Пока я с тобой

      – Мой ребенок, – прошептал он.
      И на этот раз, когда он наклонился к ней, Айви привстала на цыпочки и, обхватив ладонями его шею сзади, приблизила лицо Дамиана к своим губам.
      Наконец Айви сказала, что им больше ничего не нужно. Уже дюжина пакетов и коробок была отправлена с посыльным к их машине, стоящей в тенистой улочке неподалеку от площади.
      К ее удивлению, Дамиан не стал спорить.
      – Единственное, что нам нужно, – это ленч. – Он улыбнулся и, взяв ее за подбородок, нежно чмокнул в губы. – Мой сын, должно быть, ужасно проголодался.
      Она рассмеялась.
      – Какая трогательная забота. И все только для того, чтобы наполнить свой собственный желудок.
      – Зато действует безотказно, – улыбнулся он, весело глядя на ее смеющееся лицо.
      Они пообедали в небольшом кафе. Хозяин приветствовал Дамиана медвежьим объятием, а повар – его жена, – поспешив им навстречу из кухни, расцеловала обоих в щеки и, просияв, шепнула Дамиану что-то на ухо. Он улыбнулся и, кивнув головой, сказал, что она не ошиблась.
      – В чем не ошиблась? – спросила Айви, когда они остались вдвоем.
      Дамиан взял ее руку и поднес к своим губам.
      – Она сказала, что у тебя будет здоровый, красивый мальчик.
      Айви покраснела.
      – Что, уже так заметно?
      Он посмотрел на нее долгим взглядом.
      – Ты выглядишь такой счастливой, – сказал он тихо. – Ты счастлива? Счастлива сегодня, со мной?
      Он произнес это так осторожно, как будто сам боялся этому поверить. И она могла бы ответить ему, что да, она счастлива, пока не думает, почему они вместе, и как он вошел в ее жизнь, и что будет потом.
      – Лимонад, – объявил хозяин, поставив перед ними два высоких стакана. – Для гордого папы и для прекрасной мамы.
      Айви ухватилась за стакан, как за спасательный круг. Не сводя с нее глаз, Дамиан протянул руку и взял свой стакан.
      Они возвращались домой в сумерках. Яркие огни города сменились цепочкой корабельных огоньков, протянувшихся к созвездиям островов и сливающихся на горизонте с мерцающими звездами.
      В этот раз Айви не сопротивлялась, когда Дамиан на руках понес ее к джипу. Он посадил ее в кресло, включил зажигание и на минуту замолчал, устремив в темноту невидящий взгляд.
      – Айви. Я ждал весь день, чтобы сказать тебе это. – Он откашлялся. – Я был очень зол утром.
      Айви вздохнула. День чудес прошел. Пора возвращаться к реальности.
      – Да, конечно, – сказала она тихо.
      – Зол – это еще мягко сказано. Я был просто взбешен. И я сделал ужасную вещь.
      – Что? – Она повернулась к нему.
      – Я привез тебя на свой остров, чтобы заботиться о тебе. Вместо этого я напугал тебя…
      Легкий ночной бриз трепал ее волосы, бросая спутанные пряди ей на лицо. Она откинула их назад и внимательно посмотрела на него.
      – Я вел себя ужасно с той первой ночью. – Он сделал глубокий, глубокий вдох. – А потом, этим утром… я не имел никакого права срывать на тебе свою злость, но я сделал это! И ты прошла такой длинный путь по крутому склону под палящим солнцем…
      Скажи что-нибудь, ну скажи же хоть что-нибудь, молила себя Айви.
      – Прогулка для меня – это не так уж и плохо.
      – Айви, – его голос срывался, – я пытаюсь извиниться перед тобой, – он неуверенно улыбнулся, – но не слишком хорошо умею это делать.
      – Возможно, потому, что тебе не часто это приходилось делать, – она криво улыбнулась краешком рта.
      – Давай попробуем начать сначала. И я буду заботиться о тебе.
      – Мне не нужно, чтобы обо мне кто-нибудь заботился. Я давно уже привыкла делать это сама.
      – Мне бы очень этого хотелось…
      Айви замялась.
      – Понимаю. Это… это из-за ребенка.
      – Из-за него тоже. Но я хочу…
      Дамиан был в нерешительности. Все казалось таким ясным в это утро. Он хотел проявить заботу и ответственность по отношению к Айви, купив ей все, что было нужно. Но каким-то образом в течение дня все переменилось. Чувство ответственности незаметно перешло в радость и удовольствие.
      Они подъехали к дворцу. Он выключил зажигание и взял ее за руки.
      – Я знаю, это трудно извинить, но я никогда так не терял над собой контроль, как в ту ночь. Я никогда еще никого так не хотел, как тебя.
      Он говорил в прошедшем времени. Она и это могла понять. Он уезжал в Афины. И там удовлетворил потребности.
      – Звонок из офиса был очень вовремя. Если бы я остался здесь, я не знаю, что могло бы случиться.
      Она с удивлением взглянула на него.
      – Так ты ездил в Афины по делам?
      – А что еще могло заставить меня покинуть прекрасную женщину той ночью? – Он покачал головой и усмехнулся. – Если бы мне кто-нибудь сказал, что я когда-нибудь буду благодарен судьбе за то, что мой танкер налетел на риф…
      Значит, он уехал от нее вовсе не ради другой женщины. Но почему это так много значит для нее?
      – А что касается ребенка… Нет, не отворачивайся от меня. – Он взял ее за подбородок и повернул к себе. – Как мы можем начать все сначала, если мы друг от друга постоянно что-то скрываем? Я ничего не знал о ребенке. Неужели же ты действительно думаешь, что я мог отказаться от него?
      – Кей говорила…
      – Она солгала, – резко сказал он. – Я не святой, но, клянусь тебе, о ребенке ничего не знал. Я не просил Кей забеременеть и уж тем более не просил использовать для этого чужую женщину.
      – Меня, – тихо сказала Айви, и ее голос дрогнул.
      – Тебя, – сказал Дамиан, поднося ее ладони к своим губам. – Но ты уже больше не чужая. Ты женщина, которую я знаю и которой восхищаюсь.
      – Как ты можешь восхищаться мной, когда считаешь, что я сделала это из-за денег? О нет, Дамиан, я вообще не хотела этого делать, но…
      – Но?..
      Как ему объяснить? Как объяснить, какой невероятный долг висел на ней? Только Кей знала ее секрет, и именно Кей убедила Айви, что об этом нельзя рассказывать больше никому.
      – Но, – прошептала она, – Кей заботилась обо мне после того, как я вышла из приюта. Мне хотелось сделать что-нибудь для нее, и поэтому я согласилась… – Она опустила голову. – Но я ошиблась. Как я могла подумать, что буду способна отказаться от своего – от этого ребенка? – ее голос задрожал. – Даже одна эта мысль разрывает мне сердце.
      Дамиан обнял ее за плечи, чувствуя, что она вот-вот заплачет.
      – Не надо плакать, – прошептал он. – Тебе не нужно будет ни от чего отказываться, я обещаю. – Он поцеловал ее волосы. – Я очень горд, что ты носишь моего ребенка, Айви.
      Она взглянула на него глазами, полными слез.
      – Да?
      – Я бы только хотел, чтобы мое семя вошло в тебя тогда, когда мы любили бы друг друга… – Он поцеловал ее, и она ответила на его поцелуй. – И то, что я сказал в Нью-Йорке, не изменилось. Я хочу жениться на тебе.
      – Нет. – Она судорожно вздохнула. – Я не могу быть хорошей женой.
      Он осторожно улыбнулся.
      – Ты когда-нибудь была замужем? – Когда она покачала головой, его улыбка стала шире. – Так откуда же ты можешь знать это?
      – Просто знаю – и все.
      – Мы могли бы попробовать. Я буду учиться быть хорошим мужем, а ты – хорошей женой.
      Она опять покачала головой.
      – Ничего не получится.
      – Да нет же, все получится, – от нетерпения его голос стал хриплым. – Смотри, у нас уже есть ребенок, которого мы оба любим. – Его пальцы сжали ее плечи. – Я хочу своего сына. И я получу его. Выбирай: ты можешь стать моей женой и его матерью, или же я заберу его у тебя. Мне не хотелось бы делать тебе больно, но в этом случае у меня не будет другого выхода.
      Он был прав. Несмотря на все ее хитроумные планы, которые она рисовала себе сегодня утром, Дамиан, без сомнения, выйдет победителем из этой неравной борьбы, даже если она откроет суду свой секрет. Он – принц уважаемого королевского дома. Она – никто.
      Даже хуже, чем никто.
      – Так что ты выбираешь? Суд или брак?
      Айви наклонила голову и, глубоко вздохнув, посмотрела на него.
      – Я не могу выйти за тебя замуж, Дамиан, даже если бы и хотела этого. Дело в том…
      – Бога ради, в чем?..
      – Мне не нравится… – Ее голос сорвался и упал до шепота. – Мне не нравится секс.
      Она не знала, какой реакции ждала. Смеха? Раздражения? Недоверия? Но только не молчания. И не этого долгого пристального взгляда, словно он видел ее в первый раз.
      – Тебе не нравится…
      – Нет!
      – И поэтому ты остановила меня в ту ночь?
      Айви кивнула. Она никогда не расскажет ему всего, но это, в конце концов, он должен знать.
      Он кивнул. Вздохнул. Кивнул еще раз. Вышел из машины, обошел ее кругом и, открыв дверцу, протянул к ней руки.
      – Уже поздно, – сказал он тихо. – Слишком поздно для таких разговоров. Я отнесу тебя в твою комнату и уложу в постель.
      Он поверил ей! Она была ошеломлена. Мужчины, с которыми Айви раньше встречалась, называли ее просто фригидной, когда она им отказывала.
      Он поднял ее на руки, и она позволила ему это, чувствуя мужественную силу его рук, тепло, исходящее от его тела, желая всем сердцем, чтобы ее прошлое было другим. Чтобы она сама была другой.
      И поняла слишком поздно, что открытая плечом дверь, комната, в которую он ее внес, и постель, около которой он поставил Айви на ноги, были не ее.
      Она начала протестовать и умолкла под его поцелуем.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

      Лунный свет, проникая сквозь стеклянные двери, покрывал все вокруг серебряной россыпью. Ему так хотелось увидеть ее лицо! Он дотронулся до ее подбородка, но она встряхнула головой и отвернулась от него.
      Неужели это правда? Неужели этой изумительной, чувственной женщине не нравится секс?
      Сегодня рано утром в одном из бутиков, когда Айви была в примерочной, а он сидел на маленьком диванчике, сложив на груди руки и всеми силами стараясь не показать, как нелепо себя чувствует – он никогда, ни разув жизни, не делал покупки вместе с женщиной! – клерк склонился над ним и прошептал, как они польщены, что сама Айви Мэдисон заглянула в их магазин.
      Дамиан нахмурился. Откуда этот клерк знает Айви? Он случайно бросил взгляд на журнал на столике и увидел Айви, соблазнительно улыбающуюся с глянцевой обложки.
      Начиная с того дня, как она вошла в его жизнь, он представлял ее в самых различных образах – от хитроумной обманщицы до матери его сына и, конечно же, изумительной красавицы. Да и какой мужчина не заметил бы этого!
      Но Дамиан никогда не думал о ней как о женщине, чье лицо известно во всем мире.
      Он открыл журнал. На разных фото Айви стояла, повернувшись лицом к камере, то в белом костюме для верховой езды, плотно облегающем ее стройную фигуру; то в малиновом бикини, подчеркивающем форму ее груди и длинные ноги; то в свободном одеянии нежного сливочного оттенка, распахнутом ровно настолько, чтобы заставить участиться его пульс.
      Дамиан подумал о других мужчинах, безликих незнакомцах, которые разглядывали эти фотографии, чувствовали то же, что чувствует он, и ему захотелось согнать их всех в кучу и дать им понять, что они только даром теряют время, мечтая об этой женщине, поскольку она принадлежит только ему одному.
      Бред, сказал он себе.
      А затем Айви, его Айви, выйдя из примерочной, поднялась на невысокую платформу. На ней было свободное платье, должно быть весьма привлекательное, хотя в действительности он не обратил на это внимания.
      Он видел только Айви.
      Она была восхитительна. Совсем не такая, как в журнале – в душном великолепии павильона, – а живая, с блестящими зелеными глазами в рамке черных густых ресниц.
      И вот теперь она сказала ему. Она сказала ему, что не любит секс.
      Это могло быть следующим шагом в попытке глубже заманить его в сбои сети. Могло быть… но не было. Он вспомнил, что случилось в этой самой комнате три ночи назад. Как она отвечала на его ласки, словно в каком-то самозабвении, пока он не попытался зайти чуть дальше…
      – Айви?
      Она не ответила. Он провел пальцем по ее щеке.
      – Так ты поэтому остановила меня той ночью?
      – Да.
      Не слово, а вздох.
      – Тебе надо было тогда сказать мне.
      – Сказать? – Она невесело усмехнулась. – Я не хотела говорить об этом. Я просто подумала, что тебе нужно знать, почему я никогда не смогу… даже в отдаленном будущем…
      – Ты не права. Не права во всем.
      – А тебе никогда не приходило в голову, что в каком-то случае и ты можешь быть не прав?
      – Но, видишь ли, я не собирался заниматься с тобой сексом. Скорее это можно назвать любовью.
      – Это то же самое.
      Он поцеловал ее. Ничего не требуя от нее, нет, просто чтобы она почувствовала тепло его губ. И целовал ее до тех пор, пока дрожь не прошла по ее телу.
      – Тебе не нравится секс, – сказал он мягко, – Но ты любишь мои поцелуи.
      – Дамиан, я не могу. Действительно, я просто…
      Он поцеловал ее снова, так же нежно, и, когда ее губы расслабились, кровь застучала у него в ушах. Он обнял ее за плечи и снова поцеловал, раздвинув губы и коснувшись ее языка. Она тихо застонала и придвинулась к нему. Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы не прижать ее к себе еще крепче.
      – Секс – это просто физиологический акт. Это лишь часть того, что называется любовью, но это далеко не все. Дай мне показать тебе. Только один поцелуй. – И когда она замотала головой, добавил: – Я только хочу попробовать твой вкус. Ты позволишь? – Впрочем, ответа он ждать не стал. – Откройся мне, – сказал он хрипло.
      Он целовал ее снова и снова. Ее кожа горела, и чуть слышные стоны были так томительно-сладки, что он сбросил с ее плеч блузку и, целуя, спустился от шеи к груди.
      – Айви, – шептал он. – Айви.
      Ее руки поднялись, сминая его рубашку. Его имя слетело с ее губ.
      Он сказал себе, что будет двигаться медленно и не дальше, чем она ему позволит. Ее рука лежала на его затылке, и, наклонив голову, он поцеловал ее грудь сквозь тонкую ткань белья.
      Со стоном она откинула голову назад и прогнулась.
      Нужно было быть святым, чтобы отказаться от такого дара. Дамиан не был святым. Он упал на колени.
      Ее стоны стали выше, напряженнее. Так же, как и его желание.
      – Дамиан…
      Он поднял на нее глаза.
      – Я собираюсь только раздеть тебя. А потом уложу тебя в постель и, если ты захочешь, чтобы я ушел, уйду. Я обещаю.
      На секунду она замерла. Потом подняла ногу, сделала шаг в сторону, и ее брюки остались лежать на полу. И когда он увидел ее длинные стройные ноги, то удивился, какого черта он дал это обещание?
      Но ему придется сдержать его.
      И остановится он прямо сейчас. Встанет с колен. Лишь расстегнет…
      Айви отшатнулась от него.
      – Нет! Пожалуйста, нет!
      Голос ее зазвенел, глаза расширились от ужаса, и Дамиан понял.
      Она сказала, что не любит секс. И он тут же решил по своей наивной мужской самоуверенности, что ей просто попался неумелый любовник, который не сумел ее разбудить.
      Но теперь он понял.
      Айви секс не то чтобы не нравился, он приводил ее в ужас! Кто испугал ее? Кто научил ее, что секс – это нечто болезненное, мерзкое и отвратительное?
      Дамиан выругался сквозь зубы. Айви всхлипнула.
      – Я же говорила… я же говорила, что так будет…
      – Кто это сделал с тобой?!
      Она не ответила. Он крепко обнял ее.
      – Айви. Не надо плакать. Айви, моя Айви…
      Он знал теперь, что ему делать. Он просто жаждал этого. Найти человека, который сделал с ней это, и убить его.
      Ее тихие отчаянные рыдания разрывали ему душу. Бережно обнимая, он покачивал ее из стороны в сторону и словно убаюкивал нежными, ласковыми словами, которые прежде не говорил ни одной женщине, пока наконец ее слезы не прекратились.
      Он взял ее на руки и осторожно положил на середину постели. Погладил по голове, убирая спутанные пряди волос с мокрых щек.
      – Все хорошо, – приговаривал он. – Все хорошо, милая. – Спи спокойно. Я останусь здесь и буду охранять твой сон.
      Когда она уснула, он прошел в гардеробную и переоделся в старую пижаму. Вернувшись в спальню, пододвинул к постели большое кресло и, устроившись в нем, стал перебирать в уме все, что мог бы сделать с этим сукиным сыном, из-за которого Айви теперь думает, что секс – та вещь, которой нужно бояться.
      Кастрирует – вот что он сделает с тем негодяем! Дамиан остался очень доволен этим сценарием и наконец задремал, положив голову на жесткий подлокотник кресла.
      Что-то разбудило его.
      Луна исчезла, спрятавшись за темными тучами и пеленой дождя. В комнате было темно и холодно.
      Он быстро подошел к стеклянным дверям и закрыл их. Проклятье, какой холод! Тепло ли Айви под ее одеялом? В такой темноте в глубине комнаты уже невозможно было ничего разглядеть.
      Он зажег лампу, дающую мягкий рассеянный свет. Айви лежала на боку так же, как он оставил ее, но одеяло сползло с ее плеча и часть спины была открыта.
      Выключив свет, он наклонился над постелью, чтобы поправить одеяло.
      Вслед за ослепительной вспышкой молнии грохот отраженного разряда потряс стены дворца.
      Айви вздрогнула, открыла глаза, увидела темную фигуру, склонившуюся над ней, и закричала.
      – Айви! Милая. Не бойся. Это только я.
      Он обнял ее за плечи, не обратив внимания на удар в ухо, и держал ее так, и нежно гладил, и что-то шептал на греческом. Казалось, прошла вечность, пока наконец она успокоилась.
      – Дамиан?
      Ее голос был так тонок. Он крепче прижал ее к себе, словно хотел наполнить своей силой.
      – Да, милая. Это я.
      Она силилась подавить невольную дрожь.
      – Я подумала… я подумала…
      Он мог только представить, что она подумала.
      Бешеная ярость – неудержимая, как поток прилива, – переполнила его.
      – Ты подумала, что это старый Гефест решил поиграть на Олимпе со своим копьем?
      Был ли смехом этот тихий звук?
      – Летом здесь бывают ужасные грозы. Я чертовски пугался их в детстве. Моя старая нянька, бывало, приговаривала: «Вот видите, Ваше Высочество, что случается, когда маленькие мальчики не слушаются взрослых».
      Он понизил свой голос до хрипловатого ворчания, больше похожего на голос ужасного Дракулы, чем на голос старушки-няни, но это сработало. Айви засмеялась. В этот раз так легко и свободно, что Дамиан от души поблагодарил бы Гефеста, если бы тот находился в пределах слышимости.
      – Не очень-то это хорошо с ее стороны.
      – Но зато весьма эффективно. В течение нескольких следующих дней я был просто образцом примерного поведения.
      – А потом?
      – А потом, – сказал он, – я превращался в маленького дьяволенка, каким и был на самом деле. – Его улыбка исчезла. – Все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я обещаю.
      Она чуть отклонилась назад и посмотрела на него.
      – Спасибо тебе, – прошептала она.
      – За что?
      – За то… – она запнулась, – за то, что ты такой хороший.
      Хороший? Да он просто негодяй! Третировал ее, обвинил в обмане и шантаже, заставил приехать сюда, объявил, что отныне она полностью в его власти…
      – Я вовсе не был хорошим, – сказал он, смутившись. – Я был нетерпелив и прямолинеен. Это я должен благодарить тебя за то, что ты меня терпела.
      Она улыбнулась.
      – В таком случае мы квиты. Ты прощаешь меня. А я прощаю тебя.
      Он улыбнулся.
      – Хорошо. – Боже, как он хотел поцеловать ее! Только один поцелуй, чтобы сказать ей, что с ним ей не надо бояться всех этих вспышек и грома и всего того ужаса, который с ней однажды случился. – Хорошо, – вздохнул он. – Давай я тебя получше укрою…
      – А где ты спишь?
      – Не беспокойся обо мне. Вот в этом кресле. Я подумал, что неплохо быть рядом, если я вдруг тебе понадоблюсь.
      – Ты спишь в этом маленьком кресле? А как же твои ноги?
      Он улыбнулся.
      – Говорят, что немного страданий полезно для души.
      – На мой взгляд, их здесь слишком много.
      – Полегче, – усмехнулся он. – Сначала ты назвала меня хорошим. А скоро скажешь, что меня можно и к святым причислить. Если ты не будешь поосторожней…
      – Спи со мной.
      Она сказала это так тихо, что Дамиан подумал, уж не ослышался ли он, но отчего же тогда так разгорелись ее щеки?
      – Просто со мной в одной постели, Дамиан. Ничего больше. Я не могу допустить, что ты просидишь всю ночь, скрючившись в этом кресле. – Она облизала пересохшие губы. – Если ты не хочешь, я пойду спать в другую комнату. Одна. Но я не хочу быть одной. Если только ты этого не хочешь…
      – Подвинься немного, – сказал он.
      Его голос был хриплым, сердце бешено стучало.
      Он натянул на себя одеяло, задержал, дыхание, а потом, послав все к черту, обнял ее за талию и притянул к себе.
      – Спокойной ночи, – прошептал он.
      – Спокойной ночи, Дамиан.
      Он закрыл глаза. Время шло. Гроза кончилась. Айви лежала в его объятиях так тихо, будто спала, а он – он просто начал сходить с ума. К утру он уж точно станет либо святым, либо сумасшедшим.
      – Дамиан?
      – Да, солнышко?
      Медленно она повернулась к нему. Он почувствовал ее дыхание на своем лице. Ее ладонь коснулась его подбородка, пальцы, словно перышки, пробежали по его губам.
      – Айви…
      Чуть нажав рукой на его затылок, она приблизила к себе его лицо.
      Сердце его перевернулось.
      – Айви, – снова прошептал он, но она только покачала головой и, прижавшись к нему, поцеловала его в губы.
      Должно быть, ему это снится.
      Ее губы приоткрылись. Кончик языка коснулся его зубов. Он хотел повернуть ее на спину и глубже войти языком в ее рот и жадно пить из нее, словно сгорающий от жажды путник.
      Но он не будет этого делать.
      Он будет делать только то, о чем она его попросит. Он не святой, но и не дикий зверь.
      Она прошептала его имя и положила ногу на его бедро.
      Дамиан застонал, схватил ее руки и прижал к своей груди.
      – Милая, – его голос срывался. – Я не могу… Давай, давай сядем. В кресло. Я обниму тебя, и мы будем вместе смотреть, как всходит солнце.
      Она поцеловала его, и этот поцелуй сказал ему все, что мужчина мог лишь надеяться услышать. Крепко прижав его к себе, она перекатилась на спину и прогнулась под ним.
      – Айви, – прошептал он и тут же погрузился в горячую бездну ее вкуса и запаха.
      Он целовал ее рот. Ее глаза. Ее шею. Тихие стоны срывались с ее губ, наполняя теплом его сердце. Он целовал ее грудь сквозь тонкий шелк. Айви металась под ним, шепча его имя, крепко сжимая пальцами его плечи.
      Он обнажил ее нежные груди, целовал их мягкую округлость, легко покусывая бледно-розовые соски. Он целовал ее упругий живот с маленькой впадиной пупка, живот, в котором рос его ребенок, и не в первый раз подумал, как было бы хорошо, если бы они вместе зачали его…
      Она потянула его за пижаму, и, откинувшись назад, он одним движением сбросил ее с себя. Она прогнулась под ним, и ее грудь прижалась к его груди.
      – Айви, – сказал он хрипло.
      – Да, – прошептала она. – Да, пожалуйста…
      Она подняла к нему свое лицо, и он поцеловал ее, ощущая на своих губах соленый вкус ее слез и сладость ее кожи. Что-то шевельнулось глубоко внутри него, внутри его сердца.
      А потом он вошел в нее. Как горячо там было. Как горячо…
      И мир закрутился вокруг них.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

      Дамиан спал.
      В его объятиях, чувствуя себя в тепле и в безопасности, спала и Айви.
      Проснувшись, она открыла глаза, и воспоминания из далекого прошлого обрушились на нее.
      Несколько минут она лежала, пытаясь отогнать от себя эти уродливые образы, не дать им испортить чудесные мгновения их близости с Дамианом.
      Наконец она осторожно освободилась из его объятий и встала. Завернувшись в мягкий кашемировый плед, она тихо, затаив дыхание, открыла стеклянные двери и вышла на террасу.
      Сможет ли она когда-нибудь это забыть?
      Сегодня шум грозы и ветра вторгся в ее сновидения и словно вернул в ту далекую ночь много, много лет назад.
      Нет, взмолилась она во сне, нет!
      Но видение не исчезало.
      В ужасе она проснулась и, увидев над собой склоненную фигуру, почувствовала, как страх сжал своими костлявыми пальцами ее горло.
      «Нет!» – закричала она и услышала, как Дамиан произнес ее имя. Это был он, а не то чудовище, от которого разило пивом и потом. Он не будет грубо хватать ее за грудь, больно сжимать и гадко хихикать, задирая вверх ее ночную рубашку. Не будет прижимать свою потную ладонь к ее рту, когда она пыталась бороться с ним, – но разве может сравниться сила пятнадцатилетней девочки с силой мужчины, привыкшего зарабатывать себе на жизнь, работая тяжелым молотком.
      «Ни звука, – сказал он, обдавая ее смрадным дыханием. – Если ты издашь хоть один-единственный звук, я скажу социальным работникам, что ты украла деньги из моего кошелька, и ты тут же окажешься в тюрьме для малолетних преступников».
      Она никогда ничего не брала. Никогда. Первый раз ее обвинили в том, что она украла сто долларов. Она не брала их, но Кей сказала, что ей придется солгать, потому что иначе обвинят в краже ее, Кей.
      И в результате Кей осталась в том доме. А Айви отправили в приют, а затем время от времени передавали то в одну приемную семью, то в другую.
      Когда Кей исполнилось восемнадцать, она стала жить самостоятельно.
      «Ну что ж, пока», – сказала она сестренке. И Айви осталась одна.
      Шесть месяцев в одном месте, три – в другом. Гадкие места. Грязные. А затем она попала в семью, где женщина просто посмотрела сквозь нее, а плотный коренастый мужчина с большими залысинами улыбнулся и сказал: «Зови меня папой».
      Айви почувствовала, что ее сердце оттаяло.
      «Папа», – сказала она, хотя он и не был похож на ее отца, которого она уже смутно помнила, или же на ее отчима, которого любила всем сердцем, – все равно, все равно он был хорошим и добрым.
      По крайней мере, она так думала.
      Он купил ей куклу. Несколько книг. Он приходил вечером поправить ей одеяло и поцеловать в щеку, но, если он был ее папой, ее настоящим папой, разве это было не в порядке вещей?
      Легкий прохладный ветерок, подувший с моря, заставил ее плотнее завернуться в плед.
      А потом все изменилось. Однажды ночью снаружи бушевала гроза. Сверкала молния. Тяжелые капли дождя стучали по подоконнику. Ей было страшно, но наконец она заснула, а проснувшись, увидела темную фигуру мужчины, склонившегося над ее постелью.
      Даже сейчас, через столько лет, это воспоминание наполняло ее душу агонией.
      Он сделал ей больно. Ужасно больно. Он приходил к ней каждую ночь, ночь за ночью, и когда наконец она попыталась рассказать об этом его жене, та дала ей пощечину и назвала грязной лгуньей.!.
      А затем приехала Кей. Айви бросилась ей навстречу, но Кей холодно отстранилась от нее.
      «Во что ты втянула себя? – спросила она с негодованием. – И не надо смотреть на меня невинными глазами. Похоже, ты пыталась играть с ним в те же игры, что и с моим отцом?»
      «Какие игры? – ошеломленно спросила Айви. – Я любила твоего отца. Он обращался со мной как со своей дочерью».
      Выражение лица ее сестры было таким же холодным и неприязненным, как и ее голос: «Только все дело в том, маленькая Мисс Невинность, что у него уже была дочь. Это я».
      Она жила вместе с Кей несколько месяцев, но всегда чувствовала, что мешает ей. А потом, через пару недель после того, как ей исполнилось семнадцать, один мужчина на Мэдисон-авеню подошел к ней и, протянув карточку, сказал: «Позвоните мне, если надумаете, и тогда мы посмотрим, получится ли из вас фотомодель».
      Кей дала свое согласие: мол, отлично, делай что хочешь. Только запомни – никогда никому не рассказывай о том случае, если не хочешь, чтобы тебя все презирали.
      Айви уехала из квартиры Кей – агентство отправило ее в Милан – и поселилась в квартире вместе с пятью другими девушками. Письма и открытки, которые она посылала сводной сестре, оставались без ответа до тех пор, пока фото Айви не появилось на обложке «Гламур Герл». И тогда Кей позвонила ей и сказала: «Мне очень жаль, что мы потеряли связь. Я, право, горжусь, что у меня такая сестра».
      – Где ты?
      Дамиан вышел на балкон. Он был в одних пижамных штанах. Чуть приспущенные на бедрах, они подчеркивали его мускулистую грудь, сильные плечи и развитые брюшные мышцы, над которыми большинству мужчин пришлось бы работать не один год.
      Как он был прекрасен! И как благороден и добр…
      – Милая, – он обнял ее, – что случилось?
      Она покачала головой, не доверяя своему голосу, боясь, что боль, сдавившая ей горло, вдруг вырвется наружу и хлынет потоком слез.
      – Скажи мне, что случилось? Почему ты ушла от меня?
      Я никогда не уйду от тебя, подумала она. Никогда, если ты этого сам не захочешь.
      – Просто я… – она моргнула и посмотрела в сторону, пытаясь унять жгучую резь в глазах. – Я проснулась, и мне показалось, что я все еще слышу раскаты грома где-то там, далеко, и я хотела – я хотела посмотреть…
      Улыбнувшись, он поднял ладони к ее лицу, зарывшись пальцами в ее теплые волосы.
      – Должно быть, когда-то ты очень боялась грозы.
      – Это было еще до того, как ты показал мне, что бояться здесь нечего.
      Тень промелькнула на его лице.
      – Никогда, – сказал он твердо. – Никогда тебе не придется ничего бояться, пока я с тобой.
      Она опустила глаза. Как неверно она судила о нем. Надменный? Властный? Нет! Он просто уверенный в себе и сильный. И нежный. И заботливый.
      – Ты боялась не только грозы. – Его руки сильнее прижали ее к себе. – Можешь ли ты мне рассказать об этом?
      Да. Да, она расскажет! Но не сразу. Не сейчас. Не тогда, когда ее чувства так новы…
      – Хорошо, – он поцеловал ее. – Тебе не надо мне ничего рассказывать, если ты не хочешь.
      – Совсем не поэтому. Это просто… – Она замялась. – Просто из-за того, что случилось. Все это так… так ново…
      – Ты имеешь в виду нас? – сказал он. Когда она кивнула, он взял ее на руки и понес в комнату. Осторожно положил на постель и лег с ней рядом.