Флетч (№9) - Выбор Флетча

Флетч подошел к нему.

— Билл?

Глаза Билла Дикманна застилала пелена. Флетча он не узнавал. Возможно, даже не догадывался, что к нему обращаются.

— Билл…

Колени Дикманна подогнулись. Флетч не успел подхватить его. Все произошло слишком внезапно. Мгновение спустя Билл Дикманн лежал на полу без сознания. С его лица исчезла гримаса боли.

В кармане пиджака Дикманна Флетч нашел ключ от номера 916. Весил Дикманн немало. Но Флетч дотащил его до служебного лифта.

Когда раскрылись двери, перед Флетчем возник Эндрю Эсти: в пальто, со значком «Госпел дейли». В одной руке Эсти держал чемодан, в другой — портативную пишущую машинку.

— Я думал, вы покинули нас, мистер Эсти, — войдя в лифт, Флетч нажал кнопку с цифрой «9».

— Мне приказали вернуться.

Эсти как бы и не замечал Дикманна, навалившегося на спину Флетча.

— Я рад, что вы вернулись.

— Я особой радости не испытываю, — сухо ответил Эсти.

— Но кто-то должен делать эту работу.

— Нужели вы думаете, что мы могли оставить наших читателей в неведении, когда развернута антиамериканская, антихристианская кампания?

Лифт остановился. Двери раскрылись.

— Мы на девятом этаже.

Эсти кивнул.

— Тогда, нам пора, — и, сгибаясь под тяжестью Дикманна, двинулся к номеру 916.

В номере Флетч уложил Дикманна на кровать и взялся за телефонную трубку.

— Что вы делаете? — остановил его голос Дикманна.

Журналист открыл глаза, озираясь по сторонам, не понимая, как оказался на кровати.

— Звоню доктору Тому.

— Как вы оказались в моем номере?

— Вы отключились, Билл. На пятом этаже. Упали в обморок.

— Положите трубку на место.

Телефонистка на коммутаторе еще не ответила Флетчу.

— Может, не стоит?

— Положите трубку.

Флетч подчинился.

— А теперь убирайтесь отсюда.

— Вы могли бы поблагодарить меня, Билл. Все-таки я притащил вас сюда на собственном горбу.

— Благодарю.

— Билл, я вам не жена, босс, брат, друг… и так далее.

— И что?

— Билл, у вас что-то не в порядке с головой. Я уже дважды видел, как вы пытались отвернуть ее. Возможно, завтра вам это удастся.

— Вам до этого нет никакого дела, — Билл сел, опустил ноги на пол, обхватил голову руками.

— Вы мне это уже говорили. Ваше недомогание — не такой уж секрет, Билл. Доктор Том, конечно, не подарок, но он не станет с утра звонить вашему редактору, чтобы доложить о состоянии вашего здоровья. Доктора по-прежнему хранят врачебные тайны, даже доктор Том.

Дикманн вроде бы слушал, а потому Флетч продолжил.

— Представьте себе, что вы сумели отвернуть голову. Подумайте, какое это будет отвратительное зрелище. Вы идете, держите голову в руках на уровне живота. Кровь хлещет из шеи и пачкает костюм. Что будет с дамами? Вы хотите, чтобы такое увидела Фенелла Бейкер? Да у нее со щек облетит вся пудра.

— Уходите, Флетч. Пожалуйста, — Дикманн не отрывал рук от головы. — Беспокойтесь о ком-нибудь еще. Об Айре Лейпине. У него проблемы посерьезней моих.

— А какие у него проблемы?

— Вот у него и спросите.

— Тут вы правы. Но, Билл, вы только что потеряли сознание. Оказавшись не на своем этаже. Вы себя не контролировали, не отдавали отчета, что делаете. Перед тем, как упасть на пол, вы не узнали меня.

— Ладно, ладно. И что мне теперь прикажете делать?

— Обратитесь к врачу. Избирательная кампания не стоит вашей жизни, Билл. Надеюсь, вы это понимаете?

— Я в полном порядке.

— В таком же порядке, как и снеговик четвертого июля.

— Оставьте меня.

— Хорошо. Если вы того желаете, — у двери Флетч обернулся. — Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь?

— Можете.

— Чем же?

— Скажите, на того ли я поставил кандидата? Кто выиграет эти чертовы праймери?

— Я не ясновидящий, Билл.

— Тогда пользы от вас для меня ноль.

— Но я могу сказать вам, что это первичные выборы. Не последние. Гонка только началась. Спокойной ночи, Билл.

Глава 22

— Доброе утро. Благодарю, — сказал Флетч в телефонную трубку.

Когда зазвонил телефон, он решил, что телефонистка коммутатора хочет напомнить ему, что уже половина седьмого.

— Вижу, вы уже проснулись, — густой голос кандидата.

Флетч взглянул на часы. Шесть двадцать.

— Доброе утро, — повторил он. Сел. Его плечи, грудь, живот покрывала пленка пота. Батареи жарили, почем зря. А вечером, когда он ложился спать, ему показалось, что в номере холодно. И он даже взял из шкафа лишнее одеяло. Теперь-то одеяла не требовались.

— Вы, должно быть, привыкли подниматься рано.

— Правда?

— У меня сложилось такое впечатление.

— О, да, — не стал спорить Флетч. — Есть у меня такая привычка.

— Голова у вас уже работает?

— Конечно. Загадайте мне загадку. Даже если знаете ответ.

— Послушайте, Флетч, я только что позвонил Ленсингу Сэйеру. Предложил ему поехать со мной в больницу.

— В больницу?

— На утро у меня намечен визит в больницу Фармингдейла.

— Однако. Ну, конечно, сэр.

— Он может взять у меня интервью по пути. Я хочу, чтобы вы поехали с нами. Чтобы не вызывать кривотолков. Не могу же я общаться с прессой через вашу голову.

— Я понимаю.

— Мы отъезжаем в половине девятого. За руль сядет Шустрик.

— Да, сэр.

— Жду вас у входа в отель в половине девятого. Вы не спите?

— Наоборот. Бодр, как снеговик…

— А что вы делали, когда я позвонил? — в голосе губернатора звучал смех.

Флетч провел рукой по груди.

— Потел.

— Молодец, — похвалил губернатор. — Утренняя зарядка — великое дело. Отожмитесь пару раз за меня. У меня сразу прибавится здоровья.

Флетч босиком прошлепал к двери, открыл ее, взял пачку газет, оставленную для него кем-то из добровольцев.

Сверху лежал номер «Ньюсбилл». С заголовком на первой полосе: «СМЕРТЬ УЧАСТВУЕТ В КАМПАНИИ УИЛЕРА».

Флетч просмотрел статью с многочисленными фотографиями, напечатанную на третьей странице.

«Фармингдейл. — Кандидат в президенты и его помощники отказываются отвечать на вопросы, касающиеся двух молодых женщин, убитых в последние семь дней в тех городах, где находилась команда Уилера.

Вторую из них, Элис Элизабет Шилдз, двадцати восьми лет, нашли голой и избитой на тротуаре аккурат под окнами «люкса» на седьмом этаже, в котором останавливался Уилер.

Помощники Уилера не пожелали даже сказать, что ничего не знают ни об этих женщинах, ни об убийствах…»

Написал статью Майкл Джи. Хэнреган.

— Ну, ну, — пробормотал Флетч. — Дамбу прорвало. Теперь кому-то пора браться за швабру.

Глава 23

— Нет, нет, яичницу не буду, — замахал руками Айра Лейпин. Он и Флетч сидели в кафетерии отеля. — Мой доктор предупреждает — холестерина в крови должно быть как можно меньше. И ветчины не надо. Я забыл, какой вред от ветчины. Но что он есть, можете не сомневаться. И, разумеется, никакого кофе, — Лейпин заказал овсянку, гренок без масла и чай. — Чем вот вреден холестерин? Приводит к образованию маленьких бляшек, которые так и норовят оторваться от стенки сосуда и закупорить сердце.

— А я думал он как-то влияет на сосуды головного мозга.

— Этого я не заметил. С головой у меня полный порядок.

Флетч заказал бифштекс, яичницу, апельсиновый сок и кофе.

— Что же творится с нашей молодежью? — пробурчал Лейпин. — Неужели у вас нет денег, чтобы хоть раз сходить к доктору и более не объедаться за завтраком?

— Меня больше волнует рост населения Земли.

— Это предлагаемый вами способ борьбы с перенаселением? Самоубийство за завтраком?

— Не самоубийство, — поправил его Флетч. — Я лишь хочу не задерживаться на этом свете больше отведенного мне срока.

Айра покивал.

— Оригинальная точка зрения.

— Каждый должен о чем-то тревожиться.

— Эти доктора вгонят нас в могилу. Все для нас плохо. Спиртное. Табак. Кофе. Мясо. Даже яйца. Что может быть безвреднее яйца? Это даже не цыпленок.

— Молоко, сыр, шоколад. Вода. Воздух.

— Они хотят, чтобы мы из материнской утробы прямиком отправлялись в могилу. Никаких внешних воздействий. И это называется у них жизнью.

— Тяжелое дело, — Флетч покачал головой. Официантка принесла чай и кофе. — Сомневаюсь, что нам удастся приспособиться.

— Все это я услышал от самого полезного врача, которого только смог найти. Не человек, полутруп. Толстый, как федеральный бюджет. Дымит, как заводская труба. Пьет, словно у него не один рот, а добрая дюжина. Когда он дышит, в груди у него все клокочет. Я-то думал, что он отнесется ко мне с пониманием. Не будет давить. Как бы не так. Я услышал от него старую песню: «Не делайте того, что делаю я. Делайте то, что я вам говорю». Наверное, придется последовать его советам. Он-то уже купил себе землю на кладбище. А ему только тридцать два.

Официантка принесла завтрак.

— Как вам нравится избирательная кампания? — спросил Айра Лейпин пресс-секретаря кандидата.

— Постоянно преподносит сюрпризы.

— Какие же?

— Кэкстон Уилер умнее, чем я думал. Более честный. Более разумный.

— Ранее вы его не знали?

— Нет.

— Были знакомы с его сыном.

— Да.

— Как вы теперь относитесь к прессе? Теперь вы видите нас со стороны.

— Тертые калачи. Без труда могут раздуть из мухи слона. Возьмите, к примеру, вчерашний случай в школе. Фокусы с монетами, которые показывал губернатор. Событие пустяковое, но раструбили на всю страну.

Айра кивнул.

— Я сообщил об этом в редакцию. О значимости, правда, ничего не сказал. Оставил на их усмотрение.

— То есть, редакторов выпускающего номера…

— Такие-то пустячки зачастую и приобретают решающее значение… — Айра посыпал овсянку сахаром, щедро сдобрил сливками. Положил в чашку три ложки сахара, добавил сливок. Густо намазал гренок джемом. Принялся за еду. — Знаете, вы у нас барашек на закланье. Да, да. Вас бросили на съедение волкам. Мне. Нам. Вы удивлены? Ешьте бифштекс. Бифштекс на завтрак. Вы бы вогнали моего доктора в запой. Впрочем, сделать это не так уж и трудно. Он постоянно балансирует на грани. Мы на таком этапе предвыборной кампании, когда на вашем месте им нужен кто-то из молодых. Которому потом можно дать пинка под зад. Сгодился бы и Джеймс, но он подустал. И трюки его мы знали наперечет. Наскучил он нам. Вы молоды, и, судя по разговорам, мыслите неординарно. Так оно и есть. Плюете на докторов, тревожитесь о перенаселении Земли. С вами нам скучать не придется. Говорят, вы дали Солову пузырек с глазными каплями. Это так?

— Нет.

— О вас уже выдумывают истории. Переключают внимание с губернатора. Когда эти бестолковые, отнимающие столько времени и энергии праймери закончатся, из вас сделают козла отпущения. Вам придется отвечать за все ошибки кампании. А потом они пригласят профессионалов. Вы думаете, я не знаю, что говорю? — Флетч слушал и ел, а потому не выразил должного изумления. — Один у них уже наготове. Вы слышали о Грэхеме Кидуэлле? Его уже взяли консультантом по контактам с прессой. Я готов поспорить на оставшийся кусок гренка, что Уилер уже разговаривал с ним этим утром. Может, даже дважды. Кидуэлл, хозяин большого вашингтонского кабинета, совладелец крупной фирмы, специалист в информационных проблемах, можно ли желать лучшего претендента на пост пресс-секретаря президента Соединенных Штатов? Вы думаете, что попадете в Белый Дом? Неужели вы так наивны? Я видел, как это делается. «Президентская кампания — крестовый поход любителей». Где он это взял? Кэкстон Уилер — любитель. Да он такой же любитель, как проститутка в Джорджтауне. А его жена, женщина-дракон. Она может выйти в финал любого соревнования. Даже по кетчу. В ходе первичных выборов, когда приходится колесить по захолустным городкам, налет любительства приносит определенные дивиденды. Приближает кампанию к рядовому избирателю. Создает ощущение народного движения. Привлекает добровольцев, пожертвования. Люди видят поднявшуюся суету, говорят себе: «А я ведь тоже могу помочь», — откладывают лопаты или клюшки для гольфа и идут работать на кандидата. Потом остаются только профессионалы. Поскольку необходим образ компетентности. А сейчас, на проселочных дорогах, вы — главный любитель, — Айра допил чай. — Я вот подумал, что вам следует знать об этом.

— Благодарю, — достаточно бодро ответил Флетч. Возможно, вы правы.

— Не возможно. Наверняка прав. Поначалу избирательной кампании нужны идеализм и молодость. Как только в праймери одержана победа, бразды правления берет цинизм, а идеализму покупают билет домой. Вы не возражаете, что вас используют?

— Используют всех. Все зависит от того, для какой цели.

— Идеализм, — скорчил гримаску Айра Лейпин. — Идеализм едет домой на автобусе, — он вылил в чашку последние капли из чайника. — Меня тошнит.

— Вы неважно выглядите.

— Что мне нужно, так это кофе, — он подал знак официантке. — Наверное, и я должен внести свой вклад в борьбу с перенаселением, — подошла официантка и Айра заказал чашечку кофе. Вновь повернулся к Флетчу. — Вы знаете, мою жену убили.

— Нет. Боже мой. Когда?

— Два года и пять месяцев тому назад. В квартале от нашей квартиры в Вашингтоне. Грабитель ударил ее ножом.

— Прямо в сердце?

— Нет. Но от удара она упала и ударилась головой о каменные ступеньки, у двери дома.

Флетч покачал головой.

— Как можно с этим примириться?

— Нельзя. Можно только об этом не думать. Отложить в памяти и никогда не заглядывать в тот уголок, официантка принесла кофейник, чашку и блюдце. — Спасибо, — поблагодарил ее Айра. — Вы меня убиваете. — Не торопясь, он наполнил чашку. — Я был в Вене с президентом, когда пришла телеграмма. Я смотрел на клочок бумаги и не мог поверить своим глазам. Перечитывал раз за разом, и убеждал себя, что это ложь. Я даже не помню, как добрался до дому. В памяти осталось лишь одно: Марта Нолан из «Бостон глоб» собрал мне чемодан.

— А дети?

— Давно выросли. Убийство потрясло и их. Могли ли они подумать, что на их мать бросятся с ножом?

— А этого человека поймали?

— Кто видел мужчину, убегающего с кошельком? Может, в нем было пятьдесят долларов. Больше вряд ли. Он даже не утащил новую скатерть, которую она купила. Непонятно зачем. Скатерть у нас была.

— Я не знал. Я вам очень сочувствую.

— Дело не в этом, — Айра провел рукой по подбородку. — Но каждый раз, когда я слышу об очередном убийстве, а убивают-то женщин, все всплывает вновь.

— Конечно.

— Послушайте, неужели вы пришли сюда, не зная, что в коридоре убили женщину?

— О чем вы? — удивился Флетч.

— Вы не слышали? Хорошим же вы были репортером. Ночью убили горничную. Задушили.

— В этом отеле?

— Да. Ее нашли повара. В четыре утра. В служебном лифте. Два дня тому назад женщину сбросили с крыши отеля, в котором мы останавливались. Не знаю, что и сказать. Мы продолжаем предвыборную кампанию, словно ничего не происходит… Что с вами? Теперь затошнило вас? Что случилось с вашим загаром? Вы так побледнели. Выпейте-ка кофе.

— Не хочу.

— Выпейте, выпейте. У вас такой вид, будто ваше сердце оторвалось и сейчас выкатится из ваших ботинок.

— Благодарю.

— Пейте, пейте. Я все равно больше не буду. Доктор говорит, что от кофе я начинаю нервничать.

Глава 24

— Вы не заболели, Флетч? — Бетси Гинзберг столкнулась с ним в вестибюле, на выходе из кафетерия.

— Нет.

— Вы такой бледный.

— Увидел карикатуру Пола Цсра, — и действительно, Рой Филби показал ему карикатуру, когда они расплачивались с кассиршей. — Так как вам Уолш? Теперь я понимаю, вы с ним знакомы.

Майкл Дж. Хэнреган прошествовал мимо них в кафетерий. Он то ли улыбнулся Флетчу, то ли скорчил гримасу, подняв руку с тремя растопыренными пальцами. Флетч словно и не заметил его.

— А что вы думаете об Уолше? — задала Бетси встречный вопрос.

— Хладнокровный парень. Уверенный в себе, компетентный. Полностью контролирует ситуацию.

— Ну, не знаю, — повела плечами Бетси.

— Значит, он на вас не клюнул, — подвел итог Флетч. — Но вы подумайте, какая у него сейчас ответственная работа.

Из лифта появился кандидат. И тут же завладел всеобщим вниманием. С его лица не сходила улыбка.

Люди двинулись к нему, чтобы пожать руку. Некоторые с детьми. Засверкали фотовспышки. Шагая к двери, кандидат пожимал руки, выслушивал, что ему говорят, коротко отвечал. Гладил детей по головам. Не выуживал монетки из их ушей.

Флетч пристроился рядом.

— Нам нужно поговорить. Наедине. Поскорее.

— Почему бы и нет. Что случилось?

— Айра Лейпин сказал мне, что убита еще одна женщина, — прошептал Флетч губернатору в ухо.

Перед тем, как выйти на улицу, губернатор повернулся к швейцару, чтобы поздороваться с ним за руку.

Широко улыбаясь, он едва слышно процедил сквозь зубы: «Каждый час в Соединенных Штатах убивают двух человек, Флетч. Вам это известно?»

— Надо поговорить.

— Поговорим обязательно.

Глава 25

— Я рад, что вы задали этот вопрос, — сидя позади Шустрика, губернатор подмигнул Флетчу, устроившемуся рядом с водителем. Ленсинг Сэйер только что задал общий вопрос о речи «Новая реальность», произнесенной Кэкстоном Уилером в Уинслоу. Сэйер уже включил диктофон, приготовил ручку и блокнот. — Потому что в короткую речь трудно вместить все, что хотелось бы сказать.

По небу в то утро плыли тяжелые облака. Холодный ветер пронизывал до костей. Шустрик включил обогреватель на полную мощность.

— Сенатор Аптон говорит, что вы предлагаете технократию.

— Я ничего не предлагаю. Я лишь отмечаю то, что вижу вокруг.

Флетч вспомнил совет Джеймса заткнуть кандидату рот, если тот собирается сказать что-то значительное.

— И я вижу, — неторопливо, раздумчиво продолжил губернатор, — что технический прогресс получает от правительства львиную долю внимания. Современное оружие. Машины смерти и уничтожения. Вы представляете себе, сколько в наши дни стоит один танк? Самолет-истребитель? Авианосец? Я имею в виду не только наше правительство. Все правительства. Некоторые государства активно экспортируют оружие. Другие не менее активно покупают его. Третьи и покупают, и продают. Государства концентрируют технические достижения в сфере создания вооружений. Улучшают и улучшают лук и стрелы.

Шустрик действительно ездил медленно. По правой полосе, чуть быстрее скорости пешехода. Пожалуй, катафалк и тот катил бы быстрее, подумал Флетч.

— В то же время, — и губернатор неспешно излагал свои мысли, по Земле распространяется информационная система, которая скоро охватит самые дальние уголки. Система, позволяющая собирать и распространять информацию. Завораживающие дух технические диковинки, появлению которых мы целиком обязаны частному предпринимательству, особенно индустрии развлечений.

— Благодаря этим техническим достижениям народы нашей планеты начали узнавать друг друга, знакомиться друг с другом, осознавать общность их интересов.

— И создание единого информационного пространства, возможно, приведет к изменениям, причем, подчеркну, изменениям положительным, превосходящим по своей значимости те, что принесла с собой водородная бомба.

Флетч не сразу понял, что они остановились на красный сигнал светофора. Люди переходили улицу, не подозревая, что находятся в непосредственной близости от кандидата в президенты. Они куда-то спешили. На работу, в магазин. На машину никто и не смотрел. Никто не знал, о чем говорят в черном седане.

— Правительство лжет, и все сразу узнают об этом. В какой-то стране подтасовываются результаты выборов, и весь мир становится тому свидетелем. Государство начинает войну по дипломатическим или идеологическим причинам, и все видят раненых и искалеченных.

Ленсинг Сэйер уронил руки на колени.

— Я не понимаю, что все это значит.

Шустрик снял перчатки и положил их на сидение рядом с Флетчем.

Автомобиль пополз дальше.

— Я говорю, что надо собирать и распространять информацию, а не оружие.

— Грейвз заявил, что во вчерашней речи вы опорочили, среди прочих идеологий, христианство, иудаизм и демократию.

— Идеи я не порочил. Наоборот, предложил новую.

— Вы сказали, что технический прогресс связывает мир воедино, объединяет людей с куда большей эффективностью, чем любая идеология.

— Разве это не так? По Библии мы все братья. В марксизме — товарищи. Но только узнавая друг друга, мы осознаем, что человечество — единое целое.

Ленсинг Сэйер практически ничего не записал.

— Едва ли я ошибусь, если скажу, что большинство малоприятных событий на нашей Земле произошло лишь потому, что люди не получили достоверной информации в нужное время. Хорошо, конечно, во что-то верить. Можно одобрить войну за правое дело. Можно радостно голодать за идею. Но начинались бы войны, если бы обе стороны оперировали одними и теми же фактами? И за голодом обычно стоят честолюбивые замыслы отдельных личностей.

— Все дело в толковании фактов, — возразил Ленсинг Сэйер.

— Факты есть факты. Я не говорю о вере, религии, мнениях. Я говорю о фактах. Большинство детей планеты знает, что Пеле — король футбола, а Мухаммед Али — знаменитый боксер. Однако те же технические достижения не используются для того, чтобы дети изучали историю своей страны, научились читать и писать. Банк в Лондоне в любую минуту знает, сколько денег на счету банка в Нью-Йорке, но подросток в Ливерпуле, которому только что вышибли пару зубов, понятия не имеет, что три тысячи лет тому назад греческий философ проанализировал поведение уличных банд. Руководству Соединенных Штатов и России доподлинно известно, где находятся ядерные ракеты, на земле, под землей, в океане. Однако те же технические средства не используются для прогноза будущего урожая.

— То есть вы полагаете, что правительства используют технический прогресс не по назначению.

— Я говорю, что наше руководство отстает от жизни. Они разрабатывают разрушающую технику, а надо бы — созидательную. Нам приходится во что-то верить, потому что у нас нет достоверной информации. Теперь мы имеем возможность знать все.

Ленсинг Сэйер посмотрел на губернатора.

— Но какое отношение имеет все это к президентской кампании? Можно ли ваши идеи преобразовать в пункты политической программы?

Губернатор отвернулся к окну.

— Ну… мы ведем международные переговоры по контролю за вооружениями. Они тянутся десятилетиями, а оружие расползается по Земле, как чума. Перевести мои наблюдения в плоскость политики… — вновь Флетч подумал, с какой легкостью появляются и исчезают пункты предвыборной программы. — Я думаю, нам пора осознать, на межгосударственном уровне, важность единого информационного пространства и договориться о его использовании. Очевидно, что никто, политическая, религиозная, финансовая группа, не должен контролировать его. Вы только представьте себе, — губернатор улыбнулся Ленсингу Сэйеру. — С помощью электроники опрос населения целой страны, даже референдум, можно провести в считанные секунды. То есть люди практически лишатся времени на обдумывание. Может, следует заключить международное соглашение, что такой референдум должен носить справочный характер, не обязывать правительство действовать в соответствии с принятым решением.

Автомобиль преодолевал последний подъем к больнице.

— Отличная больница. Расположена удобно, связана с городом хорошей дорогой. Так и должно быть.

Ленсинг Сэйер снял очки и протер потный лоб.

— Шустрик отвезет вас в отель, а потом вернется за мной. У меня сегодня запись на телевидении.

— Так в чем суть вашей программы, губернатор? — спросил Ленсинг Сэйер. — Перенести основной упор с бомб на информационные системы?

— Бомбами информацию не донесешь, — ответил губернатор. — Оглушают, знаете ли.

Автомобиль остановился. Губернатор открыл дверцу, чтобы вылезти из кабины. Сэйер наклонился к нему.

— Губернатор! Могу я написать, что такова ваша основная цель. Осознание, на международном уровне, важности единого информационного пространства.

Губернатор Кэкстон Уилер вылез из машины, повернулся к Ленсингу Сэйеру, улыбнулся.

— Должна же президентская кампания иметь какую-то цель.

По пути к главному входу, где его ожидала администрация больницы, Кэкстон Уилер коротко глянул на Флетча, хохотнул.

— Знаете, сэр, а у меня возникло желание стать президентом Соединенных Штатов.

Глава 26

— Ага! — выражение участливости, утешения сползло с лица губернатора, как только он увидел, что в палате нет никого, кроме Ай-эм Флетчера. Дверь за губернатором закрылась. — С чем вы попали в больницу?

— Тревога, — ответил Флетч. — Острая.

— Я уверен, что в самое ближайшее время вы поправитесь и вернетесь домой.

Пока губернатор обходил основные отделения больницы, родильное, общей хирургии, детское (в отделения интенсивной терапии и геронтологическое его не повели), Флетч договорился с администратором, что губернатора пригласят в одну из пустых палат. Предлогом послужило желание губернатора позвонить по телефону.

— Так что вас тревожит? — уже более серьезным тоном спросил губернатор. — Что-то случилось?

— Хэнреган опубликовал статью в «Ньюсбилл», — Флетч достал из внутреннего кармана пиджака первую страницу с заголовком и две другие, с текстом. — Я хочу, чтобы вы посмотрели, как это выглядит на бумаге.

Стоя у окна, губернатор просмотрел статью.

— И что? Кто поверит «Ньюсбилл»? Однажды они написали, что с Дорис у меня второй брак. А первый раз я женился в университете.

— Боюсь, теперь от Хэнрегана просто так не отделаешься. Обратите внимание на третий абзац. Губернатор прочел вслух.

— «Помощники Уилера не пожелали даже сказать, что они ничего не знают ни об этих женщинах, ни об убийствах…» — он протянул газету Флетчу. — Как можно что-либо говорить о том, чего не знаешь?

— Плюс ко всему этой ночью в отеле убили женщину. Горничную. Так сказал мне Айра Лейпин. Между прочим, вам известно, что жену Лейпина убили?

— И теперь он убивает других женщин?

— Возможно. Кто-то же это делает.

Губернатор прошелся по палате, вернулся к окну.

— Вы полагаете, кто-то нацелился на меня?

— Вот об этом я как-то не задумывался.

— Так подумайте. Какова конечная цель этих убийств? Поставить мою избирательную кампанию на колени.

— Напряжение, конечно, возрастет…

— Избавиться от меня, поставить перед избирателем большой знак вопроса, другого мотива я не вижу, — губернатор пожал плечами. — А может, дело рук какогото параноика. Вам представляется, что убийца едет вместе с нами?

— Печальное известие, не так ли? Именно поэтому нас сопровождает Фредерика Эрбатнот, криминальный репортер «Ньюсуорлд». Она не так падка на сенсации, как Хэнреган, но теперь ей придется что-то написать.

— Пожалуй, надо попросить Нолтинга подготовить специальные заявления касательно разгула преступности в стране. Теперь-то я могу сказать, что убивают везде, где я появляюсь.

— Губернатор… — Флетч запнулся.

— Да?

— Я все понимаю. Вы должны защищать себя. Избирательную кампанию. Но ваши заявления не приблизят нас к решению главной проблемы.

— А что еще мы может сделать? До праймери два дня.

— Самое лучшее — выяснить, кто убил этих женщин.

— Но как? Мы постоянно в пути, переезжаем с места на место. Сколько людей сопровождает нас? Человек пятьдесят-шестьдесят? Кто пытается подрубить под корень мою избирательную кампанию? И аккурат в тот момент, когда я начал входить во вкус. Кто? Аптон? Невероятно. Грейвз? Он, конечно, известен своими грязными делишками, но на такое не пойдет. Иностранный агент? Этот тип из «Правды»…

— Солов.

— Это его фамилия? Странная личность. Не задал мне ни одного вопроса. Зачем он здесь? Пресса! Вы сказали, что Эндрю Эсти уехал вчера вечером, а женщину убили ночью. Значит, его можно вычеркнуть из списка подозреваемых.

— Он вернулся. Вернее, ему приказали вернуться. Я видел его вчера в лифте. Около полуночи. А почему вы упомянули о нем?

— Он чокнутый. Вы же видели, как он улыбается? Натянут, как струна на теннисной ракетке. Он из тех, кто абсолютно уверен в собственной правоте. А те, кто думают, что абсолютно правы, способны на все, включая убийство. Какой-нибудь маньяк среди добровольцев. Ли Оллен не может проверить каждого. Мы путешествуем слишком быстро, у нас нет необходимых для этого средств. Своей команде я доверяю полностью. Они все проверены досконально. За исключением вас. Но вы появились после убийства в отеле «Харрис». Так что же мне делать? Выйти к избирателям и сказать: «Друзья мои, я — не убийца!» Боюсь, меня не поймут.

— Что-то сказать придется. И пора уже что-то делать. Мне понравилась ваша «Новая реальность», но дело, в том, что людей больше волнуют нераскрытые убийства, сопровождающие предвыборную кампанию.

Губернатор указал на страницы «Ньюсбилл», которые Флетч все еще держал в руке.

— Вы показали эту мерзость Уолшу?

— Когда я позвонил утром, его уже не было в номере.

Губернатор посмотрел на часы.

— Через двадцать минут у меня запись в телестудии. Я упомяну о смерти женщин, скажу, что я в ужасе. Мы должны остановить рост насилия. Каждый из нас может оказаться следующей жертвой. Вечером большой митинг в Мелвилле. Потом я должен лететь в Нью-Йорк для участия в программе «Вопросы и ответы». Она пойдет завтра утром в прямом эфире. И все твердят, что завтра же утром я должен заглянуть в церковь, поскольку в Уинслоу обвинил христианство в беспомощности.

Какое-то мгновение мужчины молчали. Главная-то проблема так и оставалась нерешенной.

— Черт, — пробурчал губернатор, — опять пошел снег.

— Теперь-то вы пригласите агентов ФБР? — спросил Флетч.

— Нет, — покачал головой губернатор. — И ваша задача, Флетчер, позаботиться о том, чтобы эти убийства не отразились на мне. На избирательной кампании. Это все, что от вас требуется. Кто бы не убивал женщин, по любой причине, к борьбе за пост президента это не должно иметь никакого отношения. Первичные выборы в этом штате через два дня. Найти убийцу за это время невозможно. И я не могу допустить, чтобы люди шли на избирательные участки, думая о том, что убийства женщин напрямую связаны с моей предвыборной кампанией. Это ясно?