И никакая сила в мире...

– «Чтобы прослыть занудой, достаточно просто болтать обо всем без разбору». Запомни это хорошенько, может быть, когда-нибудь пригодится в жизни.

Он раздраженно покосился на троих младших Флетчеров и их заводилу, Френсиса Доминика, которые встретили его реплику одобрительным хохотом. Они даже бросили играть в карты, так боялись пропустить хотя бы слово из дядюшкиной отповеди. Уж им-то было хорошо известно, как ловко может дядя Ричард поставить на место любого.

– А вот мне почему-то кажется, что зануда – тот, кто хочет прослыть хитрецом и постоянно цитирует что-то непонятное, вычитанное в этих пыльных старых книгах, – возразила Каролина, которая ни за что на свете даже самой себе не призналась бы, что стала объектом насмешки. Впрочем, смысл замечания, похоже, до нее так и не дошел. – Кроме того, как я и сказала… – попыталась она продолжить, но новый взрыв хохота помешал ей. Как с яростью заметила девица, смеялся даже ее собственный отец.

– Дядя Ричард, – мягко сказала Рея, – напрасно стараться исправить того, кому и за тысячу лет не понять, что ты имел в виду.

– Знаю, – кивнул тот. – Но она уже просто действует мне на нервы. А кроме того, ты ведь сама и не думаешь защищаться от ее злобных замечаний. Так что я считаю своим долгом сделать это за тебя, племянница, – с проказливой усмешкой заявил он, любовно оглядев Рею. Она сидела, держа на коленях его первенца, Дона, и играла с ним. – А теперь расскажи-ка мне поподробнее о том человеке с «Морского дракона», который знал моего деда. Странные шутки иногда шутит с нами жизнь. Я всегда мечтал о том, чтобы проследить за перемещением определенных рас, народов и даже семейств и, изучая события, понять, что же лежит в основе этих миграций. Ведь одно часто служит причиной другого, – объяснил Ричард Веррик, и в его серых глазах вспыхнул интерес. – А вы как считаете?

Рея ласково улыбнулась. Ее дядюшка ничуть не изменился. Он был не старше Робина, когда ее мать вышла замуж за отца и привезла брата в замок, ведь их родителей уже давно не было в живых. Ричард всегда больше всего на свете любил книги, рассказывала мама, несмотря на слабое зрение. Казалось, что он живет в своем собственном мире. Угрюмым, как ни странно, мальчик не был, всегда был рад возиться с маленькими племянниками и племянницами и играл с ними скорее как старший брат. Может быть, именно из-за того, что он был слишком предан всей их семье, Ричард долго оставался убежденным холостяком, пока не встретил Сару Парджитер, рано осиротевшую девушку, опекуном которой был генерал сэр Теренс Флетчер, муж другой его сестры, Мэри. Близорукость Ричарда исчезла самым таинственным образом, и он с первого взгляда влюбился в застенчивую молодую женщину. А та, не считая его кандидатом в мужья, даже не пыталась привлечь внимание молодого джентльмена. Ведь он был богат, носил титул маркиза и имел не только зятя-герцога, но и несколько собственных имений, помимо старинного замка в Шотландии.

Рея ласково взглянула на ребенка, прижавшегося к ней. Ей было приятно чувствовать его тяжесть, нежные ручки, свежий детский запах. Скоро, очень скоро она сможет прижать к груди и собственного малыша.

– Ну конечно! Я вспомнила! – радостно воскликнула Каролина, оглядевшись вокруг с торжествующим видом, но, похоже, никто не прислушался к ее словам. – Мужа Реи Клер когда-то обвиняли в убийстве! – заявила она.

Удовлетворение было полным, потому что ей, в конце концов, удалось привлечь к себе всеобщее внимание. – Ну что ж, Рея Клер, я ничуть не сомневаюсь, что ты поражена. Хочешь сказать, что никогда не слышала о том, что твоего супруга обвиняли в злодейском убийстве молоденькой девушки?!

– Боже милосердный! – пробормотал граф Рендейл. Такого он и вообразить не мог. – Это правда?

Щеки Реи слабо порозовели. Слава Богу, что хотя бы родителей и тетушки Мэри с сэром Теренсом здесь не было, потому что она даже не представляла, что ответить.

– Неужели ты рискнула связать свою судьбу с хладнокровным убийцей?! О, моя дорогая, как это, должно быть, ужасно! Мне кажется, ты до смерти боишься даже оставаться с ним в одной комнате. Понятно, ведь если он обладает столь неукротимым нравом, где гарантия, что он снова не потеряет голову, не так ли? – продолжала Каролина.

Ее язвительная жалость просто невыносима, подумала Рея, перехватив на лету горящий злорадным торжеством взгляд.

– Ах, – никак не могла успокоиться Каролина, – я даже не подумала, что он мог убить ее из простого расчета, а отнюдь не повинуясь минутному порыву! А вдруг он просто пытался избавиться от несчастной, чтобы добиться твоей благосклонности?

– Каролина! Ты зашла слишком далеко! Мне стыдно за тебя! – резко одернул ее сэр Джереми, побагровев до корней волос. – Пожалуйста, Рея Клер, прими мои глубочайшие извинения за поведение дочери. Она порой просто сама не понимает, что говорит!

– Ах, папа, ну что ты в самом деле! – Каролина обиженно надула губы. – В конце концов, ведь ты сам мне это рассказал, – продолжала она, льстиво заглядывая в глаза смущенному отцу.

Братья Флетчер и Френсис давно уже забросили свои карты и тесной группой обступили кушетку, на которой безмолвно застыли Ричард Веррик и Рея. Даже радостное лепетание малыша стихло.

Каролина наконец заметила обращенные к ней со всех сторон гневные лица и нервно передернула плечами.

– Что это вы все так на меня смотрите? В конце концов, ведь это же не меня обвинили в убийстве!

– Нет, но ты повторила глупую и злую сплетню, даже толком не зная, о чем речь, поэтому именно тебе и придется понести наказание, – твердо заявил Веррик, и в его голосе прозвучала неожиданная жесткость. Все семейство с удивлением воззрилось на него, ведь Ричард Веррик был известен мягким и снисходительным нравом. – Сплетни легко возникают и разлетаются по свету, но жить под их грузом мучительно, а заставить их стихнуть чрезвычайно трудно. Сплетню невозможно убить, пока находятся люди, которые с удовольствием копаются в чужом грязном белье.

– Ах, да будь прокляты ваши умные мысли вместе с вашими рыжими волосами! – грубо оборвала его Каролина. Пышные, непослушные волосы лорда всегда почему-то безумно ее раздражали. Если бы не они, она почла бы за честь стать маркизой Рейнтон. Но ей и в голову не могло прийти выйти за человека с таким ужасным цветом волос, да еще и поселиться с ним в каком-то вороньем гнезде на границе с Шотландией.

– Каролина! Немедленно извинись! Твое поведение переходит всякие границы! – приказал сэр Джереми.

– Да, а как он смел разговаривать со мной подобным тоном?! – возмутилась она с пылающими от унижения щеками.

– Жаль, что в свое время мне не хватило твердости положить конец твоей дерзости, юная леди! – взревел сэр Джереми. Вскочив, он одним прыжком выбрался из удобного кресла и приблизился к дочери с таким видом, словно намеревался исправить свою ошибку немедленно, несмотря на присутствие посторонних.

– Ой! – в ужасе вскрикнула Каролина. Уронив на стол тарелку с недоеденным ломтиком яблочного пудинга, она подхватила юбки и стремглав выскочила из комнаты.

Сэр Джереми был слишком возмущен, чтобы остаться. Извинившись, он направился к выходу. Граф Рендейл, которого томило жгучее желание разузнать побольше о скандальном происшествии, запятнавшем прошлое маркиза Джейкоби, тем не менее, решил, что это подождет. Он также принес свои извинения и, продемонстрировав манеры изысканно воспитанного джентльмена, тоже покинул гостиную. Френсису, который с удивлением уставился на удаляющуюся фигуру, впервые пришло в голову, что бывают в жизни моменты, когда важно вовремя уйти, чтобы не показаться навязчивым.

Покружив немного вокруг дивана, Френсис замер перед застывшей в напряженной позе сестрой.

– Похоже, для тебя это оказалось довольно неприятным сюрпризом? – мягко спросил он, понимающе глядя ей в лицо. – Мне очень жаль. Знаешь, когда-нибудь я просто придушу Каролину. – Улыбнувшись взбешенному Джеймсу Флетче-ру, он добавил: – Конечно же, я этого не сделаю, поэтому не стоит воспринимать всерьез мои слова, Джеймс.

– Мы за ним присмотрим, – успокоил его Эван Флетчер, ловко увернувшись от удара локтем, которым попытался наградить его не в меру горячий братец.

Хотя юному Джеймсу и влетело по первое число и от дяди-герцога, и от его собственного отца, генерала, похоже, от природы ему досталась на редкость короткая память.

– Я ей ничего не сделаю. И ему тоже, – коротко бросил Джеймс. – Честное слово, ничего, Рея. Ты ведь веришь мне? – встревожено спросил Джеймс, похолодев при мысли, что опять расстроил любимую кузину.

– Джеймс, умоляю, перестань терзать себя. Я давно поняла, что ты просто пытался помочь мне. Данте скоро поправится, и он уже давно простил тебя, – в двадцатый раз повторила Рея, глядя в его расстроенное лицо. Она повернулась к Френсису: – Конечно, я была потрясена, но только потому, что так неожиданно услышала эту грязную сплетню. Безусловно, я не поверила ни единому слову и уверена, что никто в замке тоже не обратит на это внимания, – как можно тверже сказала Рея, но предательская дрожь в голосе свидетельствовала о том, как сильно она расстроена.

– Думаю, будет лучше всего, если ты сама расспросишь обо всем Данте, – посоветовал молчавший до сих пор Ричард. Он невольно подивился, как же повзрослел Френсис за прошлый год, особенно по сравнению с более молодыми кузенами. И он бросил хмурый взгляд на двух юнцов, которые уже успели сцепиться между собой, громко обсуждая, можно или нельзя доверять Джеймсу. – Нужно выслушать и его версию, Рея.

– Да, знаю, и именно так я и сделаю. Как странно, ведь Данте не раз говорил, что я скорее всего услышу массу грязных сплетен о его прошлом. Он даже заставил меня дать слово, что в этом случае я обязательно приду за объяснением к нему, – задумчиво произнесла Рея, невольно вспомнив, каким встревоженным ей показался тогда муж.

– Так, значит, он этого ожидал? – пробормотал Френсис. До сих пор он не слышал ничего дурного об этом человеке и даже втайне начал понемногу уважать его, ведь Лейтон нашел в себе силы покинуть родной дом и семью и вел жизнь, полную приключений. А кроме всего прочего, ему казалось, что муж любит Рею и старается ничем не обидеть ее.

Коснувшись нежным поцелуем пламенеющих кудряшек на макушке крохотного Дона Веррика, Рея осторожно передала его на руки Ричарду.

– Ты идешь к нему? – поинтересовался Френсис.

– Да, но ради вашего спокойствия намерена взять одного из лакеев и оставить его за дверью на тот случай, если Данте вздумается убить меня, – заявила Рея резко, что совсем было не похоже на нее.

– Господи, Рея, видит Бог, я не об этом хотел спросить! – вспыхнул Френсис.

Рея прикрыла глаза, потом примирительно улыбнулась брату:

– Тогда извини. Не знаю, что последнее время со мной творится.

– Даже и не думал, и ты это знаешь, – откликнулся брат, но на лбу его собрались угрюмые морщинки. Парнишка проводил встревоженным взглядом хрупкую фигурку.

За высокими стрельчатыми окнами Длинной галереи темнело небо. Мерцавший свет свечи выхватывал из сумрака одинокую фигуру, застывшую как каменное изваяние перед одним из портретов. Пламя свечей в огромном канделябре бросало золотистые отблески на темный силуэт мужчины в средневековом костюме. Венецианский кармин переливался всеми оттенками багрянца, сверкало старинное золото, мягко струилась зеленая ткань охотничьего плаща, особенно красиво выделяясь на глубокой синеве фона.

Это был портрет того самого Доминика, который приводил в восхищение Рею. Его высокая фигура была затянута в роскошный, богато украшенный камзол с пышным кружевным воротником, одна унизанная перстнями рука сжимала перчатки, в то время как другая небрежно лежала на эфесе парадной шпаги. Это был портрет вельможи, а вовсе не обычного искателя приключений.

Глухо прозвучал далекий рокот грома, галерею озарила вспышка молнии, и стены сотряс новый раскат. Мелодично звякнули хрустальные подвески канделябров. Удар грома, от которого, казалось, задрожала земля, – и наконец серебряные струи дождя забарабанили по окнам.

Бросив последний взгляд на портрет, Данте Лейтон заковылял к обитому декоративной тканью удобному креслу с высокой спинкой. Заботливый Кирби достал ему палку, чтобы он щадил сломанную лодыжку.

Прислонив ее к стене, Данте схватился за спинку кресла, чтобы немного передохнуть. Он пытался представить себе, сколько раз здесь ходила Рея, сколько раз девушка уносилась в далекое прошлое в мечтах о неистовом предке, не представляя себе, что в один прекрасный день ее собственная судьба приведет ее в объятия авантюриста.

Данте Лейтон, бывший капитан «Морского дракона», довольно улыбнулся. Несмотря ни на что, ему удалось-таки проникнуть за суровые, кованные железом ворота ее замка. Ему вспомнился тот день, когда он в первый и в последний раз говорил с герцогом под крышей его дома. Надменный Люсьен Доминик был вынужден извиниться перед ним, уверяя, что ничего подобного больше не случится. А затем, к вящему изумлению Данте, герцог втолкнул в его спальню двух встрепанных, переминавшихся с ноги на ногу юнцов. Лейтон вначале взглянул на того, кто был повыше. Его лицо побагровело так, что почти слилось с огненного цвета кудрями, когда он срывающимся голосом бормотал невнятные, хотя, похоже, искренние извинения. Но потом взгляд капитана встретился с фиалковыми, как у Реи, глазами Робина Доминика, и Данте был поражен. Что-то мучительно знакомое было в этом мальчике с его вьющимися темными волосами и странно глубоким взглядом. Да, глаза его были того же цвета, что у Реи, но все же было что-то еще в этом мальчишке, который просил прощения и при этом умудрялся держаться гордо и высокомерно.

Мальчиков заставили извиниться и перед Кирби, и даже перед Конни Бреди – на последнем настоял герцог. Однако Данте удалось перехватить сверкавшие взгляды, которыми обменялись юный Бреди и лорд Робин, и он догадался, что эти двое не потеряли надежды свести на досуге счеты.

Данте со вздохом вытянул занывшую ногу, проклиная рану, которая вынуждала его держаться ото всех в стороне, словно он был заразным. Но как только он сможет ходить без палки, этому придет конец.

Как раз в эту минуту он и услышал шум шагов, кто-то бежал по галерее. Откинувшись в тень, Лейтон застыл в молчании. Его пальцы с силой стиснули рукоятку трости. Странно, он чувствовал себя чуть ли не беспомощным, когда при нем не было шпаги. Но еще через мгновение он понял, что оснований для беспокойства нет – перед ним женщина. Он не мог ошибиться: вихрем разлетались пышные юбки. Несмотря на спешку, незнакомка резко остановилась и подняла лицо к портрету знаменитого предка Домиников.

– Ах, мой маленький золотой цветок, ты по-прежнему очарована им? – прозвучал в тишине низкий голос Данте.

Испуганная Рея пронзительно вскрикнула и отпрянула, словно сам предок произнес эти чарующие слова.

– Рея! – Данте вскочил, неловко попытавшись поддержать ее. – Прости меня, милая. Я не хотел тебя испугать, – смущенно пробормотал он, прижав к груди жену.

Рея украдкой бросила взгляд на смутно белевшее в полумраке лицо мужа. Пламя свечей дрожало, и в неверном свете Данте показалось, что ее широко распахнутые глаза полны ужаса. Он не помнил, чтобы Рея когда-нибудь смотрела на него так, кроме того самого первого дня, когда оказалась на борту «Морского дракона» и он пришел к ней, а она смотрела на него как на чудовище.

– Рея! В чем дело? Ты не узнаешь меня? – спросил он, но на лице у нее по-прежнему был написан страх.

Светло-серые глаза Данте сузились, он пытливо всматривался в мертвенно-бледное личико жены.

– Рея! Взгляни же на меня! – резко приказал он, осторожно встряхивая ее за плечи.

– Данте, – раздался шепот, ее потемневшие от волнения глаза избегали его взгляда. – Ты напугал меня. Я не ожидала встретить тебя здесь. Мне казалось, ты еще не встаешь с постели. Как тебе удалось сюда добраться? – спросила она, но Данте чувствовал, как крупная дрожь сотрясает ее тело. – Был момент, когда я подумала… – попыталась она что-то сказать, но, покачав головой, прикрыла глаза.

– Ты подумала, что с тобой заговорил сам почтенный предок? – догадался он. – Это тебя напугало? Ах, Рея, какой же ты еще ребенок! – усмехнулся Данте, нежным поцелуем касаясь ее лба. Прижав руку к ее груди, он ворчливо сказал: – Твое сердце колотится так, словно вот-вот выскочит. Иди присядь и отдохни хоть немного.

Но Рея отпрянула в сторону, и оба растерялись, не понимая, что произошло.

Вспышка пламени озарила их растерянные лица, и Рея почувствовала, как при виде сверкающих глаз Данте в ее душе стал нарастать безумный ужас.

– Похоже, что это не привидения ты испугалась до полусмерти. Сдается мне, что страх тебе внушаю именно я. – Данте грозно навис над дрожащей девушкой, и его тяжелые руки легли ей на плечи. – Посмотри на меня! Боже милостивый, да ведь, похоже, ты до смерти меня боишься! – Он взревел, как раненый лев, голос его дрожал от гнева и еле сдерживаемого волнения.

– Нет, Данте, прошу тебя, ты не понял, – задыхаясь, пролепетала Рея, изо всех сил стараясь унять стук бешено колотившегося сердца. – Я просто задумалась, когда шла сюда, а потом по привычке остановилась перед этим портретом, чтобы собраться с мыслями. И я совсем не ожидала услышать твой голос. Мне казалось, что ты давно лег, – попыталась она объяснить, мягко касаясь его груди в надежде, что муж успокоится.

– А может быть, именно в этом все наши проблемы? – проворчал Данте себе под нос, прикинув, что прошло никак не меньше месяца с тех пор, как она была в его постели. – О чем же ты думала? Уж конечно, не обо мне, иначе ты бы так не перепугалась. Или все-таки обо мне, мой золотой цветочек? – Голос звучал вкрадчиво, но чуткое ухо жены уловило в нем неприкрытую горечь.

Неловкое молчание выдало Рею с головой.

– Так, значит, ты услышала что-то обо мне, не так ли? Неужели эта надоедливая старуха пожаловалась, что я был груб, когда она пыталась заставить меня выпить очередную порцию своего пойла? – допытывался Данте.

– Нет, Данте, просто… – начала Рея, но слова замерли у нее на губах, и, не в силах выдержать его взгляд, она отвернулась.

– Тогда что же? Почему ты не хочешь сказать мне!

Рея огляделась. Было тихо, лишь слышались слабые раскаты грома где-то вдалеке, словно гроза уходила в сторону холмов.

– Рея, я не оставлю тебя в покое, пока ты не расскажешь, в чем дело. Раньше ты никогда не боялась меня, – настойчиво повторил Данте.

– Раньше никто не говорил мне, что ты убил человека, – бросила Рея ему в лицо.

Данте со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– И ты в это поверила?!

Рея чуть заметно коснулась ладонью его мускулистого бедра, чувствуя, как затвердели литые бугры мышц под тонкими лосинами.

– Нет.

В сумерках Данте пытливо вглядывался в ее лицо, дневной свет почти угас.

– Мне казалось, что у тебя нет ни времени, ни охоты слушать грязные сплетни, но, похоже, я ошибался. Глупо с моей стороны было промолчать. Надо было давным-давно рассказать тебе обо всем. И что же ты узнала?

– Что когда-то тебя обвиняли в смерти молодой девушки.

– Подозревали, а не обвиняли. Не нашлось ни одного свидетеля, который бы мог обвинить меня. Было просто чрезвычайно странное стечение обстоятельств. Если бы меня обвинили, то судьи послали бы на галеры невинного человека. Я не виноват в ее смерти. Я не виноват в том, что у меня репутация человека, способного совершить преступление. Поверь, я был бы счастлив, если бы было по-другому. Тут нечем гордиться. Но я не убивал Летти Шелби, – тяжело вздохнул Данте, и в сгустившихся сумерках Рея разглядела умоляющее выражение на обращенном к ней лице.

– А кто она была?

– Простая крестьянская девушка из Мерлея. Ее отец долгие годы служил управляющим в нашем родовом замке Мердрако, пока я не узнал, что он обманывает меня, и не выгнал его вон. Он разводил и продавал скот, заготавливал сено на корм скотине, сдавал арендаторам землю. К несчастью, он так и не смог отделаться от привычки мошенничать и постоянно старался что-нибудь прикарманить. Все было бы ничего, но вот жестокости к арендаторам я не смог ему простить. Джек Шелби был по натуре злым и черствым человеком, и власть не пошла ему впрок. Жалко только, что я слишком поздно узнал о его гнусных повадках, к тому времени как я избавился от его присутствия, дочь Шелби уже служила в замке. Первый раз я увидел ее, когда она чистила камин в гостиной, выгребая из него пепел и сажу. Даже с перепачканным лицом Летти была очаровательна. Свежестью она напоминала полевой цветок. Но цветок, который прекрасно знает, какой соблазн исходит от него. Летти понимала, как привлечь мужчину легким покачиванием бедер, как подчеркнуть, насколько свежи и упруги ее губы, лишь слегка коснувшись их кончиком язычка. Соблазнять для Летти Шелби было так же естественно, как дышать, и ей было известно, как этим пользоваться, чтобы добиться всего, что ей надо. А я тогда был зелен и глуп. Правда, она не только на мне пробовала свои чары. Но я был единственным, у кого она отважилась стащить часы, и, к несчастью, именно эти часы были зажаты в ее руке, когда обнаружили ее тело.

– Но что же произошло?

– Скорее всего у нее было свидание с кем-то в дюнах. Может быть, она и раньше бегала туда, чтобы встретиться с этим человеком. На берегу была крохотная пещера, ее было даже трудно заметить с первого взгляда, словом, как раз то место, о котором мечтают любовники, чтобы уединиться. Но на этот раз любовное свидание закончилось для нее смертью. Ее жестоко изувечили, а потом задушили.

– И у нее в руках были твои часы? – задумчиво спросила Рея. – Но неужели такой мелочи было достаточно, чтобы заподозрить тебя? Да ведь в ее гибели можно было бы обвинить любого мужчину!

– Многие слышали, как за день до смерти она громко хвасталась своим «любовником-джентльменом» и то и дело повторяла, как он торопится выполнять все ее прихоти. Девушка рассказывала, что он обещал купить ей большой дом в Лондоне, а кроме того, наряды, драгоценности – все, что угодно. Такая ее откровенность всех страшно удивила. Мне кажется, она просто хотела похвастаться. Как-то Летти даже заявила, что такая красивая девушка, которой здесь, в Мерлее, никто и в подметки не годится, уж конечно, сумеет распорядиться по-умному своей красотой, а вот когда в один прекрасный день станет настоящей леди, то не поздоровится тому, кто плохо говорил о ней. Эти же слова она позже бросила в лицо отцу, и так как он однажды видел нас вместе, то решил, что его дочь имеет в виду именно меня. Он давно уже затаил на меня лютую злобу и поэтому обвинил в убийстве. Репутация у меня была плохая, в округе было не так уж много джентльменов, вот и получилось, что все подозрения пали на меня.

– У тебя не было возможности оправдаться? – с любопытством спросила Рея, не понимая, почему замолчал Данте. – Где ты был в то время, когда она была убита?

– Я был с женщиной.

– Тогда я совсем ничего не понимаю. Почему же ты не сказал судьям, с кем ты был?

– Она была вполне добропорядочной дамой, и я считал, что не имею права погубить ее репутацию, чтобы спасти свою жизнь. Да и кроме того, все равно все считали меня убийцей, – коротко ответил Данте.

Теперь умолкла Рея, погрузившись в свои невеселые мысли. Наконец она отважилась поднять на мужа глаза.

– Так, значит, у тебя была одновременно связь и с Летти, и с той женщиной?

В напряженной тишине смех Данте неприятно резанул ее слух.

– Тебя это удивляет? Я же сказал, у меня была ужасная репутация. Правда, познакомившись с той женщиной, я уже больше не имел ни времени, ни желания уделять внимание Летти. Как ни странно, похоже, Летти ничуть не возражала. Должно быть, этот ее благородный любовник смог достойно ее утешить.

– А ту, другую, ты любил? Данте горько усмехнулся:

– Так мне казалось в то время.

– А она, она любила тебя?

– Мне хотелось верить в это.

– И она не сказала ничего в твою защиту? Она позволила, чтобы тебя несправедливо обвинили в убийстве девушки, когда сама точно знала, что ты невиновен?! – воскликнула Рея, понимая, какой гнев и горечь в то время душили Данте.

– Я не мог ничего требовать от нее. Да и кроме того, ведь меня в конце концов оправдали, так что ничего страшного не произошло. – Как настоящий мужчина, Лейтон готов был великодушно забыть о предательстве своей бессердечной возлюбленной. – В то время мы оба были молоды, Рея. Ей было не больше лет, чем тебе. Мы были уверены, что влюблены, и готовы были рискнуть чем угодно, лишь бы быть вместе. Но если бы все выплыло наружу, скандала было не избежать, а это могло причинить боль слишком многим. Кроме того, ты несправедлива к ней. Она готова была дать показания, но, прежде чем успела это сделать, произошло кое-что непредвиденное, а потом все это уже не имело значения.

– Ты собирался на ней жениться? – спросила Рея.

– Да. Я сделал ей предложение, и она согласилась.

– Тогда она не слишком рисковала, если бы объявила, что ты был с ней во время убийства.

– Рея, – терпеливо вздохнул Данте, – я провел у нее всю ночь. Мы были любовниками.

Рея, казалось, потеряла дар речи. Конечно, она догадывалась, что у Данте до нее была любовница, и скорее всего не одна, но одно дело – предполагать, а другое – услышать об этом от него самого.

– Для меня это было тяжелое время. Казалось, моя жизнь разбита – вскоре внезапно умерла мать, а случилось это сразу же после того, как мы с ней обнаружили, что земли Мердрако не достанутся мне никогда. Я имею в виду не то поместье, которое отошло ко мне вместе с титулом, а те, которые я заложил по совету одного друга, кому верил как себе. Я одолжил у него крупную сумму, чтобы расплатиться со старыми долгами. Вдруг он внезапно потребовал вернуть деньги, поклявшись, что это вопрос жизни и смерти. Я заложил землю, мой опекун не очень-то умело распорядился доставшимся мне наследством и потерял все – это вкупе с моими собственными безумствами довело меня до полного разорения. У меня не осталось ни гроша, ничего, кроме родового замка. Конечно, я сам был виноват в том, что так глупо доверился приятелю. Я был слеп – и моя вина в том, что наследие отцов было потеряно.

– Ты не должен во всем винить только себя, Данте. Ты был очень молод тогда, и твой опекун воспользовался этим. Так часто случается, и в этом нет твоей вины, – прошептала Рея.

– Даже если бы моя возлюбленная и рискнула выступить в мою защиту, я не смог бы жениться на ней. Как я мог просить ее разделить со мной ту жизнь, которую был обречен вести?

– Мне кажется, ты чересчур снисходителен к ней. Ведь это из-за ее трусости тебя чуть было не обвинили в убийстве! – гневно заявила Рея, чувствуя, как ноет сердце при мысли о гневе и горечи, терзавших любимого.

– А по-моему, это ты к ней несправедлива, моя радость, – шепнул Данте. Теплая волна нежности прошла по его телу при виде возмущения Реи. – Она просто была еще очень молода. Ее воспитали так, что она и представить не могла себе жизни без привычной роскоши. Ну как я мог просить ее отказаться от всего ради меня?!

– Я бы пожертвовала всем на свете ради твоей любви! – воскликнула Рея, робко коснувшись его плеча.

– Но не ради такого человека, каким я был в то время, – ответил Данте, чувствуя, как тепло ее тела, прильнувшего к нему, вновь возвращает его к жизни. – Не знаю, полюбила бы ты меня, пошла бы за мной? Вспомни, ведь когда-то я просто похитил тебя и, как вор, растворился в ночи. Твоя любовь для меня все, – нежно прошептал он, и теперь его могучие руки сжали ее в кольце объятий, губами он пил сладость ее поцелуев, а она страстно откликнулась на его зов. – Спасибо за то, что веришь мне, – жарко прошептал он. Их дыхание смешалось.

– Ведь я и раньше говорила, что ты никогда не должен сомневаться во мне, – напомнила Рея. Ее сердце снова заколотилось, но уже не от страха, а от охватившего ее возбуждения.

– Если чем-то очень дорожишь, нет ничего страшнее, чем потерять это, – просто ответил Данте.

Рея удовлетворенно вздохнула и положила голову ему на плечо. Подняв глаза к облакам, освещенным заходящим солнцем, она задумчиво прошептала:

– Только кое-что мне до сих пор непонятно.

– И что же? – поинтересовался Данте, мысли его блуждали сейчас далеко, а горячие губы медленно прокладывали дорожку поцелуев от ушка Реи вниз к длинной шее. Слишком много дней минуло с того дня, когда он в последний раз держал жену в объятиях, и теперь он устал от разговоров.

– Если известие о твоем полном разорении стало новостью для тебя, значит, никто больше об этом не знал? Странно, что слухи о твоем несчастье так быстро дошли до той женщины и она решила отказаться от тебя.

Данте одобрительно хмыкнул.

– Похоже, ты стала довольно искушенной в житейских хитростях, любовь моя. Так вот, ее дедушка, который воспитывал девушку после смерти родителей, был близким другом моего опекуна, и тот ему все рассказал.

– Похоже, этот твой опекун – просто злой гений, – задумчиво протянула Рея. – Ты доверял ему. Ты готов был пожертвовать своими землями ради него, он единственный знал тайну твоей любви к той женщине. А когда на тебя пало это ужасное подозрение, ты по-прежнему верил в него, ведь так?! Тебе не приходило в голову, что если бы ты был осужден за убийство, это как нельзя лучше вписалось бы в его планы? Узнав, что есть свидетель, который мог бы доказать твою невиновность, он постарался сделать все возможное, чтобы правда не выплыла на свет. И не остановился перед тем, чтобы распустить слухи о твоем разорении, чтобы твое алиби продолжало оставаться тайной.

– Ты удивила меня, Рея. Мне всегда казалось, что ты на редкость наивна. Да, ты права, я верил опекуну как себе. Я доверил бы ему свою жизнь, не то что земли.

– Но почему он так стремился уничтожить тебя, Данте? Данте подавил тяжелый вздох.

– Ему было ненавистно само имя Лейтон. Он ненавидел Мердрако и все то, что он олицетворял собой. Зависть и злоба душили его, превратившись в жгучую ненависть из-за того, что случилось много лет назад. Целью жизни для него стало сокрушить Мердрако, и он обвел нас с матерью вокруг пальца как последних глупцов. Она пыталась предостеречь меня, но напрасно. – В голосе Данте звучали горечь и жажда мести, которые он лелеял в своей душе много лет.