87-й полицейский участок (№10) - Выкуп

– О’кей, сиди и жди на кухне у телефона. Как только зазвонит телефон, сразу же подключай их.

– Хорошо, – сказал Камерон и вновь бросился из гостиной.

Рейнольдс спустился вниз по лестнице с выражением крайнего отчаяния на лице.

– Я не смог отыскать вашу телефонную книжку, сэр, – сказал он. – Весьма сожалею. Я искал ее на телефонном столике, но...

– Я найду ее, – сказала Диана. С видимым усилием она расправила плечи и медленно двинулась к ведущей наверх лестнице. Как раз когда она проходила мимо входной двери, та вдруг с грохотом распахнулась.

– Мам, ты звала меня? – выпалил появившийся на пороге Бобби Кинг.

Она только растерянно мигала.

– Бобби? – с некоторым недоумением произнесла она, а потом его имя как бы прорвало какую-то плотину, и с криком:

– Бобби, Бобби, Бобби! – она бросилась к нему и, упав на колени, прижала сына к себе изо всех сил.

– Мам, что случилось? – спросил Бобби. Совершенно оторопелым взглядом Кинг смотрел на сына. – Как... – начал было он, а потом вдруг повернулся к телефону и, сердито указывая пальцем на аппарат, выкрикнул:

– Почему, почему этот паршивый враль!..

– Мам, я не хочу больше играть с Джеффом, – сказал Бобби. – Я залез на дерево, как папа мне говорил, но все равно ничего не получилось. Его нигде не было видно.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Кинг, и в голосе его почувствовались вновь возродившиеся тревожные нотки. Он еще раз глянул на телефон. – Как это понимать, что ты его нигде не видел? А где же он?

– Держу пари, что он вообще ушел из зарослей, – сказал Бобби. – Сверху я обсмотрел весь участок. Сверху было бы видно, даже если бы он прятался за камнями. Я не стану больше играть с ним. Его вообще нигде нет. А где он, я не знаю!

В гостиной вновь нависла мрачная тишина. Имя было у каждого на устах, правдивый ответ сверлил мозг каждому, но только отцу мальчика было суждено высказать страшное предположение вслух. И это было единственное слово, вернее – имя, которое подвело черту и объяснило все то, что произошло в зарослях у дома, а заодно – и звонок загадочного незнакомца.

– Джефф, – сказал Рейнольдс, и хотя слово это было произнесено почти шепотом, услышали его все.

Издалека послышался звук полицейской сирены, который быстро приближался, разрушая почти монастырскую замкнутость, в которой проживали в роскоши обитатели Смоук-Райза.

Глава 5

В полицейской практике существовали только две вещи, которые способны были довести Стива Кареллу до полного бешенства. Это бывало в тех случаях, когда ему приходилось вести дела, связанные с очень богатыми людьми или с детьми. Вырос он совсем не в городских трущобах и поэтому ненависть к богатым клиентам трудно было отнести на счет испытанных им в детстве материальных затруднений. Пекарь Антонио, его отец, всегда зарабатывал вполне прилично и Карелла в своем детстве не знал, что это такое, когда ветер задувает тебе в прорехи протершихся штанов. И все-таки перед лицом кричащей роскоши гостиных, приемных и кабинетов, в которые его иногда заводили превратности службы, Карелла чаще всего испытывал некоторую неловкость. Обстановка эта заставляла его чувствовать себя бедняком. Он знал, что он – не бедняк, что бедняком он никогда не был, и что, даже если бы у него в данный момент и не было бы совсем денег, то все равно его нельзя было бы считать бедняком. Однако сейчас, в комнате Дугласа Кинга, человека, который в состоянии позволить себе такую обстановку, Стив Карелла чувствовал себя чуть ли не нищим, бедняком и в какой-то степени даже запуганным.

А тут еще и дело, которое привело его в эти роскошные покои, было, как на него не смотри, чистейшей воды похищением ребенка. Даже и в том случае, если бы Карелла сам не был отцом двух близнецов, которыми его жена Тедди наградила его прошлым летом, если бы он даже не испытал первых отцовских радостей, похищение детей и тогда казалось бы ему самым отвратительным из преступлений, преступлением, с которым ему менее всего хотелось бы встречаться в своей практике.

Но к сожалению, выбора у него не было. И поэтому он сидел сейчас в одной из комнат владений Кинга – взволнованный и немного оробевший – и задавал свои вопросы, в то время как Мейер Мейер, стоя у окна, рассматривал раскинувшийся за окном пейзаж.

– Давайте, мистер Кинг, расставим все по своим местам, – сказал Карелла. – Значит, мальчик, которого похитили, не является вашим сыном, правильно?

– Совершенно верно.

– Однако выкуп за него они требуют у вас, это тоже так?

– Так.

– Следовательно, когда похитители предъявили вам это требование, они по-видимому считали, что в их руках находится ваш сын.

– По-видимому так, да.

– Были от них еще какие-нибудь звонки?

– Нет.

– Значит, они могут по-прежнему считать, что им удалось похитить именно вашего сына?

– Я не знаю, что он может, а чего не может считать, – сердито ответил Кинг. – И какой смысл задавать мне все эти вопросы? Я не являюсь отцом этого мальчика и я...

– Вы не являетесь отцом, но вы лицо, с которым разговаривал похититель.

– Правильно.

– И он потребовал у вас пятьсот тысяч долларов в качестве выкупа, это верно, мистер Кинг?

– Да, да, да, мистер Каретта, это именно так.

– Карелла.

– Простите. Мистер Карелла.

– Это был мужчина? Человек, который говорил с вами по телефону.

– Это был мужчина.

– Когда он говорил с вами, он сказал вам “У меня ваш сын” или “у нас ваш сын”? Вы не помните?

– Нет, не помню. И я не понимаю, какое это может иметь значение. Кто-то захватил сына Рейнольдса и держит его у себя, а все эти стилистические подробности...

– Именно к этому и сводится суть моих вопросов, – сказал Карелла. – Кто-то захватил мальчика и мы хотим выяснить, кем именно является этот “кто-то”. Видите ли, нам необходимо установить все это, если мы хотим, чтобы мальчик был возвращен в целости и сохранности. И поэтому все это так важно для нас. Я имею в виду именно возвращение мальчика. И я уверен, что именно этого хотите и вы.

– Конечно же, это и для меня важно, – резко бросил Кинг. – Так почему бы вам, скажите ради Бога, не связаться с ФБР? У вас просто нет ни средств, ни опыта для ведения подобных дел! Мальчик похищен и...

– По действующим у нас законам ФБР может включиться в розыски только по истечении семи дней, – пояснил Карелла. – Мы, естественно, известили их сразу же, но пока что они просто не имеют права вмешательства. А тем временем мы обязаны сделать и сделаем все, что в наших силах...

– А почему это они не могут подключиться раньше? Я всегда считал, что похищение является нарушением федерального закона. Ведь в этом случае делом занялись бы не какие-то жалкие самоучки, а...

– Похищение становится нарушением федерального закона именно потому, что по истечении семи дней автоматически приходят к выводу о том, что похитители могли вывезти похищенного за пределы данного штата, а следовательно, они нарушили закон не менее чем двух штатов, придав тем самым случившемуся характер федерального правонарушения. Однако, до истечения этого срока преступление пребывает в юрисдикции того штата, в котором оно совершено. А в данном штате и в данном городе расследование всех преступлений входит в обязанности полицейских участков. Все это в равной степени относится как к похищениям, так и к грабежам, убийствам, хищениям и любым иным правонарушениям.

– Следует ли мне истолковывать сказанное вами, – сказал Кинг, – в том смысле, что похищение, поставившее под угрозу жизнь ребенка, трактуется наравне с... ну, скажем, например, с пятидесятицентовой кражей с прилавка универсама?

– Это не совсем так, мистер Кинг. Мы уже позвонили в наш участок, и сам лейтенант Бернс скоро появится здесь. Как только нам удастся выяснить немного больше о...

– Прости, Стив, – сказал Мейер. – Но если мы собираемся разослать телетайп с приметами, то наверное следовало бы расспросить поподробней отца мальчика.

– Верно, – сказал Карелла. – А где сейчас находится мистер Рейнольдс, мистер Кинг?

– Он у себя в квартире. Это над гаражом. Он очень тяжело переживает случившееся.

– Мейер, ты хотел бы, чтобы я этим занялся?

– Нет, нет, я и сам справлюсь, – Мейер многозначительно глянул на Кинга и добавил. – У тебя, кажется, и здесь хватает дел. А где расположен ваш гараж, мистер Кинг?

– В боковом флигеле. Вы сразу его найдете.

– Если я понадоблюсь тебе, Стив, разыщи меня там.

– О’кей, – крикнул ему Карелла и как только Мейер вышел из комнаты, он снова обратился к Кингу. – А не заметили ли вы, мистер Кинг, каких-нибудь странностей в его произношении? Шепелявость, например, или явный иностранный акцент, говорил ли он на каком-нибудь диалекте, или...

– Извините меня, мистер Каретта, – сказал Кинг, – но я вынужден отказаться от дальнейшего участия в этом жалком спектакле. Честно скажу вам, что я не вижу...

– Фамилия моя Карелла. И позвольте спросить у вас, что именно вы считаете жалким спектаклем, мистер Кинг?

– Всю эту бессмысленную игру в полицейских и воров. И какого черта я должен решать тут с вами, шепелявил этот человек или нет, говорил он на чистейшем английском или на воровском жаргоне? Каким образом все эти рассуждения могут вернуть Рейнольдсу его Джеффа?

Карелла даже глаз не поднял от своего блокнота. Он продолжал смотреть на страницу, делая на ней какие-то пометки, и все время твердил про себя, что если он сейчас подымется с места и врежет по зубам мистеру Дугласу Кингу, то тем самым он только уронит репутацию офицера полиции в глазах общественности. Поэтому он сделал все возможное, чтобы последующие его слова звучали как можно мягче и спокойнее.

– Чем вы зарабатываете себе на жизнь, мистер Кинг? – спросил он.

– Я руковожу обувной фабрикой, – сказал Кинг. – Этот вопрос также следует считать относящимся к делу?

– Да, мистер Кинг. Это также один из относящихся к делу вопросов. Я абсолютно ничего не знаю об обуви, мистер Кинг, и тем не менее я ношу обувь и хочу, чтобы она не натирала мне мозолей. Но мне и в голову не придет явиться к вам на фабрику и указывать вашим работникам, как следует прибивать подошву, крепить каблук или сшивать что-нибудь, что у вас там сшивается.

– Я понял ваш намек, – сухо заметил Кинг.

– Нет, вы только частично поняли его, мистер Кинг. Вы только частично поняли сделанное вам предупреждение, которое...

– Вы еще будете мне делать предупреждения!

– ...которое сводится к тому, что вам следует прекратить заниматься тем, что может быть истолковано как попытка воспрепятствовать проведению расследования офицером полиции должным образом. Теперь, когда часть предупреждения вы уже знаете, позвольте, мистер Кинг, высказать вам и остальное, надеясь на то, что оно тоже дойдет до вас. Я пришел сюда, чтобы выполнить возложенную на меня работу, и я намерен выполнить ее с вашей помощью или без нее. Предполагаю, что вы знаете, как следует руководить этой вашей обувной фабрикой, иначе вы не жили бы здесь на Смоук-Райз и не имели бы личного шофера, сына которого могли бы похитить, перепутав его с вашим собственным сыном, о’кей. У вас же нет оснований, чтобы заведомо считать меня хорошим полицейским, или, напротив, плохим, или просто никаким полицейским. Но самое главное – у вас нет также оснований считать меня глупым полицейским.

– Я никогда...

– Чтобы устранить всяческие сомнения, которые все еще могут таиться у вас в сознании, я, отбросив скромность, прямо скажу вам, что я – хороший полицейский и даже чертовски хороший полицейский. Я знаю свое дело и делаю его хорошо, и поэтому все те вопросы, которые я задаю вам, задаются не потому, что я беру у вас интервью для какой-нибудь газетенки. А, следовательно, все эти вопросы я вам ставлю с определенной целью, и все они имеют смысловую нагрузку. А поэтому, черт побери, вы очень облегчите расследование, если будете просто отвечать на них, а не высказывать свое просвещенное мнение относительно того, как нам следовало бы проводить расследования. Как вы считаете, мистер Кинг, мы теперь понимаем друг друга?

– Я считаю, что мы понимаем, мистер Каретта.

– Моя фамилия – Карелла, – спокойно поправил его Карелла. – Так был ли какой-нибудь акцент у того, кто разговаривал с вами по телефону?

* * *

Рейнольдс сидел на краю кровати и откровенно плакал, время от времени сокрушенно покачивая головой. Мейер глядел на него, закусив губу и с трудом удерживаясь от того, чтобы не обнять этого несчастного за плечи и не приняться говорить ему слова утешения, уговаривая его, что все утрясется и закончится благополучно. Он не мог этого сделать, ибо по горькому опыту знал, насколько непредсказуемы бывают действия похитителей – мальчик, например, может быть убит еще до того, как похитители сообщат о содеянном. А в данном конкретном похищении имелась и дополнительная опасность из-за совершенной преступниками ошибки. Какова будет реакция этих подонков, когда они вдруг обнаружат, что похитили не того ребенка? Поэтому он не мог обнадеживать Рейнольдса, а мог только задавать тому вопросы, вопросы, уже давно выученные им назубок, смутно надеясь при этом, что они не покажутся полной бессмыслицей убитому горем отцу.

– Назовите полное имя мальчика, мистер Рейнольдс.

– Джеффри. Джеффри.

– А второе имя?

– Мы ему второго не давали.

– Сколько ему лет, мистер Рейнольдс?

– Восемь.

– Дата его рождения?

– Девятое сентября.

– Значит, ему только что исполнилось восемь, правильно?

– Да. Только исполнилось восемь лет.

– А какой у него рост, мистер Рейнольдс?

– Я... – Рейнольдс растерянно умолк. – Он... Нет, я не знаю. Я никогда... Да кто же меряет своих детей? Разве хоть кто-нибудь может предположить, что произойдет такое...

– Ну, хотя бы приблизительно, мистер Рейнольдс! Три фута? Четыре?

– Не знаю, не знаю!

– Ну, давайте так – в этом возрасте рост колеблется между четырьмя и четырьмя с половиной футами. А он у вас нормального роста, правда, мистер Рейнольдс?

– Да. Может быть, чуть повыше. Он очень красивый мальчик. Он был высоким для своего возраста.

– А какой у него вес, мистер Рейнольдс?

– Я не знаю. – Мейер вздохнул.

– А какая у него комплекция? Он толстый? Средний? Худой?

– Он стройный мальчик. Он не толстый и не худой. Просто... ну, что я могу сказать – он был нормальным для мальчика его возраста.

– А внешне он как выглядел? Румяный? Болезненный? Бледный?

– Не знаю.

– Ну, что – он был черноволосым и смуглым?

– Нет, нет. У него белокурые волосы и очень светлая кожа. Вы об этом спрашиваете?

– Да, спасибо. Светлый, – сказал Мейер и сделал соответствующую запись. – Волосы светлые, – он выдержал небольшую паузу и задал следующий вопрос. – А какого цвета у него глаза, мистер Рейнольдс?

– Вы вернете его мне? – совершенно неожиданно спросил Рейнольдс.

Мейер оторвался от записей.

– Мы попытаемся, – сказал он. – Черт побери, мистер Рейнольдс, мы будем стараться изо всех сил, в этом я могу вас заверить!

* * *

Словесный портрет мальчика был передан по телефону в 87-й участок, а оттуда – в Главное управление и уже оттуда телетайпы передали в четырнадцать близлежащих штатов тревожное сообщение:

ЖЕРТВА ПОХИЩЕНИЯ ДЖЕФФРИ РЕЙНОЛЬДС ВОЗРАСТ ВОСЕМЬ ПРИБЛИЗ. РОСТ ПЯТЬДЕСЯТ ДВА ДЮЙМА ПРИБЛИЗ. ВЕС ШЕСТЬДЕСЯТ ФУНТОВ XXX ВОЛОСЫ БЕЛОКУРЫЕ ГЛАЗА ГОЛУБЫЕ НА ПРАВОЙ ЯГОДИЦЕ РОДИНКА ФОРМЕ ЗЕМЛЯНИКИ ХХХХ ШРАМ НА ЛЕВОЙ РУКЕ СЛЕД ОТ ПЕРЕЛОМА ДЕТСТВЕ ХХХХ ОТЕЦ ЧАРЛЗ РЕЙНОЛЬДС МАТЬ УМЕРЛА ХХХХ ОТКЛИКАЕТСЯ НА ИМЯ ДЖЕФФ ХХХХ ЯРКО-КРАСНЫЙ СВИТЕР СИНИЕ ДЖИНСЫ БЕЛЫЕ ТУФЛИ БЕЛЫЕ НОСКИ ХХХХ БЕЗ ГОЛОВНОГО УБОРА ХХХХ БЕЗ ПЕРЧАТОК ХХХХ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ НЕ ИМЕЕТ ХХХХ МОЖЕТ ИМЕТЬ ПРИ СЕБЕ ИГРУШЕЧНОЕ РУЖЬЕ ХХХХ МОЖЕТ БЫТЬ В ОБЩЕСТВЕ МУЖЧИНЫ ХХХХ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛИ ОКРЕСТНОСТЯХ СМОУК-РАЙЗ АЙСОЛА СЕМНАДЦАТЬ НОЛЬ НОЛЬ МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ ХХХХ ЖДИТЕ ДАЛЬНЕЙШИХ ИНСТРУКЦИЙ ПОЛНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО ДОРОЖНОЙ ПОЛИЦИЕЙ ХХХХ ВСЮ ИНФОРМАЦИЮ И ПР. НАПРАВЛЯТЬ ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ АЙСОЛЫ ХХХХ

Послание это выползало из телетайпов во всех без исключения полицейских участках, во всех штабах национальной гвардии штатов, в пропахших потом и кожей расположениях конной полиции – словом, повсюду, где у полиции имелись телетайпные аппараты. Полоса бумаги, на которой было напечатано это сообщение, выползала из аппаратов с монотонной неизбежностью, подобно сообщениям иностранной прессы. Сразу же вслед за этим сообщением шло другое, следующего содержания:

ЗАЯВЛЕНИЕ О ХИЩЕНИИ XXX ФОРД СЕДАН 1949

ХХХХ ВОСЕМЬ ЦИЛ ХХХХ СЕРЫЙ ХХХХ НОМЕР ДВИГАТ 598Л 02303 НОМЕРНОЙ ЗНАК РН-6120 ХХХХХ

ПРОПАЛ СТОЯНКЕ СУПЕРМАРКЕТА УГЛУ ПИТЕР ШЬЮД ШОССЕ И ЛАНСИНГ-ЛЕЙН СЕГОДНЯ ВОСЕМЬ

НОЛЬ НОЛЬ УТРА XXX СООБЩИТЬ 102 УЧАСТОК РИВЕРХЕД ХХХХХ

* * *

Серый “Форд” свернул на проселок и запрыгал на выбоинах старого асфальта дороги, принадлежавшей некогда фермеру, занятому выращиванием картофеля. Дорога, земля и сама ферма уже давно были проданы человеку, который скупал недвижимость в этих местах в расчете на то, что строительный бум доберется когда-нибудь и до этой части пригородов. Честно говоря, этот расчетливый человек успел умереть, так и не дождавшись осуществления своих планов, а ферма и окружающие ее совершенно неухоженные земли в настоящее время пришли в упадок и запустение. Эти владения управлялись теперь агентом по торговле недвижимостью, который и распоряжался ими от имени и по поручению дочери владельца – сорокасемилетней алкоголички, которая жила сейчас в городе и спала с матросами любого возраста и цвета кожи. Агент по торговле недвижимостью счел немалой своей удачей то, что ему удалось сдать эту ферму на целый месяц в середине октября. Желающих на такое предприятие трудно было найти на исходе года. В летнее время ему как-то удавалось соблазнять возможных съемщиков близостью пляжей – что не соответствовало действительности, ибо ферма была расположена в самом центре полуострова на значительном удалении от берегов – и действительно иногда случалось уговорить глупого горожанина или даже пару таких романтиков поселиться на какое-то время в этой развалине. Однако, по мере того как приближались осенние дни, все эти надежды постепенно рассеивались. Вечно пьяной дочери покойного спекулянта недвижимостью придется, по-видимому, подыскать себе какой-нибудь иной источник средств, чтобы напиваться самой, да и напаивать своих матросов. Полуразвалившаяся ферма не обещала никаких доходов вплоть до начала следующего летнего сезона. Поэтому его радость по поводу того, что удалось сдать эту лачугу в самой середине октября, была и в самом деле безграничной. Он и вообразить себе не мог, что решению о состоявшейся сделке предшествовало тщательное планирование – он не тот человек, который стал бы смотреть в зубы дареной лошади. Расплатились с ним наличными. Он не задавал никаких вопросов и не требовал никаких ответов. Кроме того, наниматели и в самом деле показались ему весьма симпатичной семейной парой. И если им пришло в голову отморозить себе задницы в этой холодной пустыне, то это их личное дело. А его делом было собирать арендную плату и больше ничего, как это и завели задолго до него землевладельцы старых добрых времен.

Фордовские фары ощупали темную полоску дороги, осветили здание старой фермы, описали полукруг, пока машина разворачивалась, а потом замерли, упершись в стену. Дверца водителя отворилась, и из машины вышел довольно молодой человек, на вид неполных тридцати. Он на мгновение исчез в темноте и тут же оказался у входной двери фермы. Он тихонько трижды постучал в дверь и принялся ждать.

– Эдди? – спросил из-за двери женский голос.

– Это я, Кэти, открой.

Дверь широко распахнулась и льющийся из передней свет осветил промерзшую землю. Девушка попыталась вглядеться в темноту двора.

– А Сай где? – спросила она.

– Он еще в машине. Сейчас и он придет. А ты что – так и не собираешься поцеловать меня?

– Ох, Эдди, Эдди, – сказала она и бросилась в его объятья. Это была женщина не старше двадцати четырех лет, но она не относилась к той категории женщин, которых в двадцать четыре года все еще можно называть “девушками”. Потому что несмотря на общую миловидность, красота ее лица перекрывалась изрядным налетом суровости, как будто позолота его стерлась от частого и не всегда правильного употребления. Кэти Фолсом была именно женщиной в свои двадцать четыре года, а очень может быть, что когда-то она была женщиной и в двенадцать лет. На ней была прямая черная юбка и синий свитер с закатанными выше локтя рукавами. Волосы ее были явно выкрашены, поскольку у корней и на проборе просматривалась неширокая полоска более темного цвета, но у Кэти это не выглядело ни дешево, ни недостаточно аккуратно, потому что каждому становилось ясным с первого взгляда, что о таких мелочах она просто не думает. Она так крепко прижимала к себе своего мужа, что только теперь можно было понять ту меру отчаяния, с которой она его ждала с тех самых пор, как он отъехал от этой фермы еще совсем засветло. Она жадно покрывала его лицо поцелуями, продолжая держать его за талию, а потом, чуть откинувшись, пристально вгляделась в его лицо. Несмотря на пристальность, взгляд был настолько нежным, что нежность эта, видимо, привела в замешательство даже ее самое, и чтобы как-то прикрыть смущение, она коснулась рукой его щеки со словами “Эдди, Эдди”.

– У тебя все в порядке? – спросила она озабоченно. – Все ли сошло благополучно на этот раз?

– Все прошло как по маслу, – сказал Эдди. – А как тут? Никаких неприятностей?

– Ничего здесь не было. Но все равно я сидела все это время как на иголках. Я все время только и твердила себе: “Это в последний раз. Господи, сделай так, чтобы у них все получилось”.

– Все прошло именно так, как мы и рассчитывали, – он немного помолчал. – Не найдется ли у тебя сигаретки, дорогая?

– Возьми в сумочке. Она висит на спинке стула.

Он подошел к стулу и принялся рыться в ее сумочке. Она глядела, как он прикуривает – высокий, приятной внешности мужчина в темных брюках и распахнутой спортивной куртке, из-под которой виднелся ворот белой рубашки и темный свитер.

– Я все время слушала радио, – сказала Кэти. – Я думала, что они могут сделать какое-то сообщение. Ну, я хочу сказать, сообщат о банке и вообще. – Она сделала паузу. – Но все прошло хорошо, правда? Не было никаких осложнений?

– Нет, все прошло благополучно, – он выпустил длинную струю дыма. – Только, Кэти, понимаешь... ну, как это... мы ведь не совсем...

Новым поцелуем она не дала ему договорить.

– Ты вернулся, – прошептала она. – И больше мне ничего не надо.

– Входи-ка, дорогой, – произнес мужской голос. Джефф Рейнольдс не без помощи обладателя этого зычного голоса оказался в комнате, а человек, который подтолкнул его сзади, засмеялся и запер за ним дверь. – Фу? Наконец-то мы дома! – сказал он. – Ну, как тебе тут нравится, малыш? Не так-то тут шикарно, но кое-чем здесь попахивает, не так ли? – и он снова засмеялся. Смех его каким-то образом как бы не соответствовал его внешности. Выглядел он на сорок с небольшим, на нем был вполне приличный черный костюм, но сам он был давно не брит. Было в нем что-то неестественное – чем-то он походил на человека, который старается урвать как можно больше выпивки и веселья на ежегодном пикнике, устраиваемом за счет фирмы.

– Где мое ружье? – сказал Джефф, и Кэти при звуке его голоса резко повернулась в сторону вошедших и уставилась на них полным удивления взглядом. Мальчик совсем не выглядел испуганным, может, слегка озадаченным незнакомой обстановкой, в которую он попал, но отнюдь не встревоженным и не напуганным.

– Парень хочет получить свое ружье, – сказал Сай, широко улыбаясь. – Так где же у нас это ружье, которое я ему обещал?

Кэти не отрывала глаз от Джеффа.

– Кто... кто, черт побери?.. – начала было она.

Улыбавшийся во весь рот Сай начал подхихикивать, а потом и громко расхохотался.

– Ох, не могу! Эдди, ты только погляди, как она разыгрывает удивление. Ну, просто настоящая актриса! Нет, парень, ты только полюбуйся! Вот дает!

– Ладно, погоди, Сай, дай мне самому все объяснить ей, – сказал Эдди.

– Где же ружье? – спросил Джефф. – Давайте его поскорее, потому что мне нужно возвращаться. – Он обернулся к Кэти. – Это ружье у вас?

– К-какое ружье? – машинально спросила она, а потом тут же перешла на крик. – Что это за мальчишка? Откуда он?..

– Кто этот мальчишка? – переспросил, улыбаясь, Сай. – Вот это, скажу я вам, вопрос, который задавать явно неуместно. Где тебя воспитывали, красавица? Мы приводим в дом гостя, а ты сразу же требуешь, чтобы тебе представили его анкетные данные.

Она бросилась к мужу.

– Эдди, кто?..

– Позвольте мне, – проговорил Сай с театральным поклоном. – Сынок, позволь представить тебе Кэти Фолсом, в девичестве Кэти Нил – красу и гордость Саус-Сайд. Она прекрасна, не так ли? А пока ты наслаждаешься ее лицезрением, я отрекомендую ей тебя самого. Кэти, позволь представить тебе мистера Кинга – повелителя лесов и прерий Дикого Запада! – и он снова расхохотался, в восторге от собственного юмора.

– О чем это он, Эдди! Откуда взялся у вас этот мальчик? Что он здесь делает? Зачем?..

– Я все понял – никакого ружья у вас нет, – сказал Джефф.

– Нет, говоришь? – отозвался на это Сай. – Дитя мое, у нас здесь столько всякой артиллерии, что спокойно можно было бы начинать новую Гражданскую войну. Если бы у самого генерала Ли было столько ружей, то мы сейчас требовали бы у твоего папаши выложить нам конфедератки, а не нормальные зелененькие доллары. – И он снова вызывающе расхохотался. На этот раз смех его звучал как насмешка над поразительной несообразительностью Кэти. Однако Кэти уже успела сообразить, что к чему. Его замечание о требовании денег с папаши не прошло мимо ее сознания. Значение этих слов сразу стало ей понятным и повергло ее в состояние шока. Она повернулась к мужу.

– Эдди, неужели вы...

– Пойдем, дитя мое, – сказал Сай. – Давай, наконец, займемся нашим ружьем. – И он подтолкнул Джеффа к двери, ведущей из кухни-прихожей в одну из жилых комнат бывшей фермы. – Ружья и прочие трофеи хранятся у нас в охотничьем кабинете, – сказал он. – Проходи сюда. Видишь, как уютно у нас все здесь устроено. Правда, здорово?

Она выждала, пока за ними не затворилась дверь, и только тогда принялась за Эдди.

– Ну, хорошо, – сказала она. – А теперь выкладывай мне все по порядку.

– А что тут выкладывать, все и без слов должно быть понятно – сказал Эдди. Он говорил тихим и виноватым голосом и старался при этом не смотреть на нее.

– Вы что – с ума сошли? – спросила она. – Вы что – окончательно лишились последних остатков мозгов?

– Да успокойся ты, ради Бога! Ты только успокойся, хорошо?

Дрожа от сдерживаемого волнения, Кэти быстрыми шагами пересекла комнату, взяла со стула свою сумочку, достала сигаретную пачку, вытряхнула из нее сигарету, которая тут же выскользнула из ее плохо подчиняющихся пальцев, потом вытряхнула вторую, прикурила и повернулась к мужу.

– Ну, ладно. Я слушаю, – сказала она почти спокойным тоном.

– Мы сделали последний рывок, – кратко объяснил Эдди.

– Каким образом?

– Что значит – каким? Пятьсот тысяч долларов – вот что нам достанется.

– Ты же говорил...

– Ну, какие еще нужны тебе объяснения? Клянусь Богом, этой суммы...

– Ты говорил о банке. Это тоже было достаточно плохо, но там хоть...

– Я врал тебе. Никакого банка мы и не собирались брать. Мы и близко не собирались подходить к банку.

– Да, я вижу, что и не собирались. Но неужели ты не понимаешь, Эдди, насколько это серьезно? Эдди, похищение детей – преступление против федеральных законов. Эдди! За такое дело можно сесть на электрический стул!

– Это – только в том случае, если ребенок не будет возвращен до поступления дела в суд.

– Можешь считать, что дело уже находится в суде, хотя я сейчас и впервые о нем слышу! Как давно вы планировали это дело?

– Примерно... уже месяцев шесть...

– Что-о-о?

– Ты только успокойся. Какой смысл теперь так психовать.

– А кто он?

– Бобби Кинг.

– А кто такой Бобби Кинг?

– Его отец – большая шишка в “Обуви Гренджера”. Ты, должно быть, слышала об этой компании, дорогая. Они производят, знаешь, такую очень дорогую обувь для женщин.

– Да, компанию эту я знаю. – Она задумчиво замолчала. А потом уже совсем другим, каким-то отрешенным голосом спросила: – Ну почему ты не сказал мне, что вы собираетесь пойти на такое?

– Понимаешь, я как-то не думал, что ты согласишься на это. Я прикидывал...

– Да, черт побери, я, конечно же, не согласилась бы на это! – выкрикнула вдруг Кэти. – Убери сейчас же отсюда этого мальчишку! Сейчас же, слышишь?! Увезите его туда, где вы его взяли!

– А как мы можем это сделать? – возразил Эдди. – Ну, пошевели мозгами, неужто ты не понимаешь?

– Если ты не сделаешь этого, я отвезу его сама.

– Вот-вот, только этого не хватало.

– Его родители наверняка уже с ума там посходили. Как вообще вы могли решиться на такую вещь?!

– Да заткнись ты хоть на минуту! – взорвался Эдди. – Он будет сидеть здесь, пока мы не получим за него выкуп. Все пойдет как по писаному. Поэтому хватит рассусоливать на эту тему. Заткнись и жди.

Кэти с силой сунула сигарету в пепельницу, а потом подошла к окну и уставилась невидящим взглядом в царящую за ним темноту.

Эдди пристально наблюдал за ней.

– Кэти? – мягко окликнул он.

– Ты же велел мне заткнуться, разве не так?

– Кэти, дорогая, это даст нам пятьсот тысяч, – проговорил он с мольбой в голосе. – Неужели ты не можешь...

– Я не хочу...

– Половина из них достанется нам, а половина – Саю.

– Мне не нужно ни цента из этих денег! Я пальцем их не коснусь!

– Они позволят нам уехать в Мехико!

– К черту Мехико и тебя вместе с ним!

– Не понимаю я тебя, – сказал Эдди, сокрушенно качая головой. – Ты же все время твердила, что хочешь уехать в Мехико.