Семь пядей

      - Ну, - добродушно поощрил баритон, - а чего бы тебе хотелось теперь?..
      Витя приподнял голову. "Вот-вот, - подумал Витя, - он снова предлагает мне свою помощь, а я даже не знаю, как мне его за это благодарить..."
      - Не стоит! - неожиданно сказал баритон. - Не стоит благодарностей. Я лишь делаю то, что должен.
      Витя вопрошающе уставился на портфель.
      - Не забывай о телепатической связи, - пояснил Мозг добродушно.
      Витя облизал пересохшие губы и немного смутился.
      - Вот я и говорю - благодарностей не стоит!
      Черный портфель сделал паузу.
      - Лучше бы мне знать, - повторил баритон секунду спустя, - в чем я могу помочь тебе теперь?..
      Витя Сайкин огляделся по сторонам. В уютный школьный дворик долетал шум машин с Новопесчаной улицы. От недавно подстриженных газонов поднимался жаркий сенный настой. Раскаленный асфальт, казалось, вот-вот прожжет подошвы. Было вполне достаточно жизненных трудностей, которые хорошо было бы разрешить. Наверняка Мозг мог легко справиться с любой. Если у Вити и были на этот счет какие-либо сомнения, после объяснения с родителями, когда Мозг продемонстрировал глубокое знание психологии взрослых, и после экзамена по физике, где Мозг был по-настоящему велик, сомнения растворились бесследно. Владельцу Мозга с колоссальным жизненным опытом позавидовал бы кто угодно.
      Витя вздохнул и не очень уверенно посмотрел на черный портфель. Он встретился взглядом с невидимым взглядом Мозга и почувствовал, что взгляд полон дружеского участия и готовности немедленно прийти на помощь.
      - Теперь? - переспросил Витя и слегка покраснел. - Вы говорите теперь?
      Он отвел от черного портфеля глаза.
      - Понимаете, - начал Витя, робея и глядя в темно-серый асфальт под ногами. - Это началось еще задолго до того, как вы у меня появились... И до сих пор... То есть не будь вас, все бы, наверное, опять... и еще бы, наверное, долго... Короче, теперь мне бы очень хотелось...
      Смущаясь и краснея, то и дело останавливаясь, Витя договорил вез до конца.
      4
      Весело прыгая по ступенькам (гулко стучали каблучки), Верочка Лейтенантова взволнованно переживала свою только что полученную четверку. Положительная отметка досталась чудом, ценой значительных душевных издержек. Все три дня, отведенные на подготовку к экзамену, она не вставала из-за письменного стола. Труднее всего оказалось разобраться в принципе действия трансформатора, к вечеру последнего дня вопрос так и оставался открытым. Принципа не знали ни папа, ни мама. Сочувствующая бабушка дала совет - на ночь положить учебник под подушку, и сослалась на собственный полувековой давности опыт. Папа, услышав это, отверг подобное средство как пережиток и суеверие, но сказал что-то положительное о гипнопедии и обучении иностранному языку во сне. Утром, когда Верочка проснулась, учебник действительно лежал под подушкой - его, очевидно, все-таки тайком положила бабушка, дождавшись, когда внучка заснет. Пользы никакой не было. Спать на учебнике тоже было не очень удобно - всю ночь снились плохие сны. В снах Верочка вместе с классом ходила на экскурсию на трансформаторный завод, покупала новенький трансформатор для холодильника в магазине "Электротовары" и дарила лучшей подруге в день рождения набор из нескольких трансформаторов разной величины и мощности. На экзамене она вытащила билет, второй вопрос в котором был о принципе действия трансформатора...
      Верочка счастливо улыбнулась и задержала шаг. На подоконнике одного из лестничных окон расцвел красивый цветок - безукоризненной формы малиновый гиацинт. Она тронула цветок пальцами и немножко постояла у окна. Трудное время ушло в прошлое, теперь можно было позволить себе радоваться и замечать все прелести мира.
      То, что произошло на экзамене с нею, можно было считать настоящим чудом. Верочка хорошо ответила на первый вопрос и с замирающим сердцем уже приготовилась обнаружить свои недостаточные знания по второму. Но в этот кульминационный момент Серафим Валентинович как-то странно махнул рукой и прервал ее на первом же слове, сразу поставив четверку. После того как Витя Сайкин, закоренелый троечник в физике, поразил всех своим блестящим ответом, с Серафимом Валентиновичем вообще стало твориться что-то странное. Ларисе Свечниковой и Аркаше Исаченкову он поставил по четверке, ни о чем их не спрашивая и даже не глядя на то, что они написали на доске. Лучшего ученика класса Алешу Андреева он, напротив, разбил в пух и в прах столь каверзными вопросами, каких никто и никогда не слышал от него ни разу в жизни. Едва-едва вытянув на троечку, Алеша был очень счастлив. Потом, словно бы почувствовав желание закончить экзамен как можно скорее, Серафим Валентинович распорядился разделить доску не на три части, а на пять, и стал спрашивать пять человек одновременно. Получилась великая и долгая путаница, учитель долго размышлял, кому какую поставить отметку, и поставил всем тройки. Потом отвечала Верочка...
      В вестибюле первого этажа не было никого, кроме тети Сони. Верочка вежливо с ней поздоровалась, и тетя Соня поинтересовалась, как она сдала экзамен, - у Верочки были с нянечкой очень хорошие отношения. Нашелся человек, с кем можно было тут же поделиться всем, что переполняло душу, рассказать о странностях, происшедших в кабинете физики. Когда Верочка высказала естественное предположение, что причиной всему - феноменальный ответ Вити Сайкина, тетя Соня оторвалась от вязанья и с уважением, хотя все же и не очень доверчиво, посмотрела в окно. Проследив за направлением ее взгляда, Верочка увидела, что Витя Сайкин, виновник всего, сидит на скамейке, словно кого-то ждет. Верочка Лейтенантова вдруг почувствовала, что слегка краснеет. Вите Сайкину она должна была быть благодарной - чудо случилось из-за него! Интересно, подумала Верочка неожиданно для себя, кого это он может ждать? Завершив разговор с тетей Соней, она направилась к выходу, по пути украдкой взглянула на себя в зеркало...
      5
      ...Витя Сайкин ждал уже полтора часа. За этот отрезок времени по указанию Мозга были куплены два билета в близлежащий кинотеатр "Ленинград". Фильм был очередной, умопомрачительной по отзывам, серией похождения знаменитого преступника Фантомаса. Пока Витя ходил к кинотеатру и возвращался назад, он очень робел и смущался. От предчувствия чего-то нового, неизведанного, немножко тревожно было на сердце и, кажется, участился пульс.
      Девушка, которую он ждал, появилась наконец в школьных дверях, и тогда Витя, зачем-то изо всех сил сжав ручку портфеля, встал со скамейки с надписью "Глеб - козел!" и шагнул ей навстречу...
      Верочка Лейтенантова, блондинка с изумрудными глазами, очень похожая на знаменитую звезду немого кино Лилиан Гиш (Витя видел по четвертой программе телевидения ее фильмы "Великая любовь", "Роман счастливой долины", "Верное сердце Сузи"), была лучшей девушкой во всей школе, во всем Ленинградском районе и даже во всем городе Москве. Ситуация, о которой, смущаясь и запинаясь, Витя поведал Мозгу, до сегодняшнего дня была такой: отношения никак не могли выйти из тесных рамок отношений сугубо учебных. Вот уже третий или четвертый месяц, с того самого момента, когда все Верочкины достоинства стали для Вити очевидны, ему хотелось бы внести в отношения целый ряд изменений - например, для начала пригласить ее в кино. Как именно подойти к застенчивой Верочке и заговорить с ней на тему, не имеющую отношения к учебе, Витя совершенно не представлял. Ничего подобного в его жизни еще не случалось. На это трудно было решиться, и к тому же было не ясно, как к этому отнесется она сама. От всего этого Витя казался себе страшно неловким и неуклюжим и ничего с собой поделать не мог. В художественной литературе никаких аналогий не было: герои, изредка испытывавшие чувства, вхожие с Витиными, испытывали их, как правило, при обстоятельствах иных, и применять их тактику в школьных стенах казалось нелепым и невозможным. Пожара, в котором сгорела бы вся школа и в котором Верочку Лейтенантову можно было бы спасти, рискуя собственной жизнью, и тем обратить на себя наконец ее внимание, все не было и не было. Во время туристских походов электрички, в которых передвигался десятый "А" по железнодорожным путям, никогда не терпели крушений, а лодки, в которых совершались путешествия по воде, были устойчивы и надежны. Когда Нинель Зиновьевна, классный руководитель, первого сентября рассаживала свой класс по партам, соседкой Вити Сайкина оказалась не Верочка Лейтенантова, как следовало бы, а длинная и нескладная Исидора Готпит; у Готпит был резкий, громовой голос, и она обращалась с Витей очень величественно и строго. И вот в такой, совершенно безнадежной ситуации у Вити вдруг появился Мозг, взявший на себя заботу о разрешении всех его жизненных трудностей, и можно было обратиться к нему с деликатнейшей просьбой - помочь пригласить Верочку Лейтенантову в кино.
      То, что происходило вслед за тем, как Верочка спустилась по ступенькам на асфальт, снова было подернуто в сознании какой-то неясной дымкой. Все, что Витя мог думать или даже сказать сам, никакого значения не имело: голова до отказа вдруг наполнилась мыслями Мозга, и Витя лишь повторял то, что промысливалось ему из черного портфеля. Повторять и ни о чем не думать самому было легко и приятно, у Вити сладко замирало сердце.
      Верочка остановилась в нескольких шагах от Вити и слегка покраснела. На Витю она взглянула с некоторым любопытством, и это было понятно - не каждый день Витя Сайкин потрясал преподавателей глубиной своих знаний. Очень непринужденно (слова ложились друг к другу в каких-то новых, не очень привычных Вите сочетаниях) он спросил, как она сдала экзамен. Верочка застенчиво улыбнулась и ответила - экзамен она сдала на четверку. Очень непринужденно Витя сказал, что им, кажется, по пути. Верочка удивленно посмотрела на Витю и признала его несомненную правоту. Они пошли по аллее к школьным воротам, и Мозг сделал короткую передышку, видимо давая Вите возможность как-нибудь проявить себя самостоятельно. После нескольких минут тоскливого молчания - Вите не приходило в голову ни одной хоть сколько-нибудь путной фразы, которой можно было бы продолжить завязавшуюся беседу, - Мозг начал мыслить снова. Витя подробно, весело, даже не без юмора, а главное - к месту стал вдруг рассказывать забавную историю из чьей-то дачной жизни, которую Мозг почему-то приписывал ему самому. Верочка заулыбалась и стала поглядывать на Витю иначе, не так, как прежде. Тогда Мозг немедленно приказал Вите остановиться. Витя остановился и выпалил вслед за Мозгом фразу-приглашение. Самые изумрудные на свете глаза взглянули на Витю в упор. Верочка Лейтенантова вздохнула, на лице ее было написано колебание. Вслед за Мозгом Витя еще раз повторил название увлекательной кинокартины. Верочка нерешительно глянула на свои часики. Удивляясь все больше и больше, удивляясь себе самому, Витя повторил вслед за Мозгом еще несколько убедительных доводов...
      В зале кинотеатра было темно и страшно. Похождения Фантомаса леденили душу и кровь. Когда, казалось, Фантомас берет верх над симпатичными положительными героями, Верочка вскрикивала от испуга и крепче сжимала крошечными пальчиками Витин локоть. Витя сидел рядом, чувствуя себя очень взрослым и очень сильным, и у него все сильней и сильней кружилась голова. Черный портфель с синтезированным искусственно мозговым веществом стоял на полу у Витиных ног.
      По дороге к дому Верочки Лейтенантовой - по указанию Мозга выбран был самый длинный путь - Витя творчески переосмысливал некоторые сцены фильма, вкладывая в это много выдумки и юмора, подсказываемых Мозгом, отчего Верочка не переставала улыбаться.
      Они долго стояли у Верочкиного подъезда, болтая о каких-то пустяках, и ежеминутно на Витю накатывались волны густого ошеломления оттого, что так легко и просто происходит все то, о чем прежде он мог лишь мечтать. Потом они наконец распрощались, и Витя пошел домой. На душе было много совершенно непонятных, неизведанных чувств, смешанных в непонятных пропорциях. Благодаря Мозгу отношения с Верочкой наконец-то сдвинулись с места; это казалось невероятным и невозможным. Но, сбивая всю эту сложную гамму чувств, в голове снова прозвучал вопрос Мозга, чем еще он может помочь, и тогда Витя стал приходить в себя.
      Он шел по Новопесчаной улице, мимо в обе стороны проносились легковые и грузовые автомашины. Потом где-то вдали, за спиной, послышался слабый мотороллерный гул. Витя обернулся - мотороллер стремительно приближался. Вблизи он оказался "Вяткой", которой управлял интеллигентного вида человек в темном костюме и белоснежной рубашке. Лицо у человека, как успел Витя заметить, было одухотворенным; к заднему сиденью мотороллера был приторочен большой черный футляр, скрывавший в себе какой-то музыкальный инструмент, скорее всего виолончель. Витя проводил виолончелиста долгим взглядом и окончательно вернулся в трезвый мир объективной реальности.
      Мозг с колоссальным жизненным опытом был послан Вите самой судьбой, а главное - вовремя.
      - Конечно, - вдруг страшно обрадовавшись, сказал Витя, - вы мне снова можете помочь, было бы очень здорово, если бы сейчас вы опять мне помогли...
      Он еще раз посмотрел вслед стремительно исчезавшему вдали мотороллеру.
      - Ведь школу я теперь кончил? - спросил Витя у самого себя в сам ответил: - Кончил! С вашей, конечно, помощью! - добавил он, спохватившись. - А раз кончил, значит теперь уже самое время...
      Очень-очень надеясь, Витя стал излагать суть своей новой просьбы. Отец, Николай Васильевич Сайкин, два месяца назад неосторожно пообещал, что подарит сыну в честь окончания школы мотороллер. Вскоре после обещания отца как подменили: на все осторожные Витины разговоры о будущей "Вятке" он стал отвечать крайне уклончиво и осторожно. Симптом был очень тревожным - очевидно, Николай Васильевич, как это часто бывает с родителями, дал обещание сгоряча и, поразмыслив, не собирался его исполнять. Витя попробовал поделиться своими сомнениями с мамой, но та сказала, что отец совершенно прав и что мотороллер - это неминуемое лихачество, дорожная опасность и смерть под колесами. Положение было безнадежным, Витя уже махнул на мотороллер рукой. Теперь было самое время с помощью Мозга действенно напомнить об обещании снова - напомнить так, чтобы теперь у отца даже не было возможности отвертеться.
      Мозг выслушал и попросил Витю подробнее рассказать об отце. Витя рассказал - отец был вечно занят на своей мебельной фабрике "Уют". Дома он тоже всегда был очень занят - беспрерывно звонил телефон, часто междугородный, и разные люди спрашивали товарища Сайкина, именуя себя заготовителями, поставщиками, подрядчиками и заказчиками; Николай Васильевич с ними говорил, уговаривал, спорил и ругался. В редкие, но выдававшиеся все-таки свободные часы отец все равно был очень занят свободные часы целиком уходили на хобби. Результатами хобби являлись отличного качества платяные шкафы, прекрасные обеденные столы, резные стулья, столики под телевизоры и радиоприемники, тумбочки-шифоньерки и подобные же отличного качества мебельные изделия, которые отец для собственного удовольствия исполнял своими золотыми руками. Эту мебель дома уже негде было хранить, она по всякому поводу дарилась всем родственникам и друзьям...
      Мозг присвистнул и с удовлетворением произнес:
      - Человеческий тип ярко выражен. Очень ярко!
      Витя взглянул на портфель и вдруг припомнил, что схожий случай в его жизни уже был: в восьмом классе отец точно так же однажды пообещал подарить с квартальной премии транзистор "Сокол", но вместо него вдруг купил себе набор каких-то редкостных столярных инструментов. Мозг выслушал и это, мелко рассмеялся и разразился целой серией восклицаний:
      - Так я и знал! Очень ярко! Все яснее простого!
      Витя смотрел на портфель с большой надеждой.
      Мозг подсказал:
      - Иди домой. Все, что для меня в этом деле еще не ясно, я выясню сам путем наблюдений, сравнений и сопоставлений. Помощь обещаю!
      Витя радостно встряхнул портфель и полетел домой как на крыльях.
      6
      От мебельной фабрики "Уют" до Седьмой Песчаной улицы в оживленное вечернее время троллейбус шел ровно десять минут, рабочий день кончался в шесть...
      В половине седьмого Николай Васильевич Сайкин вышел из фабричных ворот и зашагал к троллейбусной остановке. От многих забот голова, как всегда, продолжала идти кругом. Но в шесть часов тридцать пять минут (троллейбус в этот момент сделал остановку на большой оживленной улице) Николай Васильевич усилием воли прекратил все еще мелькающий перед мысленным взором калейдоскоп рабочей дневной суеты и подчинился заведенному с некоторых пор порядку. Порядок заставил его подняться с места, увлек на тротуар и понес по улице сквозь энергичную по-вечернему толпу пешеходов. Волнение нарастало в душе привычным крещендо. Перед витриной магазина "Комиссионный" оно достигло апогея, и тогда Николай Васильевич резко остановился, нетерпеливо нашел взглядом один из витринных предметов и облегченно перевел дух: ничего за истекший день не изменилось!
      От шести часов сорока минут до без десяти семь начальник цеха секционной мебели зачарованно стоял на месте, в который уже раз любуясь предметом. Потом он тихонько вздохнул, наконец отвернулся от витрины и уже не спеша пошел к следующей по направлению к дому троллейбусной остановке. У Николая Васильевича был вид человека, в душе которого происходит напряженная внутренняя борьба.
      Когда троллейбус подвез его к дому, часы показывали начало восьмого. Все еще сохраняя на лице признаки внутреннего разлада, Николай Васильевич вошел в свой подъезд, поднялся на лифте на пятый этаж и стал искать в кармане пиджака ключ.
      Перешагнув порог, он остановился, слегка озадаченный. По квартире распространялся характерный аромат свежего домашнего торта, неоспоримый признак какого-то важного семейного события. Застыв на месте, Николай Васильевич добросовестно порылся в памяти и, не вспомнив ничего, стал прислушиваться. С кухни доносились оживленные голоса жены и сына, слово "экзамен" повторилось несколько раз подряд. Тогда Николай Васильевич, спохватившись, посмотрел на часы, и выкладка, тотчас же произведенная в уме, подтвердила - налицо было почти часовое против обещанного времени опоздание. Час в подобный день было много: ничего хорошего из опоздания выйти, конечно, не могло.
      Не теряя больше времени, Николай Васильевич поспешил на кухню. Во второй половине дня, несмотря на катастрофический водоворот дел, он сумел все-таки позвонить домой и узнать из разговора с женой, что сын Витя сдал последний школьный экзамен на пятерку. Телефонный разговор завершился тем, что жене дано было твердое обещание хоть сегодня не задерживаться на работе и прийти домой вовремя: надо было оказать помощь в подготовке к семейному торжеству по поводу окончания сыном средней школы. Но уже несколько минут спустя обещание, конечно, было бесследно вытеснено из головы: вдруг выяснилось, что несколько образцов секционной мебели срочно требовались для какой-то международной мебельной выставки и Николай Васильевич должен был принимать оперативные меры. Обстоятельства срочности и неотложности этого важного служебного дела для объяснения годились; долгую остановку у комиссионного магазина и медленную пешеходную прогулку в этот раз целесообразно было от жены скрыть...
      Николай Васильевич осторожно отворил кухонную дверь и оценил обстановку. Подготовка к семейному торжеству, кажется, приближалась к завершающей фазе. Конфорки плиты ужо едва тлели, наделяя расставленные на них сковородки и кастрюли последними, завершающими кулинарный процесс тепловыми калориями. Аккуратно были вскрыты все консервные банки, стоящие на столе, ровными ломтиками нарезан хлеб. Сам виновник события, опоясанный пестрым передником, делал последние усилия, сбивая в кастрюле крем для торта. Николай Васильевич переступил кухонный порог и приготовился объясняться.
      Ситуация знакома была до боли. Задерживаться на фабрике из-за обилия дел, к неудовольствию жены, приходилось не раз - тактика оправдательного поведения в общем виде была отработана множеством частных случаев. Осторожно кашлянув, Николай Васильевич бодрым голосом сказал: "Ого!" (масштабы праздника и в самом деле были значительны) и не очень уверенно погладил сына по голове. Тем же бодрым голосом он произнес несколько соответствующих случаю поздравительных слов (сын смущенно поблагодарил). Виновато опустив глаза, чувствуя на себе взгляд жены (она регулировала пламя духовки), Николай Васильевич, тщательно подбирая слова, стал рассказывать о международной мебельной выставке и оперативном Совещании лучших мастеров цеха. Кончив рассказ, он поднял глаза и посмотрел жене прямо в лицо. Ответный взгляд был неодобрителен умеренно. Николай Васильевич перевел дух (сегодня у жены было отличное настроение) и с легким сердцем спросил, чем он может помочь.
      Все действительно обошлось благополучно. Умеренно неодобрительным голосом жена велела дожидаться ужина в столовой. Николай Васильевич с безразличным видом пожал плечами и затворил за собой кухонную дверь. Опыт подсказывал, что если у жены и осталось еще недовольство, оно затаилось где-то в самой глубине души и при правильном, осторожном поведении молния не должна была сверкнуть.
      В столовой, где фантастическим, невероятным великолепием сверкал накрытый праздничный стол, Николай Васильевич опустился на диван и полез во внутренний карман пиджака. Несколько минут, остающихся до, праздничного ужина, можно было с пользой употребить на то, чтобы внимательно просмотреть составленный мастерами список необходимых для выставочных изделий дефицитных материалов, которые уже завтра надо было где-то доставать во что бы то ни стало. Николай Васильевич перечитал список и позволил себе чуть-чуть помечтать. Некоторые, самые тонкие детали для образцов секционной мебели он мог бы попробовать сделать сам. Да, этот вопрос был решен. Задача, правда, осложнялась тем, что вдобавок к тонкости изготовления детали надо было отлично, безукоризненно, необыкновенно отполировать. Николай Васильевич прерывисто кашлянул. В витрине комиссионного магазина уже три недели был выставлен бог знает как туда попавший портативный японский полировальный автомат. Сложное и очень дорогое устройство полностью освобождало мастера-полировальщика от обычной ручной работы, одновременно наделяя изделие божественным, фантастическим качеством полировки. Такой автомат был насущной необходимостью, теперь в этом отпали последние сомнения. Сегодня он еще был на витрине - охотников на него, к счастью, почему-то не находилось. Николай Васильевич мечтательно прищурился: он представил, как завтра - остался один день! получит большую премию за перевыполнение и качество, прямо в обеденный перерыв сядет в троллейбус... Но тут же он представил лицо жены. Сумму, необходимую для того, чтобы стать владельцем сказочного автомата-копировальщика, с тяжелым сердцем он повторял вслух. Душу продолжал терзать ожесточенный разлад. Он еще раз, покачивая головой, вслух назвал сумму...
      Николай Васильевич Сайкин не подозревал, что в углу комнаты, между сервантом, сделанным его собственными руками, и большим креслом, тоже сделанным им самим, спрятанный в черный школьный портфель, лежит искусственный Мозг, умеющий наблюдать и слушать, - Мозг, успевший уже настроиться на его телепатическую волну и легко читающий каждую его мысль...
      7
      ...Торт, испеченный мамой, Витя жевал почти без удовольствия. Только что из своего угла Мозг промыслил, чтобы Витя приготовился, и с замиранием сердца Витя стал ждать, что вот-вот снова зазвучит ставшая уже совсем привычной мысленная подсказка.
      Отец в который раз разливал по бокалам ярко-желтый апельсиновый сок. От косых лучей вечернего солнца бокалы казались заряженными электричеством, от них наэлектризовывалась вся окружающая обстановка.
      Последовала еще одна поздравительная речь. Родители говорили наперебой, в этот раз желая Вите таких же успехов в дальнейшей его учебе в вузе. Говорил больше отец; при этом он почему-то смотрел не на Витю, а на жену, словно бы учиться дальше собиралась именно она. Потом все выпили соку, и строгая Витина мама, поставив пустой бокал на стол, продолжила мысль, прерванную поздравительной речью.
      - Виктор, - сказала она категорическим тоном, - теперь ты должен два или три дня как следует отдохнуть в другой обстановке, не думать ни о каких экзаменах. Голова должна побыть в покое. Я полагаю, лучше всего тебе завтра же уехать на дачу. Там - чистый воздух и умеренный физический труд...
      Витя напряженно ждал. Слова проходили мимо, почти не задевая сознания. Мозг все еще ничего не подсказывал. Мама немного подумала. Витя видел ее насквозь - теперь должно было последовать какое-то очередное трудовое задание: еще одна грядка под клубнику, глубокая канава или возврат покосившегося забора в строго вертикальное состояние. Во всем, что касалось Витиного воспитания, мать была человеком строгим и неизменных принципов; лучшим отдыхом, по ее мнению, являлся умеренный физический труд.
      Мама еще немного подумала. Сомнений не было никаких - сейчас перед ее мысленным взором стоял весь садовый участок N_18, и она перебирала в уме все его недостатки и недочеты, выбирая тот, что соответствовал моменту больше, чем остальные.
      - Только вот что, - сказала наконец мама, - на даче придется кое-что выполнить.
      Витя поднял голову. У мамы, конечно, было доброжелательно-непреклонное лицо - такое, как и всегда в те минуты, когда она выдавала очередной наряд на работу.
      - Виктор, - сказала мама, - на даче у нас кончается керосин. Без керосина ты сам же не сможешь там жить. Тебе придется несколько раз сходить с канистрами на станцию. Ничего, кроме пользы, тебе это не принесет.
      Витя безропотно кивнул и продолжал ждать. Мозг все еще ничего не подсказывал. От его молчания, от гнетущей пустоты в голове Витя переживал все сильней и сильней. Очень хотелось стать владельцем новенького, пахнущего резиной и краской мотороллера. Представив, как он мчится на мотороллере имеете с Верочкой Лейтенантовой, замирающей от повышенной скорости, Витя даже бросил нетерпеливый взгляд в ту сторону, куда заблаговременно положен был черный портфель, и в этот самый момент послышалась долгожданная подсказка.
      Все, что было вокруг, вдруг снова смешалось в каком-то невообразимом хаосе. Бешено закрутился водоворот событий, и снова в этих событиях участвовал не сам он, Витя Сайкин, а кто-то другой, отобравший у него мысли и голос.
      Сначала Витя пожаловался маме, что трудно ходить на станцию за керосином по такой жаре, какая стоит все эти последние дни. Мамино лило было по-прежнему доброжелательно-непреклонным, она заметила что-то о воспитательной силе труда и об огромной пользе, которую он приносит молодому, растущему организму. Витя на это сказал: "Вот если бы..." - и замолчал, потому что Мозг подсказал именно так, но договорив фразу до конца. Мама взглянула на Витю, и лицо ее стало вопрошающим. Витя напомнил маме, что отец давно уже обещал подарить ему после окончания школы мотороллер, и теперь, раз школа окончена... Мозг сделал паузу. Мама строго переспросила: "Опять мотороллер? Но ведь уже ясно..." Не дав ей досказать, Витя стал говорить дальше: Пете Иванову (имя было Вите совершенно незнакомо) родители подарили мотороллер даже после седьмого класса, а Петя учился на одни тройки и, кроме того, чуть ли не два раза оставался на второй год. Мама сказала, что родителям этого Пети Иванова, должно быть, абсолютно все равно, будет ли их сын благополучно здравствовать или погибнет под колесами, и что лично она отличается от них принципиально. Дальше Витя выслушал небольшую речь, в которой мама всячески выгораживала папу, убеждая Витю в том, что он дал обещание не в прямом смысле слова, а лишь думая о том, какой подарить за окончание школы подарок, назвал мотороллер в качестве одного из примеров, вовсе на нем не заостряя внимания, и что Витя хорошо должен был это понять. У отца во время этой речи был очень довольный вид, он внимал жене и согласно кивал.
      Мозг подсказал Вите сделать вид, что будто он все понял, и посидеть некоторое время с безразличным лицом. Витя, как умел, сделал безразличное лицо и стал ждать, что же будет дальше. Мозг вдруг подсказал совсем неожиданное: простодушно спросить у отца, по какому принципу работает тот японский полировальный автомат, который он с таким вниманием всегда рассматривает в витрине комиссионного магазина? Витя спросил, и разговор принял совсем иной оборот.
      Лицо Николая Васильевича Сайкина мгновенно приобрело другое выражение. Очень робко и растерянно он посмотрел на Витю, а потом на жену и сказал что-то неуверенное об установившейся всерьез и надолго прекрасной погоде. Мама подозрительно подняла голову и поинтересовалась, что это за автомат. Папино лицо все пошло красными пятнами, он заерзал, на стуле и, нервно посмеиваясь, стал переводить разговор на другую тему. Мама обратилась с тем же строгим вопросом к Вите, и, повторяя подсказку, Витя выпалил, что вот уже несколько дней подряд он каждый вечер встречал отца возле витрины одного комиссионного магазина; каждый раз папа настолько пристально разглядывал выставленный там какой-то японский полировальный автомат, что не замечал ничего на свете и даже не реагировал на Витины попытки вывести его из этого состояния, и вообще, кажется, не обращал на сына никакого внимания. Николай Васильевич вздрогнул и очень широко открыл глаза. Витя выпалил, что больше всего его поразила цена прибора - он стоил примерно столько же, сколько мотороллер...
      Мамино лицо тоже теперь изменило выражение - у нее скорбно сошлись на переносице брови и на мгновение сурово сжались губы.
      - Ах, вот что! - сказала она горько. - Значит, он даже не обращает внимания на сына! Значит, теперь ему понадобился еще и полировальный агрегат. А я-то думала, а он...
      Возникла очень долгая пауза.
      - Ну, конечно, - продолжала мама, - до сына ли ему, если у него перед глазами этот агрегат!..
      - Но, Таня, - тусклым голосом попробовал сказать Николай Васильевич, я ведь действительно даю тебе честное слово...
      - Нет, ему не до сына! - повторила мама. - И не до семьи! Его интересует только дерево! Это его вечное дерево! Мало того, что из-за дерева семья его совсем не видит, он стругает и дома, дома полно опилок и стружек...