Аукцион начнется вовремя

      К главному своему начальнику, Евгению Николаевичу Харлампиеву, попасть не удалось. Его многолетний цербер Софья Григорьевна сообщила, что у начальства с утра засел милицейский чин и тревожить Евгения Николаевича она не может, не хочет, не будет! Все это было подано с соответствующей миной и категоричным потряхиванием седыми завитушками.
      Старшего товароведа Самохина тоже не оказалось на месте, но он вскоре появился в холле перед конференц-залом, стоял, как надгробие самому себе, в горестной задумчивости. Было, ох было от чего впасть в задумчивость Леониду Петровичу Самохину, поскольку в списке немногих доверенных лиц, имевших доступ к ключам от хранилищ, он значился одним из первых!
      Воронцов постарался выглядеть как можно безмятежней, дабы не усугублять невеселое состояние товарища, подойдя, спросил:
      - Ты что тут в одиночестве, Петрович? Я думал, тебя иностранцы на части рвут, весь в делах, а ты прохлаждаешься... Могу поделиться своими проблемами, если скучаешь.
      - Не трудись, проблем хватает... А иностранцы уже рвали: правда ли, что похищены все продажные меха и налетчики были вооружены автоматическим оружием, обоснованы ли слухи об отсрочке открытия аукциона, почему не видно Харлампиева, не сослали ли его в Сибирь за случившееся. Вон Мартенс, видишь? Полчаса мне душу мотал, теперь к кому-то еще прицепился.
      - А-а, ну конечно, Мартенс, старый лис, ловец сплетен и душ, пригляделся Воронцов. Пригляделся он и к тому, с кем разговаривал западный журналист, и стал серьезен. - А с кем это он беседует, Леонид Петрович?
      - Судя по карточке, корреспондент из АПН, - пожал плечами Самохин. - Я его впервые вижу.
      - Я тоже. Я поэтому пойду, подмогну бедняге: он Мартенса не знает, тот ему быстро мозги запудрит, выудит лишнее слово и из него в своей газетенке сенсационный подвал развернет...
      Лица, получившие доступ в аукционное святилище, наделялись пластмассовыми карточками, которые носили на груди. И на каждой, под эмблемой аукциона, красовалась фамилия владельца карточки.
      "Мальцев В.С, АПН", значилось на пластмассовой карточке у высокого мужчины, беседующего с Мартенсом. Воронцов отметил сразу, что лицо совершенно незнакомое, и встал рядом.
      - Здравствуйте, извините... Гуд морнинг! Хау ду ю ду, мистер Мартенс?
      - Оу, мистер Воронцоф! Я рад видеть опьять... Имею вопросы, отшень многоу, хочу получать ответы, да! Мистер Мальтсев, он молчит, он сфинкс, он не может помогать коллегам, это плохо, очень плохо, не-кон-так-тно, вот...
      - По-видимому, мистер Мальцев сам неосведомлен в той области, куда стремятся ваши интересы, - рассмеялся Воронцов. - А я удовлетворю любопытство в полном объеме... Кстати, может, в чем-нибудь могу помочь мистеру Маль-тсе-ву, поскольку он у нас новичок, по моему разумению?
      - Можете, - отозвался Мальцев без улыбки, из чего Воронцов заключил, что этот человек редко общался с иностранцами. - Мне надо позвонить... Откуда бы?
      - Телефон в холле, внизу. Если там очередь - выше этажом, по коридору направо наши службы. В каждой комнате телефон, а сотрудники - сама любезность.
      - Благодарю.
      Мартенс мертвой хваткой вцепился в Воронцова, зачастил возбужденно, а Мальцев спустился в холл нижнего этажа. Вокруг столика с телефоном толклось множество людей, он еще постоял, оглядывая разномастную, говорливую толпу, а затем решительно поднялся на третий этаж, в коридор, указанный Воронцовым.
      И первая и вторая двери оказались запертыми, на стук в третью никто не ответил, но она приоткрылась. Мальцев вошел и с удивлением увидел, что комната не пуста: в кресле у окна сидела женщина, а поза ее выражала такую безысходность, что стал понятным неотмеченный стук.
      - Прошу прощения... Вы не разрешите позвонить? Здравствуйте.
      - Что? - Спрашивая, женщина глядела мимо. Глаза не сразу нашли его. Простите, я не поняла...
      - Мне нужно позвонить. Правда, я могу и в другом месте.
      - Звоните, отчего же...
      Она отвернулась к окну, а Мальцев, набирая, нет-нет да и взглядывал на нее. Набирать пришлось дважды.
      - Сева, ты? Да, никак не мог раньше... Вхожу в режим, увидимся только завтра. Что слышно у тебя? Понятно... Понятно... Это обязательно! Ну хорошо, до завтра, привет.
      Положив трубку, пошел к двери, но у порога постоял, оглянулся, вернулся к креслу у окна.
      - Еще раз простите... Мне кажется, у вас что-то стряслось. Не сочтите за самонадеянность, но, может, я могу быть полезен?
      - Вы? С какой стати? - искренне удивилась она. - Впрочем, если у вас есть сигареты...
      - Прошу, - он достал, протянул и встряхнул пачку. Когда тонкие, вздрагивающие пальцы вытянули-таки сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил сам.
      - Спасибо, - женщина взглянула на разжегшийся табак и вдруг рассмеялась. - Фу, глупость какая! Теперь неловко вас выставлять отсюда, а говорить... Стряслось у нас всех: вы ведь тоже наверняка знаете о пропаже?
      - Наслышан, если вы так мягко называете ограбление... А сами работаете здесь? Я спрашиваю оттого, что не замечаю карточки.
      - Карточка бирку напоминает, а я каждый день их вижу на шкурках. - Она затянулась дважды подряд. - Понимаете, сегодня утром меня вызывали... Я впервые имею дело с милицией и очень боялась. И сейчас боюсь!
      - Ну, во-первых, говорят, что невинность не знает страха, - усмехнулся Мальцев несколько иронически. - А во-вторых, и в милиции иногда попадаются разумные люди, если судить по кино- и телепродукции.
      - Да, наверное, попадаются... Со мной тоже беседовали вежливо. А все-таки гадко ощущать себя подозреваемой! Хотя...
      Она осеклась, и, не дождавшись продолжения, Мальцев подвинул стул и уселся напротив.
      - Послушайте, мне кажется, что выговориться вам и необходимо и... некому. Гоните в шею, если я назойлив, но верьте, что ни минуты не сомневаюсь в вашей порядочности. Не берусь объяснить - почему, но это так! Хотя вы явно не договариваете...
      - Елена Андреевна, - прервала женщина вопросительную паузу. - Вы правы: я не договариваю, и правы, что надо выговориться. Что некому - опять верно! И еще, я почему-то не люблю этот термин "порядочность". Часто слышишь: "он порядочный человек". А он, оказывается, порядочная дрянь... Понимаете, получается, что я последняя видела Лохова, а в милиции об этом не сказала. Плохо, да?
      - А кто это - Лохов?
      - Да сторож, который исчез! - Елена Андреевна досадливо съежила брови. - Он без того был странный такой, а тут совсем не в себе казался... И главное, - она растерянно посмотрела на Мальцева, - я не последняя его видела, хотя получается так.
      - Попробуем разобраться, хотя у вас не вдруг поймешь, - он крепко прижал нос кулаком. - Вы хотите сказать, что кто-то еще видел его после вас? Где это было?
      - Ну на складе же... Конечно, видел! Я услышала шаги, и Лохов туда пошел, где человек был, которого услышала... Но всех спрашивали, никто в это время не приходил, и получается, словно я там оставалась одна! А я даже разговор их слышала, не слова, а как они говорили. Если бы в милиции сказала, стали бы спрашивать, кто и что, но я ведь не знаю! У них, говорят, так путают людей, мне не хочется запутаться и повредить кому-то, понимаете?
      - Понимаю, - серьезно кивнул Мальцев. - И не надо ничего говорить. И терзаться не надо.
      - Вы считаете, не надо? - посветлела Елена Андреевна, радуясь, как радуется нерешительный человек, чье намерение подкрепили со стороны.
      - Разумеется. Путать они и впрямь мастера, им за то деньги платят. Давайте лучше пойдем на пресс-конференцию, я, в общем, за этим пришел. Вам не нужно быть?
      - Нужно... Только теперь я позвоню, а вы идите. Мы все равно там увидимся. - И сразу спохватилась, удивившись себе. - Правда, это совершенно не обязательно! До чего глупо сказала...
      - Зато искренне, - рассмеялся Мальцев, пошел к двери, от нее обернулся. - Меня зовут Виктор Сергеевич. Сообщаю на всякий случай.
      Оставшись одна, Елена Андреевна пересела к телефону, набрала номер.
      - Димитрий, это я, - сказала обрадованно. - Значит, ваша вылазка не состоялась? Ну, я рада... Нет, я еще не знаю - когда, но ты и сам помнишь, что где лежит. Вот и распорядись... Конечно, приду, что за вопрос? А об этом - когда увидимся. Хорошо, хорошо, у меня дела. Чао!
      Даже те, кто прибыли специально, чтобы освещать то или иное событие, зачастую не ходят на пресс-конференции, зная, что после все равно получат все материалы. Разумеется, если у них нет заготовленных вопросов. И если, конечно, не пахнет сенсацией.
      На этот раз сенсация наличествовала, заготовленные вопросы были, и в небольшом зале, несмотря на многолюдность, царила та тишина, какая образуется при выступлении оратора, от которого ждут малейшей промашки. Но Харлампиев говорил, как обычно, спокойно.
      - ...Надо сказать, что в этом году мы уже участвовали в трех международных аукционах, где выставляли и, за малым исключением, почти полностью продали все виды пушно-меховых товаров. Но, как известно, около восьмидесяти процентов мехов мы реализуем здесь, на ленинградском аукционе, и нынешний не станет исключением из правила...
      Сидящий за столом неподалеку от выступавшего Воронцов увидел в зале Мальцева. Разглядывая его, вдруг подумал, что этот человек из тех, с кем хочется познакомиться поближе.
      - ...В заключение, - продолжал Харлампиев, - хочу объявить, что завтра в демонстрационном зале начнутся просмотры моделей готовой одежды из мехов различных наименований. А теперь прошу задавать вопросы!
      По залу разом прокатился гул, и первым поднялся красавец в седоватых кудрях.
      - Вопрос фирмы "Джакомо Ваннуци". В каком объеме будут предложены шкуры рыси?
      - В объеме, как минимум, вдвое больше против прошлогоднего.
      - Фирма "Мацуда и Мацуда". Объявленная программа торгов не претерпела изменений? Я хочу сказать...
      - Простите, я вас понял. Нет, программа торгов изменений не претерпела, - в наступившей опять тишине произнес Харлампиев.
      Тишина затянулась и была нарушена вопросом, поставленным без обиняков.
      - Гэвин Саксон, "Дельта Трейдинг Корпорейшн". Скажите, по-прежнему ли вы хотите представить на продажу соболей баргузинского кряжа?
      - Да, по-прежнему.
      - Вы хотите сказать, что они обязательно поступят в продажу и поступят именно в указанном объеме? - напористо переспросил Саксон.
      - Я хотел сказать именно это, вы меня поняли правильно, - кивнул Харлампиев. Воронцов взглянул на него с легким недоумением. - Объявленная партия соболей полностью пойдет на торгах!
      Как ни истерзала город жара, но бытующее мнение, что летом легче и выгоднее купить зимнюю одежду, заставляло комиссионный магазин меховых изделий и в эту пору работать с неизменной нагрузкой.
      Пожилая женщина протолкалась к прилавку, несмотря на протесты приглядывающихся и приценивающихся возле него, выждала, когда продавщица оказалась рядом, и обратилась просительно:
      - Девушка, милая, вы не окажете любезность...
      - Окажу, как только освобожусь, - без особой любезности в тоне отреагировала продавщица. - Вы же видите, что я товар показываю!
      - Так тут вас двое, а она уйти может. Я вам буду очень признательна! со значением пыталась настаивать женщина.
      - Кто - уйти? - недоуменно свела брови продавщица. - Я не понимаю... Вы что хотите?
      - Видите ли, мне одна гражданочка шкурки предложила, говорит, это соболь, а я сомневаюсь, - взволнованным шепотом зачастила просительница. Она здесь рядом, в подъезде стоит, у нее еще одна желающая смотрит... Вы бы поглядели: соболь это или нет, раз специалистка, а я отблагодарю! Мне дочке подарочек хочется.
      - Ну знаете! Я с рабочего места по подъездам ходить не могу... Запнувшись, продавщица еще посмотрела на уговаривающую и неожиданно радушно улыбнулась. - Хорошо, ради вашей дочки схожу. Подождите у выхода.
      - Спасибо вам, милая... Только вы не задержитесь, пожалуйста, а то вдруг уйдет.
      Быстро пройдя за прилавком в служебное помещение, продавщица оказалась у двери с надписью "Заведующий", распахнув ее, крикнула с порога:
      - Серафима Евгеньевна, звоните в милицию! Тут рядом в подъезде шкурки продают... Я туда побегу!
      Группа Бутырцева получила сигнал о продаже шкурок в 18.15. Уже в 18.36 старший лейтенант Таганцев был на месте, и очень испугавшаяся появления милиции блондинка, сбывавшая шкурки, сразу сказала, что товар дал продать знакомый, который ждет у нее дома, но домой она ни с кем не поедет, потому что убьет он ее, если милицию приведет!
      Машина проехала по мосту через Фонтанку и ходко помчалась по набережной.
      - Успокойтесь и поймите, что с нами вам ничего не грозит, - с сиденья рядом с шофером увещевал Таганцев плачущую блондинку. Та сидела сзади, между Калинниковым и Сагарадзе, опухшее лицо зачернили потеки туши. - Перестаньте плакать.
      - Не грози-ит, скажете-е! А он Нинке такой мордоворот устроил, когда она с военным танцевать пошла-а... Пять дней на работу показаться не могла.
      - А вот и Нинка, - удовлетворенно кивнул Таганцев. - Это кто такая и где они танцами занимались?
      - Так в ресторане, где же? В "Баку-у"... Только это давно было, Нинка три года как за летчика замуж вышла, в Орске живет... А он на прошлой неделе объявился и ко мне напросился, - рассказывая, блондинка всхлипывала реже. Все денег ждал, откуда с работы приехал, каждый день уходил... А тут говорит: знаешь, я зверюшек привез, для себя берег, да раз деньги нужны, ты сходи толкни кому-нибудь, только не в скупку, а так, раз тебя в скупке обманут. Я и пошла, идиотка непутевая-а-а...
      - Откуда он приехал, говорите? Да успокойтесь вы!
      - С этими... с нефтяниками на Севере работал. Там, рассказывал, этих соболей дополна, они их с собаками ловили. Да куда вы? Здесь перерыто все, ремонтируют... Направо надо.
      - Сдай назад, Костя... Или нет - объезжай тротуаром, живенько! Таганцев озабоченно взглянул на часы и снова обернулся к женщине. - Этаж у вас какой?
      - Второй... Только я ни в жизнь с вами не пойду, режьте, мучайте, а не пойду! Убивайте!
      - Перестаньте кричать, тогда не будем резать... Этот двор? Окна куда выходят?
      - Это-от... И окна сюда.
      - Стоп! Калинников, останешься с ней. Сагарадзе, пошли!
      Сзади остановилась еще одна машина, из нее выскочили трое, тоже спешили к подъезду. Но вошли в подъезд именно они и Таганцев, а Сагарадзе остался на улице.
      Женщина в машине опять всхлипнула, тихонько заскулила в платок.
      - Тише, не терзайтесь, гражданочка, - сказал шофер, напряженно вглядываясь через стекло в синеву сумерек, сгустившихся в колодце двора. Слезы жизни не в помощь.
      Стоявший под стеной Сагарадзе услышал, как наверху стукнули рамы, и почти в тот же миг на земле оказалась человеческая фигура. Человек трудно разгибался после прыжка...
      А от въездной арки вспыхнули фары двух машин, четко высветив его.
      - Стоп! - сказал успевший оказаться за спиной этого человека Сагарадзе. - Руки вверх и в дальнейшем без цирковых номеров!
      - А я и не стану, - подняв руки, ответил задерживаемый и неожиданно опустился на землю. - С ногой у меня чего-то, начальники...
      Подполковник Николай Афанасьевич Бутырцев, если бы его пришлось характеризовать кратко, был, что называется, "службист", то есть вменил себе в обиход и требовал от других неукоснительного выполнения уставных положений, соблюдения субординации и так далее. Однако при всем при том взял себе также за непреложное правило, занимаясь делом, работать так, словно не было пристального начальственного надзора, непрестанных подстегиваний, напоминаний о срочности задания, а иногда и довольно суровых упреков в медлительности. "Торопиться надо медленно!" - такое присловье стало его девизом. Но два-три раза на дню устраивал короткие оперативные совещания, и это тоже было правилом.
      Заканчивая одну такую оперативку, он разглядывал лежащие перед ним на столе фотографии, на которых одно и то же лицо было снято живым в разных ракурсах и мертвым, тоже в разных. Еще были фотографии тела убитого и увеличенные снимки отпечатков пальцев.
      - Значит, Шмелев Олег Борисович, - отложил Бутырцев одну из фотографий, - двадцать восьмого года рождения, не единожды судимый, последний раз освобожденный из колонии строгого режима месяц назад. Кличка Шмель... Ну-ка, еще раз справку экспертизы?
      - Причиной летального исхода явился удар головой о стену складского помещения. Смерть наступила практически мгновенно, чему способствовала старая черепная травма... Произошло это по времени в пределах трех-четырех часов ночи, - заглянув в свой блокнот, зачитал Сенчаков.
      - Спасибо. Что мы имеем по сторожу?
      - Пока ничего, - мрачно констатировал Таганцев. - По показаниям соседей, Лохов в конце того дня, как обычно, ушел на работу. С тех пор его больше не видели... Фотографии размножены и разосланы, поиски ведутся, дана заявка на полную проверку.
      - Как только будет готово, полученные данные немедленно ко мне... Сейчас все свободны, в том смысле, что продолжайте работать, - оглядел сотрудников подполковник. - Распорядитесь, чтобы доставили задержанного и все, что на него имеется. Как его фамилия?
      - Томилин, - назвал, вставая, Таганцев. - Мужчина ловкий, при задержании пытался бежать.
      Через полчаса напротив Бутырцева сидел человек с почти неуловимым взглядом и светлыми пятнами не то от солнечных ожогов, не то от обморожений на коже лица.
      - Значит, Томилин Борис Игнатьевич, так? - утвердительно спросил подполковник.
      - Так, - согласился Томилин. - Я считаю, что фамилия тоже значение имеет, гражданин начальник. Ведь сколько томиться в жизни пришлось, кошмар вспомнить! И вот опять, чистое недоразумение, а чувствую, будут большие неприятности мне - и вам лишние хлопоты.
      - Нам - лишние хлопоты, вам - казенный дом, дальняя дорога и пиковый интерес, - легко поддержал разговор Бутырцев. - А что это у вас за псевдоним, Архитектор?
      - За точный расчет и капитальные соображения люди наградили, - не без самодовольства сообщил Томилин. - Планы строю, так сказать, на прочной основе... Не то как щас дома ставят: его приняли досрочно с оценкой "отлично", а он через месяц на бок хилится! Сплошной обман Госплана.
      - За качество болеете душой? Это хорошо. А судимостей у вас многовато. Не находите?
      - Действительно, есть грех. Как пишут в газетах - верность избранной профессии, - Томилин сокрушенно развел руками. - Но хотел, чтобы все было в прошлом, уверяю. Прибыл с намерением переквалифицироваться, да попутала нечистая сила!
      - Ну, предварительное знакомство состоялось, так вы теперь попонятней излагайте. Где взяли шкурки, часть из которых была передана вами для продажи Зинаиде Гоголевой?
      - Украл, гражданин начальник. Бродил по городу с целью трудоустройства, за-ради любопытства зашел в Пассаж, и у солидного человека аккуратно отвернул сверточек... Я же говорю - нечистая попутала.
      - Солидный был сверточек, с тридцатью двумя шкурками, - уточнил Бутырцев. - Может быть, сразу начнем деловой разговор, Томилин?
      - А может, сразу и кончим? - впервые прямо посмотрел тот на подполковника. - Ну пораскиньте сами: инцидентик плевый, невольная, можно сказать, кража, вызванная ротозейством неизвестного лица... Мое чистосердечное признание подписываю с ходу, и дело в суде проскакивает, как намыленное. Получается роскошный довесок к вашему авторитету!
      - Получается, что кличка у вас не очень правильная, Томилин: версию вы строите ловко, да фундамент хиловат... А как провели ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа, не вспомните?
      - Очень даже помню: кошмарно! Первую половину страдал от перегрузки, а к утру маялся дрожанием всего организма с похмелья... Зинка с ночной пришла и как раз застала меня в разобранных чувствах. Она подтвердит.
      - Уже подтвердила. Так. - Бутырцев выключил магнитофон, нажал кнопку, и у дверей возник конвоир. - Вы сейчас чересчур перебираете с юмором, Томилин, расстанемся до следующей и скорой встречи. И мой вам совет: постарайтесь быть к ней готовы!
      Оставшись один, Бутырцев некоторое время сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Затем поднял трубку, когда ответили - попросил:
      - Сагарадзе? Мне нужны показания сотрудников отделения Союзпушнины, имеющих доступ в складские помещения. Да-да, Завьялова, Самохина, Русановой... Именно сейчас. Жду.
      Служащие гостиницы "Советская" никогда не могли пожаловаться на отсутствие постояльцев, а в дни, предшествующие аукциону, тем более.
      - Постойте-ка, минуточку, куда вы? - Швейцар на входе догнал быстро прошедшего человека, загородил дорогу. - Попрошу карточку. Вы у нас проживаете?
      - Обязательно. Вот - убедитесь.
      У лифта была толпа. Мальцев подошел к киоску "Союзпечать". Сзади кто-то сказал:
      - Ну как, не скучаем после столицы? Добрый вечер, - Воронцов приветливо улыбался. - Днем я не представился и мог показаться бестактным, зато хотел спасти вас от пройдохи Мартенса. Воронцов, Сергей Александрович.
      - Мальцев, Виктор Сергеевич. Я все понял и не в претензии. Вы и здесь не оставляете гостей без внимания?
      - Только некоторых, - рассмеялся Воронцов. - Как раз собрались компанией, а мужского контингента недобор. Не присоединитесь?
      - У меня рабочий режим, - покачал головой Мальцев. Но через плечо Воронцова увидел двух мужчин и Елену Андреевну рядом с тремя рослыми девицами. И добавил раздумчиво: - Хотя чем черт не шутит, когда бог спит... Надо же день прибытия отметить!
      - И чудесно. Давайте я вас представлю.
      Воронцов подвел его к стоявшим поодаль и, хотя Мальцев резковато освободил панибратски прихваченное плечо, объявил радушно:
      - Наш московский гость любезно согласился провести вечер вместе с нами! Прошу любить и жаловать: Мальцев, Виктор Сергеевич, золотое перо всемирно известного агентства печати "Новости".
      - Зоя.
      - Вика...
      - Тамара...
      - А это коллеги из Польши: Збигнев Данецкий, Лешек Охыра, мои давние друзья, - пояснил Воронцов. - Лена, вы и словечка не пророните?.. Елена Андреевна Русанова, наш скромный сотрудник с решительным характером.
      В тоне Воронцова или в молчании Русановой Мальцев ощутил нечто такое, что не позволило ему упомянуть о дневной встрече. Он лишь слегка поклонился:
      - Мальцев. Очень рад знакомству.
      Вскоре поднялись на десятый этаж, где Данецкий занимал люкс. Хозяин принимал широко, хорошо владел русским и вообще оказался веселым и приятным мужчиной. Охыра улыбался, всем подливал и был не очень речист, в силу того что не обладал столь объемным словарным запасом. А Воронцов сыпал прибаутками и анекдотами, являя собой ту самую душу общества, какая способна объединить самое разнородное собрание.
      Два очень вежливых официанта успели не раз навестить номер, ни в закусках, ни в напитках недостатка не ощущалось, а кассетная магнитола выдавала все, на что была способна.
      - ...Стоит посмотреть обязательно! Такие невозмутимые, респектабельные господа, все на свете они видели, а совершенно меняются на торгах, - танцуя с Мальцевым, пышноволосая Зоя говорила с мстительным удовольствием. - В раж войдут и друг на друга злобными волками смотрят!
      - Коммерция - дело нешуточное. Кто как, а я серьезного коммерсанта уважаю... Вы завтра участвуете в показе? Обязательно приду на вас посмотреть.
      - Буду ждать, - обласкала взглядом девушка. - Только, знаете, везде одинаково... Конечно, у Гальки лучшие ансамбли и музыка для выходов подобрана специально!.. Ее подают особо, раз Воронцов старается.
      - Кто-кто подается так роскошно?
      - Да Вика же... Вон с поляком танцует. Она вообще Галина от рождения, но теперь - Виктория, для звучности. Виктория Лохова, Советский Союз, первая беговая дорожка! Умора.
      - Где-то я слышал эту фамилию, - постарался припомнить Мальцев. - А может быть, в журналах или в аукционном проспекте читал.
      - В журнале мод ее часто снимают. Только сейчас она бы и фамилию свою сменить рада в связи с этим случаем... Вы же знаете, конечно?
      - Знаю, разумеется. А что я знаю?
      - Ну-у, какой, - охотно рассмеялась Зоя. - Сторож, который исчез, ведь он тоже Лохов был... Такое несчастье, собольки просто роскошные пришли, все ахали!
      И оба поляка танцевали, а Воронцов, налив в фужер минеральной воды, выжимал туда лимон. Когда Мальцев посадил свою даму и подошел к столу взять пепельницу, Воронцов спросил негромко:
      - Разведка произведена? Она ничего, правда, злючкой бывает... А в женщине ценна доброта. Как считаешь?
      - И доброта тоже, - согласился москвич. - Мы уже на "ты"?
      - Конечно, если нет возражений. Давай чокнемся, только я водичкой... Не представляешь, до чего пить надоело! А с иностранцами иначе никак, входит в распорядок общения. Ты в Москве где обитаешь?
      - Звездный бульвар знаешь?
      - Там, у киностудии, что ли?
      - Нет, у кинотеатра "Космос". Эта Русанова, она всегда сидит мраморной нимфой?
      - С ней в компании нечасто приходилось общаться. Ее Охыра пригласил, консультировался у нее насчет партии песцов... А штучка с секретом! Живет без мужа, одевается хорошо, хотя зарплата не ахти, обводы корпуса сам видишь какие... И ни на кого в упор не глядит! Попробуй, но если хотя бы разрешит проводить - я обязуюсь всухую сжевать собственный галстук!
      Данецкий был в приподнятом настроении, подойдя с бутылкой, сразу налил в емкости беседующих.
      - Не можно отделяться для деловых контактов. На то будет срок завтра... Панове, прошу поднять бокалы за здравие сиятельных дам, красящих наше собрание!
      - Виват! - поддержал Охыра воодушевленно.
      Мужчины выпили, дамы тоже не остались безучастными к тосту.
      В магнитоле хрипловато напевала про амор итальянка. Мальцев поставил бокал, пересек комнату и остановился перед Русановой.
      Та вздохнула и поднялась.
      - Накал веселья повышается, - отметил Мальцев, когда повел в танце партнершу. - Вы не устали?
      - Я плохо танцую или у меня понурый вид?
      - Танцевать с вами удовольствие, а вид - радующий глаз... Просто это я несколько сник от обилия впечатлений. Может быть, нам уйти потихоньку? Через часок.
      - Уже нам? - усмехнулась она. - Не знаю, нам ли, но я уйду очень скоро.
      Кружа с Викой Лоховой, Воронцов нет-нет да поглядывал на Русанову и ее партнера. Пара оставляла отменное впечатление, этого нельзя было не признать. Но что-то ежилось внутри, когда он смотрел на Мальцева: вот танцует себе человек и танцует, с партнершей беседует, а обвались сейчас потолок, он и к этому будет готов... Постоянная готовность ко всему, что бы ни произошло, вот что в том чувствовалось! Это что же, журналистская практика такое вырабатывает? - подумал Сергей Александрович, удачно ответив на очередной и довольно коварный вопрос Вики.
      Ветер раскачивал на столбе фонарь под жестяным колпаком, и желтое пятно света то и дело выхватывало из полутьмы угол дощатого забора.
      За забором залаяла собака, услышав чьи-то шаги, двое человек, пройдя вдоль него, пересекли световое пятно, направились к продуктовой палатке поодаль.
      - Привет, Любушка, пивца не осталось? - искательно спросил один, облокотясь на узкий прилавок перед оконцем.
      - Откуда бы? Хватился на ночь глядя, - продавщица убирала с витрины перед стеклом какие-то банки, передвигала картонные ящики. - Закрылась я давно, зато тут торчу, что завтра хозяйство сдавать... Другая теперь хозяйничать будет, а я отмучилась с вами, слава богу, ханыги несчастные! Иди домой, жена ждет сидит, а он все-о пиво к ночи ищет.
      - Да я так, вдруг осталась бутылочка. Веселее б стало до остановки топать...
      - Ну и пошли, Вить, - позвал жаждущего его спутник. - Чего зря ля-ля разводить.
      - Ладно, счастливо, Люба!
      - Идите-идите... Ох, мужики! И без вас скушно, ну и с вами маета.
      Продавщица обозрела оставляемое хозяйство и, переставив еще поглубже одну из коробок, опустила навесную раму на оконце.
      И в это время оттуда, где лаяла за забором собака, вышел еще один человек.
      Сгорбившись, приволакивая ногу, он подошел к палатке, постучал в стекло.
      - Простите, мне бы пачку чая, если можно.
      - Ну закрыто же, видите! - вознегодовала Люба из-за стекла. - Одним пива, этому - чаю, что я вам, всю ночь дежурить буду? Да и нету его, один кофейный напиток... - И вдруг сжалилась, рассмотрев за стеклом лицо старика. - Будете брать? Мне ждать некогда.
      - Нет-нет, я бы чаю... Извините.
      Старик отошел от палатки, на самом краю колеблющегося фонарного пятна остановился, сунув в рот сигарету, охлопал карманы - искал спички.
      Рука с зажигалкой выдвинулась из темноты, огонек вспыхнул после щелчка, погас на ветру, и зажигалка щелкнула снова.
      - Н-ну? - спросил поднесший огня. - Будешь тут прикуривать или к себе позовешь? Ловко ты нырнул, да теперь дошла коза до воза: хотим послушать, кто Шмеля прибрал!
      Увидев, что за спиной говорившего темнела другая фигура, старик невольно обернулся к палатке: продавщица уже навешивала замок.
      - Я... Да как вы меня поразнюхали? - Лицо старика передергивалось от волнения, потом окаменело, и глаза расширились в ужасе. - Как прибрал? Кто? Я ничего не знаю, ребятки, обождите... И худо мне, сердце дрыгает.
      - А кому хорошо? Только птичке-ласточке, пока зима не пришла... Ты не придуривайся, темнила, а шагай к месту, где занорился, пока прямо тут не оставили. Ну!
      С противным повизгиванием качался фонарь на столбе, светилась запертая палатка. Не очень далеко раздался низкий сигнал электрички.
      Старик, сгорбившись еще больше, поплелся в сторону забора, за которым лаяла собака, и две тени двинулись за ним.
      Русанова сама предложила идти пешком, и, охотно согласившись, Мальцев сразу вспомнил краткую характеристику, данную ей Воронцовым: "Живет без мужа, одевается хорошо, хотя зарплата не ахти..." Вспомнил и поймал себя на том, что подосадовал, ибо таилось в сказанном нечто бросающее тень на женщину, идущую рядом, а эта женщина ему нравилась, что было совсем некстати.