Праведники Меча (Тираны и короли - 3)

      - Мне хотелось бы верить, что на этот раз ты говорил искренне, печально сказала она. - На этот раз ты сдержишь свое слово? Ты больше не уедешь?
      Ему ничего не стоило пообещать ей это. Арамур больше не принадлежал ему - и никогда не будет принадлежать.
      - Обещаю, - сказал он. - Теперь мой дом здесь, Дьяна.
      Впервые за их совместную жизнь Дьяна, похоже, поверила этим словам. Глаза у нее заблестели, белое лицо зарумянилось - и Ричиус понял, что ничто на свете не заставит его снова с ней расстаться.
      Пракстин-Тар стоял на краю своего лагеря, наблюдая, как к нему приближаются три всадника. Полдень давно миновал, и военачальник испытывал сильнейшее нетерпение, поскольку отправил своих воинов с поручением много часов назад. Кринион по-прежнему был болен. После ранения прошло пять дней, а его состояние не улучшалось. Хотя он ненадолго очнулся, множественные раны на его теле не заживали, и Валтув утверждал, что в них начинается заражение. Заражение может убить раненого, а лекарь не умел с ним бороться. Валтув пробовал применять травяные лекарства и пиявок, смачивал раны какими-то растворами и даже заставил Криниона выпить молоко пантеры, но вся так называемая "помощь" оказалась бесполезной. Криниону становилось хуже. Сегодня, в день касады, даже молитвы отца не смогли ему помочь. Кринион нуждался в молитвах человека с большим авторитетом, такого, к кому Лоррис и Прис прислушались бы.
      И теперь искусник приближался к лагерю. Священник в сопровождении двух воинов с вытатуированным на лице вороном ехал на простом гнедом коньке, но его широкое одеяние было традиционного шафранового цвета. На лице его читался гнев из-за того, что его вызвали в военный лагерь, а когда он встретился взглядом с военачальником, выражение его лица стало еще более мрачным. Пракстин-Тар скрестил руки на груди. Волей или неволей, но искусник приехал - и военачальник был ему благодарен.
      - Подъезжайте сюда, - приказал он.
      Воины доставили священника к краю лагеря, где дожидался Пракстин-Тар. Лицо искусника было хмурым и неприветливым. Он не спешился вместе с воинами и продолжал сидеть верхом, гневно глядя на военачальника. Пракстин-Тар дружелюбно протянул ему руку.
      - Тебе не причинят вреда, - пообещал он. - Но мне нужно было, чтобы ты сюда приехал. У меня для тебя дело.
      - Сегодня я нужен в моей деревне, военачальник, - ответил искусник. Сегодня касада. Или ты об этом забыл? Пракстин-Тар с трудом подавил гнев и остался вежливым.
      - Я пользуюсь тем же календарем, что и ты, священник. Но мой сын болен и нуждается в молитвах. Не будь положение таким отчаянным...
      - Я приехал потому, что у меня не было выбора, - прервал его искусник. - Моя деревня страшится твоего мщения. И это - единственная причина, Пракстин-Тар. Ты позоришь священный праздник, посылая за мной вооруженных людей.
      - Ты мне поможешь или нет? - вопросил Пракстин-Тар.
      - Я ведь здесь, разве нет?
      - Тогда поучай меня когда-нибудь в другой раз, священник. Моему сыну ты очень нужен. - Пракстин-Тар подошел к коньку священника и взял его под уздцы. - Слезай.
      Искусник выполнил приказ. Слезая с конька, он бережно придерживал полы своего шафранового одеяния. Седла под ним не было - только простая попона. Пракстин-Тар узнал ее узор. Попону сделали в Тарагизе - далекой деревне. Пока армия Пракстин-Тара не трогала Тарагизу, но если священник не поможет, положение изменится. Военачальник поручил коня искусника заботам своих воинов.
      - Как тебя зовут? - спросил он у священника.
      - Награ.
      Пракстин-Тар внимательно посмотрел на своего собеседника.
      - Ты очень молод, Награ. Как давно ты стал искусником?
      - Какое это имеет значение?
      Военачальник не смог ответить на этот вопрос. Возможно, никакого.
      - Ты сделаешь для меня все возможное, Награ? Для моего сына?
      - Я помолюсь, - ответил тот. Неожиданно его лицо смягчилось. - Так приказывают мне мои боги. Его имя Кринион?
      - Да, - сказал Пракстин-Тар. - Он очень болен. Он...
      - Твои воины все мне объяснили, - прервал его священник. - Веди меня к нему, и я помолюсь. Но предупреждаю тебя, Пракстин-Тар: Лоррис и Прис уже слышали твои молитвы. Если они на них не отвечают, значит, таков их выбор.
      - Этого недостаточно, - возразил военачальник. - Именно для того ты и здесь, искусник. К тебе они прислушаются. Пойдем.
      Он гневно зашагал в центр лагеря, где все его воины праздновали касаду. Горели костры, и запах жаркого поднимался высоко на горном ветру. Даже рабы играли и пели, радуясь дню без работы и порки. Только нарец, Грач, усердно трудился. Пракстин-Тар увидел его вдалеке, окруженного горой свежеспиленных бревен. В зубах он держал какой-то инструмент, а в руках кусок каната. Начатый требюшет пока больше походил на груду неровных поленьев. Пракстин-Тар постарался не обращать на нарца внимания, надеясь, что Награ его не заметит. Пусть священник сосредоточится на молитве и не расспрашивает об осаде. К счастью, Награ шел за военачальником как дрессированный пес и, углубляясь в лагерь, ни о чем Пракстин-Тара не спрашивал. Наконец прямо показался шатер военачальника. У входа на страже стоял воин. При приближении своего господина он опустился на одно колено.
      - Он все так же, Пракстин-Тар, - сказал воин, не дожидаясь вопроса.
      - Заходи, - сказал военачальник Нагре.
      Он провел священника внутрь затемненного помещения, где стоял сладкий запах лечебных трав, благовоний - и узнаваемый привкус болезни. На холщовом полу грудами валялись подушки, на алтаре горели свечи - но глухих богов смягчить не удавалось. Неподалеку от алтаря лежал Кринион. Его голова покоилась на подушке из багряного шелка. Он казался исхудавшим и неопрятным, а его тело покрывали свежие повязки. Над ним хлопотал Валтув. Лекарь промокал Криниону лоб полотенцем, уже промокшим от лихорадочной испарины. Валтув встревожено посмотрел на Пракстин-Тара и отошел в сторону.
      - Это и есть твой священник? - спросил он.
      - Мое имя Награ, - объявил искусник.
      Подойдя к Криниону, он наклонился над ним, внимательно разглядывая его лицо и тело, а потом осторожно прикоснулся пальцем к нежной коже. Пракстин-Тар тихо приблизился. На лице Нагры он прочел искреннюю озабоченность.
      - Он спит, но ему не лучше, - сказал Валтув. - Мне очень жаль, Пракстин-Тар, но я почти ничем не могу ему помочь.
      - С каждым днем он все слабеет, - прошептал Пракстин-Тар. - Искусник, ты за него помолишься.
      - Молитвами заражения не вылечить, - возразил Валтув. - Это могут сделать только покой и воля его собственного тела.
      - Но он же поднимался! - запротестовал Пракстин-Тар. - Он разговаривал. Ты же сам это видел, Валтув. Он уже начинал выздоравливать.
      Валтув был безжалостен:
      - Нет, не начинал. Он очнулся от забытья, потому что рана на голове стала заживать. И она меня больше не тревожит. Его губят другие раны. Лекарь осторожно провел рукой над телом Криниона. Под одеялом и повязками Кринион был обнажен. - Мне приходилось видеть подобные заражения. Посмотри, как лихорадка вцепилась в него!
      - Почему он так спит? - спросил Награ.
      - Из-за слабости. Тело борется за жизнь, но оно больно. - Валтув указал на множество ушибов на теле Криниона и на бесчисленные гноящиеся язвочки. - Видите это? Это грязь. Весь мусор и обломки от разлетевшейся катапульты. Все это теперь у него в теле. И я не могу это извлечь.
      Пракстин-Тар схватил Нагру за руку.
      - Лоррис и Прис должны тебя услышать! - приказал он. - Ты - искусник. Они не будут к тебе глухи. Ты должен заставить их, тебя выслушать.
      Награ резко высвободил руку.
      - Я богам не приказываю, военачальник, - сказал он. - И ты тоже.
      Устыдившись, Пракстин-Тар отступил на шаг.
      - Скажи им про моего сына! - взмолился он. - Скажи им, что он слишком юн, чтобы умирать. Скажи им, что он служит им, как служу им я сам.
      - Служишь им! - возмущенно фыркнул Награ. - Само твое присутствие здесь их оскорбляет! Ты - злокачественная опухоль, Пракстин-Тар, ты позор. А теперь уходи. - Отвернувшись от военачальника, он опустился на колени рядом с Кринионом. - И лекарь пусть тоже уйдет.
      - Почему мне нельзя остаться и помолиться с тобой? - спросил Пракстин-Тар.
      - Потому что ты мне здесь не нужен.
      Награ закрыл глаза и начал молиться, на секунду разжав руки для того, чтобы взмахами выгнать военачальника и лекаря из шатра. Пракстин-Тар ушел с огромной неохотой. У выхода он секунду смотрел на молодого священника, убедился, что тот знает, что делает, а потом повернулся и ушел из шатра вместе с Валтувом. Выйдя наружу, лекарь высказался откровенно.
      - Не тешься пустыми надеждами, - сказал он своему господину. - Ты молился со всем возможным усердием. Почему же ты думаешь, что слова священника будут услышаны скорее твоих?
      - Потому что он священник. Он знает их лучше, чем я. Они ему ответят.
      Валтув грустно улыбнулся.
      - Может быть, они уже ответили, - предположил он. - Может быть, тебе просто не нравится их ответ.
      Военачальник Рийна повернул лицо к солнцу. Он только теперь заметил, какой теплый день стоит. Решив не обращать внимания на слова лекаря, он сказал:
      - Я иду в горы. Я хочу остаться один. Скажи искуснику, чтобы он нашел меня там, когда закончит. Я буду у скалы, которая похожа на череп. Ты знаешь это место.
      Он зашагал прочь, но Валтув сказал ему вслед:
      - Пракстин-Тар, неправильно, что ты себя не готовишь. Все люди умирают. Даже молодые.
      Пракстин-Тар ушел, словно его и не слышал.
      Военачальник провел день в горах, сидя на скале в форме черепа. Кругом было тихо. С высоты казалось, что его лагерь расползается по земле, как язва. Пракстин-Тар держал в руке палку и рассеянно крутил ее, время, от времени начиная тыкать ею в землю. В горах дул ветер. Издали донесся крик возможно, снежного барса. Но Пракстин-Тару было не страшно. Он больше не молился: не хотел мешать работе искусника. Вместо этого он сидел, погрузившись в мрачное молчание, и смотрел на Фалиндар.
      Скала, на которой он сидел, была настоящим чудом, Пракстин-Тар нашел ее сразу же. Можно было подумать, будто кто-то обработал этот камень, выбив в нем глазницы, которые пристально следили за Фалиндаром. Скала находилась довольно высоко, и Пракстин-Тар сидел у нее на макушке, опираясь на локоть. Он сидел так много часов, не обращая ни на что внимания, и почти не шевелился. Когда у него за спиной послышались шаги, военачальник сел прямо, возмущенный вторжением, и тут увидел, что к нему идет Награ. Искусник умело карабкался по скалам. Священник казался усталым, но Пракстин-Тар сразу же понял, что устал он не из-за подъема. Когда Награ добрался до вершины скалы, Пракстин-Тар указал ему на место рядом с собой.
      - Садись, - спокойно предложил он. Награ послушался и сел рядом с военачальником. Он не стал тянуть время и сразу же сообщил свое неприятное известие.
      - Твой сын очень тяжело болен, - сказал он. - Тебе следовало бы прислушаться к твоему лекарю, военачальник. Я не знаю, сколько он еще проживет.
      - Но ты молился?
      - Да, я за него молился.
      - Всем сердцем?
      - Я сделал все, что мог. Теперь все в руках Лорриса и Прис. Но он очень болен. Я ощущал запах его заразы, словно болота. Тебе следует приготовиться.
      - Тогда ты здесь закончил, - объявил Пракстин-Тар. Говоря, он не отводил взгляда от Фалиндара. - Если хочешь, то перед возвращением к себе в деревню можешь отдохнуть. Поешь и насладись оставшимся временем праздника.
      - Тебе стоит меня послушать, - посоветовал Награ. - Я не лекарь, но даже я вижу, как тяжело болен твой сын. Пожалей себя и не обманывайся. Кринион...
      - Будет жить! - Пракстин-Тар повернулся к священнику и посмотрел ему прямо в лицо. - Боги не оставят меня без внимания. Я этого не допущу. Я слишком много для них сделал, чтобы позволить им забрать у меня сына.
      Награ нахмурился.
      - Неужели? Ты смел, если говоришь так. Ты вообще не дрол, Пракстин-Тар. Я знаю о тебе всю правду.
      - Избавь меня.
      - Я знал Тарна, - продолжал искусник. - Я даже ездил с ним в Чандаккар. Он был совсем не такой, как ты. И ты совсем не такой, как он. Он был великим человеком. А ты не великий. Сравнивая себя с ним, ты порочишь его память.
      Пракстин-Тар ощетинился:
      - Сегодня касада. Тебе следовало бы придержать язык, мальчик, хотя бы ради духа сегодняшнего дня.
      - Нет. Я видел твой шатер. Алтарь, свечи... У тебя одни внешние атрибуты, Пракстин-Тар, но в твоей груди нет сердца дрола. Боги не заговорят с тобой только потому, что ты сплел для них гирлянду. И они не оделят тебя своими дарами только из-за того, что ты ради них убиваешь.
      - Хватит, святоша! - презрительно бросил Пракстин-Тар. - Ты сделал то, о чем я просил. Я тебя благодарю и прощаюсь с тобой.
      Награ встал. Он собирался, было сказать что-то еще, но сдержался. Молча, посмотрев на военачальника, он начал спускаться вниз. Но не успел священник пройти и трех шагов, как Пракстин-Тар его окликнул:
      - Искусник, почему они молчат?
      Награ приостановился и снова посмотрел на военачальника.
      - О чем ты?
      - Они молчат с тех пор, как умер Тарн. Почему? Казалось, этот вопрос заставил молодого дрола опечалиться.
      - Тарн очень отличался от прочих людей, - сказал он, помолчав. - У него был дар небес.
      - И что? - с горечью спросил Пракстин-Тар. - Они закрыли дверь перед всеми нами? Награ покачал головой.
      - Я не могу тебе ответить. Я знаю только, что Тарн позволил нам ненадолго увидеть то, что существует на самом деле. А теперь нам надо найти другие двери.
      - Именно это я и стараюсь сделать. Но какую бы дверь я ни открывал, они меня не хотят видеть.
      - Тогда, может быть, тебе стоит попробовать построить свою собственную дверь в небеса, - посоветовал Награ, - и не выбивать те, которые построили другие.
      Не дождавшись от Пракстин-Тара ответа, Награ повернулся и ушел. Еще час Пракстин-Тар сидел в полном молчании и наблюдал за закатом. И все это время последние слова Нагры эхом повторялись и повторялись у него в голове.
      21
      Королева Джелена стояла на носу своего джарла. По обе стороны высоко поднимались берега старинного канала. Пролив Змея казался древним, словно возник еще в те времена, когда миром правили скалы и вода, а человек еще не оставил на нем своей метки. Глухой туман окутывал близлежащие холмы. Воздух был холодным от ветра и постоянного движения воды. По обе стороны от суденышка Джелены к небу уходили отвесные скалы, заслонявшие солнце и затемняющие пролив своими тенями. Пролив был довольно широким, но в нем всегда казалось неуютно и тесно. Вот и сейчас, когда джарл плыл вперед, Джелене представлялось, будто скалы готовы обрушиться вниз и навсегда оставить ее в заполненном водой ущелье. Для задуманного ею кровавого дела этот пролив подходил идеально.
      - Здесь, - решила она, указывая на площадку высоко, на скалах с восточной стороны. - Вот то, что нужно. Тимрин, останови лодку.
      Тимрин приказал матросам остановить джарл. Гребцы подняли весла, и судно тихо заскользило вперед, увлекаемое течением. Джелена пристально всматривалась в восточную каменную стену, а потом повернулась, чтобы оценить берег напротив. С той стороны обрыв тоже был скалистым и мрачным. Скалы были достаточно высокими, чтобы спрятать людей, и находились достаточно близко друг к другу, чтобы дать им нужную площадь обстрела.
      - Вот здесь мы и установим пушки, - решила она. - По дюжине с каждой стороны. Мы закроем их ветками, пока "Бесстрашный" не подойдет достаточно близко.
      Тимрин затенил глаза ладонью и осмотрел скалы.
      - Это мы сделать можем. Но поднять туда пушки будет непросто. И людей там должно быть много. Дюжина орудий, пять человек на орудие... - Он быстро провел подсчеты и пришел к тому же выводу: - Очень много людей. Джелена перевесилась через борт джарла и посмотрела на воду. Тут было достаточно глубоко для того, чтобы мог пройти даже дредноут. В этом отношении проблемы не было. Однако необходимо будет каким-то образом заставить "Бесстрашного" остановиться. Иначе он уйдет из-под обстрела.
      - Насколько здесь глубоко? - спросила Джелена.
      - Точно не знаю. Локтей двадцать, двадцать пять.
      - Двадцать пять, - вслух задумалась Джелена. - Касрин сказал мне, что у "Бесстрашного" осадка составляет десять локтей, а у "Владыки ужаса" - не больше восьми. - Она снова посмотрела на скалы. - Когда мы начнем отрывать орудийные окопы для пушек, то вынем много камней. - Она улыбнулась Тимрину. - Как ты думаешь, их хватит на шестнадцать локтей?
      - Вы хотите посадить его на мель?
      - Только "Бесстрашного", а не корабль Касрина. Ему надо дать возможность уйти. Он будет идти в проливе перед "Бесстрашным". Если мы устроим баррикаду, ему надо дать возможность через нее пройти.
      - А вы в этом уверены? Если Никабар поплывет первым, все будет гораздо проще. Тогда Касрину достаточно будет отстать и спокойно смотреть, как "Бесстрашный" разносит себе киль.
      - Нет, - ответила Джелена. - Мы это обсуждали. Касрин не хочет, чтобы Никабар что-нибудь заподозрил. Он поплывет первым.
      Она оперлась на борт джарла, но краем глаза заметила, что Тимрин хмурится.
      - В чем дело? - спросила она.
      - Ни в чем.
      - Ты о чем-то думаешь, Тимрин. Говори. Тимрин вздохнул.
      - Я думаю, что вы слишком полагаетесь на Касрина. Я думаю, что он мог быть просто шпионом, работающим на Бьяджио, и когда он приведет сюда Никабара, то сделает это не для тех целей, которые вы наметили. Это будет вторжением.
      - И ты единственный так думаешь? - осведомилась Джелена. - Или есть и другие? Тимрин пожал плечами.
      - Если кто-то еще так думает, то я единственный, кто высказал это вслух. Я вам предан, и вы это знаете.
      Но этот ваш план... Ну, это чистой воды безумие. Я не могу поверить, что вы дали нарцу карту пролива Змея.
      Джелена ничего не ответила. Порой ей и самой трудно было в это поверить. Но Касрин был не такой, как другие нарцы, - почему-то она знала это совершенно точно. Между ними установилось какое-то понимание, и всю долгую дорогу до Лисса она о нем думала.
      - Двадцать пять локтей, - резко проговорила Джелена. - Нам надо сбросить шестнадцать локтей камня, чтобы можно было посадить "Бесстрашного" на мель. Но сначала надо проверить глубину.
      - И нам надо установить пушки. И доставить заряды и артиллеристов.
      - И артиллеристок, - напомнила ему Джелена. - Пусть я королева, но я научилась работать как все. У нас в запасе не так много времени: они скоро здесь появятся. При удаче - недели две, не больше. Надо действовать быстро.
      Тимрин согласился. К счастью, он больше ничего не стал говорить ни о Касрине, ни о Наре. Он осмотрел крутые берега, что-то шепча себе под нос и считая на пальцах, прикидывая все, что им понадобится для осуществления плана. Ему было ясно, что задача очень непростая. Надо сбросить в воду достаточно камней и грунта, чтобы "Бесстрашный" застрял. Придется трудиться до седьмого пота. Что до пушек, то их придется снимать с некоторых шхун. Рискованный ход, поскольку Никабар наверняка приведет с собой другие корабли. Касрин подозревал, что их будет сопровождать около дюжины кораблей, однако если все пойдет удачно, остальные суда останутся у берега.
      Джелена улыбнулась, вспоминая, как звучал голос Касрина. Ей вдруг стало любопытно узнать, сколько ему лет. Определенно он старше ее. Однако она королева и гораздо более зрелая, чем большинство девушек ее возраста. Джелена была уверена в том, что Касрина к ней влечет. Рядом с ней он становился неловким и милым, не то, что его император. Бьяджио тоже был хорош собой, но эта красота пугала.
      - Джелена!
      - А? - Королева очнулась от грез и обернулась к Тимрину. - В чем дело?
      - Я спросил, не пора ли плыть на Каралон. Вы меня не слышали?
      - Нет, слышала, - соврала Джелена. - Да, на Каралон. Поплыли.
      Джелена устроилась у борта лодки. Тимрин секунду пристально смотрел на нее, а когда он отвернулся, королева успела заметить, что по губам его скользнула улыбка. Теперь она вела себя уже совершенно по-детски! Джелена уронила голову на руки. Порой все это становилось совершенно невыносимо. Вести себя так, как от нее ждут, становилось все тяжелее.
      "Мене девятнадцать, - напомнила она себе. - Не такая уж я маленькая".
      Однако порой ей хотелось чего-то ребяческого. Ей хотелось побегать по лугу, или объесться сладостями до тошноты, или снова собрать коллекцию кути... И ей совершенно не хотелось возвращаться в свой дворец на острове Харан. Когда все это закончится и "Бесстрашного" уничтожат, она хочет снова стать маленькой девочкой.
      "Пожалуйста, просто забудьте, что я есть, - подумала она. - Если все обо мне забудут, тогда я стану свободной".
      Неподалеку ждал ее прибытия остров Каралон. Она остановится там меньше чем на час - завязнет в трясине и покормит комаров. Оттуда она, Тимрин и остальные вернутся на базу, и будут дожидаться "Бесстрашного". На Каралоне уже собрались люди, которые будут им помогать. Им предстоит истратить немало сил, но они будут работать, не покладая рук, потому что они молоды и преданы идее свободы. На Лиссе все молоды, потому что старшие погибли. Как ее родители.
      Не попросив разрешения, Тимрин сел в джарла рядом с Джеленой. Он долго молчал, с напускным интересом глядя на скалы, мимо которых они плыли.
      - Вам неспокойно, - тихо проговорил он наконец. - Это из-за того, что я сказал?
      - Нет, ты меня не встревожил.
      - Но вам неспокойно.
      - Может быть, чуть-чуть.
      - Вы - королева, - сказал Тимрин. - Я был не прав, выражая сомнение в вашем решении. Особенно в присутствии других.
      - Я королева, - повторила Джелена. - Печально, но факт.
      - Не надо так говорить! Вы - прекрасная королева. И всегда были такой. И если этот ваш план удастся...
      - Ты говоришь "если", - подчеркнула Джелена. - Возможно, ты прав, сомневаясь во мне.
      - Люди могут сомневаться, но главное - результаты. Пока вам удалось захватить Кроут и взять под контроль воды вокруг всей империи. Вы замечательная королева, госпожа моя. Когда-нибудь о вас сложат легенды. Джелена рассмеялась.
      - О, вот это было бы интересно, правда? Может быть, появится даже моя статуя! Может быть, она будет держать в руках мир?
      - Я говорю серьезно, - возразил Тимрин. - Вы должны знать, что вы хорошая правительница.
      - Спасибо тебе, Тимрин. Я постараюсь об этом не забывать.
      - И не надо слишком сильно тревожиться. Ваш план вполне хорош. Мы установим пушки на позицию и перекроем пролив грунтом. Мы остановим "Бесстрашного".
      Пока джарл медленно плыл к Каралону, Джелена снова начала думать о Касрине и об их плане. На секунду она допустила мысль о том, что Касрин мог их предать. Однако Джелене в это не верилось. На этот раз она должна верить во что-то, кроме себя самой. Слишком много обязанностей лежит на ее юных плечах. Где-то когда-то должен найтись человек, который поможет ей справляться с этой ношей. Внезапно это стало для нее самым главным. Она верит в Блэра Касрина, потому что иначе она просто сломается под непосильным грузом.
      22
      Для Бьяджио сон на ужасной койке на борту "Дра-Рейка" был равносилен отдыху на утыканном гвоздями ложе. Лисская шхуна оказалась ужасно маленьким судном - одномачтовым, с осадкой всего в три с половиной локтя. Но при этом кораблю каким-то образом удавалось выдерживать самую тошнотворную качку. Камбуза на борту не было - только плита у грузового трюма, и каюта была всего одна - комнатенка, которую Бьяджио приходилось делить с капитаном Гоуло. На протяжении всего долгого пути к Высокогорью Бьяджио спал на деревянном топчане, который с трудом поместился в каюте, и от досок его тело отделял тонюсенький соломенный матрас. Он ел ту же пищу, что и матросы, и слушал их жуткие песни. Он терпел любопытные взгляды и расспросы людей, для которых он совсем недавно был врагом. И что самое ужасное, все это он устроил себе сам: он попросил, чтобы ему предоставили лисский корабль!
      От Кроута они отплыли уже много недель назад. Император с глубокой печалью простился со своим родным островом, зная, что больше никогда его не увидит. Лисс оставит Кроут за собой в рамках заключенного договора. Джелена обыграла Бьяджио. Такова цена мира. Он постоянно напоминал себе об этом. Однако с каждым новым приступом морской болезни ему начинало казаться, что он проиграл, как последний лопух. За долгие дни на море его золотистая кожа приобрела нездоровый зеленоватый цвет. Он пугающе быстро терял в весе, поскольку пища у него в желудке не задерживалась. Нервы у него напряглись до предела, и каждую ночь его преследовали кошмары, в которых фигурировали драконы, морские змеи и изредка Никабар. Пока им не встретилось ни одного нарского корабля, и это немного успокаивало Бьяджио. Капитан Гоуло шел к Высокогорью не прямым курсом: он далеко обогнул Казархун и отклонился к Лиссу. Однако это не гарантировало, что они останутся незамеченными. С приближением к берегам империи риск быть замеченными стремительно возрастал.
      Так что когда корабль, наконец, оказался у берегов Восточного Высокогорья, Бьяджио испытал глубокое облегчение сразу по многим причинам. Пока "Дра-Рейк" приближался к берегу империи, он стоял на палубе. Гоуло составил Бьяджио компанию. Лунный свет освещал залив, ночь была благословенно тихой. Большую часть берега в темноте разглядеть было нельзя. Прищуривая глаза, Бьяджио сумел рассмотреть неровные очертания Восточного Высокогорья, прорезанные горными вершинами и сосновыми рощами. Где-то в этих зеленых зарослях находилась деревня Стоуншир. Прямо на севере, если координаты верны.
      - Вы уверены, что мы там, где нужно? - спросил Гоуло. - Мне этот берег кажется ужасно пустынным.
      - Мы на месте, - ответил Бьяджио. - Если, конечно, ваш штурман знает свое дело.
      - Тогда все в порядке, - с улыбкой сказал Гоуло. Бьяджио взял свой дорожный мешок, лежавший на палубе, и закинул его себе за спину. Судя по рассказам Малтрака и
      Донхедриса, от этой бухты до Стоуншира был день пути.
      Император был одет в расчете на пеший переход: на нем была длинная куртка, сапоги до колен. Отрастающая золотая бородка неопрятно щетинилась. Волосы у него засалились: он не мылся уже несколько недель, так что был достаточно похож на бродягу. Бьяджио был уверен, что никто из здешних жителей его не узнает.
      - Так вы готовы? - спросил Гоуло.
      Бьяджио кивнул. Команда приготовила шлюпку, которой предстояло отвезти его на берег. Спустив крохотную лодку на воду, матросы дожидались своего пассажира.
      - Идите прямо на север, - посоветовал Гоуло. Он вытянул палец. - Вон туда.
      - Спасибо, - суховато отозвался Бьяджио, - но я и сам знаю, где север.
      - Просто на всякий случай. Не удивляйтесь, если поначалу ноги у вас будут подгибаться. После долгого плавания это нормально.
      Бьяджио нетерпеливо кивнул.
      - Конечно.
      - Если вы заблудитесь...
      - Я не заблужусь! Боже милосердный, я же просто пойду на север!
      - Если вы заблудитесь, - упрямо договорил Гоуло, - просто продолжайте идти, пока кого-нибудь не встретите. Вам укажут дорогу до Стоуншира.
      Этот совет был совершенно очевидным, но Бьяджио молча его принял. Гоуло оказался приличным человеком, и благодаря этому плавание стало немного более терпимым.
      - Спасибо вам, - сказал Бьяджио. - Я благодарен вам за помощь. Но теперь вам надо уплывать. Как только вернутся ваши матросы, доставившие меня на берег, плывите на Лисс и не оборачивайтесь. Вы очень скоро понадобитесь королеве Джелене.
      - Не тревожьтесь, - пообещал Гоуло. - Как только вы уйдете, мы полетим как ветер. - Лиссец расхохотался. - У меня на борту еще никогда не было царственных пассажиров. Забавно, что первым оказался нарец!
      - Сейчас многое происходит впервые. - Бьяджио протянул руку. Берегите себя.
      Капитан Гоуло пожал протянутую руку.
      - Удачи вам, император.
      Бьяджио направился к шлюпке, которую вывесили за борт судна. Ему помогли забраться в лодку, где уже ждали четверо гребцов. Когда он, наконец, уселся и пристроил дорожную суму себе под мышку, капитан Гоуло отдал приказ - и стал смотреть, как гребную шлюпку опускают на воду.
      Лодка ударилась о воду с такой силой, что у Бьяджио клацнули зубы. Он вцепился в борт лодки, чтобы не выпасть, и сумел усидеть на месте. Матросы взялись за весла и начали грести. Пологого берега здесь не было: только внушительный ряд зубастых скал, торчавших из воды. Бьяджио посмотрел на давящий горизонт. Восточное Высокогорье было удивительно большим, а его жители были такими же суровыми, как и их земля. И они не любили нарских правителей.
      Когда лодка подошла к берегу, матросы с трудом остановили ее у острых скал. Один из матросов положил весло и повернулся к императору.
      - Ближе мы подплыть не сможем, - сказал он. - Дальше вам придется шлепать по воде.
      Бьяджио посмотрел вперед. До берега оставалось всего несколько шагов, но он, словно кот, питал отвращение к холодной воде. Тем не менее, он повесил суму на плечо и, не колеблясь, спрыгнул в пенящиеся волны, погрузившись сразу же почти по пояс. К счастью, в лодке никто не рассмеялся.
      - Возвращайтесь к кораблю, - приказал Бьяджио. - Поблагодарите от меня Гоуло. И вам всем спасибо.
      Лиссцы сдержанно улыбнулись своему недавнему врагу. А потом они погрузили весла в воду и отвалили от скал. Когда лодка скрылась во мгле, на Бьяджио опустилась пугающая тишина Высокогорья. Он посмотрел на таинственные сосны и бесконечные холмы - и впервые за много недель почувствовал, что он по-настоящему одинок.
      - Мужайся, Ренато, - прошептал он. - Ты справишься.
      Огибая скалы, он побрел к берегу со своей тяжелой сумой. Ноги с трудом преодолевали сопротивление воды. От ощущения твердой почвы под ногами кружилась голова. Мышцы ног дрожали от напряжения. Вскоре Бьяджио заметил, что не может повернуть голову, не поворачивая все тело. Страдая от тошноты, он взобрался на скалы, а потом упал на поросшую мхом землю - и его вырвало.
      Бьяджио спал - крепко, без сновидений. А когда он, наконец, проснулся, то первым, что он увидел, был ковер из голубовато-молочных звезд. Он сел и протер глаза. Ночь еще только начиналась, и он не знал, сколько времени придется ждать утра. Однако в голове у него прояснилось, и брюки высохли, да и жуткая болтанка в голове унялась до тупой боли. Рядом с ним лежала его сума. Шум прибоя, шорох ветвей и таинственные крики ночных птиц - все успокаивало Бьяджио.