87-й полицейский участок (№37) - Удар молнии

— Угу.

— А потом не нырнуть в свою славную теплую кроватку...

— В кроватку Мэри, ты хочешь сказать.

— Хорошо, в кроватку Мэри. А потом я снова позвоню тебе. Как идея?

— Но я еще не хочу спать. Сейчас всего десять.

— Ну так что? Мэри по будням встает в девять, так? К тому же я не сказал, что тебе надо спать.

— А, ясно. Ты собираешься сделать похабный звонок, так что ли?

— Ну, таких слов я бы не употреблял.

— Да? А какие слова ты бы употребил, грязный старикашка?

— Грязный — да, но не старикашка. Ну так как?

— Конечно, только дай мне полчасика.

— Полчасика?! Ты же только что говорила, что когда по срочному делу звонит лейтенант, ты готова уже через десять минут, и при этом, как огурчик? Зачем же тебе сейчас целых полчаса?

— Но я же ожидаю похабного телефонного звонка. А это значит, мне надо надушиться, — и с этими словами Эйлин повесила трубку.

Она уже пустила душ, но тут снова зазвонил телефон. Странно. Непохоже на Берта. Зачем звонить через пять минут, когда договорились через тридцать? Ладно, обойдутся. Она решила не подходить. Телефон продолжал звонить, не умолкая. Завернувшись в полотенце, она вышла из ванной и через спальню, умело маневрируя между завалами белья, которые сама же тут и устроила в подражание Мэри, проследовала в гостиную, где по-прежнему надрывался телефон. Она подняла трубку.

— Да?

— Эйлин?

Голос женский.

— Да?

— Это Мэри Холдингс.

— А, привет, прошу прощения, не сразу узнала вас.

— Я не помешала?

— Да нет, я просто в душе была, поэтому так долго не подходила. Вы из Калифорнии?

— Да. Не хотелось бы вас беспокоить, но...

— Да ну, что вы. В чем дело?

— Видите ли, пятнадцатого я должна платить за квартиру. А чековую книжку, ну, чтобы платить по счетам, которые перешлют сюда, взяла с собой...

— А вы что, сказали на почте, чтобы вам пересылали корреспонденцию? — быстро спросила Эйлин.

— Ну... да.

Повисло молчание.

— А что, не надо было? — заговорила Мэри.

— Да нет, все в порядке.

Пожалуй, не все в порядке. Каждое утро Эйлин, следуя привычкам Мэри, спускалась к почтовому ящику, с удивлением обнаруживая в нем только журналы и квитанции. Странно, потому что, даже если Мэри не пишут друзья и родственники, должны приходить счета. Теперь все ясно. Мэри предупредила на почте, чтобы такого рода корреспонденцию ей пересылали на Лонг-Бич. Но если насильник следил за Мэри, разве он не мог последовать за ней на почту? И если так, он вполне мог заметить, что она заполняет карточку на изменение адреса. И если так, он вполне мог догадаться, что в квартире Мэри живет сейчас совсем не Мэри. Эйлин все это совершенно не нравилось.

Молчание затянулось.

Наконец Мэри сказала:

— Вроде бы я заплатила перед отъездом. Обычно я плачу за два-три дня вперед. И посылаю чек в компанию, которой принадлежит дом. Этой «Рейнолдс Риэлти инк».

— Угу.

— А за квартиру я выписываю чеки из большой. Знаете, там три чека на каждой странице?

— Угу.

— Так что мне здесь никак не проверить, заплатила я или нет. А не хотелось бы, вернувшись в город, обнаружить, что меня выгнали из дома или что-нибудь в этом роде.

— Понятно. Ну так и...

— Можно попросить вас?...

— Разумеется.

— Вы ведь в гостиной? Телефон-то там.

— Да.

«И залила водой все твои персидские ковры», — мысленно добавила Эйлин.

— На столике с телефоном...

— Угу.

— В нижнем ящике справа...

— Угу.

— ...должна быть моя большая чековая книжка. Та, что я не взяла с собой. Чтобы оплачивать счета, хватит и маленькой, так я решила.

— Угу.

— Вас не слишком затруднит посмотреть, заплатила я за квартиру или нет. Если заплатила, то двенадцатого или тринадцатого, что-нибудь в этом роде. Взгляните, пожалуйста.

— Разумеется, секунду.

Эйлин выдвинула нижний ящик и нашла в нем среди всяких папок и бумаг чековую книжку.

— Нашла, — сказала она, — сейчас посмотрю.

Вытащив из-под стола табуретку, она уселась, зажгла настольную лампу и открыла чековую книжку.

— Так, двенадцатого или тринадцатого...

— Что-нибудь в этом роде, — подтвердила Мэри.

— Седьмое октября, — вслух проговорила Эйлин, листая корешки, — девятое... Как вы сказали название фирмы?

— "Рейнолдс Риэлти инкорпорейтед".

— Одиннадцатое... Ага, есть. Двенадцатое октября, «Рейнолдс Риэлти», шестьсот четырнадцать долларов. На корешке указано, что оплатить необходимо до пятнадцатого октября. Похоже, все в порядке.

— Ну слава Богу, — с облегчением вздохнула Мэри. — А то я и вправду боялась, что они врежут новый замок или что-нибудь еще придумают. Возвращаюсь домой и... — Она помолчала. — А как вы думаете, когда это будет? Я имею в виду, когда я смогу вернуться? У вас-то как дела?

— Пока никак, — ответила Эйлин.

— Видите ли... сестра у меня чудесная женщина, и она счастлива меня видеть и все такое... но я здесь уже почти неделю.

— Я прекрасно понимаю.

— ...и, похоже, я начинаю злоупотреблять гостеприимством.

— Ясно.

— Она-то ничего не говорит, конечно...

— Да-да, понимаю.

— Но такие вещи сама ощущаешь...

— Конечно.

— Ну, так и... сколько это еще продлится, как вы думаете? Я хочу сказать, сколько вы там на вахте еще собираетесь оставаться? Если он не появится в ближайшее время?

— Об этом мне надо будет поговорить с детективом Ролз, — сказала Эйлин. — Право, не знаю, какие у нее планы. Может, я перезвоню вам завтра?

— Разумеется, спешки никакой нет. Сестра вовсе не выбрасывает меня на улицу. Просто хотелось бы знать.

— Постараюсь выяснить. И перезвоню.

— У вас ведь есть мой здешний номер?

— Да-да, вы оставляли.

— Ну, что ж, — сказала Мэри, — всяческих вам успехов.

— Спасибо.

— Всего доброго.

— До свиданья, Мэри.

Послышался сигнал отбоя. Эйлин повесила трубку и посмотрела на часы. Если не поторопиться, она рискует пропустить первый похабный звонок в своей жизни. Едва она двинулась в сторону ванной, как телефон зазвонил снова. Эйлин опять взглянула на часы. Берт? На пятнадцать минут раньше? Или Мэри что-нибудь еще надо посмотреть в чековой книжке? Она вернулась к столу и взяла трубку.

— Да?

— Эйлин?

На сей раз она сразу узнала голос.

— Привет, Энни, как ты?

— Я-то что. Вот ты как?

— Барахтаюсь. Что-нибудь не так?

— Есть минутка?

— Разве что минутка, — сказала Эйлин и в третий раз посмотрела на часы.

— А что, какие-нибудь планы на вечер?

— Вроде того.

Она не стала делиться ими с детективом первого класса Энни Ролз. Да, собственно, и о самих этих планах она имела весьма смутное представление.

— Что, в город идешь или?...

— Да нет, сегодня никуда не иду. Вчера ходила в кино.

— Ну и что, так и не появился?

— Нет.

— А ты была одна?

— Совершенно.

— Мне очень жаль, но...

— Да ладно, не переживай. Мне только что звонила Мэри Холдингс, она...

— Из Калифорнии?

— Да. Она хочет знать, когда я освобожу площадь.

— Может, раньше, чем ты думаешь.

— А ты что, сворачиваешь операцию?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— Тут у меня есть кое-что интересное, — и Энни рассказала, что, просматривая компьютерные распечатки, нашла, вроде, некую закономерность. Эйлин в очередной раз посмотрела на часы. Механически пододвинув блокнот, она принялась делать заметки. Энни между тем продолжала свой рассказ о недельных циклах. Не отрывая трубки от уха, Эйлин выписала даты, связанные с Мэри Холдингс: десятое июня, шестнадцатое сентября и седьмое октября.

— Не сходится, — сказала она. — Слишком большой разрыв между июнем и сентябрем.

— Да, но если отсчитывать назад по неделям... Календарь у тебя есть?

— Момент. — Энни раскрыла первую страничку чековой книжки Мэри. — Есть, давай.

— Давай считать вместе. Изнасилование номер один десятого июня. Прибавляем четыре недели — восьмое июля. Еще плюс три — двадцать пятое июля. Ты слышишь меня?

— Да, конечно, а что? — удивилась Эйлин.

— Так, ладно. Прибавляем еще две недели — двенадцатое августа. Затем — девятнадцатое. Конец цикла. Теперь понимаешь?

— Ничего пока не понимаю.

— Тогда слушай дальше. Через четыре недели после девятнадцатого августа — пятнадцатое сентября... а теперь посмотрим на листок с датами.

— Так, есть шестнадцатое сентября.

— А следующий раз?

— Седьмого октября.

— То есть ровно через три недели. А теперь добавь еще две.

— Двадцать первого октября.

— А это завтра.

— Так ты думаешь...

— Я думаю... Слушай, откуда нам знать, как у этого типа мозги работают? Может, никакой системы вовсе нет, может, все это только совпадение. Но если система есть, то Мэри Холдингс — единственная, кого он подлавливал в пятницу, а завтра пятница, и к тому же последний раз он ее изнасиловал ровно две недели назад.

— Ясно.

— Словом, я хочу сказать...

— Все, поняла.

— Я хочу сказать, чтобы завтра ты была предельно осторожна.

— Спасибо.

— Может, тебя прикрыть?

— Боюсь, спугнем. Буду справляться сама.

— Эйлин... право, будь поосторожнее.

— Ладно.

— У него нож.

— Помню.

— Так что... ну, сама знаешь. Если он вытащит нож, в разговоры не вступай, бей с ходу.

— Ясно. — Эйлин помолчала. — Слушай, а когда, ты думаешь, он может возникнуть?

— Раньше это всегда было вечерами.

— Словом, у меня впереди целый день на то, чтобы походить по магазинам, пообедать в диетическом кафе, а после заглянуть, скажем, в музей, верно?

Энни рассмеялась, но тут же осеклась.

— Пока будешь заниматься всем этим, гляди в оба. Если он собирается сделать это завтра, то наверняка с самого утра будет следить за тобой.

— Ясно.

— Ты уверена, что тебе не нужно прикрытие?

Уверена Эйлин не была. Однако сказала:

— Я не хочу упустить его.

— Я не имею в виду мужчин. Мы можем послать пару полицейских-женщин.

— А ну как он их учует? Мы слишком близки к цели, Энни.

— Ладно. Но запомни, что я сказала. Если он вытащит нож...

— Все ясно. — Эйлин в очередной раз взглянула на часы. — Это все?

— Удачи тебе, — и Энни повесила трубку.

«Снова желают удачи, и все в один и тот же вечер, — подумала Эйлин, кладя трубку. — А удача мне не помешает, это уж точно». Почти половина одиннадцатого. Уж чем-чем, а пунктуальностью Берт отличается. Эйлин прошла в спальню, раздумывая, не надеть ли ночную рубашку. Нет, лучше трусы, решила она. Она уже собиралась задернуть шторы, когда вновь зазвонил телефон. Она вернулась в гостиную и подняла трубку.

— Да?

— Это я, малыш.

— Да, Берт, я как раз...

— Слушай, тут такое дело... Нам только что позвонили из автоинспекции и передали имена и адреса... ну, этих типов, которые, может, связаны с повешениями. И шеф посылает меня вместе с другими на охоту.

— Ясно.

— Так что... В общем, боюсь, придется отложить.

— Похоже на то.

— Может, завтра.

— Опробуем.

— Ладно, мне надо бежать. Мейер заедет за мной через пять минут.

— Хорошо, милый. Смотри там, поосторожнее.

— Ты тоже.

Берт отключился. Эйлин повесила трубку и направилась в спальню. Задергивая шторы, она вдруг сообразила, что все равно у них бы ничего не получилось — в спальне-то аппарата нет.

Эйлин со вздохом потянула за шнур.

* * *

С того места, где он примостился, прижавшись к ограждению на крыше и приставив к глазам бинокль, было видно, как закрываются шторы. На месте ярко освещенной комнаты возник квадратик тусклого света, почти такой же непроницаемый, как кирпичная стена.

Он следил за ней с наступления сумерек. Лучше бы, конечно, целый день, но это было невозможно. До четырех, иногда до пяти он бывал ежедневно занят. Даже вечером нелегко было ускользнуть, всякий раз приходилось искать предлоги. А злоупотреблять отлучками не следовало, потому что даты в календаре всегда были отмечены с абсолютной точностью. И что бы так в эти дни ни возникало, он всегда скажет: нет, очень жаль, но у меня сегодня дела. Какие и где — неважно. Эти предлоги были куплены. Иногда приходилось торговаться, но в конце концов своего он добивался. Он был целеустремленным человеком, и те, кто с ним имел дело, давно уже убедились, что уж если он чего решил, с места его не сдвинешь.

Мэри Холдингс тоже должна была теперь это знать. Уже три раза. Завтра будет четвертый. Вообще-то достаточно, но еще лучше пять. Если прижал их пять раз, значит все они твои, стоит только захотеть. «Снова что ли забраться к ней домой», — подумал он. Пожалуй, все-таки нет. Слишком рискованно. В прошлый раз, когда взбирался по этой чертовой пожарной лестнице, едва не свалился. Правда, вышел через дверь, куда спокойнее, сбежал вниз по лестнице, поболтался вокруг, пока не подъехала полиция, он был уверен, что она вызовет полицию, каждый раз так.

Завтра он постарается подловить ее на улице. Если, конечно, она выйдет. Вчера она ходила в кино, и домой шла пешком. Вот тут-то ее и прижать, но лучше следовать календарю. Ничего нельзя отдавать на волю случая. Если выработал план, следуй ему. Тем более, что сейчас их не так много. Если не сверяться с календарем, можно запросто запутаться, и тогда весь план рухнет. Даже если подворачивается удобный случай, лучше не уступать соблазну и повиноваться расписанию.

Какая-то вы сегодня очень деловая, мисс Мэри Холдингс.

Ишь, расхаживает по квартире, словно сама ждет его. А может, действительно ждет. Проклятые лицемерки, все вы такие. Все одного хотите, только оправдания разные придумываете. Пытаются, видите ли, очистить акт, придать ему высокий смысл, и других в том же хотят убедить. Отрицают секс как цель в себе. И не важно, что они на деле испытывают, не важно, чем занимаются наедине с собой, когда ему удается подглядеть в замочную скважину. Это, мол, все можно забыть. В мыслях своих они чисты, но вот в сердце...

Сердце — это дело другое. Сердце и щелочка между ног. Наплевать на то, что они напридумывают. Сердце и щелочка — вот настоящие их хозяева. Взять хоть Мэри Холдингс. Раздевается, а шторы открыты. А дом напротив? Любой может увидеть. Даже без бинокля видно, что она выставляет все напоказ. И это та самая Мэри Холдингс, которая проповедует иди, отрицающие сексуальность в пользу женственности. У зверей в лесу такая же женственность. Вот, пожалуйста, прошла мимо открытого окна, а на самой ничего, кроме полотенца на поясе... Так, вернулась в спальню и натянула трусы. Стоит перед зеркалом, собою любуется, а шторы все еще не задернуты. Опять вышла, на сей раз в гостиную — он знает план квартиры, был тут.

И не только в квартире, а кое-где еще.

Три раза.

Завтра Мэри Холдингс ожидает четвертый.

Завтра вечером.

Глава 10

Вечером, когда убили Дарси Уэллс, трое мужчин оставляли машины в угловом гараже неподалеку от ресторана «Марино» между восемью и десятью. Лейтенант Бернс решил, что лучше всего наведаться ко всем трем сегодня. Если один из них убийца, до завтра ждать нельзя. Но даже если все трое чисты, сегодня застать их легче, чем завтра утром. Завтра пятница, рабочий день, и если все трое работают, то утром можно проездить зря, разговаривать придется с теми, кто откроет дверь, а дальше — разъезжаться по рабочим адресам. Нет, лучше сегодня вечером. Ранняя пташка червяка ловит, и к тому же нерешительный всегда проигрывает. Так рассуждал лейтенант Бернс.

Пятеро детективов, составляющих три группы, предпочли бы спокойно почивать дома, а не рыскать по всему городу в поисках человека, который всего лишь может оказаться виновным.

«Виновный» — так обычно выражался Олли Уикс.

Он был шестым для ровного счета, по двое в каждой группе; и, в отличие от других, предпочитал охоту в городских джунглях вечеру в своей квартире, которая, даже по его меркам, была грязноватой. У лейтенанта Бернса были сомнения насчет формальностей, но Олли нажимал на то, что третий труп обнаружен на территории его участка и это дает ему право на участие в операции. «К тому же, — ненавязчиво заметил он, — я отыскал эти квитанции в гараже, а без них никакая автоинспекция не нашла бы имен и адресов, так что давайте покончим с этой бодягой, а, лейтенант?»

Полицейские разъехались в разные стороны около половины одиннадцатого. Карелле повезло: в напарники ему достался Олли Уикс. Сегодня Олли был одет слишком опрятно. На нем была толстая драповая куртка и охотничья шапка. Погода с заходом солнца испортилась; похоже, октябрьскому медовому месяцу пришел конец. Карелла, одетый, как и утром, озяб. Под откосом дороги они обнаружили брошенную машину без номеров. «Хорошо бы в машине была исправная печка», — подумал он. Но печка не работала.

Владелец «Мерседес-Бенц» номер 604J29 жил в двух шагах от участка. Его звали Генри Лайтел.

— Что-то знакомое, — сказал Олли. Он сидел за рулем. Карелла устроился рядом и упорно пытался привести в действие обогреватель. — А тебе как, не приходилось слышать это имя? Генри Лайтел.

— Нет. Да ладно, черт с ним, давай побыстрее.

— Вам, парни, новые машины не помешали бы, — заметил Олли.

Карелла проворчал что-то невразумительное, поднял воротник спортивной куртки и попытался натянуть его на голову.

— У меня всегда в багажнике что-нибудь теплое, — не умолкал Олли. — Вдруг похолодает или дождь пойдет. В этом городе никогда не знаешь, чего ждать.

— М-да, — процедил Карелла.

— Знаешь, что надо было сделать? Надо было взять мою машину вместо этой развалюхи. У нас в Восемьдесят третьем новенькие «меркурии» и «форды». Лейтенант всегда проверяет, когда мы возвращаемся с задания, смотри, чтобы ни царапинки. Да, у себя в Восемьдесят третьем мы жить умеем. Знакомое имя, Генри Лайтел. Может, актер?

— Ничего не могу сказать, — откликнулся Карелла.

— Лайтел, Лайтел. Точно, так кого-то зовут. Карелла воздержался от комментариев в том смысле, что уж один-то человек на самом деле носить это имя.

— Правда, «Генри» меня смущает, — продолжал Олли. — Ну-ка, напомни, куда едем.

— Холмс, 843.

— Холм — как Шерлок Холмс?

— Да.

— Если возьмем медведя, то шкура пополам, идет? — спросил Олли. — Он будет общий, то есть ваш и наш.

— Ты что, нацелился стать начальником полиции? — спросил Карелла.

— Нет, меня вполне устраивает моя работа. Но справедливость есть справедливость.

— Не замерз? — сменил тему Карелла.

— Кто, я? Ничуть. А ты?

— Я да.

— Обещали дождь.

— А что, от этого станет теплее?

— Да нет, я просто так.

Они немного помолчали.

— Мейер не говорил тебе про «Блюзы Хилл-стрит»?

— Нет.

— Ну что, надо подать на них в суд?

— Нет. А кто судиться-то будет?

— Да, я думал, мы с тобой.

— Это еще почему?

— Тебе не кажется, что «Чарли Уикс» звучит почти как «Олли Уикс»?

— Нет. «Чарли Уикс» звучит похоже на «Чарли Уикс».

— А по-моему, почти одно и то же.

— Ну, тогда «Ховард Хантер» это почти то же, что «Ивен Хантер».

— Совсем другое дело.

— Или «Артур Гитлер» почти то же, что «Адольф Гитлер».

— Тебе бы только шутки шутить. К тому же на что хочешь спорить готов, что сейчас во всем мире нет человека с таким именем. Даже в Германии. Может, когда и звали так, но они давно переменили фамилию.

— А тебе кто мешает? Если «Чарли Уикс» беспокоит тебя, сделайся Олли Джонсон или кем-нибудь еще.

— А почему бы Чарли Уиксу не сменить фамилию? И почему бы Фурилло не сменить фамилию?

— Не вижу ничего общего между Фурилло и Кареллой.

— Чего это ты такой сердитый сегодня?

— Я не сердитый, а замерз.

— Мы собираемся взять медведя в берлоге, а он злится.

— Я не уверен, что медведь в берлоге.

— Ну, а я это нюхом чую. Приехали.

Уикс пристроился рядом с грузовичком, стоявшим у тротуара напротив дома, где жил Генри Лайтел. Это было шестиэтажное кирпичное здание без привратника. Они вошли в подъезд и принялись изучать список жильцов на дверной панели.

— Так, Лайтел Г., — прочел Олли. — Квартира шесть "в". Последний этаж. Надеюсь, тут есть лифт. Так как насчет фамилии? Неужели не можешь вспомнить?

— Нет, — ответил Карелла. В подъезде было ничуть не теплее, чем на улице; тот же холодный, влажный, до костей пронизывающий воздух, который и впрямь обещает осенний дождь.

Олли нажал на кнопку звонка рядом с почтовым ящиком. Тишина. Он снова надавил на кнопку. Никакого ответа.

— Похоже, в этом притоне привратника не держат? — заметил Олли, снова присматриваясь к панели. — Точно, нет, — и наугад нажал другую кнопку. Внутренняя дверь автоматически открылась. Олли схватился за ручку и широко распахнул ее.

— Ну вот, хоть в чем-то повезло, — сказал он, направляясь к маленькому лифту в глубине холла. Он нажал кнопку вызова.

— В этих старых развалюхах лифты ползают как черномазые в августе.

— Хочешь, дам совет? — спросил Карелла.

— Да, а что такое?

— Никогда не ходи на задания с Артуром Брауном.

— Почему? А-а, ты про черномазых. Так это просто фигура речи.

— Браун, пожалуй, не согласился бы.

— Еще чего. У него хорошее чувство юмора. И к тому же, что я такого сказал? Это просто фигура речи.

— Мне не нравятся твои фигуры речи.

— Да ладно тебе, — Олли потрепал Кареллу по плечу. — И чего это ты такой сердитый сегодня, Стиви-малыш? Ведь мы на медведя идем.

— И пожалуйста, не называй меня Стиви-малыш.

— А как тебя называть? Фурилло? Ты хочешь, чтобы я называл тебя Фурилло?

— Меня зовут Стив.

— А Фурилло зовут Фрэнк. Но сержант называет его только Фрэнсисом. Может быть, тебя звать Стивеном? Эй, Стивен, хочешь я буду звать тебя Стивеном?

— Я хочу, чтобы ты звал меня Стивом.

— Ладно, Стив, пусть будет так. Тебе нравятся «Блюзы Хилл-стрит», Стив?

— Я не люблю фильмы про полицейских.

— Ну ладно, где этот чертов лифт?

— Хочешь, пойдем пешком?

— На шестой этаж? Ни за что.

Наконец лифт подошел. Детективы вошли внутрь, и Олли нажал на кнопку шестого этажа. Двери закрылись.

— С такой скоростью мы доберемся до места только во вторник, — заметил Олли.

На шестом этаже они отыскали нужную квартиру. Она была прямо напротив лифта.

— Давай-ка, подойдем с обеих сторон, — предложил Олли. — Может, наш Лайтел — костолом?

В правой руке у него уже был пистолет.

Они подошли к двери. Карелла слева, Олли справа. Олли нажал на кнопку. Внутри послышался мелодичный звук. И все. Олли нажал снова. И снова мелодия. Он прижал ухо к двери. Тишина.

— Тихо, как на кладбище, — сказал Олли. — А ну-ка, отойди.

— Зачем это?

— Сейчас высажу дверь.

— Ты не сделаешь этого, Олли.

— Кто сказал? — и Олли приготовился.

— Олли...

Удар пришелся точно в замок. Пружина соскочила и дверь отворилась внутрь. В квартире было темно.

— Есть кто? — Олли двинулся внутрь пружинистой походкой полицейского, как бы прокладывая себе путь пистолетом. — А ну-ка, зажги свет.

Карелла пошарил по стене в поисках выключателя. Раздался щелчок, и комната осветилась.

— Полиция! — заорал Олли явно в пустоту. — Прикрой меня, — бросил он Карелле и двинулся в глубь квартиры. Карелла поднял пистолет, целясь куда-то перед Олли. Олли включил свет в гостиной. Тут никого не было. На стене висела большая картина, изображавшая бегуна с номером десять на майке. Он как бы летел над дорожкой, работая руками, как крыльями. Похоже на серию фотографий, которые этот малый, Карелла забыл его имя, опубликовал в «Плейбое». В гостиную вели две двери! Обе они были закрыты. Не говоря ни слова, детективы подошли к ним. Олли — к той, что справа, Карелла — слева. И там и там были спальни, и ни там, ни там никого не было.

— Ну-ка, давай осмотримся здесь, — предложил Олли.

— Нет.

— Почему это?

— Мы даже в квартиру не имели права заходить, — пояснил Карелла.

— Но мы уже здесь, — парировал Олли. — Разве не так?

— Незаконно.

— Стив, Стив, — отечески покачал головой Олли. — Хочешь, я расскажу тебе маленькую сказку? Ты любишь сказки, Стив?

— Олли, а ведь ты играешь с Дре...

— Послушай сначала сказку, идет? Двое честных добросовестных легавых отправились как-то вечером потолковать с одним подозреваемым. Они пришли к нему в квартиру, а квартира была та самая, где мы с тобой сейчас, и знаешь, что они там обнаружили? Что какой-то воришка уже взломал замок и превратил квартиру черт знает во что. Как и полагается честным, добросовестным трудолюбивым легавым, они доложили о налете в ближайший участок и за тем отправились на боковую. Ну, как тебе сказка, Стив? Или ты не любишь сказок?

— Я люблю сказки. Хочешь, расскажу тебе одну? Она называется «Древо познания» и...

— Да-да, малыш, — перебил его Олли, явно подражая комику, — точно, точно, что-то слышал.

— Сказка эта про полицейского, который без всяких формальностей решил поискать ледоруб в коллекторе. Он довольно долго рылся в дерьме и наконец нашел этот чертов ледоруб, а на нем полно тех самых отпечатков, которые ему были нужны. Но доказательства свои он добыл незаконным путем, Олли, и окружной прокурор сказал ему, что он отведал от древа познания добра и зла и дело не приняли к слушанию, а убийца, может быть, по сей день, и даже в эту самую минуту, орудует этим ледорубом. Есть такое правило, Олли. Правило Древа Познания. Ты давно в полиции?

— Да-да-да, правило Древа Познания, — проворковал Олли.

— У нас нет ордера на обыск, — не отступал Карелла, — мы взломали дверь в квартиру американского гражданина, мы находимся здесь незаконно. Из этого следует, что любое свидетельство, нами добытое...

— Ясно, все ясно, малыш, — не унимался Олли. — Но ты все же не будешь возражать, если я немного осмотрюсь здесь? Трогать ничего не буду.

— Олли...

— Надеюсь, что не будешь, потому что я в любом случае, — перешел на свой обычный тон Олли, — собираюсь этим заняться, и прекрати читать мне мораль. Мы здесь для того, чтобы узнать, имеет ли отношение этот малый к убийствам. Если имеет...

— Мы здесь для того, чтобы выяснить, ставил ли этот парень машину...

— Это мы уже знаем! И не за тем сюда пришли.

— Мы пришли, чтобы поговорить...

— Ты же видишь, что здесь никого нет! Так с кем говорить? С четырьмя стенами?

— Надо обратиться к прокурору, пусть даст ордер на обыск. Это нормальный путь...

— Нет уж, мы обратимся к ежедневнику хозяина, посмотрим, где он может быть сегодня, разыщем его и уж тогда потолкуем с глазу на глаз.

— Ну да, а когда судья...

— А откуда ему знать, что мы заглядывали в ежедневник? Стив, ведь я уже сказал, что до нас здесь побывал воришка, и, уходя, мы спокойно наберем 10-21 и все доложим. А пока я пороюсь немного в столе, где ему еще держать ежедневник?

Под взглядом Кареллы Олли прошагал к письменному столу и выдвинул верхний ящик.

— Ну вот, видишь? Этот тип явно облегчает нам жизнь. — Олли обернулся и показал Карелле ежедневник. — Ну вот, видишь? Этот тип явно облегчает нам жизнь. — Олли обернулся и показал Карелле ежедневник. — Так, продолжал он, — посмотрим, что у него тут в октябре... — Он принялся листать ежедневник. — А теперь найдем двенадцатое октября, то есть сегодня. Так, так, так, а ну-ка, взгляни сюда, Стив. Очень интересный календарь.

На листке за шестое октября, когда была убита Марсия Шаффер, значилось ее имя, а под именем — название университета «Рэмсей». Тринадцатое октября — «Нэнси Аннунциато», а затем «Марино». И последняя, вчерашняя запись — «Дарси Уэллс» и снова «Марино».

— Ну как, видишь?

— Вижу.

— А что у него на сегодня записано, видишь?

А на сегодня значилось «Лоуэлла Скотт» и чуть пониже «Фолджер», что явно относилось к университету в районе Риверхеда.

Олли захлопнул ежедневник.

— Так минут за тридцать доберемся, а если врубим сирену, то и за двадцать. Сейчас позвоню насчет этой кражи, которую мы с тобой засекли, и вперед, пока он ей шею не сломал.

Как обычно, Брауну достался Даймондбек. Похоже, начальство делает это сознательно. Стоит выйти за пределы территории Восемьдесят седьмого, как чернокожих полицейских посылают в черные районы, вот как в Даймонд.

Нелегко здесь. Публика в этом районе не была на стороне закона и порядка, и черного полицейского здесь считают предателем общего дела. Правда, какого такого общего дела, Браун никогда не мог понять. Да и честные таксисты, священники, продавцы, почтальоны, стенографистки, секретарши и иной трудовой люд тоже, полагал Браун, могли бы поинтересоваться, какое такое общее дело у всех них может быть с сутенерами, торговцами наркотиками, проститутками, разного рода грабителями — от карманных воришек до вооруженных налетчиков. Единственное дело, которое он уважал, диктовало ему следующее: оставайся человеком в этом ублюдочном мире. А уж Даймондбек представлял собой выдающийся образец такого мира. Браун ни за что бы не стал здесь жить, даже если бы надо было зарабатывать на хлеб уборкой туалетов, чем он, по собственному ощущению, и занимался.

Из многолетнего опыта он знал, мало кто из чернокожих юристов, врачей, инженеров или архитекторов селился в Даймондбеке, или, во всяком случае, в этой части Даймондбека. Если уж они и забираются сюда, то лишь на самую границу района, ласково прозванную Булочкой. Если бы Артуру Брауну пришлось жить в Даймондбеке, он тоже постарался бы обосноваться в этом месте. Плохо, правда, что жили здесь исключительно черные. А Браун считал, что в однородном населении, о каких бы краях ни шла речь, есть что-то глубоко неправильное. За исключением, может быть, Китая. Впрочем, даже Китай несколько беспокоил Брауна. Как можно целыми днями ходить по улицам и не встретить ни одного человека со светлыми волосами и голубыми глазами? Неужели не надоедает видеть вокруг только черноволосых да косоглазых? Браун был доволен, что живет не в Китае и не в Даймондбеке. Но сейчас, двенадцатого октября, без десяти одиннадцать вечера, он здесь, в самом центре Даймондбека, и беседует с владельцем «Кадиллака» с номерным знаком WU3200.