Южная трилогия (№3) - В огне желания

Все засмеялись. После прощальных объятий погрузили багаж, и осталось лишь сесть в экипаж.

– Пиши мне почаще, – со слезами на глазах попросила Присцилла Сью Элис.

– Обещаю! – всхлипывая, ответила та.

– Да не забудь передать брату, что я жду его к себе. Пусть приезжают всей семьей, – сказал Крис Брендону. – Я не имел удовольствия познакомиться с его женой и детьми.

– Обязательно передам. Мужчины крепко обнялись.

– Спасибо за все!

– Не за что, дружище.

Путешествие по реке до Нового Орлеана не ознаменовалось ничем из ряда вон выходящим. Как и предполагал Брендон, пары встречались только за ужином, проводя остальное время в своих каютах или ненадолго выходя на палубу прогуляться. Постепенно напряжение, предшествовавшее отъезду, начало покидать Брендона.

Уокеры провели в Новом Орлеане только один день, так как уже утром отплывал пароход до Галвестона. Джеми обещал при первой же возможности повидаться с Томом Кемденом и Баджером Уоллесом, хотя старший констебль Харли написал в штаб-квартиру техасских рейнджеров сразу после событий на триста семидесятой миле. Связь Стюарта Эгана с грабителями была описана подробно, во всех деталях, а роль Брендона в расследовании даже несколько преувеличена, по мнению последнего.

Брендон и Присцилла проводили Уокеров на пристань.

– Сейчас у Нобла Эгана хлопот полон рот, – заметила Рози, из деликатности не упоминая, почему именно, и Присцилла кивнула. – Но как только все на ранчо образуется, мы навестим вас.

– Когда Джеми удастся оторваться от дел, – усмехнулся Брендон. – Оно и лучше, потому что я к тому времени успею выстроить дом с просторными комнатами для гостей… и с громадной детской, разумеется.

– Как! – воскликнула Рози, глядя широко раскрытыми глазами на Присциллу. – Ты ждешь ребенка и ничего мне не сказала?

– Пока ничего определенного, – возразила та, краснея. – Брендон думает о будущем, вот и все.

– Я буду тетушкой, подумать только! – засмеялась Рози.

– А я представляю себе тетушку только старой и нудной, так что придется пересмотреть свои взгляды на это.

Пароход дал продолжительный свисток. Молодые женщины обнялись, мужчины обменялись рукопожатиями, и скоро Уокеры рука об руку поднялись по трапу.

– Пойдем, милая, – сказал Брендон, когда пароход отчалил и стал быстро удаляться от берега.

При этом он украдкой обвел взглядом пристань, как обычно в большом городе, заполненную народом. С того самого момента как он ступил на берег, ощущение тревоги вернулось с удвоенной силой. Теперь Брендон был уверен, что кто-то следует за ними по пятам.

– Сколько раз ты бывал в Новом Орлеане? – спросила Присцилла, глядя из окна на тихую улицу.

Номер отличался не роскошью, а необычайным уютом. Гостиницу выбрала Присцилла – маленькую, скромную, больше похожую на провинциальный постоялый двор.

– Сейчас припомню, – ответил Брендон. – Так… несколько недель я провел здесь во время армейской службы, в сороковом году, а до этого и после бывал проездом, всего раза четыре, не больше.

– А я здесь в третий раз… – Она запнулась, не желая вспоминать обстоятельства, при которых это случалось. – Город мне совсем незнаком. Может, погуляем, посмотрим его?

– Н-не знаю, – со странной нерешительностью ответил Брендон. – У меня есть дела, а тебе бы лучше остаться здесь, в гостинице.

– Разве у нас не свадебное путешествие? – Надув губы, она обняла его за шею. – Ты должен ухаживать за мной, выполнять все мои прихоти.

– А что, по-твоему, я делаю с утра до ночи… и особенно ночью? Только не говорите, миссис Траск, что вам недостает мужского внимания.

– Я имела в виду совсем другое, ты прекрасно это знаешь, негодник!

– Ну хорошо. Я быстренько сделаю все, что нужно, а ты пока одевайся. Когда я вернусь, мы посмотрим город, погуляем, а пообедать зайдем в «Кафе Сен-Мари». Это симпатичное французское бистро на улице Шартре, тебе там понравится.

– Отлично!

Поцелуй длился до тех пор, пока Присцилла, забывшись, не впилась ногтями в плечи мужу.

– Конечно, я могу отложить дела и на потом…

– Но не прогулку по городу!

– Не забудешь меня, пока вернусь?

– Не забуду и за тысячу лет!

– Звучит обнадеживающе. – Брендон снова поцеловал ее. – Когда я выйду, запри дверь. Убедись, что она заперта, ладно? Я долго не задержусь.

– Что это значит? И куда ты идешь?

Она не успела договорить, как он исчез за дверью. Муж отсутствовал недолго, как он и обещал.

– Ничего особенного, – отозвался Брендон, когда расспросы возобновились. – Все мои дела теперь касаются только будущего ранчо. Боюсь что-нибудь упустить.

В этот день они долго бродили по улицам Французского квартала, заходя в небольшие чистенькие магазинчики, а когда устали, Брендон подозвал наемный экипаж и велел кучеру медленно везти их вдоль реки. Потом они вернулись на улицу Шартре и вкусно пообедали в «Кафе Сен-Мари», где и впрямь оказалось чудесно.

– Думаю, тебе понравится и наше маленькое ранчо, Присцилла. Тот участок земли, что я купил, очень красив. Рядом река, а над ней небольшой холм, куда так и просится дом.

На этот раз, слушая рассказы Брендона, Присцилла не ощущала в себе прежних сомнений. Напротив, она внутренне подготовилась к новой жизни, а в возможности начать все сначала видела вызов, который ей хотелось принять.

– Я построю дом так, чтобы он соответствовал нашим вкусам, – продолжал он. – Надеюсь, очень скоро наша маленькая семья пополнится, и если первенец будет мальчиком, мы назовем его Крисом. Не возражаешь?

– Нет, что ты! Я и представить себе не могла, что буду так счастлива.

– Я бы мог заверить тебя, что все пойдет как по маслу, но не хочу лгать. Это будет нелегко, Присцилла. Возможно, судьба уже приготовила для нас и болезни, и несчастные случаи, и опасности, но это неизбежный риск для тех, кто все начинает на пустом месте. Ведь мы вдвоем, и это уже немало. Земля плодородна, и если не жалеть па нее сил и времени, она воздаст нам сторицей.

– Зачем все эти уговоры, милый? Ведь я уже не та, что прежде. Я больше ничего не боюсь.

– Я люблю тебя, Присцилла, – сказал Брендон, накрывая ее руку своей.

Он действительно любил ее, и это усиливало его тревогу. Брендон старался понять, в чем дело, но так и не понял. Кто преследует их, кто следит за ними? Он был уверен только в одном: подозрения его не напрасны.

Глава 23

Брендон отвел прядь волос, спутавшихся во сне, и наклонился поцеловать нежную щеку. Присцилла зашевелилась, устраиваясь поудобнее на мягкой перине, потом открыла глаза:

– Ты уходишь?

– Жаль, что потревожил тебя. Еще очень рано, понежься в постели. Не выспалась?

– А разве ты выспался? – сонным голосом ответила она. – Но если еще рано, куда ты идешь?

– Нам пора в дорогу, а я еще не разобрался… кое с какими делами. Кроме того, надо заказать билеты на пароход.

Они уже обсудили день и час отъезда. Пароход доставит их в Саванну, к Моргану и его семье.

– Позволь мне пойти с тобой? – попросила Присцилла, сладко зевая и потягиваясь.

Но когда она попыталась сесть, Брендон мягко толкнул ее на постель.

– Вот это уж совсем ни к чему. Я бы предпочел, чтобы ты осталась и грела постель, пока я не вернусь. – Он многозначительно подмигнул, и Присцилла, как обычно, ощутила волнение в крови. – Я не задержусь. Только не забудь запереться на ключ.

– Если поторопишься, обещаю, что дождусь тебя в постели.

В октябре по утрам в этом южном городе бывало прохладно, и Присцилла, поежившись, закуталась в теплое одеяло. Рука Брендона скользнула туда же, и каким-то непостижимым образом сразу нащупала лямку шелковой ночной сорочки, которую он купил ей накануне во Французском квартале. Присцилла подалась навстречу, когда его пальцы оказались на ее груди.

– Мой огненный цветок, – прошептал Брендон и отстранился.

Он прошел к почти догоревшему камину, пошевелил угли и подбросил пару поленьев. Дерево запылало, и потянуло теплом. Было так уютно, так приятно нежиться в постели!

– Поспи еще. Может, тебе приснится сон про меня.

Он чмокнул ее в нос и ушел.

В комнате быстро потеплело. Потрескивание дров в камине навевало дремоту, и Присцилла снова расслабилась. Вставать в такую рань совсем ни к чему. В будущем ее ждут ранние утра, полные хлопот, но во время свадебного путешествия можно и побаловать себя. Уже через пару минут она крепко спала. Свадьба. Улыбающиеся лица. Поздравления. Ужин. Брачная ночь…

Она вспоминала прикосновения к телу ласковых и нетерпеливых рук, и ей снилось, как они откидывают одеяло, сдвигают лямку сорочки, потом другую. Шелк ползет все ниже, ниже, кончики пальцев пробегают по груди, по животу, захватывают сосок.

Присцилла беспокойно шевельнулась, смутно чувствуя чрезмерную реальность сновидения. Вот рука накрыла грудь, слегка сжала ее, играя соском. Прикосновение казалось легким, ласковым, неуловимым, как обычно бывает во сне, но в то же время где-то в уголке ее сознания возникла мысль, что Брендон ласкает ее наяву, чтобы взять еще сонную. Она слегка застонала от удовольствия и откинулась, позволяя рукам ласкать себя.

И почти сразу все изменилось. Руки схватили ее грубо и жадно. Такого никогда не бывало. Изменилось и видение. Не Брендон, а Стюарт Эган склонился над ней, поглаживая обнаженное тело, сжимая груди и стискивая соски. Потом одной рукой он начал стягивать сорочку с ее бедер, одновременно приникнув ртом к груди и покусывая сосок.

Но она не желала принадлежать Стюарту даже во сне, а потому приложила все усилия, чтобы вырваться из паутины тяжелого сновидения. Присцилла подняла руку и вцепилась ему в волосы, но это привело лишь к тому, что зубы сильнее сдавили сосок. Она заметалась, изо всех сил стараясь проснуться и убеждая себя в том, что это всего лишь кошмар… Но почему такой реальный?

Пальцы стиснули подбородок Присциллы, и Стюарт впился в ее губы с неудержимой яростью.

Вкус табака и виски смешался с металлическим привкусом крови из ее треснувшей губы.

Только тут Присцилла окончательно очнулась и открыла глаза.

Лицо мужчины было так близко, что ей не удалось различить его черты. Он прижал ее к постели и обнажил почти донага. Рука ползла ниже, стараясь пробраться между ног.

Так это не сон!

Собрав все силы, Присцилла рванулась в сторону. Насильник оторвался от ее рта, и тогда она впервые разглядела его.

– Хардинг! – закричала Присцилла.

Ладонь тотчас зажала ей рот. Губы Маса искривила улыбка, но черные глаза были холодны как лед и полны лютой злобы.

– А кого ты ждала, моя крошка? Своего ненаглядного муженька? Забудь о нем. Ублюдок мертв, хотя вы считали мертвым меня.

– Ложь! – прошипела Присцилла в шершавую ладонь, но получила несильную оплеуху – так, для острастки.

– Еще один крик, и ты получишь полновесную. Поняла?

Она кивнула, и ладонь медленно сползла с лица.

– Я тебе не верю, – упрямо повторила Присцилла.

– А мне плевать, веришь ты или нет, и убеждать я тебя не собираюсь, – с холодным спокойствием бросил Хардинг. – Ты скоро вообще пожалеешь, что родилась. Никто не стреляет в меня безнаказанно.

– Убирайся! – Присцилла снова забилась, пытаясь сбросить его с себя.

Но все ее усилия были напрасны. Мае влепил Присцилле обещанную пощечину и рванул одеяло, обнажив ее окончательно.

– Смотри-ка, что тут у нас! Неудивительно, что хозяин так втюрился.

– Если думаешь, что он втюрился, то ты дурак, – проговорила Присцилла сквозь зубы.

В ушах у нее звенело. Она понимала, что силы слишком неравны и только спокойствие поможет ей одержать победу в этом поединке, где на кон поставлена честь, а возможно, и жизнь.

– Стюарт никого не любил, кроме себя.

– Дурак не я, а мой бывший хозяин. Даже не скажу: пусть земля ему будет пухом. Он спутался с тобой – и что это ему дало? Кормит теперь рыб на дне Миссисипи. Ничего, скоро вы, все трое, включая Траска, воссоединитесь на небесах. Правда, сначала мы с тобой побалуемся.

Мае вел себя так, словно и в самом деле разделался с Брендоном. Это означало, что никто не придет на помощь, и у Присциллы мурашки побежали по коже.

– Как ты узнал… как попал сюда?

– Дал пару банкнот коридорному, вот и все. Думаешь, эту крепость надо брать штурмом?

Рука его снова поползла вниз, и Присцилла забилась изо всех сил, задев раненое бедро Хардинга, отчего он крякнул. Она пожалела, что пуля не попала выше.

– Вот что я скажу тебе, норовистая кобылка. От тебя самой зависит, как все пройдет за тобой должок, и я намерен получить его.

– Я не верю, что ты убил Брендона! С ним не сладить даже такому матерому мерзавцу, как ты. Вранье все это. Он вернется с минуты на минуту, увидит, что происходит, и пристрелит тебя.

– Он меня и так пристрелил бы, что бы я ни делал, но только и не мечтай об этом. Говорю тебе, Траск покойник.

Поскольку при этих словах Присцилла снова стала отбиваться, Хардинг схватил ее за руки, закинул их за голову и сжал. Теперь, когда она уже не могла сопротивляться, он раздвинул ей ноги и взгромоздился между ними.

– Тихо, крошка, тихо. Просто дай мне отведать того, что так любил Траск, и все у нас пойдет как по маслу…

Только благодаря глубокому, ничем не обоснованному убеждению, что Брендон жив, она не впала в отчаяние. Выиграть время, только бы выиграть время!

– Мае! – проворковала Присцилла, пытаясь расслабить мышцы, которые свело от ужаса и отвращения.

От удивления тот застыл и уставился на нее недоверчивым взглядом.

– Я думаю, может, ты и прав. То есть если Брендона больше нет, то я осталась совсем одна на белом свете. Покровитель был бы мне кстати.

Он скривил губы, не то насмехаясь, не то предвкушая наслаждение, и окинул ее взглядом с головы до ног. Присцилла не дрогнула.

– Меня не обманешь… – неуверенно пробормотал он. – Сначала докажи, что не притворяешься, а там посмотрим.

Он провел кончиком пальца по ее телу снизу вверх. Неудержимое отвращение охватило Присциллу, отвращение и неукротимая ярость, и от этого она едва не потеряла самообладание. Ее отрезвило сознание того, что вспышка ничего не даст, а шанс на спасение будет потерян. Присцилла собрала волю в кулак, облизнула губы и томно опустила ресницы.

– Когда ты так смотришь, крошка, я начинаю верить, что мы поладим, – пробормотал Хардинг и начал возиться с пуговицами на брюках, пытаясь расстегнуть их левой рукой.

Одновременно он наклонился и поцеловал Присциллу, и она ответила со всем пылом, какой только ей удалось изобразить. Это увенчалось успехом: Мае выпустил ее руки. Одну она закинула ему за шею, другой начала поглаживать по спине, незаметно приближаясь к кобуре.

А потом все произошло очень быстро. Присцилле удалось осторожно отстегнуть крышку, выхватить револьвер и даже взвести курок, но в следующее мгновение Хардинг схватил ее за руку. Выстрел не достиг цели. Мерзавец выбил револьвер из рук Присциллы, и полновесная оплеуха почти лишила ее сознания.

– Ах ты, лживая дрянь!

Он так вывернул ей руку, что захрустели кости. Присцилла вскрикнула от боли.

– Хардинг! – донеслось до нее, словно сквозь плотный слой ваты. – Отпусти ее, Хардинг, и немедленно!

– Я же убил тебя, Траск!

Руку перестали выворачивать, и Присцилла пришла в себя. Она даже выглянула из-за плеча Хардинга, который ерзал в постели, не решаясь ни вскочить, ни оставаться спиной к нежданному гостю. Брендон стоял у двери, целясь в Хардинга из револьвера, одежда его была залита кровью.

– Я считал, что нас преследует Эган, – сказал он. – Знай я, что это ты, ублюдок, у тебя не было бы и шанса. А теперь делай то, что сказано.

Крякнув, Мае тяжело сполз с Присциллы, и она тотчас прикрылась одеялом.

– Рано радуешься, Траск, – вдруг прошипел Хардинг. В руке у него вдруг оказался револьвер, и он тут же нажал на курок. Два выстрела прозвучали одновременно. Присцилла вскрикнула от ужаса, но сразу увидела, что Хардинг мешком свалился с кровати на пол. Брендон подошел и оттолкнул ногой выпавший из его руки револьвер. Но это была излишняя предосторожность. Тело Хардинга только раз дернулось – и замерло неподвижно.

Присцилла спрыгнула с кровати и бросилась в раскрытые объятия Брендона. Когда она приникла к его груди, тот скрипнул зубами. Она тотчас отстранилась.

– Ты серьезно ранен?

– Пожалуй, нет. Еще немного, и пуля угодила бы в сердце. К счастью, она прошла навылет, а кровопускание никогда не вредило здоровому мужчине.

И он улыбнулся, чуть поморщившись от боли.

– Он сказал, что убил тебя.

– Что бы он ни сказал, я видел, как ты вела себя. Ну, Присцилла, признаться, даже зная тебя, я не ожидал ничего подобного.

В дверь постучали. Брендон откликнулся, и в комнату заглянул управляющий. Не решаясь войти, он вытянул шею и огляделся.

– Я слышал выстрелы…

– Да, здесь стреляли. Прошу вас немедленно послать за полицейскими.

При этих словах управляющий, испуганно глазевший на окровавленную одежду Брендона, заметил за кроватью неподвижное тело. Побледнев, он быстро удалился.

– Следовало позвать и врача, – заметила Присцилла.

– Я сейчас же отправлюсь к нему. Хочешь поехать со мной? Ничего, до Саванны я полностью восстановлю здоровье.

Присцилла наложила ему повязку из льняного полотенца, оделась, и скоро оба уже шли по коридору к лестнице, ведущей в крохотный холл.

– Надеюсь, теперь-то все кончится.

– Во всяком случае, со смертью Хардинга тревога покинула меня. Будем надеяться, что окончательно. Я ведь чувствовал, что нас преследуют.

Им не сразу удалось остановить экипаж.

– Но если в будущем случится нечто подобное, только попробуй утаить от меня свои подозрения. Черт возьми, это нечестно!

– Черт возьми? – изумился Брендон.

– Ну не черт возьми, а просто нечестно, – смутилась она.

– Я не могу даже вообразить, что сказала бы по этому поводу тетушка Мэдди, – пошутил Брендон, когда экипаж тронулся, потом, помолчав, добавил: – Прости, что я задержался, иначе тебе не пришлось бы через все это пройти.

– Ничего. Главное, что ты все-таки успел вовремя.

На эту ночь управляющий предоставил им другой номер. В камине потрескивал огонь, за окнами стояла тьма. Присцилла, приподнявшись на локте, смотрела на Брендона. Тот спал, получив от доктора солидную дозу настойки опия. Его предположение оказалось верным: пройдя навылет, пуля не задела жизненно важных органов. Правда, доктор серьезно заметил, что это всего лишь счастливая случайность. Позже, уже в полусне, Брендон высказал предположение, что ранения повлияли на меткость Хардинга.

Полиция явилась, когда Брендон уже крепко спал, но визит был чисто формальным. Брендон уже побывал в управлении и рассказал о событиях в Натчезе и о своих подозрениях. Присцилле оставалось лишь объяснить, как именно было совершено нападение на нее. От подробностей она благоразумно уклонилась.

Пока Присцилла предавалась воспоминаниям, Брендон зашевелился и его затуманенные сном глаза открылись.

– Что, милая, не спится? – Он улыбнулся, перехватив ее взгляд.

Как он красив! И мужествен! Да, мужественность – главное в нем. Взгляд Присциллы переместился на его могучую грудную клетку, вздымавшуюся от ровного дыхания, скользнул к белой повязке на плече. Она хотела прикоснуться к нему, но не решилась.

– Меня беспокоит твоя рана.

– Тревожиться не о чем, – улыбнулся он. – Я бы сказал, что все в полном порядке, но ты, пожалуй, не поверишь голословному утверждению. Доказать? Я чувствую голод.

– Правда? – обрадовалась она, приподнимаясь. – Я сейчас же спущусь и принесу что-нибудь поесть.

– Зачем?

– Но это не составит труда, поверь мне, Брендон. В кладовой всегда есть холодный ростбиф на случай, если кто-то из постояльцев ночью проголодается. Я сейчас же обращусь к коридорному, только надену халат… Почему ты меня удерживаешь? Ты же только что сказал, будто голоден.

– Я имел в виду совсем другое, милая.

Брендон взял ее руку и потянул под одеяло. Присцилла ахнула:

– Шутишь? С такой серьезной раной как можно даже думать об этом!

– Но не говори, что ты против.

Она покраснела. Этого с ней не случалось уже давным-давно при разговорах на подобную тему.

– Но как же твое плечо? Мы же не можем сейчас…

– Не можем чего, Присцилла? Скажи, чего мы не можем?

И она сказала, запнувшись, но ее глаза уже блестели от предвкушения, а сердце билось все сильнее.

– Вообще-то ты права. – Брендон отпустил ее руку. – Благоразумие и еще раз благоразумие. Я ослабел от потери крови и не сумею выполнить супружеские обязанности должным образом. И потом, если я не высплюсь как следует, утром мне станет хуже… и прочее. Как подумаю, к чему приведет такое поведение… недосыпание, излишний расход энергии! Чего доброго, я и вовсе не выживу. Нет, я не допущу, чтобы ты вторично осталась вдовой.

Присцилла не выдержала и засмеялась.

– Ну хорошо, хорошо! – воскликнула она. – Если дашь слово вести себя в границах разумного, я… ну, словом, я попробую как-нибудь утолить твой голод.

– А теперь скажи, как можно даже думать об этом, – поддразнил ее Брендон, когда она попыталась усесться на него верхом.

– Мы вполне под стать друг другу! – рассмеялась Присцилла.

Эпилог

Округ Бразос, Техас

3 апреля 1852 года

– Осталось только подняться в фургон, – сказал Брендон. – Ты готова?

Присцилла стояла, прижимая к груди букетик солнечно-желтых полевых цветов, сорванных ею в это утро. Она посмотрела на красивое лицо мужа и улыбнулась:

– Эти цветы не для меня, а для Криса. Помнишь, он любил их. Подождите минутку, ладно?

Он кивнул, сдвинув брови. В этот день, как бывало по крайней мере раз в месяц, они собирались всей семьей в Вако, в ближайшую церковь. Туда был неблизкий путь, но по дороге они устраивали пикник с веселыми и шумными играми. После проповеди они заходили в почтовое отделение городка за письмами. В последнем Рози и Джеми сообщали о пополнении в их семье. Родился мальчишка, такой же рыжеволосый, как и его отец. Брат Брендона обещал скоро приехать к ним в гости.

– Постарайся отвлечь детей, – попросила Присцилла. – Ни к чему им уезжать из дома с грустными мыслями.

– Может, мне пойти с тобой?

Глаза Брендона, обычно смеющиеся, были в этот момент серьезны, почти суровы.

– Нет-нет, я лучше одна. – Чтобы смягчить отказ, Присцилла погладила мужа по щеке.

– Оставайся там сколько сочтешь нужным. Присцилла, улыбнувшись благодарно и грустно, пошла к гигантскому дубу, распростершему ветви над семейным кладбищем. Медленный в это время года Бразос нес свои воды мимо холма, на котором располагались дом, хозяйственные постройки и молодой сад.

Присцилла подобрала подол простого и удобного ситцевого платья, пробираясь по тропинке вдоль забора, оплетенного колючей ежевикой. Она мельком глянула за ограду, удивляясь тому, в каком изобилии все произрастало на этой плодородной почве. В отдалении виднелась зелень хлопковой плантации, чуть ближе – обширнее пастбище, на котором пасся скот. Все эти земли принадлежали семейству Трасков, состоявшему сейчас из четырех человек.

Из четырех, но не из пяти, как могло бы быть. При этой мысли сердце Присциллы сжалось. Море густой зеленой травы, колеблемое ветром, окружало дуб, под которым лежал гранитный камень с грубовато вытесанной надписью: «Здесь покоится Кристофер Траск. Родился 15 декабря 1848, умер 8 января 1850. Безутешные родители вверили чистую душу его Господу».

Присцилла опустилась на колени и коснулась надписи, вспоминая, как Брендон, осунувшийся и мрачный, сам вытесывал ее на граните. Холмик был маленький, как и тот, кто покоился под ним. Она опустила цветы на зеленую траву могилы. Прошло два года, но сердце ее все еще сжималось при мысли о Крисе, и Присцилла знала, что так будет всегда.

Ребенок умер во время эпидемии, опустошившей окрестности. Кто-то из иммигрантов занес болезнь на равнины Техаса. К счастью, больше никто из Трасков не заболел, потому что в этой глуши было мало шансов поправиться. Присцилла с первого до последнего дня не отходила от кроватки больного сына и молилась, молилась без конца.

Однако Господь, пути которого неисповедимы, забрал малыша на небеса.

Думая о сыне, Присцилла улыбнулась счастливо и печально. Счастливо потому, что этот ребенок дал ей познать радости материнской любви. Но увы, это счастье длилось недолго. Кристофер Томас, второй ребенок в семье, был копией своего отца… Впрочем, оба мальчика походили на Брендона как две капли воды.

Присцилла поднялась и отряхнула подол. Теперь она вспомнила о том, что случилось сразу после смерти Криса. Все давно забытые сомнения и страхи вернулись к ней тогда, и семейное счастье оказалось под угрозой. Она едва не оставила мужа.

Но этого не случилось, и теперь Присцилла была счастлива. Брендон сделал для этого все. Просторный и крепкий дом, плантация, молодые яблони и даже цветник – все было делом его рук. Присцилла повернулась и взглянула на фургон из-под козырька ладони. Они все терпеливо ждали. Ближе всех к Брендону стоял их первенец, Морган, чудесный мальчишка, плод их безоблачного медового месяца. В свои юные годы он уже выглядел крепышом и держался уверенно. Словно чувствуя, что на брата можно положиться во всем, маленькая Сара держала его за руку. Они и не думали торопить Присциллу, и их молчаливое сочувствие свидетельствовало о крепости и надежности семейных уз.

Даже просто смотреть на них было радостью и счастьем. О лучшей семье Присцилла и не мечтала. Она потеряла одного из детей и перенесла сокрушительный удар, едва не погубивший ее. Однако отчасти это испытание заставило Присциллу понять, что она любима, что она не только жена и мать, но и опора этой дружной семьи.

В их любви она черпала беспредельную силу.

Все обернулось именно так, как и предсказывал Брендон: трудности, потери, тяжелые болезни – но вместе с тем минуты, часы, дни всеобъемлющего счастья, ради которого можно вынести все.

Присцилла пошла по тропинке назад, к тем, кто терпеливо ждал ее.

– Как ты? – спросил Брендон, когда она приблизилась.

– Все в порядке, милый, – тихо откликнулась она. – И все будет в порядке, пока у меня есть все вы.

Он привлек ее к себе на несколько секунд и поцеловал в лоб. Присцилла улыбнулась, вспомнив о других, более пылких поцелуях, которыми они обменивались ночами.

– Ну папа! – воскликнула маленькая Сара. – Ну мама! Мы опоздаем, все разойдутся, и я не увижу никого из девочек!

– Нетерпеливая, как мать, – удовлетворенно заметил Брендон.

– Она права, – серьезно поддержал сестру Морган, но глаза его смеялись.

– Основательный, как и его отец! – мстительно бросила Присцилла.

Она думала о том, как они оба красивы, эти главные мужчины ее жизни, и как похожи.

– Ничего основательного, – возразил Брендон с усмешкой. – Просто ему не терпится перекинуться словечком с юной мисс Поттер.

Морган смутился и быстро нырнул в фургон. Весеннее солнце заливало прерию светом, колыхалось море трав и разноцветных полевых цветов.

– Никак не привыкну к этой красоте, – вздохнула Присцилла.

Она любила Техас всем сердцем, любила его бесконечные просторы, его вольные ветры и бездонные небеса, его зверей и птиц – все, что изо дня в день окружало ее.

– Я же говорил, что ты полюбишь эти места, – сказал Брендон с глубоким удовлетворением. – Да и как не любить свой дом?

И он был, конечно, прав.