Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Южная трилогия - Спроси свое сердце [Дуэль сердец]

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Мартин Кэт / Спроси свое сердце [Дуэль сердец] - Чтение (стр. 7)
Автор: Мартин Кэт
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Южная трилогия

 

 


— Полагаю, да, — ответила Сэму Молли.

— Опять полагаете? — вновь удивился Сэм. — Я еще никогда не видел вас такой неуверенной, мисс Джеймс.

Его насмешливый взгляд окончательно ее расстроил.

— Вы правы, мистер Бренниган, я как-то странно себя чувствую. Наверное, все дело в усталости. Мне хочется домой. С вашего разрешения…

Она попыталась пройти мимо него, но он поймал ее за локоть, вызвав трепет прикосновением.

— На вашем месте, мисс Джеймс, я бы остерегался Локе. У него значительно более богатый опыт в отношении женщин, чем у вас с мужчинами. Вы можете оказаться в неприятном положении.

Молли разозлилась:

— А откуда вам знать, какой у меня опыт с мужчинами, мистер Бренниган? К тому же, я надеюсь, вы догадываетесь, что это вас совершенно не касается. Мои отношения с мистером Локе — это мое дело. Думаю, вам на этот раз не имеет смысла вмешиваться, как обычно, в мои дела. И скажу более того, мистер Бренниган: вам следует побеспокоиться о репутации миссис Роуз, а не обо мне!

Когда она вырвала свою руку и бросилась в холл «Кордуэлл-Хауз», то могла поклясться, что видела, как он улыбается.

Направляясь в зал, Молли пыталась взять себя в руки. Какая наглость! Сэм, кажется, ни в малейшей степени не озабочен репутацией вдовы, так какого же дьявола беспокоится о ней?

Не оглядываясь, Молли отправилась разыскивать дядю, твердо пообещав себе, что завтра же выбросит из головы Сэма Бреннигана раз и навсегда.

— Знаете, отец Фоли, девушке безмерно повезло, что именно вы покойным Мелом Джеймсом были назначены ее опекуном.

Стоя в углу зала, Джейсон беседовал с Харриет Левисон. Тучная леди была женой Джиела Левисона, одного из самых видных коммерсантов Траке, а кроме того — известной сплетницей. Но сколь бы отталкивающей Джейсон не находил ее, он намеревался извлечь для себя выгоду из интереса Харриет Левисон к нему. Чем больше он узнает о своей племяннице, тем лучше.

Харриет закатила к небу серые глаза:

— Ее отец практически предоставил дочь самой себе, после того как была убита бедняжка Коллин.

Любопытство Джейсона возросло:

— Вы знаете, миссис Левисон, я давно хотел поговорить об этом, но мне нужно было найти человека, кто бы сумел сохранить наш разговор в строжайшей тайне.

— Не полагаете ли вы, что могли бы довериться мне? — серые глаза обратились к лицу священника с ясно выраженным интересом.

— Думаю, мне следует узнать все подробности этого прискорбного происшествия.

Харриет просияла.

— О, ваше преподобие, я расскажу!

Она огляделась по сторонам и потянула Джейсона еще глубже в угол.

— Это случилось, когда Молли было семь лет. Никто не знает, что произошло на самом деле. Существуют совершенно противоположные мнения. Мел Джеймс говорил, что Шеймус Бренниган выманил Коллин из дома запиской, в которой утверждал, будто с Молли случилось несчастье. Девочка была где-то в лесу, совершая прогулку в сопровождении этого мексиканца… как же это его имя, не припомню?..

— В сопровождении Хоакина?

— Ах, да! Хоакина Санчеса. Как бы там ни было, Коллин поверила записке. Когда она прибежала к хижине, где, как утверждалось в записке, и была Молли, то увидела, что девочки в хижине нет, но зато там ее поджидал Шеймус. Он изнасиловал жену Мела… Впрочем, не стоит вдаваться в гнусные детали, достаточно, пожалуй, лишь сказать, что тело Коллин было обнажено, когда прибыл для расследования дела шериф.

Джейсон был само внимание. Он слушал, не перебивая Харриет вопросами.

— Ну, так вот… Мел наткнулся на них случайно, услышав крики жены о помощи. Он кинулся защищать ее, а Шеймус во время завязавшейся драки схватил ружье, раздался выстрел, и, хотя неизвестно наверняка, в кого он целился, мать Молли свалилась замертво.

— Ужасно, — сказал Джейсон, покачав головой. Локон черных вьющихся волос священника упал ему на бровь, и миссис Левисон поправила его, вспыхнув, словно школьница.

Джейсон улыбнулся, благодаря Господа за то, что дал ему красивое лицо. Обаяние внешности всегда играло на руку Джейсону и… самому Всевышнему, потому как ведь они были заодно. Все, что делал священнослужитель Фоли, было Божьим замыслом. По крайней мере, так считал Джейсон.

— Но вы прежде сказали, дорогая миссис Левисон, что существуют разные мнения, — напомнил он.

— Да, да! — Харриет снова огляделась по сторонам. Убедившись, что толпа поглощена музыкой и никто не направляется в их сторону, она продолжила, и Джейсон видел, какое удовольствие получает женщина от своего рассказа.

Харриет наклонилась к нему как можно ближе:

— Шеймус Бренниган утверждал, что Коллин собиралась развестись с Мелом и будто бы они с Коллин любили друг друга. Он сказал на суде, что Мел застал их в месте, назначенном для свидания, и застрелил жену в порыве ревности, но присяжные не поверили ему. Ружье принадлежало Шеймусу, и, видите ли, преподобный отец, Коллин была католичкой. А вы же знаете, как эти католики относятся к разводам. К тому же, Мел был так убит горем, что невозможно было ему не поверить.

Джейсон, впечатленный рассказом Харриет, покачивал головой.

— И все-таки, — продолжала миссис Левисон, — поскольку других свидетелей не было, а записка, которую якобы послал Шеймус, никогда никем найдена не была, и Мел никак не мог вспомнить, куда ее положил, прочитав, у присяжных остались некоторые сомнения. Суд приговорил Шеймуса к трем годам тюрьмы за непреднамеренное убийство, но он скончался от лихорадки год спустя.

Джейсон вздохнул, найдя историю, рассказанную Харриет, весьма непристойной. Не удивительно, что Вера отказывалась обсуждать с ним ее, как и не удивительно, что Молли была именно такой, какою она была. Яблоко от яблони недалеко падает. Подумать только: труп ее матери был найден обнаженным!

— Я чрезвычайно признателен вам, миссис Левисон. Это довольно грязная история, и, безусловно, лучше для всех о ней забыть поскорее, но, надеюсь, что сообщенные вами сведения помогут мне лучше понять характер девушки, вверенной моей опеке.

— Да, бедняжка Молли была совсем заброшена отцом после смерти своей матери. Мел не обращал на нее внимания после трагической гибели Коллин. Большую часть времени девочка была предоставлена самой себе. В конце концов он отослал ее в пансион. Она вернулась не так давно. Впрочем, все остальное вы уже знаете.

— Совершенно верно. Благодарю вас, миссис Левисон.

Джейсон поднес пухлые пальцы тучной леди к своим губам и улыбнулся легкому трепету, который вызвал в пышном теле его поцелуй.

— Дядя Джейсон, — мягкий, слегка гортанный и немного запыхавшийся голос Молли прервал их.

— Ты ведь знакома с миссис Левисон, дорогая? — поинтересовался Фоли.

— Да, конечно.

Молли кивнула седеющей женщине и снова повернулась к дяде.

— Я немного устала, а нам еще предстоит довольно долгая дорога. Вы не стали бы возражать, если…

— Ты абсолютно права, дорогая, — не дал племяннице закончить фразу Джейсон. — Значит, попрощаемся и уедем?

Она кивнула и приняла его руку.

Сегодня Молли выглядит еще красивее, чем обычно, решил Фоли. Огненно-рыжие волосы обрамляли чувственные изгибы щек и губ. Джейсон испытал напряжение в паху и принялся проклинать идущую с ним рядом девушку за соблазн, в который она его постоянно ввергала.

Немногие женщины влекли его к себе так сильно, как племянница. Теперь он знал: этому виной не только ее красота, своеволие и безрассудство, скрываемое за внешним спокойствием, но и порочная наследственность.

Несмотря на все сопротивление, которое Джейсон старался оказать соблазну и желанию, образ обнаженного молодого тела племянницы, распростертого под ним, пылал в его воспаленном от возбуждения мозгу, раздвинутые ноги, разметавшиеся по сторонам волосы, пышные груди, сотрясаемые от каждого толчка, совершаемого им при вхождении во влажное лоно, жаждущее наполнения…

Джейсон не сомневался: красота — зло и грех. Джейсон боролся с собой, но был не в силах подавить желание, непреодолимое, как жизнь и как смерть. Молли совращала его с пути служения Господу, с пути Истины, и не было другого выхода избавиться от наваждения, как устранить поскорей от себя бессовестную соблазнительницу.

Большую часть вечеринки он провел, знакомясь с мужчинами, которые могли бы претендовать на руку Молли. Но чем больше он представлял кого-либо рядом с племянницей, тем меньше ему это нравилось. Она просто вскружила ему голову, и он, как мальчишка, ничего не мог поделать.

Эта девушка была искушением дьявола, а он, как священник, призван был изгонять из душ злых духов, которых она выпускала на волю, заселяя ими сердца мужчин.

Еще раз заставив себя попытаться ожесточиться против греховного желания, Джейсон повел Молли к выходу.

ГЛАВА 7

Всю следующую неделю Молли упорно работала. Каждое утро она поднималась ни свет ни заря и ехала в лагерь лесорубов или же вместе с Хоакином и другими ковбоями отправлялась на пастбища.

Лесорубам она уделяла немного времени, опасаясь, что длительное присутствие хозяйки ранчо может не понравиться Джамбо Рейли.

Иметь дело с ковбоями было проще. Они работали на Хоакина, она же просто была женщиной, которой Хоакин позволял помогать им. Молли не возражала против подобного положения вещей. Все, что ей было нужно, так это только сделать ранчо прибыльным… и еще — забыть Сэма Бреннигана.

Сегодня Молли решила работать в конюшне. Хоакин с ковбоями умчался на пастбища, Ангелина же, как обычно по четвергам, уехала в Траке навестить свою сестру. И Джейсон Фоли, слава Богу, тоже направился в город.

Этот человек с каждым днем все больше действовал ей на нервы. Единственным, кто приводил ее в еще большую ярость, был Сэм.

Представив, что складываемая куча соломы — это Сэм Бренниган, Молли втыкала вилы с несколько большим рвением, чем следовало.

Но, подняв глаза, она вдруг увидела Сэма собственной персоной. Верхом на жеребце он скакал к конюшне. Молли не могла разглядеть его загорелого лица, скрытого под широкополой шляпой, однако, плечистую и мускулистую фигуру узнала безошибочно.

Наблюдая, как Сэм спешивается, Молли прислонила вилы к стене конюшни и вытерла со лба пот тыльной стороной ладони. Она пожалела, что не сделала с утра себе прическу, а просто связала волосы на затылке лентой.

Глянув на свои выгорелые штаны и поношенную рубашку, предназначенную для работы, Молли про себя усмехнулась: приведи она в порядок волосы, это едва ли значительно улучшило ее внешность.

— Добрый день, мисс Джеймс.

Сэм окинул бриджи Молли обычным неодобрительным взглядом.

— Вижу, как всегда, усердно трудитесь.

— Чем могу быть полезна, мистер Бренниган? — она старалась говорить спокойно, по-деловому, но когда он подошел к ней ближе, Молли почувствовала, как сердце у нее начало бешено колотиться, а в голосе появилась дрожь.

Сэм остановился рядом с ней, подойдя совсем близко, и она в очередной раз поразилась, какой же он крупный мужчина и какой привлекательный!

— Для начала вы могли бы называть меня Сэмом. Ведь мы соседи и, надеюсь, со временем станем друзьями.

— Сомнительно, мистер Бренниган, что так оно и случится, — ответила она, намеренно вновь назвав его «мистером Бренниганом», а не по имени, как он просил. — Вряд ли вы будете настроены очень дружелюбно, когда вам придется таскать свой лес лишние десять миль.

Сэм застыл.

— Быть может, вам не следует переутомляться, так много работая, мисс Джеймс? — спросил он. — Мне кажется, вы становитесь ужасно раздражительной. Это ведь ваш гребень, не так ли?

Молли взяла из его протянутой широкой ладони изящный украшенный жемчугом гребень.

— Ну да, мой! Где вы его нашли?

— Возле «Кордуэлл-Хауз». Я обратил внимание на вечеринке на этот гребень, когда он был еще в ваших волосах.

Молли стало немного стыдно. Очень любезно с его стороны проделать неближний путь, чтобы вернуть ей гребень, а она его встретила с неприязнью!

— Благодарю вас. Это гребень моей матери. Мне было очень жаль его потерять.

Она вертела в руке изысканную вещицу, восхищаясь, как ярко солнечный свет играет на сверкающих жемчужинах.

— Гребень мне очень дорог. Отцу не нравилось, что я его носила. Думаю, воспоминания о матери были для него слишком болезненны.

— Не сомневаюсь, — ответил Сэм с оттенком цинизма, который не ускользнул от Молли.

— Со слов моего отца мне известно, что вы тоже интересовались ею.

Молли не могла поверить: она вслух произнесла это? Учтивые манеры Сэма исчезли так быстро, что Молли похолодела при виде ярости, блеснувшей в его глазах.

— Ваша мать была очаровательной женщиной. В свои семнадцать лет я смотрел на нее, как большинство мужчин в юности смотрят на женщин, немногим их старше. Я восхищался ее красотой, не более того. Если же ваш отец утверждал что-то другое, значит, он лгал, если просто не нес вздор, меля чепуху, вдруг пришедшую в голову, причем, очевидно, голову человека, назвать умным которого мне, например, было бы довольно трудно. А был ли ваш отец лжецом или глупцом, решайте сами.

Молли уже исходила бессильной яростью, когда Сэм закончил свой ответ.

— Мой отец говорил, что вы распутник, мистер Бренниган, и, признаться, я склонна думать так же.

Сэм возвышался над ней, карие глаза потемнели до черноты, челюсть застыла, а мышцы на шее напряглись от усилия сдержать гнев и грубый окрик.

— Как я уже говорил прежде, мисс Джеймс, вам еще предстоит только многое узнать о мужчинах, — сказал он как можно спокойнее, хотя в душе его кипели совсем другие чувства, весьма несхожие со спокойной уверенностью.

— Думаю, сейчас вам лучше уйти, мистер Бренниган, и в дальнейшем, если вам понадобится поговорить со мной, можете связаться с моим адвокатом Генри Томпсоном. До свидания, мистер Бренниган, — в свою очередь как можно спокойнее сказала Молли, хотя в душе ее кипели чувства не менее сильные, чем в душе Сэма.

— Вы решили во что бы то ни стало добиться неприятностей, не так ли? Твердо вознамерились вытащить наружу всю грязь прошлого?

Он схватил ее за руку и грубо толкнул к стене.

— Будь вы мужчиной, я давно бы вправил вам мозги, очевидно поехавшие у вас набекрень!

Сэм хотел сказать ей что-либо еще обидное, но не знал что добавить.

Молли была разъярена не меньше Сэма. Она не желала уступать Бреннигану, ни сейчас, ни когда-либо впредь.

— Ну, что ж, давайте, мистер Бренниган! Должно быть, вы такой же, как ваш отец! И если уж не убить женщину, то, по крайней мере, избить ее не составит для вас труда!

Терпение Сэма лопнуло.

— Ты… мегера… холодная… — крайне грубое слово Сэм все же опустил, — у тебя также нет сердца, как и у твоего отца! В конце концов, судя по этим бриджам, ты и на самом деле мужчина! Во всяком случае ты стараешься вести себя как мужчина, так почему же мне не разобраться с тобой по-мужски?

Его губы искривились в презрительной усмешке. Он окинул Молли взглядом, заметив, как бурно вздымается от гнева ее пышная грудь. Нет, уж мужчиной назвать эту девушку никак было нельзя.

— С другой стороны, — продолжил Сэм, — в этом соблазнительном теле, возможно, еще остались некоторые признаки женщины.

Как ему наказать ее? Как? Он не мог поднять руку. Она все же была женщиной, леди, черт побери! Леди в бриджах!

Он обнял Молли за талию и притянул к себе. Грубо охватив ее губы своим ртом, он расплющил их, наказывая девушку поцелуем. Сэм старался причинить ей такую же боль, какую она только что — словами — причинила ему.

Молли вырывалась, чувствуя напряжение тугих мускулов, жар его губ и влажность языка, который вдруг силой раздвинул ее губы и протиснулся между зубами.

Она хотела за этот поцелуй возненавидеть Сэма, хотела вырваться, ударить, но вместо этого вдруг почувствовала горькое раскаяние в резкости своих слов.

Тепло разлилось по телу Молли, губы раскрылись сами собой, против желания, и язык Сэма продвинулся еще глубже и стал дразнить и ласкать вместо того, чтобы причинять боль.

Держа ее за запястье, он поднял ей руки над головой и продолжил поцелуй. Его губы, уже больше не грубые, стали теплыми, мягкими и показались ей безумно приятными. От него пахло древесиной и хвоей, а коротко подстриженная борода терлась о ее щеку немного щекотно.

Сэм не прекращал поцелуя, исследуя языком рот Молли, пробуя вкус, возбуждая желание прижаться к нему сильнее.

Когда он наконец отпустил ее запястье, Молли сама обвила руками его шею и прильнула к нему, зная, что если сейчас отстранится, то упадет от охватившей колени слабости.

Она услышала стон Сэма, когда он ртом коснулся ее мочки уха. Его губы неожиданно проложили дорожку из поцелуев вдоль ее шеи, спускаясь к груди.

Когда он снова приник к ней, Молли отдалилась от реальности, воспарив над землей. Его руки запутались в густой массе рыжих волос, уже не связанных лентой.

Сэм прижимался к ней так сильно, что она испугалась оказаться раздавленной, но отстраниться по-прежнему не могла.

Молли почувствовала, что теперь его руки блуждают по ее спине, спускаются к талии и скользят ниже, чтобы обхватить ягодицы и прижаться к ней еще сильнее.

Нежные поцелуи, испытанные прежде, не подготовили ее к бурному натиску Сэма. Она утопала в огне, чувствуя желание, трепет и неуверенность в себе. Ее мучили сомнения, то ли она делает, так ли. Молли ненавидела… и любила…

Сэм боролся с неукротимым пламенем, пожирающим его тело. Он так давно мечтал прикоснуться к этой девушке — с того самого момент, как увидел ее купающейся в ручье.

Он знал, что близость с ней окажется безумно прекрасной, но не мог предположить, насколько безумной.

При всем его богатом опыте в отношениях с женщинами, он не испытывал ничего подобного ни разу за всю жизнь. Ему хотелось взять Молли прямо здесь, возле конюшни, исступленно, страстно. И он знал, ей хотелось того же.

Ее дыхание выдавало жгучее желание, не сладостное и теплое, но горячее и необузданное. Боже, как он хотел овладеть Молли!

Целуя ее, Сэм расстегнул ей рубашку. Он скользнул рукою под ткань, чтобы погладить нежную кожу, его пальцы коснулись затвердевшего соска. Он ощущал ее дрожь, слышал легкие стоны… и вдруг Молли застыла и попыталась высвободиться.

— Перестань! Сэм, пожалуйста, перестань!

Она отстранилась, ясно-голубые глаза были огромными. Молли отступила от него, качая головой, словно не понимая ничего из того, что только что произошло между ними.

— Молли, прости, мне жаль, — сказал он ей, глядя на нее с чувством раскаяния. — Я не хотел…

— Не говори ничего!

Она по-прежнему отступала — шаг за шагом.

— Не говори ничего больше… не говори…

— Молли, послушай меня!

— Нет! Я не хочу ничего слышать! Уходи и оставь меня в покое! Возвращайся к своей вдове! Иди куда угодно! На все четыре стороны! Убирайся!

Сэм растерянно смотрел на нее, старательно сдерживая толчки, все еще сотрясающие его тело.

Словно прочитав мысли Сэма, Молли опустила взгляд, и лицо ее стало пунцовым. Она заметила, как странно набухли спереди бриджи Сэма.

— О, Боже, — прошептала она, отворачиваясь. Ему хотелось подойти к ней, сказать что-нибудь ласковое, успокаивающее, но он боялся сделать только хуже. При такой потрясающей страстности Молли оказалась невинной, неопытной девушкой. Невероятно.

— Прости, — только и сказал Сэм.

Надвинув шляпу на брови, он направился к Джилгамешу, стоявшему невдалеке. Сэм решил дать девушке немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах, а затем вернуться. Столь многое нужно было уладить!

Но Сэм намеревался довести это дело до его логического завершения. От твердо решил положить конец вражде между двумя семействами… и завладеть телом и сердцем Молли Джеймс.

Сердце Молли постепенно успокоилось, после того как Сэм скрылся из вида. Боже милостивый! Что это было? Что на нее нашло? Она никогда не позволяла ни одному мужчине целовать ее так, как целовал Сэм. И никогда не хотела, чтобы ее так целовали!

Но при малейшем воспоминании о том, как он прикасался к ней, об этих интимных ласках и его больших загорелых руках, она чувствовала жар в крови. Ричард Энтони никогда не вызывал у нее подобных ощущений. И если уж на то пошло, НИКТО никогда не вызывал у нее подобных ощущений.

Молли была рада, что спросила Сэма о своей матери. Она чувствовала, он сказал ей правду. По какой-то непонятной самой Молли причине искренность признания Сэма успокаивала ее.

Но тут в памяти всплыли кремовая кожа, сверкающие белокурые волосы и утонченные черты вдовы Роуз. Молли застонала. Почему, черт побери, она не сопротивлялась Сэму? Как могла позволить себе вести себя так глупо? Возможно, он будет смеяться над ней всю обратную дорогу к своему ранчо.

Молли громко вздохнула и взяла в руки вилы. На этот раз, набрасываясь на огромную кучу соломы и втыкая в нее свои вилы, она представляла, что это не солома, а изящная задница вдовы.

Молли проработала всего несколько минут, как звук тяжелых шагов, эхом раскатившийся по конюшне, прервал ее.

Вновь отложив в сторону вилы, она вошла в полумрак постройки, чтобы выяснить, в чем дело. Молли полагала, что это кто-то из ковбоев увиливает от работы.

Когда ее глаза привыкли к тусклому свету, она увидела темную фигуру Джейсона. Ее сердце тревожно забилось.

— Дядя… как давно вы вернулись из города? — Молли молила Бога, чтобы вернулся он не раньше отъезда Сэма, но, остановив взгляд на лице дяди, она поняла, каков будет его ответ.

— Я вернулся вовремя, чтобы увидеть, как похоть одерживает верх над благоразумием. Я вернулся вовремя, чтобы увидеть, как ты развлекаешься с этим… этим… ублюдком! Я вернулся вовремя, чтобы положить конец соблазну раз и навсегда.

Говоря это, Джейсон обхватил Молли, становясь между нею и дверью.

Молли почувствовала, как у нее от страха засосало под ложечкой.

— Это было совсем не то, что вы подумали, дядя. Джейсон молча впивался взглядом в племянницу и молчал.

— Просто мистер Бренниган ненадолго потерял над собою власть, вот и все, — оправдывалась Молли.

Глаза Джейсона темнели все более и более.

— Он сожалел после. Прежде чем уехать, он извинился за свое поведение. Вы… должны были слышать.

— Не поведением мистера Бреннигана я озабочен, Молли, а твоим!

Хотя говорил Джейсон спокойно, гнев чувствовался по линии его плеч и напряжении мимических мускулов лица.

Луч солнечного света, пробившись сквозь щель в стене, упал на опекуна, и Молли уловила яростный блеск в его глазах.

Она должна что-то предпринять! Нужно как-то остановить этого человека, пока он не натворил беды! Молли не знала, что собирается делать ее дядя.

Он надвигался все ближе, загоняя ее в угол. Что, черт возьми, он намерен с ней сделать?

— Я… я… прошу прощения, дядя, я… я очень сожалею о том, что случилось, так же, как и мистер Бренниган, поверьте…

Молли не могла скрыть своего страха.

— Уверяю вас, это никогда больше не повторится! Джейсон продолжал надвигаться. Молли не знала, что еще сказать.

Подходя все ближе, дядя наконец заставил ее прижаться спиной к стене. Путь к бегству он ей отрезал.

— Ради Бога, что вы собираетесь делать? — в отчаянии спросила Молли, замечая неугасающий странный свет, блестящий в темных глазах.

Джейсон натянуто улыбнулся, и свет в глазах разгорелся еще ярче. Казалось, огненные столбы пламени рвутся из его зрачков.

— Я намерен избавить тебя от демона вожделения, Молли. Я намерен указать тебе путь к спасению. Наказание — это прощение Господа.

Молли огляделась, догадываясь, что столкновения не избежать. И тут она увидела… хлыст. Приблизившись, Джейсон вытащил его из-за спины. Он держал в руках хлыст, словно некий священный предмет.

— Я старался быть с тобой терпеливым, Молли, старался заставить тебя отказаться от своеволия, но ты не вняла моим предупреждениям и вот до чего дошла! До безоглядного разврата! Пришло время наказания, Молли. Еще не поздно вернуть тебя из мрака, в котором блуждает твоя душа, к свету. Еще не поздно обратить тебя на путь, ведущий к возрождению погрязшей в грехах души. Моей рукой управляет Господь. Я лишь выполняю волю Всевышнего. Тебя не ждет геенна огненная, ты будешь спасена и прощена. Я помогу тебе страданием искупить твою вину перед Господом. А сейчас, Молли, повернись и покорись воле Его.

Молли стояла, не в силах поверить в происходящее. Длинный тонкий хлыст угрожающе маячил перед ней, танцуя, словно кобра перед несущим смерть прыжком.

Все это наяву! Не может это быть реальностью! Кошмар! Ужасный сон! Пора проснуться!

Молли медленно покачала головой, отказываясь повиноваться. В глазах Джейсона сверкала холодная решимость. Заметив, что хлыст для удара заносится им с необычайной твердостью движений побелевшей от напряжения руки, Молли очнулась от оцепенения.

Она попыталась проскочить мимо него, но дядя, больно впившись пальцами, схватил ее за локоть. Он отбросил хлыст и ударил ее по лицу, швырнув на пол конюшни, крытый соломой. Она ощутила вкус крови и почувствовала мускусный запах лошадей.

Обезумев, Молли поднялась и снова попыталась проскочить мимо дяди, но второй удар вновь опрокинул ее на землю, и она ударилась головой об одну из деревянных перекладин.

Пришло головокружение, в висках застучало… и тут она услышала щелчок хлыста.

— Смирись с наказанием, Молли. Оно послужит тебе уроком. Ты не станешь распутницей, и Бог простит тебя.

Хлыст разрезал воздух. Молли перекатилась на живот, обхватив голову руками, чтобы защитить лицо от рассекающих ударов. Хлыст жег ей спину, разрезал платье, ложился на ягодицы, прорывал бриджи. Она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.

Орудуя хлыстом, Джейсон старался разодрать девушке одежду в клочья, чтобы увидеть ее тело обнаженным. Ткань рвалась, и сквозь дыры светилась нежная плоть, которую он пытался покрыть сетью кровавых следов, оставляемых ударами хлыста.

Но как ни старался безумец, одежда, прикрывая Молли, не позволяла ему видеть наготу племянницы. Однако, Джейсон видел… Его захлестнули образы, которые мог воссоздать лишь воспаленный порочный мозг, не имевшей возможности воплотить наяву свои грязные сумасшедшие желания.

…Он заставлял ее повиноваться своей воли, превращая дерзость в послушание. Она выполняла все его приказания, страх и боль стояли в глазах. «Прикоснись… поцелуй… прижмись… погладь… поводи пальцем… языком… сожми… сними… расстегни… разведи в стороны… перевернись… выгнись… кричи, кричи от наслаждения ли, боли — кричи…»

И Молли кричала — в воображении Джейсона. В жизни — она молчала. Дважды она пыталась ухватиться за хлыст, надеясь выдернуть его из рук Джейсона, но получала лишь более жгучие удары за свои попытки противиться избиению.

Молли боялась подняться на ноги, боялась, что головокружение овладеет ею, сделав совершенно беззащитной.

Снова и снова тонкая полоска кожи свистела в воздухе и с безошибочной точностью опускалась на ее тело. Потертая ткань ситцевой рубашки не могла защитить, хлыст разрезал ткань, разрезал кожу.

— Покайся и Господь простит тебя! Покайся и будет спасена твоя заблудшая душа.

Хлыст свистел и хлестал. Молли терпела адскую боль, не представляя, как избавиться от наваждения невыносимого кошмара. Джейсон прокручивал в голове все мыслимые и немыслимые позы, в которые лишь в фантазиях мог заставить встать Молли.

«…смотри на меня… смотри вот сюда… ты видишь?., тебе не страшно?., сейчас моя плоть, как карающий меч, войдет в тебя и пронзит наслаждением и болью… ну… смотри же… дрожишь?., ты боишься?., вхождение будет огненным, страстным, сильным, мгновенным… но затем я повторю его снова и буду повторять до тех пор, пока не истреблю в тебе красоту, память, волю и страсть… я разъединю на мельчайшие кусочки совершенство и гармонию твоего вожделенного мною тела… я иссушу… я выжгу… раскровавлю, раздеру, как зверь, эти пышные груди… выпуклые соски… нежный живот… раздвинутые бедра… округлые колени… копну рыжих волос… ты будешь — ничто, я буду — все… твое сознание рассеется, и в распавшихся осколках стану властвовать я — плотью, наслаждением, болью, кровью… кричи же — от страха, боли и МОЕГО наслаждения — кричи…»

Молли вдруг осознала, что крики, вырывающиеся у нее из горла, эхом разносятся по конюшне, но они, казалось, не сдерживали, а, наоборот, только подстегивали безумца.

Она должна подняться, чтобы оказать сопротивление. Она должна… Но Молли не могла шелохнуться. Голова кружилась от боли и страха.

— Моей рукой движет Господь, Молли. Я должен спасти твою душу.

Но Джейсон спасал не ее душу — свою, спасал от вожделения, от порочной страсти, внушаемой молодым телом красивой и страстной девушки. Он хотел выбить, вырвать с корнем, выжечь — СВОЕ влечение, а, избивая, наказывал Молли, хотя она ни в чем перед ним не провинилась, разве только тем, что была для него крайне привлекательна.

Невозможность сблизиться с желанной девушкой приводила Джейсона в ярость. Никогда его мечты не станут реальностью, навсегда оставшись плодом воображения. Никогда этот чувственный свежий рот не прильнет к его плоти. Никогда не сжать ему в ладонях эти пышные груди, никогда не пронзить жезлом страсти вожделенное лоно.

Один за другим удары врезались в тело Молли. Ее затопила волна боли. Щелканье хлыста звенело в ушах, за ним следовали ее собственные стоны. Снова и снова дядя заносил для удара руку, размахиваясь, что боль обжигала ей тело, превращая кожу в кровавое месиво.

Хлыст ложился на спину, на ягодицы, обвивал бока. Неужели же он никогда не остановится? Стиснув зубы, она ждала, когда прекратится эта пытка, и вдруг осознала, что все уже закончилось.

Повернув голову в сторону дяди, она никого не увидела, и тогда сознание покинуло ее.

Когда Молли очнулась, боль захлестнула ее настолько, что ей захотелось вновь потерять сознание, но свет настойчиво проникал сквозь едва приоткрытые веки в глаза.

Дрожа с головы до ног и опасаясь, что дядя вернется, Молли, спотыкаясь, пошла по конюшне. Ноги едва держали ее.

Если ей удастся добраться до Эль Труэно, то она сможет убежать. Убежать! Слово показалось ей спасительным, как свет маяка морякам тонущего в шторм корабля.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23