Лью Арчер (№8) - Дело Гэлтона

— А она рассказывала о своем прошлом?

— Ей не нужно было ничего рассказывать. Прошлое оставило следы на ее теле. Ее били до полусмерти ремнем с железной пряжкой.

— Ее муж?

— Вряд ли. В ее жизни были другие мужчины. Полагаю, что она с раннего возраста сама зарабатывала себе на хлеб. Она была беспризорницей в тридцатые годы. Тогда таких детей было много. У нее совсем другое прошлое, чем у мужа.

— А сколько ей было лет?

— Девятнадцать или двадцать. Может быть, немного больше. Выглядела она старше. Но ее прошлый опыт не сделал ее твердой. Как я уже сказал вам, она не была готова к материнству. Даже когда встала на ноги, ей нужна была медсестра, чтобы помогать с ребенком. Она сама была ребенком, с точки зрения чувств.

— А вы не помните, как звали сестру?

— Дайте подумать. Кажется, миссис Керриган.

— Или Каллиган?

— Каллиган, совершенно верно. Это была хорошая молодая женщина, довольно знающая. Кажется, она уехала отсюда одновременно с Браунами.

— А семья Браунов уехала?

— Да, они уехали, даже не сказав никому до свиданья. Или спасибо.

— А когда это было?

— Через несколько недель после рождения ребенка. В 1936 году, где-то на Рождество. Думаю, через день или два после Рождества. Я хорошо помню это, потому что обсуждал это дело с людьми шерифа.

— Недавно?

— Последние пять месяцев. Короче говоря, когда стали расчищать территорию для строительства поселка Марвиста, были найдены человеческие кости. Местный помощник шерифа попросил меня посмотреть на них и сказать, что я об этом думаю. Я согласился. Это были человеческие кости, принадлежавшие, по всей вероятности, человеку среднего роста лет двадцати.

Я решил, что это могли быть кости Джона Брауна. Они были найдены под домом, где он жил. Дом снесли, чтобы построить там дорогу. К сожалению, у нас нет возможности установить это точно. Там не было черепа, и это не дало возможности установить личность по зубам.

— Это дает основание думать об убийстве.

Динин серьезно кивнул головой.

— Вы совершенно правы. Есть и другие доказательства. Одна из костей позвоночника была разрублена тяжелым инструментом. Я бы сказал, голова Джона Брауна, если это действительно был он, была отрублена топором.

Глава 10

Перед моим уходом доктор Динин дал мне препроводительное письмо к занимавшемуся этим делом заместителю шерифа, которое он написал на бланке для рецепта, и адрес заправочной станции, где работал Джон Браун-младший. Я быстро вернулся в аптеку. Боллинг все еще сидел за стойкой, держа бутерброд с поджаренным сыром в левой руке и карандаш в правой. Он одновременно жевал бутерброд и что-то записывал в своей записной книжке.

— Извините, что заставил вас ждать...

— Извините, я пишу поэму.

Он продолжал писать. Я быстро съел сандвич, а потом вытащил его из аптеки и посадил в машину.

— Хочу вам кое-кого показать. Кто он, объясню позже. — Я включил мотор и повернул по шоссе к югу. — О чем ваша поэма?

— О городе и о людях. Я сделал прорыв в поэзии. К самоутверждению. Это будет прекрасная... первая прекрасная поэма за многие годы моего творчества.

И он начал мне рассказывать об этом в таких выражениях, что я ничего не понял. Я нашел место, которое искал, в южном пригороде. Это была независимая заправочная станция с тремя помпами, которые обслуживал один человек. Это был молодой парень в белом комбинезоне. Он заправлял небольшой грузовик, загруженный коричневыми рыболовными сетями. Я встал за грузовиком и стал за ним наблюдать.

Без сомнения, он был похож на Энтони Гэлтона. У него были такие же светлые, широко расставленные глаза, такой же прямой нос и такие же полные губы. Только волосы другие. Темные и прямые.

Боллинг нагнулся ко мне:

— Боже мой! Это Браун. Это не может быть Браун. Браун почти моего возраста.

— У него был сын, помните?

— Это его сын?

— Я думаю, да. Вы не помните, какого цвета волосы были у ребенка?

— Волос было мало. Но они были темными, как у его матери.

Боллинг собрался вылезать из машины.

— Подождите, — остановил его я. — Не говорите ему, кто вы.

— Я хочу спросить его об отце.

— Он не знает, где отец. Кроме того, нужно установить его личность. Я хочу услышать, что он скажет мне, не будучи предупрежден заранее.

Боллинг с сожалением посмотрел на меня, но остался в машине. Водитель грузовика заплатил за бензин и уехал. Я подъехал к колонке и вышел из машины, чтобы лучше разглядеть парня.

На вид ему было двадцать один или двадцать два года, столько же, сколько было его отцу, когда он исчез. И приятная улыбка.

— Чем вам помочь, сэр?

— Залейте полный бак. Это будет всего два или три галлона. Я остановился, потому что хочу, чтобы вы проверили, достаточно ли у меня масла.

— С удовольствием, сэр.

Он казался услужливым парнем. Заполнил бак бензином, очень чисто протер ветровое стекло. Но когда поднял капот, он не мог найти, где находится масло. Я помог ему.

— Давно здесь работаете?

Он смутился:

— Всего две недели. Еще не все марки машин знаю.

— Да это чепуха. Не думайте об этом. — Я посмотрел через шоссе на широкий берег, омываемый волнами океана. — Прекрасное место. Неплохо бы здесь поселиться.

— Вы из Сан-Франциско?

— Мой друг оттуда, — я показал на Боллинга, все еще сидевшего в машине. — Я приехал сюда прошлой ночью из Санта-Терезы.

Он не прореагировал на название города.

— А кому принадлежит этот пляж через дорогу, вы не знаете?

— Извините, не в курсе. Но мой босс может знать.

— А где он?

— Мистер Тэрнел обедает. Он скоро вернется.

— Как скоро?

Он посмотрел на дешевые часы на руке.

— Минут через пятнадцать-двадцать. Его обеденное время с одиннадцати до двенадцати. А сейчас без двадцати двенадцать.

— Пожалуй, подожду его. Я не тороплюсь.

К этому моменту нетерпение Боллинга достигло апогея. Жестами, которые казались ему незаметными, он подзывал меня к машине.

— Это сын Брауна? — спросил он меня шепотом, как шепчут артисты на сцене.

— Вполне возможно.

— Почему вы у него не спросите?

— Я жду, пока он сам мне это скажет. Не волнуйтесь, мистер Боллинг.

— Можно, я поговорю с ним?

— Лучше не стоит. Это довольно щекотливое дело.

— Не понимаю, почему вы так считаете? Или он его сын, или нет.

Парень подошел ко мне:

— Что-то не так? Может быть, я могу вам помочь, сэр?

— Все в порядке. Вы прекрасно нас обслужили.

— Спасибо.

Он широко улыбнулся, показав свои зубы, которые казались очень белыми на загорелом лице. Но улыбка его была напряженной. Он почувствовал, что здесь что-то не так.

— Вы сами из этих мест? — спросил я его как можно более безразличным тоном.

— Наверное, можно сказать, что да. Я здесь родился, в нескольких милях отсюда.

— Но вы не местный.

— Совершенно верно. Как вы догадались?

— Акцент. Я бы сказал, вы выросли в восточной части страны.

— Правильно. — Он был польщен моим вниманием. — Я недавно приехал сюда из Мичигана.

— У вас высшее образование?

— Имеете в виду колледж? Да, я окончил колледж. А почему вы спрашиваете?

— Я подумал, что вы могли бы себе найти работу получше, чем заливать в машины бензин.

— Надеюсь, — ответил он. — Я рассматриваю эту работу как временную.

— А какой бы работой вы хотели заниматься?

Он заколебался, покраснев под загаром.

— Интересуюсь театром. Понимаю, что это звучит смешно. Половина из тех людей, кто приезжает в Калифорнию, хотят быть актерами.

— Вы поэтому приехали в Калифорнию?

— Это одна из причин.

— Значит, это для вас остановка на пути в Голливуд?

— Можно сказать, что так. — Он замкнулся. Слишком много вопросов. Это показалось ему подозрительным.

— Вы были когда-нибудь в Голливуде?

— Нет, не был.

— А играли когда-нибудь в театре?

— Когда был студентом.

— Где?

— В Мичиганском университете.

Я получил, что хотел. Теперь у меня была возможность проверить его прошлое, узнать, лжет он или нет. И если лжет, то доказать это. В университетах есть записи об их студентах.

— Я задаю вам все эти вопросы потому, что у меня есть контора в Голливуде на бульваре Сансет. Интересуюсь молодыми талантами. А ваша внешность меня поразила.

Он обрадовался:

— Вы агент по набору?

— Нет, но я знаю многих агентов. — Мне не хотелось врать. Не люблю этого. Поэтому я решил привлечь к разговору Боллинга. — Мой друг, известный здесь писатель. Мистер Чэд Боллинг. Может быть, вы о нем слышали?

Боллинг смутился. Он был чувствительным человеком, и такой мой подход к парню смутил его. Он высунулся из машины и поздоровался с ним за руку.

— Приятно с вами познакомиться.

— Это мне приятно с вами познакомиться, сэр. Кстати, меня зовут Джон Браун. Вы работаете в кино?

— Нет.

Чувства, которые испытывал Боллинг и хотел выразить, но не должен был, связали его язык. Парень смотрел то на Боллинга, то на меня, не понимая, что он такое сделал, что все испортил. Боллинг сжалился над ним. Вызывающе посмотрев на меня, он спросил:

— Вы сказали, вас зовут Джон Браун? Я знал одного Джона Брауна в Луна-Бэй.

— Так звали моего отца. Должно быть, вы были знакомы с моим отцом.

— Думаю, что был. — Боллинг вылез из машины. — Я видел вас, когда вы были совсем младенцем.

Я смотрел на Джона Брауна. Он покраснел. В его серых глазах светилось удовольствие, а потом они увлажнились. Я заставил себя вспомнить, что парень считал себя актером. Он еще раз пожал руку Боллинга.

— Как интересно! Вы знали моего отца! А вы давно его не видели?

— Двадцать два года. Очень давно.

— Значит, вы не знаете, где он сейчас?

— Боюсь, что нет. Он исчез, знаете, вскоре после вашего рождения.

Лицо парня приняло жесткое выражение.

— А моя мать? — голос его задрожал.

— Та же самая история, — вмешался в разговор я. — А вы помните ваших родителей?

Он неохотно ответил:

— Помню мать. Она оставила меня в детском доме в Огайо, когда мне было четыре года. Обещала приехать за мной, но не приехала. Я провел там около двенадцати лет. Все ждал ее. Лицо его помрачнело от волнения. — А потом понял, что она умерла. И сбежал.

— Где это было? В каком городе?

— Кристал-Спрингс, маленькое местечко недалеко от Кливленда.

— Вы сказали, что убежали оттуда?

— Да, когда исполнилось шестнадцать. Я отправился в Энн-Арбор, в штате Мичиган, чтобы получить образование. Жил у человека по фамилии Линдси. Он не усыновлял меня, но разрешил пользоваться его фамилией — Джон Линдси.

— А почему сменили фамилию?

— Не хотел пользоваться своей фамилией. У меня были на это причины.

— А я думаю, что все было совсем наоборот. Ваша настоящая фамилия Линдси, а фамилию Браун вы взяли позднее...

— А для чего это мне?

— Может быть, кто-нибудь предложил вам это сделать за деньги?

Он очень сильно покраснел:

— Кто вы?

— Частный детектив.

— Если вы детектив, зачем же вы плели всякую чушь о Голливуде и бульваре Сансет?

— У меня офис на бульваре Сансет.

— Но вы рассказывали все это так, чтобы я думал о другом, вы обманули меня.

— Не волнуйтесь обо мне. Мне нужна была информация, и я ее получил.

— Вы могли бы прямо спросить меня. Мне нечего скрывать.

— А это неизвестно.

Боллинг встал между нами, внезапно разозлившись, и крикнул:

— Оставьте мальчика в покое. Ясно, что это действительно он. У него даже голос, как у отца. Ваши подозрения оскорбительны.

Я не стал с ним спорить. Говоря откровенно, я готов , был с ним согласиться. Парень отошел от нас, как будто бы мы угрожали его жизни. Его глаза приобрели цвет стали, ноздри побелели.

— В чем дело, наконец?

— Не волнуйтесь, — сказал я.

— Я не волнуюсь. — Он весь дрожал. — Вы приезжаете сюда, задаете мне кучу вопросов, говорите, что знали моего отца. Естественно, я хочу знать, в чем дело.

Боллинг подошел к нему и взял его за плечо.

— Это может иметь для вас, Джон, очень важное значение. Ваш отец был выходцем из богатой семьи.

Парень вывернулся из-под его руки. В каком-то смысле он был инфантилен для своего возраста.

— Меня это не интересует. Я хочу увидеть своего отца.

— А почему это так важно для вас? — спросил Боллинг.

— У меня никогда не было отца. — Вся горечь этой фразы отразилась на его лице, из глаз потекли слезы. Он мотнул головой, чтобы мы не видели его слез.

Я купил его, если можно так выразиться, и внес первый взнос:

— Джон, я вам задал достаточно вопросов. Кстати, вы были в местной полиции?

— Да, был. И знаю, к чему вы ведете. В полицейском участке есть ящик с костями. Кое-кто уверяет, что это кости моего отца. Но я этому не верю. Помощник шерифа Манган тоже не верит.

— А не поедете ли вы сейчас туда вместе со мной?

— Не могу, — ответил он. — Мне нужно работать. Не могу закрыть заправочную станцию. Мистер Тэрнел не позволит мне уехать.

— А когда вы кончаете работу?

— В семь тридцать в обычные дни недели.

— Где мы сможем с вами встретиться сегодня вечером?

— Я живу в пансионате примерно в миле отсюда. У миссис Коргелло. — Он дал мне свой адрес.

— Вы не хотите ему сказать, кем был его отец? — спросил меня Боллинг.

— Я скажу ему, когда будет доказано, что он действительно его сын. Поехали, Боллинг.

Он неохотно влез в машину.

Глава 11

Полицейский участок располагался в прямоугольном здании напротив деревенского отеля печального вида. Боллинг сказал, что останется в машине, так как боится смотреть на человеческие скелеты:

— Я даже боюсь думать, что во мне находится такой скелет. В противоположность Вебстеру из поэмы Элиота, я не хочу знать, что под моей кожей находится череп.

Я так и не понял, шутит Боллинг или говорит правду.

Помощник шерифа Манган был человеком очень крупным, на полголовы выше меня, с лицом, напоминающим незаконченную скульптуру. Я назвал ему свою фамилию, сказал, чем занимаюсь, и протянул записку доктора Динина. Когда он закончил ее читать, то перегнулся через стойку, разделявшую его маленький кабинет на две части, и чуть не сломал мне кости своим рукопожатием.

— Друг доктора Динина — мой друг. Заходите сюда и расскажите, что у вас за дело.

Я зашел за стойку и сел на стул, который он поставил для меня у своего письменного стола.

— Речь идет о костях, которые вы нашли, когда начали строить дорогу в Марвисту. Насколько мне известно, вы сделали кое-какие выводы относительно того, кому они принадлежат.

— Я не стал бы так утверждать. Доктор Динин полагает, что это кости одного человека, которого он знал — парня по имени Джон Браун. Место, где мы их нашли, дает основание это предполагать. Но точных доказательств нет. Дело в том, что никто никогда не сообщал нам об исчезновении такого человека. У него нет в наших местах родственников. Естественно, мы продолжаем работать над этим делом.

Широкое лицо Мангана было серьезным. Говорил он как полицейский, знающий свое дело. Взгляд его был острым. Я сказал:

— Мы могли бы помочь друг другу разобраться в этом деле.

— С удовольствием приму любую вашу помощь. Это дело тянется уже пять месяцев, даже шесть. — Он спросил меня прямо: — Вы представляете его семью?

— Я представляю семью, это так. Они просили не разглашать их фамилию. Но, возможно, это вовсе не семья мертвого человека. Вы не нашли никаких физических доказательств, кому принадлежат эти кости? Часы, кольцо, туфли, одежда?

— Ничего. Ни кусочка одежды.

— Думаю, за двадцать лет одежда должна была полностью сгнить. А пуговиц там не было?

— Никаких пуговиц. Мы думаем, он был похоронен в чем мать родила, то есть голым.

— Но без головы.

Манган серьезно кивнул.

— Доктор Динин ввел вас в курс дела. Я сам все думаю и думаю об этой голове. Несколько недель назад ко мне приходил молодой парень. Говорит, что он сын Джона Брауна.

— Вы ему поверили?

— Вроде бы да. Он очень расстроился, когда я показал ему эти кости. К сожалению, он знает о своем отце не больше, чем я. Он знает, что его отец, Джон Браун, жил здесь несколько месяцев в 1936 году. Вот и все. Кроме того, парень не верит, что это кости его отца. И он, может быть, прав. Я думал об этом деле, как уже говорил вам.

В частности, это дело с головой. Мы предположили, когда нашли эти кости, что его убили, отрубив голову. — Манган икнул и помахал своей огромной рукой около рта, как бы развевая запах. — Возможно, это так. А может быть, голова была отрублена уже после того, как его убили, чтобы труп невозможно было узнать. Вы ведь знаете, какое значение имеют зубы, пломбы и все такое. В тридцатых годах, когда еще наша техника не была так развита, зубы и пломбы были основой для установления личности трупа. Если мои предположения правильны, убийца был профессионалом. Это подтверждается и несколькими другими фактами. В двадцатых и тридцатых годах в этом месте жили в основном преступники. Так было до недавнего времени, нужно сказать. А в те дни это был настоящий гадюшник. Большая часть спиртного, которое поступало в Сан-Франциско во время «сухого закона», прибывала морем через Луна-Бэй. Сюда везли из Мексики и Панамы. Вы когда-нибудь слышали о гостинице «Красная лошадь»?

— Нет.

— Она находилась на берегу, примерно в миле от того места, где мы нашли эти кости. Пару лет назад ее снесли, когда мы закрыли ее. У этой гостиницы дурная слава. В свое время это был отель, куда приезжали отдыхать богатые люди из города и всего полуострова. В двадцатых годах ее захватили торговцы спиртным. Они использовали ее в трех целях: в подвале находилось спиртное, на первом этаже был бар и казино, а наверху содержались женщины. Я об этом так хорошо все знаю, потому что в тридцатых годах именно там впервые выпил. И там же впервые узнал женщину.

— Вы не выглядите таким старым.

— Мне тогда было шестнадцать лет. И, думаю, именно поэтому стал блюстителем закона. Я хотел, чтобы такие подлецы, как Лемпи, были изолированы от общества. Лемпи был хозяином этого места в двадцатых годах. Я лично его знал. Но закон разделался с ним раньше, чем я вырос и смог с ним бороться. Его взяли в 1932 году за уклонение от налогов, и он вскоре умер в тюрьме. Некоторые его ребята сели вместе с ним.

К чему это говорю? Я знал этих ребят и знал, на что они способны. Они убивали за деньги, убивали, чтобы получить удовольствие. Они хвастались, что никто не может с ними справиться, что все их боятся. Чтобы посадить Лемпи, понадобилось, чтобы обвинение ему было вынесено федеральным судом. А тем временем они убивали людей. И наш мистер «Кости» мог быть одним из этих убитых ими людей.

— Но вы сказали, что Лемпи и его люди были посажены в 32-м году. А этого человека убили в 37-м.

— Мы не знаем этого. Мы пришли к такому выводу на основе того, что рассказал нам доктор Динин. Но у нас нет никаких конкретных доказательств, чтобы идти дальше по этому следу. Доктор сам признает, что, принимая во внимание почву в этом конкретном месте, он не может установить точную дату смерти. Пять лет в ту или другую сторону. Этого человека могли убить и в 1931 году. Я говорю: могли.

— Или в 1941-м? — спросил я.

— Вполне возможно. Вы сами видите, как мало мы знаем об этом деле.

— А можно, я посмотрю на то, что вы нашли?

— Почему бы нет?

Манган пошел в заднюю комнату и вернулся оттуда с железным ящиком. Он поставил его на свой стол, открыл ключом и поднял крышку. Кости в нем лежали как попало. Только позвоночник был скреплен проволокой. Он лежал на куче костей, как скелет змеи. Манган показал мне, как позвоночная кость была разрублена топором. К более крупным костям были прикреплены бирки: левое бедро, левая малая берцовая кость и так далее. Манган взял в руки тяжелую кость примерно в фут длиной с биркой «правое предплечье».

— Это кость правой руки, — сказал он тоном экскурсовода. — Подойдите к окну. Я вам кое-что покажу.

Он поднес кость к свету. Почти у самого места ее соединения с локтем я увидел тонкую линию, заполненную и окруженную кальцием.

— Место перелома?

— Да, это перелом. И его восстанавливали хирургическим путем. Это единственная необычная вещь в этом скелете. Динин утверждает, что руку лечил очень хороший врач. Если мы найдем врача, который сделал это, то найдем ответы на некоторые наши вопросы. Итак, если вы знаете... — Манган замолчал, не окончив фразы, но глаза его не отрывались от моего лица.

— Мне нужно будет позвонить по телефону.

— Можете позвонить отсюда.

— Автомат подойдет мне лучше.

— Как хотите. На той стороне улицы, в отеле, есть автомат.

Я нашел автомат в глубине замшелого вестибюля отеля и позвонил в Санта-Терезу. Секретарша Сейбла соединила меня с ним.

— Говорит Арчер, ловчий-одиночка. Я в Луна-Бэй.

— Вы где?

— В Луна-Бэй. Это маленький городок на побережье к югу от Сан-Франциско. У меня есть кое-что для вас: кости мертвого человека и живой парень. Начнем с костей.

— С костей?

— С костей. Их нашли случайно шесть месяцев назад, и сейчас они в распоряжении шерифа. Кому они принадлежали, не установлено. Но я наполовину уверен, что они принадлежали человеку, которого ищу. Предположительно, он был убит двадцать два года назад.

По ту сторону линии воцарилось молчание.

— Вы слышите меня, Сейбл? Возможно, он был убит.

— Я слышу вас. Но вы сказали, что не было установлено, чьи это останки.

— Вот в этом-то вы и можете мне помочь, если захотите. Запишите, пожалуйста. На правом предплечье, ближе к локтю, перелом, который был залечен врачом. Я хочу, чтобы вы проверили, ломал ли когда-либо Тони правую руку. Если да, то кто был доктор, который его лечил. Возможно, это был Хауэл. Тогда никаких проблем. Я позвоню вам через пятнадцать минут.

— Подождите, вы упомянули какого-то парня. А какое он имеет отношение ко всему этому?

— Это еще нужно проверить. Но он думает, что он сын Тони.

— Сын Тони?

— Да. Но он сам не уверен в этом. Он прибыл сюда из Мичигана, чтобы узнать, кто был его отец.

— Вы думаете, что это сын Тони?

— Я бы не стал спорить на все мои сбережения ни за то, ни за другое. Он очень похож на Тони. С другой стороны, его объяснения не слишком убедительны.

— А что он рассказывает?

— Это слишком сложно и длинно объяснять по телефону. Он воспитывался в детском приюте, под чужим именем закончил колледж, сюда приехал месяц назад узнать, кто он действительно такой. Я не говорю, что эти объяснения неправдоподобны. Но их необходимо проверить.

— А что он собой представляет?

— Образованный, прекрасно говорит, с хорошими манерами. Если он играет эту роль, то слишком хорошо для его возраста.

— А сколько ему лет?

— Двадцать два.

— Вы быстро работаете, — сказал Сейбл.

— Мне повезло. А что у вас? Трэск узнал что-нибудь о моей машине?

— Да. Ее нашли брошенной в Сан-Луис-Обиспо.

— Разбитую?

— Нет, в прекрасном состоянии. Кончился бензин. Я сам видел ее. Она у Трэска в гараже графства.

— А что с человеком, который ее украл?

— Пока не известно ничего определенного. Возможно, он угнал другую машину в Сан-Луисе. Вчера вечером там пропала одна машина. Кстати, Трэск сказал мне, что «ягуар», машина убийцы, как он ее называет, тоже угнанная.

— А кто ее хозяин?

— Понятия не имею. Шериф нашел ее хозяина по номеру мотора.

Повесив трубку, я провел большую часть оставшихся у меня пятнадцати минут в раздумьях о Мэриан Каллиган-Матесон и ее жизни уважаемой женщины в Редвуд-Сити, которую я опять собирался нарушить. Потом снова позвонил Сейблу. Телефон был занят. Я подождал десять минут и позвонил еще раз. Он подошел к телефону.

— Я разговаривал с доктором Хауэлом, — сказал Сейбл. Тони ломал правую руку, когда был в подготовительной школе. Хауэл сам не лечил его, но знает врача, который им занимался. Во всяком случае, рука была сломана как раз в том месте, о котором вы говорите.

— Узнайте, пожалуйста, не осталось ли у врача рентгеновских снимков. Обычно их не держат так долго, но все же попробуйте. Это единственный способ, который приходит мне в голову, из тех, что может помочь установить принадлежность костей.

— А зубы?

— Все, что выше шеи, исчезло.

Некоторое время Сейбл молчал, переваривая это сообщение. Потом он сказал:

— О, Господи! — И после непродолжительного молчания: — Может быть, мне все бросить и приехать к вам? Как думаете?

— Неплохая мысль. Это даст вам возможность поговорить с молодым человеком.

— Я, пожалуй, так и сделаю. Где он сейчас?

— Работает. Он работает на заправочной станции. А сколько вам нужно времени, чтобы приехать сюда?

— Я буду между восемью и девятью вечера.

— Встретимся в полицейском участке в девять. А пока, как вы думаете, могу ли я быть откровенным с помощником шерифа, занимающимся этим делом? Он хороший человек.

— Лучше не надо.

— Но вы не можете раскрыть убийство, если не будете разговаривать с людьми.

— Понимаю, — кисло ответил мне Сейбл. — Но ведь мы точно не знаем, что этот убитый — Тони.

И Сейбл повесил трубку прежде, чем я мог ему что-нибудь возразить.

Глава 12

Я позвонил в здание суда Санта-Терезы. После некоторых объяснений трубку взял сам шериф Трэск. Чувствовалось, что он куда-то торопился:

— В чем дело?

— Гордон Сейбл сказал мне, что вы узнали, кому принадлежит машина, на которой ехал убийца по делу Каллигана.

— Ну и что это нам дало? Она была украдена в Сан-Франциско позапрошлой ночью. Жулик сменил номера.

— А кому принадлежит машина?

— Жителю Сан-Франциско. Хочу послать туда кого-нибудь поговорить с ним. Если удастся, конечно. Хозяин не сообщал о пропаже машины.

— Это нехорошо. Я как раз нахожусь сейчас рядом с Сан-Франциско, в Луна-Бэй. Хотите, я поговорю с ним?

— Буду вам очень обязан. У меня действительно нет свободных людей. Его зовут Рой Лемберг. Он живет в отеле «Сассекс Армз».

Через час я приехал в гараж, расположенный под Юнион-сквер. Боллинг попрощался со мной у входа.

— Желаю вам удачи с вашим делом.

— А я вам с вашей поэмой. И спасибо.

«Сассекс Армз» — отель на боковой улице, напоминавший тот, в котором я провел ночь. Он находился на несколько кварталов ближе к Маркет-стрит и имел несколько более задрипанный вид. У дежурного были очень грустные глаза и податливые манеры, как если бы он пережил все тяготы жизни.

Он сказал, что мистер Лемберг, возможно, на работе.

— А где он работает?

— Он вроде бы продает автомобили.

— Вроде бы?

— Не думаю, что он занимается такой хорошей работой. Он просто работает на человека, который продает старые машины. Почему я это знаю? Он пытался продать мне машину. — Дежурный ухмыльнулся, как будто у него было более современное транспортное средство, чем машина.

— А Лемберг давно здесь живет?

— Несколько недель. А вы, случайно, не из полиции?

— Я хочу поговорить с ним по личному делу.

— Может быть, миссис Лемберг в номере? Обычно она бывает днем дома.

— Позвоните ей, пожалуйста. Моя фамилия Арчер. Я хотел бы купить их машину.

Он позвонил и передал то, что я ему сказал.

— Миссис Лемберг просит вас подняться в номер 311. Можете поехать на лифте.

Лифт со скрипом довез меня до третьего этажа. В конце коридора со стенами цвета пыли, как мираж, стояла блондинка в розовом халате. При ближайшем рассмотрении она оказалась более прозаической. Корни ее волос были темными, а в улыбке — что-то от отчаяния.

Она стояла и молчала, пока я чуть не столкнулся с ней нос к носу. Затем она зевнула и потянулась. От нее пахло вином, но фигура у нее была хорошая, полногрудая, с узкой талией. Я подумал: она что, тоже хочет продать себя или же просто красуется?

— Миссис Лемберг?

— Да. Что там с нашим «ягуаром»? Кто-то позвонил сегодня утром, и Рой сказал им, что машину украли. А сейчас вы говорите, что хотите ее купить.

— Машину действительно украли?

— Это одна из уловок Роя. У него их полно в запасе. Вы действительно хотите купить машину?

— Только если с ней все в порядке, — таким был мой ответ, показывающий, что я очень осторожный покупатель. И он заставил ее быть ко мне более внимательной.

— Заходите, поговорим. Машина на его имя, но решение принимаю я.

Я вошел вслед за ней в маленькую комнату. Сквозь занавески на окнах дневной свет проглядывал в нее, как шпион. Она зажгла свет и неопределенно махнула рукой в сторону стула. На его спинке висела мужская рубашка. Рядом со стулом стояла наполовину опорожненная бутылка «Мускателя».

— Садитесь. Извините за беспорядок. Я много работаю, и у меня нет времени на уборку.

— А кем вы работаете?

— Манекенщицей. Садитесь, не стесняйтесь. Рубаху все равно нужно отдавать в стирку.

Я сел рядом с рубашкой. Она плюхнулась на кровать. Ее тело автоматически приняло позу модели.

— Вы намерены платить наличными?

— Если куплю машину.

— Нам сейчас нужны наличные деньги. И сколько вы за нее дадите? Предупреждаю, дешево не продам. Я в основном отдыхаю, только когда езжу на машине за город. Деревья и все такое. — Эти ее слова, казалось, удивили ее. — Не говорю, что он возит меня за город. Я вообще почти не вижу теперь этой машины. Его брат просто захватил ее. Рой очень мягкий человек. Он не может постоять за свои права. Как, например, прошлой ночью.

— А что было прошлой ночью?

— Все то же самое. Томми пришел со своими всегдашними россказнями. У него наклевывается работа. Но ему нужна машина. Он заработает уйму денег за короткое время. И Рой дал ему машину. Вот и все. Томми может уговорить его отдать свои последние зубы.