Горец (2)

      "Клей-мора!" - пронзительными голосами кричат острокрылые чайки, пикируя с меловых утесов вниз, выхватывая рыбу из глубин морского изумруда...
      "Клей-мора" - в такт им присвистывает чибис над вересковой пустошью.
      И снова, снова - птичьи крики, блеяние овец, бредущих сквозь вереск, дым, запах вяленого мяса, запах старого эля, звук волынки, снова птичий крик...
      Стальная птица распустила тонкое перекрестье крыльев над колыбелью. Длинно и узко ее тело - длиннее крылатого размаха.
      На конце же каждого крыла - по ажурному цветку. Цельно с перекрестьем выкованы эти цветы. Умел был кузнец...
      Неярко блестит прорезной металл лепестков. Блестит вороненая сталь.
      Как змея вокруг кола плетня, вьется по клинку старинная надпись. Нет сейчас знатока, способного прочесть ее. Видать, мудры были предки!
      Но зачем читать? И так каждый в их роду знает ее наизусть!
      Родовой лозунг, девиз. Столь же звонкий и отточенный, как режущая кромка меча.
      "Дружбу - друзьям, службу - старейшинам, покорность - Богу, честь никому!"
      Вот что выгравировано на клинке!
      Ему не было и года, когда отец повесил над его колыбелью стальную птицу фамильного меча. "Прапрадедовский" - так называли его.
      На самом деле он, конечно, был еще более древен. Просто дальше своего прапрадеда отец не знал родства. Именно с прапрадеда начиная, старший из мужских потомков рода получал в наследство вот этот меч - клеймору.
      Длинный, узкий, хищно вытянутый клинок, равно пригодный для рубки и укола. Двусторонняя заточка. Старинный закал столь хорош, что за полтора века, - по меньшей мере! - как сошла клеймора с кузнечной наковальни, на ней не появилось ни одной зазубрины.
      А она редко стояла без дела! Не один вражеский клинок был перерублен, не одна кольчуга или шлем были иссечены вместе с их содержимым.
      А еще была крестовидная гарда - поперечины креста выгнуты летящим изгибом (вот они - крылья птицы!). И железные цветы, чудо кузнечного ремесла, на конце каждой поперечины.
      (Но не только украшением были их лепестки! Позволяли они зацепить оружие противника - и вырвать его из рук поворотом кисти.)
      И была еще обмотанная шагреневой кожей рукоять для двуручного захвата - такая же длинная, тонкая, изящно-прочная, как и сам клинок, но теплая и приятная на ощупь.
      Шагрень не давала ей повернуться в ладони: если скользка была ладонь от пота или же от облегавшей ее латной рукавицы.
      И, конечно, была надпись вдоль лезвия. Девиз, стоящий самого меча, а уж тем более стоящий всех мехов, золотых кубков и овечьих стад, составлявших имущество семьи.
      Легкое, несмотря на свою длину, изящное без изощренности - и грозное в этом своем изяществе оружие. Клеймора. Прадедовский меч.
      В умелых руках он не уступит мечу-эспадону при всей его убийственной мощи.
      Эспадон? А почему вдруг вспомнился эспадон?
      Привычная память, память бойца, быстро подобрала нужный образ.
      Эспадон - оружие панцирной пехоты, самый большой из двуручных мечей, да и вообще из всего клинкового оружия, когда-либо изготовлявшегося человеком.
      Широко применялся ландскнехтами, а также спешенными рыцарями. Вернее, самыми рослыми и могучими из ландскнехтов и рыцарей...
      Сам он, Мак-Лауд, - под этим или под другим именем - не раз в своей странной жизни топтал пыль дорогами ландскнехтов...
      Но - ни разу он не взялся за эспадон. Иногда ему приходилось терпеть из-за этого насмешки - хотя немного находилось охотников смеяться над ним!
      А у находившихся - очень скоро пропадало такое желание. Иногда даже вместе со всеми остальными желаниями...
      Но какой-то не вполне понятный страх вызывало в нем это оружие. Страх и отвращение. Словно означало оно причастность к чему-то темному, древнему, жуткому...
      А так - клинок как клинок, вполне ему по силам. Не хуже, чем та же клеймора.
      Клеймора... Традиционный двуручный меч шотландских горцев...
      Как ни странно, память его, кажется, сохранила этот момент: отец, закрепляющий меч над колыбелью. Или это ложное воспоминание?
      Наверное, ложное...
      Только отчего же тогда помнится и то, что сказал отец в ту минуту?
      ...В руке героя,
      что в путь решился,
      В поход опасный
      на вражью землю,
      Сей меч не дрогнет:
      не раз бывал он,
      Клинок двуострый,
      в потехе ратной!
      И снова - как птичий крик, как далекий звон сечи - размеренно льется торжественная мелодия древнего речитатива:
      ...В крови откован
      тот меч победный,
      Лучший из славных
      клинков наследных.
      Во многих битвах
      он был испытан,
      Клинок - наследье
      далеких предков,
      Шлемодробитель,
      кольчугоборец,
      Поющий песню
      в игре сражений...
      Да, вовсе не похожа была музыка, звучавшая в отцовской речи, на заунывный рев волынок и трехструнное бренчание виолы. Не похожа на обычные песни хайлендской деревни Глен-Финен...
      Музыка?
      Окружающая действительность медленно доходила до сознания Мак-Лауда. Что с ним? Где он находится?
      Все в порядке.
      Он по-прежнему сидит в оперной ложе. А на сцене перед ним, приняв демонически-байроническую позу, высится певец, закутанный в плащ цвета воронова крыла.
      Рука его столь же картинно романтическим движением легла на эфес бутафорского меча.
      Вот оно в чем дело...
      Старый человек усмехнулся, поудобнее устраиваясь в кресле. Вот что, оказывается, навеяло ему эти видения...
      Он устало смежил веки. И тут же прошлое вновь обрушилось на него...
      Или не прошлое? Или не видения это были, как не видением была память о Проекте?
      Или клеймора - оружие не только шотландских горцев?
      Значит, это не отец вешал над ним меч и пел древнюю песню... А может быть, все-таки отец - но не здесь, не на Земле?
      Кто знает...
      Нет ничего проще пустоты - но ничего нет и сложней ее. Особенно когда это слепящая пустота межзвездных пространств...
      Так что, возможно, и на Земле это было тоже. И на Земле - и не на Земле. И в средневековой Шотландии, и...
      Или это вообще одно и то же? Нет двух миров, есть один - но разветвленный? И Земля, и Зайст - не сходятся ли они, как сходятся к жалу острия мечевые лезвия?
      (Кто, кто это сказал?! Чьи это слова?)
      Да, быть может, его воспоминания не являются ложными. Надо только прислушаться. Прислушаться к тому, что говорит твой внутренний голос...
      Твой ли голос это говорит?..
      - ...Последний же секрет заключается вот в чем. Нет двух миров - есть один мир, распластанный по обеим сторонам межзвездного клинка, пронзающего бездну. И Высокое Знание...
      11
      - ...Никого сзади тебя нет...
      Он и сам уже понял это. Но все еще никак не мог поверить, что Катана указывает именно на него, а не на кого-то за его спиной.
      Остальные тоже не могли в это поверить.
      - Кто наш новый предводитель? Покажи нам его! - раздалось сразу несколько выкриков.
      - Я уже показываю! - произнес Катана с легкой иронией. Его ладонь по-прежнему была раскрыта.
      На этот раз искра энергии, пробежавшая между ним и Клейморой, не осталась невидимой. Она явственно сверкнула в сгущающейся полутьме.
      - О-о-о! - единой глоткой выдохнула толпа.
      Нет, не толпа. Теперь это снова был Священный отряд. И, как полагается Священному отряду, у него вновь имелся предводитель.
      Вернее, даже два предводителя: Катана пока что не сложил с себя полномочий. Да Клеймора и не помыслил бы претендовать на роль вождя в его присутствии.
      Как тут же выяснилось, Катана, оказывается, и не думал ему эту роль предлагать.
      Он имел в виду нечто иное:
      - Понимаю, многим мой выбор покажется странным. Воистину - никогда еще юный не бывал предводителем! Но все же прошу верить мне... - Катана помедлил.
      - Ведь все вы знаете - мне ведомы способности человеческих душ, продолжил он тихо.
      - Мы знаем, вождь! Знаем, брат... - не сговариваясь, отряд ответил, как один человек.
      Голос Катаны окреп:
      - К тому же знайте: он будет предводителем не сейчас, и не здесь...
      Конан с недоумением повернулся к Катане.
      - ...и не над вами, - закончил тот чуть слышно.
      Люди молчали. Это молчание далось им довольно нелегко - уж больно необычные вещи говорил Катана.
      Но те, кто только что вновь стал Священным отрядом, - не превратятся так просто в толпу...
      - Он вообще станет предводителем не "за", а "против". Не для того, чтобы вести людей самому. А для того, чтобы не дать Крагерам вести их за собой!
      Клеймора слушал его внимательно. Недоумение из глаз юноши исчезло, хотя он по-прежнему не понимал что к чему.
      - А каждый народ, который не пойдет за Крагерами - это будем мы. И любое место, где люди откажутся идти за ними, - будет здесь, на Зайсте.
      В повисшей тишине было слышно, как поет ветер, задевая далекие гребни холмов.
      - Вы поняли меня, люди Зайста?!
      - Мы поняли... - ответил за всех Клеймора.
      Было ему так страшно, как никогда ранее не бывало. Не за себя: он уже догадывался, что сам-то он уходит в жизнь.
      Но остальные...
      И Катана взял его за руку.
      Что это было?
      Он не смог бы этого описать. Ни описать, ни вспомнить, ни представить... Словно становишься другим... Нет, не так.
      Словно растворяешься в глубинах мироздания Космоса, исчезаешь без следа. Но это не страшно.
      Это не смерть.
      А точнее - и смерть, и жизнь, и небытие... и все остальное, для чего еще не придуманы слова.
      И снова: нет. Даже не так...
      Это не ты растворяешься во Вселенной - а Вселенная растворяется в тебе. Растворяется, вливаясь, - и вот уже кровью твоей стал свет, а плотью - пустота, и до смешного маленькими кажутся тебе планеты, звезды, галактики.
      Точнее, казались бы - но в твоем существе не осталось теперь места смеху.
      И горю. И радости. И вообще ничему.
      Но впереди уже блещет сияние, уже близок исход, близка цель...
      Это длилось недолго, а кончилось неожиданно.
      Окружающие вообще ничего не увидели. Лишь на миг фигуры двоих предводителей - прежнего и нового - словно окутал сверкающий голубой туман.
      Блеск его был столь ярок, что все невольно отвели взгляд. А когда они подняли глаза, двое по-прежнему стояли на том же месте.
      Катана выглядел как и раньше. Но Клеймора...
      Трудно сказать, что в нем изменилось. Но теперь это просто был другой человек.
      Это почувствовали все.
      - ...А теперь - о последнем секрете, - Катана говорил так, будто ничего и не произошло.
      - Все вы знаете о Земле, о мире, населенном подобными нам... Все вы знаете, сколь велико расстояние между двумя мирами...
      И снова Клеймора молча кивнул, отвечая за всех.
      - ...но Высокое Знание гласит: нет на свете ничего, что было бы по сути своей далеким или близким. А значит - нет двух миров. Есть один мир, тянущийся вдоль обоих лезвий межзвездного меча...
      Рамирес обнажил свою катану, поднял ее перед глазами. Полыхнула сталь.
      Но ярче, чем блеск стали, снова вспыхнул голубой туман, окутывая клинок.
      И стал клинок бестелесным - утратил форму, размер, очертания...
      И хотя каждый помнил, что меч-катана изогнут, что заточен он с одной стороны, а следовательно, имеет одно, а не два лезвия, - все увидели то, что хотел им показать предводитель.
      Увидели, как медленно стекают вдоль ставшего вдруг прямым клинка горы, облака и океаны, как клубится над ними взвихренный слой атмосферы.
      Стекают снизу вверх, чтобы сойтись воедино на острие меча сверкающей искоркой. И, отделившись, воспаряет эта искорка над мечом. Становясь все более яркой, возносится ввысь, ввысь...
      Ввысь...
      Видение окончилось. Катана вложил меч в ножны.
      Невиданным доселе светом сияли глаза каждого из стоящих в зале. И понимание, только что снизошедшее, было различимо на дне глаз.
      - Когда мы начнем? - спросил Клеймора.
      - Сейчас.
      - А как нам удастся создать острие, которое пронзит межзвездную бездну?
      Катана усмехнулся уголком рта.
      - Нам не придется ничего создавать. Острие уже есть. И все годы было. Задача Высокого Знания состоит лишь в том, чтобы научить им пользоваться.
      Клеймора опустил глаза. Он должен был и сам догадаться... Ведь оказался же он приобщен - и только что - к тому, что называется Высоким Знанием!
      - Не волнуйся, мальчик... - тихо сказал Катана, и он действительно вдруг почувствовал себя мальчиком.
      Он, который недавно ощущал себя Вселенной!
      - Не волнуйся... Все еще придет. Тебя пока что лишь швырнуло вверх так, что ты сумел увидеть вершину Мироздания!
      - Значит, сейчас я свалился назад? - спросил Конан почти что с испугом.
      И снова не за себя был этот испуг. А за дело, которое теперь ему предстоит и с которым он, следовательно, может не справиться.
      - Да, свалился. Но я же тебе говорю - не волнуйся...
      - Я смогу... Я смогу снова увидеть эту вершину?
      - Сможешь, сможешь... Но тебе еще предстоит долго учиться, чтобы твой дух смог постоянно удерживать себя на высоком уровне...
      Клеймора с силой втянул в себя воздух. Глаза их встретились.
      - Я готов, - просто сказал он.
      Катана пристально посмотрел на него - и коротко кивнул.
      А потом, обернувшись к Священному отряду, отдал приказ, который должен был быть отдан...
      - ...Ну, как он?
      - Все по-прежнему.
      - Дремлет?
      - Да...
      Директор оперного театра в нерешительности пожевал губами. Что-то не в порядке... Никогда еще их почтенный посетитель не забывал проснуться к последнему действию. Обычно это случалось еще до наступления финала - и тогда ему хватало времени изобразить, что он вовсе и не спал.
      "Только бы не скончался, старый маразматик! - директор вдруг испугался, что произнес это вслух. - Какой будет урон нашей репутации!"
      Он подозрительно скосил глаза на служителя. Тот стоял с прежним скучающе-почтительным выражением.
      - Буди! - наконец решился он.
      12
      ...Они шли рядом, не оглядываясь назад. На лице Клейморы застыла скорбная маска. А Катана говорил, говорил не переставая, чтобы отвлечь своего младшего товарища от того, что происходило за их спинами.
      Самому Катане приходилось куда тяжелее. Его-то некому было отвлечь...
      И даже того малого утешения у него не оставалось, что несколько часов назад: отвернуться, скрыть свое горе, скрыть от чужих взоров свое лицо...
      Нельзя... Иначе мальчишка совсем расклеится. Он ведь впервые видит, каково это - брать на себя ответственность за чужую жизнь.
      За жизнь и за смерть...
      И улыбка на губах у Катаны, и его нарочито веселый тон - все это тоже было маской.
      А что творится у него в душе - лучше никому не знать...
      Два вождя, старый и молодой, шли плечом к плечу, не оглядываясь назад. Старший говорил, не переставая...
      Их ноги, глубоко проминая хрустящий снег, оставляли за собой двойную цепочку хорошо различимых следов. По этим следам их и найдут.
      Нет, не найдут.
      Потому что там, откуда они брели, далеко позади, Священный отряд разворачивался в боевой порядок, готовясь сдержать преследователей.
      Именно сдержать - не задержать...
      "...Не было со вторым Священным отрядом Махайры, не было и кого-нибудь равного ему.
      Лишь Катана мог сравниться с Ингкелом в искусстве разгадывать вражеские замыслы и расставлять свои полки. Но и Катаны не было среди сражавшихся.
      Почему - неведомо. Разное говорят...
      Так ли, иначе ли, но победа эта далась Крагерам куда легче, чем предыдущая. Сказать по правде, и вовсе даром она им далась...
      Впрочем, кому ведомо, как бы обернулось дело, даже будь со Священным отрядом опытный предводитель. Воистину ведь - не те уже были Крагеры.
      Совсем не те...
      Глупую уверенность свою, туманящую разум, оставили они еще в долине на кровавом снегу, рядом с трупами своих сородичей, когда пожал серп Махайры обильную жатву.
      Истину сказал Страж Границ: куски их тел могли пройти в решето.
      Жестокой ценой заплатили враги за науку. Но цена эта - была выплачена уже.
      Дважды же цену не платят.
      Ко всему теперь готов был Крагер всех Крагеров, из ведомого и из неведомого. И воины его - тоже ко всему готовы были.
      Шли они, положив пальцы на спуск своих жезлов Запрета. И снаряды дремали в жерлах бомбард, как приплод в утробе щенной суки.
      Не удалось бы поймать их в прежнюю ловушку. А иные ловушки - бывают ли?
      Если же бывают - где найти время, чтобы их подготовить? И место - где найти?
      Нет перед старым зиккуратом холмов, нет леса, нет гряды поперечной...
      Но говорят старики, что даже не пытались воины устроить ловушку Крагерам. Словно иная цель была у бойцов Священного отряда.
      Ходят слухи такие. Но никто не знает - верить ли? Равно как не ведает никто - что за цель была у них?
      И была ли она вообще?
      А еще говорят, что..."
      Два вождя шли к зиккурату.
      Когда за их спинами со злобной радостью затрещали автоматы, Клеймора вдруг стал непоколебимо, словно врос в землю. И Катана понял.
      Понял, что отвлечь - не удалось. Понял, что если он и дальше будет пытаться отвлекать, то все его доводы разобьются об это непоколебимое упорство.
      Настало время говорить всерьез.
      - Я все понимаю, мальчуган... Пойми - через это тоже надо пройти.
      Юноша не отвечал. Он пристально рассматривал снег перед собой словно только что увидел.
      Значит, нужно высказаться еще прямее, до дна открывая потаенный смысл.
      - Что, хочешь взглядом растопить дырку до самой земли?! Не старайся бесполезное занятие. Ну-ка, возьми себя в руки, воин!
      Голос Катаны хлестнул Конана, как плеть. И медленно поднял Конан глаза.
      - Да, воин! И прозвище в день совершеннолетия тебе дано по имени боевого меча! Брось вести себя, как баба!
      Рука младшего из предводителей потянулась к левому бедру. Не для того, чтобы обнажить клинок, - чтобы убедиться в его наличии.
      - Меч... - хрипло произнес он. - Что же - он именно для этого был мне дан? Чтобы лежать в ножнах во время битвы?!
      Сказал - как пальцем ткнул в открытую рану.
      Катана даже не сразу смог ответить, хотя и знал, что ему следует на это сказать...
      ...Люди бежали вперед - не залегая, не скрываясь. Бежали прямо на пульсирующие вспышки очередей, на брызги снарядных разрывов...
      Не многим воинам удалось приблизиться к вражескому строю. Подойти же вплотную - не удалось никому.
      А потом предводитель Крагеров неспешно брел между убитыми, наклонялся к их лицам, присматривался...
      Там же, где надо было переворачивать труп, - он не давал себе такого труда. Наступив на тело, с размаху полосовал эспадоном по шее.
      Потом поднимал голову за волосы, жадно вглядывался, ища знакомые черты.
      И - одну за другой - отбрасывал прочь с коротким проклятьем.
      Сзади - резко - стук сапог о наст. Крагер развернулся - и с видимой неохотой удержал тяжелое лезвие.
      Он едва не зарубил одного из своих гвардейцев.
      - Катаны среди них нет, вождь! - пролепетал тот побелевшими губами.
      (Он и сейчас еще не был уверен, что избежал смерти. За такую-то весть!)
      - Неопознанные? - отрывисто спросил Черный Воин.
      Гвардеец понял, что имелось в виду. Действительно, несколько человек были так изуродованы осколками, что их не удалось опознать.
      - Таких очень немного, вождь. И все, насколько можно разобрать, не подходят.
      Крагер всех Крагеров темно глянул на охранника:
      - Как это - "можно разобрать"?
      Смертная пустота ледяным потоком струилась из его зрачков. И гвардеец сразу ослаб, зашатался.
      "Ну, вот и конец мне..." - только и промелькнула мысль.
      - По росту... по возрасту... - чуть слышно прошептал он.
      "По полу..." - хотел еще добавить, но не решился. Двое из семерых оказались женщинами.
      Это больше всего потрясло его. Да и не его одного...
      Но - лучше не знать об этом вождю. Неизвестно, как отреагирует он, услышав невольно проявленное уважение к противнику.
      Впрочем, очень даже известно...
      Зрачки предводителя впились ему в глаза удавьим взглядом, обволакивая, туманя сознание... И - отпустили.
      Гвардеец с облегчением перевел дух.
      Он даже не успел испугаться, когда огромный клинок вдруг неуловимым движением метнулся к его шее. И раздался отчетливый хруст...
      Только мгновение спустя гвардеец понял, что он, должно быть, убит.
      А еще через мгновение осознал, что все же остался среди живущих.
      Хрустнул перерезанный клинком ремешок Стекол Дальнего зрения. Крагер всех Крагеров не соизволил потратить время на отдачу приказа, на ожидание, пока его подчиненный снимет этот предмет с шеи...
      Точно так же, как он не тратил времени и сил на то, чтобы переворачивать мертвецов.
      ...Место сражения, конечно, истоптано множеством ног. И подходы к нему - тоже.
      А вот дальше... Дальше - следы.
      Двойная цепочка следов, уходящая в сторону нового зиккурата. И на конце ее, далеко - очень далеко - крошечные фигурки.
      Линзы приблизили их - совсем ненамного, лиц все равно не разобрать. Но это и не требуется.
      У одной из этих фигурок на поясе меч - длинный и изогнутый, другая... Впрочем, плевать на другую.
      Если у Черного Воина еще оставались какие-нибудь сомнения, сейчас они исчезли.
      - Бомбарды - к бою! - заорал он, срывая голос.
      Но орудия молчали: утробы их были пусты, разряжены еще во время сражения.
      А перезарядить их сразу не позаботились. Зачем? Ведь как будто не с кем уже воевать?
      13
      ...Знал Катана, что ему следует сказать. И сказал, успокоив дыхание, чтобы голос его звучал, как прежде.
      - И для этого - тоже. Воин должен уметь не только геройски умереть, но и выжить, когда это нужно. Сейчас - нужно!
      Клеймора вздернул бровь:
      - И легко нам будет жить после ТАКОГО?
      Но сейчас уже все его доводы разбивались о твердость Катаны, как волны о гранит прибрежной скалы.
      - Достоинство - это жить, когда подобает жить, и умереть, когда подобает умереть... Именно так - а не наоборот!
      И, видя, что упорство младшего поколеблено, старший добавил:
      - Воин должен знать, что иногда в бою приходится жертвовать немногими, чтобы спасти многих. Это - нелегко. На такое дело всегда выкликают добровольцев, сознающих, на что идут...
      Молчание.
      - Да, мы сейчас - это "многие", - ответил Катана на незаданный вопрос. - А Священный отряд - "немногие", добровольцы. И все это уже поняли, кроме тебя. Пойми же и ты: наша жизнь теперь ценнее, чем их смерть... и чем наша смерть, если уж на то пошло.
      И тут сзади, с большим недолетом, разорвался снаряд бомбарды.
      Несмотря на недолет, сомнения исключались: стреляли по ним. Больше не по кому было стрелять на равнине.
      Клеймора вздрогнул всем телом. Катана даже головы не повернул. Он почти обрадовался взрыву, ставшему необходимым аргументом.
      - И теперь лишь от тебя зависит, будет или не будет их гибель бесцельной, - продолжал он с прежней невозмутимостью.
      - Ну, так что ты выбираешь, воин?
      Вместо ответа Клеймора повернулся всем корпусом и зашагал в прежнем направлении.
      Катана поспешил за ним.
      Гвардеец растерянно крутил в руках перерубленный ремень футляра Стекол Дальнего Зрения.
      В любое другое время он бы искренне восхитился глазомером вождя, верностью его руки. Не всякий сумел бы столь же точно отделить футляр от ремня коротким ножевым лезвием, как Черный Воин - эспадоном! - на всю длину клинка!!!
      Но сейчас восхищение не шло в душу. Отталкивалось от нее, как капли воды - от смазанного жиром пера болотной птицы.
      И даже не потому, что гвардейцу трижды за последнюю минуту дано было понять: жизнь его висит на волоске.
      Совсем не поэтому...
      Вот отчего, когда Крагер всех Крагеров, сочтя, что артиллеристы недостаточно проворно заряжают орудия, единым взмахом меча располовинил тело ближайшего из них, - гвардеец злобно сощурился.
      Хотя вина артиллериста, пожалуй, действительно имела место. И, пожалуй, остальные в самом деле после этого быстрее изготовили бомбарды к стрельбе.
      Но все равно: гвардеец знал, что он - не единственный, чьи веки сейчас сузил злобный прищур.
      Пока что они сдержались - и он, и все остальные.
      Пока.
      После первого же выстрела Крагер всех Крагеров убедился, что далекие фигурки находятся вне пределов досягаемости огня их бомбард.
      Значит, тем более недосягаемы они для автоматов.
      Зря он зарубил артиллериста. Кстати, это оказалась единственная потеря Крагеров во втором бою.
      Зря не потому, что жаль, а потому, что напрасно! Беглецов все равно не достать.
      Только потерял лицо. Сам, за здорово живешь, испортил впечатление, которое произвела на остальных воинов победа над уцелевшим меченосцем Махайры.
      Как кстати тогда это получилось. А теперь...
      Теперь он кожей чувствовал, как упираются в него недобрые взгляды окружающих.
      Нет, не все, конечно, смотрели так. К тому же никто из смотрящих не осмелился встретиться глазами с ним, а тем более - выразить недовольство вслух.
      Он справится с ними. Легко справится... наверное. И все же...
      И все же лучше бы этих взглядов не было. Ведь не бывало же их раньше!
      Все эти мысли он додумывал уже на ходу, устремляясь в погоню за Катаной и за его спутником. Вот еще забота - спутник какой-то...
      ...И снова могучая, почти осязаемая плоть музыки наполнила зал. Но был ли это зал оперы?
      И Вагнер ли писал эту музыку?
      Плащи, мечи, алтарь, сложенный из нескольких глыб дикого камня... Но все это другое.
      - Помни причину... - произнес чей-то голос.
      Обряд подходил к концу. Зачерпнув бокал священного вина, первосвященник выплеснул его на алтарь. И исчезло вино в голубой вспышке...
      (Там, где-то невообразимо далеко, оно сейчас должно было выплеснуться на другой алтарь.
      Сейчас...
      Но не только пространства не существует для Высокого Знания. Времени - тоже не существует.
      Поэтому нельзя сказать наверняка, пролилось ли вино на плиты шумерского храма, на липкую от запекшейся крови жертвенную плаху, венчающую пирамиду ацтеков, - или же капли его упали на алтарь одной из христианских церквей.
      А может быть - омочили они простертые над дарохранительницей руки проповедника "Вестителей Армагеддона", призывающего свою паству в поход на зону F-6, против нечестивцев, мешающих свершиться правосудию Господнему?
      Все может быть...)
      Теперь на алтарь ступили Клеймора и Катана. И сложил руки первосвященник, готовясь произнести последние фразы.
      Трое же священников низшего ранга, обеими руками вознеся перед собой церемониальные мечи, хором запели молитву.
      Голубые искры посыпались с трех никогда не точенных клинков, сливаясь друг с другом, объединяя свой свет... И вот уже в свете этом становится различим лесистый склон, одинокая скала над ним, а еще выше - узор незнакомых созвездий...
      Другая сторона мечевого лезвия.
      Земля!
      Гулко хлопнула за спиной дверь зиккурата, распахнутая пинком...
      ...Только в Святом Месте может свершиться Обряд. В месте, где Знание - или Вера - обретает материализацию, превращаясь в Силу.
      И нет в мире сил, способных действовать рядом с этой Силой.
      Все это знал Черный Воин - вот почему он спешил перехватить беглецов до того, как они достигнут зиккурата.
      Но на каждые два его шага они, не отягощенные броней, делали три. Поэтому не удалось не только перехватить их, но даже и приблизиться на дистанцию верного выстрела.
      И не было у Крагера Крагеров сомнений в том, что он опоздал. Входную дверь он пнул уже просто так, утоляя бешенство.
      Это было единственное, что он еще мог сделать. Внутри Зиккурата у него отнималась способность вредить.
      Впрочем, и враги его ничего не могли бы с ним сделать в зиккурате.
      И он шагнул внутрь.
      Охрана последовала за ним.
      Он увидел, как свет, ворвавшийся в распахнутые двери, сотнями бликов отразился в глазах множества людей, стоящих у задней стены.
      Жены и дети мятежного клана. Все-таки успели укрыться...
      Ну ничего, они еще подохнут здесь от голода и жажды... Если, конечно, не пожелают выйти наружу - на верную смерть!
      А еще он увидел далеко впереди три фигуры с ритуальными мечами в руках.
      - Священники... - пробормотал он.
      Двоих, стоящих на алтаре, он, конечно, тоже увидел.
      И опустился Крагер всех Крагеров прямо на пол, прислушиваясь к звучанию Древнего Языка. Звеня бесполезным оружием, уселась вслед за ним и вся свита.
      И никто из гвардейцев не заметил, что - не считая погибших отсутствует среди них еще один человек...
      14
      Двое, стоявшие на глыбах алтаря, даже не обернулись посмотреть, что творится сзади.
      Это их не касалось...
      - Древняя сила пробудилась в тебе... - сказал старший из них.
      - Да. В тебе и во мне, - ответил ему младший.
      И оба замолчали, прислушиваясь к речи первосвященника.
      - ...Большая миссия возложена на вас, но и могущество ваше будет немалым... - говорил тот. - Дар Воскрешения будет дарован вам... Однако помните: возможности его велики, но не безграничны. Даже Воскрешение не поможет тому, чей сосуд мыслей будет отделен от тела...
      - "Сосуд мыслей" - это "голова", в переводе на человеческий, прошептал Катана заговорщицким тоном. - Любит старик цветисто выразиться...
      Его товарищ вымученно улыбнулся. Это была первая его улыбка с тех пор, как они оставили Священный отряд, обреченный погибнуть, прикрывая их отход.
      - Знай: сейчас мы отправляемся. Это просто. Куда проще, чем будет вернуться сюда опять, - продолжал Катана.
      Он говорил со все той же шутливой интонацией, хотя на душе у него тоже кошки скребли.