День катастрофы-888. Остановленный геноцид в Южной Осетии

      Очевидцы из села Дменис рассказали, что мирные жители в ночь на 8 августа не стали укрываться в подвалах, поверив обещаниям президента Грузии Михаила Саакашвили не применять силу. А ночью боевые самолеты грузинской армии нанесли бомбовые удары, начался массированный артиллерийский обстрел. Стреляли по жилым домам из установок залпового огня «Град», танков и минометов. Илона Джиоева: «...а затем в село вошли солдаты, которые в упор расстреливали стариков, женщин и детей». Другая жительница рассказала, что около тысячи человек, одетых в натовскую униформу, полукругом окружили село и расстреливали в спину спасавшихся бегством людей, в том числе стариков и женщин. Раненых добивали выстрелами в голову». Из ее села в живых остались единицы (« Российская газета» (Москва), 15 августа 2008 г.).
      Владимир Плетнев, сотрудник телерадиокомпании «Звезда», стал очевидцем обстрела села Джава. «К шести часам мы подъехали к селу Джава. Там мы остановились, чтобы перезарядить наши мобильные телефоны, которые уже истощились за ночь. Но буквально через 40 минут на это село налетели Су-25. Они сделали сначала два круга, на третьем круге они стали нас бомбить. Одна из бомб взорвалась в 25 метрах от нашей машины. Машину очень сильно покорежило, нас завалило землей. Мы как могли спрятались. Потом уже выяснилось, что это был не единичный авиаудар. Также под бомбежку попали Гуфта и объездная дорога».
      Об уничтожении сел Хетагурово и Сарабук рассказал глава Знаурского района Ингал Пухаев: «В уничтоженных грузинами селах Хетагурово и Сарабук под завалами домов остались женщины с детьми, которые не успели выехать в Джаву. Пока нет никакой возможности не только вывезти погибших, но и оказать помощь раненым, укрывшимся в лесу, среди которых маленькие дети. Надежды на то, что грузины окажут помощь хотя бы детям, пострадавшим от обстрелов, нет, потому что агрессоры расправляются со всеми мирными жителями в захваченных населенных пунктах».
      В самом Цхинвале среди тех, кто не уехал, настроения были самые пессимистические. На ночь люди целыми семьями перемещались в подвалы домов, спасаясь от обстрелов. Это помогало, но создавало другие проблемы. В подвалах многоквартирных домов – сырых, холодных и не приспособленных для проживания – многие дети, старики и женщины очень быстро теряли силы, заболевали.
      Появились первые жертвы, число которых в следующие дни только увеличилось. Кроме этих жалких укрытий, многим людям просто некуда было спрятаться: в городе действительно надежными было буквально два или три подвала, все остальные не выдерживали минометного обстрела и тем более бомбардировок.
 
       Очевидцы рассказывают, что впоследствии тела хоронили зачастую во дворах тех же домов, где люди пытались укрыться, иногда – даже без гробов, обернутыми в целлофановые пакеты.
 
      Так похоронили брата Ольги Атаевой, 1978 г. р., г. Цхинвал, ул. Сталина, 30: «Мой брат Алан Атаев, 1971 года рождения, работал стоматологом в городской поликлинике, на военной службе не находился. Во время сильного обстрела города 8 августа он вместе с моими родителями и сестрой был в подвале нашего дома в центре города. 9-го числа, во время относительного затишья, Алан вышел из дома, чтобы посмотреть, не нужна ли кому-нибудь медицинская помощь, и больше не вернулся. На следующее утро мама, несмотря на сильный обстрел, вышла на его поиски. Она нашла его останки на расстоянии около 300 метров от нашего дома. Его разорвало на куски, наверное, это был прицельный выстрел из тяжелого оружия, может, из танка. Мама опознала его по обуви. Вместе с сестрой они собрали его останки и через несколько часов, под обстрелом, похоронили в огороде. Они не были уверены, что выживут сами, главное для них было похоронить то, что осталось от Алана».
      Мальвина Цхаврибова успела отправить дочку к родственникам во Владикавказ, сама не поехала. Через пару недель ей пора было рожать, на этот раз мальчика. Осколок снаряда попал в живот женщины и одновременно убил сразу двоих человек – мать и еще не родившегося ребенка. Их похоронили вдвоем в огороде их разрушенного дома.

8.08.08

      Ночные обстрелы продолжались всю первую неделю августа, и встревоженные мужчины стягивались к штабам резервистов, где надеялись записаться в ополчение и получить оружие. Командиры записывали добровольцев, но выдачу оружия не начинали до последнего, рассчитывая на прекращение огня. Сами добровольцы были не так оптимистично настроены. Рассказывает Алан Кочиев: «Утром, часов в 8 (7 августа. – Ред.), я с друзьями и соседями двинулись в центр города, чтобы записаться в ополченцы. Штаб, в который мы попали, был на пересечении улицы Исакова и бывшей улицы Ленина, а ныне проспекта Алана Джиоева. Этот штаб был создан буквально за пару недель до начала военных действий. Мы пришли туда, глава этого штаба оказался нам знаком, и больших проблем с тем, чтобы записаться в отряд ополченцев, у нас не было. Но пришлось ждать целый день, пока нам выдали оружие.
 
       Оружие сразу не выдавали, все-таки рассчитывали на то, что все это прекратится хотя бы днем. Но под вечер стало ясно, что обстрел города будет продолжаться, и стали выдавать оружие. Мы его буквально сами взяли.
 
      Штаб находился в центре города, а склад с оружием на северной окраине города. Большой армейский склад Минобороны Южной Осетии, там было все, начиная с экипировки и заканчивая оружием. Мы пришли туда, никого не обнаружили, и пришлось взломать двери. Потом появился один из работников этого склада, который нас начал успокаивать: мол, сам выдам. В итоге мы объяснили, что нам надо, и он выдал, записав наши фамилии.
      Нас было 14 человек: друзей и знакомых, практически выросших в одном дворе. Все отряды в Южной Осетии так формировались, это и спасло город. Самому младшему в нашем отряде было 16 лет».
      Осетинские власти до последнего не хотели верить в агрессию. Поздно вечером накануне объявления войны перед добровольческими бригадами выступил президент республики Эдуард Кокойты, который обнадеживал добровольцев: скорее всего нападения не будет. А ведь лишь несколькими часами раньше тот же Кокойты рассказывал журналистам о колонне танков и самоходных артиллерийских установок, которые были замечены юго-осетинской разведкой, а также о более чем двух десятках установок залпового огня, развернутых в непосредственной близости от Цхинвала.
      Событием, заставившим поверить в возможность мира, стало телеобращение президента Грузии Михаила Саакашвили к жителям Южной Осетии, прозвучавшее около семи часов вечера. «Хочу с полной ответственностью сказать и признать, что несколько часов назад принял очень трудное решение – не отвечать огнем», – сказал грузинский президент. Позже секретарь Совбеза Грузии Каха Ломая скажет, в оправдание нарушенным обещаниям, что основанием для этого стала гибель одного военнослужащего грузинского миротворческого батальона и ранение четверых его сослуживцев в результате попадания снаряда в штаб одного из постов грузинских миротворцев. Но это именно оправдания. Несколькими часами раньше грузинского лидера министр по делам реинтеграции Грузии Темур Якобашвили также заявлял, что грузинская сторона в одностороннем порядке прекращает огонь в зоне конфликта. Так что неудивительно, что в тот вечер 7 августа жители и власти Южной Осетии поверили в возможность мирных переговоров.
      Грузинские пушки заговорили буквально через несколько часов. Незадолго до полуночи грузинская тяжелая артиллерия открыла огонь по Цхинвалу со стороны Никози и Эргнети – грузинских сел на территории Южной Осетии. Жители Цхинвала, многие из которых несколько дней уже не выходили на улицу из своих домов, вновь спустились в подвалы. Замолчать это событие было невозможно, и официальная Грузия дала разъяснения: она подтвердила свое намерение решить грузино-осетинский конфликт военным путем. Тем временем грузинские миротворцы вышли из подчинения объединенного командования миротворческих сил и вступили в бои с осетинскими вооруженными силами на подходах к Цхинвалу. Начались сражения на подступах к городу. Вскоре грузинская артиллерия обстреляла правительственные здания, а сам город подвергся обстрелу из установок «Град», гаубиц и крупнокалиберных минометов.
 
       Через два часа после начала военных действий президент Саакашвили объявил Южной Осетии войну. Практически сразу начался ожесточенный штурм Цхинвала по всем направлениям. Ближе к утру город начали бомбить самолеты ВВС Грузии. Город был практически полностью разрушен.
 
      Корреспонденты, которые работали в Цхинвале, в один голос говорят, что грузинская армия воевала очень современным оружием, убивая в первую очередь безоружных женщин, детей, стариков. Этой неоправданной жестокости у репортеров, прошедших не одну войну и видавших всякое, нет объяснений. «Нам есть с чем сравнивать, мы работали в Багдаде в 2003 году, когда американцы начинали операцию против Саддама. Там были относительно точечные удары и несколько другое по качеству оружие, которое применялось в Багдаде. Здесь просто били по площадям. В Багдаде тоже гибли мирные жители, но у меня такое впечатление, что американцы не ставили своей задачей уничтожение мирного населения и это было скорее исключение из правил. А в Цхинвале совсем другая ситуация была, и впечатление, что город и жителей уничтожали целенаправленно всем, чем можно было убить, – „Градами“, минами, снарядами. И здесь ставилась задача именно физического уничтожения населения. За 18 лет необъявленной войны, в которой живет Южная Осетия, подвалы здесь строят прочными. В них привыкли прятаться, но не жить, как на этот раз – жить без воды, продуктов, электричества, жить и слышать, как над головой от разрывов качается дом, а ударной волной выбивает стекла, и просить: пусть этот снаряд или мина, или этот, или следующий, но станут последними, пусть стрельба прекратится», – рассказывает Антон Степаненко, специальный корреспондент Первого канала.
      Яна Амелина, корреспондент ИА «Росбалт», не один раз была свидетелем того, что «грузинская артиллерия и другие силы били – и прекрасно это знали – именно по жилым кварталам. В Цхинвале практически нет промышленных объектов, и, нанося удары по городу, они заведомо наносили удары по жилым кварталам».
      С началом массированного огня ополченцы, распущенные по домам командованием, верившим в возможность мирного урегулирования, пробирались к местам дислокации подразделений, оставив свои семьи в подвалах разрушенных домов. В городе царила паника. Рассказывает один из ополченцев: «Как мы воевали? Мы получили оружие. У нас было построение. На это построение пришел сам президент. Он воодушевил нас тем, что никакой войны не будет. Президент Грузии, мол, объявил о том, что боевых действий вестись не будет, и скорее всего придется нас распустить.
      Потом нам сказали, что мы можем разойтись по домам. Это сказал сам президент. Но оговорился – пусть останется кто-нибудь в штабе, потому что мало ли что может случиться, чего не бывает! И поэтому наш комбат решил, что не кто-то останется, а останутся все. Ситуация напряженная, мало ли что там сказали политики.
      Мы с другом на полчаса сбегали домой. Мы прибежали домой, но не успели поесть, как начался обстрел. Город обстреливали из минометов, «Градов». В квартиру, которая находится прямо подо мной, на этаж ниже, влетел снаряд, одну комнату там полностью разнесло. К счастью, людей там не оказалось, они только успели выйти – и такое случилось. И мы не успели покушать, спустились в подвал, переждали там минут 20.
      Я вышел на улицу. С еще одним парнем в форме, которого я знал в лицо как местного жителя (он тоже вернулся домой покушать), мы собрались добежать до нашей части, но нас еще минут на 15 остановили женщины. К этому времени мои другие соседи подоспели. Я так понял, что в этот момент большинство ребят из частей ушло. Было объявлено, что ничего не будет, и поэтому все решили уйти домой подкрепиться.
      Ну и получилось – со всего города начали стекаться опять к штабу ребята. И мы тоже решили добежать до штаба, другого выхода у нас не было. Чего – мы сидели бы дома, а ребята бы гибли, что ли? И мы добежали до штаба. До утра переждали. Где-то в 5 или 6 часов утра нас из штаба перебросили на западную окраину города, это около селения Тбет. Нас перебросили под это село. Наша разведка доложила, что с той стороны на нас движутся танки.
      У нас были автоматы и два гранатомета. Гранатометы были с зарядом не противотанковым, а противопехотным. Но мы очень доблестно себя показали, час сдерживали танки. Танкисты не знали, что наши гранатометы не страшны против техники. Они выезжали из-за укрытия, стреляли по нашим позициям и обратно уходили, потому что видели, что по ним тоже стреляют. Так продолжалось до тех пор, пока у нас не кончились снаряды.
      Нам все же пришлось отступить. Мы отступили до города и засели в первых домах на улице Целинников. Там стоят корпуса, в подвалах которых мы засели. Ждали танков и думали, что за ними пойдет пехота и тогда у нас появится возможность хоть как-то повлиять на ситуацию. Но пехоты не было. Пришли только танки.
 
       Танки прошлись по всей этой улице, все снесли, все, что двигалось, они просто расстреливали.
 
      Нам пришлось перебегать из подъезда в подъезд, из дома в дом. Все вместе мы добежали до улицы Героев, потом пришлось разделиться. Одна часть отряда пошла на южную окраину города, другая – на северную, где у некоторых из нас остались родители. Ребята хотели проверить, что с ними. У меня родители тоже были дома, но я был уверен, что с ними все в порядке, потому что мне буквально за 10 или 15 минут до этого отец написал sms, что они сидят в подвале и там пока все тихо.
      Мы ждали – минут 30 или 40 – пока все танки пройдут по этой улице, танки появились и с другой стороны, оттуда, где была база российских миротворцев. Насколько я понял, эту базу просто уничтожили и в живых там никого не осталось. Вместе с танками с южной части города вошли на бронетранспортерах снайперы. Они впоследствии осели на разрушенной миротворческой базе и стреляли оттуда по нашим позициям. Уже затем один из этих бронетранспортеров отобрали ребята на юге города. Другой сожгли в самом центре города».
      12-тысячный контингент грузинских войск безуспешно вел штурм Цхинвала почти 12 часов. После этого захватчики стали отступать из разрушенного артобстрелами и бомбардировками города. Суперпрофессиональная грузинская армия была вытеснена из Цхинвала усилиями практически только одного ополчения и добровольцев. В ополченцы брали всех, начиная с 16-летнего возраста.

* * *

      У многих 20-летних граждан Южной Осетии сегодня уже есть опыт участия в военных действиях. Ситуация в регионе осложнилась уже четыре года назад, когда к власти в Грузии пришло нынешнее руководство во главе с Михаилом Саакашвили. Тогда в ходе боев на территории Южной Осетии погиб Геннадий Санакоев (он был раненым захвачен грузинами и после пыток застрелен тогдашним главой МВД Грузии Ираклием Окруашвили), Грузия потеряла, по разным оценками, от 70 до 150 военнослужащих убитыми.
      Гораздо больше жертв было среди юго-осетинского мирного населения, пострадавшего от артобстрелов населенных пунктов. После этого Грузия сменила тактику, перейдя, по сути, к партизанской войне против Южной Осетии.
      Конечно, сейчас уже практически невозможно доказать, что взрывы, уносящие жизни сотрудников силовых и судебных ведомств Южной Осетии, были санкционированы грузинскими властями. Десятки сотрудников милиции погибли в результате террористических актов, заказчиков которых непросто найти. Но есть случаи, в которых очевидно видна рука Тбилиси. В марте 2004 года грузинская сторона перекрыла движение на трассе Цхинвал – Гори. В результате в заложниках оказались более 60 юго-осетинских граждан, направлявшихся в Цхинвал из осетинских сел Цхинвальского и Ленингорского районов. Только после вмешательства представителей ССПМ, СКК и ОБСЕ заложники были освобождены. Однако Грузия не сняла блокаду дорог в зоне конфликта и до 6 апреля не пропустила через свои посты ни одного осетина. Это касалось даже машин скорой помощи, в том числе грузинских, которые вызывали в осетинские села к тяжелобольным. В результате более 10 осетин скончались, не дождавшись медицинской помощи.
      Известны имена некоторых жертв блокады: Гиголаева Араксия Сардионовна 1943 года рождения, с. Мугут, Бестаев Зелим Сергеевич 1932 года рождения, с. Мугут, Темисова Валентина Васильевна 1929 года рождения, с. Дидмуха, Болатаев Олег Филиппович 1954 года рождения, с. Дидмуха, Хугаева Варвара Кудзиевна 1925 года рождения, с. Мугут, Чибиров Станислав Георгиевич 1958 года рождения, с. Дидмуха, Вазагов Сограт Николаевич 1943 года рождения, с. Дзукатикау.
      Этим же летом грузинские полицейские похитили 14-летнего жителя Цхинвала Андрея Петраченко, который, катаясь на велосипеде, случайно заехал на грузинский пост в селе Эргнети. Его начали допрашивать, обвиняя в шпионаже. Позже подростка вывезли в Гори, и допрос продолжился в полицейском участке в течение всей ночи. Его заставили подписать какие-то документы, содержание которых он не понял (документы были на грузинском языке). Для освобождения мальчика потребовалось вмешательство командующего объединенным миротворческим контингентом российского генерала Марата Кулахметова, но и он смог этого добиться только после многочасовых переговоров.
      В тот же день четверо грузинских военнослужащих незаконно оказались на территории Южной Осетии. При попытке задержания правоохранительными органами они оказали вооруженное сопротивление и были доставлены в здание республиканского МВД. В центре конфликта вновь оказался командующий миротворцев Марат Кулахметов. Ему позвонил начальник штаба миротворческих операций Грузии Мамука Курашвили, пригрозив, что Грузия начнет военные действия, если военнослужащие не будут освобождены без всяких условий. Однако даже после того, как грузинские военнослужащие были переданы Грузии, подготовка к началу боевых действий не прекратилась. Только появление над головами грузинских войск российских истребителей в тот день разрядило ситуацию и не дало довести дело до кровопролития.
      В обстановке напряженности, постоянных угроз и двойных стандартов юго-осетинское руководство тем не менее стремилось к миру.
 
       На фоне увеличения военного бюджета Грузии в три раза значительное сокращение вооруженных сил Южной Осетии после 2004 года может показаться абсурдным, если не верить в то, что республика на самом деле стремится к миру.
 
      Но как показало время, беззащитным суверенитет Южной Осетии не стал. Практически каждый взрослый мужчина готов в любой момент откликнуться на призыв своей страны, защищая ее независимость. Именно поэтому Южной Осетии в 2008 году удалось выстоять, несмотря на то что на ее защиту с автоматами против танков вышли молодые ополченцы. «Это не первая война, в которой мы участвуем, – говорит 22-летний доброволец, бывший в этом ополчении. – Но это была самая ожесточенная из всех. Даже в 1990-е годы настолько серьезных боев не было. Тогда все было намного проще, потому что и оружия было меньше, и у нас, и у грузин, и люди были, по-моему, немного другие, более человечные, нежели сейчас. Сейчас все намного серьезнее, и оружия у грузин больше, и армия у них намного больше. Мы продержались три дня. Если бы еще был там хотя бы полдня или день, то я сомневаюсь, что я бы сейчас здесь сидел. К этому моменту просто подоспела 58-я армия, которая нас хорошо поддержала».
      Дмитрий Медоев, полномочный представитель Южной Осетии в России, в интервью «Комсомольской правде» 8 августа назвал действия Тбилиси «тактикой выжженной земли. Пять населенных пунктов Южной Осетии, которые находились на границе с Грузией, полностью стерты с лица земли. В настоящее время их утюжат гусеницами танков».

История № 1. Чистое поле – выжженная земля

       Яна Амелина, корреспондент ИА «Росбалт»: «Через пять дней после начала грузинской агрессии мы приехали в села Хетагурово и Тбет, которые накануне были освобождены российскими военными. Эти села находятся в начале Зарской объездной дороги, которая проходит в стороне от Транскавказской магистрали и грузинских анклавов. Хетагурово находится примерно в 10 километрах в сторону от Зарской дороги. Основной удар в первый день грузинской агрессии получили именно эти два села, потому что грузины стремились перерезать Зарскую дорогу, чтобы не давать людям пути к отступлению. В селе Хетагурово из шестисот человек, которые там жили до начала агрессии, осталось человек пятнадцать. Это довольно большое село, 350 домов, так вот оно полностью уничтожено тяжелой артиллерией. Там нет практически ни одного не только целого, но хотя бы мало-мальски пригодного для проживания дома. Все дома разрушены, оставались обломки стен. Это выглядело так, как в школьных учебниках изображались разрушения во время фашистской агрессии в Великой Отечественной войне. И примерно то же впечатление произвели рассказы людей, которые оставались в селе. Это были исключительно старики и старухи. Они говори ли, что все началось внезапно. Бежать там особенно некуда, у домов практически нет подвалов либо подвалы такие, что люди в них спускаться боялись. В село, по рассказам людей, вошло пять грузинских танков, они ездили туда-сюда и неприцельно били во все стороны, пока не разрушили все село. Следом шли автоматчики, врывались в дома и кричали, совсем как фашисты – только не «где партизаны», а – «где боевики». Как сказал один старик, у грузин почему-то было представление, что в этом селе находятся крупные силы юго-осетинской армии, ополченцев. По словам местных жителей, в селе вообще не было вооруженных людей и никто не открывал ответного огня. Все свидетели в основном сошлись на том, что стреляли неприцельно, то есть просто в кого попадут.
       В Тбете из 150 человек осталось пять человек. Это небольшое село было тоже практически полностью разрушено, и жители рассказали примерно то же самое: грузины вошли в село внезапно, стреляли направо и налево. Один осетин рассказал, что они сидели в подвале дома, который был покапитальнее, они забрались в самый далекий уголок подвала и страшно боялись, что грузины – они слышали грузинскую речь – сейчас бросят в подвал гранату или расстреляют их из автоматов. Потому что они слышали выстрелы, взрывы, и было понятно, что убивают людей».

      «Вместе с 73-летним мужем, маленькими внуками и невесткой мы спрятались в подвал двухэтажного корпуса, где помимо нас тоже прятались люди. Военные, заметив передвижения, тоже побежали к этому корпусу, окружили его и начали стрелять. Потом пустили по дому „Град“. Стекла бьются, потолок подвала дрожит. Практически все село сгорело» («Новая газета»).

      «На перекрестке улиц Исаака и Героев грузинские танкисты выстрелили по легковушке, полной женщин и детей. От выстрела двух женщин с грудными детьми выбросило из машины, и они выжили. Очевидцы смогли помочь раненым. А вот вытащить из машины отца и еще двух детей уже не смогли. Танк подъехал к машине, танкисты облили ее бензином и подожгли» («Российская газета»).

      Главный врач Клинической больницы Владикавказа Казбек Гусов рассказал, что к ним поступили 94 мирных жителя, раненных в Цхинвале, большинство – с минно-взрывными и огнестрельными ранениями («Новая газета»).

      «На второй день обстрела мы услышали гул моторов, высыпали все на улицу, думали – российские танки идут нас выручать. Бабушки плачут от радости, дети ликуют. И вдруг в нашу сторону разворачивается башня танка и грузины дают залп. Несколько человек остались лежать на земле, остальные кинулись в подвалы» («Московский комсомолец»).
 
      Эллина, 53-летняя жительница Цхинвала, рассказывает: «Град» бил, от домов одни воронки оставались. О зверствах грузинских войск должен узнать весь мир.
 
       Эти нелюди знали, что мы прячемся от бомбежек в подвалах. Так они специально рвали гранатами трубы, мы три дня по пояс в воде стояли. А потом, чтобы «не мелочиться», взяли и прорвали дамбу у села Кехви, целые районы затопило. Старики от поднимающейся воды выбирались на улицу, их тут же убивали.
 
      Грузинские военные поджигали гаражи, цинично расстреливали на кладбище надгробья. Также они уничтожили часовню и мемориальное кладбище защитников Цхинвала 1992 года. Танк несколько раз проехался по могилам и сровнял их с землей».
      С пожилой сестрой Эллина решила выбираться из города, когда в соседних домах боевики стали подвалы забрасывать гранатами. «Однажды грузины стояли совсем рядом, мы видели из подвала их желтые натовские ботинки. Они ругали нас, осетин, последними словами, что их землю захватили. Как только они ушли, мы выбрались и бросились в лес, там у соседа была старая машина „копейка“ спрятана. Неслись на всех парах, только молились, чтобы наша каракатица не сломалась. А потом попали под обстрел. Удалось прорваться, так на дороге эти нелюди натянули металлический трос. В темноте и пыли мы его не заметили, у машины всю крышу снесло» (« Московский комсомолец», 13 августа 2008 г.).
      Ирина Гаглоева рассказывала 9 августа корреспонденту газеты «Коммерсант»: «От взрывов дрожат стены и стекла в окнах жилых домов, в центре города горят здания, все жители попрятались в подвалах своих домов.
 
       Грузинская артиллерия ведет массированный обстрел Цхинвала. Огонь из «Градов», а также орудий и минометов ведется с горийского направления. Большинство снарядов разрываются в центре города».
 
      Евгений Поддубный, корреспондент ТВЦ: «Один эпизод, который как-то выбил меня из колеи. Мы шли по улице, и нам навстречу идет мужчина, очень спокойный с виду мужчина, осетин, лет пятидесяти, наверное. Он говорит – пойдем. И берет за руки и ведет в свой дом. Мы не поняли, пошли. Он заводит нас в спальню, открывает одеяла на кровати, а там его жена и дочь – без голов обе. Вот я... не было слов, чтобы ему что-то сказать. Он спрашивал: как мне жить дальше?»
      Вот как описывает грузинских военных, пришедших на улицы мирного города, российский журналист Артем Драбкин, работавший в зоне конфликта: «Часть из них выглядели как страйкболисты. Навороченное снаряжение, бронежилеты, американское оружие». Другие очевидцы подтверждают, что среди грузинских войск были не только спецназовцы, обученные и вооруженные американскими коммандос, но и иностранные наемники – с африканскими и азиатскими чертами лица. Некоторые из них, как араб – пилот захваченного грузинского истребителя, не говорили по-грузински, и приходилось допрашивать их по-английски.
      Грузинские военные и ополченцы действовали с невероятной жестокостью, нарушая принятые правила ведения войны. Мирных жителей и миротворцев на захваченных постах убивали выстрелами в упор, их подвергали надругательствам. Жительница Южной Осетии Виолетта рассказала корреспонденту газеты «Известия», что грузинские солдаты пили в нескольких шагах от подвала, а затем принялись горланить песни, выкрикивая периодически слово «победа!». Наряду с грузинской до нас доносилась и английская речь. Оккупанты догадывались, что жильцы дома в подвале и дрожат от страха. Один из пьяных солдат громко предложил: «Может, бросим им туда гранату?» А его сослуживец в ответ сказал: «Лучше давай дом завалим. Пусть медленно подыхают». Так и сделали. Два танка поставили перед фасадом дома, а еще два – с флангов и открыли огонь из пушек по первому этажу, где находилась зубная поликлиника с колоннами. Но конструкции оказались крепкими, не рухнули».
      С этой военной машиной стоимостью в миллиарды долларов столкнулись юго-осетинские добровольцы, которым в штабах резервистов выдавали только камуфляжную форму, по одному автомату и четыре рожка патронов на каждого. После 2004 года такие штабы создавались повсеместно, и в августе 2008-го именно они обеспечили то, что отрядами добровольцев руководили профессиональные командиры подразделений и батальонов. В штабах добровольческим бригадам раздавали рации для связи подразделений, чтобы они могли узнавать обстановку и получать команды. Штабы резервистов в первые дни войны координировали общие действия подразделений, что позволило вести боевые действия более-менее организованно и хоть немного снизить количество жертв среди добровольцев. Но, в общем, именно мужество отдельных добровольческих бригад спасло город в первые дни.
      В бригады собирались люди, лично знакомые между собой, выросшие и жившие в одном районе. Получив кое-какое оружие, форму и радиостанции в штабах резервистов, они в дальнейшем были практически предоставлены сами себе. Каски и бронежилеты добывали в боях, у гораздо лучше экипированных грузинских контрактников. Часто врага убивали оружием, отобранным у него же. Несмотря на то что в 9 часов утра 8 августа грузинские СМИ заявили о взятии Цхинвала, это было не так. Вплоть до того момента, когда в разрушенный город вошла колонна российской бронетехники, город сопротивлялся. Все равно явное превосходство противника позволило практически полностью разрушить город: был взорван газопровод, разрушены административные здания, университет.
      Грузинские войска не проявили уважения даже к красному кресту – взорвали республиканскую больницу. «Еще 7 августа после начала бомбежек врачи быстро перенесли пациентов в подвал, – рассказала „Новым известиям“ старшая медсестра больницы Марина Тадиева. – Я и несколько врачей находились дома. Но, услышав выстрелы, тут же побежали в больницу. Было страшно – вокруг все взрывалось. В подвале приходилось работать в жутких условиях – не было ни света, ни воды, стояла жуткая вонь. Мы не могли даже трупы вынести в морг. Так пришлось прямо под окнами больницы похоронить одну женщину, 68-летнюю бабулю Кулумбегову. Она скончалась из-за серьезного ранения». Евгений Поддубный, ТВЦ:
 
       «Сложно сказать, зачем грузинские танки стреляли прямой наводкой по больнице, зная, что в больнице не было осетинских ополченцев, разве только раненые.
 
      Благо под больницей был достаточно большой подвал и там смогли разместиться все, кто в этом нуждался, там же делали операции. Но на втором этаже больницы реанимация как была, так и осталась, потому что реанимацию перевести сложно. И были склады с медикаментами, с кровью. Много чего. И вот танки прямой наводкой били по второму этажу больницы, по третьему этажу больницы. Там огромные дыры. Неоправданная жестокость. Непонятно – откуда».