Линдсей Гордон (№1) - Репортаж об убийстве

Только теперь Линдсей поняла, что заставило Корделию примчаться в Глазго. Линдсей припарковала машину в неположенном месте у входа в аэропорт, мысленно похвалив себя за то, что не успела отлепить от ветрового стекла наклейку, на которой написано, что она – гость королевской семьи.

Едва Линдсей подбежала к эскалатору, объявили о приземлении самолета Корделии. Преодолев искушение заскочить в бар и опрокинуть стаканчик виск. – в качестве успокоительного, Линдсей ринулась к залу прилета внутренних рейсов. Вереница пассажиров уже направлялась к стеклянным дверям. Еще не дойдя до этих дверей, увидела Корделию. Та тоже заметила ее и прибавила шаг. Едва она вышла, Линдсей бросилась к ней, и они заключили друг друга в объятия.

– Так ты уже слышала? – спросила Корделия.

– Да. Только сейчас, по радио – в машине, – пояснила она.

– Я думала, что ты наверняка услышишь это сообщение в своем офисе.

– Нет, я весь день была в разъездах. Послушай, не можем же мы разговаривать прямо здесь.

Поехали ко мне домой.

Линдсей подняла с пола кожаный портплед, который Корделия отшвырнула в порыве чувств, и повела ее к машине. Первые несколько минут Корделия молчала.

– Честно говоря, я ведь не просто так сюда заявилась, – произнесла она наконец. – Я захотела увидеться с тобой, потому что ты любишь Пэдди не меньше, чем я. Впрочем, я вряд ли решилась бы, если бы у меня не возник повод. Видишь ли, сразу после ареста Пэдди мне позвонила Памела Овертон. Она хочет, чтобы мы выяснили, что же на самом деле произошло. Представляешь? Она очень четко изложила свою просьбу, чуть-чуть приправив ее лестью: «Мисс Гордон, с ее завидным умением проводить журналистские расследования, и ты с вашим профессиональным пониманием человеческой психологии, могли бы добиться опровержения и разыскать истинного виновника – полиции это не по силам». – вот что она сказала. Как видишь, мисс Овертон понимает, что Пэдди не могла совершить убийство.

– А все-таки Памела Овертон умеет заставить делать то, что ей нужно, не так ли? – заметила Линдсей. – Интересно, с чего это она взяла, что мы добьемся успеха там, где полиция села в лужу. – Мисс Гордон смотрела на бежавшую перед машиной ленту дороги и говорила о Памеле Овертон, однако мысли ее были заняты Корделией и страхом, который сковал ее разум.

– Полагаю, она считает, что нас подстегнет наша дружба с Пэдди, – ответила Корделия.

Они снова надолго умолкли. Свернув с шоссе на Думбартон-роуд, Линдсей затормозила у магазинчика, принадлежавшего бакалейщику-индусу. Несмотря на вечерний час, на улице было полно народу: люди наскоро делали покупки, обменивались парой фраз и торопились домой, в тепло, прочь от промозглого осеннего ветра.

– Я быстро. – пообещала Линдсей, направляясь в магазин. И действительно, минут через пять вернулась, держа в руках пакет с готовым цыпленком, несколькими луковицами, грибами и натуральным йогуртом. – Это нам на обед, – пробормотала она, заводя мотор.

– Какая красота. – воскликнула Корделия, когда они подъехали к дому Линдсей. – Я и не знала, что Глазго такой! – Она выбралась следом за Линдсей из машины и повела рукой в сторонудеревьев, сливающихся с вечерним небом, потом долгим взглядом посмотрела на Ботанические сады, на реку Келвин, виднеющуюся за ними, и, наконец, на элегантный новенький дом песочного цвета.

– Что, не ожидала. – улыбнулась Линдсей, направляясь к лестнице. – Между прочим, в городе восемнадцать парков, несколько самых ценных в мире коллекций картин и предметов прикладного искусства, потрясающая архитектура и пиво «Тенентс». А не только многоквартирные ульи-высотки, трущобы и всякие вандалы с ножичками и бритвами, – добавила она. – Лучше меня не заводи, а то мне не остановиться. Давай-ка хорошенько подкрепимся и выпьем.

Линдсей разожгла газовый камин в гостиной и налила два стакана виски с содовой.

– Пошли на кухню, – позвала она Корделию. – Я буду готовить, а ты тем временем поведаешь мне обо всем, что тебе известно.

Пока Линдсей посыпала молотым карри готового цыпленка, Корделия, меряя шагами кухню, начала свой рассказ:

– Я узнала обо всем днем по телефону, – сказала она. И пояснила. – Мне позвонила Пэдди. Таким образом она использовала единственный разрешенный ей после ареста телефонный звонок. Пэдди знает, что у меня есть хороший адвокат, и она хотела, чтобы ее защищала либо эта женщина, либо кто-то, кого она порекомендует, она смогла лишь сообщить мне, что ее арестовали по подозрению в убийстве и что полиции каким-то образом стало известно, что у нее мог быть мотив убить Лорну. После звонка Пэдди я позвонила той самой адвокатше, и она назвала мне одну фирму в Манчестере. Я немедленно с ними связалась, и мне сразу же предложили услуги одной молодой дамы с замечательным именем Джиллиан Маркхэм, специализирующейся в криминальных делах. Только я всех обзвонила, в том числе и родителей Пэдди, чтобы сообщить им печальную новость, как затрезвонил телефон: это была Памела Овертон. Она сказала, что полиция допрашивала Пэдди почти весь прошлый вечер. Памела явно не знает подробностей ареста Пэдди, но вот что она мне сказала. Видишь ли, никто не видел и не слышал Лорну после того, как Пэдди ушла от нее. Есть у них и кое-какие доказательства того, что Пэдди могла быть убийцей. Несколько свидетелей видели, как Пэдди зачем-то долго слонялась у дверей второго музыкального класса. И еще одно… Тот поясок, что был намотан на струну… Он – от плаща Пэдди, который обычно висит на вешалке возле ее комнаты.

– Откуда у них такая уверенность? – поинтересовалась Линдсей.

– У него необычная пряжка – роговая, а не деревянная.

– Господи, все против нее! Ужас… Но все этидоказательств. – косвенные, этого присяжным вряд ли будет достаточно. Если только у полиции больше ничего нет на Пэдди. Ох! Как назло, все одно к одному! Вдруг они прознают о торговле наркотиками. – пробормотала Линдсей, яростно кроша лук.

– Что еще за торговля наркотиками? – изумленно спросила Корделия.

– Предполагаемый мотив, который мог подтолкнуть Пэдди к убийству, – объяснила журналистка. – Я думала, ты знаешь. – И она рассказала об этом эпизоде в жизни Пэдди. Потом направилась в гостиную, говоря на ходу: – И что же нам теперь делать? Как разобраться во всем этом хаосе?

В гостиной Корделия развалилась на выгоревшем диванчике и оценивающим взглядом осмотрела просторную комнату с высоким потолком. Стены Линдсей выкрасила в теплый шоколадный цвет, а все деревянные детали, рамки для картин и потолок были светло-кремовыми. Настоящим украшением комнаты служило огромное окно в нише. На стенах висели черно-белые снимки, сделанные Линдсей: здания и уличные сценки в Эдинбурге, Оксфорде, Глазго и Лондоне. Одна стена была заставлена книжными стеллажами; у другой высился массивный резной буфет, который Линдсей обнаружила в купленной ею квартире и которы. – увы! – ей придется тут бросить, если она решит когда-нибудь уехать отсюда. Очень уж он был громоздким. В нише под окном на полке стоял музыкальный центр, рядом с которым было отдельное отделение для пластинок и кассет.

– У тебя очень уютно, – наконец произнесла Корделия Браун. – О боже, я сижу себе на диванчике, бездельничаю, а Пэдди томится в гадкой тюремной камере! Ну почему они такие тупицы? Любому дураку ясно, что Пэдди и мухи не обидит! Она может вспылить и наговорить грубых слов, но чтобы поднять на кого-то руку… Нет, это совсем не в ее стиле.

– И что же нам теперь делать? – уныло спросила Линдсей.

– Ты поедешь со мной в Дербишир? Помнишь, мы уже разок прикидывали, кто может быть причастен к убийству. Там мы сможем увидеться с Пэдди. Очень важно, что она нам скажет. Наконец, можно побеседовать еще и с другими людьм. – глядишь и натолкнемся на что-то такое, что полиция проморгала. Понимаю, что все это звучит несколько наивно, но надо попробовать все, только такая тактика может принести результаты. В конце концов, у нас есть некоторое преимущество, – уверенно выговорила она. – Мы-то знаем, что Пэдди не совершала убийства.

Линдсей на мгновение задумалась.

– Мне завтра надо на работу – и освобожусь я только вечером. Дела, намеченные на четверг и пятницу, – пожалуйста, я могу отменить, но завтра я обещала отработать в «Клэрионе». Зато вечером мы сможем уехать.

– Отлично, – кивнула Корделия. – Несколько часов не имеют значения, к тому же я пока не представляю, с чего начать. Каким будет план нашей кампании?

– У меня нет опыта в подобных делах. – Линдсей пожала плечами. – Обычно, когда занимаешься журналистскими расследованиями, у тебя есть источник, поставляющий тебе информацию. Или, по крайней мере, ты представляешь себе, откуда эту информацию добывать. Сейчас все обстоит совершенно иначе. Я же не Эркюль Пуаро и не лорд Питер Уимси. Это им ничего не стоило разговорить любого человека. Но с чего вдруг кто-то захочет с нами откровенничать?

– Захочет, – уверенно ответила Корделия. – Люди любят, когда их о чем-то расспрашивают. Это дает им возможность ощущать собственную значимость, к тому же наверняка никто из знакомых Пэдди не хочет, чтобы она попала в тюрьму.

– Никто, кроме убийцы, – резонно заметила Линдсей. – И я надеюсь, что этот человек, кем бы он ни был, будет сегодня спать спокойно. Потому что у него – или у нее – больше спокойных ночей не будет, я за это ручаюсь.

Часом позже, после еды, новых порций виски и споров, подруги исписали целый листок бумаги формата А4. Вот что на нем было:

(1). Джеймс Картрайт. Мотив: хочет получить игровые поля, чтобы построить там дорогие квартиры. Возможность: невелика – не был на концерте. Спрашивается, где же он был? Доступ к орудию убийства: вероятно, хорошо знал расположение комнат в Лонгнор-Хаусе, потому что там учится его дочь. Раздобыть для него струну от виолончели мог кто угодно. Разузнать, каково его финансовое положение.

(2). Маргарет Макдональд. Мотив: неизвестен, но – вела весьма эмоциональную беседу с Лорной в субботу утром. Возможность: стопроцентная. В суете могла без труда проскользнуть во второй музыкальный класс, когда Пэдди вышла оттуда. Доступ к ключам и орудию убийства: беспрепятственный, несмотря на то что она живет в другом корпусе. Любой работник школы может заходить в Лонгнор-Хаус, не вызывая подозрений.

(3). Кэролайн Баррингтон. Мотив: неясен, но она не скрывает, что терпеть не могла Лорну. Возможность: долго пробыла в кладовой, уходила туда за программками, а кладовая находится всего в нескольких футах от комнаты, где было совершено преступление. Доступ к убийства: живет в Лонгноре, вероятно, знает, гдеи что лежит в музыкальном классе, и, скорее всего, ей известно, где хранятся ключи от этого помещения.

(4). Сара Картрайт. Мотив: любовь к отцу, чувство одиночества, возникшее из-за того, что друзья отвернулись от нее, когда ее отец посягнул на игровые поля. Возможность совершения убийства: пока не выяснена. Предположительно она спала в Лонгноре, когда было совершено преступление. Доступ к орудию убийства: живет в Лонгноре. Ничем не связана с музыкальным классом.

(5). Корделия Браун. Мотив: избежать неприятного дорогостоящего судебного разбирательства. Возможность: реальная. Довольно надолго отлучалась со своего места в зале в роковой отрезок времени. Едва ли имела возможность сделать это так, чтобы остаться незамеченной. Доступ к орудию убийства: провела ночь в Лонгноре и знала расположение комнат в главном здании, то есть могла найти музыкальный класс. Пронести с собой орудие убийства вряд ли могла: на ней было открытое облегающее платье, и – никаких сумочек. Если виновна все же она, то это убийство, спланированное заранее, иными словами, накануне она должна была спрятать орудие убийства в классе.

(6) Пэдди Кэллеген. Мотив: избежать разоблачения ее прежней деятельности, то есть торговли наркотиками в прошлом. Возможность: лучше, чем у других. Оставалась с Лорной наедине в музыкальном классе. Последний человек, который видел Лорну живой и разговаривал с нею. Доступ к орудию убийства: идеальный.

(7). Кто был тот мужчина, который спорил с Лорной?

– Вас с Пэдди я включила, чтобы соблюсти абсолютную объективность. – поспешила успокоить ее Линдсей.

Корделия мрачно улыбнулась.

– Спасибо за такую уверенность, – промолвила она. – Только не думай, что я не чувствую холодного ветерка на моей шее. Если бы им не было так выгодно объявить убийцей Пэдди, то их выбор, без сомнения, пал бы на меня. Ну да ладно… Итак, по-твоему, стоит обсудить названные тобой кандидатуры?

– Хотя бы для начала, – отозвалась Линдсей. – Но хватит об этом. Мы и так довольно долго ходим кругами. Мы не сдвинемся с места, пока не потолкуем с людьми, имена которых есть в твоем списке. Кстати, есть еще одна вещь, которой я выучилась в многочисленных газетных редакциях: невозможно продвигаться вперед, пока не вы пьешь. Думаю, нам было бы полезно заглянуть в местный бар и пропустить там по стаканчику Ходу туда минуть пять, не больше, и обычно там можно встретить парочку моих друзей. Что ты наэто скажешь?

Корделию мучили сомнения.

– Я предпочла бы остаться тут с тобой, – не уверенно вымолвила она. – Не люблю я всех этих баров да пивнушек. Но если ты действительно хочешь пойти туда, то…

Линдсей с подозрением посмотрела на нее.

– Изображаешь «страх англичанки перед шотландскими пьяницами»? – с улыбкой спросила она. – На самом-то деле ты имеешь в виду, что если бы это был достойный клуб, где подают хорошее мюскаде, то все было бы отлично, однако заплеванный шотландский бар с посыпанным опилками полом тебе не совсем подходит. Я разве не права? – Линдсей усмехнулась, чтобы скрыть ехидство в голосе.

Корделия не стала спорить.

– Ну хорошо, хорошо, – кротко кивнула она. – Пойду я в твою пивную. Но предупреждаю: если только кто-то станет ко мне приставать, то я тут же уйду.

Однако как только они вошли в «Таверну графа Морея», Корделия поняла, что все ее худшие опасения оправдались. Пол был покрыт старым линолеумом, обшарпанная мебель, казалось, никогда не знавала лучших времен. В помещении не было больше ни единой женщины, кроме девушки на календаре, висевшем на стене. Однако Линдсей уверено направилась вперед, здороваясь на ходу с какими-то мужчинами, сидевшими за стойкой, и Корделии оставалось лишь следовать за нею. «Устрою ей сегодня крещение огнем», – мрачно подумала Линдсей. Однако, дойдя до конца стойки бара, миновав стеклянную дверь, они словно оказались ином мире. Это была уютная комната с мягкими креслами и пушистыми коврами. Линдсей подвела Корделию к столику, за которым в одиночестве сидела блондинка лет тридцати, с грустью смотревшая на пустеющий бокал с пивом. Подняв голову, она увидела Линдсей и тут же заулыбалась.

– Я уж и не надеялась тебя встретить, – вместо приветствия проговорила она. – Все или за городом, или моют головы, или катаются в машинах.

– И что же, мое появление огорчило тебя? – спросила Линдсей.

– Да нет, особенно если ты угостишь меня чем-нибудь, – ответила блондинка. – А кто твоя подруга?

Линдсей села, Корделия после недолгого раздумья последовала ее примеру.

– Это Корделия Браун, – представила Линдсей. – Корделия, это Мэри Хатчесон, лучший консультант по профориентации в Глазго, а эта должность, уж поверь мне, сравнима только с должностью тромбониста в оркестре «Титаника».

Мэри улыбнулась.

– Привет, – произнесла она. – И что же привело вас в Глазго? Уж, наверное, не компания такой распутницы, как Линдсей?

Не успела Корделия ответить, как к их столику подошла официантка – миловидная дама лет сорока.

– Что будешь пить, Линдсей? – спросила она приветливо. – Как обычно?

– Да, Крисси, пожалуйста. И один бокал дляМэри. А ты что будешь, Корделия? Наверное мускат?

Корделия немного смутилась, заподозрив подвох. Приметив ее замешательство, Крисси сказала:

– У нас есть еще немецкое вино «Либфрауэнмильх» и очень неплохое красное итальянское, если оно вам больше по вкусу.

Стараясь сохранить серьезное выражение лица, Линдсей сказала:

– Думаю, она предпочтет виски с содовой, Крисси, во всяком случае, именно это мы с ней постоянно пили. Идет, Корделия?

Та кивнула. Крисси направилась в бар, а Мэри спросила:

– Ты решила попугать свою подругу? – Она была весьма проницательной особой.

Линдсей широко улыбнулась.

– Каюсь. – кивнула она. – Извини, Корделия, но я не могла удержаться от соблазна. Я видела стольких лондонцев, которые с высокомерным видом смотрят на нас, что мне это порядком надоело. Так что, считай, что мы квиты.

Корделия раскурила сигарету и задумчиво посмотрела на журналистку:

– Хорошо, возможно, я этого и заслуживала, но только запомни: если когда-нибудь у меня будут к тебе претензии, я тоже не буду с тобой миндальничать.

Двумя часами и несколькими порциями виски позже обе, хихикая, поднимались к Линдсей.

– Извини за то, что приходится взбираться на третий этаж, – пробормотала она. – Но на верхнем этаже квартиры дешевле.

Пропустив Корделию вперед, Линдсей заперла все засовы и замки и накинула цепочку, а потом, внезапно смутившись, произнесла:

– Не знаю уж, как ты предпочитаешь спать… Если хочешь, в моем кабинете есть свободная кровать… Я не хочу, чтобы ты думала, что я… чего-то жду от тебя… – Линдсей прислонилась к двери и слегка съежилась, уверенная в том, что сейчас последует отказ.

Корделия стояла, сунув руки в карманы. Вид у нее был беспечный, но на самом деле сердце ее бешено колотилось.

– Я бы предпочла спать с тобой, – тихо выговорила она.

Линдсей несмело улыбнулась:

– Ты уверена? У тебя нет чувства, что ты по какой-то причине должна это сделать?

Приблизившись к Линдсей, Корделия крепко обняла ее.

– Нет, конечно, – прошептала она. – Но если ты будешь продолжать в том же духе, то я, пожалуй, решу, что ты меня не хочешь.

Линдсей обвила руками ее шею и нервно рассмеялась.

– Нет, я очень хочу тебя. В чем, в чем, а в этом можешь не сомневаться. Даже если окажется, что ты и есть тот жуткий убийца. – Она тут же почувствовала, как напряглось тело Корделии.

– Так ты все еще считаешь, что я могла сделать это? – спросила та, резко отодвигаясь.

Линдсей удержала ее за руку.

– Я ведь едва тебя знаю, – вымолвила она задумчиво. – И то, что у меня колени подгибаются, когда я тебя вижу, не означает, что я могу перестать думать. Ты была там. У тебя был мотив для убийства. Я не верю в то, что ты это сделала. Но я вполне отдаю себе отчет в том, что не верю я, главным образом, потому, что мне не хочется верить.

– Похоже, тебе известно, как умертвить желание, а?

Линдсей покачала головой:

– Я не хочу этого делать. Те два часа, что мы провели в баре, я до боли желала тебя, – страстно проговорила она. – Я и из дому тебя увела только потому, что не смогла бы сидеть тут с тобой весь вечер наедине и не чувствовать себя полнейшей идиоткой. Конечно же, я хочу переспать с тобой. Но пойми: для меня это будет очень важный шаг. Это не просто плотская прихоть, это гораздо более глубокое чувство. Так что давай все сначала обсудим. Да, я по-прежнему считаю, что ты могла это сделать. Разум говорит мне, что это возможно. Однако все мое естество твердит, что ты невиновна.

Некоторое время они стояли, глядя друг на друга. Наконец Корделия восторженно помотала головой.

– Господи, какая ты честная! – воскликнула она. Ты никого не щадишь, не так ли?

– Если начать отношения со лжи, то правды в них уже никогда не будет, – отвечала Линдсей. – Знаешь, я ведь из-за этого и рассталась со своей прежней подружкой – не было в наших отношениях честности. Так что если мы хотим стать любовницами, то лучше сразу выложить все карты на стол.

– Ну хорошо, моя честная журналистка. – Корделия снова прижалась к Линдсей. – Карты на стол. Я не убивала Лорну. Я не ложусь с людьми в постель только для того, чтобы потрахаться. Для меня это тоже будет кое-что значить. Я не имею дела с кем-то еще. У меня целы все зубы. Я люблю Италию весной. Ненавижу консервированный суп и хочу тебя прямо сейчас. – Внезапно она крепко поцеловала Линдсей. От нее пахло сигаретами, виски и шампунем. Корделия почувствовала, что теряет голову.

Сцепившись в крепких объятиях, женщины, покачиваясь и натыкаясь на мебель, дошли до спальни. Поскольку это было впервые, то они долго и неловко путались в одежде, раздевая друг друга, отчего их желание становилось все более острым.

Наконец они упали на широкую кровать. Их тела изнывали по ласкам друг друга. Губы и руки исследовали новые пути блажества, глаза не могли насытиться… Позднее, когда страсть была утолена, Корделия, положив голову между маленьких аккуратных грудей Линдсей, провела рукой вдоль ее разгоряченного тела. Линдсей приподнялась на локтях и облизнула пересохшие губы.

– Мои губы пахнут тобой. – улыбнувшись, произнесла она. – А на вкус ты как море. Вот чего мне не хватает в городской жизни. Я выросла у моря. Мой отец зарабатывал на жизнь рыбной ловлей. И всегда лучшие времена в жизни ассоциировались у меня с запахом и вкусом моря.

– Ты хочешь сказать, что я на вкус напоминаю морские водоросли? – тоже ей улыбнувшись спросила Корделия.

– Не совсем. Не все люди на вкус напоминают море. На вкус все разные, и от всех по-разному пахнет.

– Так, может, ты просто учуяла лучшую часть меня, – заметила Корделия.

Женщины тихо засмеялись, а потом, поскольку это была их первая близость, они уснули прямо на полуслове, не размыкая объятий.

На следующее утро Линдсей разбудил аромат свежезаваренного кофе. Корделия стояла у кровати, облаченная в халат Линдсей, который шел ей даже больше.

– Я рано встала, – проговорила она. – Я вообще всегда рано встаю. Поэтому я устроилась на твоей кухне и немного поработала. А потом подумала, что ты, возможно, захочешь кофейку.

Линдсей сразу поняла, что между ними все будет замечательно. Они не стеснялись друг друга, ни о чем не сожалели. «Как хорошо все получилось», – с облегчением подумала она. Приподнявшись, она взяла у Корделии чашку. Та присела к ней на край кровати с таким видом, словно проделывала это всю жизнь.

– В газетах есть что-нибудь о Пэдди? – спросила Линдсей.

– Только сообщение о том, что ее арестовали и что утром она предстанет перед судом. Как бы я хотела оказаться там, чтобы хоть морально поддержать ее! Надеюсь, она понимает, где я и зачем.

Линдсей криво улыбнулась:

– Она вряд ли удивится, узнав о наших отношениях. Да… конечно же мне следовало бы испытывать чувство вины за то, что мы тут с тобой радуемся жизни в то время, как она сидит за решеткой.

– Пэдди пришла бы в ярость, услыхав, что ты тут сейчас сказала, – усмехнулась Корделия, вставая с кровати. Вытащив из своей сумки спортивный костюм и кроссовки, она надела их, добавив. – Она знает, что мы предпримем все возможное – и настолько быстро, насколько позволяют обстоятельства. Так что если, занимаясь ее делами, мы смогли выкроить немного времени друг для друга, в этом нет ничего зазорного. А сейчас мне надо сделать пробежку. Нет способа лучше осмотреть окрестности. – Она снова усмехнулась.

– Пересеки дорогу и беги к Ботаническому саду, – посоветовала Линдсей, – а оттуда спустись по лестнице к реке. По обе стороны от лестницы есть прекрасные пешеходные дорожки, тянущиеся вдоль берега Келвина.

– Отлично! Надо же, каким высокомерным тоном все южане говорят о Глазго. – заметила она. – Ну да ладно… Когда у тебя заканчивается рабочий день?

– Я должна торчать на работе до без четверьти семь, – ответила журналистка. – Встретимся прямо у офиса, чтобы не тратить время? Адрес известен всем таксистам, просто попроси довезти тебя до черной двери в здании «Клэрион». А я загляну в библиотеку, чтобы выяснить кое-какие подробности о жизни Лорны. – Она помолчала, а потом спросила: – А ты чем займешься?

Корделия сделала несколько прыжков и изобразила бег на месте.

– Я позвоню нескольким знакомым выпускницам школы, друзьям, связанным с музыкальным миром, может, еще кому-нибудь, чтобы выяснить хоть что-нибудь. У тебя найдутся запасные ключи? Ведь наверняка ты уже уйдешь на работу к тому времени, когда я вернусь. Линдсей зевнула и потянулась: – К сожалению, да. Ключи висят на крючке у телефона. У меня есть время только на то, чтобы принять душ, а потом я сразу уйду. Ешь, пей, звони – словом, чувствуй себя как дома. В холодильнике есть яйца, сыр, бекон и пиво.

Корделия поежилась:

– Господи, какая отвратительно нездоровая пища. А как же клетчатка с витаминами? – Она перестала подпрыгивать и склонилась над Линдсей. – Желаю хорошо провести день. Я буду по тебе скучать. – Женщины страстно поцеловались, а потом Корделия выпрямилась, намереваясь уйти.

– Кстати. – заметила Линдсей. – у меня есть парочка фотографий, которые могут тебя заинтересовать. Несколько из них я продала в газеты. Оставлю снимки на кухонном столе. Посмотрим, понравятся ли они тебе, – промолвила она с загадочным видом. – Желаю хорошо побегать.

Откинувшись на подушку, Линдсей стала вспоминать минуты их близости; в это время хлопнула входная дверь – Корделия ушла. Встряхнувшись, Линдсей встала и пошлепала босиком в ванную комнату.

Уже через час ее машина затормозила у здания «Дейли клэрион». Линдсей направилась прямо в библиотеку, сообщив на ходу секретарше, где ее искать. Хранящихся в библиотеке заметок о Лорне было не так уж много, но кое-какая информация в них имелась. Критические же статьи и парочка биографических очерков почти ничего не добавили к тому, что уже было известно мисс Гордон. Она выписала несколько имен, упоминавшихся в заметках, не особо, впрочем, надеясь, что сможет узнать у этих людей что-нибудь интересное, а потом ей под руку попалось кое-что стоящее. В «Дейли нэйшн» Сэм Пепи в своей ежедневной колонке целых два абзаца посвятил связи Лорны с неким Энтони Баррингтоном из крупной пивоваренной компании («настоящей империи» как он назвал ее) «Баррингтон бир». Другая заметка была подлиннее. В ней сообщалось, что Лорну несколько месяцев назад вызывали в качестве свидетеля в суд на развод Баррингтона. «Кэролайн!» – только и смогла выдохнуть Линдсей. Подойдя к библиотекарю, она спросила, есть ли у них что-нибудь на Энтони Баррингтона. Библиотекарь исчез за высокими металлическими конструкциями компьютеризированной системы поиска, которая все же не смогла заменить собою толстых конвертов с пожелтевшими газетными вырезками. Вскоре он вернулся с тонкой папкой и последним изданием справочника «Кто есть кто?» в руках. Линдсей начала со справочника:

«Баррингтон, Энтони Джайлз. Женился в 1960 г. на Марджори Морис, развелся в 1982 г. Один сын, две дочери. Образ.: Марльборо, Нъю-Колл., Оксфорд. Исполнительный директор и старший администратор пивоваренной компании „Баррингтон бирз“. Публ.: „Одиночное восхождение на Пиренеи“, „Долгая дорога домой – путь на вершину Айгер“. Интересы: альпинизм, парусные яхты. Клубы: „Элпинистс“, „Уайте“. Адрес: Баррингтон-Хаус, набережная Виктории, Лондон».

– Интересно, – задумчиво прошептала Линдсей. В папке с вырезками были две, которые она только что видела, и вырезка с историей о том, как он водил группу альпинистов на вершину Айгер по новому маршруту. Без сомнения, это был жизнерадостный и деловой человек. Линдсей понимала, почему Кэролайн могла ненавидеть Лорну, если та стала причиной распада ее семьи. Впрочем, как следует подумать обо всем этом Линдсей не успела, потому что по радиосвязи объявили, что она нужна в отделе новостей.

Дункан Моррисон, редактор отдела новостей газеты «Клэрион», был типичным для Глазго жестким журналистом. Несмотря на то, что он то и дело поносил статьи Линдсей на чем свет стоит, она понимала, что он считает ее ценным работником. Моррисон даже снисходил до споров с ней, чего не удостаивалась ни одна из ее штатных коллег в «Клэрионе». Едва Линдсей подошла к его столу, он бросил ей какой-то листок:

– Вот, займись-ка этим. Душераздирающая история. Как раз для тебя работенка. И тут необходима женская рука.

Линдсей быстро пробежала глазами текст. Какой-то местный репортер прочитал эту историю в провинциальной газете и выписал оттуда основные факты, надеясь, что кто-нибудь раскрутит из них целую историю. Это был рассказ о женщине, родившей после хирургической операции близнецов, несмотря на то, что врачи сказали ей, что у нее никогда не будет детей.

– Погоди минутку, Дункан, – простонала Линдсей. – Я пришла сюда не для того, чтобы заниматься слюнявыми историями. Женская рука,черт побери! Для этого дела нужны сентиментальные рассуждения, а ты же знаешь, что это вовсе не мое!

– Не стоит перечить мне, детка, – отозвался Моррисон. – Это по-настоящему интересная история, которая вызовет большой читательский интерес. Я думал, что ты быстро распишешь ее. Подумай только, женщина рискует жизнью, несмотря на мрачные предсказания. Здесь все есть! Спайки в фаллопиевых трубах, тринадцать неудачных попыток, доктора категорически против и заверяют ее, что она умрет, если попробует родить… Господи, да эта женщина – настоящая героиня!

– Тупая она, эта женщина, – заметила Линдсей. – Вот и все.

– Тупая?! Линдсей, у тебя в груди камень вместо сердца! Разве ты не видишь, как эта женщина добилась триумфа, несмотря на все препятствия?

– Тем, что рисковала жизнью? Можно подумать, что после тринадцатой попытки она ничего не поняла! Разве нельзя иметь ребенка, не рожая его? Тебе же прекрасно известно, что на свете полно детишек без родителей, которым нужна любовь и забота!

– Это интересная история, Линдсей, – упрямо повторил редактор.

По его тону было понятно, что он больше не желает обсуждать ее.

– Ну разумеется. Послушай, Дункан. Последнее время я занималась настоящим делом, работала настоящим репортером, если ты вдруг не заметил этого. Помнишь, убийство, сложные отношения в замкнутом школьном мирке? Я хорошо пишу серьзные материалы. Так дай мне возможность их писать! А если ты хочешь, чтобы кто-то нагорорил тебе всякой чуши про полоумную тетку, у которой было тринадцать выкидышей, то найди того, кто хорошо с этим справится. Что скажешь, например, о Джеймсе? Он же такой мягкий.