Песнь Легиона

Прошло десять минут, внутри раздался взрыв.

Дальше всё шло быстро и непонятно. Что-то внутри здания дико завыло, застонало. Всё здание затряслось и заходило. Откуда-то появилось облако жгучей пыли. В тележке на стоянку выехал обезглавленный труп. Прошла секунда, и он взорвался.

Меж осколками вдруг образовался человек. Без лица и в плаще. Он пробежал мимо дпсника, воткнув ему в шею нож, и протащив так с собой пару метров. Номер двести девяносто пять.

Малыш ещё, только из академии.

Его калаш пригодился. Пуля из него вышибла второму дпснику мозги на дорожку. Номер двести девяносто шесть.

«Шесть!»

Прошла пара секунд, дым начал рассеиваться. Третий и последний был придавлен к стойке и проткнут дулом калаша. Он был жив. Он дышал, видел. Легион улыбнулся и стрельнул. Номер двести девяносто семь.

Они умерли не зря. Теперь у него было в арсенале целых два калаша и три обоймы дополнительные к ним. С другой стороны не осталось совсем гранат. Впрочем, без них можно было прожить.

Гипермаркет не переставал орать о том, что ему плохо. Отсюда было видно, как внутри что-то проваливается. Выход заваливался. Посетители оставались там, они его не видели, он их не тронул.

Вскоре он был на остановке. Тут на скамейке сидел парень в трубах и дутой куртке. С плеером.

«Счастливец — он может тратить своё время так праздно. У него есть возможность не слушать окружающий мир.»

Подойдя вплотную к нему, Легион надел кастет и зарядил ему в бубен. Один раз, другой, третий, пока не пошла кровь из глаз. Номер двести девяносто восемь.

Тело было скинуто в канаву. Не в канаву, а в болото. Тут не было канав, было зато болото, проявляющее себя по весне и до заморозков. Никто не будет его отпевать, все будут проклинать.

«Тащить труп нужно за руки, причём тело должно лежать на спине.»

Мы не будем отвечать на эту партию вопросом, мы будем продолжать этот поход. Тем более, что сейчас мы уже набрали ход. Рано или поздно должен объявиться по всем канонам жанра герой, который спасёт всех. Я убью его в зародыше.

Минут через пять пришёл автобус с вертушками. Он направил калаш в водителя.

— Вылезай.

Тот покорно вылез, тогда Легион вежливо попросил и всех остальных вылезти сюда поближе. Через минуту они все были мертвы, умерли от пуль. В том числе и юбилейный трёхсотый.

Номера с двести девяносто девятого по триста седьмого.

Жаль, очень жаль, что всё происходит именно так, что приходится мочить людей пачками по несколько штук. Нет, надо с этой халявой завязывать.

Он выезжал на мост, пересекающий канал. Мимо него уже проехало несколько машин. Непорядок. Резко он повернул автобус и поставил его поперёк дороги, и вышел. Расчёт делался на то, что жертвы сами зайдут в ловушку. Вскоре остановилась машина, за ней другая.

Из первой выскочил качок в майке и, обежав автобус, вошёл в среднюю дверь. Его взору предстал вид трупов, лужи крови и следы, ведущие на улицу. Вдруг кто-то схватил его сзади и потянул. Верёвка обвила его шею и закрепила его с поручню. Возникло лицо, типа Вейдера из Звёздных Войн. Вейдер вбил ломик ему в грудь, рванул и отогнул пару рёбер в сторону. Оттуда вывалилось лёгкое и странно провисло бьющееся сердце. Номер триста восемь.

Второй пытался сбежать. Сдавая задним ходом, у него прорвалась шина, на скользкой дороге его развернуло и ударило в ограду. К нему подбежал человек и стал бить его по голове, потом вытащил наружу и стал пинать ногами.

«Сбивайте дыхалку, не давайте вздохнуть ни разу. Он может закричать. Он просто будет дольше жить, если ему давать дышать. Бейте в грудь и живот изо всех сил, когда он попытается вздохнуть.»

Номер триста девять.

«Откуда у нас взялось слово „менеджер“? Есть же обычный русский эквивалент — управляющий. Откуда эти американские вонючие замашки?»

После падения железного занавеса к нам полез смрад. Полезли эти вездессущие демократы, эта мировая полиция. Они качают нам свои права, несут разрушение, говоря при этом, что только в этом и есть мир. Они создают кумиров, они поклоняются деньгам, они плюют на всех, кроме себя, они тупеют. В них всё зло, они несут ад на Землю. Конец мира — в их демократии. Всё мягкое, всё готовое вам даже принесут. От вас требуется только платить и работать на плантациях, как негры.

Вновь ныряем под мост к народу поближе, от мёртвого народа подальше. Если есть возможность, то надо её использовать.

Рыбаки уже есть. Тут сидит один под мостом, смотрит на асфальт. Легион с разбегу высадил ему челюсть ногой. Столько эмоций и всё впустую. Какой обидный и жадный человек, только лишь важна рыба, а люди — это мусор.

Он расчленил его и выбросил в канал на корм рыбам. Пусть служит тому, кого почитает. Номер триста десять.

Раздался какой-то весёлый крик неподалёку, вроде крика одобрения. Откуда-то изнутри земли выползли два карлика с накладными бородами. Странно, глюки уже идут.

—= 21:00, 3 часа назад =-

Но то были не глюки, а вполне реальные люди. Они стали мацать его и что-то быстро говорить; настолько быстро, что он не мог разобрать ни единого слова из их речи. Однако ж его немного удручил их вид, особенно при таких обстоятельствах и их небольших размерах.

Плавно достав из кармана ломик, он размахнулся и апперкотом снизу вверх от челюсти до лба пропорол ему насквозь, нос отлетел с мясом в сторону. Номер триста одиннадцать.

Неизвестно откуда появились две машины. Схватив карлика за голову, он швырнул его в лобовое стекло одной из них, самой близкой. Номер триста двенадцать.

В состоянии близком к панике оттуда вывалилось два человека в камуфляже, а из более дальней машины появился человек в белом пиджаке и серых штанах в полоску. На голове у него было еврейское кепи, впрочем, здесь было сухо, дождь не залетал под мост.

— Привет, — еврей приветливо улыбнулся, подойдя поближе, — а мы к тебе приехали. О, я вижу твоё замешательство, хотя твои глаза и черты лица спрятаны под маской.

Легион размышлял о том, как лучше уходить отсюда. Справа и слева были машины, сзади — стена. Ему не нравились эти люди.

«Я люблю запах костра поутру, когда солнце ещё не успело до конца взойти, когда ещё не так жарко, когда роса ещё не успела пропасть. Тогда по воздуху ползёт чуть заметный дымок.»

— Ты сделал кое-что не то, ты убил нашего курьера. Спросишь, почему я так уверен? Да потому что больше некому, это ведь был ты. Но, я здесь не для того, чтобы ругать тебя. Я предлагаю сделку.

Раздались выстрелы. Никто не видел, как Легион достал калаш, но выстрелы были. Одна пуля попала челу в камуфляже в левое плечо, его отбросило и закрутило, когда вторая пуля пробуравила ему мозг. Номер триста тринадцать.

Второй проводил его взглядом, зрелище было то ещё, особенно, когда на него брызнула кровь. Автоматная пуля въелась ему в голову, разъедая, убивая и прожигая себе путь дальше. Номер триста четырнадцать.

Легион отбросил еврея к стене, прижал его и направил дуло ему в пузо.

По стене полз большой паук, отъелся тут на мухах, теперь полз на добычу покрупнее. Легион смотрел пристально еврею в глаза, смотрел, как паук наползает на него, как еврей мелко трясётся, как его лоб покрывается испариной.

Он врезал ему в пах, загнул его и резко вбил ломик в шею сзади. После этого он дёрнул и выломал голову, она осталась висеть на коже. Номер триста пятнадцать.

А у него ведь была рация в кармане. Нажав кнопку, он зарычал в неё.

«Если будет закрыто, то я уйду. Или лучше прорваться?»

Здесь было что-то не то. Он перешёл через дорогу. Здесь было что-то не то. Можно сказать, что система работает плохо — его только недавно заметили. Пока не сунешься им сам, они не узнают.

Интересно, а тот паучок питается человечиной? Вроде бы вкусное мясо, что говорить.

«При освежевании нужно аккуратно слить из человека всю кровь. Делать это нужно неспешно, вскрыв вены, пустив кровь спокойно вытекать. Потом нужно сделать надрезы для снятия кожи, стянуть её как одежду. После этого нужно отрезать мышцы у самого их основания, чтобы не захватить сухожилия и получить всё мясо.»

Самая такая шибутная. Красивые пейзажи.

«Представь, что мы живём в земле. Представь, ты делаешь всё, что хочешь. Представь, тебя никто не тревожит. Представь, тебя никогда не найдут.»

Всё хорошо, он это понимал. Взять удачу за жабры и вывернуть наизнанку. Он увидел стоящую около подъезда женщину лёгкого поведения. Разбежавшись, он с силой прижал её к домофонной двери. Она извивалась как змея; одним движением он откусил ей нос и грохнул об землю. Она завизжала, он схватил её и вырвал ей волосы, после чего свернул шею. Номер триста шестнадцать.

На крик выскочил из подъезда человек в чёрных очках. Откуда-то сверху он получил ногой в нос, кто-то прыгнул на него и выстрелил точно вертикально в макушку. Номер триста семнадцать.

Охота на людей понемногу входила в свой апогей, времени оставалось не так уж много. Почему-то ему стало интересно, как бывает в казино.

Он вошёл в приоткрытую дверь на магните и позвонил в первую же дверь. Ему что-то пробурчали. Времени на базар не было, нужно было продолжать. Тогда он выстрелил в замок и сшиб с ног небритого мужика. Пока тот вставал, Легион схватил табуретку и размолотил её об голову мужика, после чего потащил его в ванную, врубил горячую в душе и сунул душ ему в рот. Тот дёргался, когда ему в глотку полился кипяток, но всё же умер. Номер триста восемнадцать.

Он ощутил удар, кто-то его схватил. Он заметил чужое присутствие уже давно, просто ждал. Нападающему были отстрелены пальцы правой ноги: кусочки дребезжащего мяса полетели во все стороны. Нападающий, а ныне уже жертва, свалился. То был мальчуган, но нехилого роста. Легион немного попрыгал на нём. Номер триста девятнадцать.

«Кто-то пытался что-то сказать относительно моей внешности?»

Мальчуган был из квартиры напротив, он не затворил дверь.

Внутрях была немощная старуха в инвалидной коляске с уткой в руках. Она даже смерти не была достойна, не то, что жизни. Отработанный материал, гниющая заживо деталь механизма.

На кухне он взял длинный нож для резки хлеба, вонзил ей в грудь так, что кончик ножа вышел с другой стороны, и ушёл. Здесь больше было неинтересно. Номер триста двадцать.

Что-то большое всегда собирается по крупицам из малого. Это только в фантазиях положительные герои получают всё и сразу.

Из квартиры он вынес только бумажный мешок соли, который и разбил в следующую минуту, зашвырнув его в выскочившего из квартиры напротив китайца с ножом. Явный китаец, только волосы блондинистые. Значит, бракованный китаец.

Мешок разбился, поднялась пыль в воздух. Китаец потерял ориентацию, чихал и кашлял не переставая. Легион всунул ему ломик в правое плечо, рука с ножом сразу обмякла. Он вырвал из неё нож и прирезал им китайца. Номер триста двадцать один.

Помимо китайца в квартире жил ещё негр, местный негр. Видать, снимали одну на двоих. Он как-то невразумительно стоял у окна.

— Ты боишься?

— Д-да...

— Правильно, потому что тебя снимают скрытой камерой.

Негр сначала замялся, потом резко приподнялся и просиял. Однако ж, шутки понимает хорошо. Легион играючи достал калаш и всадил немного свинца в негра. Скотина нерусская. Номер триста двадцать два. Понаехали тут.

«Какая нахрен демократия, если меня, белого, могут обсирать, а я не могу даже назвать негра сукой. Их не было на территории России никогда, их не притесняли славяне, но меж тем негры создали себе легенду, по которой их все ненавидят и желают им смерти. Маятник качнулся в другую сторону. Негры притесняют белых.»

Он снова вышел на улицу. Здесь всё ещё лежала женщина. Он вытащил её на дорожку и срезал с неё одежды. Фу, да у неё ещё и ноги волосатые. Жуть какая.

Маленький мальчик в нескольких стах метрах отсюда играл в песочнице под грибком. Наивная жизнь.

К телефону и на выход с вещами. Отправляемся в путь сейчас же.

Что же это получается? Он отрезал ему обе руки. Недорос как всегда. Жаль. Номер триста двадцать три. Эту голову он возьмёт с собой, продев аккуратно верёвочку через нос и уши.

Справа была дорога, ответвление от магистрали, магазинчики и жилые дома. Он шёл между ними. Какое запустение, какое отождествление с природой в самом её ключе. Или вы не считаете, что антропогеника — это единение с природой в основных её ключах?

Жилой массив в своём апогее. По дороге слева шли двое с зонтиками. Он подскочил к одному из них, всаживая без размаха шприц с воздухом ему в шею. Тот отскочил, попытался вытащить шприц, но руки вдруг ослабли, он весь обмяк и свалился. Номер триста двадцать четыре.

Второй бросился бежать сразу, как только на его товарища набросились. Он всё ещё держал зонтик, который вывернулся наизнанку, и теперь летел за ним, как ракета.

Легион прицелился. Стрелять по бегущей мишени было смешно. Он выпустил в него около пяти пуль, две из которых настигли цель в районе ноги. Неожиданно он вылетел вперёд, пули помогли его ноге обогнуть тело.

Дождь всегда успокаивает психику людей. Им всегда спокойнее в обстановке звуков дождя. Дождь — это жизнь. Это вода. А в воде жизнь и бактерии.

Он подошёл и выпустил ему несколько пуль в тело, после чего перезарядился и выстрелил ещё. Он не умирал всё время, что он сменял обойму. Номер триста двадцать пять.

Наобум он выстрелил в окно первого этажа, чисто для проверки. Послышался грохот. Номер триста двадцать шесть. Ему повезло, а кому-то не очень. Какая смешная и нелепая смерть.

Он подскочил к окну и пришиб выстрелом в упор мужа той женщины, которую только что завалил. Номер триста двадцать семь.

«Слабаки, даже сказать нечего.»

Время безжалостно летело, эволюция продолжала свой ход с привычной скоростью. Понемногу он начинал злиться на всех, на весь мир, ибо он не мог получить настоящего удовольствия. Все эти жертвы были слабаками, не способными противостоять ему в бою. Именно поэтому они сейчас все мертвы, а он жив.

Налево была киностудия, правда, давно закрывшаяся от банкротства. Странно выходит — всё государственное вынуждено жить на дотации, а всё частное живёт без них. Странности насыщают нашу жизнь.

Кто-то прогревался в ракушке. Он вошёл к нему быстрым шагом и стал бить по лобовому стеклу прикладом. Тот выскочил, но получил прикладом в грудь, от чего загнулся. Легион схватил его за шею, повернул таким образом, чтобы выгнуть буквой Г в обратную сторону, после чего резко двинулся вперёд и переломил ему шею.

Номер триста двадцать восемь.

Он выходил уже на финишную прямую, отсюда не было преград. Кто-то бежал вдалеке, пришлось снимать этот труп выстрелами с разбега. Номер триста двадцать девять.

А это был гей. То есть гомосек в простонародье. По морде видно, что парень, вот даже щетина есть, но по визуализации тела — это девушка. Впрочем, неважно, пускай лежит. В любом случае конченое для общества существо — живёт только собственным эгоизмом, не желая производить потомство.

Он хотел что-то подумать по этому поводу, разглядывая туловище, но его прервали. Кто-то резко выскочил откуда-то. Всё вокруг становилось всё темнее и темнее, этому способствовали тучи. Дождь всё усиливался.

Вдруг всё очень резко померкло, возникла непонятная боль в затылке. Он вдруг понял, что теряет сознание.

Время номер пять. «Междуречье»

—= времени нет =-

Он вдруг оказался вне тела, вне самого себя, как бы воспарив вокруг и одновременно стоя на земле. Вокруг было тихо, очень тихо. Не было дождя, вместо него шёл снег; такой большой снег с пушистыми снежинками. Ветра не было, поэтому он так неспешно валил хлопьями на него, создавал красивую завесу.

Было темно, чего-то он не видел, скорее даже ничего не видел, ему казалось, что это пропасть. Справа и слева, сверху и снизу одна бездонная пропасть. А сам он стоит посреди неё, или же наоборот падает в неё.

Вдруг он увидел чьё-то лицо вдали. Да, это точно было лицо; оно мелькнуло там в темноте как вспышка фонарика на долю секунды, причём так слабо, что он не смог ничего толком разглядеть.

Вдруг он пошёл. Сам. Не по собственной воле, а просто пошёл вперёд, туда, где видел только что лицо. Он не понимал, как он идёт, если внизу нет дороги. Ног он не чувствовал, как и рук, и тела и вообще он ничего не чувствовал. Тогда он попробовал поднять руку, а она его не слушалась, но работала самостоятельно без его желания.

Это было не его тело, он не владел им, а скорее тело владело им.

Он побежал. Это было самое прекрасное чувство, которое он когда-либо получал. Хотя он не мог ощущать, ему было хорошо, он просто летел.

Вокруг вдруг стало светать, солнце вышло из-за туч, перестал снег. Он бежал по зелёной лесной тропинке, выбегая из леса на полянку, где за невысоким забором играли дети. Он захотел подойти к ним, но забор вырос до неба, преграждая ему путь. А потом там появилась дверь, она открылась, он вошёл.

Дети возились в песочнице и качались на качелях. Такие беспечные и свободные. Им было весело, ему тоже. Он решил с ними поиграть, и присел рядом, уткнув руки в песок.

Солнышко пригревало, запели птички, подул такой лёгкий приятный ветерок. На песок рядом с ним сел майский жук, потряхивая усами.

Здесь было хорошо, можно было делать вообще всё — никто не мог запретить. Вдруг он вскочил, отбросив песок в сторону.

— И это всё? — заорал он. — Это всё, что ты можешь?! Хочешь меня подкупить этой иллюзией, сулишь мне золотые горы и молочные реки?!! Свистни в... Ну, не при детях. Я здесь хозяин, я создаю этот мир, а не кто-то другой. И я его убираю.

Всё, что он видел, дёрнулось и пропало. Он вновь стоял или парил посреди ничего; мир грёз пропал. Он вновь увидел тихо мерцающее вдали лицо, но на этот раз он никуда не пошёл. Он остался на месте, всматриваясь в лицо, и лицо само поплыло к нему.

Это был он сам, только уже в полный рост. Он сам стоял перед собой, такой беззащитный, спящий, он лежал перед собой.

— Я хочу туда!

Время номер шесть. «Ночь»

—= 22:00, 2 часа назад =-

— Ты зачем это сделал, а?!

— Не... А как я должен был? Сам же сказал, что глушить.

— Да, глушить, но только в экстренных случаях, когда сами не отдают. А ты его со спины, и убил! Влом было что ли подойти с ножом и потребовать деньги?!

Он слышал все эти разговоры. Тело ныло, он очнулся как раз вовремя. Его разбирало какое-то нехорошее чувство. Что же это получается? Он до сих пор не встретил ни одного достойного противника, даже эти, которые смогли добраться до него, сделали это случайно. Это воры. Простые уличные воры.

Его одолено уныние, ему стало грустно от этих мыслей. Вдруг, против собственной воли, его тело воспряло. Его разум наполнила ярость и дикое желание убивать. Он приподнялся. Лицо его озарила страшная улыбка, зубы обнажились. Его глаза расширились.

— Не-е-ет, всё, — говорил тот в куртке своему напарнику, осматривая дорогу, не идёт ли кто, — всё. Теперь нас посадят. За убийство!

На этом слове раздался резкий хлопок и хлюпанье. Он резко обернулся. Он увидел своего напарника, но теперь из груди у него торчало что-то, похожее на руку. Его глаза чуть не выпали из орбит, когда он увидел убийцу за спиной убитого.

Номер триста тридцать.

Легион рывком вынул руку из убитого, расплёскивая кровь. В груди убитого зияла широкая дыра. Кастет был поломан от такого удара.

Легион никогда бы не подумал, что человек может двигаться с такой скоростью, если бы сам не развил её. Двумя молниеносными прыжками он оказался рядом со вторым, и одним движением оторвал ему голову. Номер триста тридцать один.

Два трупа валялись в переулке. Он улыбался.

— Я чувствую это. Игра началась, мой противник приближается.

Выстрелом он остановил легковушку. За рулём сидел усатый дядька. Легион попросил его пересесть на сидение пассажира, тот повиновался. Как только он пересел, Легион сел на место водителя и проткнул ему шею ножом. Номер триста тридцать два.

В минуте езды была АЗС, где как раз заправлялся здоровенный Хаммер. Чувачок в жёлто-синей униформе заправлял его девяносто пятым.

Легион выстрелил им по колёсам.

— А ну вышли все живо!

В качестве руководства к действию он выстрелил в кассиршу в пяти метрах отсюда. Номер триста тридцать три.

— Свяжи их! — он подал девушке, вылезшей из Хаммера длинную верёвку. Она шустро привязала двух заправщиков и своего парня к колонне.

В это время сзади к нему подъехала девятка, оттуда выскочил человек. Нельзя было отвлекаться, он выстрелил ему в грудь и лоб. Номер триста тридцать четыре.

В то время как привязанные рабочие сидели тихо, парень пытался вывернуться и что-то орал матом. Легион понимал его чувства, но разбираться с ним не хотел. Вместо этого он приказал его девушке лечь на живот, руки за голову. Как только она легла, он сел за руль девятки и припарковал её на ней. Она не могла даже заорать, настолько сильно её сдавило.

Из багажника он выудил канистру, заправил её остатками бензина, протил немного в качестве шнура и разлил на колонку. После чего он сел в свою легковушку и выстрелил в канистру, резко отъезжая.

Через несколько секунд всё рвануло круче чем могут нарисовать.

Номера с триста тридцать пятого по триста тридцать восемь.

Он гнал изо всех сил, позади него полыхала стена пламени. Зрелище было впечатляющее, но нельзя было останавливаться. На расстоянии в пятьсот метров он остановился. Прошло ещё несколько секунд и в дело вошло подземное хранилище.

Дикий рёв и столб пламени высотой метров в сто озарил окружающие дома. Легион резко дал по газам и стал сваливать оттуда. Сейчас полетят раскалённые куски, нужно бежать от этого града.

На перекрёстке сидел безногий инвалид в коляске и блестящей кепке. Машина врезалась в него так, что он перелетел через неё и упал на шипованную ограду рядом. Штыри проткнули его мясо. Номер триста тридцать девять.

Он продвигался уже пешком далее. Он не ощущал усталости, а наоборот его распирало желание действовать.

После перекрёстка шёл какой-то пруд с парком. Точнее парк с прудом. В общем они были взаимно друг в друге и все были счастливы. Тут тренировалась местный ФК, как раз было поле.

Но это было потом. А сейчас под навесом сидели две мамаши с колясками и о чём-то трепались. Он подскочил к одной из них и ударом приклада вбил ей нос по самый затылок. Номер триста сорок.

Какая жалость, а ведь у неё были прекрасные натуральные рыжие волосы и два ребёнка в коляске уже спали.

Вторую мамашу он попытался угробить тем же ударом, но она увернулась. Тогда он врезал ей прикладом сзади по шее. Она грохнулась на четвереньки, отхаркивая кровь. Лёгким движением рук он свернул ей шею. Номер триста сорок один.

«Какая же жара, несмотря на дождь и холодный ветер. Так всегда бывает, когда начинаешь работать в экстремальных условиях. Обычно есть выбор, но сейчас его не было.»

Какое-то странное напряжение просачивалось изо всех пор мироздания. Он не знал, что это такое было, откуда это. Не знал он это и когда втолкнул обе коляски с суммарно тремя детьми в воду и простоял на них три минуты, ожидая смерти. С триста сорок второго по триста сорок четвёртого.

Лишь после этого он додумался осмотреть свою поверхность. Совершенно неожиданно во внешнем правом кармане плаща он нашёл небольшой круглый агрегат с торчащей из него тонкой проволокой. Это был передатчик, кто-то знал о его местоположении.

По парку проехала и остановилась в нескольких метрах от него синяя машина с двумя ментами. Они выскочили, и что-то заорали, направив на него пистолеты.

Впервые в жизни он видел трассировку пуль. Он видел траекторию, по которой они летели к нему, и он знал, как избежать столкновения. В два шага он достал калаш и в следующий шаг выстрелил в стекло машины. Пуля настигла мента в области сердца и откинула назад. Номер триста сорок пять.

Со вторым они немного поиграли в ковбоев, кто кого пересидит. Один на один, у обоих заряженное оружие.

«В этой ситуации единственно правильным решением будет — стрелять наугад. В момент выстрела следует резко броситься в сторону, при этом не теряя прицела.»

Труп второго мента лежал слева, а сам Легион справа. Он был здоров. Номер триста сорок шесть.

Никто не выдерживал простой вещи — напора. Кто приложит больше усилий, тот и победитель в конечном итоге. Но, усилия нужно прилагать ещё и в нужном аспекте.

Убить всех.

Он шёл дальше. Да, тут была вечерняя тренировка. Команда бегала по полю, где-то под навесом сидел тренер. По дороге он повстречал крепкого паренька в форме, но явно не этой команды. Сначала подсечка, тут же он присел на упавшего и стал кромсать его спину ломиком, насаживая там неглубокие раны. Номер триста сорок семь.

Через пару минут он перелез через скромный забор и очутился на футбольном поле.

«Всё это может сделать обычный человек, каких-то особых навыков не нужно, достаточно желания и концентрации на конкретной цели. Тогда всё будет в ваших руках.»

Каким-то неуловимым движением он накинул сзади на шею тренеру удавку и повалил его на задницу. Через тридцать секунд всё было кончено. Номер триста сорок восемь.

«Змеи дня, знаменующего конец эпохи, выползают из своих нор на поверхность.»

Он как будто слышал музыку. Музыку дождя и музыку загробного мира в одном флаконе человеческой оболочки. Голос, женский и тягучий, напевал что-то неземное по своей красоте. Под этот голос можно было умереть или выжить, как повезёт.

Подобно древнему войну он зажал по ножу в руке и вырвал из команды на поле одного игрока. Сзади в бочины до полного упокоения. Номер триста сорок девять.

Игрок с надписью «Корявов» на спине был близко и отправился к праотцам тем же путём. Номер триста пятьдесят.

А дальше всё пошло не по такому романтическому сценарию. Он услышал где-то вдалеке пробивающийся сквозь музыку и песню шум моторов. Они были ещё далеко, километрах в трёх, но они ехали сюда.

Наиболее близкий игрок ринулся к нему, из-за чего и получил нож в шею. Номер триста пятьдесят один.

Легион снова достал калаши. Словно раскалённый нож проходит через сливочное масло он пробирался сквозь заслон из живых людей, которых он последние несколько часов не оставлял за собой. Минутная перестрелка, а сколько трупов сразу образовалось.

Номера с триста пятьдесят второго по триста шестьдесят восьмого.

Машины приближались очень быстро, надо было уходить.

В свете молний хорошо было видно поле с травой и лежащими на ней футболистов. Через поле бежал безликий человек в плаще с рюкзаком и автоматами.

У ворот на него набросился прятавшийся доселе вратарь. Вот ведь какой подонок. Легион не ощутил никакой боли, только визуальное подтверждение сообщало, что его пытались вырубить. С дьявольской ухмылкой он схватил слегка охреневшего вратаря за шею одной рукой и поднял в воздух. Чуть прищурившись, он сломал ему кадык пальцами. Номер триста шестьдесят девять.

Со спринтерской скоростью он пробежался по дорожке до здания администрации парка. Машины двигались теперь не только сзади, но и спереди ехало немного.

Он ворвался в здание администрации, высадив дверь плечом. Он уже не разбирал дороги, кого-то он заприметил вдалеке. То был сторож, которому он врезал с ноги по голове, после чего жестоко добил, разбив голову об пол. Номер триста семьдесят.

Вдруг всё затихло. Он был в здании, из которого было два выхода, один из которых он использовал для входа. И оба входа залеплены теперь теми, кто приехал. Но у него было преимущество: он точно был в курсе их расположения, ибо слышал, а они про него ничего не знают.

—= 23:00, 1 час назад =-

«Представь: всё горит, повсюду огонь, не вздохнуть, даже нельзя открыть глаза. И тишина... Тогда ты слышишь собственное сердце, как кровь пульсирует в венах, как она шумит в ушах. И даже сквозь закрытые веки видны тела горящих людей — матерей с детьми, их мужей и прочей черни. Забор стоит перед твоими руками, выжигая жизнь... Тихо! Продолжаем.»

Выход был со второго этажа. Они никогда не ждут, что оттуда будут выходить живые. В этом их ошибка.

А голос всё пел, вселяя надежду и наполняя тело силой.

Он бросил в окно принтер и вылетел вслед за ним. Точно на конце траектории его прыжка была машина. Чёрная волга, по бокам которой стояли люди в синем камуфляже. Сразу после приземления он сорвал человеку с рупором голову, поднял её над собой и шваркнул об землю. Номер триста семьдесят один.

Совершив невероятный прыжок через машину, он увернулся от удара прикладом и засадил бьющему кулаком в грудь. Что-то прогудело у него мимо уха, но он не слушал, а продолжал жестоко избивать жертву по бокам, после чего одним движением достал ножик и перерезал ему глотку. Номер триста семьдесят два.

Он выхватил у этого ещё обоймы для калаша и пошёл в бой. Из-за угла по нему открыли огонь спецназовцы.

Благодаря своей одежде он стал почти незаметен в темноте, нужно было только пригнуться и слиться с чем-то тёмным.

Они прекратили огонь, ибо потеряли цель. Недвижимая доселе волга заурчала, врубила дальний свет и покатилась на них. Двое отпрыгнули, одному не повезло. Она протащила его метров двадцать и нырнула за поворот. Номер триста семьдесят три.

Волга пронеслась где-то вдалеке и заглохла. Кто-то что-то крикнул. Во тьме парковых деревьев что-то заблестело, а потом из темноты показался Легион. Он не бежал, а шёл, как ходят в магазин за едой. Он не торопился.

Спецы занервничали и стали палить, а он всё шёл и шёл на них. Они даже не могли попасть, хотя отчаянно стреляли. А потом он достал из-за спины штырь наподобие копья и швырнул. Номер триста семьдесят четыре отвалился, проткнутый в грудь.