Наследство

— Если все, что сказал Феликс, ложь… Лора порывисто открыла дверь в кабинет Оуэна и побежала к письменному столу.

— Все это ложь? — требовательно спросил Поль. Она дернула ящик на себя, и у нее перехватило дыхание от того беспорядка, который царил в ящике.

— Здесь никогда не было так перерыто… Я должна просмотреть все документы… — Присев, она достала все бумаги и положила их на колени. В комнате было тихо. И когда она наконец-то взглянула на него, Поль увидел в ее глазах замешательство, а потом — отчаяние. — Здесь ничего нет.

Он посмотрел на Лору, уже хотел подойти к ней, но сдержался, вспомнив все, что смущало его в поведении Лоры.

Лора изображает мимику Жюля. Превосходная актриса.

Лора легко, как кошка, карабкается: «Я привыкла ходить по скалам в Хадсоне».

Ее работа помощником консьержа: «Это то, о чем я моту говорить, не скрываясь».

Она всегда отказывалась рассматривать вещи, которые хотела купить в магазине. Как будто кто-то мог обвинить ее в попытке воровства.

Ее коллекция из десяти превосходных книг, первых изданий, которая стоила сорок пять тысяч долларов, оставленная ей по завещанию пожилым человеком.

— Я попросила его держать это письмо у себя. Я не хотела брать его, — говорила Лора, обращаясь только к самой себе. — Я не хотела, чтобы оно напоминало мне, что он умрет, и поэтому попросила, чтобы письмо осталось у него, а он согласился и убрал его в ящик. Я видела, как он это сделал.

— О чем в нем говорилось?

— Я не читала его. Он говорил, что это — резюме тех планов, которые мы с ним строили относительно его отелей, тех, что принадлежали только ему и не входили в семейную корпорацию.

— Отели, которые он завещал тебе?

— Да, но я не знала, что он собирается оставить их мне.

— У тебя было письмо Оуэна и ты не прочитала его?

— В этом не было необходимости. Разве ты не понимаешь? Только в случае, если он… умрет…

— Феликс лгал насчет остального?

— Черт тебя побери! — Лора вскочила на ноги. — Черт побери, как ты можешь спрашивать меня об этом? Ты видел меня с Оуэном, ты знал, какой я бывала с тобой! Я любила тебя, и я любила его! Все, что я делала, все, что ты видел в течение всего года, я делала с любовью. И ты знаешь об этом! Ты же не дурак, ты можешь осмыслить то, что видишь, что слышишь, что чувствуешь… Ты способен разобраться в том, что чувствуешь. Это не было ложью! Разве не так? Разве мы лгали — целый год вместе! — разве мы лгали?

— Я — нет. — Глядя на нее, он хмурился, и Лора знала, что впервые он слушал ее так, будто в ее словах был двойной смысл.

Она высоко подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— Оуэн верил в меня. Я отдала ему свою любовь и веру, и он гордился этим, и отплатил мне… он отплатил мне своей верой и любовью так, что я никогда не смогла бы отблагодарить… — Она проглотила слезы, но голос был хриплым. — Он любил меня, верил в меня, и черт возьми, ты заставил меня поверить в твою любовь так же, как я верила в его любовь, а после этого не верить мне, когда Феликс…

Она отвернулась. Внутри все словно сковало льдом, глаза высохли. Я не буду плакать. Я больше никому не позволю заставить меня плакать — ни из-за любви, ни из-за боли. Стоя спиной к Полю, она заговорила:

— Каждый день казался новым и удивительным, потому что был ты… И я знаю, что и ты чувствуешь то же самое. Но ты отстранился от меня, ты разделил нас, как только Феликс начал говорить. Ты не верил мне или недостаточно верил, чтобы подождать, пока мы сможем поговорить. Ты не верил в нашу любовь… или что-то еще. Не верил в собственное чувство, не верил в себя.

Они стояли неподвижно в тяжелой тишине. Руки Лоры слегка приподнялись, а потом упали. Выпрямившись, с высоко поднятой головой, Лора шла к двери.

— Он говорит правду? — спросил Поль.

— Да, — ответила она и вышла из комнаты.

Семья, как по команде, замолчала, когда Лора открыла дверь в библиотеку. Она видела, как Феликс смотрел на ее руки, и ей показалось странным, почему у него взлетели вверх брови. Зачем он все еще притворяется? Он ведь знал, что она не найдет этого письма, он взял его в тот вечер, когда Роза сообщила, что он заходил. Она медленно оглядела всех присутствующих в комнате, глаза скользнули по расстроенному, злому лицу Эллисон, бесцветно-печальному — Ленни, она видела озадаченные глаза Барбары Дженсен и смущение остальных членов семьи. Лора остановила взгляд на Клэе.

— Мы уходим, — сказала она.

Роза пришлет ее одежду. Они с Клэем будут жить в Филадельфии, пока не решат, что делать дальше. Она должна найти адвоката, чтобы выяснить, есть ли у них шансы в борьбе с Феликсом. Но она думала, что скорей всего надежды никакой. Какой судья поверил бы Лоре Фэрчайлд, которая стоит на учете в полиции Нью-Йорка и которая выдвигает обвинения против Феликса Сэлинджера, президента «Сэлинджер-отель инкорпорейтед», одного из самых выдающихся представителей бостонского общества? Она должна попробовать, но рассчитывать было не на что.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 11

Адвоката звали Ансель Роллинз. Тонкий, как жердь, с блеклыми глазами, длинными бакенбардами и несколькими прядями волос, наискось падавшими на лоб. Он был отцом одного из однокурсников Лоры в колледже и точно так же принадлежал к старому обществу Бостона, как и адвокат Феликса Карвер Чейн.

— Я знаю Карвера, и я понимаю его, — сказал Роллинз Лоре и Клэю, когда они сидели за круглым столом в его прохладном офисе. — Он прекрасный адвокат. Конечно, мы не знаем, что они думают об этом деле, но у нас есть шанс. Разумеется, они даже не начинали судебное разбирательство, если бы вы смогли найти то письмо, о котором говорите, — то, которое написал Сэлинджер: оно докажет, что Оуэн знал, чего хотел, задолго до удара, и это неоспоримо докажет, что вы имеете право на это наследство…

— Я не могу вернуться в этот дом, — сказала Лора.

— Хорошо. — Он поджал губы. — Все знают, как вы были дружны с Оуэном… Конечно, у нас есть шанс.

«В другом случае, — подумала Лора, — вы не взялись бы за это дело, — работать без вознаграждения, просто в надежде получить треть того, что мы отсудим».

Роллинз сложил вчетверо листок из своего желтою блокнота.

— Нам нужно принять несколько решений. Во-первых, мы, конечно, будем требовать суда присяжных.

— Мы дадим согласие только на суд присяжных, — горячо сказал Клэй.

— Разумеется. Но можете отказаться, если хотите, — в том случае, если предпочтете, чтобы дело слушал судья. Вероятно, слушание дела начнется быстрей и займет меньше времени, чем суд присяжных, но, — он пристально смотрел на Лору, — суд присяжных проявит больше сострадания к красивой, молодой женщине в таком положении, чем судья, сидящий один в зале заседаний.

— Сколько нам придется ждать? — спросила Лора.

— От шести месяцев до года.

— Что? — Клэй вскочил на ноги. — Лору обманули с наследством, и никто ничего не будет делать целый год?

— Нам очень многое придется делать, — ответил Роллинз. — Пожалуйста, сядьте на свое место, молодой человек. Не в моих силах вертеть колесо справедливости быстрее, я стараюсь, как могу.

Клэй сел, и оставшуюся часть дня они потратили на то, чтобы слово за слово, день за днем прожить последние пять лет. Лора и Клэй рассказали Роллинзу все — только не упоминали о Бене. Они решили это вместе. Клэй горячился:

— Он уничтожил нас, он уничтожил все наши возможности. Но сейчас никто не докажет, что мы обокрали их, и в настоящее время все более или менее в порядке.

— Но мы не обкрадывали их! — воскликнула Лора.

— Бен может сказать, что мы сделали это, чтобы прикрыть свою задницу. А они примерно так и думают. Я просто не желаю, чтобы он был здесь! Давай не вмешивать его в это дело!

Лора, более уравновешенная, согласилась. Рассказать о Бене — значило бы признаться в том, что они лгали эти пять лет, и от этого они не выиграли бы, наоборот, все бы решили, что им не стоит доверять. Поэтому они, рассказывая обо всем остальном, умолчали о Бене.

Роллинз поджал губы:

— Я вижу несколько опасностей, — пробормотал он, делая пометки. — Но если мы к ним подготовимся… Хорошо, — заключил он. — Я скоро позвоню вам, и мы наметим следующие шаги. Я смогу связаться с вами по этому номеру в Филадельфии?

— Нет. — Лора писала на его бланке. — Мы будем здесь послезавтра.

— «Дарнтон», — прочитал адвокат. — Джейз Лэндинг, Нью-Йорк, «Дарнтон».

— Курорт. Во всяком случае, мы будем там какое-то время. — Но мы приедем в Бостон, как только вам понадобимся, и сделаем все, что нужно. И будем ждать, сколько потребуется, но надеюсь, вы постараетесь ускорить все ото, это очень важно для меня.

— Деньги всегда важны, — отозвался он сухо.

— Я не говорю о деньгах. Я говорю о мести. И получить обратно то, что оставил мне Оуэн. Эта борьба поможет мне забыть, что я потеряла семью и то, что считала любовью.

— Каковы наши шансы? — спросил Клэй, когда они пожимали друг другу руки.

— Есть шанс выиграть дело, — ответил Роллинз. — Конечно, принимая во внимание, что вам удастся сохранить выдержку и терпение.

— Невозмутимый сукин сын, — проворчал Клэй, когда они покидали офис. Он повторял это еще раз, сидя в ресторане, где они обедали перед тем, как уехать из города. — Невозмутимый сукин сын. Он-то ничем не рискует, проиграв это дело.

— Таким количеством денег! — рассеянно отозвалась Лора. Мысли метались от злости на Феликса до погружения в ощущение пустоты от потери Оуэна и Поля и неопределенности будущего. Она знала: что бы ни говорил Роллинз, суд — это долгая процедура и ей необходимо принять какой-то план на будущее.

Глядя в окно, она увидела в стекле свое бледное отражение. «Я забыла подкраситься, — подумала она, — и мне необходима стрижка. Роза велела бы мне сесть прямо. Но нет больше Розы».

Она задышала чаще, будто бежала, внутри все сжалось от боли и гнева. Было слишком много всего, что следовало обдумать, слишком много всего, что следовало решить, и не хватало времени сделать это. Они должны были чем-то заняться, необходимо зарабатывать себе на жизнь. «Хотела бы я, чтобы у меня было хоть немного времени, — думала она, — чтобы я могла стереть все из памяти, начать сначала и знать, что ждет меня впереди».

Я бы хотела стать другим человеком.

Она резко встала.

— Я сейчас вернусь, — бросила она Клэю и направилась в дамскую комнату, расположенную в конце ресторана.

Какое-то мгновение она стояла перед зеркалом, глядя на себя. Затем вынула из сумочки маникюрные ножницы и стала стричь волосы. Она захватывала и кромсала несколько прядей одновременно. Кончики волос получались неровными, но чем больше она старалась подправить их, тем более обкромсанными они становились. А чем короче они делались, тем становились более кудрявыми. И наконец она осталась с шапкой вьющихся волос, коротенькие кончики которых напоминали маленькие антенны. Личико стало выглядеть совсем маленьким, резче обозначились скулы, а глаза стали совсем огромными.

Клэй расплачивался с официантом, когда она вернулась, и буквально раскрыл рот от удивления:

— Что ты с собой сделала? О Господи! Я едва узнал тебя!

— Ну и хорошо. Я хочу выглядеть по-другому.

— Но раньше ты была хорошенькой. Она пожала плечами.

Когда они выезжали из города, направляясь на север, Клэй небрежно бросил:

— Роллинз сказал, что тебе следует выглядеть красивой и трогательной.

— Я буду такой, какая есть. И либо они поверят мне, либо нет.

— Лора. — Он посмотрел на нее с беспокойством. — Ты ведь не собираешься сдаваться?

— Нет.

Он молчал, пока не миновал трудный участок дороги.

— У тебя будет все хорошо, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. — У тебя будет все великолепно.

Она не ответила. «Как глупо, — думала она, — пытаясь что-то изменить, самой стричь себе волосы. Я должна изменить образ мыслей, свои чувства и память. Выглядеть по-другому совсем не означает вести себя по-другому».

Она отбросила эти мысли и попыталась представить себе Келли и Джона Дарнтон. Она никогда с ними не встречалась, говорила с ними только по телефону, но они предложили ей остановиться у них, когда неделю назад она в отчаянии позвонила им.

— У нас всегда найдется для вас место. Не думали же вы, что я скажу вам «нет»? Боже мой, дорогая леди, вы прислали к нам графиню Ирину и целый поезд ее богатых друзей на неделю, вы практически спасли нас, и вы думали, я скажу «нет»? Я не откажу вам ни в чем, что бы вы ни попросили! Я даже дала бы вам место, если бы вы обратились ко мне!

«Итак, у них все еще проблемы», — думала Лора, когда они с Клэем пересекали границу штатов Массачусетс и Нью-Хэмпшир, и стала рассматривать пейзаж. До сих пор она старалась не смотреть на леса и луга, заболоченные места, пруды со стайками птиц, летающих вверх-вниз, потому что все напоминало ей о долгих прогулках с Полем по таким же местам, но когда шоссе потянулось вдоль реки Мерримак, она разрешила себе смотреть на окружающее и радоваться красоте.

С Нью-Хэмпширом и Вермонтом ее не связывали никакие воспоминания, и к тому времени, как они проезжали Монтпилиер, минуя бесконечные гранитные каменоломни, они с Клэем уже разговаривали о ландшафте, аккуратных домах и новоангликанских церквах за длинными низкими стенами, сложенными из плотно подогнанных камней, которые ранние поселенцы извлекли из трудной земли Новой Англии. А еще они говорили о Дарнтонах.

— Я не уверена, что они преуспевают, — заметила Лора. — Графиня, правда, сказала мне, что ей там очень понравилось, поэтому, конечно, там не может быть все настолько уж запущено, но мне кажется, они и впрямь расстилались перед графиней, чтобы произвести на нее впечатление. Я надеюсь, что мы сможем помочь им.

— Черт побери, мы могли бы быть миллионерами, а вместо этого едем спасать людей, которые на грани разорения.

Она рассмеялась:

— Они не на грани разорения, а как раз те самые люди, которые спасают нас, а вовсе не наоборот.

— Но у нас все же есть шанс стать миллионерами, так ведь?

— Не знаю. — Она отвернулась от него, удивленная и несколько неприятно пораженная тем, что он как о разумеющемся говорил о наследстве Лоры как и о своем собственном. Она была рада, что настала его очередь вести машину и она могла смотреть на зеленые горы, которые неожиданно выросли и окружили их со всех сторон, такие же сочные, буйные и яркие, как и их название. Она видела горы впервые в жизни и созерцала их величавую красоту, загипнотизированная их волшебством: они окружили дорогу и подступали к машине, а остальной мир казался отдаленным и нереальным. Здесь человек может забыть обо всем, подумала она, но Клэй вернул ее к действительности, меняясь с ней местами, когда они проезжали неподалеку от маленького озера в Уотербери.

— Твоя очередь, — сказал он. — Я собираюсь вздремнуть.

Поэтому она нашла дорогу к Дарнтонам сама, свернув на юг в Берлингтоне, чтобы дальше ехать вдоль берега озера Шамплейн, пока не въехала в маленький городок Джейз Лэндинг и не нашла дамбу, ведущую на остров, как описывала Келли. Машинам гостей не разрешалось ездить по острову.

— Но вы сможете ездить, — сказала Келли. — Разгружайте ваш багаж и дайте поздороваться с вами.

Вот что встретило Лору, когда она приехала.

Радушие Келли. Она стремительно бросилась к Лоре и обняла ее так крепко, что у Лоры перехватило дыхание, потом она отступила на шаг и заулыбалась, так что на ее румяном, открытом лице появились ямочки.

Лора улыбалась в ответ. Она решила, что никто не смог бы противостоять ее обаянию, теплоте черных глаз, облаку темных волос, которые выбивались из-под гребня и разлетались во все стороны, и громкому голосу, который возвещал о ее появлении еще до того, как показывалась она сама. Она была выше Лоры, шире и в два раза старше, но выглядела гораздо моложе из-за своей плещущей через край энергии, особенно это было заметно рядом со сдержанной Лорой.

— Привет! — поздоровалась она с Клэем, когда тот вышел из машины. — Твоя сестра вела машину всю дорогу?

— Почему? Мы вели машину по очереди.

— Хорошо. Нам нужен шофер. Мы не разрешаем гостям ездить по острову, у нас есть несколько роскошных машин, и мы отвозим гостей в город в гольф-клуб на материк и в любое место, куда они захотят поехать. Ну как? Звучит интересно?

— Боже, звучит сказочно!

— Надеюсь, что так. Пошли.

Она сразу приступила к делу, и Лора с благодарностью отметила, как она повела Клэя к двойному ряду гаражей за основным зданием и представила его бригадиру водителей. Клэй во многом был совсем мальчишкой, даже работа в Филадельфии, казалось, не изменила его, и он не повзрослел. Может быть, Келли и Джон найдут способ преодолеть его мальчишество, хотя зачастую это было так очаровательно.

Основное здание курорта — двухэтажное, белое, с красными ставнями, красной крышей — изящно возвышалось в самом конце острова и четко вырисовывалось на ярко-синем фоне озера Шамплейн и покрытых соснами склонов гор Адирондак в отдалении. Остров был покрыт сосновыми лесами, но постепенно деревья уступали место лужайкам с мягко стелящейся травой, которые подступали к дому, теннисным кортам и открытому бассейну, почти точной копии того, который находился в здании и которым пользовались в основном зимой. Потом шли площадки для бадминтона и крокета и длинная, размеченная флажками дорожка, ведущая к пристани.

Это был один из самых популярных курортов в стране; остров Дарнтон очень тихий, красивый, поросший лесами. И леса, и пляжи живо напоминали Лоре Остервилл на Кейп-Коде.

— Дай мальчику много машин, и он будет счастлив целый день, — сказала Келли, присоединяясь к Лоре. Она пристально вгляделась в нее. — Что случилось? Воспоминания? Я не спрашивала, почему вы захотели сюда приехать. Кто-то умер? Или предал вас? Или выжил вас откуда-то?

— Все вместе взятое. Келли, вы не возражаете, если мы не будем говорить об этом?

— Вам не нужно ничего объяснять. Пойдемте и начнем устраиваться. Я забронировала комнаты для вас двоих, а еще у вас будет своя гостиная. Обед через час. И кстати, — добавила она как бы между прочим, — в свое время я неплохо стригла.

Лора потрогала свои короткие, кое-как подстриженные волосы.

— Выглядит ужасно, правда?

— Больше похоже на любительскую стрижку. — Келли пробежала своими нежными пальцами по ее волосам. — Все еще можно поправить. Может быть, после обеда сделаем что-нибудь с ними с любовью.

— Спасибо, — ответила Лора. — Забота с любовью — это было бы замечательно, В этот вечер Келли подстригла Лору, помогла ей застелить постели в двух крошечных спальнях, соединенных маленькой гостиной, расположенных в дальней части здания. Лора распаковывала вещи, развешивала их в шкафу.

— Чудесно, — повторяла Келли, легонько проводя пальцами по кашемировым свитерам, шелковым блузкам, юбкам-шалле, купленным по настоянию Оуэна. — У меня еще осталось кое-что из одежды с тех времен, когда я покупала тряпки, вместо того чтобы тратить все деньги, которые оставили мне родители, на этот дом.

— Да, но у вас здесь дела идут хорошо, — заметила Лора, и ее слова прозвучали полуутверждением, полувопросом.

— Чай? Крепкий, утоляющий жажду, успокаивающий душу, которая болит.

Улыбка не коснулась плотно сомкнутых губ Лоры.

— Звучит превосходно.

Они сидели в креслах в уютно освещенном уголке большого холла, пили чай и разговаривали допоздна. Стены холла были отделаны гладкими сосновыми панелями, изящный узор которых не нарушали продолговатые медальоны сучков. Они обрамляли два массивных камина, сложенных из камня, на двух противоположных концах комнаты. Темный деревянный пол устлан звериными шкурами, а кушетки и кресла покрывали шкуры буйволов. Высокий сводчатый потолок, меховые подушки, ивовые кресла-качалки, оловянные лампы и керамические вазы с сухими ветками без листьев, но с сохранившимися на них красно-оранжевыми ягодами, придавали свет и тепло тихому уюту комнаты. В конце концов, здесь все было по-другому, в сравнении с плетеной мебелью и ситцевой обивкой домов Сэлинджеров на Кейп-Коде и бархатом и парчой дома Оуэна на Бикон-Хилл.

— Это то место, где ты сможешь забыть прошлое. Мы обставляли не весь дом, — пояснила Келли, беря одно из пирожных, которые шеф-повар подал к чаю. — Почти всю мебель оставил нефтяной магнат, который строил этот дом и продал его в ходе скандального развода. Вся беда в том, что они с женой так долго не разговаривали, что дом начал разрушаться, и нам досталось очень много работы. Вы будете скучать по работе у Сэлинджеров?

— Да, очень. Мне там нравилось.

— У меня есть место, где вы можете начать работать, как только будете готовы приступить.

— Это правда? Я надеялась, что, может быть, у вас найдется что-нибудь. Келли, я буду делать любую работу, которая у вас есть.

Келли улыбнулась:

— Какой бы она ни была?

— Мне нужна работа. Клэю тоже. Нам нужно начать где-нибудь.

— Что вы скажете о месте помощника менеджера в «Дарнтоне»?

— Помощник менеджера? — повторила Лора. — Но ведь у вас он должен быть. Вы не могли бы управлять отелем без него.

— Да, это так. Но вы приехали в очень трудный момент. — Келли сидела, уютно положив ноги на край стеклянного столика на сосновых ножках, и обеими руками держала чашку. — На прошлой неделе мой муж, который очень легко выходит из себя, уволил помощника менеджера и еще двоих служащих за вымогательство чаевых, и это, разумеется, не так уж далеко от истины, поэтому я согласилась с его решением. Это как раз то, что раздражает меня. Конец августа — едва ли не самое напряженное время года, а отель почти переполнен. Нам очень нужна помощь. Вы бы нас очень выручили.

— Не могу поверить, это было бы так замечательно… И вы согласны, чтобы Клэй был шофером? Он может работать и в других местах. Он был в службе размещения в отеле «Филадельфия» и научится всему, что потребуется.

— В первую очередь нам нужен шофер. Если он сдаст Джону экзамен на вождение, то получит работу. После этого мы подыщем для него еще что-нибудь. Почему бы нет? Мой друг, вы — манна небесная. Сначала вы присылаете к нам графиню Ирину, а теперь приезжаете сами. Единственное, что может показаться вам неинтересным, это то, что у нас всего сто комнат, треть того, что было у Сэлинджеров. Вам может быть скучно.

— Мне не будет скучно. — Лора колебалась. — Есть еще одна проблема. Мы должны время от времени ездить в Бостон… по делам… которые нам не удалось закончить. Если это будет не очень удобно, может быть, мне следует заняться не такой ответственной работой?

— Как долго вы будете отсутствовать?

— Я не знаю, но мы постараемся, чтобы это было не очень надолго.

— Хорошо, мы это решим. Ваше дело затянется надолго?

— Может быть, на год. Келли недовольно хмыкнула:

— Похоже, это связано с юристами, ничто не занимает столько времени, как эти процедуры. Дайте мне знать заранее, когда вам нужно будет уехать.

— Спасибо, Келли.

Прошло почти три месяца, когда они вернулись для дачи предварительных показаний под присягой, перед самым праздником в честь первых поселений Массачусетса.

В офисе Чейна жалюзи на окнах были опущены, лампы дневного света сияли, мебель — уныло-коричневого цвета. Роллинзу и стенографистке суда, сидящей рядом, в то время как Клэй дожидался своей очереди в приемной, она отвечала на вопросы ровным голосом, со спокойным выражением лица, снова рассказывала ту же историю, точно так же, как уже делала это. Но Чейн был не Роллинз — он не сочувствовал ей и не направлял ее шаг за шагом по должному пути. Он холодно и целенаправленно вновь и вновь возвращался к ее отношениям с Оуэном, спрашивая, как она начала работать в его библиотеке, как часто они ходили на прогулки, сколько раз обедали, как часто оставались вдвоем одни, сколько раз она писала для него частные письма, о которых больше никто не знал, много ли деловых вопросов она решала самостоятельно и почему он был вынужден обращаться к ней, а не к кому-то еще, если хотел вернуться к этим делам.

— Он не был вынужден обращаться ко мне, — зло сказала Лора. — Он хотел. Мы работали вместе, и он доверял мне.

— Конечно, — ровно продолжал Чейн. — Скажите, пожалуйста, еще раз, почему он уволил своего секретаря?

— Он не увольнял ее. Я говорила вам, что она работала в основном офисе в «Бостон Сэлинджер», и теперь, когда я была с ним, ему не нужно было вызывать ее с работы.

— Теперь, когда вы были с ним. Это было ваше предложение уволить его секретаршу и использовать вас вместо нее?

— Он не увольнял своего секретаря.

Допрос продолжался и продолжался, но Лора и Роллинз знали, что могло быть и хуже: Чейн мог поднять и использовать дело об ее аресте и обвинении в Нью-Йорке.

— Хороший знак, что они не сделали этого, — заметил Роллинз, когда они покинули контору Чейна, после того как Клэй прошел через тот же допрос, что и Лора. — Совершенно очевидно, они убеждены, что ссылка на это дело в суде не принесет пользы. Я буду готов к этому, но уверен, что судья сочтет, что тот случай не имеет отношения к делу, которое рассматривается.

— Насколько вы уверены? — требовательно спросил Клэй.

— Достаточно уверен, — коротко ответил Роллинз. — Сегодняшняя беседа показала, чем они располагают. Вам вопросы, наверное, показались сложными, но это было то, чего я ожидал. Основная цель проведения предварительной дачи показаний под присягой — это получение информации, и конечно, чтобы убедиться, что во время суда не выявится что-нибудь новое и неожиданное.

— Тогда почему нужно доводить дело до суда? — спросил Клэй, вспоминая драматические сцены в зале суда в фильмах.

— Чтобы суд присяжных решил, кто говорит правду, — сухо ответил Роллинз. — Вы сами настаивали, что это — ваше право: иметь суд присяжных.

Клэй что-то пробормотал, а Лора спросила:

— Мы знаем, кто и что собирается говорить на суде еще до того, как началось слушание дела?

— Если только что-то не всплывет в последнюю минуту или свидетели вдруг изменят свои показания. Лору пронзил страх.

— Почему они должны это делать?

— Они могут вспомнить что-нибудь, о чем забыли рассказать, или их попросят ответить на вопрос, который адвокаты не задавали раньше. Но такое случается нечасто. — Он проводил их до двери. — Я скоро позвоню вам.

Он позвонил в декабре. Лора была в офисе Келли и прошла в свой маленький кабинет, смежный с кабинетом Келли, и закрыла дверь, чтобы спокойно поговорить.

Роллинз проводил предварительные встречи, задавая вопросы Сэлинджерам, докторам, медсестрам, Паркинсону в своем офисе.

— Ничего нового или неожиданного, — заключил он свой рассказ. — Но это придает мне уверенности. В данный момент у них очень слабые позиции, и думаю, что Карвер располагает дополнительной информацией, о которой нам неизвестно. Он держится очень уверенно.

— Вы имеете в виду, что нам следует беспокоиться?

— Я имею в виду, что нам следует быть готовыми ко всему. Мы с вами должны встретиться еще несколько раз до суда. Мы начнем через две недели. Вы можете сюда приехать?

— Конечно.

— Хорошо. Еще раз убедитесь, что ваша история абсолютно чиста.

— Она чиста, потому что это — правда, — холодно сказала Лора. — Разве доктора и медсестры не рассказали, что все было в порядке?

— Как я уже рассказывал вам, они говорили, что, насколько могли судить, мистер Сэлинджер был очень слаб и расстроен тем, что плохо говорил и не двигался, но его не принуждали к изменению завещания. Наша большая надежда — это Паркинсон: он прекрасный адвокат и совершенно честно и прямо отвечал на мои вопросы. Он бы не стал готовить это дополнение к завещанию и не разрешил бы мистеру Сэлинджеру подписывать его, если бы считал это незаконным. Ни один юрист с хорошей репутацией не позволит такого. И пока он утверждает, что мистер Сэлинджер знал, чего он хочет, я думаю, мы в прекрасном положении.

— Это все? — спросила Лора спустя мгновение. — Кто-нибудь еще давал показания?

— Вы имеете в виду Поля Дженсена? Нет. Насколько я понял Карвера, он не хочет иметь дело с его свидетельством. Никому не нужен пристрастный свидетель, вы никогда не знаете, что получите, так, по крайней мере, пока его не будут вызывать.

Лора смолчала. Она не знала, что думал Поль. «Я могу написать ему», — думала Лора, но не знала, что она может сказать. «Ты пристрастен, потому что все еще любишь меня? Но если это так, почему не сказать суду присяжных, что я никогда бы не обворовала семью, и ничего не взяла бы у Оуэна, и не пыталась заставить действовать Оуэна против его воли? Или ты все еще веришь, что я виновна в этих преступлениях, и не хочешь иметь со мной дела — ни в хорошем, ни в дурном?»

Она не хотела думать об этом. Не важно, выиграют они это дело в суде или проиграют, Поль потерян навсегда, он строил новую жизнь, она тоже. Суд ничего не изменит.

Она отдавала все силы работе, изучая бизнес управления курортом. Она написала Бену, сообщив, где они живут теперь.

«С Сэлинджерами ничего не вышло», — писала она. Лора не могла рассказать ему о завещании Оуэна и как их лишили всего, это только подтвердит, что он был прав относительно Сэлинджеров с самого начала, когда говорил, что им нет до Лоры дела и по-другому не будет. Поэтому она сообщила их новый адрес и этим ограничилась. А потом она перестала думать о Бене, как и обо всех остальных, и посвятила себя большим проблемам и мелким, но необходимым деталям курорта.

Она и Келли делили между собой обязанности и вдвоем справлялись с делами курорта, а Джон занимался транспортом, спортивными и оздоровительными площадками. Они работали очень слаженно и дружно, особенно после того, как Лора взяла на себя еще ряд обязанностей. С первых дней, когда она только начинала работать, и проходя нелегкий путь этих месяцев, Лора приобретала все большую уверенность в себе. Все, чему она научилась у Жюля ле Клера, постигая прихоти и требования клиентов, она успешно использовала работая у Дарнтонов. Лора применяла все знания, которые дал ей Оуэн, по организации и наиболее важным стадиям управления отелями, и все, чему она научилась в колледже, а также внимательно слушала все, что Келли рассказывала ей об особенностях курорта. Она работала целый день и каждый вечер задерживалась допоздна, изучая, как действует сложный механизм курорта, и обдумывая, что можно сделать, чтобы службы работали еще лучше.