87-й полицейский участок (№21) - На глазах у сорока миллионов

– Нам вы можете сказать?

– Я не думаю, что имею право раскрыть содержание завещания кому-либо, прежде чем я ознакомлю с ним вдову мистера Джиффорда.

– Мы расследуем убийство, – сказал Карелла.

– Послушайте, я даю вам слово, – сказал Ди Палма. – Там нет ничего, что бы...

– Вы имеете в виду, что он ей ничего не оставил?

– Разве я это говорил?

– Нет, это сказал я, – заверил его Карелла. – Так оставил или нет?

– Вы мне выкручиваете руки, – сказал Ди Палма и усмехнулся. Ему нравилось говорить с итальянцами. Это были единственные цивилизованные люди в мире.

– Смелее, – настаивал Карелла. – Помогите трудягам.

– Ладно, но вы от меня ничего не слышали, – сказал Ди Палма, все еще усмехаясь. – Стэн приходил ко мне в начале прошлого месяца и изменил свое завещание.

– Почему?

– Он не сказал. Свой дом и личные вещи он завещал миссис Аделаиде Гарфайн – это его мать, она вдова, живет в Покипси, штат Нью-Йорк.

– Продолжайте.

– Треть оставшегося он завещает Американской гильдии эстрадных актеров, еще одну треть – Академии телевизионных искусств и наук и последнюю треть – Раковому фонду Деймона Раньона.

– А Милейни?

– Ноль, – сказал Ди Палма. – В этом и состояло изменение в завещании. Он ее из него совсем исключил.

– Громадное вам спасибо.

– За что? – спросил Ди Палма с усмешкой. – Я же вам ничего не говорил, разве не так?

– Вы мне ни слова не сказали, – согласился Карелла. – Еще раз спасибо.

– Не за что, – сказал Ди Палма и повесил трубку.

– Ну? – спросил Мейер.

– Он ей ничего не оставил, – сказал Карелла. – Он изменил свое завещание в начале прошлого месяца.

– Ничего?

– Ничего. – Карелла помолчал. – Забавно, не правда ли? Я имею в виду эту красивую женщину, которая вела счастливую жизнь со своим мужем и которая приглашала нас наверх полюбоваться на ее меха и драгоценности, – и вдруг в прошлом месяце он исключает ее из своего завещания. По-моему, очень странно.

– Да, особенно если учесть, что именно в прошлом месяце он наскакивает на нашего доктора и обвиняет его в попытке увести у него жену.

– Да, очень странное совпадение, – сказал Карелла.

– Может, он действительно верил в то, что Нелсон пытается увести у него жену.

– Может быть.

– М-м-м, – промычал Мейер. Подумав немного, он сказал: – Но она все равно выглядит чистенькой, Стив. Она не получает ни цента ни в том, ни в другом случае.

– Да. Если только мы найдем убийцу и исключим самоубийство. Тогда она получает сто тысяч долларов от страховой компании.

– Да, но и в этом случае с ней все в порядке. Поскольку, если это сделала она, она не стала бы инсценировать самоубийство, зачем это ей?

– Что ты имеешь в виду?

– Эта штука выглядит в точности, как самоубийство. Послушай, мне кажется, что это действительно самоубийство.

– И что из этого?

– А то, что, надеясь получить сто тысяч долларов по страховому полису, имеющему условие о самоубийстве, ты не будешь планировать убийство, которое выглядело бы как самоубийство, верно?

– Верно.

– Ну и? – сказал Мейер.

– Значит, Милейни, похоже, чиста.

– Да.

– Догадайся, что я выяснил? – спросил Карелла.

– Что?

– Что настоящее имя Джиффорда Гарфайн.

– Да?

– Да.

– Ну и что? Мое настоящее имя – Рок Хадсон.

Глава 9

Принимая во внимание число убийств, происходивших ежедневно в пяти различных районах города, Клинг очень удивился, выяснив, что город может похвастаться всего одной бойней. Очевидно, отцы города и союз мясников (откуда он получил информацию) были против убийств животных в черте города. Единственная бойня находилась на Бозуэлл-авеню в Калмз-Пойнт, она специализировалась на забое овец. Как и предполагал Гроссман, большая часть забоя для города производилась в соседнем штате на другом берегу реки. Поскольку район Калмз-Пойнт был ближе всего, Клинг решил начать с Бозуэлл-авеню. Он имел при себе список, составленный утром в лаборатории, и рисунок, подготовленный в управлении. Он в точности не знал, ни что он ищет, ни что он надеется обнаружить. На бойне ему прежде бывать не приходилось.

После посещения бойни в Камз-Пойнте ему уже никогда в жизни не хотелось бы заходить внутрь подобного заведения. Но, к сожалению, ему предстояло осмотреть еще четыре на другом берегу реки.

Он привык к крови; полицейский к ней неизбежно привыкает. Он привык видеть людей с самыми различными кровоточащими ранами, он привык к таким вещам. Он был свидетелем нападения на людей с помощью бритвы и ножа, пистолета и автомата, он видел разорванные или исколотые тела, он видел льющуюся и хлещущую кровь. Он видел, как кровь льется из живых и мертвых. Но он никогда не видел ранее, как убивают животное, и зрелище это вызвало у него приступ тошноты. Он с трудом концентрировал свое внимание на том, что говорил ему мясник. В ушах у него звучало блеяние овец, воздух был насыщен кровавой вонью. Старший мясник взглянул на рисунок, который держал Клинг, и, оставив на целлулоиде кровавый след от пальца, покачал головой. За его спиной пронзительно кричали животные.

Воздух снаружи был холодный и колючий. Клинг глубоко вдыхал в себя бодрящую свежесть. Ему не хотелось переправляться на другой берег реки, но он все-таки поехал. Пропустив обед, который, он знал, все равно не удержит в желудке, он посетил одну за другой еще две бойни и – ничего не найдя – мрачно готовился к визиту на две оставшиеся.

Есть интуитивное чувство находки, и момент истины наступает, когда полицейского посещает ощущение близкого открытия. Как только Клинг подъехал к пристани, он сразу же понял, что нашел. Ощущение это было острым и сильным. Он вышел из полицейского “Седана” с еле заметной улыбкой на губах и взглянул на громадную белую вывеску на здании, смотрящем на реку: ПЕРЛЕЙ БРАЗЕРС ИНК. Он стоял в центре просторной пристани, равной по площади бейсбольному полю, и обозревал окрестности, а внутри его все явственнее звучало: вот оно, вот оно, вот оно.

На той стороне пристани, которая выходила к воде, работали два бензиновых насоса. За ними на другом берегу реки на фоне серого октябрьского неба вырисовывались силуэты городских башен. Глаза его несколько мгновений отдыхали на видах города, а потом он посмотрел направо, где стояло полдюжины рыбацких лодок. Рыбаки опустошали свои сети и корзины, прыгая с лодок на пристань, а потом сидели, свесив ноги в сапогах, чистили и мыли рыбу, перекидывая ее в чистые корзины, устланные газетами. Ухмылка на его лице стала шире, поскольку он был твердо уверен, что нашел и что все вскоре станет на свое место.

Его внимание снова привлекла бойня, занимавшая почти всю длинную сторону четырехугольника пристани. Там, где в воду из трубы сливались нечистоты, с криками кружились чайки. К задней стороне бойни подходила железнодорожная ветка, отходившая от главных путей, находившихся в пятистах футах от пристани. Он добрался до путей и пошел по ним к зданию.

Пути вели прямо к пустым сейчас загонам для животных, которые кончались железными воротами бойни. Он знал, что обнаружит на полу внутри; он уже видел полы трех таких боен.

Управляющего звали Джо Брейди, и он был счастлив помочь Клингу. Он провел его в маленький застекленный кабинет, который смотрел на бойню (Клинг сел спиной к стеклу), а затем взял у Клинга рисунок, долго смотрел на него и вдруг спросил:

– Он что, черномазый?

– Нет, – сказал Клинг. – Он белый человек.

– Вы сказали, что он на девушку напал?

– Да, напал!

– И он не черномазый? – Брейди покачал головой.

– По рисунку видно, что он белый, – сказал Клинг. В его голосе послышались нотки раздражения. Брейди этого, казалось, не замечал.

– По рисунку трудно сказать, – сказал он. – Я имею в виду, тени, вон, посмотрите, видите, что я имею в виду? Он вполне может быть черномазым.

– Мистер Брейди, – сказал Клинг жестко, – я не люблю это слово.

– Какое слово? – спросил Брейди.

– “Черномазый”.

– Да ну, перестаньте, – сказал Бренди, – не заноситесь. У нас тут работает полдюжины черномазых, и все они прекрасные ребята, что, черт возьми, вы из себя корчите?

– Это слово оскорбляет меня, – сказал Клинг. – Не хочу его слышать.

Брейди резко возвратил рисунок.

– Никогда в жизни я этого парня не видел, – сказал он. – Если у вас все, я должен возвращаться к работе.

– Он здесь не работает?

– Нет.

– У вас все работают на постоянной основе?

– Все.

– Нет тех, кто работает неполный день или же работал здесь всего несколько дней...

– Я знаю всех, кто работает здесь, – сказал Брейди. – Этот парень здесь не работает.

– Может, он занимается доставкой?

– Доставкой чего?

– Не знаю. Может...

– Сюда доставляют только животных.

– Я уверен, что сюда доставляют и другие вещи, мистер Брейди.

– Не доставляют, – сказал Брейди и встал из-за стола. – Мне надо работать.

– Садитесь, мистер Брейди, – сказал Клинг грубо.

Удивленный Брейди посмотрел на него, подняв брови и готовый по-настоящему обидеться.

– Я сказал – садитесь. Продолжим.

– Послушайте, мистер... – начал Брейди.

– Нет уж, вы послушайте, мистер, – сказал Клинг. – Я расследую бандитское нападение, и у меня есть все основания предполагать, что этот человек – он постучал по рисунку – был в этом районе в прошлую пятницу. Так что мне не нравится ваше дерьмовое отношение к этому делу, мистер Брейди, и если вам больше нравится отвечать на вопросы в участке, а не здесь, в вашем уютном кабинете, из которого хорошо видно, как убивают животных, то я не возражаю. Поэтому берите шляпу, и мы немного прокатимся. Идет?

– Зачем? – спросил Брейди.

Клинг не ответил. Он мрачно сидел напротив Брейди и холодно его рассматривал. Брейди не отвел взгляда.

– Сюда доставляют только животных, – снова сказал он.

– Тогда как сюда попадают бумажные стаканчики?

– А?

– Тот, что на охладителе, – сказал Клинг. – Не пытайтесь меня надуть, мистер Брейди, я чертовски наблюдательный человек.

– Ладно, ладно, – сказал Брейди.

– Ладно, так ладно! Кто вам все сюда доставляет?

– Многие. Но я знаю большинство из них, и этого, на рисунке, среди них не видел.

– А доставляют ли сюда что-нибудь, что вы, как правило, не видите?

– Что вы имеете в виду?

– В это здание попадает что-нибудь, что вы лично не проверяете?

– Я проверяю все, что сюда привозят и отсюда вывозят. Как иначе? Может, вы имеете в виду личные вещи?

– Личные вещи?

– Вещи, которые не имеют никакого отношения к бизнесу?

– Что у вас на уме, мистер Брейди?

– Ну, некоторые парни заказывают обед из столовой на той стороне пристани. Они договариваются с теми, кто там работает, и те приносят им обед сюда. Или же кофе. У меня здесь плитка в кабинете, поэтому я не посылаю за кофе, да и обед я приношу с собой из дома. Так что я обычно не выхожу посмотреть на тех, кто приносит еду.

– Благодарю вас, – сказал Клинг и встал со стула.

Брейди не мог удержаться от прощального укола.

– В любом случае, – сказал он, – большинство из этих посыльных черномазые.

Воздух на улице был свеж, от реки несло сыростью. Клинг нашел взглядом столовую на противоположной стороне четырехугольника и быстро зашагал к ней. Она была зажата среди мастерских и с приближением к ним становилась видна все четче. Слева и справа от столовой находились мастерские водопроводчика и стекольщика.

Он вынул блокнот и прочитал: жир, древесные опилки, кровь, щетина животного, рыбья чешуя, шпаклевка, деревянная щепочка, металлические опилки, арахис и бензин. Единственное, чего он не мог объяснить, был арахис, но, возможно, объяснение найдется в столовой. На самом деле в столовой он надеялся обнаружить не только арахис. Он надеялся найти человека, который заходил на бойню и ступал по жиру, крови и опилкам, к которым позднее в загонах пристала щетинка. Он надеялся найти человека, который ходил по железнодорожным путям, пропитанным креозотом, и подцепил к клейкой массе на ботинке деревянную щепочку. Он надеялся найти человека, который стоял на краю пристани около рыбаков, чистивших рыбу, а затем прошел по бензиновому пятну около насосов, а потом заглянул к стекольщику, где обзавелся крупинкой шпаклевки, и к водопроводчику, у которого к его грязи на подошве добавились зернышки меди. Он надеялся найти человека, избившего Синди до потери сознания, и весьма вероятно, что этот человек работал разносчиком в столовой. Кто еще мог так легко входить в самые разные места? Клинг расстегнул плащ и потрогал рукоять револьвера. Подойдя быстрым шагом к столовой, он открыл дверь.

В нос ударили запахи жирной пищи. Клинг ничего не ел с завтрака, и эти ароматы, наложившиеся на мысленные картинки с бойни, вызвали у него приступ тошноты. Он сел у стойки и заказал чашку кофе, намереваясь понаблюдать за работниками, прежде чем показать кому-нибудь рисунок. За стойкой работали двое – белый и цветной. Ни один не имел ничего общего с рисунком. Через дверь, на кухне, он заметил еще одного белого, который перекладывал гамбургеры на поднос. Но этот тоже был не похож на подозреваемого. Двое мальчишек-негров в белой официантской униформе сидели около кассы, за которой лысый белый мужчина ковырял спичкой в зубах. Клинг решил, что здесь все работники столовой, разве что на кухне есть еще один повар. Допив кофе, он подошел к кассе, показал лысому свой жетон и сказал:

– Я бы хотел поговорить с управляющим.

– Я и управляющий, и хозяин, – сказал лысый. – Майрон Креппс, здравствуйте.

– Детектив Клинг. Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на этот рисунок и сказали мне, известен ли вам этот человек.

– Я счастлив хоть чем-то помочь вам, – заверил Креппс. – Он сделал что-нибудь?

– Да, – сказал Клинг.

– Могу я спросить: что именно он сделал?

– Это неважно, – сказал Клинг. Он вынул рисунок из конверта и протянул его Креппсу.

Креппс, наклонив голову, стал рассматривать его.

– Он работает здесь? – спросил Клинг.

– Нет, – сказал Креппс.

– Он когда-нибудь здесь работал?

– Нет, – сказал Креппс.

– Вы когда-нибудь видели его в столовой?

Креппс задумался.

– Это что-нибудь серьезное?

– Да, – сказал Клинг, а затем тут же спросил: – А в чем дело? – Он не мог объяснить, что подсказало ему, что здесь надо поднажать, разве что некоторая неуверенность в голосе Креппса, когда тот задавал свой вопрос.

– Очень серьезное? – спросил Креппс.

– Он избил девушку, – сказал Клинг.

– О!

– Это для вас достаточно серьезно?

– Достаточно, – признал Креппс.

– Достаточно, чтобы сообщить мне, кто он?

– Я думал, что это какая-нибудь мелочь, – сказал Креппс. – Из-за мелочей нет нужды быть хорошим гражданином.

– Вы знаете этого человека, мистер Креппс?

– Да, я его видел.

– А в своей столовой вы его видели?

– Да.

– Часто?

– Когда он делает свои обходы.

– Что вы имеете в виду?

– Он посещает все заведения на пристани.

– С какой целью?

– Я бы не хотел, чтобы у него были неприятности из-за этого, – сказал Креппс. – По моему мнению, в том, что он делает, преступления нет. Городские власти просто не считаются с жизнью, вот и все.

– Так чем же он занимается, мистер Креппс?

– Я говорю это только потому, что, по вашим словам, он избил девушку. А это серьезно. За это я не должен его защищать.

– Зачем он приходит сюда, мистер Креппс? Зачем он ходит по всем заведениям пристани?

– Он собирает ставки подпольного тотализатора, – сказал Креппс. – Все, кто хотят участвовать в подпольной лотерее, платят ему свои ставки, когда он приходит.

– Как его зовут?

– Его зовут Куки.

– Куки, а дальше?

– Фамилии я не знаю. Куки, и все. Он приходит собирать ставки.

– У вас арахис продается, мистер Креппс?

– Что? Арахис?

– Да.

– Нет, арахис я не продаю. У меня есть шоколад, леденцы и жевательная резинка, но арахиса нет. А что? Вы арахис любите?

– На пристани есть заведение, где я мог бы купить арахис?

– Не на пристани, – сказал Креппс.

– А где?

– Дальше по улице. Там есть бар. У них вы можете купить арахис.

– Спасибо, – сказал Клинг. – Вы нам очень помогли.

– Я рад, – сказал Креппс. – А вы заплатите, пожалуйста, за выпитый кофе.

* * *

Витрина бара была выкрашена в серо-зеленый цвет. В центре полукругом красовались белые буквы названия: БАДДИЗ. Клинг вошел в бар и сразу направился к телефонной будке, находящейся в каких-нибудь пяти футах от одностворчатой входной двери. Он вынул из кармана десятицентовик, опустил его в щель и набрал номер своего домашнего телефона. Пока на другом конце линии звучали длинные гудки, он изображал оживленный разговор, а сам тем временем осматривал бар. Среди посетителей, сидевших за стойкой и за столами, нападавшего на Синди он не увидел. Он повесил трубку, выудил десятицентовик из кармашка и подошел к стойке. Бармен смотрел на него с любопытством: либо студент, забредший к пристани по ошибке, либо полицейский. Клинг разрешил его сомнения, вынув из кармана свой жетон.

– Детектив Берт Клинг, – сказал он. – 87-й участок.

Бармен рассматривал жетон совершенно спокойно – он привык к визитам фараонов в свое замечательное заведение, – а потом спросил очень вежливым голосом школьного отличника:

– Что вас интересует, детектив Клинг?

Клинг ответил не сразу. Вместо этого он взял жменю земляных орехов из вазы на стойке, кинул несколько орехов в рот и стал шумно жевать. Верной тактикой, решил он, было бы поинтересоваться случаями насилия, мусорными баками, выставленными наружу, продажей алкоголя несовершеннолетним или чем-то другим, что бы выбило бармена из колеи. Потом надо было бы попросить лейтенанта прислать сюда другого или других в засаду, чтобы они просто арестовали Куки, как только он появится здесь в следующий раз. Такой должна бы быть правильная процедура, и Клинг именно ее и обдумывал, жуя орехи и молча глядя на бармена. Единственная трудность с арестом Куки заключалась в том, что Синди Форрест до смерти им запугана. Как можно избитую до полусмерти девушку убедить в том, что в ее же собственных интересах опознать человека, напавшего на нее? Клинг продолжал жевать орехи. Бармен продолжал наблюдать за ним.

– Может, вы хотите пива или что-нибудь еще, детектив Клинг? – спросил он.

– Вы владелец бара?

– Да, я Бадди. Пива хотите?

– Угу, – ответил Клинг, не переставая жевать. – Но при исполнении...

– Вас что-то беспокоит? – спросил Бадди. Клинг кивнул. Он принял решение и начал устанавливать приманку в своей ловушке.

– Куки заходил сюда сегодня?

– Какой Куки?

– У вас что, здесь много людей, которых зовут Куки?

– У нас здесь вообще нет людей, которых зовут Куки, – сказал Бадди.

– Есть, обязательно есть, – сказал Клинг, кивая. Он зачерпнул новую жменю орехов. – Вы знакомы с ним?

– Нет.

– Как не стыдно, – Клинг снова начал жевать орехи. Бадди продолжал наблюдать за ним. – Вы уверены, что не знаете его?

– Никогда не слышал о таком.

– Очень плохо, – сказал Клинг. – Мы его разыскиваем. Он нам очень нужен.

– Зачем?

– Он избил девушку.

– Да?

– Да. Да так, что она попала в больницу.

– Не шутите?

– Какие тут шутки, – сказал Клинг. – Мы весь город обыскали. – Он помедлил, а потом начал блефовать напропалую. – Мы не нашли его по адресу, который хранится в картотеке, но узнали, что он часто приходит сюда.

– Как вы это узнали? Клинг улыбнулся.

– У нас есть свои методы.

– М-м-м, – промычал Бадди неопределенно.

– Мы его найдем, – сказал Клинг и продолжил свой блеф. – Девушка опознала его снимок. И как только мы его арестуем, привет семье.

– За ним чего-то и раньше числилось, а?

– Нет, – ответил Клинг. – Уголовного досье на него нет.

Бадди слегка наклонился вперед, готовый к отпору.

– Нет досье, да?

– Нет.

– Тогда где вы взяли снимок, по которому девушка опознала его? – спросил Бадди и неожиданно улыбнулся.

– Он связан с подпольной лотереей, – сказал Клинг и небрежно кинул в рот очередной орех.

– Ну и что?

– У нас на них есть отдельная картотека.

– На кого?

– На половину парней, связанных с подпольной лотереей в этом городе.

– Да? – сказал Бадди. Глаза его сузились. Было ясно, что он не доверяет Клингу и ищет изъян в его словах.

– Точно, – подтвердил Клинг. – Адреса, фотографии, на некоторых даже отпечатки пальцев.

– Да? – снова сказал Бадди.

– Да.

– Зачем?

– Ждем, пока они переступят черту.

– Что это значит?

– Это значит нечто большее, чем подпольная лотерея. Что-нибудь, за что их можно запереть в кутузку, а ключ от нее выбросить.

– О, – Бадди кивнул. Это его убедило. Полицейские хитрости ему были понятны.

Клинг старался оставаться внешне бесстрастным. Он взял еще одну жменю орехов.

– Куки в конце концов переступил черту. Как только мы его поймаем, девушка посмотрит на него, и привет! Бандитское нападение, повлекшее тяжелые последствия.

– Он пользовался оружием?

– Нет, только руками. Но он все равно покушался на ее жизнь.

Бадди пожал плечами.

– Мы его все равно поймаем, – сказал Клинг. – Мы теперь его знаем, так что это дело времени.

– Пожалуй, – Бадди снова пожал плечами.

– Нам надо только найти его, вот и все. Остальное просто.

– Иногда найти человека – дело совсем непростое, – сказал Бадди, снова возвращаясь к манерам школьного отличника.

– Я хочу вас предупредить, друг, – сказал Клинг.

– О чем?

– Никому не говорите о моем приходе сюда.

– А кому я могу сказать?

– Я не знаю, кому вы можете сказать, но лучше не говорите никому.

– Зачем мне мешать правосудию? – спросил Бадди слегка обиженным голосом. – Если этот Куки избил девушку, я вам желаю найти его.

– Я ценю ваши чувства.

– О чем речь. – Бадди уставился на вазу с земляными орехами. – Вы что, все собираетесь съесть?

– Запомните, что я сказал вам, – откликнулся Клинг, надеясь, что не переиграл. – Держите язык за зубами. Если эта информация растечется и мы выйдем на вас...

– Здесь текут только пивные краны, – ответил Бадди и ушел на другой конец стойки, откуда кто-то позвал его. Клинг посидел еще немного, затем поднялся, положил еще одну пригоршню орехов в рот и вышел.

На улице он позволил себе улыбнуться.

* * *

Позднее в тот же день в обеих дневных газетах появилась статейка.

Статейка была маленькой и едва заметной, затерявшейся среди разного печатного хлама на четвертой полосе обоих изданий. Заголовок был краток, но внимание привлекал:

СВИДЕТЕЛИ ИЗБИЕНИЯ СТРУСИЛИ

Двое свидетелей жестокого избиения полицейского Рональда Фэарчайлда, происшедшего в прошлую среду, 11 октября, сегодня отказались опознать фотографию предполагаемого нападавшего.

Фотографию извлекли из полицейской картотеки “подпольных лотерейщиков” и показали еще одной жертве того же самого подозреваемого. Мисс Синтия Форрест, выздоравливающая в больнице “Элизабет Рашмор”, опознала предъявленную фотографию и согласилась свидетельствовать против установленного подозреваемого, как только он будет задержан.

Состояние полицейского критическое Лейтенант Питер Бернс, следственный отдел которого из 87-го участка расследует оба нападения, прокомментировал сегодня эти события следующим образом: “Апатия двух других свидетелей пугает. Патрульный полицейский находится в критическом состоянии со времени своего помещения в больницу “Буэна Виста” на прошлой неделе. Если он умрет, мы будем иметь дело с убийством. Если бы не приличные люди типа мисс Форрест, в этом городе не удалось бы осудить ни одного уголовного преступника”.

Бернс читал статью в своем кабинете. Закончив чтение, он взглянул на Клинга, который сиял от гордости.

– Фэарчайлд действительно в критическом состоянии? – спросил Бернс.

– Нет, – ответил Клинг.

– А если наш герой проверит?

– Пусть проверяет. Я предупредил “Буэна Виста”.

Бернс кивнул и снова бросил взгляд на статью. Потом отложил ее в сторону и сказал:

– Я у тебя выгляжу идиотом.

Глава 10

Когда Клинг вернулся от лейтенанта, в отделе находились Мейер и Карелла.

– Как дела? – спросил его Карелла.

– Так себе. Мы как раз смотрели, хороша ли приманка.

– Какая приманка?

– Ага, – сказал загадочно Клинг и ушел.

– Когда лаборатория обещала дать ответ о тех витаминных капсулах? – спросил Карелла.

– Сегодня, – ответил Мейер.

– Когда сегодня? Уже шестой час.

– Не наскакивай на меня, – сказал Мейер, потом встал со стула и направился к водяному охладителю.

Зазвонил телефон. Карелла поднял трубку.

– 87-й участок, Карелла, – сказал он.

– Стив, это Боб О’Брайен.

– Да, что случилось. Боб?

– Сколько времени мне еще пасти этого Нелсона?

– Где ты сейчас?

– Около его дома. Я шел за ним от его кабинета до больницы, а потом и сюда.

– Какой больницы?

– Пресвитерианской.

– Что он там делал?

– Черт возьми! Доктора обычно связаны с больницами, разве не так?

– Так. Когда он ушел из своего кабинета?

– Днем, после приема.

– В котором часу это было?

– В начале третьего.

– И он оттуда поехал прямо в больницу?

– Да. Он ездит на маленьком красном “МГ”.

– Когда он вышел из больницы?

– С полчаса назад.

– И отправился домой?

– Да. Как ты думаешь, может, он сегодня уже из дома не выйдет?

– Не знаю. Позвони мне через час, ладно?

– Ладно. Где ты будешь? Дома?

– Нет, мы еще побудем здесь.

– О’кей, – сказал О’Брайен и повесил трубку.

Мейер вернулся к своему столу с бумажным стаканчиком воды. Он поставил его рядом с телефоном и вынул из ящика своего стола упаковку ярко раскрашенных капсул.

– Что это? – спросил Карелла.

– От простуды, – сказал Мейер и освободил одну из капсул от целлофановой обертки. Потом положил капсулу в рот и запил ее водой. Снова зазвонил телефон.

– 87-й участок, Мейер.

– Это Энди Паркер, Мейер. Я все еще слежу за Крэнтцем, просто отмечаюсь. Он сейчас в коктейль-баре с девушкой, у которой сиськи величиной с дыню каждая.

– Какой размер ты говоришь? – спросил Мейер.

– А я, черт возьми, откуда знаю?

– Ладно, не выпускай его из виду. Позвони мне позднее, хорошо?

– Я устал, – сказал Паркер.

– Я тоже.

– Да, но я действительно устал, – сказал Паркер и повесил трубку.

Мейер положил трубку на место.

– Паркер, – пояснил он. – Крэнтц пьет в городе.

– Это хорошо, – сказал Карелла. – Ты не хочешь послать за едой?

– С простудой аппетита не нагуляешь, – отозвался Карелла.

– Я за математику.

– Что ты имеешь в виду?

– Наше дело. Математические законы должны выполняться. Я не люблю расследовать дела, в которых не выполняются правила сложения и вычитания.

– Чего это Берт так ухмылялся, когда уходил?

– Не знаю. Он часто ухмыляется, – сказал Манер, пожимая плечами. – Я люблю, когда два плюс два равно четырем. Я люблю, чтобы самоубийство было самоубийством.

– Ты думаешь, это самоубийство?

– Нет. Именно это я и имею в виду. Я не люблю, чтобы самоубийство оказывалось убийством. Я люблю математику.

– Я в средней школе геометрию завалил, – сказал Карелла.

– Ну да?

– Да.

– Факты неоспоримы, – сказал Мейер, – а факты складываются в самоубийство. Но запах мне не нравится.

– Запах подозрительный, – согласился Карелла.

– Это верно, запах подозрительный. Пахнет убийством.

Зазвонил телефон. Трубку поднял Мейер.

– 87-й участок, Мейер, – сказал он. – Снова ты? Что теперь? – Он слушал. – Да? Да? Я не знаю, проверим. Ладно, смотри в оба. Хорошо. – Он повесил трубку.

– Кто это? – спросил Карелла.

– Боб О’Брайен. Он сказал, что к дому Нелсона только что подъехал голубой “Тандерберд”, из которого вышла блондинка. Он хотел узнать, какая машина у Милейни Джиффорд.

– Я не знаю, на какой машине она ездит, а ты?

– Я тоже нет.

– Бюро регистрации автомашин ведь закрыто, верно?

– Мы можем позвонить дежурному.

– Давай попробуем. Мейер пожал плечами.

– Нелсон ведь друг семьи. Почему же ей к нему не ездить?

– Да, я знаю, – сказал Карелла. – Какой у них номер телефона?

– На, смотри. – Мейер открыл свою записную книжку. – Правда, была еще эта история на вечеринке у Джиффорда.

– Ты имеешь в виду их ссору? – спросил Карелла, набирая номер телефона.

– Да, наскоки Джиффорда на доктора.

Карелла кивнул.

– Здесь что-то есть.

– Но Джиффорд был пьян.

– Алло, – сказал Карелла в трубку. – С вами говорит Стив Карелла, детектив второй категории, 87-й участок. Прошу проверить регистрацию автомобиля миссис Милейни Джиффорд из Ларксвью. Хорошо, я подожду. Что? Нет, Джиффорд, начинается с “Д”. Хорошо. – Он прикрыл трубку рукой. – Боб знает, как она выглядит? – спросил он.

– Откуда?

– Верно. Меня уже тошнит от этого дела. – Он бросил взгляд на упаковку капсул, лежащих на столе Мейера. – Что за дрянь ты принимаешь?

– Говорят, хорошее средство, – сказал Мейер. – Лучше другого хлама, что я принимал.

Карелла бросил взгляд на стенные часы.

– По крайней мере, мне их надо принимать всего два раза в день, – сказал Мейер.

– Алло, – сказал Карелла в телефон. – Да, записываю Голубой “Тандерберд” 1964 года. Хорошо, спасибо. – Он повесил трубку. – Ты слышал?

– Слышал.

– Очень интересно, а?

– Очень интересно.

– Что, по-твоему, Милейни Мудрая хочет от нашего друга доктора?