Всего дороже. Вилла Д’Эсте (сборник)

Когда танец закончился, Полли с достоинством извинилась и ушла. Вскоре она услышала, как сестра Спенсер зовет детей спать, потом раздался глубокий звучный голос майора Ричардса – он провожал сестер Филдинг и Шалстер до их фургона.

– У вас есть в Сент-Луисе возлюбленная? – полюбопытствовала сестра Шалстер со своей обычной прямолинейностью.

– Есть, одна или две, – беспечно ответил майор.

Полли вскипела от злости. Она была права! Мужчине с такими плотскими аппетитами одной женщины будет мало!

Послышались другие голоса: путешественники желали друг другу спокойной ночи. Вскоре после того как в костер были подброшены дрова и мормонами прочитаны семейные молитвы, все вокруг стихло. Полли лежала и тихо кипела от негодования. Другой мужчина на месте майора извинился бы за свое вчерашнее поведение, а он лишь сделал еще хуже своими насмешками.

Глядя в темноту, Полли мрачно улыбнулась своим мыслям. Долгий переход длиной в целый день ничего не дал майору. Никто не собирается поворачивать назад. Так что утром он сядет на коня и поскачет в Сент-Луис один. Полли надеялась, что его «возлюбленные» устанут ждать и одарят своими милостями кого-нибудь другого.

Едва мормоны разошлись по своим фургонам, мысли Дарта Ричардса потекли примерно в том же русле, что и мысли Полли. Оставшись один, он ссутулился у костра. Мормоны не повернут назад. Только ангел с небес мог бы уговорить их вернуться, а он – кто угодно, только не ангел.

От Наву до Ричардсон-Пойнта сорок пять миль. Дней пять назад, когда Дарт выезжал, там разбили лагерь несколько сотен мормонов. Как только Спенсеры, Коули и их друзья доберутся до Ричардсон-Пойнта, они будут в безопасности. Там они смогут вместе с единоверцами ждать, пока растает снег и пройдут дожди, а потом продолжат путь на Запад все вместе.

Если двигаться с такой скоростью, как сегодня, путь займет три-четыре дня. Дарт мрачно подумал, что к тому времени его отпуск в Сент-Луисе будет урезан больше чем на неделю. Он задумчиво смотрел в огонь и думал, имеет ли это значение? Если бы он действительно этого хотел, он бы мог сейчас уже в Сент-Луисе наслаждаться удобствами известного заведения Беллы Карлинг с красивыми девочками и превосходным бурбоном. А потом, возвращаясь, он вполне мог бы на дороге увидеть пронизанные стрелами тела тех, с кем совсем недавно ел, пил и танцевал.

Если он откажется от мысли провести время в Сент-Луисе и отправится с ними догонять Бригема Янга, он сможет сформировать батальон из мормонов раньше, чем до них доберется его сослуживец капитан Джеймс Аллен. Капитан Аллен должен добраться до большой группы мормонов примерно в середине июня. Дарт подумал, что если он продолжит путь вместе с Нефи и Джосаей, то опередит Аллена, и тот придет в ярость. Что, в свою очередь, доставит ему удовольствие, потому что у них с капитаном Алленом давние счеты.

Дарту понравились безыскусные вечерние развлечения в лагере. При всем их твердолобом упрямстве и странной религии мормоны принимали человека таким, каков он есть. Враждебность, возникшая поначалу между ним и Нефи, превратилась в крепкую дружбу. Джосая Коули оказался самым приятным собеседником, какого Дарту только доводилось встречать. Женщины страдали, но не жаловались. Дети его смешили. А Полли… Дарт нахмурился. Полли Керкем – это осложнение, без которого он мог бы обойтись. Он твердо решил не обращать на нее внимания, но стоило ему оказаться рядом с ней, как это намерение словно уносило ветром. Она осталась без родителей, как и он, и разительно отличалась от людей, среди которых жила. Это знали и они, и сама Полли. Вслух ничего не было сказано, но Дарт это чувствовал. Такие тонкости он чувствовал очень хорошо в силу привычки. Он сам никогда не вписывался в окружение. Даже в армии. Он знал, какие разговоры ходят о нем в казармах за его спиной. Какие слухи ходят о его происхождении и воспитании. Что его называют полукровкой – в глаза никто никогда не называл его этим словом, но в его отсутствие оно употреблялось часто. Очень-очень давно никто не произносил это слово в пределах его досягаемости, и никто, помнивший такой случай, не сделает это снова.

Дарт впервые за много лет подумал о Каролине Маннингем. Он тогда был капитаном. Был хорош собой и пользовался успехом у дочерей и сестер товарищей по службе. Но только не для брака. Когда речь заходила о браке, все сразу вспоминали, что он полукровка и родился после набега пауни на уединенную ферму. Дарт не знал, кто подкинул его, младенца, завернутого в одеяло, на окраину лагеря пауни, была ли то его мать или отец. Да это и не имело значения. Пауни проявили больше милосердия, чем белые. Признав плод своего набега, они приняли его и растили первые восемь лет его жизни. Фамилию Ричардс он получил от траппера, обменявшего его на ружья и виски. Тот траппер был добрым человеком, а его сестра еще добрее. За несколько лет образ жизни Дарта полностью переменился. Он больше не бегал босиком с друзьями-индейцами, а начал учиться читать и писать. Сначала неохотно, но потом ему даже стало интересно. Юношей он вступил в армию и быстро дослужился до звания капитана. Дарт влюбился в Каролину Маннингем, и она не скрывала, что отвечает на его чувства. Он, как полагается, попросил у ее отца руки дочери, но отец Каролины пришел в ярость. И что больше всего поразило Дарта, Каролина тоже рассердилась. «Он же полукровка, как она может выйти за него замуж!» С тех пор все, кто знал капитана Ричардса, отметили серьезную перемену в его поведении.

Дарт Ричардс был храбрым солдатом и вскоре стал майором. Но он не сходился с людьми, всегда был себе на уме. Его боялись не только враги, но и сослуживцы. А Нефи Спенсеру было все равно, будь Дарт хоть чистокровным индейцем сиу. И Лидии Лайман тоже, судя по ее замечаниям, и Дарт ей верил. Не имея ни друзей, ни семьи, он наслаждался атмосферой беззаботного дружелюбия у костра в лагере мормонов больше, чем готов был признать. В Сент-Луисе его ждали не друзья, а только надушенные и накрашенные продажные женщины.

Дарт подбросил в костер еще одну ветку.

Пошло оно все к черту! Ему нечего терять. Он пойдет с мормонами в Ричардсон-Пойнт и сформирует свой батальон мормонов задолго до того, как туда явится капитан Аллен.

Полли осторожно приподняла уголок брезентового тента фургона и украдкой посмотрела на майора Ричардса. Он все еще сидел у костра и задумчиво смотрел в огонь. Почему он не спит? – подумала Полли. Может, он ждет ее? Ему хватит самоуверенности и высокомерия ожидать, что она к нему присоединится.

Полли скрестила руки на груди и попыталась не вспоминать его глубокий ласкающий голос, в котором слышался затаенный смех. Он сказал, что находит ее забавной, интригующей и желанной. Полли заворочалась под одеялом. Не может быть, чтобы он говорил всерьез. Наверное, он над ней смеялся. Или, хуже того, пытался соблазнить. Да, он обращался с ней так, как обращался бы с доступными женщинами в Сент-Луисе. Полли зажмурилась. Пусть ждет хоть до второго пришествия, она не присоединится к нему возле костра. К ней не так легко подольститься, как к остальным.

Усталость взяла свое, и Полли все-таки уснула. Люси слышала, как она что-то вскрикнула во сне, и с тревогой подумала, не заразилась ли она от Тома.

Глава 5

Нефи и Джосая очень обрадовались, что майор изменил свои планы. А их жены не скрывали облегчения от того, что с ними будет опытный солдат. Сестра Филдинг осталась равнодушной к новости: она верила, что они обязательно дойдут до Обетованной земли, с майором или без майора. Сестра Шалстер, закутанная в шаль, высунула голову из задка фургона Спенсеров и крикнула:

– Майор, а как же дамы в Сент-Луисе?

Сюзанна ткнула ее в бок, чтобы она вела себя прилично. Трудно назвать нескромной женщину восьмидесяти четырех лет, но иногда сестра Спенсер не находила другого определения для престарелой спутницы.

Дарт усмехнулся, глядя на морщинистое лицо сестры Шалстер.

– Дамам придется научиться терпению.

– Проказник! – заявила сестра Шалстер, за что ее поспешно втянули внутрь фургона без всякого почтения к ее возрасту, чтобы, не дай Бог, она не успела наговорить еще каких-нибудь неподобающих вещей. Полли сделала вид, что ничего не слышала. А когда майор ускакал в начало их каравана и повел их в Ричардсон-Пойнт, она смотрела только вперед, на дорогу, и ни в коем случае не на его широкую прямую спину.

Почему он передумал? Почему возвращается обратно? Полли не знала. Уж конечно, не из одной только доброты. Суровое лицо майора не походило на лицо человека, способного на такие жесты самопожертвования.

Майор повернулся в седле и посмотрел прямо на Полли. Она вздернула подбородок, глядя только вперед, и с ненужной силой хлестнула поводьями лошадей. Ее щеки вспыхнули, и она с досадой поняла, что это вовсе не от мороза, а от дерзости майора.

Колонну возглавлял фургон Нефи, за ним ехала сестра Лайман, за ней – Спенсеры. Полли, как и в предыдущий день, ехала последней. Снег не прекращался, но небо посветлело, и Нефи уверенно заявил, что во второй половине дня они наконец будут избавлены от колючих хлопьев, которые бьют в лица, слепят глаза и мешают различить дорогу. В середине дня по настоянию майора они сделали привал и развели костер. Как только пламя занялось, Люси и Сюзанна поспешили к костру с кастрюлями и провизией.

– Но нам же надо спешить? – озабоченно спросил Нефи.

– Чтобы пережить этот путь, женщинам и детям нужна горячая еда. Один час, потраченный на питание и отдых, стоит двух часов пути.

Нефи кивнул, понимая, что майор прав: он из той породы людей, которые всегда бывают правы.

– Как брат Марриот? – спросил Нефи у Люси, наполнявшей глиняные грелки горячей водой.

– Лучше. – Напряжение последних дней наложило отпечаток на ее лицо. – Лихорадка прошла, но он все еще очень слаб.

Полли налила в кружку ячменный отвар и положила на тарелку дымящиеся бобы с беконом, собираясь отнести все это больному. Снег лежал глубокий, но обе ее руки были заняты, и она не могла приподнять верхние юбки. Майор Ричардс не произнес ни слова, он просто взял у нее тарелку и пошел рядом. Сердце Полли забилось чаще. На протяжении этого утра она не раз чувствовала, что майор смотрит на нее. Он задерживал на ней взгляд так часто, что это не давало ей покоя. Она не смотрела на него в ответ – не смела. Полли не привыкла скрывать свои чувства и в эту минуту была в смятении. Майор Ричардс обращался с ней неуважительно, она совершенно справедливо негодовала по этому поводу. Он над ней смеялся и этим так ее рассердил, что она до сих пор на него злилась. Полли уже решила, что он не джентльмен и она не будет иметь с ним ничего общего. Однако она постоянно ощущала его присутствие. Был ли он во главе колонны, брал ли поводья у брата Коули, отправлялся ли на разведку, как бы далеко или близко он ни находился, как бы ни была сильна ее решимость не смотреть в его сторону, она с болезненной остротой сознавала, где он и что делает.

Воспоминание о том, как его губы касались ее губ, и о том, какие чувства пробудил в ней его поцелуй, было невозможно стереть из памяти. Ей хотелось обвить руками его шею, прижаться к нему крепко-крепко, и твердить себе, что это не так, было бесполезно. Сейчас, когда он шел рядом с ней, ей становилось все труднее сохранять в себе гнев и негодование.

– Днем я сяду править вашей упряжкой, – сказал майор. – Вы, должно быть, совсем обессилели.

Они стояли перед лесенкой фургона. Полли впервые позволила себе посмотреть майору в лицо. Она прочла в его глазах участие и отметила, что он выглядит еще привлекательнее, когда его губы не сжаты в гневе. Майор передал Полли тарелку, невольно коснувшись ее рукой, и она затрепетала. Куда подевался ее гнев и негодование? Она вспомнила о дамах из Сент-Луиса и о том, как пренебрежительно он о них отзывался. Наверняка он считает, что и ей можно изменять с такой же легкостью. Или он рассчитывает на то, что возьмет на один час поводья из ее рук и она преисполнится благодарности – позволит ему всякие вольности.

В ее глазах вспыхнул огонь.

– Майор, я не обессилела! Мне не нужна помощь, тем более от вас!

Улыбка, тронувшая было его губы, исчезла. На смену участию пришло нарочитое равнодушие. Он лишь пожал плечами и вернулся к костру. Забираясь в фургон, Полли чуть не расплакалась. Он больше не предложит помощь, и хотя она сама этого добилась, ее охватило всепоглощающее разочарование. Было бы приятно сидеть на козлах рядом с ним и разговаривать, как они разговаривали прошлой ночью, снова чувствуя странную связь, взаимопонимание, возникшие между ними тогда, хоть и ненадолго.

Полли попыталась представить, какие они, неизвестные ей женщины из Сент-Луиса. Можно не сомневаться, что они напудренные и накрашенные, уверенные в себе и искушенные в любви. Пудрой и румянами она не интересовалась, но завидовала незнакомым городским девушкам в их уверенности и знанию мира.

Гордость не позволила Полли вернуться к теплу огня. Она осталась с Томом, а когда вернулась Люси с горячими грелками, помогла их обернуть фланелью и разложить в нужном порядке вокруг ослабевшего больного.

– Бог знал нашу нужду и прислал нам майора, – сказал Том, закончив есть, и с удовольствием лег обратно под одеяло.

– Да-да, – горячо согласилась Люси.

Полли подумала, что бы они сказали, если бы она рассказала им об истинной сущности майора, о том, как он ее насильно поцеловал, и о женщинах в Сент-Луисе.

Фургон Нефи, поскрипывая, отъехал от места их привала и выехал на тропу. Полли снова села на место возницы. Она не понимала, почему никого из мормонов, казалось, не оскорбляло, когда майор порой сквернословил. Потому что он солдат, а солдатам такие вещи прощаются? Или потому что он их всех очаровал так же, как чуть было не очаровал ее?

Полли еще не встречала человека, который бы мог употребить имя Господа всуе и не вызвать гнев Нефи Спенсера. Однако Нефи часами разговаривал с майором Ричардсом и ни разу не сделал ему замечания. Один только Джаред остался невосприимчив к странному обаянию майора и не смирился с его командным тоном. Джаред… Полли решила, что нужно думать о Джареде. Джаред ее любит и уважает, он бы никогда не стал искать развлечений в таком грешном городе, как Сент-Луис.

Нефи был прав: снег пошел слабее, и вскоре на капюшон Полли стали падать только отдельные редкие снежинки. Мормоны принялись петь гимны. Впереди Полли майор с прямой спиной ехал рядом с фургоном и разговаривал с Лидией Лайман. После нескольких минут разговора он перекинул ногу через седло, перебрался с коня на сиденье кучера и сел рядом с Лидией. Конь продолжал скакать рядом вровень с фургоном.

Полли почувствовала легкую дурноту. Невозможно, чтобы майор собирался соблазнить седовласую, острую на язык старую деву, однако он и ей дал отдохнуть от управления упряжкой. У Полли закралась мысль, что она неправильно оценила майора Ричардса, однако эта мысль была тут же отброшена, потому что думать так было слишком больно. Каковы бы ни были намерения майора в отношении Лидии Лайман, когда дело касалось ее самой, все было по-другому, и она поступила совершенно правильно, отказавшись от его помощи. Но от этого было не легче: у нее болели руки, холод пробирал сквозь накидку и платье так, как будто их и не было. Будь майор рядом с ней, она могла бы согреть руки в перчатках о глиняную грелку.

Полли заморгала, чтобы не заплакать. Пусть отдыхом наслаждается Лидия Лайман. Ей все равно. Скоро вернется Джаред, и они поженятся – стоит ей только захотеть.

Из фургона впереди донесся женский смех. Полли поджала губы. Что же он за человек, если флиртует со старой девой Лидией Лайман?

Позже майор снова сел в седло и поскакал по тропе вперед. Вернувшись, он предложил такую же помощь Коули. Увечный Джосая с благодарностью уступил поводья крепкому майору. Полли демонстративно расправила усталые плечи. У майора не могло быть никаких тайных мотивов дать Джосае отдохнуть. Возможно, она была не права. Она вспомнила, как резко, некрасиво отвергла его помощь и как его улыбка – нечастая гостья на его лице – мгновенно исчезла. Почему-то Полли почувствовала себя несчастной. И еще несчастнее, когда они встали лагерем на ночь и майор ни разу даже мельком не взглянул в ее сторону. Когда все дела были закончены, тарелки вымыты и убраны, Полли села на бочку с пшеницей у костра так близко, как только можно было сесть, не рискуя поджечь платье.

Нефи играл на скрипке, дети танцевали, Джосая с женой тоже танцевали, несмотря на неудобство, которое причиняла его сломанная рука. Майор танцевал с Лидией Лайман. Потом Джосая танцевал с Сюзанной. Сестра Шалстер снова призвала майора, и на этот раз он без всякого смущения повел ее в польке вокруг костра, громко хохоча над ее рискованными замечаниями. Неразговорчивого, устрашающего вида майора было не узнать, но в таком обличье он волновал Полли еще сильнее. Только с ней он держался холодно, равнодушно. С Лидией Лайман он обсуждал добродетели президента Соединенных Штатов Джеймса К. Полка и достоинства демократов по сравнению с вигами. Полли в этом не разбиралась и чувствовала себя невеждой и была только рада, что они разговаривают вдвоем. Лидия Лайман была синим чулком, в Наву это никогда не считалось ее достоинством. Полли не могла представить себе другого мужчину, который вот так сидел бы и разговаривал с ней, выслушивал ее ответы с искренним интересом и уважением. Это казалось еще более удивительным, учитывая, что майор был несомненно красив и ему никогда в жизни не приходилось стараться, чтобы привлечь внимание дамы.

С Джосаей Коули майор вел разговор о войнах, вспыхивающих между разными племенами индейцев. Полли подслушала, как майор говорил, что сиу и дакота грозились стереть с лица земли своих врагов, пауни. Она слышала, как он упоминал команчей, киова и шайеннов в Небраске. Говорил он и о том, что место, выбранное Бригемом Янгом для полупостоянного лагеря, находится в глубине индейской территории. Он терпеливо и с неподдельным интересом слушал воспоминания сестры Шалстер об ее юности. Сестру Филдинг он чуть ли не на руках отнес в ее фургон, когда ее сморила усталость. Когда Нефи стал рассказывать ему о видении Джозефа Смита, он выслушал молча, воздерживаясь от комментариев. Он одной рукой достал из сугроба Серену Спенсер и добрых полчаса составлял компанию выздоравливающему Тому Марриоту. Одну только Полли он игнорировал.

У нее болели щеки, она не мигая смотрела на огонь. Полли никогда не умела врать ни себе, ни другим, и сейчас ей пришлось посмотреть в глаза неприятной правде: майор привлекает ее гораздо больше, чем Джаред. Она пыталась думать о Джареде, об их планах пожениться, но эти мысли не смогли вытеснить из ее сознания мыслей о майоре. Поцелуи Джареда никогда не возбуждали ее, как поцелуи майора. Присутствие Джареда никогда не обостряло ее ощущения так, как само присутствие майора. Даже сейчас, когда он так явно ее игнорировал, от одного только звука его низкого бархатного голоса она ощущала покалывание вдоль позвоночника. Его смех, его небрежная самоуверенность притягивали ее как магнит. Раньше она мечтала встретить мужчину, которого бы любила глубоко и страстно, и теперь она его нашла. Но Полли не знала, что делать. Она резко отвергла его, а майор не деревенский мальчишка, которому она могла бы прошептать извинения и которым могла бы вертеть как угодно. Он зрелый мужчина, ему лет двадцать семь – двадцать восемь, а может, и все тридцать. Она не представляла, как подойти к этому мужественному, красивому, многоопытному мужчине и сказать, что она сожалеет о своей грубости. Теперь-то Полли понимала, почему она так бурно отреагировала на упоминание о женщинах в Сент-Луисе: она ревновала.

Майор появился из фургона Марриотов и направился обратно к маленькому кружку вокруг костра. Полли спросила:

– Майор, сколько дней пути до Ричардсон-Пойнта?

От волнения ее сердце бешено колотилось, она надеялась, что этим простым вопросом сможет восстановить контакт с майором. Он бросил на нее равнодушный взгляд.

– Три или четыре.

У нее пересохло во рту, горло сжалось.

– А сколько миль нам еще ехать?

– Около тридцати, – отрывисто бросил он, потом встал, кивнул Нефи и зашагал прочь, в темноту.

Полли различила еле слышный звук открываемой фляги.

– От реки Шугар до Ричардсон-Пойнта пятьдесят пять миль, – сказал Джосая Коули, но Полли это больше не интересовало. – Вчера и сегодня, несмотря на сильный снег, мы делали по десять миль. Если мы и дальше будем двигаться с такой скоростью, через три дня прибудем на место.

Три дня, и он их оставит. Поскачет ли он в Сент-Луис, или у него другие планы? Полли жалела, что не знает. Она бы хотела, чтобы ей хватило уверенности отойти от костра и пойти в темноту за майором Ричардсом. Она бы попросила у него прощения и сказала бы, что согласна, чтобы он немного посидел на козлах вместо нее, но она не могла. И не только из-за разговоров, которые такой поступок вызвал бы среди ее спутников, – она была уверена, что, сделай она так, майор просто пожмет плечами и уйдет, и это будет ужасно унизительно, а ее поступок будет выглядеть глупым и ребяческим.

Полли подставила ноги к самому огню, подошвы ботинок чуть ли не лизали языки пламени, но она все равно дрожала. Если бы была жива ее мать… Она бы с ней поговорила, и мать бы ее поняла. Полли чувствовала себя ужасно одинокой, как уже не раз бывало раньше.

Дарт подавил в себе гнев. Полли Керкем не отличалась от других женщин, и он был дураком, что клюнул, хоть и ненадолго, на ее обманчивую невинность. Ему хорошо была знакома грубость, с какой она отвергла его предложение править за нее лошадьми. Как он усвоил на собственном горьком опыте, дамы не приветствуют близкий физический контакт с джентльменом такого происхождения, как он. Они ищут его общества только под покровом темноты.

Он мрачно улыбнулся.

Полли Керкем только что попыталась его умиротворить. Два дня трудного путешествия, и ее строгие моральные правила смягчились: она уже готова была с удовольствием тайком уединиться с ним в темноте, когда остальные уснут.

Дарт отвинтил крышку фляги и сделал большой глоток отличного бурбона. Ее ждет разочарование. Ни одна женщина, которая стыдится быть замеченной рядом с ним днем, не будет наслаждаться его обществом ночью. Зря он ее поцеловал. До этого он видел в ней не более чем смазливого ребенка, но тот поцелуй заставил его в корне изменить мнение. Желание было Дарту хорошо знакомо, однако ее мягкие чувственные губы пробудили в нем нечто более глубокое. Нечто, что, как он думал, давно умерло и похоронено навсегда. Может быть, его так непреодолимо влекло к ней потому, что она тоже осталась без родителей и была одинока?

Дарт завинтил крышку фляжки и убрал ее в карман. Он почувствовал ее одиночество и откликнулся на него. А еще он отреагировал на светло-золотистые волосы, голубые глаза и тонкую талию.

Дарт невесело рассмеялся над самим собой. В первую ночь он долго лежал без сна, сверх всякой меры взбудораженный их встречей. И из-за кого? Из-за маленькой мисс, задирающей нос, из-за особы, которая при свете дня смотрит на него как на муху.

Ночь была пронизывающе ледяной. Дарт дождался, пока стихнут последние пожелания спокойной ночи, и только тогда вернулся. Полли слышала его тихие шаги, лежа рядом с Люси в фургоне Марриотов. Она не стала приподнимать уголок тента и выглядывать – не хотела чтобы майор ее заметил. К тому же ей и не нужно было смотреть – она и так знала, что увидит: он будет сидеть на бочке с пшеницей, чуть расставив ноги в высоких сапогах, на плечах – армейский плащ, руки покоятся на коленях. Он будет смотреть на огонь, как она до этого, и думать о своем – и она даже близко не может себе представить какие они, его мысли. Точно Полли знала только одно: даже если майор Ричардс никогда больше не захочет с ней разговаривать, она не выйдет за Джареда, она не выйдет замуж до тех пор, пока не встретит мужчину, который будет действовать на нее так же сильно, как тот, что сидит сейчас всего в нескольких ярдах от нее.

Послышался шорох ветки – это майор подбросил хвороста в костер. Полли не знала, когда он спит. Эти его долгие ночные бдения – ради их безопасности. Наконец Полли сморила усталость после целого дня на козлах, но даже когда она засыпала, мысли ее были полны майором, и она все еще пыталась разгадать истинную природу этого мужчины.

Утро было ясным и морозным, на блеклом голубом небе ничто не предвещало снег. Полли приготовила завтрак и накормила скотину. Из задней части фургона ей был слышен шумный плеск воды – это майор Ричардс умывался с утра. Полли старалась не думать о его гибком мускулистом теле, которому и мороз не страшен. Она поспешила к фургону Коули и осмотрела руку Джосаи.

– Майор сказал, ты прекрасно наложила шину, – удовлетворенно сообщил Джосая, у которого от ясного дня заметно поднялось настроение.

– Майор? – переспросила Полли, голос прозвучал неожиданно резко.

– Ну да. Он думал, что за это надо хвалить сестру Лайман, но я быстро исправил его ошибку. Я ему сказал, что Полли Керкем может и больного однодневного цыпленка вылечить, и ампутацию сделать. Я рассказал ему про тот случай в Наву, когда старый Эйб Уисли потерял ногу…

– Готовы двигаться? – крикнул Нефи.

Полли поспешно выбралась из фургона Коули и, придерживая юбки, побежала к своему. Майор был уже одет и сидел в седле: выглядел он безупречно, как на параде. Он посмотрел бесстрастным взглядом на Полли – та садилась на место возницы, и дал сигнал выступать. Полли стало ясно, что с таким же успехом она могла бы и не существовать вовсе.

После часа ровной езды маленький Джейми Спенсер выпрыгнул из своего фургона и забрался на козлы рядом с Полли.

– Впереди есть маленький городок, примерно в трех милях к востоку от нашей дороги. Майор сказал, что надо остановиться закупить там свежие продукты. Он говорит, потом у нас не будет такой возможности.

Полли обрадовалась, что в перспективе их ждет хоть какое-то разнообразие. С самого утра – когда майор бросил на нее небрежный взгляд – она впала в уныние, что было ей несвойственно. Если бы она прогулялась три мили по плотному снегу, это помогло бы ей привести мысли в порядок. Пребывание в их маленьком караване из четырех фургонов все больше действовало на нее угнетающе, ей нужно было какое-то время побыть одной. Она хотела снова обрести способность думать.

– Мы с Джосаей пойдем в Коррингтон за припасами, – сказал Нефи, шагая мимо фургона Лидии Лайман к фургону Полли. – Чтобы не привлекать к нашему каравану лишнего внимания, в город поедет только один фургон.

Нефи мог не объяснять дальше. Мормоны достаточно натерпелись преследований и знали, что могут наткнуться на враждебность в самых неожиданных местах. И Нефи не хотел рисковать их маленьким отрядом. Полли с острым разочарованием смотрела, как Нефи и Джосая уезжают в фургоне Спенсеров. Майор Ричардс, сняв плащ, занимался починкой колеса фургона Лидии Лайман. Когда он работал, темно-синяя ткань его мундира туго натягивалась на спине. Он напрягся, приподнимая фургон, чтобы снять колесо, и Полли увидела, как под тканью проступают рельефные мускулы. Она отвернулась и занялась делом: стала расчищать снег на пятачке земли, чтобы развести костер. Сделав это, Полли пошла к фургону Коули за сухим хворостом. К тому времени майор снял и мундир, белая рубашка на нем была расстегнула, грудь блестела от пота, несмотря на холод. Полли охватили незнакомые ощущения, которые вспыхивали в ней каждый раз, когда она видела майора Ричардса или оказывалась с ним рядом. Она покраснела и поспешно отвела взгляд.

Она не знала точно, когда вернутся Нефи и Джосая и они продолжат путь. До тех пор было совершенно невозможно избежать присутствия майора. Вполне естественно, что все в конце концов потянулись к костру. Полли было довольно трудно спрятаться от его глаз в темноте, а днем это было бы совершенно невозможно. Она решительно направилась к своему фургону и сказала Люси:

– Я собираюсь пойти в Коррингтон.

– Девочка, в этом нет нужды, – возразила Люси. – Ты мало что можешь принести в руках, а Нефи с Коули поехали в фургоне.

– Я все равно пойду.

Люси вздохнула. Нечасто в голосе Полли слышалось упрямство, но когда такое случалось, спорить было бесполезно.

– Тогда возьми лошадь.

Полли покачала головой:

– Нет. Я хочу пройтись пешком, и три мили – это немного.

Люси слишком устала, чтобы спорить. К тому же ей нужно было ухаживать за Томом, а Полли была способна сама о себе позаботиться.

Полли понимала, что не стоило никому сообщать о своем решении. Майор все еще занимался колесом фургона Лидии Лайман, дети Спенсеров играли, Сюзанна и Элиза отдыхали, наслаждаясь теплом костра. Она поплотнее запахнула на себе плащ и пошла быстрым шагом, ориентируясь на след фургона, в котором уехали Нефи и Джосая.

Пешая прогулка всегда помогала Полли прояснить мысли. Так было и сейчас, и когда в поле зрения появились первые дома, у нее исчезли последние сомнения, растерянность прошла. Она поняла, что влюбилась в мужчину, о котором ничего не знает и с которым обменялась лишь десятком слов. Она влюбилась в майора Ричардса.

Коррингтон оказался таким маленьким, что его с трудом можно было назвать городком. Он включал в себя одну широкую главную улицу, салун, бакалейную лавку и несколько убогих деревянных построек. Полли нахмурилась. Фургона Спенсеров нигде не было видно. У дверей бакалейной лавки снег был примят и виднелись отпечатки ног, как если бы недавно там собиралась небольшая толпа. У Полли неприятно засосало под ложечкой. На улице не было ни одного человека, погода стояла слишком холодная, чтобы мужчины с кружками пива слонялись у входа в салун. Она почему-то решила, что Нефи и Джосая вернутся тем же путем, каким приехали, и она не может с ними разминуться. Но если они выехали из Коррингтона по другой дороге, то сейчас могли быть уже на полпути к лагерю. К тому времени, когда она вернется, все ее хватятся и будут возмущены, не говоря уже о майоре.