Ангелы крови

      Ни единому слову Кинби не поверил. Кроме того, что тип этот действительно очень хотел разыскать девушку. Глянув на фотографию, добытую посетителем из недр дорогой кожаной папки, модной в этом сезоне у брачных аферистов, страховых агентов и преуспевающих коммивояжеров, Кинби решил, что сестренка и братишка друг друга стоят.
      С фотографии вызывающе смотрела крашеная блондинка лет двадцати семи – тридцати. Пухлые губы изогнуты в улыбке, обозначающей чувственность, холодные глаза оценивают весь мир, как кошелек потенциального спонсора. Аккуратный, чуть вздернутый носик, высокие скулы. Типаж, на который клюют уголовники, постовые полицейские и охранники казино. А вот фамильного сходства с братцем не чувствовалось. Впрочем, решил Кинби, это совершенно не его дело.
      «Обеспокоенный брат», представившийся Питером Стерлингом ответил на стандартные вопросы Кинби – где «сестренка».
      Ах да, Ольга, работала – понимаете ли, она постоянно нигде не работала, никак не могла решить, чем же ей хотелось заняться, где Ольга бывала, – как и следовало ожидать, пара ночных клубов средней руки, несколько ресторанов, где девушку видели с разными кавалерами, подруги – ох, она ни с кем меня не знакомила, я, понимаете ли, живу отдельно. Да-да, я знаю о, э-э-э, специфике вашего существования и метода работы, это именно то, что надо, Ольга, она, знаете ли, существо, хи-хи, ночное…
      Врал. Врал господин Питер Стерлинг. Но деньги перешли из рук в руки, а видеть бегающие глазки клиентов Кинби было не впервой.
      Даже хратам – образцовым семьянинам в массе своей, доводилось сталкиваться с неверностью, что уж говорить о людях из людей или людях из Ночи. И тогда в небольшой комнате оказывались «братья» или «дяди», обеспокоенные судьбами сестер и племянниц.
      Впрочем, на рогоносца Питер Стерлинг похож не был.
      Сейчас Кинби сопоставлял крохи собственной информации, слова Юринэ, рассказ Марио и приходил к выводу, что именно от дела братца Питера и сестрички Ольги хотели его отвлечь. Правда, совершенно непонятно, почему.
      Юринэ внимательно посмотрела на Кинби и замотала головой:
      – Нет-нет-нет. С тобой расплатились, дело закрыто. Даже не говори, что ты решил искать эту девицу.
      – Понимаешь ли, цветочек, – улыбнулся Кинби, – вчера ночью кое-что произошло.
      Одним из несомненных достоинств Юринэ было умение слушать. Во всяком случае именно этот ее талант Кинби считал безусловно нужным и полезным для работы.
      Ему очень нравилось смотреть, как она начинает задумчиво постукивать кончиком карандаша, который вечно крутила в руках, по белоснежным зубкам, морщить лоб, хмыкать, если информация была уж совсем невероятной. Обычно, выслушав Кинби, она на некоторое время впадала в абсолютную неподвижность, становясь похожей на хрупкую фарфоровую куклу, затем отбрасывала с лица жесткие черные волосы, вечно закрывающие левый глаз, и шла к столику с чаем.
      Сейчас она слушала, чуть приоткрыв рот и забыв про карандаш.
      По мере того, как Кинби выкладывал факты, он все больше приходил к выводу, что ему стоит вот прямо сейчас подняться и отправиться на розыски господина Питера Стерлинга или информации о нем. Было очень похоже, что именно благодаря этому хлыщу и его холодноглазой сестричке был загублен прекрасный костюм. И шляпа. Про шляпу тоже нельзя было забывать.
      О стрельбе в автомастерской и испорченном ковре толстяка Марио Кинби решил не говорить, пересказав лишь слухи, о которых поведал ему торговец автомобилями. Юринэ, судя по всему, что-то почуяла, поскольку глянула на шефа с глубоким недоверием, но промолчала.
      – И вот теперь, – Кинби сделал последнюю затяжку и раздавил окурок в тяжелой стеклянной пепельнице, – я очень хочу найти господина Стерлинга и задать ему несколько вопросов.
      Кинби пружинисто поднялся, но Юринэ уже блокировала путь отхода, встав перед креслом шефа – глаза полны укора и грусти, тонкий пальчик указывает на неподписанные отчеты. С тяжелым вздохом Кинби снова опустился в кресло и пододвинул к себе желтоватые бланки. Несколько минут в небольшой комнате было слышно только тихое шуршание бумаги и тяжелые вздохи Кинби, выводящего очередную подпись.
      Расправившись с последним бланком, он с удовольствием отодвинул стопку и кинул ручку в верхний ящик письменного стола. В противоположность ухоженной, полированной и тщательно оберегаемой домашней мебели, стол этот, впрочем, как и вся остальная обстановка конторы, имела такой вид, словно ее нашли на свалке. Отчасти так оно и было.
      Язвительно улыбнувшись, Юринэ аккуратно собрала бумаги и, уложив в прозрачную пластиковую папку, убрала в свою вместительную сумку.
      – Завтра я, скорее всего, весь день буду мотаться между судом и Департаментом полиции, – сообщила она.
      – Юринэ, радость моя, ты знаешь, что передо мной об этом отчитываться не обязательно, я уверен, что ты все и всегда делаешь правильно.
      Уже открыв дверь, Кинби застыл на пороге и шагнул назад. Он очень серьезно посмотрел на Юринэ. Девушка вопросительно подняла бровь.
      – Юринэ. Будь очень. Очень. Осторожна, – выделяя каждое слово сказал Кинби, после чего распахнул дверь и исчез.
 

* * *

 
      О заказчике, назвавшемся Питером Стерлингом Кинби не знал фактически ничего. Человеку стороннему это могло бы показаться странным, но подчас Кинби было известно о заказчике только то, что он способен внести аванс, без получения которого детектив работать отказывался. Все остальное волей или неволей выяснялось позже, уже в ходе работы, когда требовалась дополнительная информация. И тут уж Кинби ставил заказчика перед выбором – рассказывать то, что ему, Кинби, нужно для дела, или распрощаться с уплаченными деньгами, но сохранить свое инкогнито.
      Питер Стерлинг аванс внес. И зачем-то расплатился окончательно, хотя Кинби свою часть сделки выполнить не успел, причем клиент явился в контору днем, хотя прекрасно понимал, что детектива не застанет.
      Объяснить это Кинби мог только одним – Стерлингу понадобилось срочно исчезнуть. При этом гарантировать то, что детектив не станет о нем расспрашивать, интересоваться, не пойдет по следу сам, если, вдруг, наткнется на Ольгу или информацию о ней, и не потребует остальную часть денег по договору.
      А заставить «обеспокоенного брата» так себя вести могла только очень серьезная опасность. Как сказала бы Марта, «парнишка жопой почуял, что пахнет жареным».
      Да не просто жареным, хмыкнул про себя Кинби, сворачивая в узкий переулок, выходящий на Апрельский проспект, а уже вполне себе горелым. Парень решил бросить поиски своей «сестренки», за которые заплатил весьма неплохие деньги. А найти дамочку он хотел очень сильно – Кинби хорошо помнил лицо посетителя. Выспрашивая о том, когда Кинби возьмется за работу и скоро ли можно будет ждать первых результатов, «братец» подался вперед, ухоженные пальцы нервно и совсем не аристократично вцепились в шляпу, до этого небрежно лежавшую на колене.
      Очень. Очень сильно нужна ему была «сестренка» Ольга.
      А вот о себе Стерлинг распространяться не стал, сказав, что свяжется с Кинби сам, от визитов к нему и его почтенной матушке, адреса которой он, кстати, не назвал, попросил пока воздержаться, посоветовал начать как раз с ночных клубов и танцполов – «ну, вы понимаете, я именно поэтому и нанял вас, как раз учитывая специфику…».
      Правда одна зацепка была. Разумеется, Кинби задал стандартный вопрос, а как связаться с уважаемым заказчиком, если ему, Кинби, будет необходимо передать какое-нибудь срочное сообщение. Стерлинг поморщился и принялся велеречиво и путано объяснять, что специфика его бизнеса предполагает постоянные перемещения, приходится встречаться с партнерами и заказчиками, а психосвязью он пользоваться не любит, неоправданно дорого, да и как найти астралота, которому можно доверять, так что, увы… Хотя, если подумать, все же выдавил из себя Стерлинг, глядя в неподвижные глаза Кинби, если будет что-то действительно срочное о его любимой сестренке, то ему можно оставить сообщение в ночном клубе «Башня Итилора», что на Дождевой улице.
      Местечко это Кинби знал. Небольшое лопающееся от пафоса заведение, с вечера и до утра набитое начинающими делягами, нелегальными брокерами, некромантами с сомнительными лицензиями, ипподромными жучками и прочей ночной накипью. И, разумеется, их спутницами, ярко накрашенными пустоглазыми девицами, появление которых можно было безошибочно опознать по визгливому гиеньему хохоту.
      Кухня в «Башне Итилора» была омерзительной, а при воспоминании о звучащей там музыке, Кинби передернуло.
      Неудивительно, что Стерлинг выбрал именно такое заведение.
      Идти до Дождевой улицы было порядочно, а искать такси в тихом районе частных домиков в такое время было занятием бессмысленным. Кинби ускорил шаг, стремясь побыстрее добраться до Апрельского проспекта.
 

* * *

 
      – Боги воцарившиеся, – пробормотал Кинби, входя в украшенные серебристыми потеками двери – если бы Повелителю Дождей не было настолько наплевать на дела внизу, он бы уже давно разнес этот позорящий его имя притон.
      Тонувший в серебристом полумраке зал сотрясали низкие ухающие звуки, издаваемые двумя огромными колонками, место которым было не меньше чем на городской площади. Вокруг трех шестов, установленных в глубине зала, извивались девицы разной степени обнаженности, на танцполе потные мужички в несвежих сорочках с полураспущенными галстуками исполняли брачные танцы вокруг немногочисленных самочек.
      Бабуины на месте танцоров, пожалуй, выглядели бы поизящнее, решил Кинби и направился к бару. Дорогу ему преградило квадратное существо в униформе, которая должна была, по замыслу хозяина заведения, придавать охране более респектабельный вид. Выходило плохо.
      – С оружием нельзя, – скучно протянуло существо. Кинби оценил его как перекачанное недоразумение из людей Ночи.
      – Мне – можно, – не менее скучно ответил Кинби и улыбнулся. Слегка выпустив клыки. Существо сглотнуло.
      Кинби протянул руку, поправил вышибале галстук и стряхнул с нелепой пародии на фрак какую-то блестку.
      – Застегни лапсердак, выдохни и вали к дверям, неси службу.
      Не оглядываясь, Кинби продолжил свой путь к бару.
      Тощий, изогнутый вопросительным знаком храт со свернутыми тугими спиралями усами подлетел с дальнего конца стойки:
      – Чего изволите?
      – Мне нужно шепнуть несколько слов для господина Стерлинга, – проорал Кинби, глядя в фиолетовые глаза храта.
      Тот резко дернул усом, матовый хлыст развернулся и обвил шею хозяина. Кинби знал, что у хратов это выражает целую гамму чувств – страх, неуверенность, озадаченность. И все это разом.
      Становилось все интереснее.
      – Простите, но я не совсем понимаю, кого вы имеете в виду, – бармен был сама любезность.
      – Уважаемый, – Кинби двинул по стойке купюру, – господин Стерлинг сказал мне, что если мне надо будет передать ему что-нибудь важное, то я могу это сделать в заведении под названием «Башня Итилора». Название, конечно, идиотское, но вывеска соответствует. Так что? – изобразил на лице дружелюбие Кинби: – Я попал по адресу?
      Второй ус храта, изобразив в воздухе сложную фигуру, указал на опоясывающий зал балкон, где были расставлены пронзительно-красные диваны и столики из тяжелого стекла. Почти все столики были заняты. Ус был направлен на прятавшийся в углу диван, где уютно расположился какой-то мужчина. По всем признакам человек из людей. Правда рассмотреть его как следует мешала подсветка танцпола, лампы которой были расположены как раз над диваном. Очень удобно, если ты хочешь, чтобы тебя не могли разглядывать снизу, оценил Кинби. Видно только, что он пьет нечто разноцветное из широкого стакана.
      – И зачем вы так невежливо тычете в этого добропорядочного гражданина? – осведомился детектив.
      – Попробуйте поговорить вот с тем человеком, – сказал бармен и пододвинул Кинби бокал с чем-то зеленым. – Это за счет заведения.
      После чего моментально исчез из поля зрения, материализовавшись в противоположном углу стойки.
      Взяв бокал, Кинби не спеша направился к лестнице, ведущей на балкон.
      Несмотря на слепящий свет, мешающий рассмотреть лицо, Кинби узнал того, кто сидел на диване. Правда он не ожидал, что Рональд Конверт решит обосноваться здесь – обычно «почтовые отделения» выбирали места потише и поуютнее, специфика работы обязывала.
      Подойдя к столику, он понял, что Рональду этот грохот не мешает. К трем имплантантам, установленным, как знал Кинби, в Центральной храмовой клинике бога Лантоя, добавились еще два. Теперь Конверт напоминал легендарную Медузу Горгону – гибкие камеры слежения, микрофоны, сканеры эмосферы, детекторы некроактивности и прочие, необходимые для профессионального «почтового отделения» устройства, извивались вокруг его головы на тонких гибких стеблях, пучками выходящих из черных кругов имплантантов. С таким оборудованием он мог сохранить сообщение любой степени сложности а также по желанию формировать звуковую сферу вокруг себя.
      Дела у Конверта явно шли просто замечательно, поскольку каждый имплантант стоил целое состояние.
      Отсалютовав стаканом, Кинби кивком показал на свободное кресло возле столика Рональда и изобразил лицом вопрос: «Можно?».
      Дождался ответного кивка и с усталым вздохом сел.
      Таких как Рональд Конверт в Городе было немного. Абсолютно надежные, при любой обстановке сохранявшие абсолютный нейтралитет «почтовые ящики» не просто принимали сообщения и передавали адресату. Нет, их роль в теневой жизни Города была куда более существенной, хотя и с трудом поддавалась определению.
      Они были своеобразными нейтральными территориями, их присутствие гарантировало безопасность любых встреч и переговоров. А еще они были живыми летописями, сохраняя в своей бездонной памяти малейшие крупицы информации.
      Конверт был старейшим, насколько знал Кинби, «почтовым отделением» города и пользовался безграничным доверием клиентов.
      Сейчас Конверт рассматривал Кинби с выражением спокойного интереса. Откинувшись на спинку дивана он неторопливо пил коктейль, со вкусом затягиваясь сигареткой ручной работы.
      Поставив стакан на стол, Кинби закурил, выпустил несколько безупречных дымных колец и перешел к делу:
      – Рональд, один мой клиент оставил координаты этого заведения в качестве места, где я могу оставить для него сообщение. Бармен указал на вас.
      Ответом ему было вежливое молчание и жест, означающий – будьте любезны, продолжайте дальше. Что ж, молчаливость была еще одной характерной чертой «почтовых отделений». Болтливые просто не выживали.
      – Мой клиент сказал, что его зовут Питер Стерлинг. Так вот, он неожиданно исчез, а мне как раз очень срочно понадобилось оставить ему весточку, так что будьте добры, передайте Питеру, чтобы он связался со мной.
      – Увы, человек, которого вы называете Стерлингом, более не является моим клиентом, – покачал головой Рональд. Пучки «щупалец» заколыхались вокруг его головы, словно водоросли в черной глубине и постепенно успокоились.
      – Сегодня днем он полностью расплатился со мной.
      Да, парень явно решил сделать все, чтобы на него нельзя было выйти, подумал Кинби.
      Пытаться расспрашивать Конверта о клиенте было абсолютно бесполезно. С большим успехом можно было пробовать разговорить столешницу или дверную ручку. Испустив еще один тяжкий вздох, детектив поднялся и, попрощавшись, спустился в зал. Прокладывая путь к выходу сквозь ставшую куда более плотной толпу, Кинби прикидывал маршрут, по которому стоило пройтись в поисках хоть какой-то информации о «братце». Дело обещало быть скучным и нудным. Как и девяносто девять процентов детективной работы.
      Мягким текучим движением Кинби развернулся и человечек, пробиравшийся следом за ним, ткнулся ему в грудь.
      – Мизинчик, тебе чего? – негромко спросил Кинби.
      Ростом человечек явно не вышел и, как многие глуповатые люди маленького роста, пытался компенсировать это наглостью и броской одеждой. Сейчас же, глядя на Кинби снизу вверх, коротышка явно чувствовал себя не в своей тарелке. В такие моменты Кинби думал, что и его существование имеет светлые стороны. Его хотя бы боялись.
      – Ну, так тут кто-то о Питере спрашивал? – кривовато улыбнулся Мизинчик.
      На ловца и зверь, подумал Кинби, не выказывая внешне какой-либо заинтересованности.
      Мизинчик действительно мог знать что-нибудь интересное. Мелкий жучок, постоянно крутившийся на ипподромах, вокруг букмекерских контор и закрытых спортивных клубов, Мизинчик видел многое, а слышал и того больше. По большей части это были просто обрывки фраз, но если знать, как спрашивать… Кинби спрашивать умел и за ответы платил.
      – Пошли, выйдем, – кивнул в сторону дверей Кинби и, не оборачиваясь, зашагал к выходу. Мизинчик пробирался следом, торопливо работая локтями и придерживая норовившую сползти на глаза шляпу.
      Вывалившись из дверей, человечек заозирался в поисках Кинби.
      – Я здесь, – раздался из глубоких теней, причудливым узором расползавшихся по стене дома, голос Кинби. Изображая чувство собственного достоинства, Мизинчик зашагал к едва различимому силуэту.
      – Итак, что ты хотел мне сказать?
      – Ну, так я слышал, вы Питером Стерлингом интересуетесь? – попытался заглянуть Кинби в глаза Мизинчик. Попытался и отпрыгнул на шаг, рассмотрев красноватые отблески в тенях.
      – К делу. Если будет интересно, сам знаешь, заплачу, – скучающе протянул вампир.
      – Ну, так думаю будет. – Мизинчик сдвинул шляпу на нос, почесал затылок и продолжил: – Ну, на самом деле не Стерлинг он никакой. Звать его Борис Паланакиди, сам он не из Города, все больше по пригородам шарился да около Залива.
      – Знаешь откуда?
      – Ну… вроде как пару дел вместе проворачивали.
      – Чем промышляет?
      – Да по-всякому. То тем, то этим. Все больше по побрякушкам, которые с Войн остались. Что попадалось – скупал, правда по мелочи все, настоящих-то бабок у него никогда и не было. Если катило, фуфло толкал да ноги делал.
      – Он, как, один работал или с кем-то?
      – Да когда как, – пожал плечами коротышка. – Но последнее время деваха какая-то вокруг крутилась. Ольга вроде. Атласная такая кобылка. Но из тех, что сначала на кошелек смотрит, а уж потом на остальное.
      – Так. Ты говоришь, он все больше по пригородам шуровал. Так что его сюда-то понесло?
      – Да кто его знает. Я его пару раз тут, в «Башне» видал, он с Конвертом базарил. Ну и все.
      – И все? – с нажимом спросил Кинби.
      – Да вроде как. Слушок правда ходил, что он с какими-то очень крутыми парнями связался. Вроде как он и деваха эта что-то такое нарыли, действительно серьезное и хотели загнать. Но – это я просто слышал краем уха.
      – Еще что?
      – Все. Не, правда, что знал, все сказал.
      – Ладно, если что услышишь, сам знаешь, где меня найти, – сказал Кинби, отсчитывая купюры.
      Мизинчик радостно осклабился, спрятал деньги во внутренний карман оранжевого пиджака и отбыл.
      А Кинби постоял еще немного, осматривая улицу и прикидывая, куда пойти теперь.
      Имя Борис Паланакиди ему ни о чем не говорило, но, по словам Мизинчика, тот в Городе особо и не светился. Что же могло привести такого мелкого афериста сюда, на чужую территорию? Какая-то крупная добыча, за которую могли дать настоящую цену только по-настоящему серьезные и понимающие покупатели. Искать таких можно было только в Городе.
      Обдумывая полученную от Мизинчика информацию, Кинби двинулся к городскому Управлению полиции. Если Марта не на выезде, то наверняка не откажет в небольшой любезности и пороется в файлах Управления.
      Если господин Паланакиди интересовался артефактами Войн Воцарения, то велика вероятность, что им уже интересовались.
      А если Кинби сильно повезет, то можно будет найти что-нибудь и о «пропавшей сестренке».
 

Старые кварталы. Той же ночью

 
      Бесполезно измерять глубину тьмы.
      Как бы глубоко вы ни погрузились, все равно внизу окажется вязкая бесконечность, в которой мелькают кошмарные тени и неторопливо шествуют беспредельно чуждые в своей извращенной жестокости существа.
      Здесь не существует таких понятий, как пощада, милосердие, жалость.
      Здесь недоуменно переглядываются, услышав незнакомые слова – надежда, свет, доброта, сочувствие.
      Тому, кто решится вести дела с тьмой, стоит помнить о том, что она готова платить только ту цену, которая устраивает ее саму.
      Тьма не любит, когда продавец торгуется.
      Ведь всегда проще отнять, чем заплатить.
      Возможно, если бы у человека, пытавшегося перевести дух, привалившись к каменной стене заброшенного дома было время для абстрактных раздумий, он пришел к таким выводам.
      Но времени не было.
      Мыслей в голове тоже не было, они улетучились несколько минут назад, когда в конце переулка, возник высокий стройный силуэт. Существо стояло молча и абсолютно неподвижно. Человеку оно напомнило изваяние Скорби, виденное им много лет назад в заброшенном храме.
      С негромким шелестом существо раскрыло огромные черные крылья. Переулок заполнила волна нестерпимого ужаса, обжигающего, словно раскаленная лава, и холодного, как тысячелетние льды.
      Человек побежал, подвывая, словно раненый пес, спотыкаясь и падая, сдирая кожу с ладоней и коленей. С головы слетела новенькая модная шляпа. Он выбирал ее несколько часов, доводя до нервного срыва продавцов и наслаждаясь процессом.
      Сейчас он не заметил потери, как не замечал струек крови, текущей по ногам из рваных ран на коленях.
      Резко свернув в узенький переулок, он с размаху налетел на мусорный бак и задохнулся от резкой боли в боку. Что-то хрустнуло, но он даже не заметил. Рванулся, неразборчиво заорал, дергаясь и бестолково колотя руками по своему, недавно еще белому плащу, зацепившемуся за проржавевшее железо.
      Ткань с треском, выстрелом прозвучавшем в мертвенной тишине глухого проулка, порвалась и несчастный, освободившись, побежал дальше.
      Легкие горели, ноги онемели и заплетались, беглец их уже не чувствовал, его мотало от стены к стене. Постепенно усталость заполнила все, заслоняя даже ужас, и человек остановился. Упершись руками в стену, он с трудом заталкивал в себя воздух. Отдышавшись, выпрямился и сделал пару неверных шагов по переулку. Звуки шагов отдавались гулким эхом и гасли, умирая меж каменных стен давно покинутых домов. Человек не помнил, как попал сюда – в самое сердце покинутых кварталов на границе с Дымкой.
      Но сейчас это его не волновало. Настороженно озираясь, он брел посреди переулка, боясь приблизиться к укрытым ночным мраком стенам. Спотыкаясь на непонятном хламе, человек брел к выходу из переулка, где ночная мгла казалась чуть менее густой, прислушиваясь к каждому шороху, стараясь ступать как можно тише.
      Позади звякнуло и человек, оборачиваясь, подпрыгнул, вглядываясь в неясные тени. Ни малейшего движения. Облегченно вздохнув, он снова повернулся к выходу из переулка и судорожно вздохнул. На него смотрели бесконечно холодные глаза, в глубине которых плескалось, прикрытое льдом равнодушия безумие. Ангельски прекрасное лицо было неподвижно, словно посмертная маска. За спиной чуть трепетали огромные черные крылья.
      Стремительно выбросив вперед изящные руки с тонкими длинными пальцами, существо разорвало человеку грудную клетку.
      Безнадежно пытаясь вдохнуть разорванными легкими, корчась от невыносимой боли, человек увидел, как фонтанчиками хлещет кровь из его разодранной груди, и почувствовал, как теплые капли падают ему на лицо.
      «Странно. Какой теплый дождь», – подумал он и умер.
 

* * *

 
      Дежурным по управлению оказался старый знакомый Кинби сержант Берт Гловер. Седоватый мужик с характерными для людей из Ночи точеными чертами лица и бледной кожей, он давно уже должен был по возрасту выйти на пенсию, но даже инспекторы отдела кадров не заикались об этом, просматривая результаты квартальных тестов и рапорты о раскрытии.
      Увидев Кинби, сержант заулыбался и протянул руку. Кинби с удовольствием обменялся с ним крепким рукопожатием, улыбнувшись в ответ.
      – Рад видеть тебя, Берт.
      – И я тебя, и я тебя. Лейтенант Марино у себя, – сказал он, не дожидаясь вопроса. – Подожди немного, сейчас пропуск выпишу.
      Дожидаясь, пока сержант заполнит журнал посетителей, детектив поставил на стойку пакет с лапшой и одноразовым термосом с зеленым чаем для Марты, и осмотрелся по сторонам.
      За время, прошедшее с его увольнения, практически ничего не изменилось, разве что все стало еще чуть более потрепанным и обветшавшим. Все так же потрескивала и мигала потолочная лампа в глубине вестибюля, привычно тянуло хлоркой из сортира, находившегося сразу за лестницей наверх.
      Кинби вспомнил, как однажды здоровенный доббер по кличке Два Оскала, обвинявшийся в вооруженном грабеже, попытался бежать через окно в этом сортире. Отрубив конвоира, он вышиб раму и принялся вылезать.
      И застрял.
      Основательная задница категорически отказывалась проходить через оконный проем. Вынимали героя под дружный гогот всей дежурной смены и подследственных, которым посчастливилось наблюдать это зрелище. С тех пор грозного Два Оскала знали исключительно как Две Жопы и криминальная карьера его неуклонно катилась под откос.
      – Держи, готово, – Гловер протягивал зеленый прямоугольник пропуска. В правом верхнем углу светилась яркая зеленая же точка контрольной пси-отметки. Цвет и содержание этих отметок каждые два дня менял мант дежурной смены.
      Поднявшись на второй этаж, Кинби свернул направо и двинулся по длинному коридору, застеленному выцветшей и вытоптанной до белизны ковровой дорожкой. Постучал в дверь кабинета с номером 249 и дождался хрипловатого:
      – Входите.
      Открыв дверь, Кинби прислонился к косяку и помахал перед собой пакетом:
      – Мадемуазель, доставка горячих ужинов! Если еда окажется недостаточно горячей, мы привезем еще две порции бесплатно.
      Марта сидела, откинувшись на спинку кресла и водрузив ноги в тяжелых ботинках на стол. Сцепив руки на затылке, она разглядывала снимки, приколотые к доске, стоявшей в торце комнаты. Черная футболка обтягивала полную грудь девушки, и Кинби залюбовался этим соблазнительным зрелищем. Несмотря на встрепанные волосы, покрасневшие от усталости и табачного дыма глаза, Марта оставалась самой прекрасной женщиной на свете. Кинби в очередной раз подумал, что мог бы смотреть на нее вечно.
      – Прекрати пялиться на мою грудь и тащи сюда свой горячий ужин, пока я не погнала тебя за двумя бесплатными порциями, – вывел его из задумчивости голос Марты.
      Вытащив из пакета термос и плотно закрытую миску с лапшой, Кинби поставил их перед Мартой, не забыв поцеловать в затылок и, потягиваясь, прошелся по кабинету.
      Марта уже стремительно уплетала лапшу. Плеснула в здоровенную чашку с надписью «Обожаю работать сверхурочно» чая из термоса и с гримаской отвращения уставилась на прозрачную зеленоватую жидкость.
      – Это ЧТО? Кинби, ты же знаешь, что я ненавижу эту мочу!
      – Марта, прекрати травить себя кофе в таких количествах. Зеленый чай полезен.
      – Ага. Конечно. – Сарказм в голосе Марино можно было резать и намазывать на хлеб.
      – Кроме того, ты все равно слишком устала, чтобы тащиться к автомату, а я не пойду.
      Фыркнув что-то, что Кинби предпочел не расслышать, Марта все же сделала глоток и демонстративно поморщилась.
      Кинби подошел к доске, на которой Марта развесила снимки с места происшествия. И застыл, глядя на первый слева снимок во втором ряду.
      На нем крупным планом было запечатлено лицо убитой.
      Не отрывая взгляда от снимка, Кинби полез во внутренний карман куртки и достал фотографию «сестренки Ольги». Перевел взгляд. Протянул руку и засунул край своего снимка за край того, что был пришпилен к доске.
      Спиной он ощутил внимательный взгляд Марты и шагнул в сторону. Лейтенант Марино присмотрелась кснимку и, отодвинув в сторону миску с недоеденной лапшой, потянулась за сигаретами со словами:
      – Так-так. А теперь давай ты мне все очень подробно расскажешь.
      Кинби развернул спинкой вперед стоявший возле стола стул, достал сигареты и на секунду задумался, готовясь к долгому рассказу.
 

* * *

 
      – Так, – повторила свое любимое словечко лейтенант Марино, выслушав Кинби.
      Как и при разговоре с Юринэ, он предпочел не распространяться о стрельбе в автомастерской Совершенно незачем травмировать нежную душу лейтенанта полиции, которая и так частенько закрывала глаза на действия Кинби, далеко не всегда совпадавшие с буквой закона.
      – Так. Ну и что мы имеем теперь?
      Кинби развел руками.
      – Да абсолютно непонятно на самом деле, что мы имеем. Совершенно ничего не вытанцовывается. Стрельба идиотская, девчонку не пойми зачем порешили, жучила этот мелкий вдруг когти рвать решил… Причем как последний идиот.
      – Ну, судя по всему, он и правда невеликого ума мужчина, – пробормотала Марта, разгоняя клубы табачного дыма перед монитором.
      Кинби обошел стол, наклонился, положив Марте руку на плечо, и тоже всмотрелся в мерцающий экран.
      На официальном снимке Паланакиди выглядел примерным мальчиком. Вот прямо сейчас на плакат «Законопослушный гражданин». Столбцы текста, сопровождавшие снимок, правда, несколько портили впечатление.
      – Мошенничество, снова мошенничество, подделка товарных сертификатов, незаконная скупка ксеноартефактов, сводничество… О как, он и в сутенерах отметился, – восхитился Кинби и продолжил: – Предпочитает действовать в паре с привлекательными девушками, данные о регистрации, последние задержания…
      – Даже та-а-а-к, – протянул детектив, распрямляясь.
      – Что такое? – спросила Марта.