свой дом, а я не могу оставить ее одну.

– Я понимаю и даже преклоняюсь перед твоей преданностью Эмили, но все-таки очень прошу серьезно подумать над моим предложением.

Элизабет повернула голову, чтобы вглядеться в его лицо.

– Это предложение или приказ, Колтер? – Она увидела, как напряглась его шея, и, когда он не ответил, повторила свой вопрос.

– Если я потребую этого, ты скажешь, что я не имею права приказывать тебе. Если я скажу, что это совет, в котором много здравого смысла, ты согласишься подумать, но не последуешь ему. Ты ставишь меня в чертовски трудное положение. – Он крепче обнял ее и заглянул в нахмуренное лицо. – Я смогу защитить вас с Николь в Ричмонде. И, – добавил он, пытаясь улыбнуться, – смогу проводить с вами больше времени.

– При этом дополнении, полковник, ваше предложение становится намного привлекательнее. – Элизабет слегка обиделась, что он отводит ей роль постельной грелки.

– Не изображай из себя светскую даму, Элизабет. – И, неожиданно сверкнув глазами, добавил: – Пожалуйста, не переиначивай мои слова.

– Ты подумал...

– Я люблю тебя. Никогда не думай, что я испытываю что-нибудь, кроме уважения и любви.

– Колтер, не сердись, – прошептала Элизабет, погладив его по щеке.

– Я так хотел бы дать тебе... впрочем, это не имеет значения. У меня все равно нет времени. Надо не позже чем через час отправляться в Ричмонд. – И он продолжил нетерпеливо: – Необходимо на что-то решиться. Если ты согласишься ехать, мы должны собраться. Если ты откажешься... – Он остановился, чтобы не сказать лишнего, поняв, что она почувствовала угрозу в его голосе. На этот раз, когда она попыталась отстраниться, он отпустил ее.

Вся ее поза говорила о том, что она готова к обороне: руки скрещены на груди, голова поднята, спина напряжена. В Колтере мгновенно вспыхнул гнев: неужели она станет защищаться от него?

Элизабет отвернулась, жалея, что не может поделиться с ним своими мыслями. Скорей всего, они потрясли бы его. Не было сомнения в искренности его предложения, но она просто не находила в себе сил расстаться со своей независимостью. Переехать в Ричмонд означало полностью попасть в зависимость от него. Он, безусловно, только приветствовал бы это. Его мотивы были понятны. Он, конечно, сделает все, чтобы защитить их, но она сомневалась, что он отдает себе отчет в том, какие это породит сплетни. И она с ужасом вспомнила о том, что является замужней дамой. От мысли, что Джеймс может вернуться в ее жизнь, Элизабет вздрогнула. Она собиралась обсудить это с Колтером, но его объявление, что надо уезжать через час, выбило ее из колеи. На разговоры уже не осталось времени.

Колтер не выдержал. Он шагнул к ней и обнял за плечи.

– Что бы ни тревожило тебя, Элизабет, расскажи мне.

– Ты требуешь слишком быстрых решений.

– Меня торопит война, ты, кажется, забыла о ней.

Его резкий тон заставил женщину обернуться.

– Если я и забываю, это только твоя вина, полковник. Ты делаешь все, чтобы я забыла обо всем на свете.

– Почему мы все время спорим? – спросил он, прижимая ее к себе. Его мягкий голос обезоружил ее, и она расслабилась.

– И сама не знаю. Я не хочу, чтобы ты уезжал рассерженным, но ты должен понять: мне нужно время.

– Элизабет, я могу сказать на это только одно: именно времени у меня и нет.

Сомнение затуманило ее взгляд.

– Если я уеду, Рут и Джош останутся с Эмили. Но мне хотелось бы продолжать работать. Нужно найти место, где жить, и кого-то надежного, чтобы присматривать за Николь.

– У меня все это есть, – заявил он.

– Все есть? – спросила она, бессознательно насторожившись. Когда он кивнул, она возмутилась. – Так ты решил все заранее, даже не поговорив со мной?

– Не спеши сердиться, любимая. Мои действия вполне объяснимы...

– Надеюсь.

Видя, что она не смягчается, Колтер вздохнул и начал объяснять:

– Выслушай же меня. Я хотел, чтобы ты переехала, еще не зная о попытке похитить Николь. Дело в том, что это касается и Андре, не только меня.

– Андре? Почему? Он что, тоже где-то прячет любовницу и ребенка?

– Этот ваш злой язык, мадам... В следующий раз я... Нет! Нет, – повторил он, отпуская ее. – Давай сейчас же прекратим. Мой друг влюбился в прелестную женщину. Она, как и ты, дорогая, чрезвычайно печется о своей независимости. Если вы будете жить вместе, это убьет сразу трех зайцев: во-первых, ты сможешь ходить на работу, во-вторых, она станет присматривать за Николь, в-третьих, Доби будет легче охранять вас всех.

Колтер воздержался от упоминания того, что Доби будет также присматривать и за женой Хьюго, Дженни. Он не хотел излишне волновать Элизабет.

– Ты все-таки сомневаешься? Ну что я должен еще сказать? Наоми молода, но она серьезная девушка. Она снимает несколько комнат в частном доме. Район спокойный, дом приятный, но...

– Ох, Колтер, хватит. У тебя такой тон, как будто ты приобретаешь...

– Предлагаю, – поправил он.

– Предлагаешь что, конкретно?

– Не говорил ли я тебе, – прошептал он, притянув ее ближе и поцеловав в кончик носа, – что я обожаю, когда ты становишься такой строгой и чопорной?

– А не говорила ли я, как ваши прелестные хитрости действуют на меня, полковник?

– Ты согласна?

– На что?

– На все, любимая, на все.

Глава шестнадцатая

Элизабет согласилась. Она не могла допустить, чтобы Колтер отвлекался от своих военных обязанностей и постоянно беспокоился о них с Николь.

Придя к этому простому решению, она занялась сборами.

– Надо бы предупредить эту молодую женщину...

– Наоми, – подсказал Колтер, вынося и укладывая в повозку вещи Николь.

– Да-да, Наоми. Надо сказать ей, что мы приезжаем.

– Я уже сделал это, любимая. Доби отправился... – И он внезапно умолк, не желая говорить, когда отправил Доби в Ричмонд.

– Колтер!

Он сделал вид, что не понимает ее тона.

– Ты ведь сказала «да», любимая. Теперь уже поздно менять планы.

Действительно, было уже поздно что-либо менять, и Элизабет понимала это. Он сообщил о переезде и Николь, едва она проснулась, и ее радостное возбуждение сопровождало лихорадочные сборы.

Эмили сразу все поняла и даже сказала, что Колтер прав.

Элизабет могла поклясться, что старая женщина знала, что творилось в осажденном со всех сторон врагами Ричмонде, ведь янки стояли в девяти милях от его ворот. Но она улыбалась, провожая их. Последовали многочисленные объятия, поцелуи и обещание, что они приедут на Рождество. Элизабет не смотрела на Колтера, когда Эмили заговорила о наступающих праздниках, она и так, без всяких вопросов, знала, что ему не удастся встретить с ними Рождество.

Наконец Джош взмолился: он не сможет вернуться засветло, если они сейчас же не тронутся. Элизабет втиснулась на деревянное сиденье рядом с Колтером, а Николь уселась к нему на колени. Молодая женщина была благодарна возлюбленному за то, что он всю дорогу занимал ребенка, потому что на нее вдруг снова напали сомнения, правильно ли она поступила.

Утешая себя последними словами Эмили, что они могут вернуться, когда захотят, Элизабет попыталась отмахнуться от мрачных мыслей: Колтер дал Джошу адрес, и она была приятно удивлена, когда они повернули на улицу Франклина и поехали вниз по узкой аллее. За высокой оградой Элизабет разглядела сад и двухэтажный кирпичный дом.

– У Николь будет, где играть, – заметил Колтер, передавая девочку на руки ждущему внизу Джошу. Он спрыгнул вниз и, подхватив Элизабет, снял ее с повозки. – А ты сможешь следить за ней, так как твои комнаты на первом этаже.

Элизабет нервно кивнула, поправляя капор Николь, а потом свой собственный. Джош уже открыл ворота, и она заглянула в сад, где росли два великолепных сикомора и магнолия.

Колтер предложил ей руку, за другую ухватилась Николь.

– Ты не пожалеешь, я обещаю.

Сопровождаемые Джошем, несущим маленький чемодан, они прошли через хорошо ухоженный сад. На стук дверь открылась, и Доби отступил, пропуская всех внутрь.

Высокие, дающие прохладу оштукатуренные стены, украшенные резьбой двери красного дерева и в центре широкая лестница – вот все, что успела увидеть Элизабет, и тут Колтер привлек ее внимание к приближающейся молодой особе:

– Элизабет, разреши представить тебе Наоми.

– И меня, – проговорила Николь, с детским любопытством разглядывая девушку.

– И тебя, принцесса, – сказал Колтер, с нескрываемой гордостью любуясь своим ребенком. – Это мисс Николь... – И отвернулся, внезапно покраснев.

Элизабет тоже была в некотором замешательстве, не зная, как обращаться к изящной, красивой женщине, спокойно наблюдавшей за ними. Свободная она или рабыня? Николь, со свойственной ей непосредственностью, взяла решение на себя.

– Вы будете со мной играть? Вы можете испечь медовый пирог лучше, чем Рут? Спусти меня на пол, – потребовала она у Колтера.

– Да, я буду играть с тобой, но я не умею печь медовые пироги. Может быть, тебе понравится, как я делаю крем-брюле, – проговорила она грудным голосом.

– А что это?

– Сладкий крем, похожий на заварной. Это мое любимое лакомство.

– Я хочу посмотреть свою комнату.

– Николь, надо просить, а не требовать, – одернула ее Элизабет.

– Извини, мама. Можно посмотреть?

– Вы позволите, мадам? – спросила Наоми.

Ни в голосе, ни в манерах молодой женщины не было ни капли подобострастия. Элизабет кивнула, все еще не решив, как держать себя с квартеронкой.

– Пока Наоми показывает Николь комнату, пойдем в гостиную.

Колтер увлек ее за собой, прежде чем она успела что-либо возразить. Комната была узкая, но удачно расставленная темная мебель красного дерева делала ее уютной. На каминной полке стояли позолоченные часы с двумя позолоченными подсвечниками. Каминное зеркало, тоже вставленное в позолоченную раму, отражало Элизабет. Ее скромное дорожное платье испачкалось и не шло ни в какое сравнение с безусловно дорогим платьем Наоми, изящно и просто украшенным бледно-голубой лентой по вырезу, рукавам и кокетке, что оттеняло ее бронзовую кожу.

– Она тебе не понравилась, – сказал Колтер, подходя к возлюбленной.

– Глупости! Я ее совсем не знаю.

– Но ты оценила ее, и что-то тебя не устраивает. Это потому, что она цветная?

Элизабет ответила, не поворачиваясь:

– Она очень мила.

– Андре тоже так считает. А теперь прекрати юлить и скажи, в чем дело. Я хотел бы остаться с вами, но я должен...

– Извини, Колтер. Ты так мало рассказал мне о ней. – Элизабет повернулась к нему. – Я глупо себя веду, а тебе надо уходить. – Она сделала движение навстречу ему, и Колтер тут же заключил ее в объятия. Тихо вскрикнув, Элизабет прижалась к нему.

На какой-то короткий миг Колтер готов был пообещать ей все на свете, но смолчал, наслаждаясь ощущением ее близости. Когда желание, вызванное объятиями и поцелуями, стало невыносимым, он отпустил ее.

– Очень постараюсь вернуться вечером, но не могу обещать. Наоми покажет тебе все, что нужно.

– Я люблю тебя. Иди, и да хранит тебя Бог. Колтер хотел сказать еще многое, но в дверях появился Джош.

– Все вещи выгружены, мисс Элизабет. Пожалуй, мне пора возвращаться. Полковник, вас надо подвезти?

– Нет, Джош, но, пока ты не уехал, я хотел бы...

Остального Элизабет не слышала. Колтер вышел с Джошем в прихожую, туда же выбежала и Николь. На этот раз обошлось без слез.

Полковник не возвратился. Огорченная, Элизабет сделала все, чтобы лучше познакомиться с Наоми. Николь была от нее в восторге – правда, ребенка легко завоевать, уделив ему немного внимания. Даже при желании Элизабет не могла бы придраться к Наоми, настолько та была ласкова и терпелива с ее дочерью.

Когда, наконец, Николь улеглась, поставив свои обожаемые часы-замок в центре комода, Элизабет предложила приготовить чай. Наоми мягко настояла, что сама соберет поднос и принесет в гостиную.

Окна были украшены пышными кружевными занавесями, оборки которых доходили до пола. Брюссельский ковер со спокойным серо-зелено-голубым цветочным узором создавал уют. Угловой буфет был прост, но хорошо отполирован. Элизабет была приятно удивлена, что в комнате стоит пианино. Она любила играть и хотела бы учить музыке Николь. По бокам камина стояли диванчики, обитые зеленым шелком, и стулья черного дерева, обитые гобеленом. Несколько столиков с мраморными столешницами завершали убранство комнаты.

Молодая женщина не сознавала, что улыбается, пока вошедшая в гостиную Наоми не заметила:

– Вам нравится здесь?

– Да, очаровательная гостиная. – Элизабет наблюдала за девушкой, пораженная грацией, с которой та двигалась.

Чайный сервиз был из очень дорогого фарфора, синий с позолотой, а Наоми держала изящную чашку так, как будто всю жизнь ела из драгоценной посуды. Элизабет призналась себе, что сгорает от любопытства, но хорошие манеры не позволяли задать прямой вопрос. Девушка как будто прочла ее мысли.

– Мой отец – белый и когда-то был богат. Всю жизнь меня окружало богатство, все самое лучшее, что могло купить его золото. Включая мою мать. Она была его любовницей и умерла, когда я была еще девочкой. – С печальной улыбкой Наоми поставила чашку на стол.