Я разукрашу твое личико, детка

Был бы кран, я бы смог зажать его зубами. Но его сняли. Остается только один способ остановить газ. Надежд, конечно, мало, но попробовать можно.

Я вобрал в себя побольше воздуха, затем прижался ртом к самому краю трубы и крепко схватил ее зубами. Потом дунул изо всех сил, погнав назад смертоносный газ.

Опорожнив легкие, я вобрал носом побольше воздуха и снова стал дуть. Вроде получилось. На какое-то время я спасен, но долго мне не продержаться. Я уже стал терять последние силы, как внезапно вдали послышался лай. Черт побери, это Грэг. Я сразу приободрился. Вряд ли, конечно, Грэг может мне помочь, но все же появилась слабая надежда.

Дверь отворилась, и кто-то вбежал в кухню. И… черт побери… нежный голос пронзил меня до самой печенки.

– Яко!

Убить меня, это она! Я отпустил трубу и, теряя сознание, рухнул на пол. Все же я успел увидеть мою прекрасную Дуарду. Она схватила бутылку джина, вытащила пробку и заткнула ею газовую трубу. Потом влила мне в рот половину содержимого драгоценной бутылки. Не теряя ни секунды, она принялась развязывать стальной канат и вскоре освободила меня.

Я немного попрыгал, чтобы размять ноги, затем подошел к девушке, и тут меня словно ударило. Черт возьми, неужто я позволю незнакомой девице опутать себя?

Ну нет! Конечно, она спасла мне жизнь, но с какой целью? Что скрывается за этими зелеными глазами?

И я отвесил ей такую пощечину, что она завалилась под раковину. Но мгновенно вскочила и посмотрела на меня с немым изумлением. Грэг укоризненно залаял.

– Из-за тебя я попал в ловушку, – говорю. – Ты мне нарочно позвонила, чтобы я угодил в руки двух недоносков.

– Яко! – произнесла она своим нежным голоском, от которого у меня сразу вся злость пропала. – Меня заставили, милый Яко. Под дулом пистолета.

– Прости, – говорю. – Я слишком впечатлительный.

Грэг подскочил к двери, затем вернулся, пролаял три раза – и назад.

– Надо нам поскорее отсюда улепетывать, – говорит Дуарда. Я только улыбнулся.

– Не беспокойся, – говорю. – Они не вернутся. Я сказал им, где спрятаны деньги.

– Вернутся, – отвечает она. – В том месте, где ты их спрятал, денег уже нет. Кто-то их успел прихватить.

– Ты-то откуда это знаешь.

– Потом расскажу. А пока бежим!

Она схватила меня за руку, и мы помчались. На улице темно, хоть глаз выколи. Ничего не вижу далыпе полуметра, но ориентируюсь по хвосту Грэга. Мы миновали луг и углубились в березовую рощу. За леском, в кустарнике, спрятан мой «блимбуст».

Дуарда села за руль, а я устроился рядом. Грэг в машину не полез, а остался на страже.

– Они вернутся, а мы их здесь подождем, – говорит Дуарда. – Когда они увидят, что тебя нет, то бросятся в погоню. Ну а мы поедем за ними.

– Ладно, – говорю. – А теперь расскажи, как ты меня нашла.

– Эти двое воспользовались мною как приманкой, чтобы тебя схватить. Когда же ты очутился у них в руках, они забыли обо мне. Я думала-думала, а потом спустилась вниз. Увидела твою машину. Села в нее и помчалась прямо к тебе домой. Там я увидела вдову Паранко, которая рылась в холодильнике. Она принялась уплетать вареную ветчину, а я спряталась и стала следить за ней. Вдруг она кинула на пол ломти ветчины и стала распихивать по карманам ассигнации. Я бросилась на нее. Она огрела меня чем-то по голове, и я потеряла сознание. Меня привел в чувство Грэгорио, который нежно лизал мое лицо.

– Рассказывай дальше, – говорю.

– Когда ко мне вернулись силы, мы решили с Грэгом спуститься и слетать в полицию. Только мы вышли на улицу, как Грэг навострил уши. Вижу, у тротуара стоит черная машина марки «фролей-49». Грэг исчез во дворе, а я стала ждать. Вскоре он вернулся. Радостно помахал хвостом и дал мне понять, что хочет сесть в твою машину. Я помогла ему взобраться на заднее сиденье, а сама села за руль. Фары я зажигать не стала. Немного спустя из дома вышли двое – Ат Шалфейчик и какой-то незнакомец – и сели в «фролей». Только они тронулись, мы за ними. И вот так добрались до того дома.

– Вы с Грэгом в полном порядке. Чистая работа, – говорю.

Она молчит, и я слышу треск кузнечиков и кваканье лягушек.

– Расскажи мне о той ночи.

– Ты был очень мил со мной. Но с тех пор произошло столько всяких событий, что…

Она умолкла и смотрит на меня.

– Я ничего не помню.

– Совсем ничего?

– Совсем.

– Как жаль! – вздыхает она. – Мы познакомились в баре «Солдат-задира». Ты и этого не помнишь?

– Нет, – отвечаю.

– Ты был уже под мухой, – говорит она. – У них не осталось «Бур…

Она оборвала фразу на полуслове. Фары машины прорезали тьму и осветили дорогу за леском.

– Вон они.

Мы молча наблюдали за машиной, которая остановилась у дома с кирпичной стеной.

Желтый и долговязый выскочили и бросились в дом. Минут через пять они появились снова, сели в «фролей» и помчались. Я подсадил Грэга, Дуарда завела мотор. Мы подождали, пока они отъехали подальше, и в погоню. Догнали их уже на автостраде.

– Что за тип этот Ат Шалфейчик? – спрашиваю.

Дуарда искоса взглянула на меня.

– Он из личной охраны Блю Катарро, – отвечает.

Я даже присвистнул. Уж больно часто последнее время мне приходится слышать имя этого Блю Катарро. Говорю об этом Дуарде.

– Да ну! – восклицает она и как-то странно улыбается.

– Детка, – говорю. – Ты что-то от меня скрываешь.

Он а покачала головой, и вдруг нас как тряхнет. Мотор чихнул и заглох, и мы остановились у самого тротуара.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Кончился бензин.

– Только этого не хватало, – говорю. – Ну, Грэг, выручай!

Я открыл дверцу, Грэг спрыгнул на землю и помчался за этим паршивым «фролеем».

– Что теперь будем делать? – говорит Дуарда.

– Пойду поищу, где бы заправиться бензином. В километре отсюда мой приятель Уго как раз держит бензоколонку.

– А я? – спрашивает.

– Подожди меня здесь, – отвечаю.

Вылезаю из машины и иду. Нахожу бензоколонку и велю Уго налить мне пять литров. Я расплатился, взял ведро и потопал назад. Наконец я добрался до машины, поставил ведро у радиатора, открыл дверцу и без сил повалился на сиденье.

– Дуарда! – зову. Никакого ответа. Поглядел вокруг, нет ее. Вылезаю, па дороге ни живой души. Под машиной никого. В багажнике тоже.

– Вот это, – говорю, – финт ушами. Взяла и смылась.

Я налил бензин, включил мотор и поехал. У бензоколонки остановился, вернул Угу ведро и покатил дальше.

Глава двенадцатая

В «Морено» меня встречают как старого знакомого. Я приглашаю безухого приятеля станцевать со мной ча-ча-ча

Тут я вспомнил, что прекрасная вдова улизнула с моими деньжатами. Нет, я обязан распутать этот узел, не то я скоро рехнусь. И на память мне пришел «Морено».

Я опрокинул стаканчик «Бурбона», вскочил в машину и прямым ходом рванул в «Морено». Через десять минут я подъехал к ночному клубу. На стоянке красовалось штук пятьдесят шикарных машин. Я поставил свою возле роскошного «кабралля» с бархатистыми стеклами. Вход в «Морро» ярко освещен, и неоновая вывеска бросает голубые блики на самую середину улицы. У дверей портье в синем мундире с золотыми пуговицами преграждает путь всякому, кто вздумает проникнуть в клуб без особого разрешения. Я отстранил его мизинцем и прошел внутрь.

Подскочил официант и показал свободный столик.

– Спасибо, – говорю. – Это мне подходит.

Сажусь за стол и заказываю бутылку «Бурбона». Официант отправился выполнять заказ. Я воспользовался этим, поднял занавес и юркнул в маленькую боковую дверцу.

Розовая занавесь скрывала от любопытных глаз большущую прихожую, задрапированную желтым шелком. За низенькой стойкой восседал благообразный напомаженный синьор в двубортном синем костюме. Не успел я представиться, как он одарил меня самой любезной из своих улыбок. Вскочил, подошел к двери, отворил ее с низким поклоном.

– Проходите, пожалуйста!– говорит.

Я остолбенел. Признаться, я думал, что меня попытаются любой ценой задержать, а тут любая дверь отворяется, словно по волшебству. Должно быть, меня здесь хорошо знают, но что-то не припомню, когда я сюда наведывался.

Я вошел, и за мной со стуком захлопнулась дверь. Я очутился в шумном салоне. Повсюду кресла, диванчики. В глубине большая стойка, уставленная бутылками.

Я подошел к стойке и сел на вертящуюся табуретку. Не успел я рта раскрыть, как официант поставил передо мной полный стакан «Бурбона».

– Удивительно, – говорю. – Кто тебе подсказал, что я предпочитаю заправляться только этим горючим?

Он улыбнулся и развел руками: мол, это всему городу известно. До меня доносились отрывки бесед.

– Вчера вечером я видел, как вы, графиня, стояли и нервно постукивали ножкой о край тротуара. Кого это вы так нетерпеливо ждали?

– Этого рогоносца, принца Тестафьорита.

– Нет, барон, кинжал тут не годится. Рискуешь запачкаться в крови. Я испытал новый способ, очень простой и чрезвычайно удачный. Конечно, напряжение в сети должно быть достаточно высоким. Иначе придется долго ждать.

– Ну а вы что скажете, инженер Брутто, об адской машине с часовым механизмом?

А ведь посмотришь на этих шикарно одетых, элегантных и любезных господ и никогда не подумаешь, что они любят так грубо и зло шутить над ближними. До смерти противно слушать их кровожадные рассказы.

Я направился в глубь зала. Большая арка делила его на две неравные части. Эта своеобразная небольшая гостиница была битком набита людьми, толпившимися возле длинного стола. Чей-то голос время от времени громко объявлял номера. «Должно быть, это игорный зал», – подумал я.

Тут все эти синьоры просаживают огромные деньги, которые они по закону должны были бы внести в казну.

Я подошел к ближнему столику и стал наблюдать. В первую минуту я даже разинул рот от изумления. Оказывается, они играют в лото. Крупье достает из мешочка фишки и объявляет номера. Посреди стола высятся горы тысячных и десятитысячных ассигнаций. Играющие закрывают объявленные номера фасолинами. Я с трудом протиснулся к самому столу и упер одну из фасолин. Потихоньку сравнивал ее с фасолиной, котораялежала у меня в кармане. Той самой, которую я нашел в спальне у вдовы с фиолетовыми глазами. Одинаковые. Та же тосканская фасоль с черным пятнышком на краю. Теперь все понятно.

Блондинка каждый вечер прикатывает сюда. Но где она берет столько монет? Я даже языком прищелкнул. Отошел от стола, устроился на диванчике и стал соображать.

Красотка шантажировала своего муженька, который в молодые годы совершил, верно, какую-нибудь глупость. Но как ей это удавалось? Все ясно. Она вымогала у него деньги с помощью сообщника. А болван муж отваливал этому подонку монету в страхе, как бы бесценная женушка не узнала о его грехах молодости. И даже не подозревал, что шантажирует его сама заботливая жена. А ее сообщником был, конечно, толстяк Доменико. Он забирал деньги и относил их блондинке в «Морено». Толстяк Доменико был шофером у Блю Катарро. Но кто же его укокошил? Блондинка-вдова? Или же подручный самого Блю Катарро?

Я положил фасолины в карман и потопал зала. Вижу, в глубине деревянная лесенка. Поднялся по ней наверх, перешагивая сразу через четыре ступеньки. Главное – отыскать Катарро.

Черт побери, что бы это могло значить? В конце лестницы еще одна дверь. Открываю ее, вхожу. Сразу за дверью начинается коридор, устланный синим бархатным ковром.

Миновав коридор, я очутился в широкой прихожей. Гляжу, в глубине бронированная дверь. Конечно, я сразу скумекал, что она ведет в кабинет грозного Катарро, но смело направился к ней. Я уже взялся за ручку, как вдруг услышал шум за спиной, и молниеносно обернулся.

– Ба, кого я вижу?! Но Ат Шалфейчик недолго думая припустился от меня. Юркнул в коридор, я за ним. Добежали до танцзала. Тут мне наконец удалось сцапать Шалфейчика за плечи. В проходе танцевало множество пар, а музыканты лабали ча-ча-ча. Я заставил Шалфейчика проделать полный оборот вокруг своей оси, схватил его руку и покрутил этого ублюдка вокруг себя.

Так, отплясывая бесконечный ча-ча-ча, мы пересекли весь проход. Танцующие расступались, провожая нас восхищенными взглядами. Шалфейчик проворно залавировал между столиками, но я к нему прилепился, как пиявка. У самого выхода я его прихватил под локоть.

– Надежный же ты телохранитель, – говорю. У Шалфейчика лоб покрылся испариной, а сам он задрожал, как трусливая дворняжка.

– А теперь, – говорю, – пора нам с тобой рассчитаться. Левой рукой я сжимал ему локоть до тех пор, пока кости не хрустнули. Тогда я поволок его к машине. Открыл дверцу и швырнул на переднее сиденье. Потом сел за руль.

– Ну, поехали в гости к нашему старому другу.

Он усмехнулся и сплюнул в окно. Я рассвирепел. Выскочил из машины, подобрал плевок и всунул его Шалфейчику обратно в рот.

– Я тебя научу вежливости, – говорю.

Потом снова сел за руль.

– Не тяни резину. Выкладывай имя, фамилию, происхождение, местожительство и род занятий твоего почетного дружка.

Ат молчит. Тогда я двинул его кулаком по подбородку. От неожиданности он откусил кончик языка.

– У меня нет ни малейшего желания валандаться с тобой целую неделю, – говорю.

Тут он решился открыть рот.

– Его зовут Джим Стеккино, по прозвищу Агамемнон. Он владелец ОПМ – общества по продаже муравьев. Адрес: Четырнадцатая улица, дом сто восемь.

– Отлично, – говорю. – Теперь можно отправляться к нему в гости. Ведь мы так давно не виделись.

Глава тринадцатая

Ночная прогулка, которая принесла мне восемьдесят два конверта и письмо на сиденье автомобиля

Вскоре мы подъехали к зданию ь 108. Впрочем, это оказался всего– навсего старый двухэтажный домишко. В нижнем этаже магазинчик, а рядом маленькая входная дверь. С виду этот дом роскошным никак не назовешь. На втором этаже ставни одного из окон почти совсем оторвались, а в другом окне выбито стекло.

– Похоже, твой приятель не очень-то процветает, – говорю. Мы свернули за угол и стали обходить дом сзади. И тут я даже присвистнул.

– Вот это фокус!

Задняя стена дома и есть фасад. Да какой! Весь из мрамора, ставни из красного дерева, а стекла из особого сплава. Наружный фасад – это для лопухов, а сзади настоящий дворец.

– Похоже, задняя часть у твоего Джима Стеккино в особом почете, – говорю.

Я осмотрел дверь. Она была заперта на хитроумный замок, но меня это не испугало. Поковырял кончиком карандаша и готово. Входим в дом.

На нижнем этаже в салоне у стены стоит большой шкаф. Отворяю его, влезаю. В глубине шкафа дверь. Открываю ее, вхожу. И попадаю в старую часть дома. Я сразу сообразил, что это задняя комната. Она вся заставлена мебелью. Кругом пыль, на стенах фотографии торговцев муравьями, рисунки муравьиных гнезд.

Я повесил Шалфейчика на вбитый в стену гвоздь и стал спокойно осматриваться вокруг.

Этот Джим Стеккино маскирует свои грязные делишки, притворяясь торговцем муравьями. Довольно странный вид коммерции. Не думаю, чтобы он продавал больше одного муравья в год. Да еще за границу. Я обшарил все комнаты и наконец нашел то, что искал.

За картиной, изображавшей какого-то типа, разоряющего гнездо муравьев, я обнаружил несгораемый шкаф. В две минуты вскрыл его и на нижней полке увидел кожаную желтую сумочку. Вынул ее и показал Ату Шалфейчику, по-прежнему висевшему на гвозде.

– Хороша сумочка?– спрашиваю.

– Проклятые фараоны, – процедил он сквозь зубы.

Я сунул ему в рот скомканную промакашку, и он заткнулся.

Открываю сумочку. А в ней полно желтых заклеенных конвертов и на каждом аккуратно выведено имя.

Я пересчитал их. Ровно восемьдесят два конверта. Восемьдесят два человека, которых шантажируют. Я спрятал конверты в сумку и закрыл ее.

– Превосходно, – говорю. – Но куда все-таки делся твой достойный приятель?

Шалфейчик невнятно замычал и воровато отвел глаза. Я вздохнул.

– Ничего не поделаешь, – говорю. – Придется вернуться в «Морено» и побеседовать с Блю Катарро.

Я снял Шалфейчика с гвоздя и поволок его к выходу, крепко сжимая сумку под мышкой, а Шалфейчик стал тихим, покорным и сам без разговоров долез в машину. Но тут я увидел у него на заду красное пятно.

Нагнулся и вижу, что это вроде знак, оставленный помадой. Понюхал: цикламен.

– Черт побери,– говорю. Отпихиваю Шалфейчика и сам лезу на сиденье. На нем помадой выведены какие-то знаки, но попробуй их расшифровать. Этот проклятый Шалфейчик уселся на них своими ягодицами, и буквы расплылись. Я пригляделся повнимательнее. Всего знаков три. Но видно, что их накалякали в дикой спешке. Я сразу разобрал, что одна буква «3». Затем идет не то «Г», не то «А». А третью сам черт не разберет. Не черт, а тысяча чертей!

«Ведь Дуарда сидела за рулем». Я сел за руль и попробовал снова разобрать причудливые знаки. Конечно, «3» последняя из трех букв. Первая должна быть «Г». А буква посредине – наверняка «А». Газ! Ясное дело, газ! Но что Дуарда хотела сказать этим словом?

Болван я и кретин! Кухня с газовой плитой. Когда я оставил Дуарду в машине и пошел за бензином, худой, должно быть, заметил, что мы остановились. Он обошел вокруг дома и вернулся назад. Он и этот выродок Ат Шалфейчик похитили Дуарду и заперли ее в кухне. Она попыталась предупредить меня, нацарапав помадой слово «газ» на сиденье машины.

Я схватил Шалфейчика за шею и хлопнул его о радиатор «блимбуста». Потом взял английский ключ и стал ему пересчитывать зубы.

– Паршивая тварь, – говорю. – Вы вернулись за Дуардой, а ты ни гу-гу.

– Ты меня об этом не спрашивал. – промычал он.

– Куда вы ее дели?

– Не знаю, – отвечает. – Мы погрузили ее в машину, а потом Джим Стеккино отвез меня в «Морено». Мне в полночь заступать на дежурство.

– А я и забыл: ты телохранитель господина Катарро.

Я еще раз прошелся по его зубам английским ключом и впихнул этого недоноска в «блимбуст».

– Надо поторопиться, – говорю.

Включил мотор и понесся. Шалфейчик показывал мне дорогу, стуча от страха уцелевшими зубами.

Наконец я остановил «блимбуст» прямо у железной дверцы в кирпичной стене. Схватил сумку и спрыгнул на землю. Огрел Шалфейчика по кумполу, подцепил его за брючный пояс и поволок за собой.

Открыл дверь и очутился в просторной комнате с красными стульями и плетеными столиками.

Смотрю, в откидном кресле удобно устроилась Дуарда и беседует по телефону. В правой руке она сжимает пистолет. Я поглядел, куда направлен ствол, и вижу, что напротив сидит моя старая знакомая. Вдова с фиолетовыми глазами. «Значит, Дуарде удалось отнять у нее пистолет», сообразил я.

– Не помешал? – спрашиваю.

– Скорее приезжай, – крикнула Дуарда в трубку, положила ее на рычаг и кинулась ко мне.

Я бросил Шалфейчика на пол и обнял Дуарду, она без лишних слов запечатлела на моих губах поцелуй. Только открыл глаза, вижу, что Дуарда смотрит мне за спину.

Я сообразил, что это вдовушка подобралась сзади. Недолго думая резко согнул правую ногу и лягнул ее ботинком. Чувствую, что врезал кому-то каблуком. Но это оказалась не вдова, а Шалфейчик. Он очухался и хотел меня немного пощекотать. От удара ботинком он взвился к потолку и рухнул вниз головой прямо за вырез лифа Дуарды. Я схватил его за ноги и вытянул оттуда.

– Ах ты наглец, – говорю. – Я тебя отучу совать нос куда не положено. – И завернул ему руки за спину.

Потом бросил взгляд на вдову.

– Привет, красотка, – говорю. – Давненько мы с тобой не виделись. Тебе бы не мешало уплатить мне за убытки. А то ты изрядно порезвилась в моем доме.

Я подошел и отвалил ей такую оплеуху, что кресло разломилось надвое и блондинка очутилась на полу. На лице у нее в эту минуту было такое же выражение, как у мясорубки, если только у той есть свое особое выражение.

– Она работает на пару с Джимом Стеккино, – говорю…– И очень неплохо. Но пока не мешает ее связать.

Так я и сделал. Потом взял кожаную сумку и показал ее Дуарде.

– Тут лежат ровно восемьдесят два конверта. Восемьдесят два неопровержимых доказательства гнусного шантажа.

Дуарда бросилась мне на шею:

– Яко, ты великий человек! – воскликнула она и ласково поцеловала.

Я бережно освободился из ее объятий.

– Расскажи, что с тобой произошло, когда я оставил тебя одну в машине и отправился за бензином?

– Только ты ушел, – говорит, – как по обеим сторонам машины вынырнули эти типы: толстый и долговязый. Они обшарили весь дом и потом подкрались к «блимбусту». Фары у тебя не горели, и я ничего не заметила. Долговязый ткнул меня дулом пистолета, а желтый схватил за локоть. Я стала сопротивляться и успела выхватить из сумочки помаду. Слышу, желтый говорит: «Волоки ее в кухню и заставь все рассказать, а то мне надо вернуться в „Морено“. Я все же сумела написать помадой на сиденье слово „газ“.

– Значит, эта падаль знала, где ты?

– Конечно.

Я подошел к Шалфейчику и одним ударом вышиб ему еще восемь зубов.

– Потом мы приехали сюда, и тут нас уже ждала милая вдовушка, – продолжала свой рассказ Дуарда. – Похоже, она собиралась укрыться здесь на время от полиции. Долговязый мучил меня до тех пор, пока я не сказала, где спрятаны пятьсот монет.

– Пятьсот монет? – переспрашиваю.

– Да, – отвечает Дуарда. – Прости меня, любимый. Я сопротивлялась до последнего, но потом силы оставили меня. Пришлось сказать, что деньги лежат в конверте под матрацем в моей спальне.

– Перестань шутить. Ты же сама мне рассказывала, что те пятьсот монет прикарманила вдова. Когда лопала вареную ветчину.

– Это так, – отвечает Дуарда. – Но я о других деньгах говорю.

– О других?

– Ну конечно. 0 твоих.

Попробуй разберись во всей этой путанице.

Вдруг Дуарда как взвизгнет:

– Машина!

– Какая машина?

– Твоя. Где ты ее оставил?

– У дома.

– Беги скорее, – кричит она. – Спрячь ее. Не теряй ни секунды, Яко. Долговязый должен вот-вот вернуться. Он отправился ко мне домой забрать деньги.

Я потопал вниз. Вскочил в машину и, не включая фар, догнал ее к лесу. И бегом назад.

– Да, кстати, что это за мои деньги? – спрашиваю.

– Ты получил их за то поручение, которое я тебе дала ночью.

– Значит, у меня было поручение?

– Еще какое важное! – восклицает Дуарда. – И ты выполнил его с блеском.

Едва я собрался задать ей еще один вопрос, как донесся шум мотора. Вскоре шум умолк, и я услышал, как хлопнула дверца. На лестнице раздались торопливые шаги.

Вошел Джим Стеккино с улыбочкой на губах. Он вынул из кармана конверт, но вдруг остановился, и… улыбку как водой смыло.

– Приветик, – говорю. – Какая приятная встреча!

Джим метнулся было к дверям, но я схватил его за воротник и швырнул в дальний угол комнаты.

– Сейчас мы с тобой рассчитаемся, – процедил он сквозь зубы.

– А это мы еще посмотрим, – отвечаю.

Он привстал и собрался броситься на меня, но я изо всех сил съездил ему в брюхо. Не дав этому мазурику опомниться, я навел на него пушку.

– Сходи посмотри, нет ли чего подходящего, чтобы упаковать этого ублюдка, – говорю я Дуарде.

Она отправилась на поиски в соседнюю комнату.

– Этой ночью тебе немало пришлось поездить, – говорю.

– Проклятая скотина, – буркнул долговязый. – Надо было тогда укокошить тебя на месте.

Вернулась Дуарда.

– Ничего не нашла, – говорит. – Вот все, что есть. И протягивает мне тюбик с клеем.

– За отсутствием другого сойдет и это.

Отвинчиваю пробку, выжимаю немного клея и пробую, вязкий ли он. Вполне хорош.

– Снимай башмаки и носки, – говорю долговязому.

Он даже не пошевелился. Тогда я сам снял с него ботинки, даже не расшнуровав их, и сдернул носки. Потом намазал этому подонку голые подошвы клеем и поставил его отдыхать на деревянном полу.

– Этот клей схватывает мгновенно, – говорю.

Долговязый попытался оторвать ноги от пола, но у него ничего не получилось. Мы чуть животы не надорвали, глядя, как он дергается. Но он вскоре затих. Вынимаю у него из кармана конверт. Распечатываю. В нем полно ассигнаций по тысяче.

– Их ровно пятьсот, – говорит Дуарда. – И все они твои.

– Послушай, малышка. Хотел бы я знать, откуда они взялись. А то я сгораю от любопытства.

Только Дуарда собралась ответить, как вдруг снова послышался шум мотора и чуть позже стук захлопываемой дверцы. Затем в коридоре раздались шаги, и… отворилась дверь.

Глава четырнадцатая

Похоже на сборище автомобилистов, но в конце концов завязывается общая дружеская беседа. Трам уходит вполне довольный, а Каучу немного меньше

На пороге появился красивый мужчина лет шестидесяти, с живым симпатичным лицом. Он был совсем седой, но выглядел очень молодцевато.

На нем был элегантный костюм, белоснежная рубашка с голубым галстуком, на ногах синие туфли.

– Блю! – воскликнула Дуаода и бросилась ему на шею.

Я стою и смотрю как идиот, держа в руках пачку ассигнаций.

– Где этот человек? – спрашивает Блю низким грудным голосом.

Дуарда показывает на Джима Стеккино. Я поглядел на долговязого. Он дрожит как осиновый лист. Вдовушка тоже трясется, как припадочная. А Шалфейчик заметался, словно началось землетрясение. Блю окинул всех ледяным взглядом, затем посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся. Подошел и протянул мне руку.

– Благодарю вас, – говорит. – Вы отлично справились со своей задачей, Яко.

Вежливо пожимаю ему руку, но, убейте меня, если я хоть что– нибудь понял.

– Надеюсь, хоть вы объясните мне что к чему, – говорю.

– Для объяснений еще есть время, – отвечает Блю Катарро. – Сначала я хочу посмотреть, целы ли документы.

– Все целы и лежат в надежном месте, папочка, – отвечает Дуарда.

– Ты назвала его папочкой..?! – воскликнул я.

– Конечно, – отвечает Дуарда. – Я его приемная дочь.

– У меня до недавних пор было на службе немало милейших людей, – говорит Блю Катарро, пристально глядя на Шалфейчика. – Личный шофер, надежный телохранитель, кто еще?

Я же собрался ответить, что, если ты зовешься Блю Катарро и на совести у тебя столько гнусных преступлений смешно претендовать, чтобы тебя окружали одни джентльмены в белых перчатках и накрахмаленных рубашках, как вдруг вновь послышался шум мотора.

– Черт побери, – говорю. – Да тут, похоже, назначен слет автомобилистов.

Дверь распахнулась, в комнату ворвался Грэг, бросился ко мне, начал прыгать и лизать лицо.

– Все в порядке, Грэг. В полном порядке. Где ты пропадал? – спрашиваю.

И тут за какую-нибудь минуту в комнату набилось полно фараонов. Вперед протискивается Трам, и Каучу подлетает ко мне с кулаками. Я ему как двину по физии. Если бы не стена, бедняга Каучу летел бы без остановки прямо до самого Токио.

– Тепленькая компания, – говорит Трам. – Совещание, как я вижу, проходит на высшем уровне. А председательствует, если не ошибаюсь, Блю Катарро. А теперь давайте прогуляемся до Центральной тюрьмы.

– Успокойтесь, любезный Трам, – говорю. – Полезнее будет обсудить создавшееся положение (во как я завернул!). Так что лучше усаживайтесь поудобнее и попробуем разобраться в этой запутанной истории.

Я подал Дуарде знак, она в ответ мило улыбнулась и кивнула головой.

– Яко хочет, чтобы рассказывала я, – говорит.

Блю Катарро грозно нахмурился и уже раскрыл было рот, но я сказал:

– Прошу вас не прерывать ее. Рассказывай, детка.

– Вчера вечером, – начала Дуарда, – я с друзьями отправилась потанцевать в «Задире-солдате». Там меня познакомили с Яко. Он уже был под хмельком, но держался как истинный джентльмен. С ним был чудесный пес, очень смешной, когда он немного выпьет. Я посидела с ними за столиком и узнала, что по профессии Яко – частный сыщик. Ну я, понятно, сразу этим воспользовалась. Мой приемный отец Блю Катарро очутился в очень неприятном положении. Кто-то нагло вымогал у него деньги. Вы сами знаете: прошлое у него было бурное, и бедный папочка не знал, что делать. Каждый месяц отцу приходилось отваливать изрядную сумму, и, хотя игорный дом приносил ему кучу монет, так недолго было и разориться. Яко Пипа вызвал у меня огромное доверие. Я взяла его за рукав и потащила в «Морено». Пришла в кабинет к отцу и представила ему Яко. Яко папочке очень понравился, и он дал ему важное поручение. Отсчитал пятьсот бумажек по тысяче, положил их в конверт и вручил мне. Велел передать их Яко, когда он выполнит поручение. Мы спустились и зашли в бар подкрепиться. Я на минуту забежала в туалет, чтобы подкраситься, и вдруг слышу весьма любопытный телефонный разговор. Говорила женщина по телефону, висевшему в мужском туалете.

– Да, сегодня ночью. Деньги, как всегда, лежат в моей комнате.

– Я сразу поняла: тут что-то неладно. Спрашиваю у уборщицы, кто эта синьорина. Уборщица отвечает, что это большая любительница игры в лото синьора Лида Паранко. Живет она на сорок седьмой улице, в доме номер четыреста тридцать два би. Я вернулась в туалет и записала губной помадой адрес на клочке туалетной бумаги. Потом вернулась в бар. Я рассказала обо всем Яко, сунула ему в карман адрес, и мы вышли на улицу. У меня сложилось впечатление, что этот телефонный разговор как-то связан с попыткой вымогательства. Яко решил сразу же наведаться в гости по этому адресу, сел в свой «блимбуст» и помчался. Я понеслась за ним на своей машине. Вижу, что он едет он зигзагом. Я испугалась, как бы с ним не случилось несчастья. В трех местах он останавливался, чтобы подкрепиться, надо думать, неизменным стаканчиком «Бурбона», затем подъехал к вилле Паранко.