Роковое соглашение

Суть заключается в следующем. В сентябре, числа я не знаю, собирается какой-то съезд, собрание, сходка, конференция, назвать можно как угодно. В президиуме — будем это так называть — сидят семь человек. Ясно одно: охраной сборище будет обеспечено по высшей категории, соответственно этому и разрабатывается схема. Президиум должен погибнуть весь. По мнению Дяди, один человек это не сделает. Взрыв тоже проблемы не решит. Либо он не верит, что есть возможность подложить бомбу, либо не уверен на сто процентов в успехе. Он постоянно вспоминает неудачное покушение на Гитлера, когда погибло чуть больше половины участников совещания.

Дядя, как я понял, обещал заказчику стопроцентный результат. Если Дядя гарантирует, то несет ответственность за свои слова, иначе он не был бы непререкаемым авторитетом и не имел бы самых состоятельных и высокопоставленных заказчиков. Он выбрал очень дорогостоящий, но, как мне кажется, очень эффективный способ. Президиум ляжет весь от одного залпа из семи винтовок одновременно. Для этого он созывает лучших стрелков со всей России. Своих он недооценивает, впрочем, правильно делает. Тут боевики, а не стрелки. А он хочет собрать группу из первоклассных снайперов. Причем они уже начинают съезжаться.

Мало того, он каждого из них проверяет на деле, благо заказов у Дяди хватает и его ребята не простаивают. Собрав семерых стрелков, он каждому определит цель, и по определенному сигналу семь выстрелов сольются в один. Результат стопроцентный. Ни один из членов президиума не выживет. Вопрос заключается в том, куда он спрячет стрелков. Семеро чужаков с винтовками — не иголка в стоге сена, их надо доставить на точку и замаскировать. Кто является заказчиком, я не знаю, мишени мне также неизвестны. До сентября осталось два месяца. Такова на данный момент ситуация.

Генерал взял со стола серебряный подстаканник и сделал глоток чая.

— Если это политическая акция и погибнут лидеры какой-нибудь партии, ну, скажем, Союза правых сил или что-то в этом роде, скандал будет иметь резонанс мирового масштаба, и мы откатимся лет на десять назад по всем внутренним и международным взаимоотношениям. Я уже не говорю о том, что полетят головы всех силовиков, в том числе и наши. Допустить мы этого не можем. Если предположить, что заказчиками могут быть Масхадов и чеченские сепаратисты, то такая акция сравнима с акцией Бен Ладена в США. Чеченцы докажут, что они тоже сила и с ними надо считаться. О последствиях они не думают. Когда горит дом, не вспоминаешь о цвете обоев. Важен результат, и Кохан-Дядя его гарантирует. Вы только прикиньте, какой резонанс получит одновременная гибель Немцова, Хакамады, Чубайса и им подобных. Мне даже думать об этом не хочется. Разумеется, я утрирую, и соответствующие меры мы примем, а также выясним, кто и какие мероприятия планирует на сентябрь. Но у нас даже нет уверенности в том, что акция произойдет в Москве, а не в Сочи или Новосибирске. Серьезная задачка.

Генерал замолк. После некоторой паузы заговорил подполковник Виноградов.

— Скажи, Сережа, а каким образом Кохан созывает лучших стрелков из России?

Насколько я знаю, не существует в природе каталогов лучших киллеров. Эти люди всегда находятся в глубокой тени.

— Он обращается к самым серьезным авторитетам. Это созыв. Ему многие должны. Ведь Дядя в большом фаворе у криминалитета: он мирит, ссорит, выносит приговоры и даже останавливает целые войны между группировками. Эдакий фельдмаршал, способный оказать давление как словом, так и силой. Каждая группировка сочтет за честь послать ему для выполнения одноразовой задачи своего лучшего стрелка. Он заказал четырнадцать человек. Это конкурс. Из них останется семеро лучших, и я уверен, что эти не промахнутся. Значит, заказ в действительности имеет очень важное значение и сулит баснословной гонорар. Но дело даже не в деньгах. Выполнив его, Дядя станет верховным вождем с безукоризненной репутацией всемогущего и неуязвимого хозяина всех времен и народов. Эдакий Иосиф Виссарионович или фюрер теневой жизни государства.

— Нам и без него фюреров и Сталиных хватает, — с ухмылкой заметил генерал.

— По меркам военного времени нам нужно взять «языка», — предложил Виноградов. — Давайте подпортим жизнь Кохану и возьмем пару-тройку командированных к Дяде киллеров. Пусть он немного понервничает. Глядишь, засуетится. И не исключено, что мы узнаем больше, чем нам известно.

— Идея сама по себе интересная, — задумчиво произнес Кречинский, — но трудно осуществимая. Важно то, что Дядя лично встречается с каждым киллером, но задания им дает не он. Взяв одного или двух стрелков, мы получим конкретный компромат на самого Кохана. Но снайпера надо взять с поличным, иначе в нем нет проку. А как?

— Устроить ему засаду, — предложил Турин. — Со всеми предосторожностями, разумеется, учитывая классификацию киллеров.

— Где? — удивился Кречинский. — Надо точно знать, кто кого заказал, где и когда киллер его прихлопнет. До меня такая информация не доходит. Я шестерка в колоде Кохана. Кандидат в семерки, а такими данными владеют валеты или короли.

— А почему нам самим не дать заказ Дяде? Важно выяснить, кто их принимает, — предложил Виноградов.

— Заказ может принять Башка. Он же Семага Илья Спиридоныч. Но он не примет заказ от человека с улицы.

— И очень хорошо. Мы найдем авторитета в зоне и переведем его к себе в Лефортово для обработки. Важно найти такого авторитета, который непосредственно знал Башку и был в курсе, чем тот занимается. А на Семагу у нас есть полное досье. Он сидел дважды, и мы знаем его связи.

— Как бы не получилось так, что в итоге я попаду под колпак к Дяде — недовольно помотал головой Кречинский. — Башке он доверяет на все сто, и провала с его стороны ожидать очень трудно.

— Ты станешь героем в его глазах, — тихо сказал Турин, крутя карандаш в своих холеных руках. — Ты вскроешь заговор якобы через Петровку. Но так, что ошибка ляжет на Семагу. Пусть Кохан знает, что его хотели подставить менты, а Семага клюнул на подставу. Любая нервозность, недоверие, сомнения в стане врага нам на руку. Любая ошибка пойдет в наш зачет. И если это так, то твой авторитет у Дяди будет только возрастать, а Семаги падать. Наше дело — найти заказчика для Башки. Пусть он знает, что заказчик сбежал из зоны и хочет поквитаться со своим крестным. Мельчить не будем. Возьмем генерала, а не следователя, которого беглец и сам убрать может.

— Ну и размах у вас, Юрий Палыч, — удивился Виноградов. — Рисковать генералами МВД ради сомнительной выгоды?

— Вы плохо обо мне думаете, Олег Петрович. Генерал нам будет лишь подыгрывать, а его роль сыграет бомж с Бутырок. Любой подонок с расстрельной статьей, выряженный в генеральский мундир. А тебе, Сережа, надо подготовить генерала для свадьбы. Я позвоню Черногорову на Петровку, а ты езжай прямо к нему. Он мужик смелый, к авантюрам относится с азартом, сам вышел из оперативников. Он меня поймет. Но о вашем разговоре даже в его управлении никто ничего знать не должен.

— Разумеется. Не один я в недрах Петровки работаю на Дядю. С Черногоровым я знаком. Но он не знает, что я из комитета. Он меня знает как помощника генерала Бирюкова. А они встречаются ежедневно.

— Черногоров — надежный человек. Если еще один генерал узнает о твоем истинном лице, наши планы не обрушатся. Игра стоит свеч. А мы займемся кандидатурой на роль заказчика.

На том и порешили.

Кречинский отправился на Петровку. Генерал Черногоров принял помощника своего коллеги без проволочек. Ничего странного, если один генерал посылает с поручением своего помощника к другому. Черногоров руководил уголовным розыском, а начальник Кречинского занимался оргпреступностью. Родственные подразделения.

Беседа их длилась сорок минут, и Кречинский вышел довольный результатами разговора.

В проходной, на выходе из управления, он столкнулся со своим старым другом и однокашником подполковником Тюничем. Они вместе заканчивали юрфак МГУ, а потом встречались редко, с перебоями. Увидев друг друга, друзья обрадовались.

— А вообще-то ты нахал, Серега, — возмутился Тюнич. — То, что тебя год назад перевели к нам, я слыхал. Ординарцем при лампасах ходишь. На службу, как на праздник, являешься, но ты-то знаешь, что я сижу этажом ниже и не вьшезаю из конторы сутками. Мог бы и заглянуть.

— Ты прав, Стас, я, конечно, негодяй. Раз уж встретились, то давай отметим это дело по старинке.

— До поросячьего визга, ты имеешь в виду?

— Посмотрим, как получится.

— Принято. Только мне надо заехать домой и переодеться. Не могу в погонах водку пить — поперек горла становится. У меня машина, так что быстро обернемся.

Возле моего дома отличный бар есть. Там все чувствуют себя свободно и счастливо.

— Никаких возражений. Принято. Они сели в машину подполковника Тюнича и поехали навстречу приключениям.

***

Выпили за встречу. Вспоминали студенческие годы, смеялись, обсуждали сокурсников. Все, как один, в люди вышли, многие превратились в сверхлюдей, это те, кто стали высокооплачиваемыми адвокатами.

— Только мы с тобой в ментуре погрязли, — пожал плечами Сергей.

— Я-то еще и финансовый закончил, — усмехнулся Стас. — Тянулся к свету.

Хотел быть большим финансистом со знанием законов. Но понимаешь, Серега, если нет в человеке коммерческой жилки, то сама по себе она не рождается. Не умеешь зарабатывать деньги — иди отнимать у тех, кто умеет это делать. В рэкетиры и кидалы я рядиться побоялся и прикрылся законом. В погонах можно официально отнимать наворованное, если с тобой делиться не хотят.

— Тоже риск. Деньги и пометить могут.

— Я сам их и мечу, только не те, что в мои руки попадают. Да хренотень все это. Так, баловство. Подставляешь свою голову под топор за мзду копеечную. На нее особняков не построишь. Стыдно сказать, гаишники больше меня в десятки раз имеют. Но ты-то как в эту клоаку попал? Самым способным был на курсе. Тебя же в высшую школу КГБ приглашали.

— Сорвалось. Года не проучился. Нажрался с приятелем в «Метрополе», а потом пописали в фонтанчик посреди зала на потребу всему интуристу. Пришлось переквалифицироваться в управдомы.

— Но до генерала точно дорастешь. Раз среди них крутишься, значит, уже свой. Им в своем гадюшнике чужие не нужны. Своих и двигают.

— И что? Ради этого стоило жить, чтобы брюки лампасами изгадить? Для того из кожи вон лезли… таланты, карьера, будущее. А на деле?

Стас хлопнул приятеля по плечу.

— Не ради этого жили, а ради самой жизни. Жить надо для себя и только сегодняшним днем. А завтра видно будет, что новый день принесет.

***

Они допили первую бутылку и принялись за вторую.

К вечеру в баре набилось полно народу, начались танцы, люди веселились, и, что удивительно, никакой агрессии, звона битого стекла и ругательств.

— Хорошая шарашка, мирная, — оглядываясь, заметил Сергей.

— За это она мне и нравится. Здесь толковые вышибалы работают, буянить не дадут. Один раз вышвырнут, второй раз сам сюда не пойдешь. — Тюнич поднял рюмку и сказал:

— Давай выпьем вон за ту кралю, — и он кивнул на одиноко сидящую у стойки бара красотку. — Хороша, да?

Блондинка с длинными волосами и высокой грудью действительно была хороша собой. На вид чуть меньше тридцати, гибкая фигура с точеными изгибами там, где им положено быть, мордашка, как у куклы, но с печальным взором. Одним словом, такие на каждом шагу не встречаются.

— За такую не грех и выпить! Прекрасная незнакомка!

И они выпили.

— Я ее здесь не первый раз вижу. Всегда одна.

— И что? До сих пор не заклеил? Мы же с тобой холостяки.

— На то есть две причины, Серега. Первая заключается в том, что она к себе никого не допускает. Отошьет тут же и так, что все желание пропадет. Вторая причина в том, что она замужем и у нее семилетний сын. А главное, ее муж проходит по одному делу, которое веду я. Вот когда мы его посадим лет на десять, тогда она станет не просто красавицей, а самой богатой невестой в Москве. По моим скромным подсчетам, у ее муженька миллионов пятьдесят в заначке зарыто. Крупная рыба.

— Людей не смеши, Стас. Такие по тюрьмам не сидят. Он Петровку, Огарева и прокуратуру всех вместе купит.

— Теоретически да, практически нет. Он замешан в международном скандале.

Интерпол подключен. Вопрос в том, что нужны доказательства — раз и места тайников — два. Сам он не расколется. Пустой номер. Никто себе подписывать приговор не станет. А он калач тертый. Кстати, на двадцать два года старше ее.

— Черт! Так я пойду набиваться в женихи. А ты уж постарайся посадить ее благоверного поскорее. Так и опоздать можно. Свято место пусто не бывает. Как ее зовут?

— Вика. Держу пари на литр коньяка, что она тебя кипятком ошпарит.

— Согласен. Через пять минут я приведу ее за наш столик.

— Только не это. Мне еще допрашивать ее придется, протоколы составлять.

— Отлично. Здесь и начнем. Мы ее расколем. Главная хитрость заключается в том, что ты человека не колешь. И вообще тебе на него чихать. Он сам расколется без твоей помощи. Поверь моему опыту.

— Поверю. Только ты не забудь попросить ее подписать все протоколы.

— Это уж как полагается, по всей форме. Тебе муж, а мне жена. Все по-честному, как в «Ростокино-Ладе»!

Сергей встал и направился к стойке.

— Хочешь я скажу, как тебя зовут? Хочешь? Хочешь?

Девушка оглянулась и окинула его усталым взглядом синих, как море, глаз.

— Это так, репетиция. Меня пригласили заменить того парня из рекламного ролика. Самая дебильная реклама из всех, что я видел. Стоит придурок перед зеркалом и, как попка, повторяет одно и то же.

— А потом обливает пивом симпатичную девочку, — монотонно произнесла она. — Надеюсь, ты не собираешься блевать на меня? Стадия подходящая.

— Ну что ты, Вика. Я так, поболтать подошел. Скука заела. На душе кошки скребут. Вся жизнь размазней кажется.

— У меня своих кошек хватает. Тигры, а не кошки. Сейчас когти из декольте вылезут наружу.

— Бедняга. Я еще до такой стадии не докатился. Придется поднимать тебе дух.

Он сел на соседний табурет.

— Все дело в том, что человек рожден свободным. Так гласит конституция США и я. И если плюнуть на все остальное с детства, то останешься свободным навсегда. Вот я свободен, независим. Посему лишен привязанностей, а значит, и страданий. Мы сами сковываем себя цепями и вгоняем в рамки. В рамках закона, в свете событий, согласно постановлению. Нет никаких рамок, света и соглашений. Я ни с чем не согласен и люблю полумрак, а не свет. На свету у меня веснушки видны. Жаль крыльев нет, а то полетал бы. Ты никогда во сне не летала?

— Летаю с кровати на пол, когда муж лягнет.

— Зря. Мужа надо убить и спать одной на широких просторах и с тем, с кем хочешь и когда хочешь. Жить надо в радость себе, а ты сидишь и носом в рюмку клюешь. Рюмку отбрось, возьми стакан. У человека не может быть ограничений. Я вот ботинки ношу на два размера больше, чтобы пальцам было свободно, а зимой хожу в валенках.

— Откуда ты узнал, как меня зовут?

— А черт его знает. У меня такое впечатление, что мы знакомы лет десять. И вообще мы живем с тобой вместе. Но, вероятно, все это происходит во сне. Ты знаешь, я неточно улавливаю грань между сном и явью. Вот как ты думаешь, я тебе снюсь или мы наяву разговариваем?

— А ты ничего, забавный.

— Отличный повод выпить. Меня зовут Сереженька, если мне не изменяет память. Так меня мама звала, пока была жива.

— У меня тоже мамы нет. Она отравилась.

— А моя ушла и больше не вернулась.

— Что пить будем, свободный человек?

— Водку. У меня полно ее.

Он оглянулся на свой столик, но Стаса там уже не было.

— Видишь тот столик. Там сидел мой собутыльник, но его ветром сдуло. А может, он и не приходил, если это сон.

— Понятно. Я иду ему на замену?

— Ты незаменима, как мечта. И не напрягайся. Я не ухажер и не приставала, что хочешь, то и делай. Мы люди свободные и пока без крыльев, но это дело наживное.

Вика взяла свою рюмку и пересела к его столику.

Они выпили, потом еще и еще. Вика и вправду чувствовала себя свободной. Он не приставал к ней, не лез в душу, а молол всякие глупости, иногда смешные.

Когда она дошла до его стадии, то начала выплескивать все то, что в ней накопилось. Он ее не перебивал и, что удивительно, слушал. В конце концов, она его видела в первый и в последний раз, а очиститься от внутренней скверны очень хотелось. Ее так и распирало, и она болтала без умолку.

Потом они забыли обо всем. Вике стало легче, и пьяная парочка отправилась танцевать. Раза два упали, но общее впечатление от этого не испортилось. К концу вечера они уже гоготали до слез совершенно без причин. И так длилось до часу ночи.

Потом свободная женщина напомнила свободному мужчине, что ей все же пора идти домой и падать на пол во сне. Он пошел провожать ее до дома. При этом они сняли обувь, и их пальцы тоже стали свободными.

Прощались долго, но все же простились, ни о чем не договорившись. А о чем можно договариваться, если любой договор ограничивает свободу?

Важно, что они не жалели о проведенном вместе времени. Глоток свободного воздуха никому не мешает.

2.

Он все сделал правильно. Вика должна доверять ему на сто процентов. Но любое доверие должно начинаться с сомнений. Женщина привыкла к обманам и лжи.

Так она сама говорила. Кречинский хотел стать исключением в ее жизни, счастливым исключением. Вот почему он оставил у себя ее сумочку, а пьяная Вика попросту о ней забыла. Фокус удался.

На следующее утро она проснется и решит, что нарвалась на очередного афериста. Иначе и быть не может, учитывая ее везение. Но результат должен ее поразить. Сумочка могла соблазнить кого угодно: там хранились золотая пудреница, семьсот долларов и около пяти тысяч рублей, если не говорить о документах, на восстановление которых уйдет уйма времени.

Кречинский пришел в бар к открытию рано утром, когда публика похмеляется перед работой и доход заведения превышает вечернюю выручку, Он сидел спиной к входной двери и наблюдал в зеркало на стене за появлявшимися посетителями.

Долго сидел, но все же она пришла. Сергей подозвал бармена и сунул ему сумочку.

— Отдай той леди в голубом платье, которая направляется в нашу сторону.

Бармен кивнул головой и убрал сумочку под стойку.

Вид у девушки не казался радостным, но потеря не выбила ее из седла.

— Извините, — обратилась она к бармену. — Случайно я не забыла у вас сумочку вчера вечером? Бармен улыбнулся.

— Как она выглядит?

— Коричневая из крокодиловой кожи. Вы можете проверить, там мои документы.

— Я не несу ответственности за содержимое. Моя смена только началась, и мне оставил ее коллега с ночной смены.

Он положил сумочку на стойку и воровато кивнул на мужчину, сидевшего у стойки с бокалом пива в руках, — мол, все претензии к нему. Вика тут же открыла сумочку и облегченно вздохнула. Бармен получил пятьдесят долларов за посредничество и рюмку коньяку.

Они встретились взглядами с Сергеем и улыбнулись.

— Так ты настоящий? А я думала, что познакомилась с тобой во сне. Впервые судьба меня не обманула.

Пара ничего не значащих фраз, и парочка перебралась за столик. Кречинский понял, что эта женщина его зацепила, и серьезно зацепила. В ней был тот самый неуловимый шарм, заставлявший биться сердце вдвое быстрее. Стас Тюнич назвал ее самой богатой невестой. Она и без богатства могла стать лучшей невестой в мире.

Но какая же она невеста, если у нее муж, семья, бизнес, а он — обычный опер на службе его величества бездарного государства с перспективой к пятидесяти годам стать полковником? Безгранично высокий уровень для периферийной ткачихи или дочери гарнизонного начальника из сибирской глубинки.

В данном случае все мерилось другими мерками.

Пока он видел только одно преимущество. Ее мужу пятьдесят, а ему тридцать шесть. Только бы не выдать себя раньше времени, а изображать подобие хиппи: полное безразличие к событиям, свободная любовь, никаких обязательств ни перед чем, открытая душа. Вика прекрасно понимала, что чувствуют мужчины, глядя на нее, а значит, он должен стать не таким, иначе она моментально потеряет к нему интерес.

Кречинский старался как мог. Они просидели в баре около полутора часов, понимая, что обоих ждет работа, но никак не могли расстаться.

Сергей боялся, что она уйдет и на этом все кончится. Подстраивать новые случайные встречи слишком навязчиво. Просить телефон рискованно. Напорешься на отказ, и все старания коту под хвост. И все же Кречинский решил держать марку рубахи-парня, которому ничего от жизни не надо. Пофигист, мечтающий о крыльях за спиной, романтик, не думающий о будущем, живущий только сегодняшним днем, его нельзя купить, увлечь и заставить плясать под чужую дудку. Никаких ценностей, кроме свободы. Вот такой он слепил образ, притом что всю жизнь подчинялся суровой дисциплине, приказам начальства, посвящал себя учебе и карьере. Советская власть растворилась в небытии, и идеалы с непререкаемыми ценностями превратились в крах. Ошибочка вышла, не на ту лошадку поставил.

Проиграл, а упущенные годы возврату не подлежат.

Вика представлялась ему шансом, посланным судьбой, своего рода реваншем, с помощью которого можно все еще поправить, повернуть вспять и начать жизнь заново. Он ловил себя на мысли, будто превратился в утопающего, хватающегося за соломинку. С его трезвым аналитическим умом строить воздушные замки — мальчишество, мягко говоря. Но Сергей понимал и другое. Он ничего не терял, кроме сказочной женщины, принадлежащей другому. Какая же это потеря, если ты заришься на чужое добро и возомнил себя его хозяином?

И все же дуэль он выиграл. Они простились возле ее машины. Она села за руль, а он повернулся и пошел прочь.

— Сережа!

Вот оно! Стрела пронзила ему спину и вонзилась в сердце. Он оглянулся.

— Может, ты мне как-нибудь позвонишь и мы вновь повеселимся? Нам легко вместе.

— Конечно, позвоню.

Она достала из сумочки записную книжку, написала все свои телефоны, вырвала листок и подала ему. Он небрежно сунул его в карман ветровки.

— Старайся звонить на мобильник или на работу.

— Понимаю. Муж.

— Не произноси этого слова. Меня от него коробит.

— Не буду.

Они расстались с надеждой вновь встретиться. Вика не выдержала и сделала первый шаг. Значит, и она в нем нашла то, что искала. А это уже обнадеживает.

Может, он строит не воздушные замки, а что-то вполне реальное и ощутимое?

Кречинский облегченно вздохнул. Пора подумать о глобальном плане наступления. Важно выбрать стратегию в борьбе за богатую невесту. Нужны вязальные спицы. Петелька — крючочек, петелька — крючочек, а результат — паутина!

3.

Пять дней Кречинский не звонил Вике. Он держал ситуацию под напряжением, чувствуя, что она думает о нем. Надо дать ей возможность соскучиться и, когда она потеряет надежду, напомнить о себе. Легко и непринужденно. К тому же у него не хватало свободного времени. На Дядю собирался серьезный компромат, и Кречинский принимал в работе активное участие.

Встреча в бильярдной с подполковником Виноградовым сдвинула льдину с места. Они играли в «пирамиду» и делали перерывы на несколько кружек пива, в эти минуты и шла разработка плана.

— Мы нашли отличного кандидата в заказчики, — докладывал Виноградов. — Известный вор в законе по кличке Болт. Он сидит в зоне. Мы устроили ему побег.

Разумеется, его побег на деле выглядит банально, мы перевели его из лагеря в Лефортово, а желтая пресса раструбила на всю катушку о его дерзком побеге с жертвами. Болт об этом даже не догадывается. Ему обещано достаточно сносное существование до конца срока за небольшую услугу. Болт в отличных отношениях с Семагой. Он уже позвонил ему по мобильнику и попросил хорошего киллера-профессионала, чтобы поквитаться с генералом Черногоровым, который сыграл очень важную роль в судьбе Болта. Башка согласился прислать ему специалиста. Хотел сам повидаться с Болтом, но тот отказался, ссылаясь на особую конспирацию. Болта ищут все силовые структуры страны, и Башка об этом знает из газет. Так что вряд яи он что-нибудь заподозрит. Важно, чтобы Дядя выделил ему киллера, мы его возьмем, а Болт даст признание в том, что заказ принял Семага, а значит, Дядя. Киллера мы сумеем расколоть.

— Болт сам будет давать ему инструкции? — удивленно спросил Кречинский.

— Нет, конечно. Наши ребята сумеют все организовать. Киллер не может знать Болта в лицо! Они же съезжаются с периферии, а Болт — подмосковный авторитет среднего звена. К тому же по законам самого Дяди наемник не должен знать имени заказчика. И третье. Киллер уже не сможет поделиться своими впечатлениями с Дядей. Мы не дадим ему уйти с точки. Мы не оставим киллеру выбора, кроме одной-единственной лазейки. Тут все продумано до мелочей.

— Но вы должны позволить ему выстрелить.

— Конечно. Генерал погибнет. Но имени генерала Болт не называл. Черногоров всплывет в случае провала. Но это практически исключается. Генерала сыграет подставник. Кандидатура уже утверждена.

— Послушай, Олег, — задумчиво протянул Кречинский. — У вас в кабинетах на Лубянке все всегда очень хорошо получается. Поверь мне как практику. Киллеры, присылаемые Дяде для осенней операции, не головорезы, а люди опытные. Очень многие работали в нашей конторе, почти все прошли фронт в «горячих точках». У ребят отлично развито чутье. На туфте их не купишь.

— А я, по-твоему, всю жизнь из кабинета не вылезаю?

— Извини. О твоих подвигах я наслышан. Но я знаком и с нашим общим противником не понаслышке, а работаю с ними рука об руку. Мы имеем Дело с очень серьезными людьми, иначе Дядя и Башка давно уже сидели бы за решеткой.

— Операция продумана до мелочей. Рассчитали каждый шаг. Можешь не сомневаться. Твоя задача — узнать приблизительные сроки и данные киллера, посланного на задание. Ты останешься вне подозрения. Все шишки полетят на лысую голову Башки. Это его просчет.

— Меня это устраивает. Дядя очень осторожен и неохотно приближает к себе людей. Я уже полтора года варюсь в его котле, но особого доверия не заслужил. Он сам по себе.

— После провала он оценит твою проницательность. Ты должен определить участие ФСБ в операции и вскрыть предательство Болта. Практически наша операция после показаний Болта и киллера теряет гриф секретности, и ты можешь раскрыть нашу задумку Дяде. Тебе это в плюс, а мы начнем разработку следующего шага и зайдем совершенно с другой стороны. Несколько хороших ударов с разных точек, и Кохан потеряет почву под ногами. Операцию, намеченную им на осень, надо провалить, раз мы не способны вычислить цель и план, задуманные Дядей на осень.

— Задача мне понятна. Буду держать вас в курсе дела.

Они вернулись к бильярду.

***

Операция провалилась с треском. Этого никто не ожидал. Киллер поразил подставную цель и бесследно исчез. Испарился. Только на третий день комитетчики разгадали его финт, когда попали в квартиру, из которой производился выстрел.

Знать все в деталях и упустить убийцу означало лишение погон. Генерал Турин ценил своих сотрудников и пощадил их, ограничась выговорами. Пришлось оживить генерала Черногорова и выставить его напоказ. Сработал запасной вариант, компрометирующий стрелка, но это не спасло положение. Они остались на той же мертвой точке, с которой и начали. Кречинскому дали приказ вскрыть заговор перед Дядей. Но он до сих пор не сумел установить личность стрелка. Кличка Миф ни о чем не говорит, а те фотографии, которые сумели сделать комитетчики, ничего не давали. Убийца не проходил ни по одной из картотек. Оставалось надеяться, что стрелок вернется к Дяде и его позже возьмут в тихом местечке.

Для этого Кречинский нашел заброшенный дом в Марьиной Роще и договорился с жилищной конторой об аренде на месяц. Речь ища об особо важной операции ФСБ, и никто из начальства жилфонда не спорил, предупредив лишь о том, что дом в аварийном положении и потолки могут рухнуть на голову в любую минуту, так что стрельбу в развалюхе лучше не устраивать. Но Миф как сквозь землю провалился.

Дядя выходил из себя и стучал кулаком по столу. Его стрелок промахнулся.

Большего позора на свою лысую голову он не принимал. Сергей Кречинский, он же Багет, выжидал. Ему нужен был подходящий момент для вскрытия заговора.

В момент затишья Кречинский позвонил Вике. Он почувствовал, что она обрадовалась, ждала его звонка. Голос женщины дрожал, и он слышал ее порывистое дыхание.

Они договорились встретиться на следующий День, когда ее муж уедет на дачу.

Сергей решил пойти в атаку. Ему показалось. Вика потеряет к нему интерес, если они опять надерутся до чертиков в каком-нибудь баре. Недолго Думая, он через бюро по найму снял квартиру со всеми удобствами в центре Москвы. Теперь у них есть свое гнездышко для свиданий.

Встретились они в том же баре, и у Сергея, едва он увидел ее, защемило сердце. Как же она хороша! Столько женственности, нежности, не говоря уже о внешних достоинствах. Неужели эта женщина может стать его уже сегодня?

Но он продолжал разыгрывать из себя свободного художника-пофигиста, которого ничего не интересует, кроме праздного безделья и безграничной свободы.

Важно, чтобы она отчетливо понимала его безразличное отношение к деньгам, а значит, поверила в искренность его чувств.

Они выпивали, смеялись, болтали, потом Вика перебрала и начала плакать.

Она жаловалась на свою жизнь, на окружение, на мужа и говорила о том, что мечтает стать такой же свободной, как он.

Ее ничуть не смутило его предложение уйти из бара и уединиться в тихой квартире. Ему даже показалось, будто она обрадовалась его предложению.

Ночь стала незабываемой. Таких страстей Сергей еще не испытывал. Когда под утро она заснула, он решил главный вопрос в своей жизни. Эта женщина должна принадлежать ему и больше никому. Он сам возненавидел всех ее врагов. Вряд ли она помнит все, что рассказала ему в эту ночь. Женщины не так глупы и не любят излагать в подробностях, как они изменяли мужу, а потом их шантажировали гинекологи, делавшие им аборты. Но она, заливаясь слезами, рассказала ему все.