Королевский зал

      - Ниночка, ты знаешь, он умер. Ты не бойся! Он лежит тут рядом, за дверью. Он выстрелил себе в голову и больше ничего не может нам сделать. Теперь мы можем вернуться обратно, пошли! Только ты закрой глаза и не смотри - я тебя проведу за руку. А потом просто иди вперёд и не оглядывайся. И тогда тебе совсем не будет страшно.
      Нина вздрогнула. Не слушая старшую сестру, она выглянула за дверь и дико закричала. С ней случилась истерика. Девочка никогда раньше не видела мертвецов, только слышала о них страшные истории и рассказы других детей, которые так любят пугать друг друга тёмными вечерами в тёмной комнате. Свете никак не удавалось успокоить ребёнка. Нина наотрез отказалась пройти обратно мимо трупа, а тащить её насильно у Светы нехватило бы ни решимости, ни даже просто физических сил. К тому же, если сказать честно, то и сама она тоже невероятно боялась этого мёртвого солдата, хотя и понимала, что теперь он уже не опасен ни для кого.
      Значит, путь назад перекрыт, и им оставалось идти только вперёд. Наверное, самое страшное уже позади. Им больше ничто не угрожает, и они скоро окажутся дома. Ведь если у этого подземного хода был выход в их доме, то где-нибудь в другом месте, конечно же, должен быть и вход, скорее, даже не один. Света нагнулась, просунула руку под дверь, нащупала медальон с готическими буквами и положила его себе в карман. А затем девочки, освещая путь фонариком, взявшись за руки снова шагнули в темноту, которая всё-таки была не такой страшной, как оставшийся позади ужасный коридор, хотя и освещённый, но с трупом и лужей крови на сером цементном полу. Массивная металлическая дверь захлопнулась за ними навсегда.

* * *

      За этой, последней дверью не было ни склада, ни электрического освещения. Стены стали шероховатыми - узкий извилистый коридор был пробит прямо в каменной породе. К счастью, ход оказался довольно коротким: пройдя несколько его коленец, девочки наконец-то увидели выход, который слабо светился в темноте.
      Изо всех сил дети заторопились к выходу, вот они уже делают последние шаги... Но, выскочив из лаза, они, к своему ужасу, вдруг поняли, что попали не на свободу, а снова в какое-то огромное подземное помещение. Однако после столь длинного ночного похода и таких страшных впечатлений у них просто не было больше сил ни плакать, ни даже осмотреться, где же это они теперь очутились. Ныли руки и ноги, плечи оттягивали детские рюкзачки, набитые домашними сухарями и немецкими галетами. Девочки просто рухнули на землю и тут же заснули, очень надеясь, что завтра, вопреки логике и несмотря на ужасную очевидность всего происходящего, они всё-таки проснутся у себя дома - в своей детской комнате и в своих тёплых постельках...
       *
      В подземелье просто исчезло такое понятие как время. Дети проснулись от холода почти одновременно, но не знали, сколько времени они проспали, было ли сейчас где-то там далеко на земле утро, день или вечер. Они с удивлением обнаружили, что выспались очень хорошо, что несмотря на холод, чувствуют себя прекрасно, ничего у них уже не болит, и им ужасно хочется есть. И, самое главное, теперь им совсем не страшно, а даже интересно - что же будет дальше. Ведь пока что даже самые опасные вчерашние приключения кончились для них вполне благополучно.
      Первым делом они наелись галет, запивая их водой из фляжки, а затем решили осмотреть то место, куда попали. Их приют оказался маленьким подземным гротом, слабо освещённым каким-то явно не солнечным, не электрическим и даже не дневным светом, проникавшим в него со стороны входа. Грот напоминал театральную сцену, где кулисами служили сталактиты и сталагмиты, обрамлявшие его слева и справа - их длинные белые искрящиеся сосульки толщиной с детскую руку свисали с потолка и поднимались с земли навстречу друг другу. Задник же этой сцены представлял собой сплошной каменный массив, в котором зияла дыра тёмного лаза, из которого девочки появились вчера, чтобы тут же рухнуть на землю и заснуть. А где-то впереди мерцало слабым светом громадное пространство, чем-то похожее на подземный зрительный зал.
      Не оглядываясь назад и не говоря друг другу ни слова, Света и Нина одновременно устремились из грота наружу. Они и вскрикнули тоже одновременно: то, что они увидели, просто не поддавалось никакому описанию. Как оказалось, дети очутились на дне гигантской пещеры, похожей на волшебный, просто королевский зал какого-то сказочного замка. Стены зала испускали слабый ровный свет, не дававший теней, но вполне достаточный для того, чтобы хорошенько разглядеть всё, что открылось здесь изумлённым глазам Светы и Нины. Они долго стояли молча, не в силах выйти из восхищённого оцепенения. Наконец Нина прошептала:
      - Мы же попали в волшебное царство, понимаешь!
      На что Света, изумлённая не меньше, чем её младшая сестра, всё-таки вполне рассудительно ответила:
      - Но ведь мы всё равно должны вернуться домой. Пойдём, поищем дорогу.
      В этом зале, как и в маленьком гроте, тоже свисали с потолка и стен сталактиты, росли вверх сталагмиты, но здесь они были просто гигантскими - тощиной с мужской торс. Окинуть зал сразу, одним взглядом оказалось просто невозможно: взгляд упирался в каменные колонны сталактонов - слившихся в единое целое сталактитов и сталагмитов, медленно, но верно, веками и даже тысячелетиями растущих навстречу друг другу.
      Наконец оцепенение прошло, и дети начали своё путешествие по подземному царству, которому они, несмотря на восхищение невиданными красотами, теперь однозначно предпочли бы свой маленький садик около домика с красной черепичной крышей на Львовской улице Калининграда.
      И колонны, и стены, и даже неровный каменный пол, по которому, скользя и оступаясь, шли девочки, всё светилось изнутри каким-то таинственным фосфоресцирующим светом. Но он не был мертвенным и неподвижным - нет: он шёл откуда-то изнутри, из самой толщи камня, и переливался всеми цветами как радуга. Только что они проходили мимо зеленоватой колонны, и вот она уже становится розоватой, сиреневой, жёлтой или голубой. Весь зал, во всех его концах, светился и медленно переливался радужными оттенками, как будто кто-то включал и передвигал по нему лучи невидимых цветных прожекторов.
      Ещё только выйдя из грота, девочки увидели, что вдали, в центре зала на высоком каменном пьедестале стоит что-то огромное, светлое и необыкновенное, к чему они и устремились, не сговариваясь друг с другом.
      Идти было трудно - приходилось карабкаться по громадным валунам, когда не удавалось их обойти, перепрыгивать через расщелины, огибать колонны. С каждым шагом открывались всё новые и новые, самые удивительные картины. Девочки то и дело останавливались и разглядывали чудеса этого сказочного подземного царства.
      Когда же дети наконец добрались до центра зала, то увидели, что на каменном возвышении стоит гигантская сверкающая друза горного хрусталя, а из-под неё как сплошная юбка во все стороны стекает прозрачный круговой водопад. Вода из него попадает в каменный бассейн и куда-то исчезает - сколько девочки ни смотрели на эту удивительную картину, бассейн так и не переполнялся. Подойти к кристаллу оказалось невозможно - ведь он со всех сторон был окружён водой. И большой кристалл, и множество остальных, поменьше, светились так, как будто кто-то подсвечивал их изнутри. Девочки не могли оторвать глаз от этой волшебной картины.
      Восхищённые таким потрясающим зрелищем, девочки не сразу заметили, что на некотором отдалении от бассейна, вокруг большого кристалла расположены ещё и скульптуры разных животных. Все они тоже были сделаны из хрусталя, сверкали и, как и центральный кристалл, сияли изнутри невиданным светом. Здесь сидела хрустальная обезьяна, свернулась кольцом гигантская кобра с поднятой раздутой головой, ещё дальше дети увидели петуха, козла, лошадь, свинью и даже дракона. Всего же животных, символизирующих двендцатиричный цикл восточного календаря, было двенадцать.
      Обойдя и пощупав все скульптуры, дети рухнули на землю около хрустальной обезьяны и поняли, что из-за своего любопытства они потеряли очень много времени, в то время как им надо приложить все силы, чтобы как можно быстрее найти отсюда выход и вернуться домой.
      Малышка Нина настолько ослабела, что категорически отказалась идти дальше. Света поняла, что блуждая здесь зигзагами, они рискуют дойти до полного изнеможения, но так никогда и не найти выхода на поверхность. Дети молча начали нехотя жевать всё те же галеты, которые теперь совершенно не казались им такими вкусными, как это было совсем недавно. Хорошо хоть, что сейчас Нина больше не плакала и не устраивала новых истерик. Света, вспоминая сюжеты всех прочитанных ею приключенческих книжек, лихорадочно искала выход из создавшегося положения. Она глубоко ушла в свои мысли, Нина, сидящая рядом, продолжала механически жевать.
      Вдруг Света поняла, что в пещере не так тихо, как кажется. Где-то совсем рядом она услышала журчание воды, а ведь это значило, что они спасены! Она встала и обошла громадный голубоватый камень, у которого они сидели. Ну конечно же, это было спасение: у подножия камня она увидела небольшой ручеёк, текущий неизвестно откуда и неизвестно куда. Отчаяния больше не было. Теперь оставалось лишь хорошенько подумать - в каком направлении надо идти - по течению или против течения. Если идти вверх по течению, то вполне возможно, что где-то выше струя, как обычный подземный родничок, просто вытекает из расщелины скалы. В то время как внизу она обязательно должна куда-то впадать, может быть даже в протекающую недалеко от их дома речку Прегель, которую немцы, как говорили взрослые, называли то ли Прегола, то ли Преголя. И тогда им только и останется, что вылезти из незаметной пещерки где-нибудь на её берегу, да пешком отправиться домой.
      - Нинок, ты не горюй, я знаю, что нам теперь надо делать! Мы скоро будем дома, уже совсем скоро. Видишь, вода течёт по камням? Она доведёт нас до Прегеля - помнишь мы сколько раз ходили туда купаться с мамой? И всё - оттуда сразу же пойдём домой, поняла?
      - Ой, как хорошо! Теперь мне совсем не страшно, пошли скорее, а то мама будет ругаться, ведь мы убежали из дома без спроса.
      И обрадованные дети, не чувствуя усталости, снова пустились в путь. Теперь, когда всё уже почти кончилось так хорошо, можно было не спешить и повнимательнее осмотреться вокруг. За каждым поворотом, за каждым валуном или гигантским сталактоном перед ними открывались всё новые и новые удивительные картины этого волшебного подземного царства. Вот как будто громадный каменный занавес, сотканный природой из навеки застывших кальциевых натёков. Он тоже светится изнутри и переливается всеми цветами радуги. Вот многометровые известняковые или, может быть, мраморные фигуры, так удивительно похожие на человеческие. Они тоже слабо светятся изнутри, а, кроме того, даже кажется, что между ними время от времени пролетает то ли какой-то шелест, то ли едва уловимый звон, как будто статуи о чём-то вечно разговаривают друг с другом.
      Во многих местах стены сверкали вкраплениями каких-то кристаллов, а на земле то и дело встречались громадные друзы фиолетового аметиста, дымчатого кварца, прозрачного горного хрусталя, зеленоватого берилла, целестина, топаза и других драгоценных и полудрагоценных камней, названия которых Света узнала лишь много лет спустя.
      Девочки были в восторге от такой красоты. Если бы они могли, то захватили с собой все эти кристаллы, колонны и даже валуны, словом - весь Королевский зал. Однако пришлось ограничиться лишь двумя совсем маленькими кристалликами: Света положила в рюкзачок кусочек аметиста, а Нина - горного хрусталя.
      Долгое напряжение наконец-то оставило девочек. Смеясь и болтая, они пробирались вперёд, уже предвкушая, как вот-вот будут рассказывать маме о своих необыкновенных приключениях. И вдруг дети разом замолчали: они дошли до отвесной стены Королевского зала. Туда, в расщелину в стене, и впадал их спасительный ручеёк, который на самом деле оказался просто предателем. Расщелина была настолько узкой и глубокой, что пролезть в неё, даже маленькой Нине, оказалось совершенно невозможным. Прислонившись к стене, девочки дали волю своим слезам: теперь плакала и Света, которая до сих пор всё-таки верила, что с помощью собственной смекалки и приключенческой литературы она найдёт выход из любого самого отчаянного положения...
      Вдруг в расщелине что-то блеснуло. Блеснуло только на одну секунду - и погасло, накрытое потоком воды. Но Света успела заметить этот неяркий лучик света - она сунула руку в расщелину, ощутила в кулачке что-то твёрдое, холодное и мокрое и быстро выдернула руку из ледяного потока. На ладошке лежала маленькакя хрустальная мышка - такая же искристая и сверкающая, как те большие фигуры животных, которые они недавно видели вокруг хрустальной друзы в центре Королевского зала. Света ничего не сказала Нине, а та ничего и не заметила - слишком велико было отчаяние. Совершенно непонятно, как этот хрустальный мышонок мог оказаться в воде подземного ручья - но размышлять об этом не было времени...
 

* * *

      Пришлось проделать тот же самый путь, только теперь в обратном направлении, и дойти наконец до того самого валуна, где неизвестно сколько часов тому назад они сидели в таком отчаянии и жевали немецкие галеты. Передохнув немного, Света, несмотря на хныканье и сопротивление Нины, погнала её дальше - вверх по ручью. Обратный путь показался детям гораздо длиннее и тяжелее - ведь они уже очень устали. К тому же, на них снова навалилось отчаяние.
      Сколько времени прошло на земле, девочки не знали, однако понимали, что им следовало торопиться, к тому же, когда они сидели, их пробирал подземный холод, и они согревались только шагая вдоль ручья или карабкаясь по камням. Теперь они уже не смотрели по сторонам - подземные красоты их больше не трогали. Теперь ничто не имело значения, кроме страха за свою жизнь и стремления спастись во что бы то ни стало. У них даже пропало всякое желание пить и есть.
      И вот, наконец, они упёрлись в противоположную стену Королевского зала. И здесь тоже ручей скрывался в узкой расщелине, с той только разницей, что теперь он не низвергался туда, а, наоборот, вытекал из неё. Кажется, положение становилось совсем безвыходным. Но всё равно надо было что-то делать - искать спасения до последнего мгновения - ведь именно так поступали все герои Жюля Верна, и в конце-концов только поэтому они и побеждали.
      Света стала осматривать всю эту огромную вертикальную стену, сложенную прекрасными цветными мраморами. И вот, наконец, она увидела то, что поселило надежду в её душу: тоненькую металлическую, почти незаметную лестницу, которая вела по стене куда-то далеко наверх. Другого пути не было. Но и сил лезть наверх, неизвестно куда, у девочек не было тоже. Они снова рухнули на землю и, сжавшись от холода, пытались если не заснуть, то хотя бы дать отдых усталым ногам, обутым лишь в лёгкие летние сандалики.
      Так и не согревшись, и, кажется, даже почти не отдохнув, Света и Нина полезли вверх по этой бесконечной и невероятно холодной металлической лестнице. На этот раз Света была впереди. Как и положено среди альпинистов, она страховала свою младшую сестрёнку: светина нога и ручонка Нины были соединены друг с другом с помощью двух связанных между собой сатиновых поясков, снятых с их детских платьиц.
      Когда лестница наконец кончилась, перед девочками снова открылся тёмный лаз, пройдя через который, дети упёрлись в вертикальный колодец, сложенный цементными кольцами. Как и в их домашнем подвале, здесь тоже была своя вертикальная металлическая лестница. Сверху из колодца несомненно веяло свежим уличным воздухом. Кажется они уже были почти спасены.
      Преодолев последнее препятствие, голодные и продрогшие дети наконец выбрались на поверхность. Но они уже не чувствовали ни холода, ни голода - только огромную радость и невероятное желание прижаться к маме, закрыть глаза и забыть всё, что с ними случилось. Однако прежде всего следовало понять, куда же они попали и где теперь находится их дом.
      Оказывается, в этот час на улице было совсем темно, видимо стояла глубокая ночь - именно поэтому, почувствовав свежий воздух, они так и не увидели светлого пятна наверху, хотя колодец, на их счастье, не был чем-либо закрыт или завален.
      Вокруг себя дети обнаружили готические руины какой-то разбомблённой немецкой церкви, от которой осталась только одна мрачно чернеющая в пустоте стена да угрожающе провисшие металлические балки, груды битого кирпича и стекла - и никакого жилья поблизости. И всё-таки в этих развалинах была какая-то своя мертвящая красота, которую почувствовали даже такие маленькие девочки, как Нина и Света.
      И вдруг совсем рядом Света заметила ещё и громадное тёмное надгробье. Преодолевая страх, она подошла к нему ближе и вспомнила: ведь вскоре после приезда в Калининград вся семья поехала смотреть на этот диковинный немецкий город, такой непохожий ни на одно русское поселение. И хотя Кёнигсберг почти весь лежал в развалинах, он, всё равно величественный и прекрасный, произвёл на всех, включая и детей, незабываемое впечатление. И вот тогда-то отец подвёл девочек к этому надгробью и сказал: "Запомните дети: это могила Иммануила Канта - великого философа всех времён и народов. Потом когда-нибудь мы уедем отсюда, но вы всегда сможете сказать, что были на его могиле и поклонились его праху..."
      В тот день от могилы Канта они уехали домой на свою Львовскую улицу на автобусе номер пять, это Света помнила очень хорошо - ведь не так часто папа возил их на экскурсии. Поэтому и сейчас Света повела сестрёнку в том же самом направлении, в котором вся семья возвращалась тогда домой. И, действительно, вскоре девочки вышли на нужную остановку. Им осталось только дождаться первого утреннего автобуса и наконец-то не в мечтах, а наяву отправиться домой к маме и папе.

Глава 4.

       Даже если удача отвернулась от тебя, ты потерпел поражение и вот-вот расстанешься с жизнью,
       чётко и громко произнеси своё имя, улыбнись и без тени сомнения и страха склони голову.
       Вот подлинный Путь Воина.
      Из "Хакагурэ" - Кодекса самурая
      - Ну вот, мама, теперь ты поверишь мне - я, правда, видела в ту ночь фашиста на нашем заднем крыльце!
      Света вытащила из кармана металлический жетон с немецкими буквами, высыпала на стол из рюкзачка остатки несъеденных галет. Она уже хотела выложить сюда же свой фиолетовый кристалл, но что-то вдруг остановило её. О кристалле она так никому и не сказала ни слова.
      Дети никогда не видели родителей такими перепуганными. Антон и Наталья смотрели друг на друга вопросительным взглядом и не знали, как реагировать, что сказать детям. Эх, если бы они были хоть чуть-чуть постарше, тогда с ними всё-таки можно было бы разговаривать как со взрослыми людьми. Рассказать им, что после войны сотни тысяч советских бойцов, которым не повезло и они попали в немецкий плен, в фашистские концлагеря, а затем, после войны, вернулись на родину, теперь снова очутились за колючей проволокой, только уже в своём родном отечестве - в сталинском Гулаге. Что знание такой тайны, как местонахождение гитлеровского бункера - с военными и продовольственными запасами, с часовым, с системой освещения и жизнеобеспечения - разрешено только нескольким избранным, а не какому-то там капитану и, тем более, его невоеннообязанной и беспартийной жене да несмышлёным детям.
      Из-за детского любопытства и любви к приключенческой литературе Антон с Натальей теперь автоматически становились государственными преступниками. Только потому, что знали такое, что им знать было не положено. Если же они скроют от начальства местонахождение бункера и смерть вражеского солдата, то становятся преступниками вдвойне и даже втройне - за укрывательство врага, пусть даже и мёртвого. Ведь найти уголовную статью для расстрела невиновного в советском государстве никогда не было особой проблемой.
      Света и Нина поняли, что случилось что-то ужасное. Они ещё никогда не видели родителей в таком состоянии. И потом, через десятки лет, обе девочки вспоминали всю эту картину как в замедленном кинофильме. Обычно с детьми разговаривала, уговаривала их и "воспитывала" только Наталья. Но на этот раз взял слово отец. После долгого молчания, обдумывая каждое слово, он наконец сказал:
      - Девочки! Вам никак нельзя было тайком отправляться одним в подземелье. Хорошо ещё, что вы выбрались оттуда живыми. Но теперь рассуждать об этом поздно. Теперь нам надо подумать о том, как поступить дальше. Мы все узнали очень важную военную тайну, о ней нельзя никому говорить. Никому, даже если вас будут спрашивать - вы поняли? Если одна из вас скажет хоть кому-нибудь, хоть одно слово - нас с мамой немедленно арестуют и расстреляют. Вы же не хотите нас убить, правда?
      Девочки пообещали молчать, и, как это ни невероятно, они, такие ещё маленькие и глупые, в дальнейшем, действительно, сдержали своё слово. Но для Натальи с Антоном началась новая жизнь, можно даже сказать, что не жизнь, а просто пытка - ведь они не могли прожить спокойно ни одного дня: как можно положиться на обещание молчать двух неразумных девчонок? В соседнем домике жила семья военнослужащего Василия - его жена Валентина и двое прелестных детишек, с которым вечно играли Света и Нина. Все соседи прекрасно знали, что Василий был стукачом - и по должности, и по призванию. Дети других соседей, узнай они что-нибудь, тоже могли ляпнуть родителям, половина из которых тут же побежит с доносом куда надо. А ещё ведь существовала школа с её учителями и пионервожатыми...
      Антон Мартов был на войне образцовым солдатом, он голодал на Ленинградском фронте, без сожаления отдал за родину руку и одно лёгкое. Но теперь он не знал, как поступить. По всем законам он обязан немедленно сообщить о случившемся в свой спецотдел. Но... тогда он автоматически становился преступником, проникшим в чужую военную тайну, знать которую ему было не положено. Вполне возможно, что в целях предотвращения утечки информации его просто решат физически устранить.
      Самое же главное всё-таки заключалось не в этом. В те голодные послевоенные годы Наталья с Антоном с болью в сердце смотрели на своих худых, бледных, недокормленных детей, которые практически не знали, что такое творог, сливочное масло, яйца, не говоря уж о каких-нибудь апельсинах или шоколаде. А в это же самое время, как оказалось, буквально под их ногами бесхозные склады были набиты тушёнкой и галетами, которых для всей семьи хватит на несколько лет! Каждый день Наталья бегает по магазинам, ближним и дальним, и бывает просто счастлива, если, постояв пару часов в очереди, удаётся купить что-нибудь ещё, кроме соли, чёрного хлеба и серых макарон.
      Через несколько дней после счастливого возвращения домой начался учебный год, и Света пошла в школу. Свободного времени у неё теперь почти не оставалось - и школа была далеко, и уроков задавали немало. Как и все остальные послевоенные дети Советского Союза, в школе Света учила немецкий язык, который ей давался совсем легко и который она очень полюбила.
      Дети больше не делали попыток проникнуть в страшное подземелье, однако Света обратила внимание на то, что их подвал вдруг оказался доверху забитым теми самыми ящиками с тушёнкой и галетами, которые она видела на складах за толстыми металлическими дверями. Ну и, кроме того, к удивлению соседей, все дети Антона и Натальи поправились, порозовели, потому что теперь они питались так, как им ещё никогда не доводилось в их короткой жизни, о чём соседи, конечно, и не догадывались.
      Помимо всего прочего, произошло и ещё одно, совсем маленькое изменение, на которое дети не обратили никакого внимания: в комнате родителей на стуле рядом с их постелью появился небольшой фибровый чемоданчик. Он был всегда тщательно заперт на ключ. Что в нём находится - знали только Наталья с Антоном. Там лежала смена белья, мыльница, зубная щётка, галеты и документы - на тот случай, если за капитаном Антоном Мартовым среди ночи внезапно придут люди в чёрном из НКВД...

* * *

      Шло время, но ни Света, ни Нина не забыли о своём приключении. Они сдержали своё слово и никогда не говорили о подземелье ни с кем, ни с родителями, ни даже друг с другом. После всего пережитого Света очень изменилась - она повзрослела, стала ещё более задумчивой и молчаливой. Её больше не интересовали ни морские глубины, ни путешествия на луну или вокруг света на воздушном шаре. Она перестала читать Жюля Верна. Зато теперь брала в школьной библиотеке сказы Павла Бажова и с увлечением читала про Серебряное копытце, Малахитовую шкатулку, Хозяйку Медной Горы и уральские самоцветы. А потом на её столе появились популярные книги по минералогии Александра Ферсмана, которые оказались намного интереснее, чем сюжеты каких-то вымышленных приключений.
      Время от времени, когда рядом никого не было, Света вынимала из тайника свою хрустальную мышку и фиолетовый кристалл. Она держала кристалл в руках, снова и снова внимательно рассматривала его, и он казался ей каким-то неведомым живым существом. Теперь она знала, что этот минерал называется аметистом, но девочку смущало одно существенное несовпадение: любой минерал, любая горная порода окрашены всегда одинаково, когда бы на них ни посмотреть - утром или вечером, сегодня или через десять лет. Но этот кристалл был непохож на все остальные: внутри него всё время что-то переливалось и медленно перетекало, как струи разноцветного дыма, кристалл никогда не был в покое. И ещё: Свете казалось, что он всегда несколько теплее, чем должен быть простой неодушевлённый камень...
      Света уже знала, что она обязательно должна сделать всё от неё зависящее, чтобы кончить школу с золотой медалью, а потом - поступить на геологический факультет МГУ и стать спелеологом. Куда же Нина дела свой кристалл горного хрусталя, Света не знала, но никогда не спрашивала сестру об этом...
 

Глава 5.

       Словно веер белый раскрылся
       Перед лицом моим,
       Когда я её увидел...
      Андрей Воронин (хайку)
      Света готовилась к зачёту по минералогии. Она сидела в кабинете, а перед ней стояли ящики, в бесчисленных ячейках которых лежали самые разные минералы и горные породы. Название каждого образца надо было выучить наизусть и сразу, без запинки, сказать преподавателю.
      Она держала на ладони тонкие, слоистые, дымчатые пластинки мусковита, а, говоря по-простому, слюды. Давным- давно, когда ещё не было стекла, в богатых домах его вставляли в окна. Даже в роскошных боярских теремах оконца были маленькими - с одной стороны, чтобы не транжирить слюду, а, с другой, и это главное, чтобы жилище поменьше выдувало долгой, лютой русской зимой. Света ещё помнила, как видела такие же слюдяные кусочки в деревне в керосинках, на которых готовили деревенские жители. Тогда она и не подозревала, что это называется так красиво - "мусковит". Говорят, что название минерала произошло от слов "Москва", "Московия".
      Вот рыжий мелкокристаллический ничем не примечательный камень лимонит. Может быть, кто знает, его название произошло от слова "лимон", но только цвет у него совсем не лимонный. Эта слоистая осадочная порода миллионы лет образовывалась на дне озёр из скелетиков мельчайших живых организмов. Сейчас у Светы было ощущение, что она держит в руках эти миллионы лет земной истории. Лимонит имеет рыжий цвет потому, что содержит окислы железа, однако содержание железа в нём, как правило, очень невелико, и для металлургии он чаще всего не имеет никакого значения. Но со временем, когда лучшие месторождения железных руд будут исчерпаны, а технология продвинется вперёд, несомненно, придёт и их черёд послужить человечеству.
      А светлосерый, почти белый асбест - слоистый, свилеватый, даже мало похожий на камень. В народе его называют горный лён. И, действительно, его на самом деле можно легко расслаивать на волоконца и затем прясть, изготавливая огнеупорные ткани, костюмы для спасателей и пожарных. Он легко крошится рукой, царапается ногтем. Из него делают огнеупорные строительные материалы, но, как оказалось, они вредны для человека - разрушают лёгкие и приводят к силикозу, так что долго находиться в помещениях, отделанных асбестовыми плитами, не рекомендуется.
      Вот полудрагоценный лазурит - красивый яркосиний камень с белыми вкраплениями. Он бывает как тёмносиним, так и очень ярким. Из него получаются прекрасные бусы. Самым лучшим в мире считается Бадахшанский лазурит из Афганистана. Из лазурита художники в прежние времена изготавливали синюю краску, которая называлась аквамарин.
      Очень красива также и кровавокрасная киноварь. Её много веков использовали женщины для косметических целей, киноварь шла на украшения, лекарства. И только спустя много веков люди узнали, что она очень ядовита...
      Но самый удивительный камень - это всё-таки кахолонг. Света почти не нашла о нём никаких сведений в специальной литературе и поэтому не знала о его свойствах, полезных для человека. Однако глядя на него, она испытывала странное чувство - как будто этот камень пришёл к ней из её далекого калининградского дества. Всё дело было в том, что его невероятный, ни с чем другим несравнимый белый цвет очень напоминал ей белые стены и колонны Королевского зала. Теперь ей казалось, что там она тогда видела не мрамор, не кальцит, а именно кахолонг, причём в таких немыслимых количествах, каких, судя по научной литературе, просто не существуют в природе...
      Разумеется, в ячейках лежали только учебные образцы, и студентам нужно было лишь выучить наизусть их названия. Но о каждом камешке Света знала намного больше, чем требовали преподаватели и чем знали остальные студенты.
      Сегодня она принесла с собой свой кристалл, чтобы определить его. Но это у неё пока почему-то никак не получалось. Из сотен образцов фиолетовый цвет имел только аметист, на который светин кристалл, действительно, был очень похож. Но всё-таки это не аметист. Многие народы мира называют фиолетовый цвет символом мудрости, поэтому перстень из аметиста даёт мудрость его обладателю. Он освобождает душу и тело от тягот, депрессий. С ним хорошо заниматься медитацией. Считается также, что аметист мешает злодею отравить владельца этого волшебного камня, усиливает мужскую силу и излечивает некоторые женские болезни. Самое интересное, что по гороскопу - аметист это талисман людей, рождённых в феврале, а ведь Света как раз и была февральским ребёнком.