Мандельштам Роальд
Алый трамвай
Роальд Мандельштам
АЛЫЙ ТРАМВАЙ
Роальд Мандельштам - Яркое и своеобразное явление поэзии и художественной жизни Ленинграда 1940-1950-х годов. Короткая биография поэта (1932-1961 гг.) вобрала в себя наиболее характерные черты советской эпохи: репрессии (коснувшиеся родных и близких друзей), войну и блокаду, бездомность и коммунальный быт, голод и болезни, оборвавшие в конце концов эту короткую и артистическую жизнь. Но можно утверждать, что и сама жизнь и поэзия Роальда Мандельштама состоялись, состоялись как вызов и опровержение окружающей 'нежизни'. Путем приобщения к традиции Александра Блока, Николая Гумилева и Осипа Мандельштама. Всепроникающий стиль сталинского ампира преодолевался поэзией имперского изгнанника Овидия (что, в свою очередь, предвосхитило Иосифа Бродского), монохромность и прозаичность быта - поэтикой А. Грина и Ф. Вийона, поэзией провансальских трубадуров и Ф.-Г. Лорки. Роальд Мандельштам временами воспринимается экзотическим привоем на обледенелой земле Петербурга-Ленинграда. Поэт оказал (и оказывает до сих пор) сильнейшее воздействие на своих друзей-художников, с которыми познакомился в конце 1940-х годов. Литературное наследие Роальда Мандельштама пестрит посвящениями, эпиграммами и шутливыми эпитафиями Рихарду Васми, Александру Арефьеву, Шолому Шварцу, Валентину Громову, Владимиру Шагину и Родиону Гудзенко.
Юрий Новиков, искусствовед
* * *
Скоро в небесные раны Алая хлынет заря. Золото ночи - бураны Хлопьями листьев горят. Вижу: созвездия-кисти Неба победных знамен, Их металлический звон. Бьет листопад в барабаны, Каждым листом говоря: - Скоро в небесные раны Алая хлынет заря!
* * *
Пустынные улицы мглисты, А ветер осенний певуч, Поблекшие вешая листья На туго натянутый луч.
У осени - медные луны, А лунная зелень - горька Зеленые горькие струны Ночами висят с потолка.
В звенящие ночи не спится, Луна заливает постель, В глазах небылица клубится, В окне - золотая метель.
ВОР
Вечер входит в сырые дворы, Разодетый пестрей петуха, Но не в тучи закатной поры В серебристо-цветные меха.
Он приходит в темнеющий сад. Попросить у поникших ветвей: - Дай мне золота, ты, Листопад, На мониста подруге моей!
Только с ношей ему не уйти, Перерезав дорогу ему, Я стою у него на пути, Все сокровища я отниму.
И монеты из желтой листвы, И роскошную шубу из туч Угрожающим светом блестит Из-за пояса вырванный луч.
НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ
Запах камней и металла, Острый, как волчьи клыки, - помнишь? В изгибе канала Призрак забытой руки, - видишь? Деревья на крыши Позднее золото льют. В Новой Голландии - слышишь? Карлики листья куют. И, листопад принимая В чаши своих площадей, Город лежит, как Даная, В золотоносном дожде.
* * *
- Эль-Дорадо! - Эль-Дорадо! Неужели ты не рада Звонким жертвам листопада Ярким трупикам дорад.
- За ограды, За ограды! Рвутся мертвые дорады. - Эль-Дорадо! - Эль-Дорадо!
В клетках бьется листопад!
* * *
Розами громадными увяло Неба неостывшее литье Вечер, догорая за каналом, Медленно впадает в забытье.
Ярче глаз под спущенным забралом Сквозь ограды плещет листопад Ночь идет, как мамонт Гасдрубала Звездоносный плещется наряд.
Что молчат испуганные птицы? Чьи лучи скрестились над водой? В дымном небе плавают зарницы, Третий Рим застыл перед бедой.
БУРИМЕ
Радуйтесь ветру, звездному ветру! Каждый находит, то что искал: Город сегодня, город сегодня, Тонко поющий, лиловый бокал.
Ночь листопада, ночь листопада; Каждый листок - золотой тамбурин, Лунные рифы и море заката, Алые грифы в мире глубин.
Золото в листьях, золото в листьях, Подвиг и радость, чуждому мер! Радуйтесь ветру, звездному ветру, Истина - ветер, жизнь - буриме.
16.09.1954
* * *
Наше небо - ночная фиалка Синевой осенившее дом, Вьется полночь серебрянной галкой У моста над чугунным ребром.
Наши тучи теплы как перины, Эта скука - удел городам... Листопад золотой балериной Дни и ночи летит по садам. Наши люди забыли о чести, Полюбили дешевый уют, И, мечтая, о призрачной мести, Наши дети угрюмо растут. - Вы сегодня совсем, как бараны Дураки, подлецы, наркоманы.
* * *
Я так давно не видел солнца! Весь мир запутался в дождях. Они - косые, как японцы Долбят асфальт на площадях.
И сбросив с крыш кошачьи кланы Искать приюта среди дров, Морские пушки урагана Громят крюйт-камеры дворов.
* * *
Так не крадутся воры Звонкий ступает конь Это расправил город Каменную ладонь.
Двинул гранитной грудью И отошел ко сну... Талая ночь. Безлюдье. В городе ждут весну.
- Хочешь, уйдем, знакомясь, В тысячу разных мест, Белые копья звонниц Сломим о край небес.
Нам ли копить тревоги, Жить и не жить, дрожа, Встанем среди дороги, Сжав черенок ножа!..
* * *
Звонко вычеканив звезды Шагом черных лошадей, Ночь проходит грациозно По тарелкам площадей.
Над рыдающим оркестром, Над почившим в бозе днем Фалды черного маэстро Вороненым вороньем.
И черней, чем души мавров, Если есть у них душа, В тротуары, как в литавры, Марш просыпался шурша.
* * *
Ковшом Медведицы отчеркнут, Скатился с неба лунный серп. Как ярок рог луны ущербной И как велик ее ущерб!
На медных досках тротуаров Шурша, разлегся лунный шелк, Пятнист от лунного отвара, От лихорадки лунной желт.
Мой шаг, тяжелый, как раздумье Безглазых лбов - безлобых лиц, На площадях давил глазунью Из луж и ламповых яиц.
- Лети, луна! Плети свой кокон, Седая вечность - шелкопряд Пока темны колодцы окон, О нас нигде не говорят.
АЛЬБА
Весь квартал проветрен и простужен, Мокрый город бредит о заре, Уронив в лазоревые лужи Золотые цепи фонарей.
Ни звезды, ни облака, ни звука, Из-за крыш, похожих на стога, Вознеслись тоскующие руки Колокольни молят о богах.
Я встречаю древними стихами Солнца ослепительный восход Утро с боевыми петухами Медленно проходит у ворот.
ЗАКЛИНАНИЕ ВЕТРА
Свет ли лунный навеял грезы, Сон ли горький тяжелый, как дым Плачет небо, роняя звезды, В спящий город, его сады.
Ночь застыла на черных лужах, Тьма нависла на лунный гвоздь Ветер скован осенней стужей, Ветер, ветер - желанный гость!
- Бросься, ветер, в глаза каналам, Сдуй повсюду седую пыль, Хилым кленам, что в ночь стонали, Новой сказкой пригрезив быль.
Сморщи, ветер, литые волны, Взвей полночи больную сонь, Пасти комнат собой наполни Дай несчастным весенний сон.
Серым людям, не ждущим счастья, Бедным теням, забывшим смех Хохот бури, восторг ненастья, Души слабых - одень в доспех.
Ветер, ветер - ночная птица! Бей в литавры снесенных крыш Дай нам крылья, чтоб вдаль стремиться, В брызги, громы, взрывая тишь.
* * *
Когда сквозь пики колоколен Горячей тенью рвется ночь. Никто в предчувствиях не волен. Ничем друг другу не помочь. О, ритмы древних изречений! О, песен звонкая тщета! Опять на улицах вечерних Прохожих душит темнота. Раздвинув тихие кварталы, Фонарь над площадью возник Луна лелеет кафедралы, Как кости мамонтов - ледник.
* * *
Веселятся ночные химеры, И скорбит обездоленный кат: Облака - золотые Галеры Уплывают в багровый закат.
Потушив восходящие звезды, Каменея при полной луне, Небеса, как огромная роза, Отцветая, склонилась ко мне.
Где душа бесконечно витает? Что тревожит напрасную грусть? Поутру обновленного края, Я теперь никогда не проснусь.
Там, где день, утомленный безмерно, Забывается радостным сном Осторожный, опустит галерник, На стеклянное небо весло.
Получившего новую веру, Не коснется застенчивый кат, Уплывают, качаясь, галеры На багрово-цветущий закат.
01.05.54 г.
* * *
Я не знал, отчего проснулся И печаль о тебе легка, Как над миром стеклянных улиц Розоватые облака.
Мысли кружатся, тают, тонут, Так прозрачны и так умны, Как узорная тень балкона От летящей в окно луны.
И не надо мне лучшей жизни, Сказки лучшей - не надо мне: В переулке моем - булыжник, Будто маки в полях Монэ.
* * *
Розами громадными увяло Неба неостывшее литье: Вечер, Догорая у канала, Медленно впадает в забытье. Ни звезды, Ни облака, Ни звука В бледном, как страдание, окне. Вытянув тоскующие руки, Колокольни бредят о луне.
УТРО
Ночь на исходе По крышам шагают тучи. Шлепают жабы - это Старух покидают сны. Кошки канючат, Звенят доспехи Сны покидают детей.
КАЧАНИЯ ФОНАРЕЙ
Белый круг ночной эмали, Проржавевший от бессониц И простудного томленья Перламутровой луны, Плыл, качаясь, в желтом ветре, И крылом летучей мыши Затыкал глазницы дому. Темнота весенних крыш!
За окном рябые лужи, Запах лестницы и кошек (Был серебряный булыжник В золотистых фонарях). А за стенкой кто-то пьяный, В зимней шапке и галошах, Тыкал в клавиши роялю И смеялся.
ПРЕДРАССВЕТНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Час чердачной возни: То ли к дому спешат запоздалые мыши, То ли серые когти Рассвета коснулись стены, То ли дождь подступил И ломает стеклянные пальцы О холодный кирпич, О худой водосток, О карниз. Или просто за тридевять стен И за тридевять лестниц Скупо звякнула медь, Кратко щелкнули дверью Незнакомый поэт На рассвете вернулся домой.
ДИАЛОГ
- Почему у вас улыбки мумий, А глаза, как мертвый водоем? - Пепельные кондоры раздумий Поселились в городе моем.
- Почему бы не скрипеть воротам? - Некому их тронуть, выходя: Золотые метлы пулеметов Подмели народ на площадях.
АЛЫЙ ТРАМВАЙ
Сон оборвался. Не кончен. Хохот и каменный лай. В звездную изморозь ночи Выброшен алый трамвай.
Пара пустых коридоров Мчится, один за другим. В каждом - двойник командора Холод гранитной ноги.
- Кто тут? - Кондуктор могилы! Молния взгляда черна. Синее горло сдавила Цепь золотого руна.
- Где я? (Кондуктор хохочет). Что это? Ад или Рай? - В звездную изморозь ночи Выброшен алый трамвай!
Кто остановит вагоны? Нас закружило кольцо. Мертвый чугунной вороной Ветер ударил в лицо.
Лопнул, как медная бочка, Неба пылающий край. В звездную изморозь ночи Бросился алый трамвай!
* * *
Заоблачный край разворочен, Он как в лихорадке горит: - В тяжелом дредноуте ночи Взорвалась торпеда зари.
Разбита чернильная глыба! И в синем квадрате окна Всплывает, как мертвая рыба, Убитая взрывом луна.
А снизу, где рельсы схлестнулись, И черств площадной каравай, Сползла с колесованных улиц Кровавая капля - трамвай.
* * *
- Что это, лай ли собачий, Птиц ли охотничих клекот? - Кто-то над нами заплачет, Кто-то придет издалека. - Взвоют ли дальние трубы? - Воют! Но только впустую: Умерших, в черные губы Белая ночь поцелует. - Настежь распахнуты двери? Близится дымное 'завтра'. - Что там? - Толпятся деревья! - Любятся бронтозавры?
* * *
Тучи. Моржовое лежбище булок. Еле ворочает даль. Утром ущелье - Свечной переулок Ночью - Дарьял, Ронсеваль.
Ночью шеломами грянутся горы. Ветры заладят свое Эти бродяги, чердачные вороны, Делят сырое белье.
Битой жене - маскарадные гранды Снятся. Изящно хотят. .............................. Гуси на Ладогу прут с Гельголанда. Серые гуси летят.
29.04.56 г.
* * *
Горячие тучи воняют сукном, По городу бродит кошмар: Угарные звезды шипят за окном, Вращается Каменный шар.
Я знаю, в норе захороненный гном, Мышонком - в ковровую прель: 'В застенке пытают зарю. Метроном Кует серебристую трель'
Меня лихорадит. - О, сердце, как лед! - Мозга пылающий жар! Косматое солнце по венам плывет. Вращается Каменный Шар.
10.11.58 г.
* * *
Вечерами в застывших улицах От наскучивших мыслей вдали, Я люблю, как навстречу щурятся Близорукие фонари.
По деревьям садов заснеженных, По сугробам сырых дворов Бродят тени, такие нежные, Так похожие на воров.
Я уйду в переулки синие, Чтобы ветер приник к виску, В синий вечер, на крыши синие, Я заброшу свою тоску.
Если умерло все бескрайнее На обломках забытых слов, Право, лучше звонки трамвайные Измельчавших колоколов.
февраль 1954
ЗАМЕРЗШИЕ КОРАБЛИ
Вечер красные льет небеса В ледяную зелень стекла. Облетевшие паруса Серебром метель замела.
И не звезды южных морей, И не южного неба синь: В золотых когтях якорей Синева ледяных трясин.
Облетевшие мачты - сад, Зимний ветер клонит ко сну, А во сне цветут паруса Корабли встречают весну.
И синее небес моря, И глаза - синее морей, И, краснея, горит заря В золотых когтях якорей.
* * *
О предзакатная пленница! Волосы в синих ветрах... В синей хрустальной вечернице Кто-то сложил вечера.
Манием звездного веера Ветер приносит в полон Запах морской парфюмерии В каменный город-флакон.
Пеной из мраморных раковин Ночь, нарождаясь, бежит Маками, маками, маками, Розами - небо дрожит.
В синей хрустальной вечернице Яблоки бронзовых лун О предзакатная пленница Ночь на паркетном полу!
19.04.1954
* * *
Если луна, чуть жива, Блекнет в раме оконной Утро плетет кружева Тени балконов.
Небо приходит ко мне, Мысли его стрекозы, Значит, цвести войне Алой и Белой розы.
Значит - конец фонарям, Что им грустить, качаясь, Льется на мир заря Золотом крепкого чая.
НОКТЮРН
Когда перестанет осенний закат кровоточить И синими станут домов покрасневшие стены, Я окна раскрою в лиловую ветренность ночи, Я в двери впущу беспокойные серые тени.
На ликах зеркал, драпированных бархатом пыли, Удвою, утрою, арабские цифры тревоги. И в мерно поющей тоске ожидания милой Скрипичной струной напрягутся ночные дороги.
Придешь - и поникну, исполненный радости
мглистой, Тебе обреченный, не смея молить о пощаде; Так в лунном саду потускневшее золото листьев: Дрожащие звезды лучом голубым лихорадит.
* * *
Я нечаянно здесь - я смотрел В отраженья серебряных крыш И совсем от весны заболел, Как от снега летучая мышь.
Захотелось придти и сказать: - Извини, это было давно, И на небо рукой показать, И раскрыть голубое окно. - Извини, это было давно...
* * *
Дикари! Нас кормят мысли Открывайте банки, Если в них еще не скисли, Мысли-бумеранги.
На охоту! На охоту! Смерть - микроцефалам! Смерть - болванам, идиотам! нас и так немало!
Только диких кормят мысли Проверяйте банки! У кого мозги не скисли, К бою, бумеранги!
ДОН КИХОТ
Помнится, в детстве, когда играли В рыцарей, верных только одной, Были мечты о святом Граале, С честным врагом - благородный бой.
Что же случилось? То же небо, Так же над нами звезд не счесть, Но почему же огрызок хлеба Стоит дороже, чем стоит честь?
Может быть, рыцари в битве пали Или, быть может, сошли с ума Кружка им стала святым Граалем, Стягом - нищенская сума?
- Нет! Не о хлебе едином - мудрость. - Нет! Не для счета монет - глаза: Тысячи копий осветит утро, Тайная зреет в ночи гроза.
Мы возвратимся из дальней дали Стремя в стремя и бронь с броней. Помнишь, как в детстве, когда играли В рыцарей, верных всегда одной.
НОКТЮРН
Он придет, мой противник неведомый, Взвоет яростный рог в тишине, И швырнет, упоенный победами, Он перчатку кровавую мне.
Тьма вздохнет пламенеющей бездною, Сердце дрогнет в щемящей тоске, Но приму я перчатку железную И надену свой черный доспех.
На каком-то откосе мы встретимся В желтом сумраке звездных ночей, Разгорится под траурным месяцем Ображенное пламя мечей.
Разобьются щиты с тяжким грохотом, Разлетятся осколки копья, И безрадостным каменным хохотом Обозначится гибель моя.
ДОМ ГАРШИНА
С камня на камень, с камня на камень Крылья ночных фонарей... Тихи и жутки, злобны и чутки Темные пасти дверей.
Холод ступенек, пыль на перилах, Стенка, решетка, пролет... Смерть расплескала ночные чернила, В пропасть тихонько зовет.
Здесь он стоял, в бледной улыбке, Серой тоской занемог Огненно-алый, злобный и гибкий, Проклятый богом цветок.
Красные листья перед рассветом Дворники смыли со стен. Спите спокойно, в смерти поэта Нет никаких перемен.
Спри, не тревожась, сволочь людская Потный и сладенький ад! Всякий философ, томно лаская Нежный и розовый зад.
С камня на камень, с камня на камень, Стенка, решетка, пролет... С камня на камень, с камня на камень Ночь потихоньку плывет.
ПЕСНЯ ЛЕГИОНЕРОВ
Тихо мурлычет Луны самовар, Ночь дымоходами стонет: - Вар, а Вар? - Вар, отдай легионы!
- Нас приласкают вороны, Выпьют глаза из голов! Молча поют легионы Тихие песни без слов.
Коршуны мчат опахала И, соглашаясь прилечь, Падают верные галлы, Молкнет латиская речь.
Грузные, спят консуляры. Здесь триумфатора нет! - Вар! - неоткликнуться Вару Кончился список побед.
Тихо мурлычет луны самовар, Ночь дымоходами стонет: - Вар, возврати мне их! - Вар, а Вар? - Вар, отдай легионы!
КАТИЛИНА
1. Я полон злорадного чувства, Читая под пылью, как мел, Тисненое медью 'Саллюстий' Металл угрожающих стрел.
2. О, литеры древних чеканов, Чьих линий чуждается ржа! Размеренный шаг ветеранов И яростный гром мятежа.
3. Я пьян, как солдат на постое, Травой, именуемой 'трын', И проклят швейцаром - пустое! Швейцары не знают латынь.
4. Закатом окованный алым, Как в медь, - возвращаюсь домой, Музейное масло каналов Чертя золотой головой.
5. А в сквере дорожка из глины, И кошки, прохожим подстать Приветствуя бунт Катилины, Я сам собирался восстать.
6. Когда на пустой 'канонерке' Был кем-то окликнут 'Роальд!' - Привет вам, прохожий Берсеркер! - Привет вам, неистовый Скальд!
7. Сырую перчатку, как вымя, Он выдоил в уличный стык. Мы, видно, знакомы, но имя Не всуе промолвит язык.
8. Туман наворачивал лисы На лунных жирок фонарей... - Вы все еще пишете Висы С уверенной силой зверей?
9. - Пишу (заскрипев, как телега, Я плюнул на мокрый асфальт). А он мне: - Подальше от снега, Подальше, неистовый Скальд!
10. Здесь в ночи из вара и крема Мучителен свет фонаря. На верфях готовы триремы Летим в золотые моря!
11. Пускай их (зловещие гномы!) Свой Новый творят Вавилон... (Как странно и страшно знакомы Обломки старинных колонн!)
12. Затихли никчемные речи. (Кто знает источник причин!) Мы бросили взоры навстречу Огням неподвижных пучин.
13. Закат перестал кровоточить На темный гранит и чугун. В протяжном молчании ночи Незыблемость лунных лагун.
14. А звезды, что остро и больно Горят над горбами мостов, Удят до утра колокольни На удочки медных крестов.
15. Я предан изысканной пытке Бессмысленный чувствовать страх, Подобно тоскующей скрипке В чужих неумелых руках.
16. А где-то труба заиграла: Стоит на ветру легион Друзья опускают забрала В развернутой славе знамен.
17. Теряя последние силы На встречу туманного дня... - Восстаньте, деревья, на вилы Туманное небо подняв!
18. На тихой пустой 'канонерке' Останусь, хромой зубоскал: - Прощайте, прохожий Берсеркер! - Прощайте, неистоый Скальд!
ТРИУМФ
Тяжкой поступью входят трибуны Легионов, закованых в медь. На щиты, как осенние луны, Издалека приходят глядеть.
Впереди - ветераны: легаты консулаты заморских полков. Еле зыблются темные латы Над сверкающим вихрем подков.
И смятенно следят иностранцы, Как среди равнодушных солдат, Молча шел Сципион Африканский, Окруженный друзьями, в сенат.
ЗОЛОТОЕ РУНО
Я - варвар, рожденный в тоскующем завтра Под небом, похожим на дамский зонт, Но помню былое: плывут аргонавты, Под килем рыдает взволнованный Понт.
И мир, околдованный песней Орфея, Прозрачен до самого дна И дремлет, как сказочно-добрая фея, Влюбленная в песнь колдуна.
И в час неизвестный на берег покатый Любви приходили помочь Прекрасная, злая, больная Геката И чудная царская дочь.
Усталое море спокойно и сонно, Храпит на седых валунах Так спи же: не будет второго Ясона, Как нет золотого руна!
* * *
Когда-то в утренней земле Была Эллада... Не надо умерших будить, Грустить не надо.
Проходит вечер, ночь пройдет Придут туманы, Любая рана заживет, Любая рана.
Зачем о будущем жалеть, Бранить минувших? Быть может, лучше просто петь, Быть может, лучше?
О яркой ветренней заре На белом свете, Где цепи тихих фонарей Качает ветер,
А в желтых листьях тополей Живет отрада: - Была Эллада на земле, Была Эллада...
