87-й полицейский участок (№32) - Ночные кошмары

– Ничего подобного, я сказал, что с определенностью утверждать не могу, – вмешался в разговор последний.

– Слушайте, что здесь, черт побери, происходит?! – взорвался Карелла.

– Происходит то, что вы хотите вывести этого человека из-под военной юрисдикции, – пояснил юрист, – а я не...

– За тем лишь, чтобы проверить результаты проведенного нами расследования.

– ...А я не уверен, что вправе сделать это.

– Так мне что же, обращаться к окружному прокурору? Ладно, где тут у вас телефон, сейчас позвоню в городскую прокуратуру.

– Спокойно, спокойно, – умиротворяюще произнес полковник Хамфрис.

– О каком спокойствии вы говорите! – вконец разъярился Карелла. – Здесь присутствует человек, который, возможно, совершил три убийства, а вы призываете меня к спокойствию?! Да я арестую его, даже если для этого мне понадобится дозваниваться до президента и получать его разрешение, ясно? Он Верховный главнокомандующий...

– Спокойнее, спокойнее, – повторил Хамфрис.

– Так что будем делать? – спросил Карелла.

– Позвольте мне поговорить с генералом, – сказал Хамфрис.

– Давайте, говорите с генералом.

– Это недолго, – Хамфрис вышел в соседнюю комнату.

Через стену было слышно, как он куда-то звонит. Карелла принялся мерять шагами медпункт. Офицеры, избегая его взгляда, смотрели через окно на плац. Таталья перебинтовал ногу и уже одевался, когда вернулся Хамфрис.

– Генерал не возражает, – сообщил он.

* * *

Но не так-то все было просто.

С Татальей отправился военный юрист, чтобы защищать, как принято в этой стране, его права, – совсем неплохая, если вдуматься, традиция. А если вовсе не Таталья убил Джимми и Изабел Харрис, не говоря уж об Эстер Мэттисен? Что, если вовсе не он собирался напасть на старого Юджина Мэслена и совсем не его укусила собака по кличке Ральф? Может быть, его укусила собственная жена? Или любимая кошка? На этот случай и было предусмотрено присутствие подполковника Энтони Лумиса – при нем нужные показания из Татальи грубой силой не выбьешь; и хотя в наши дни полицейские резиновыми дубинками в таких случаях не пользуются, Лумис мог этого и не знать.

В ответ на предложение Кареллы взять у Татальи на пробу кровь и сравнить ее с образцами, взятыми на тротуаре неподалеку от Торгового банка, подполковник Лумис заявил, что, с его точки зрения, это нарушение прав Татальи. К тому времени в инспекторскую уже подошел помощник окружного прокурора Эндрю Стюарт. Дело по-настоящему запахло жареным, и прокуратуре вовсе не хотелось отпускать ни с чем подозреваемого в целой серии убийств, только потому что его права блюдет привередливый армейский законник – вон, он даже не позволил полицейскому врачу взглянуть на рану, чтобы определить ее происхождение. Стюарт тоже был привередливым законником, хотя и гражданским. В будущем он надеялся стать губернатором штата. В одну из многочисленных войн, что вела эта страна, он служил в армии Соединенных Штатов и с тех пор не любил военных, а подполковников – в особенности.

– Полковник, – в американской армии к подполковникам обращаются именно так, – полковник, по-видимому, перед тем, как вам в одиночку предстоит сразиться с противником, мне следует посвятить вас кое в какие тайны. – Довольный такого рода вступлением Стюарт улыбнулся улыбкой чеширского кота. – Я намерен поговорить об акте Миранды-Эскобедо и о правах заключенного. Или вернее, поскольку сегодня и так все говорят о правах заключенных, я, разнообразия ради, поговорю о правах представителей закона. Итак, внимание, полковник...

– Мне не нравится ваш покровительственный тон, – заметил Лумис.

– Боюсь, вам придется с ним примириться, – Стюарт снова улыбнулся улыбкой чеширского кота. – Для вашего сведения, офицер полиции имеет полное право потребовать от заключенного, чтобы тот сдал кровь на анализ, взять у него отпечатки пальцев, сфотографировать, обыскать, попросить принять то или иное положение, надеть шляпу или пальто, поднять монету с пола, приложить палец к кончику носа и тому подобное, не уведомляя предварительно о праве на юридическую поддержку и о том, что его показания могут быть использованы против него.

– Это ваше толкование, – заметил Лумис.

– Нет, это толкование Верховного суда этой страны. Различие между любыми действиями такого рода и заявлениями, сделанными в ходе допроса, это всего-навсего различие между непротокольными и протокольными ответами заключенного. В первом случае можно ни о чем не предупреждать, во втором предупреждение обязательно. Таким образом, полковник, нравится вам это или нет, но мы возьмем у майора Татальи кровь на анализ; точно так же мы вызовем судебного медицинского эксперта, чтобы он определил, является ли рана на ноге следом от укуса собаки. Так, полковник, обстоят дела, у нас есть полное право провести упомянутые действия, и сколько бы вы ни возражали, мы их проведем. Ясно?

– Я возражаю, – заявил Лумис.

– Отлично. А я вызываю эксперта.

Помощник судмедэксперта прибыл через сорок минут. Было около девяти вечера. Осмотрев рану, эксперт заявил, что она напоминает след от укуса собаки, и поинтересовался, не была ли собака бешеной.

– ...Была, – сказал Карелла.

Солгал он совершенно неожиданно, но на редкость к месту. В правилах ничего не упоминалось о том, что нельзя говорить неправду медэксперту, вот Карелла и принялся фантазировать на месте.

– В отделении служебного собаководства собаке отрезали голову и взяли на анализ мозговые ткани. Собака оказалась бешеной.

– Тогда этому господину нужна срочная госпитализация, – заявил медэксперт и принялся перечислять симптомы страшной болезни: инкубационный период длится от двух до двадцати двух недель, после чего у майора появятся сначала сильные боли в области укуса, затем головные боли, потеря аппетита, рвота, бессонница, чувство страха, трудности с глотанием, далее конвульсии, бред, кома и, наконец, смерть. Слово «смерть» он произнес с должной значительностью.

На Таталью все это, казалось, не произвело ни малейшего впечатления, хотя никаких оснований предполагать, будто все это подстроено, у него не было. Да и на самом деле все это была чистейшая импровизация. Ведь Карелла не вызывал медэксперта, и не единого слова он не произнес, пока тот не спросил насчет бешенства. Вопрос был вполне естественным, ответ не оставлял сомнений в правдивости, а речь медэксперта была речью профессионала, который предупреждает пациента о возможной опасности. Но Таталья даже и бровью не повел.

Карелла отвел Стюарта в сторону:

– Ну, что скажешь?

– Скажу, что это самодовольный ублюдок, и уж ему-то рога мы обломаем.

– А как насчет полковника?

– Да ни черта Лумис не смыслит в уголовном праве, ему тут что дар Божий, что яичница – все едино.

– Ты будешь вести допрос?

– Нет, лучше ты. Ты же работаешь по делу.

– Показать ему письмо?

– Сначала объясни его права.

– Боюсь, он может отказаться отвечать.

– Не думаю. Когда перед тобой начинают выставляться такими умниками, можешь быть уверен, что имеешь дело с полным дураком.

Переговорив таким образом, оба вернулись к столу Дженеро, вокруг которого сгрудились остальные. Сам Дженеро давно ушел домой, но рядом с телефонным аппаратом все еще красовались голубые трусики.

– Майор Таталья, – начал Карелла, – в соответствии с решением Верховного суда по делу Миранда против штата Аризона нам разрешается задавать вам какие бы то ни было вопросы, лишь разъяснив ваше право на юридическую защиту, а также то, что любые ваши показания могут быть в дальнейшем использованы против вас.

– Что это означает? – подозрительно спросил Лумис.

– Обычно это называется так: разъяснение допрашиваемому – в данном случае вашему клиенту – его прав, – с улыбкой прокомментировал Стюарт.

– Прежде всего, – продолжал Карелла, – у вас есть право не отвечать ни на какие вопросы. Это ясно?

– Конечно, ясно, – ответил Таталья.

– Отлично. Во-вторых, у вас есть право по собственному усмотрению на одни вопросы отвечать, на другие нет. Это ясно?

– Да, – устало произнес Таталья, – совершенно ясно.

– В третьих, если вы решите отвечать на вопросы, ответы могут быть использованы против вас, это ясно?

– Да, да, – сказал Таталья и непритворно зевнул.

«Ах ты, сукин сын, – подумал Карелла, – ну ничего, мы тебя достанем».

– У вас также есть право на консультацию со своим адвокатом, как до, так и во время допроса...

– Мой адвокат – полковник Лумис, – перебил Таталья.

– ...А также в любой момент прервать допрос. Это ясно?

– Да, да, что же тут неясного?

– Прекрасно, – Карелла полез во внутренний карман пиджака и вынул письмо, обнаруженное в личном банковском сейфе Джимми Харриса. – Вам знакомо это письмо? – спросил он.

– Что за письмо?

– Извините, я неправильно поставил вопрос. Вам знаком оригинал этого письма? У меня в руках второй экземпляр, сделанный под копирку. А оригинал вам знаком?

Таталья взял письмо и повертел его в руках.

– Нет, – наконец, ответил он.

– Между тем оно адресовано вам.

– Да, в Форт-Ли, Вирджиния, – подтвердил Таталья. Я был переведен туда в сентябре. А письмо датировано шестым ноября.

– Можно мне взглянуть? – вмешался Лумис.

– Разумеется, – Карелла передал ему письмо и вновь обратился к Таталье. – То есть вы хотите сказать, майор, что этого письма не получали, так я вас понял?

– Именно так. Почтовая служба в армии не всегда бывает на высоте, – улыбнулся Таталья.

– А что скажете о содержании письма?

– О содержании?

– Ну да. Коль скоро вы видите это письмо в первый раз...

– Да я ведь даже не прочитал его.

– Ах, вот как? А мне показалось, прочитали. Полковник Лумис, будьте любезны, передайте, пожалуйста, майору Таталье письмо.

– На вашем месте я бы не стал отвечать больше ни на один вопрос, – сказал Лумис. – Мистер Карелла, мистер Стюарт, позволю себе предложить...

– Да ну, что за ерунда, – прервал его Таталья, забирая письмо, – мне нечего скрывать.

«Хорошо, – подумал Карелла, – отлично. На это мы и рассчитывали, ты оправдываешь наши ожидания, и никуда тебе не деться, мы тебя расколем». Он посмотрел на Таталью. Тот неторопливо изучал письмо. Наконец он поднял голову.

– Ну как, прочитали? – спросил Карелла.

– Да.

– Впервые, верно?

– Да.

– И что скажете?

– Да ничего не скажу, ибо не понимаю, о чем здесь идет речь.

– Не понимаете, о чем идет речь?

– Вот именно.

– Похоже, Джимми Харрис утверждает, что вы воткнули штык в грудь лейтенанту Блейку.

– Полная чушь.

– Но ведь лейтенант Блейк был убит, не правда ли?

– Ну да, конечно.

– Но убит не так, как представляет Джимми Харрис, это вы хотите сказать?

– Он был убит осколком снаряда, разорвавшегося рядом с ним.

– Ах вот как.

– Да, и вчера я вам это уже говорил.

– Говорили, но вот Джимми, похоже, утверждает, что это вы прикончили лейтенанта, воткнув в него штык.

– Я не отвечаю за утверждения Джимми. Он мертв.

– Это действительно так. Насколько я понимаю, он также утверждает, что и другие кололи лейтенанта штыками.

– Повторяю...

– Во всяком случае, в письме он говорит, что вы убили лейтенанта при чьем-то содействии.

– Понятия не имею, кого он имеет в виду. Зато ясно вижу, что Джимми писал это письмо в состоянии полного умопомрачения.

– Ах вот как. То есть вы считаете, что он все это выдумал.

– Выдумал – не выдумал, на эту тему я рассуждать не собираюсь. Вижу только, что это откровенная попытка шантажа.

– В общем, вы не закалывали лейтенанта Блейка?

– Ну разумеется, нет!

– Прошу прощения, – снова вмешался Лумис, – но я и в самом деле считаю, что майору не следует более отвечать ни на один вопрос. Майор Таталья, как ваш адвокат...

– Мне нечего скрывать, – упрямо повторил Таталья.

– А что произошло в тот день? – возобновил допрос Карелла.

– В какой день?

– В день, когда убили лейтенанта Блейка.

– Начался артиллерийский обстрел, – Таталья пожал плечами. – И его убило осколком снаряда.

– Это было до или после того, как он приказал «Альфе» штурмовать высоту?

– Какую высоту?

– Высоту, где была установлена артиллерия противника.

– Такого приказа я не помню.

– Стало быть, весь тот месяц вы воевали с другой бандой...

– Да, и уж поверьте, это были тяжелые бои.

– И теперь вы отдыхали?

– Да, а Ллойд велел нам идти наверх.

– В каком смысле наверх?

– Я же сказал вам. Наверх. Там была лестница.

– Вы хотите сказать, что лейтенант не приказывал «Альфе» штурмовать высоту? – настаивал Карелла.

– Не знаю, о какой высоте вы говорите.

– Где был командный пункт лейтенанта?

– Не помню.

– На плоскогорье? В зарослях бамбука?

– Говорю же, не помню.

– Ведь вас в этот самый день повысили прямо на поле боя, верно?

– Верно, но я все равно не помню, где был командный пункт лейтенанта.

– Дэнни Кортес утверждает, что он был где-то в бамбуковых зарослях у подножия холма.

– Я даже не знаю, кто такой Дэнни Кортес.

– Он служил в «Браво». Лейтенант приказал «Браво» атаковать высоту, а потом пошел посмотреть, где застряла «Альфа». Ведь он и «Альфе» давал приказ на штурм, верно?

– Нет.

– А солдаты отказались повиноваться, так?

Точно, парень. Иди в жопу, сказали ребята Ллойду. А потом схватили его и оттащили от Роксаны, от того места, где они стояли. В середине комнаты это было. А пластинка все играла, и барабаны били. Ребята отчаянно колотили в барабаны.

– Разве не так все было? – У Кареллы неприятно зазвенело в ушах. Но зато теперь все стало абсолютно ясно. Много времени потребовалось, но зато теперь он все видел с необыкновенной четкостью. И не нужен был больше ни Лемар, ни Ляйдер, чтобы восстановить события того дня. Он знал, что произошло.

– Вы затеяли с лейтенантом драку?

– Никакой драки с лейтенантом я не затевал.

– Разве не вы ему сказали, что солдаты не обязаны штурмовать эту высоту? Разве не вы сказали ему, что они устали и выдохлись?

– Ничего подобного я ему не говорил.

– Но ведь он был там, с этим вы не спорите?

– Где там? Я не понимаю, о чем вы говорите.

– На командном пункте. И до командного пункта он добрался живым, разве не так?

– Я не... Я не помню, в каком точно месте его убило. Мы... Артиллерийский обстрел начался, когда он шел вниз.

Там в середине комнаты столб был, понимаете? Ну такой, вроде подпорки или водосточной трубы. Так они привязали его к столбу. Я и понятия не имел, что они задумали, ведь он наш президент, они явно напрашиваются на неприятности.

– Как звали лейтенанта? – спросил Карелла.

– Что-что?

– Лейтенанта Блейка. Как его звали по имени?

– Роджер.

Роксана плачет. Они хватают ее. Она отбивается, она не хочет, а они все равно наваливаются на нее, вставляют, один за другим, один за другим, все.

– Дэнни Кортес все видел, – сказал Карелла. Снова ложь, но ему до лампочки. Лишь бы не дать этому сукину сыну сорваться с крючка. Если на суде эта ложь всплывет, то все равно наплевать. Лишь бы не дать этому ублюдку ускользнуть.

– Я... Я не знаю никакого Дэнни Кортеса.

– Стрелковая группа «Браво». Я уже говорил. «Браво». Кортес, поднимаясь вместе с другими солдатами по склону, посмотрел вниз и увидел, что вы с лейтенантом затеяли драку...

– Ничего подобного, – бросил Таталья.

– ...А потом обнажили штык...

– Нет.

– ...И ударили лейтенанта.

– Нет! – завизжал Таталья и, обхватив лицо руками, внезапно зарыдал. – О, Боже, я ведь не хотел... Я не собирался... Только хотел защитить своих солдат. Они вконец выдохлись, они... Я у них был сержантом, только мне они и доверяли. А он велел им... Наверху был противник, молотила артиллерия, и как же... О Боже. Я сказал ему, что они выдохлись и не могут... Мы... Он бросился на меня, а я схватил его... мы... мы прижали его к дереву и я... я вытащил штык из... из... я ударил его. Вокруг падали снаряды, мы... мы все кололи его. Все, кроме Джимми. Мы все кололи его. А потом... потом мы потащили его в джунгли... и разрезали его... разрезали его на куски, чтобы выглядело так, будто это противник...

Когда... пришло письмо от Джимми, я попытался вспомнить, это ведь было так давно. Я почти и забыл. Разве вспомнишь? Но я понял, что он может разбить мне жизнь... Понял, что... должен был защищаться, у меня жена, дети, я люблю их, я должен был защитить их. Я знал, что если армия начнет расследование, все всплывет наружу, кто-нибудь непременно расколется. Ну вот я и – понимаете, он написал на конверте обратный адрес, понимаете, на конверте... ну и я... я нашел его и... убил. А потом пошел к нему домой, чтобы отыскать второй экземпляр, он написал, что оставил копию... я дал его жене шанс, честное слово, дал... я хотел, чтобы она отдала мне письмо, но она не отдала, ну вот... вот я и перерезал ей горло тем же самым штыком. А другие – женщина с аккордеоном и мужчина, которого я хотел убить вечера вечером, – они только для отвода глаз, чтобы вы подумали, что это сумасшедший орудует.

Таталья резко вздернул голову. По щекам у него катились слезы, кожа на лице сморщилась, и выглядел он жалким и потерянным.

Ну вот и все.

Таталью отвели вниз. Против него было выдвинуто обвинение по статье «Убийство первой степени», не забыли и о попытке нападения, потому что скорее всего, когда дело дойдет до суда, то и эта попытка станет частью обвинительного заключения, и все должно быть в полном порядке, чтобы и комар носа не подточил. Ну а остальное – забота армии. Подполковник Энтони Лумис пообещал запустить военную судебную машину, сразу как вернется в Форт-Керби. По его словам, будет начато исчерпывающее расследование убийства лейтенанта Роджера Блейка, и он, Лумис, убежден, что все виновные предстанут перед судом военного трибунала. Занятно, подумал Карелла, что теперь и он употребляет слово «виновные».

Он вышел из инспекторской без двадцати одиннадцать. На улице было холодно и ветрено, Карелла продвигался вперед, пряча лицо в воротник от мощных порывов ветра и прижимая к груди завернутый в бумажную салфетку гамбургер, за которым послал по его просьбе Мисколо, пока оформляли дело Татальи. Собака спала на заднем сиденье машины. Карелла оставил окно чуть приоткрытым, полагая, что никому не придет в голову угнать полицейский автомобиль. Он открыл переднюю дверцу, вытянул кнопку на задней, приоткрыл и ее и заглянул в машину. Ему никак не удавалось вспомнить, как, черт возьми, кличут этого пса. Придется спросить Софи Харрис.

– Эй, парень, – сказал он, – просыпайся.

Собака моргнула.

– Гамбургер хочешь? – Карелла развернул бумажную салфетку.

Собака снова моргнула.

– Это Мисколо о тебе позаботился. Холодный, правда, но вкусный. Понюхай.

Он раскрыл ладонь и протянул собаке гамбургер. Та принюхалась и осторожно надкусила.

– Молодец, – похвалил Карелла, развернул салфетку и положил гамбургер на заднее сиденье рядом с собакой. Пока он обходил машину и садился на водительское место, гамбургер исчез, и собака вылизывала салфетку. Карелла немного посидел за рулем, не заводя машину и глядя через переднее стекло на зеленые шары по обе стороны входа в участок. На них белели цифры – 87. «Ну, вроде бы все сделано, ничего не забыто», – подумал Карелла, и включил двигатель. С его точки зрения, коли танец окончен и песня допета, лучше всего отправляться домой.

И он поехал домой.

Примечания

1

Английское слово General означает как главный, общий, так и генеральный.

2

Игра слов: major – майор и major – решающий, главный.

3

Так себе (фр.).

4

От англ. majestic – величественный.