Романтическая серия (№2) - Нечто чудесное

– Не смейте так дерзко и непочтительно глазеть на меня! – рявкнула герцогиня, заметив выражение лица Александры.

– О, так я была груба, мадам? – с притворным раскаянием осведомилась девушка. – Прошу извинить меня. Видите ли, я действительно читала, что неприлично пристально смотреть на человека. Правда, я слишком невежественна и поэтому не представляю, как должен при этом поступить тот, на кого смотрят!

Лорнет выскользнул из пальцев герцогини, а глаза превратились в узенькие щелочки.

– Да как вы смеете читать мне мораль?! Ничтожество! Ни происхождения, ни воспитания!

– «Да, происхождение – вещь весьма важная, – разгневанно процитировала Александра, – но слава, принадлежит не нам, а нашим предкам!»

Энтони издал странный сдавленный звук, весьма напоминающий смех, и поспешно втиснулся между взбешенной бабкой и неразумным ребенком, не задумавшимся вступить в словесный поединок.

– Платон, не так ли? – осведомился он, протягивая руку. Александра покачала головой и застенчиво улыбнулась в надежде наконец найти союзника в этом обиталище враждебных чужаков.

– Плутарх.

– Я почти угадал, – хмыкнул он. – Поскольку Джордан, кажется, внезапно онемел, позвольте представиться: я Тони, кузен Джордана.

Алекс вложила ладонь в его протянутую руку.

– Как поживаете?

– Реверанс! – ледяным тоном приказала герцогиня.

– Прошу прощения?

– Молодая леди должна сделать реверанс, когда ее представляют персоне старше по возрасту или положению.

Глава 6

Назавтра вечером Александра стояла у окна в сгущающихся сумерках, неотрывно глядя вдаль, когда на подъездной аллее появился внушительных размеров экипаж, фонари которого отбрасывали на землю; оранжевые отблески.

– Мэри Эллен! – выдохнула девушка и, выскочив из комнаты, помчалась по длинному коридору.

Рамзи открыл дверь, как только Мэри Эллен спрыгнула с подножки и взбежала по ступенькам крыльца. Длинные рыжие волосы развевались на ветру. Девушка с трудом удерживала множество свертков весьма странной формы, не говоря уже о зажатых в кулаке лентах шляпки, болтающейся на весу. Очутившись в холле, Мэри Эллен присела перед изумленным дворецким, посчитав по его надменному виду, что перед ней, должно быть, Очень Важная Особа, и отчаянным голосом осведомилась:

– Прошу вас, милорд, скажите, где Александра? Она еще жива?

Но дворецкий молча открывал и закрывал рот, словно рыба на суше, и Мэри Эллен, не добившись ответа, рванулась к лакею, снова присела и умоляюще прошептала:

– Где Александра, сэр? Пожалуйста, скажите! В этот момент Александра едва ли не кубарем слетела с лестницы в холл и обхватила Мэри Эллен вместе со всеми свертками и шляпкой.

– Мэри Эллен! – радостно завопила она. – Я так счастлива, что ты приехала…

Радостный смех и девичий щебет, внезапно взорвавшие привычную, почти кладбищенскую тишину величественного дома, показались его обитателям столь возмутительными, что в холле мгновенно появились не только еще трое слуг, но и вдовствующая герцогиня со старшим внуком.

Мэри Эллен происходила из обыкновенной семьи потомственных фермеров, не разбиравшихся в строгих правилах этикета и не заботившихся о мнении аристократов, поскольку никогда с ними не встречались. Поэтому девушка, к счастью, не подозревала, что обитатели Роузмида будут судить о ней по первому впечатлению и найдут не стоящей их внимания. Но для преданного сердечка Мэри Эллен не было ничего важнее того ужасного открытия, что Александра, очевидно, попала в беду.

– О, Алекс! – воскликнула девушка взволнованно. – Я думала, ты умираешь! А ты здесь и выглядишь почти так же, как всегда… ну, только чуточку побледнела, что неудивительно, раз приходится жить в столь угрюмом доме с этими мрачными людьми. – И, не успев отдышаться, с тревогой объявила:

– Твоя записка ужасно нас расстроила, и мама тоже собиралась приехать, но не смогла, потому что папа опять нездоров. А этот отвратительный кучер не пожелал объяснить, что с тобой, хотя я умоляла его сказать хоть словечко. Задирал свой огромный нос и твердил только, что не имеет права ни о чем говорить. Ну расскажи же поскорей, прежде чем я умру от любопытства. Почему ты безутешна, что за ужасное несчастье тебя постигло и… и кто эти люди?

Позади раздался резкий голос, словно ударом кнута вернувший девушек к печальной действительности:

– Насколько я понимаю, мисс Лоренс безутешна, так как должна выйти замуж за владельца этого угрюмого дома, который, кстати, приходится мне внуком.

Мэри Эллен, онемев от неожиданности, отступила.

– О нет! – жалобно выкрикнула она, испуганно оглядываясь на облаченного в прекрасно сшитую черную ливрею Рамзи, которого с самого начала ошибочно приняла за хозяина дома. – Алекс, ты не можешь выйти замуж за этого человека! Я не позволю! Алекс, он толстый!

Заметив, что глаза герцогини положительно мечут ядовитые искры, Джордан, стоявший в противоположных дверях, откуда забавляясь и одновременно с некоторым раздражением наблюдал за происходящим, наконец решил вмешаться и вежливо кашлянул.

– Александра, возможно, стоило бы избавить вашу подругу от поклажи, а потом представить как полагается?

Девушка виновато вскинулась при звуках его негромкого властного голоса.

– Да. Да, конечно, – поспешно согласилась она. Рамзи тут же выступил вперед и забрал у Мэри Эллен свертки.

– Что в самом большом? – едва слышно осведомилась Александра, когда дворецкий величественно направился к двери.

– Снадобья из кишок и плесени, – громко заявила Мэри Эллен, – которые мама приготовила специально для тебя. Правда, она не знала, чем ты больна.

Рамзи брезгливо вытянул вперед руку, пытаясь держать сверток подальше от себя, и девочки задохнулись от смеха, но веселье Александры испарилось так же быстро, как возникло. Стиснув локоть Мэри Эллен, она повернула подругу лицом к герцогине и Джордану. При одном взгляде на окаменевшую старуху девушка испуганно отпрянула. Александра, смущенно запинаясь, представила ее хозяевам.

Презрев неразборчивое бормотание Мэри Эллен, лепечущей какое-то подобие приветствия, герцогиня отрывисто прорычала:

– Ирландка?

Скорее сконфуженная, чем устрашенная, Мэри Эллен кивнула.

– Этого следовало ожидать, – с горечью заметила ее светлость. – И конечно, католичка? Девушка снова кивнула.

– Я так и думала.

И герцогиня, бросив на Джордана взгляд королевы-мученицы, вынужденной терпеть омерзительное общество гнусных простолюдинов, молча удалилась в салон. Мэри Эллен с недоумевающим выражением на хорошеньком личике долго смотрела ей вслед и обернулась, лишь когда Алекс представила ей герцога Хоторна. Девушка оцепенела, словно громом пораженная, и уставилась на Алекс широко распахнутыми глазами.

– Герцог?! – прошептала она, совершенно позабыв о самой титулованной особе, ожидавшей ее реверанса.

Александра кивнула, уже понимая, что с ее стороны было величайшей глупостью потребовать присутствия здесь этой простой деревенской девушки.

– Настоящий, подлинный, истинный герцог? – шепотом продолжала Мэри Эллен, боясь взглянуть в лицо Джордана.

– Совершенно верно, – сухо подтвердил тот. – Настоящий, подлинный, истинный герцог. Ну а теперь, когда стало ясно, кто я, почему бы не узнать, кто вы?

Вспыхнув до корней ярко-рыжих волос, Мэри Эллен присела, откашлялась и пролепетала:

– Мэри Эллен О'Тул, сэр. Милорд. Ваше высочество. – Она снова присела. – К вашим услугам, сэр, то есть ми…

– Ваша светлость, – пояснил Джордан.

– Что? – тупо переспросила девушка, покраснев еще сильнее.

– Я все объясню наверху, – торопливо вмешалась Александра и, стараясь взять себя в руки, нерешительно глянула на Джордана, возвышавшегося в дверях подобно смуглому великану-божеству. Огромный. Устрашающий. И притягательно-неотразимый.

– Если позволите, ваша светлость, я отведу Мэри Эллен наверх.

– Да, конечно, – небрежно бросил Джордан, и Алекссандра с унижением осознала, что он находит их столь же абсурдно-забавными, как двух неуклюжих щенят-дворняжек, которые весело резвятся во дворе, не обращая внимания на окружающих.

Они приблизились к дверям салона, и оттуда, подобно приглушенному раскату грома, донесся голос герцогини.

– Реверанс! – рявкнула она.

Девушки поспешно обернулись и одновременно низко присели.

– Она что, не в себе? – взорвалась Мэри Эллен, как только обе очутились в спальне Александры. – Боже, – продолжала девушка, настороженно оглядывая роскошную комнату, словно ожидая, что герцогиня, подобно злому духу, может материализоваться прямо из воздуха, – неужели она не может говорить как все люди, а не объясняться отдельными словами и при этом рычать? «Ирландка? Католичка? Реверанс!» – передразнила она.

– Это сумасшедший дом, – согласилась Александра, чувствуя себя не в силах даже засмеяться уморительным гримаскам подруги. – И мне придется стать его обитательницей.

– Но почему? – встревоженно выдохнула Мэри Эллен. – Алекс, что случилось? Всего четыре дня назад мы устроили турнир и так веселились, а теперь вся деревня только и судачит что о тебе. Мама сказала, я не должна никому верить, пока мы не узнаем от тебя правду. Но жена сквайра передала Онор, которая шепнула мне, что с тобой теперь зазорно и словом-то перемолвиться, а завидев тебя, следует переходить на другую сторону улицы, потому что ты обесчещена.

Александра не представляла, что можно чувствовать себя еще более одинокой и несчастной, чем сейчас, но эти ужасные слова глубоко ранили ее сердце. Значит, все поверили грязной сплетне. Люди, которых она знала едва ли не с колыбели, не задумываясь отвергли ее, даже не выслушав. Только Мэри Эллен и ее родные верили в нее и готовы были дожидаться объяснений, прежде чем судить.

Пошатнувшись, Александра почти рухнула на золотистое парчовое покрывало и подняла на подругу измученные глаза.

– Сейчас ты все узнаешь…

Когда она наконец замолчала, Мэри Эллен несколько долгих минут потрясенно смотрела на нее.

Однако постепенно ошеломление девушки сменилось задумчивостью, и Мэри Эллен неожиданно просияла.

– Алекс, – выдохнула она, расплываясь в широкой улыбке. – Твой жених не только герцог, но и настоящий красавец. В жизни не встречала такого великолепного мужчину! Да-да, и не вздумай отрицать! Мне так показалось с первого взгляда, просто я была слишком расстроена, чтобы как следует его рассмотреть!

Прекрасно зная об отношении подруги к противоположному полу, Александра смущенно пробормотала:

– Его внешность… не так уж отталкивающа.

– Вот как? – неверяще охнула Мэри Эллен и, мечтательно подняв взор к небу, объявила:

– Клянусь, он даже интереснее Генри Бичли, а уж красивее парня трудно найти! Да я сама без ума от Генри!

– А полгода назад ты считала, что Генри в подметки не годится Джорджу Ларсону, – напомнила Александра. – И была без ума от Джорджа.

– Только потому, что не успела разглядеть Генри! – возразила Мэри Эллен.

– А еще за шесть месяцев до того убеждала меня, что лучше Джека Сандерса в мире нет, и не сводила с него глаз.

– Просто я не удосужилась присмотреться к Джорджу и Генри! – вскричала Мэри Эллен, сбитая с толку странной веселостью Александры.

– Думаю, – пошутила та, – что твое плохое зрение – результат чтения бесконечных любовных романов. Недаром каждый молодой человек в твоих глазах превращается в прекрасного романтического героя!

Мэри Эллен открыла было рот, чтобы яростно запротестовать против такого оскорбления ее вечной любви к Генри Бичли, но тут же передумала и лукаво улыбнулась.

– Ты, наверное, права, – вздохнула она, садясь на кровать с противоположной стороны, и печально добавила:

– Твоего герцога не назовешь симпатичным!

– Вот как? – взвилась Александра, мгновенно бросаясь на защиту Джордана. – Но у него благородное, мужественное и… и очень необычное лицо.

– Неужели? – осведомилась Мэри Эллен, едва сдерживая смех и притворяясь, что изучает свои коротко остриженные ногти. – Ты не находишь, что волосы у него чересчур темные, кожа слишком загорелая, а глаза какого-то странного цвета?

– Они серые! Прекрасный, редкостный оттенок серого! Не отрывая взгляда от разгневанной подруги, Мэри Эллен деланно-невинно пожала плечами:

– Но ведь нельзя же зайти так далеко, чтобы осмелиться уподобить его греческому богу?

– Греческий бог, подумаешь, – фыркнула Александра. – Ну уж нет!

– В таком случае с кем же его можно сравнить? – поинтересовалась Мэри Эллен, не в силах больше скрывать, как забавляет ее страстная влюбленность Алекс.

Александра смиренно понурилась, признавая поражение.

– О, Мэри Эллен, – благоговейно выдохнула она, – он точная копия «Давида» Микеланджело!

Мэри Эллен с мудрым видом покачала головой:

– Ты любишь его. Не отрицай. Твое лицо так и светится при одном упоминании его имени. Ну а теперь скажи, – умоляюще попросила она, – каково это… любить мужчину? Пожалуйста!

– Ну… – протянула Александра, испытывая настоятельную потребность исповедаться, хотя разум взывал к ее рассудительности и сдержанности, – это совершенно необычайные, но волнующие ощущения. Когда я сталкиваюсь с ним в холле, чувствую себя точно так же, как при виде папиного экипажа, подъезжающего к дому… счастливой, но одновременно боюсь, что выгляжу настоящим чучелом, и переживаю, что он уедет, если я не стану его развлекать и не сумею вести себя как надо, и тогда… потеряю его навсегда.

Мэри Эллен так не терпелось узнать побольше о восхитительных переживаниях подруги, что она не задумываясь бросила:

– Не будь глупенькой! Как он может оставить тебя, если вы поженитесь?

– В точности как папа покинул маму. В зеленых глазах Мэри Эллен на миг мелькнуло сочувствие, но девушка тут же встряхнулась и просияла:

– Ничего не бойся! Все это уже в прошлом, и, кроме того, через четыре дня тебе исполнится восемнадцать, а это означает, что ты становишься настоящей женщиной!

– Но я не чувствую себя женщиной, – измученно пробормотала Александра, пытаясь облечь в слова все, что так тревожило ее с той минуты, как она встретила человека, похитившего ее сердце. – Мэри Эллен, я не знаю, что сказать ему. Меня никогда не интересовали мальчики, и теперь я просто не знаю, о чем говорить и что делать. Либо я выпаливаю первое, что приходит на ум, и выгляжу совершенной дурочкой, либо теряю голову и превращаюсь в соляной столп. Ну как мне быть?

Во взгляде Мэри Эллен блеснула гордость. Все знали, что умнее и ученее Александры нет человека в деревне, хотя никто не мог бы назвать ее красавицей, но также никто не считал, что у признанной деревенской красотки Мэри Эллен имеется хоть капля мозгов. Говоря по правде, даже родной отец нежно называл ее своей прелестной маленькой тыквочкой.

– О чем ты говоришь с мальчиками, которые приходят к тебе в гости? – умоляюще продолжала Александра.

Мэри Эллен нахмурилась, пытаясь выказать тонкий ум, в существовании которого не сомневалась подруга.

– Ну… – медленно протянула она, – я давно заметила, что мальчики любят говорить о себе и о том, что их интересует. Все, что нужно, – задать подходящий к случаю вопрос, и парень сам заговорит тебя до полусмерти.

Александра в панике воздела руки:

– Но откуда мне знать, что его интересует, и потом, он не мальчик, а взрослый мужчина!

– Верно, – кивнула Мэри Эллен, – но мама часто повторяет, что все мужчины, включая моего папочку, в душе остаются мальчишками. Поэтому делай, как я сказала, – просто расспроси о том, что его интересует.

– Но мне неизвестно, что его интересует, – вздохнула Александра.

Мэри Эллен погрузилась в молчание, мучительно обдумывая возникшую проблему.

– Нашла! Его, конечно, волнует все то, о чем так часто разглагольствует отец! Спроси о…

– О чем? – вырвалось у Александры. Она даже подалась вперед, чтобы лучше слышать.

Но Мэри Эллен казалась глубоко задумавшейся. Неожиданно она громко прищелкнула пальцами и расплылась улыбке.

– Насчет жуков! Спроси, как обстоят дела с урожаем в его поместье и не одолевают ли жуки молодые посевы. Поверь, человек, в имении которого такие обширные поля, ни о чем другом просто говорить не может!

Александра нерешительно наморщила лоб и с сомнением покачала головой.

– Насекомые – не очень приятная тема.

– О, мужчины совершенно равнодушны к приятным темам. То есть, если станешь описывать им шляпку, которую видела в витрине лавки, они просто увянут на глазах. А уж если осмелишься обсудить платье, которое собираешься сшить, они скорее всего заснут от скуки!

Александра жадно внимала словам подруги.

– И ни при каких условиях, – сурово велела Мэри Эллен, – не распространяйся о своем лысом старом Сократе и дурацком Платоне. Мужчины презирают слишком умных женщин. А кроме того, Алекс, тебе нужно научиться флиртовать.

Александра поморщилась, но, зная по опыту, что спорить не имеет смысла, промолчала. Мальчики и молодые люди всех возрастов так и липли к Мэри Эллен и наведывались в дом О'Тулов в надежде перекинуться с ней хоть словечком, поэтому от советов подруги вряд ли стоило отмахиваться.

– Прекрасно, – нерешительно пробормотала Александра, – и что я должна делать?

– Хотя бы строить глазки. У тебя такие красивые глаза.

– Как это – строить?

– Не отрываясь смотреть на герцога и кокетливо взмахивать ресницами, чтобы показать, как они длинны.

Александра попробовала моргнуть несколько раз кряду и, смеясь, повалилась на подушки.

– Господи, я буду выглядеть настоящей дурочкой!

– Ошибаешься, мужчины любят подобные вещи. Александра, сразу став серьезной, задумчиво уставилась на подругу:

– Ты уверена?

– Абсолютно. И вот еще что: мужчины обожают, когда ими восхищаются… особенно если со вздохом уверяешь, что в жизни не видела человека сильнее, умнее, отважнее и тому подобное. Ты говорила герцогу, что любишь его?

Молчание.

– Говорила?

– Конечно, нет!

– Скажи! И он ответит, что тоже любит тебя!

– Правда?

– Несомненно!

Глава 7

– Повторяю вам, что не собираюсь это терпеть! – взорвалась Александра, гневно краснея и окидывая мрачным взглядом портних, вот уже три дня и три ночи снимавших мерки, кроивших ткани всех цветов радуги, разбросанные по комнате и вот-вот готовые превратиться в дневные и вечерние туалеты, амазонки и пеньюары. Девушка чувствовала себя портновским манекеном, единственное назначение которого – выстаивать без отдыха часами и позволять тыкать в себя булавки и вертеть во все стороны, пока герцогиня подвергала каждое платье внимательному осмотру, нещадно критикуя любое движение и жест Александры.

Все это время она постоянно просила разрешения поговорить с будущим мужем, но Рамзи с каменным лицом неизменно уведомлял ее, что у «его светлости неотложные дела». Иногда девушке удавалось увидеть Джордана в библиотеке, занятого беседой с незнакомыми джентльменами. Им с Мэри Эллен приносили еду в спальню, а герцог явно предпочитал более интересное общество бабки. Похоже, он просто не желал обременять себя видом Александры.

Девушка с каждой минутой становилась все более усталой, раздражительной и – к собственному ужасу – испуганной. Мать с дядюшкой Монти были все равно что навеки для нее потеряны. Хотя они, вероятно, жили в гостинице всего в нескольких милях отсюда, посещать Роузмид им было запрещено. Будущая жизнь представлялась ей глубокой темной пропастью, где ее лишат права встречаться с родными, подругами и даже престарелыми слугами, бывшими ее друзьями с самого детства.

– Да это просто жалкий фаре! – сообщила Александра Мэри Эллен, в бессильной ярости топая ногой и награждая уничтожающим взглядом швею, только что закончившую подравнивать подол ее лимонно-желтого муслинового платья.

– Постойте хоть минуту спокойно, юная леди, и прекратите устраивать спектакль! – ледяным тоном велела герцогиня, входя в комнату. Все это время она не сказала Александре ни одного доброго слова, если не считать того, что постоянно критиковала, наставляла, приказывала или поучала.

– Спектакль?! – взорвалась девушка, чувствуя, как ярость, живая, горячая, долгожданная, вырывается наружу буйной волной. – Если вы считаете это театральным представлением, подождите, пока не выслушаете все, что я должна сказать!

Герцогиня повернулась, словно намереваясь покинуть комнату, и этот величественный жест оказался последней каплей – терпение девушки лопнуло.

– Я прошу вас задержаться на минуту, мадам, и позволить мне договорить.

Герцогиня молча подняла тонкие брови. Невероятное высокомерие этой застывшей фигуры так обозлило Александру, что голос ее задрожал.

– Будьте добры передать своему невидимому внуку, что ни о какой свадьбе не может быть и речи, а если он все-таки предпочтет появиться, пошлите его ко мне, я сама попытаюсь все ему объяснить!

Боясь, что сейчас зальется слезами, над которыми старуха лишь поиздевается, она выбежала из комнаты на балкон и спустилась вниз.

– Что мне сказать его светлости, – спросил дворецкий, открывая ей дверь, – если он осведомится о вашем местопребывании?

Девушка, на миг остановившись, взглянула ему в глаза и не задумалась передразнить его изысканную речь:

– Сообщите ему, что у меня неотложные дела!

Целый час она бродила по розарию, и за это время истерика улеглась, превратившись в стальную решимость. Девушка раздраженно сорвала прелестный бутон, поднесла к носу, вдыхая нежный аромат, и стала рассеянно обрывать лепестки, занятая невеселыми мыслями. Нежные розовые хлопья медленно скользили по юбке и падали на землю, присоединяясь к белым, красным и желтым, которые до этого уже успела уничтожить Алекс.

– Судя по тому, что сказал Рамзи, вы, кажется, чем-то недовольны? – раздался за спиной глубокий невозмутимый баритон.

Александра в полном изумлении повернулась, но облегчение от того, что она наконец может поговорить с Джорданом, мгновенно сменилось нарастающей паникой, которую она безуспешно старалась подавить все эти дни.

– Я недовольна всем.

Его веселый взгляд скользнул по горе розовых лепестков.

– Включая розы, вероятно, – заметил Джордан, чувствуя некоторую вину из-за того, что совершенно игнорировал ее последнее время.

Александра проследила за его взглядом, побагровела от смущения и с некоторым раздражением пробормотала:

– Розы прекрасны, но…

– …Но вам не понравилось, как они выглядят, если все лепестки на месте, не так ли?

Сообразив, что ее втягивают в бессмысленный разговор о цветах, когда на карту поставлена вся жизнь, Александра выпрямилась и, не повышая голоса, твердо объявила:

– Ваша светлость, я не собираюсь выходить за вас замуж.

Джордан сунул руки в карманы и с легким любопытством уставился на девушку.

– В самом деле? Почему же? Пытаясь собраться с мыслями, Александра дрожащей рукой пригладила темные локоны, и Джордан, невольно отметив бессознательную грацию этого жеста, впервые присмотрелся к ней. Солнечное сияние зажгло ее волосы, играя В них золотистыми отблесками, и превратило ее глаза в ошеломляюще прекрасные бирюзовые озера. Желтое платье красиво оттеняло сливочно-белую кожу и нежный румянец.

– Не будете ли вы так добрая – страдальчески попросила Александра, – перестать смотреть так непристойно-оценивающе, будто хотите разобрать меня по косточкам и обнаружить все мои недостатки!

– Неужели я способен на такое? – рассеянно осведомился Джордан, только сейчас заметивший высокие, красиво вылепленные скулы и нежные губы. Глядя на это необычайно притягательное точеное лицо с разлетающимися, словно крылья птицы, бровями и длинными черными мохнатыми ресницами, он был не в силах поверить, что когда-то принимал ее за мальчика.

– Вы пытаетесь стать моим Пигмалионом [4], и мне это не нравится.

– Кем? – встрепенулся Джордан, мгновенно вернувшись к действительности.

– Это из греческой мифологии. Пигмалион был…

– Я знаю, кем он был; просто удивлен, что женщина может увлекаться классической литературой.

– Наверное, у вас просто мало опыта в общении с противоположным полом, – удивилась Александра. – Мой дедушка утверждал, что женщины по большей части так же умны, как и мужчины.

И, заметив, как смешливо блеснули глаза герцога, ошибочно предположила, что его позабавило суждение о женском уме, а не замечание насчет неопытности в общении с дамами.

– Пожалуйста, прекратите обращаться со мной как с пустоголовой куклой! Все в вашем доме, кажется, именно так и считают – даже слуги едва цедят слова сквозь зубы!

– Я велю дворецкому заткнуть уши ватой и притвориться глухим, – насмешливо пробормотал Джордан, – и прикажу лакеям надеть шоры. Надеюсь, тогда вы почувствуете себя как дома?

– Может быть, вы все-таки попробуете принять меня всерьез?! – повелительно потребовала девушка.

Джордан мгновенно нахмурился.

– Я собираюсь жениться на вас, – холодно заметил он. – Что может быть серьезнее?

Теперь, когда Александра объявила о том, что не желает выходить замуж, острая боль в сердце, вызванная принятым решением, немного смягчилась от сознания, что она больше не чувствует себя запуганной и неловкой в его присутствии.

– Вы сами, – произнесла она с обворожительной улыбкой, – тотчас мрачнеете, стоит мне лишь произнести слово «женитьба».

Джордан ничего не ответил, и девушка дружески коснулась его рукава, пристально глядя в непроницаемые серые глаза, и впервые заметила цинизм, таившийся в их глубине.

– Я не хочу вмешиваться в чужие дела, ваша светлость, но вы счастливы… я имею в виду, довольны жизнью?

– Не особенно, – раздраженно поморщился Джордан.

– Вот видите! Между нами не может быть ничего общего! Вы разочарованы в жизни, а я нет.

Спокойная внутренняя убежденность, неукротимая воля, которые распознал Джордан в ночь их первой встречи, сейчас звенели в мелодичном голосе. Александра подняла глаза к голубому небу, всем своим существом излучая оптимизм, невинность и надежду.

– Я люблю жизнь и, даже когда случается беда, все равно не унываю.

Джордан зачарованно воззрился на девушку, словно сошедшую с картины и стоявшую на фоне переливающихся всеми красками роз и отдаленных зеленых холмов, – языческую принцессу, самозабвенно обращавшуюся к небесам.

– Каждое время года таит обещание чего-то неведомого, необыкновенного, чудесного, что обязательно должно произойти со мной в один прекрасный день. Это чувство все крепнет, с тех пор как умер дедушка… Будто он просит меня ждать и верить. Зимой это обещание сбывается с первым снегом, летом я слышу его в раскатах грома и вижу в разрядах молний, пронизывающих тучи. Но яснее всего я ощущаю это предвестие счастья весной, когда все вокруг черное и зеленое…

Ее голос замер, и Джордан непонимающе повторил:

– Черное?

– Да, черное, как, например, мокрые стволы деревьев, только что вспаханные поля, пахнущие… – Она вдохнула, пытаясь припомнить, чем пахнут поля.

– Грязью, – прозаически подсказал Джордан. Алекс тяжело вздохнула:

– Все-таки вы считаете меня глупенькой. – Резко выпрямившись и презрев мучительное желание снова прикоснуться к нему, девушка со спокойным достоинством добавила:

– Вероятно, мы не можем пожениться.

Темные брови Джордана недоверчиво сошлись.

– Вы утверждаете это лишь потому, что я не думаю, будто мокрая грязь благоухает, как духи?

– Вы так ничего и не поняли! – с отчаянием воскликнула Александра. – Беда в том, что, если я стану вашей женой, вы сделаете меня такой же несчастной, как сами, а я в ответ постараюсь отомстить, превратив вашу жизнь в ад, и через несколько лет мы оба превратимся в подобие вашей бабушки. Попробуйте только рассмеяться, – предостерегла она, видя, что губы герцога подозрительно дернулись.

Взяв девушку за руку, Джордан направился с ней по выложенной камнями дорожке, разделявшей клумбы с розами и ведущей к беседке, окруженной деревьями, на которых уже распустилась весенняя листва.

– Вы забыли принять в расчет один весьма важный факт: с той минуты, как я внес вас в гостиницу, наша жизнь необратимо изменилась. Даже если бы ваша мать никогда не посмела привести угрозу в исполнение и нам не пришлось пройти через мерзость публичного процесса, ваша репутация навсегда уничтожена.

Остановившись у входа в беседку, он прислонился к стволу дуба и бесстрастно, почти безразлично заметил:

– Боюсь, что у вас нет иного выбора, кроме как оказать мне честь стать моей женой.

Александра хмыкнула, забавляясь его неизменно вежливыми официальными манерами, даже сейчас, когда она категорически отказывалась выйти за него замуж.

– Женитьба на простой девушке из Моршема вряд ли может считаться честью для герцога, – напомнила она ему с безыскусной прямотой. – Почему вы вечно говорите подобные вещи?

Джордан невольно улыбнулся искрящейся заразительным весельем Алекс.

– Привычка, – признался он.

Александра склонила голову набок – очаровательная живая девушка, обладающая немалым умом и мужеством, чтобы не побояться вступить с ним в спор.

– Неужели вы никогда не бываете искренни, не высказываете все, что чувствуете на самом деле?

– Редко.

Алекс проницательно кивнула:

– Очевидно, искренность – неотъемлемая привилегия тех, кого ваша бабушка презрительно именует «низшим классом». Господи, ну почему у вас вечно такой вид, словно вы вот-вот рассмеетесь надо мной?

– По какой-то совершенно непонятной причине, – весело протянул Джордан, – вы мне нравитесь.

– Это очень мило, но не является достаточным основанием для свадьбы, – запротестовала Александра, возвращаясь к первоначальной теме. – Есть другие, куда более важные вещи…

Она с ужасом осеклась.

«Такие, как любовь», – подумала девушка. Только любовь важна. Одна любовь.