Эвтаназия

      Антон: Замолчи! Ты что, с ума сошла? Больше никогда не говори мне об этом. Это наш сын, и никто больше, никаких беленьких мальчиков я и знать не хочу! Иди спать, а то детей разбудим!

* * *

      Когда Эвтаназия с тяжёлым сердцем после всего услышанного в поезде вернулась в хронопритон, оказалось, что здесь собрались не все - не было Дерьмона. Тут-то она и вспомнила, что Дерьмон отправился в хронопутешествие вместе с Жевалкой, однако девица клялась, что по прибытии на место, они с парнем поссорились и разбежались в разные стороны. Поэтому она ничего больше сказать не может. Конечно, Эвтаназия совершенно не сомневалась, что Жевалка просто-напросто каким-то образом прикончила Дерьмона где-то там в прошлом веке, но ведь доказать это не было никакой возможности.
      Во всяком случае, после пропажи одного игрока интерес публики к игре заметно вырос, а отсутствующего Дерьмона каждый раз по результатам лотереи заменял кто-нибудь из зала, что придавало реалити-шоу ещё больше пикантности. В общем, всё шло очень даже хорошо. Однако Эвтаназия чувствовала, что над ней самой нависает опасность. Ведь после устранения Дерьмона она неожиданно для всех оказалась на первом месте. Конечно, до конца игры ещё далеко, но это совсем не значит, что теперь кто-нибудь не попытается устранить и её...
      Всю эту ситуацию пркрасно понимал и ещё один человек - Генеральный Директор. Он чувствовал, что к концу игры может совсем потерять Эвтаназию, чего ему совсем не хотелось. Кто бы мог подумать, что он так привяжется к этой натуралке! Гендиректор решил как можно раньше начать принимать меры, сделать всё от него зависящее, чтобы притормозить такое уверенное продвижение Эвтаназии вперёд. Как председатель судейского жюри, он несколько раундов подряд отговаривал других судей присуждать баллы за гиперсексуальность снова и снова всё той же Эвтаназии - ведь тогда, говорил он, публика начнёт сомневаться в объективности судейства. В результате его уговоров пару раундов Эвтаназия осталась вообще без очков, и вперёд уверенно вышел Евнух с двадцатью шестью очками. Но тут судей затопил шквал звонков телезрителей - они возмущались тем, что их неотразимую и горячо любимую порнозвезду в результате чьих-то закулисных интриг специально оттирают, чтобы не дать выйти в финал. К тому же, судьи тем самым ещё и демонстрируют свою вопиющую неполиткорректность! Такое обвинения было очень опасно, и судейская коллегия, несмотря на протесты Генерального Директора вынуждена была вернуться к прежней практике поощрения Эвтаназии...
      Между Эвтаназией и Гендиректором состоялся откровенный разговор, который, впрочем, ни к чему конкретному так и не привёл. При очередной встрече оба согласились, что над девушкой нависла опасность. Прощаясь, Гендиректор сказал такое, чего никак сам от себя не ожидал:
      - Слушай, Эвтаназия. Ты бы прекратила эти хронополёты, ведь ты же на самом деле не хрономанка какая-нибудь. Пусть это твоё быдло отправляется по воскресеньям куда хочет, а тебе это ни к чему. Сама знаешь, чтобы избавиться от тебя, они вполне способны подкупить хронооператора, и тогда он спокойненько оставит тебя навеки где-нибудь там в двадцатом веке. А я совсем не хочу тебя потерять. Будешь смеяться, но ты мне нужна. Без тебя мне будет плохо... И вообще - можешь называть меня просто Генерал, хорошо? А я буду называть тебя Эва, ладно?
 
       5. Всё хорошо, что хорошо кончается...
      Реалити-шоу шло своим чередом, передача имела прекрасный рейтинг. Казалось бы, всё хорошо, но обстановка в команде накалялась всё больше и больше, и это приводило Эвтаназию в полное недоумение. Как только кто-нибудь из команды набирал наибольшее количество очков, все начинали его дружно ненавидеть и делать всякие невидимые постороннему глазу пакости, хотя совсем недавно вроде бы даже и дружили с этим человеком.
      Но больше всего доставалось самой Эвтаназии, потому что из раунда в раунд она уверенно набирала очки по одной и той же номинации "гиперсексуальность". А ведь она этого совсем не хотела! С самого начала она мечтала лишь о том, чтобы громко заявить о себе, выдвинуться и получить творческую работу на каком-нибудь телеканале - только и всего. Не нужны ей ни призовые деньги, ни призовой муж (или жена), ни, тем более, ничем не оправданная ненависть её же собственной команды, которую она создала из ничего, вызвала из пустоты и небытия...
      Странные существа эти люди! Такого быдла, как её группа, полным-полно в Интернете, где все эти сопляки тщетно вопиют в пустоту о своём одиночестве, предлагают дружбу, секс и всё, что угодно. И вот этим девятнадцати из многих миллионов несказанно повезло: именно благодаря Эвтаназии, их теперь знает весь мир, их роскошные фотографии украшают обложки самых модных журналов, по окончании реалити-шоу всем им обеспечена высокооплачиваемая и престижная работа фотомоделями или на подиумах домов моделей, о чём они никогда прежде даже и не смели мечтать. Их просто заваливают посланиями любви и дружбы, брачными предложениями со всех концов мира. Всё это сделала для них Эвтаназия - тем сильнее они её теперь ненавидят. Вот уж, действительно, правильно говорят: хочешь нажить себе врага, сделай человеку добро...
      На одной из передач ножки у лежанки Эвтаназии оказались подпиленными, и она с партнёром рухнула вниз. К счастью, никто не пострадал, а проделка "друзей" произвела обратный эффект: зрители были в восторге от такого неожиданного поворота событий, и рейтинг ёб-шоу поднялся ещё выше. В следующий раз перед самым началом передачи охранник обнаружил на лежаке Эвтаназии живого скорпиона. Поэтому в последних раундах реалити-шоу пришлось каждый раз с помощью лотереи менять номера лежанок для соревнующихся, так что никто до самой последней минуты не знал, на какой имено лежанке он будет работать сегодня.
      В один прекрасный день, отправляясь на очередное шоу, когда Эвтаназия подошла к своему аэру на крыше дома, её вдруг охватило чувство страха. Казалось бы, всё было нормально - прхладная погода с температурой не выше сорока градусов, ни души вокруг. И, тем не менее, что-то говорило девушке, что её жизнь в опасности. Сама не зная почему, она заглянула под брюхо своего аэра, чего не делала никогда в жизни, и увидела там какой-то небольшой посторонний предмет вроде пластикового пакета. Разумеется, она тут же вызвала мгновенную службу безопасности, которая и сообщила девушке, что через несколько минут её аэр должен был взорваться в воздухе. Эвтаназия улетела на шоу в аэротакси и поклялась больше никогда в жизни не подходить к собственной машине. Эту ночь она провела в клубе, в интим-комнате Гендиректора, потому что побоялась возвращаться домой.
      На следующее же утро из теленовостей Эвтаназия с ужасом узнала, что в её квартире ночью произошёл пожар - квартира выгорела дотла, но, к счастью, обошлось без жертв, так как знаменитая ведущая телешоу "Сексодром-1" именно в эту ночь не ночевала дома...
      Генерал тоже был очень обеспокоен всем происходящим. Он запретил Эвтаназии выходить из клуба, а в промзону по воскресеньям теперь отправлял вместе с группой двух самых надёжных персональных охранников, не сводивших глаз с Эвтаназии. Сама Эвтаназия уже давно отказалась от хронопутешествий. Она приводила группу в хронопритон, зорко следила за тем, чтобы никто не входил в хронолёт вдвоём, и садилась ожидать возвращения самого последнего путешественника. При этом ей приходилось отбиваться от ухаживаний и предложений позабавиться хозяина хронопритона, которому нестандартная девушка с каждым разом нравилась всё больше и больше. Разумеется, он никогда не смотрел телевизор, которого в его логове просто не было, поэтому ничего и не знал о мировой известности Эвтаназии. Просто она ему нравилась и всё, тем более, что и сам он не был пробирочным красавцем с идеальным набором генов...
      После истории с аэром и пожара в её квартире Эвтаназия постоянно скрывалась в интим-комнате Генерального Директора, никуда не выходила за пределы клуба, и все ломали себе головы - куда же каждый раз девается девушка по окончании передачи. Известность Эвтаназии росла - её без конца фотографировали для разных газет и журналов, у неё брали бесконечные интервью, а все четыре телеканала наперебой предлагали постоянную работу в роли телеведущей. Ей обещали полтора часа экранного времени еженедельно для авторской передачи и при этом полную творческую свободу - с единственнм непременным условием, чтобы её программа была в формате ёб-шоу - и больше никаких обязательных условий...
      Постоянные пресс-конференции с каждым разом вызывали у Эвтаназии всё большее отвращение. Все они, как две капли воды, были похожи одна на другую, а професиональные журналисты демонстрировали полный идиотизм и всегда задавали одни и те же вопросы типа:
      - В каком возрасте вы впервые легли в постель с мужчиной? И кто это был - школьный учитель, одноклассник или же просто случайный прохожий?
      - А вы знакомы с вашей матерью? Вы похожи на неё внешне? (Так, первая вполне политкорректная оплеуха генной натуралке!)
      - А почему вы до сих пор не обратились к пластической хирургии для коррекции вашего экстерьера? (Так, вторая оплеуха генной натуралке!)
      - Какого типа пенисы вы предпочитаете?
      - Кто вам больше нравится в постели, мужчины, женщины или биороботы?
      - Сколько раз в сутки вы совокупляетесь?
      - Где у вас находится самая эрогенная зона?
      - Считаете ли вы мужчин предметом разового пользования?
      И так далее и тому подобное. Разумеется, она старалась отвечать с улыбкой, вполне политкорректно, а иногда даже и с юмором. Ведь таковы были правила игры - если сорвёшься, нагрубишь, то безвозвратно испортишь и свой имидж, и свой проект "Сексодром-1". И тогда прощай все мечты о карьере, о другой жизни в самых высших слоях общества...

* * *

      Кажется, Эвтаназия всё-таки в очередной раз потеряла бдительность - во время последнего хронопутешествия пропал ещё один человек - на этот раз девушка по имени Гнида, которая неожиданно для всех ближе к концу программы опередила других и вырвалась вперёд, максимально приблизившись по очкам к самой Эвтаназии. Как это произошло - Этаназия понять не могла, ведь Гнида всегда улетала одна. В конце-концов Эвтаназия решила, что остальные члены банды собрали вскладчину какую-то сумму денег и подкупили громилу, чтобы он тайком оформил для Гниды путёвку как "безвозвратную". Этот вариант был наиболее правдоподобным. Конечно, после исчезновения Гниды реалити-шоу "Сексодром-1" начал пользоваться ещё большим успехом. Эвтаназия тем более порадовалась тому, что сама она уже давно так предусмотрительно отказалась от хронополётов...
      Теперь Эвтаназия, к неудовольствию хозяина притона, сама сидела за компьютером и заполняла путевые листы для каждого из оставшихся членов команды, отправлявшихся в хронопутешествие. При этом она ещё и следила за тем, чтобы громила ни с кем не перешёптывался и не перемигивался, не перебрасывался записочками, а уж тем более не уединялся в соседнее помещение...

* * *

      И вот, наконец наступил финал, которого Эвтаназия ждала с громадным нетерпением, потому что всё это ей ужасно надоело. К сожалению, среди победилей оказалась она сама со своими шестьюдесятью очками, да ещё пробирочный красавец по имени Говнюк, который теперь, уже прямо завтра, дожен был на ней жениться! Предстоял грандиозный банкет в главном зале "Мордобоя", который будет транслироваться по всем четырём телеканалам, ставшим невероятно популярными именно благодаря "Сексодрому-1". Разумеется, все расходы на проведение банкета брал на себя элитный клуб Генерального Директора...
      Когда наконец-то всё кончилось и клуб опустел, Эвтаназия спряталась в интим-комнате Генерала, чтобы перевести дыхание и притти в себя. Она чувствовала себя совершенно опустошённой и попросила Генерала на этот раз оставить её одну.
      Как странно! Она победила всех этих тупых телеоператоров, корреспондентов, фотографов, она утёрла нос всем этим генным красавцам, вторглась в их святыни - на телеэкран, на обложки журналов, на страницы газет, в радиоэфир. Она, как и мечтала совсем недавно, стала всемирно знаменитой, несмотря на всю свою столь очевидную для всех генную ущербность!
      И вот теперь это её совершенно не радовало. Эвтаназия вдруг вспомнила скульптуру Огюста Родена "Победитель". Много столетий тому назад какой-то молодой честолюбивый грек бежал марафон, почти умирая от перенапряжения и мечтая только об одном: любой ценой победить всех остальных, прославиться на всю страну, пусть даже после финиша он умрёт на старте от разрыва сердца. И вот он победил. Но на его лице не видно ни ликования, ни удовлетворения. Он растерян, смущён, обескуражен. Потому что начинал бежать марафон один человек, а к финишу вышел первым совсем другой. Ему теперь просто дико даже думать - зачем были сделаны все эти нечеловеческие усилия, для чего эта никому не нужная слава, к чему вся эта тщета больного человеческого самолюбования? Зачем ему жить дальше, ведь после этой победы потерян весь смысл жизни!
      Эвтаназия представила себе, как она появляется на телеканале в качестве ведущей собственной программы. Ведь если ей дадут полтора часа экранного времени в неделю, значит, эти же самые полтора часа у кого-то отнимут. Она появится с улицы, прямо ниоткуда - в отличие от всех остальных не пробирочная, не чья-то родственница, любовница или просто знакомая. Никому не давшая огромную взятку, чтобы попасть на это место. Самозванка. Нетрудно себе представить, как отнесутся к ней её будущие коллеги. Можно не сомневаться: ещё похлеще, чем бывшие члены её команды!
      В интим-комнату заглянул Генерал:
      - Детка, ты уже отдохнула? Слушай, у меня идея! Давай завтра проведём двойное бракосочетание - ты выйдешь замуж одновременно и за Говнюка, и за меня тоже. Ведь закон не запрещает одновременно иметь сколько угодно жён или мужей. Что, согласна?
      Этого только нехватало! Тут не знаешь, как от одного-то мужа избавиться, а нарисовался ещё и второй! Однако девушка дипломатично ответила:
      - Знаешь, я ещё подумаю, а ответ дам тебе завтра, перед бракосочетанием. А пока иди, я хочу ещё немного побыть одна. Ужасно устала за все прошедшие десять туров "Сексодрома-1"! Да ещё эта бомба под аэром, этот пожар в моей квартире - свихнуться можно.
      - Отдыхай, отдыхай, дорогая! Встретимся завтра, и я не сомневаюсь, что ты мне скажешь "да".
      Можно себе представить, сколько гадостей ей, выскочке, сделают её будущие коллеги... Вряд ли дело обойдётся лишь бомбой под аэром или пожаром в квартире. Ведь возможнеостей у них побольше, чем у членов её команды. А чем, в принципе, телевизионщики отличаются от миллионов этих интернетных зазывал, всяких там Ублюдков, Стервочек, Лолит, Крысятников, Гробовщиков и прочих? Собственно говоря, абсолютно ничем. Только этим повезло намного больше, оги прорвались в мир шоубизнеса, и всё.
      Насколько же, оказывается, лучше тихая и спокойная жизнь на шоколадной фабрике, где в течение четырёх часов работы за пультом она не видит ни одной живой души! И как это только ей пришла в голову дурацкая мысль поменять свою работу на более престижную?!
      Что же теперь делать? Идти на телевидение или возвращаться на фабрику? И то, и другое, теперь казалось ей почему-то одинаково невозможным. Непонятно, конечно, чем это провинилась перед ней шоколадная фабрика, но думать о ней было так же противно, как и о телевидении...
      Эвтаназия долго ворочалась на интим-ложе Генерала, а потом вдруг решительно встала и вышла на улицу. Она вызвала аэротакси и вскоре, глубокой ночью, оказалась в знакомом хронопритоне. В это время клиентов здесь уже не было. Хозяин обрадовался появлению девушки.
      - Как хорошо, красотка, что сегодня ты одна, без своего быдла. Ты что, совсем разделалась с ними? Ну и правильно, все они говно порядочное, так и норовили тебя сожрать за твоей спиной. Сколько раз деньги мне совали, чтобы я тебя отправил куда-нибудь подальше и навеки. Но это со мной не прошло. Потому что ты мне нравишься, и всё!
      Эвтаназия попросила заполнить для неё путевой лист. У громилы отвисла челюсть, когда девушка сказала:
      - И ещё. Последнюю графу заполни как "невозвратно". Отправь меня куда-нибудь подальше, хоть в тринадцатый век. И загони так, чтобы я там завязла навеки...
      - Ты что, рехнулась?! С чего бы это? И не вздумай. Ты ещё и здесь пригодишься, нечего тебе делать в тринадцатом веке-то. Давай, выходи за меня замуж, будем вместе работать в моём турагентстве, денежки тут идут неплохие, голодать не придётся. Детей нарожаем, нормальных геннатуральных, а не каких-то там генномодифицированных ублюдков!
      - Слушай, ты уже третий, кто хочет на мне жениться, не многовато ли для одной скромной девушки?
      - Ну и что. Закон не запрещает, а уж ты решай сама, сколько мужей тебе надо. Хоть десять, разве я против?
      - Знаешь, ничего я не хочу. Нет больше сил жить. Устала я. Смертельно устала...
      - Да ты подумай сама: безвозвратная путёвка дорого стоит - пять тысяч евро. У тебя и денег-то таких наверняка нету. Оставайся!
      - Нет, не хочу. Вот, возьми всё, что у меня есть - десять тысяч евро, мне они больше ни к чему. И давай, отправляй меня куда-нибудь подальше, навеки и побыстрее!
      - Ну, что ж! Дело хозяйское. Я тебя предупредил, а уж решать тебе самой. А жаль, мы с тобой были бы хорошей парочкой!
      Вот таким образом Эвтаназия и исчезла навеки из нашего времени и с нашей планеты... А на шоколадной фабрике вместо неё появился новый оператор - после длительного лечения в спецсанатории один из погромщиков к радости воспитателей согласился немного поработать на благо общества.
 
       6. Чёрное яйцо.
      Дениз всегда мечтала увидеть свою родину. Хотя она родилась и выросла в Новой Зеландии, но её почему-то очень тянуло в Швейцарию, откуда были родом родители. И вот теперь Дениз наконец-то путешествовала по Швейцарии на автомобиле и всё здесь ей безумно нравилось.
      Сегодня Дениз предстояло проехать от Альтдорфа до Беллинцоны, чтобы оттуда добраться до горного озера Лаго-Маджоре. Дорога поднималась всё выше и выше к Сен-Готардскому перевалу. Дениз ехала медленно, часто останавливалась и снимала панораму гор на цветную кинопленку, хотя и чувствовала, конечно, что потом эти кадры, без единого яркого пятна или движущейся человеческой фигуры, наверняка покажутся скучными и однообразными.
      Сегодня с самого утра Дениз почему-то испытывала какое-то странное волнение, хотя всегда была очень уравновешенной, не поддающейся настроениям девушкой.
      До Беллинцоны уже оставалось всего несколько километров, как вдруг Дениз увидела левый поворот, не обозначенный ни на одной туристической карте. Это удивило её - ведь она знала исключительную точность швейцарских карт. Эта дорога влево вела круто вверх в горы, она была асфальтирована и такой же ширины, как основная автострада. Но над ней почему-то висел знак "проезд запрещён". Это также казалось странным, хотя, конечно, где-то дальше и могли вестись ремонтные работы или же была лавиноопасная зона. Но самое странное было всё же не это. Дело в том, что как только Дениз увидела эту дорогу, она поняла, что когда-то где-то уже видела её и что она обязательно должна поехать по ней, что бы ни ждало её впереди.
      Дениз, не обращая внимания на знак запрета, свернула влево и повела машину дальше. Что-то настойчиво звало её вперёд. Дорога постепенно сужалась, асфальт сменился щебёнкой и, наконец, через несколько километров, дорога вдруг упёрлась прямо в пропасть.
      Этого Дениз ожидала меньше всего. Она вышла из машины и огляделась: перед собой она не увидела ни ремонтных работ, ни следа обвала, ни продолжения дороги где-нибудь впереди. Неужели её так тянуло сюда только для того, чтобы она смогла увидеть эту дорогу, ведущую в никуда? Справа круто громоздился горный склон, внизу слева находилась небольшая котловина, поросшая лесом. Хотя было ещё и не очень поздно, но уже начинало быстро темнеть, как это обычно бывает в горах. Нигде ни огонька, ни признака жилья. В долинах внизу начал подниматься белый туман. Видимо, оставалось лишь одно - осторожно развернуть машину и ехать обратно.
      Дениз снова села за руль и вдруг обнаружила, что у неё кончился бензин. Это было очень странно, ведь бензобак не протекал, а заправлялась она только сегодня утром. Видимо, начинались чудеса, которые Дениз предчувствовала ещё с утра, но чудеса не из приятных.
      Дениз задумалась. Ехать обратно - невозможно. Ночевать в горах - тоже. И холодно и страшно. Если же оставить машину и идти пешком назад, к основной дороге, чтобы взять у кого-нибудь немного бензина или же попросить довезти до ближайшего ночлега, то пройдет часа полтора. Тогда будет совсем темно и вряд ли кто-нибудь ещё поедет через горы. Придется снова карабкаться наверх, чтобы вернуться к машине, а не ночевать прямо на дороге.
      Стало почти совсем темно, а Дениз всё сидела в машине на краю пропасти и не могла придумать ничего. Она ругала себя за то, что поддалась какому-то наваждению, свернула на эту дурацкую дорогу, но это, конечно, нисколько не помогало ей. И вдруг, когда ей стало совсем холодно и страшно, она услышала ... колокольный звон. Он раздавался где-то совсем рядом, в котловине слева, которая густо поросла лесом и где, как ей показалось раньше, не было никакого жилья. Значит, там всё-таки есть какой-то городок или хотя бы деревушка, где можно найти и ночлег и немного бензина. Обрадованная Дениз выскочила из машины и пошла напрямик в лес, в темноту, на звук колокола...
      Как ни странно, Дениз не сломала себе ноги, не заблудилась, а, действительно, через некоторое время, которое от страха показалось ей вечностью, добралась до какого-то крохотного городка. Как только Дениз вошла в городок, колокол сразу же замолк.
      Городок производил странное впечатление. Во-первых, он освещался газовыми рожками, о которых Дениз только читала в книгах. А ведь все справочники утверждали, что Швейцария, вплоть до мельчайших деревушек, была электрифицирована и телефонизирована еще в начале двадцатого века! Видимо из-за этих тусклых газовых фонарей городок казался мрачным, запущенным и негостеприимным. Это впечатление усиливалось старинной архитектурой. На тех улочках, по которым шла Дениз, не было ни одного современного здания, ни одного автомобиля. В окнах не горело электричество, лишь кое-где мерцали свечи или керосиновые лампы. Редкие прохожие, одетые в старинные одежды, тоже производили странное впечатление. Возможно, жители городка отличались исключительной консервативностью и приверженностью к старине. А, может быть, Дениз попала в один из живых городов-музеев, созданных специально для туристов. Хотя она и не помнила, чтобы в справочниках говорилось о чём-либо подобном на дороге Альтдорф - Беллинцона.
      Редкие прохожие казались Дениз неприветливыми, хмурыми и какими-то бледными, вялыми. Хотя, конечно, они могли выглядеть бледными из-за газового освещения. Из переулка вышла молодая женщина с младенцем на руках. Она равнодушно прошла мимо, но у Дениз вдруг заколотилось сердце: эту женщину она, несомненно, уже видела когда-то. И лицо и одежда женщины были странно знакомы. Женщина давно уже скрылась в конце улочки, а Дениз всё ещё мучительно вспоминала и никак не могла вспомнить - где и когда она могла её видеть.
      Дениз вышла в центр города и оказалась у ратуши. Прохожих становилось всё меньше и меньше, но все они казались такими странными, погружёнными в свои мысли и неприветливыми, что у Дениз никак не хватало духу обратиться к кому-нибудь. Наконец она поняла, что нельзя оставаться на улице из-за какой-то глупой нерешительности и надо обратиться к первому же встречному. Потому что он просто может быть и последним.
      Первым и, наверное, последним встречным, к счастью, оказался средних лет мужчина с приятным, умным лицом, который, как показалось Дениз, был непохож на всех остальных, встреченных ею до сих пор.
      Мужчина оказался мэром городка и сказал Дениз, что гостиницы в городе нет, но она вполне может переночевать в мэрии. Они вошли в мэрию с черного хода и мэр поручил Дениз какой-то седой, совершенно глухой старушке с добрым лицом, которая почему-то находилась там глубокой ночью. Старушка затопила камин, постелила Дениз на кушетке в большой комнате, заваленной старинными фолиантами, откуда-то принесла еды и горячего чаю. У изголовья она поставила канделябр с тремя зажжёнными свечами, прилегла на диванчик в углу и тут же захрапела. При этом Дениз вдруг на секунду показалось, что старушка, пожалуй, осталась здесь, чтобы стеречь её. Эта неясная мысль лишь мелькнула и исчезла, почему-то совершенно не испугав девушку.
      После всего пережитого Дениз не спалось. Тихо потрескивая, горели свечи. В одном углу спала, похрапывая, старушка, в другом тёмной кучей громоздились старинные книги, которые, видимо, давно уже не интересовали никого. Странное волнение, охватившее Дениз с утра, не проходило. А что, если старушка только притворяется спящей? Дениз взяла канделябр и прошлась по комнате. Старушка спала. Дениз наугад раскрыла какую-то книгу в кожаном переплете и с медными застежками. Она увидела рисунки прозрачного шара с обнаженной девушкой внутри. На другой странице - тот же шар, на третьей - тоже. И так далее - весь манускрипт до конца. Странная тема для средневекового художника! Похоже на фантазию какого-то маньяка.
      Старушка по-прежнему мирно храпела. Дениз вышла в коридор и прошлась по скрипучим деревянным половицам. Все двери были отперты и за ней никто не следил. Дениз поднялась на второй этаж и наугад толкнула одну из дверей. В комнате, заставленной старинной мебелью, царил ужасный беспорядок. Затхлый воздух говорил о том, что эта комната, видимо, была превращена в кладовую. Кажется, и вообще мэрия в этом городе была не очень-то образцовым заведением.
      Какая-то сила повлекла Дениз к окну. С трудом пробравшись через завал из стульев и кресел, Дениз взглянула вниз на городскую площадь и обомлела. Прямо перед мэрией она увидела громадный стеклянный шар. Он светился слабым голубоватым светом. А внутри шара, более ярким, но уже не голубым, а теплым, кремовым светом, сияло обнаженное тело девушки.
      Дениз вернулась обратно. Она погасила оплывающие свечи и легла. Ей наконец-то захотелось спать. Засыпая, она вдруг вспомнила: молодая женщина с младенцем, которую она встретила сегодня, как две капли воды была похожа на ее пра-прабабушку на старинном семейном портрете.
      Утром пришел мэр и взялся проводить Дениз до дороги. Только, сказал он, придется выйти с чёрного хода. На что Дениз ответила, что ей абсолютно все равно. На её вопрос о бензине он с неудовольствием заметил, что такого у них в городе нет, так что придется Дениз самой поискать его где-нибудь в другом месте. Дениз промолчала. Мэр, видимо, тоже был со странностями, как и все в этом городке, хотя и вполне симпатичным человеком.
      Дениз очень хотелось спросить его о шаре, но она чувствовала, что делать этого никак нельзя. Потому что потом она будет жалеть об этом всю жизнь. И, тем не менее, она не выдержала и спросила. И вдруг увидела, что лицо мэра потемнело.
      - Значит, вы всё-таки видели его? - чуть не плача сказал мэр и добавил: - Вы не должны были видеть это.Но теперь уже всё равно. Теперь можно выйти на площадь и посмотреть его вблизи. А потом вернемся в мэрию и поговорим кое о чём.
      Они вышли теперь уже с главного входа и Дениз поняла, почему мэр водил её через черный ход: шар лежал прямо перед мэрией на брусчатке городской площади, глубоко продавив её своей тяжестью. Дениз обошла шар и остановилась перед девушкой. Взглянув в её лицо, Дениз отпрянула: девушка была точной копией её самой! Как будто Дениз стояла не перед шаром, а перед выпуклым прозрачным зеркалом.
      Глаза у девушки, хотя и были открыты, но всё-таки, непонятно почему, казалось, что она спит и не видит ни Дениз, ни того, что её окружает. Глядя на неё уже не со второго этажа мэрии, а совсем вблизи, Дениз почувствовала какую-то необъяснимую, хотя и вроде бы абсурдную уверенность в том, что девушка - живая.
      Они вернулись в мэрию, в ту самую комнату, где Дениз провела ночь, и там мэр вдруг заявил, что в интересах города и его жителей ему придется на некоторое время задержать Дениз. Говорил он грустно, сдержанно и Дениз чувствовала, что разговор этот неприятен ему, что он крайне озабочен таким поворотом событий. Несомненно, что всё дело было в шаре, который Дениз нельзя было видеть и который она всё-таки увидела. Чувствовалось, что и сам мэр очень озадачен всем происшедшим и теперь не знает, как же поступить с Дениз дальше.
      Дениз не представляла, себе, чем может кончиться это неожиданное заточение, но теперь она почему-то больше не волновалась. Ещё ни разу в жизни она не испытала никаких приключений и сейчас ей было даже интересно, чем же кончится дело. После ухода мэра она обошла всё здание - на тот случай, если придётся бежать. Все входные двери на этот раз оказались заперты, а окна первого этажа - зарешечены. Повсюду в комнатах царил беспорядок и стоял затхлый запах нежилого помещения. Бежать, видимо, было невозможно. Но даже и это не расстроило Дениз. Она просто констатировала факт и всё.
      В обед снова пришел мэр, принес груду вкусных вещей и сказал, что всё это посылает его жена. Угощая Дениз то фаршированной индейкой, то пирогом с малиной, он осторожно завёл разговор о том, что для Дениз лучше всего было бы остаться в городе навсегда. Он рассказал, что неселение городка невелико - всего около трёхсот семей, но всё это народ честный, работящий, семейственный. Есть и несколько весьма достойных молодых людей, например, сын аптекаря, сын колбасника, кожевника, зеленщика и некоторые другие. Каждый из них был бы счастлив взять её в жены. Пусть она поживёт, присмотрится, а там, кто знает, может быть, действительно, найдет здесь свою судьбу и счастье. Ведь жизнь в маленьких городках имеет массу своих преимуществ - она, прежде всего, намного здоровее, чем в шумных, суетливых и бездушных столицах, где никому ни до кого нет абсолютно никакого дела.
      Может быть, в его словах и была какая-то доля истины, но они привели Дениз в ужас. Стараясь ничем не выдавать своего волнения, Дениз сказала, что должна подумать. Ей хотелось оттянуть время и придумать какой-нибудь план спасения. Мэр видя, что этот разговор неприятен Дениз, перевёл его на другую тему.