В неведомом мире

      Так началась моя жизнь в новом, неизведанном мире. Я нашел пещеру, в которой было тихо и спокойно, сплел из голубоватых водорослей нечто похожее на циновку и занавеску, чтобы не заплывали в пещеру спрутя или осьминоги. Впрочем, я их ни разу и не встретил.
      По утрам любопытные, невиданные до сих пор рыбы пытались проникнуть в мою пещеру, они просовывали свои любопытные морды с вытаращенными глазами под сплетенную занавеску и лениво разглядывали меня. Ни разу не видел я здесь и акул. Но какие-то похожие на дельфинов светящиеся животные несколько раз встречались. Я пробовал подплывать к ним, но они беззвучно улетали прочь, едва я приближался. "Улетали" - слово здесь самое подходящее. В этой странной воде все живые существа словно и не плыли, а парили.
      Они могли стремительно, как птицы, улететь прочь, и я не заметил, чтобы их плавники делали при этом более быстрые движения, чем обычно. И что еще странно: даже на большой глубине всегда было светло, словно от самой воды шли фосфоресцирующие лучи. Мне казалось, что даже по ночам я мог бы читать в своей пещере.
      Одиночество, которого я вначале не ощущал - так много было интересного вокруг, - стало одолевать меня все чаще. Постепенно я перепробовал, кажется, все растения, которые меня окружали. Здесь были губки, похожие по вкусу на свинину, другие - длинные, тонкиенапоминали мне жареных цыплят. Были водоросли горькие, как перец, и моллюски, сладкие, как самые нежные конфеты. Каждый раз я пробовал осторожно, а потом, словно потерял голову, все подряд, не задумываясь над тем, что в этом мире может быть вредное, разрушающее.
      Но что это за мир? Словно нарочно созданный для того, чтобы жить в нем, не испытывая никаких неудобств, он, тем не менее, цепко держал меня, случайного пленника, отражая все мои попытки уплыть. Всякий раз, когда я пытался это сделать, какие-то силы удерживали меня: на мне не было ни баллона, ни шлема - ничего! Будто сама вода была магнитной...
      Постепенно, напрягаясь, по сантиметру преодолевая пространство, я определил, что нахожусь у основания очень большой подводной горы. Она занимает, может быть, тысячу квадратных километров, а может быть, весь земной шар? Я не очень хорошо знаю законы физики, но, может быть, великая гора сжала воду, а та, в свою очередь, оказала сопротивление? Может быть, поэтому мы свободно ходим под водой?
      Я стал внимательно исследовать дно. Однажды доплыл до того, что мне казалось источником света, и подумал: а если это урановое излучение, которое меня отравляет? Я поспешно повернул назад. Вода теперь была ужасного вкуса - словно смешали сметану с мазутом.
      Мне казалось, что я сейчас отравлюсь. Задыхаясь, приплыл в свою пещеру.
      Несколько дней я не исследовал свои "владения". Но потом любопытство снова властно потянуло меня вперед. Одиночество становилось невыносимым. Я много раз пытался найти водяных жителей, которых повстречал в первый день, но бесплодно. Во всяком случае, только дважды видел вдали несколько похожих на них существ, но они быстро исчезли вдалеке, едва я попытался приблизиться.
      Казалось бы, здесь можно было жить беззаботно. Сколько угодно еды новой, разнообразной. Достаточно тепла, достаточно света. Но я все отчетливее понимал, что смогу быть счастливым только тогда, когда поделюсь своими открытиями с другими людьми. Я тосковал по человеческому братству. Мне казалось: стоит только рассказать о том, что я нашел мир, который может вместить и накормить тысячи людей, как исчезнут распри, люди ринутся овладевать подводными богатствами и забудут обо всем, что омрачает им жизнь... Угнетала меня и невозможность разговаривать. Только здесь я осознал, какое великое чудо - человеческая речь, как держит нас она, как превращает в то, чем мы гордимся более всего - в живых, разумных существ!
      Как жаль, что я не Дарвин и не Линней - они бы при первой встрече определили существа, что попались мне. Разумны они или нет, в какой степени похожи на нас, людей? Я не мог бы ответить на эти вопросы, даже обрисовать их как следует не сумел бы. Что за ласты у них вместо ступней? Да и можно ли называть ногами то, при помощи чего они плавают?
      Я терялся в догадках, а дни шли и шли. Я уже поменял несколько пещер. Какая-то сила гнала меня вперед. Казалось, этот мир бесконечен, но, вопреки всему, я хотел найти его границы...
      Однажды утром, когда я отдыхал, сделав большой круг вокруг своего нового жилья, ко мне приблизилось существо, похожее на тех, кого я видел в первый день. Я отпрянул - мне показалось, что оно тоже начнет меня ощупывать, щекоча пузырьками, а потом так же презрительно уплывет прочь. Но нет - существо пристально смотрело на меня красивыми бирюзовыми глазами. Я увидел - это женщина. И еще вспомнились сказки о русалках, которые заманивали путников, чтобы их погубить.
      Мне показалось - при этой мысли у нее весело заискрились глаза, будто она узнала, о чем я думаю. И вдруг явственно раздалось у меня в ушах, будто со мной кто-то говорил: "Не бойся, я никогда не сделаю тебе зла".
      "Кто это говорит?" - подумал я и понял: говорит "русалка", как мысленно я окрестил ее. Вернее, не говорит, а внушает Это мне.
      "Ты понимаешь мои мысли?"-повернулся я к ней, мысленно посылая вопрос.
      Онa утвердительно кивнула.
      "Тогдa yгадай, o чем я сейчас думно?" - снова послал я ей вопрос.
      Она едва заметно улыбнулась и повернулась, как бы приглашая меня плыть за ней.
      И я поплыл. Поплыл так доверчиво, как будто хорошо ее знал и не боялся ни подвоха, ни предательства. Да и о каком предательстве могла идти речь? Если бы эти существа даже и хотели сделать мне зло, они давно бы уничтожили меня - во сне ли, на охоте или в любом другом месте. И она поняла, чего я хочу - я действительно умирал от голода. Свернув в бесконечные тоннели, она остановилась перед зарослями толстых деревьев, переплетенные ветви которых, колыхаясь, уходили далеко ввысь. Жестом показала: "Ешь!"
      За все время подводной жизни я не ел ничего подобного. Нежные листья услаждали нёбо, таяли на губах. Так вот они чем питаются, эти подводные жители! Да, они нашли или вывели недурные плоды! Я не мог насытиться. А она, улыбаясь, плавала рядом. Читая мои мысли, словно талантливый телепат, она, конечно, знала, о чем я думаю. Но я почти не думал. Мне было хорошо, я теперь не чувствовал себя таким одиноким.
      "Ты не оставишь меня?" -спрашивал я ее.
      "Нет, не оставлю. Я теперь всегда буду с тобой", - отвечали мне ее глаза.
      "Но почему? Где ты была раньше? Почему не подходила ко мне?"спрашивал я.
      Ее глаза уклонялись от ответа. Но я догадывался. Значит, она долго наблюдала за мной. Значит, я ее заинтересовал!
      "А где все ваши?" - спрашивал я.
      "Там..." - она неопределенно повела рукой.
      "Где - там? - допытывался я. - Ты поведешь меня к своим?"
      Она опустила свои прекрасные бирюзовые глаза.
      "Меня не хотят видеть, да?" - не успокаивался я.
      "Не надо", - ответила она и попыталась меня отвлечь. Подплыла к кустарнику и знаками показала, что нужно и его попробовать.
      Но я уже не мог есть. Думы были об ином: значит, она подплыла ко мне без дозволения своих, и мне нельзя их видеть! Успокаивало одно: теперь у меня есть спутница, которая покажетмне все, чего я сам, наверно, никогда бы не увидел.
      Забегая вперед, скажу: да, я увидел многое - разноцветные луга, на которых росли сказочно огромные, прекраснейшие цветы, которые пели, едва к ним прикоснешься. Некоторые щебетали, как птицы, и распускались в руке, как маленькие радуги. Летали - вернее сказать, плавали - над цветами бирюзовые рыбки, похожие на наших шмелей, и осторожно пили из кувшинок сладкий сок. Сладкий сок пробовал не раз и я со своей спутницей. У каждого цветка он был особый. И мне тогда казалось - я живу в чертогах великого бога Вишну и из его рук принимаю знаки райского блаженства. Но этим богом была природа, только она сотворила все это великолепие, от которого хотелось петь и веселиться, ибо жизнь ощущалась так упоительно, как, наверное, нигде больше - каждой клеточкой тела, каждой жилкой, напряженной в ожидании цветов, музыки, пения.
      Мы, индусы, очень чувствительны к красоте - как, впрочем, почти все народы, и мы понимаем суть превращений. Мне порой казалось, что я превратился в другое существо, что мне даровано это превращение в награду, и мне больше ничего не надо - я готов так существовать вечно...
      А потом приходило сожаление обо всем, оставленном на земле.
      Там все было труднее, сложнее, но там можно было ощущать не безмятежное райское спокойствие, а упоение жизнью, борьбой. Там можно было приносить радость другим.
      Впрочем, я и моя спутница в какой-то степени ощущали эту радость. Когда она по утрам приплывала ко мне, и мы рядом, плечо к плечу, отправлялись на прогулку, Я видел, как холодным бирюзовым блеском светятся глаза, как постепенно теплеет их взгляд.
      "Как тебя зовут?" - спросил я ее однажды.
      "Никак", -ответили мне ее глаза.
      "Как это - никак, - удивился я, - должно же быть у тебя какое-то имя, по которому тебя отличают от других?"
      "А зачем мне имя? - удивилась она. - Ведь каждый, кто меня видит, знает, что это - я".
      "Но он же должен тебя как-то называть?"
      "Зачем? Обращаясь ко мне, он издает звук, которым обозначает только меня. Никто больше на него не откликнется. Это очень просто. Это у вас, землян, определенное количество звуков, а мы их можем воспринимать бесконечно, и каждый из них, если был хоть однажды произнесен, навеки остается в нашей памяти. Тебя теперь не спутают ни с кем другим. Ты будешь только самим собой, а не каким-то словосочетанием, которое никак не может обозначать твою сущность".
      "Пусть так, - возразил я. - Но ведь мне надо к тебе как-то обращаться".
      "Тогда, поскольку у тебя нет определения для меня, назови меня каким-нибудь вашим земным именем. А ты еще рискуешь забыть, как ты меня назвал".
      "Тогда, если можно... я назову тебя... Зитой".
      "Зита? Что оно обозначает?"
      "Это имя моей любимой героини... из поэмы "Рамаяна"...
      "Что такое - поэма?"
      "Поэма - это когда слово будит в тебе образы, когда, читая слова, ты видишь лицо и улыбку красивой женщины, когда учишься мужеству и доброте".
      "Все это мне не понять. У нас нет слов. У нас есть только звуки..."
      "Я научу тебя этому, Зита. Если смогу. Я покажу тебе, как пишут у нас на земле, как звучит прекрасная речь наших поэм..."
      Все это мы выражали не словами - ощущениями. Это было очень странно разговаривать вот так, не словами, но образами, ощущенияями. Зита тоже многому научила меня. Но все это - потом... Потом, в той жизни, которую я прожил в этом чудесном, очаровательном мире.
      Как он создался, этот необыкновенный мир? Возможно, кое-где в подводном мире создался вакуум, с равномерной силой давления,, которая не опасна для человека. Какая-то неизвестная мне подводная сила, по-видимому, создавала это умеренное давление. Каким образом на такой глубине могла оказаться такая огромная скважина?
      Может быть, раньше здесь были большие запасы газа, которые, постепенно улетучиваясь, создали пустоту. Эту пустоту постепенно заполнили водяные пары и растения. Вырастая под определенным давлением, земные растения приобрели совершенно другие, порою уникальные качества, да и вода так насыщена озоном, как, наверно, нигде на земле. Да и нет на земле такого богатства красок, такой прозрачности и красоты, я в этом абсолютно уверен!
      Словно звезды на небе, в этом замкнутом мире жили самые разные растения: огромные зеленые лианы, багровые водоросли, синиесиние, как лазуриты, кусты... И все это переплеталось, колыхалось в светлой, сверкающей воде, а, отмирая, падало на дно, и на нем, этом пласте, вырастали новые бесчисленные растения...
      Здесь почти не хотелось спать. А ведь на суше сон - самое необходимое, часто более необходимое, чем даже еда. Без еды можно прожить даже месяц, без сна - и трех суток не проживешь. Хотя я и потерял счет времени, тем не менее чувствовал, что засыпаю порой, только подчиняясь могучему биоритму, одинаково мощному для всех существ на земле. Спал я всегда очень мало, но способности мыслить не только не ослабевали, напротив, здесь хорошо и продуктивно мыслилось.
      Никогда еще мои мысли не были так ясны, четки и организованны.
      Мне казалось - я могу здесь работать над самой сложной проблемой и не буду уставать. Но, к сожалению, я был лишен возможности вести регулярные наблюдения, чтобы записывать их и таким образом создать для работы какую-то систему. К тому же - вокруг так много чудесного и необычного, что я не мог остановиться на чем-то одном. Да мне и не хватало знаний. Как бы мог я, например, описать растение, если знал их всего несколько десятков? К тому же здешние условия так изменили и форму, и свойство растений, что только крупный специалист мог определить эти длинные, как будто целиком состоящие из мелких зеленых бусинок, ветви, что тянутся вверх?
      Мне они казались улотриксовыми водорослями. Потом я стал думать, что это сифоновые...
      В общем, когда я задумывался о проблемах, которыми мог бы заняться, начинало ощущаться полное бессилие.
      Не мог я встретиться и с обитателями океана. Зита сразу замолкала, как только я начинал спрашивать ее, как они живут. Правда, однажды, когда мы плыли с ней по голубому лесу, где резвились красные, зеленые и черные рыбы, я увидел вдалеке группу здешних обитателей.
      "Поплывем к ним?" - показал я знаками.
      Она заколебалась, но потом, вглядевшись, согласно кивнула. Очевидно, там были существа, которых она могла не опасаться. Мы тихо приблизились.
      Странно - таких, как Зита, там было совсем немного. Больше всего было маленьких розовых русалочек, остальные - похожи на морских коней, -только помельче. В этом странном мире значительнее отличаются между собой представители разного пола. Существа женского пола были гораздо больше похожи на людей, мужского же то ли отстали, то ли, наоборот, ушли вперед в своей подводной эволюции. Несколько маленьких существ подплыло к Зите, окружило ее, она нежно касалась каждого, как будто ласкала их. Я подумал это, наверно, ее дети.
      А может, любимые ею существа? Потому что, когда мы подплыли, они окружили и меня, и нежно, так нежно, как лепестки цветов, стали дотрагиваться до меня своими шелковистыми хвостами.
      Наверно, Зита уже не раз рассказывала им обо мне, потому что и следа не было того презрительного равнодушия, с которым впервые оглядывали меня представители подводного царства.
      Нежные прикосновения русалочек постепенно привели меня в отличное расположение духа. Исчезла настороженность. Я стал, играя, догонять их - на манер земных пряток. И они, весело смеясь, включились в игру. Старшие наблюдали за нами с явным одобрением.
      Как я заметил, здесь поощрялось все, что приносило радость и веселье. Некоторое время мы весело носились вокруг голубых деревьев, похожих на ели. Но вот Зита испуганно показала мне вперед. К нам плыла еще одна группа подводных обитателей, и я понял, что Зита не хотела встречаться с ними. Неохотно оставил я маленьких русалочек. Они еще некоторое время плыли за нами, потом отстали.
      "Зачем ты увела меня?" - спросил я Зиту.
      Она грустно посмотрела мне в глаза.
      "Ты не наш. Ты стоишь на более низкой ступени развития, чем мы, сказали мне ее глаза. - Старейшины не позволяют видеться с тобой".
      "Я? На более низкой ступени?" Я почувствовал себя уязвленным. Разве они знают что-нибудь обо мне? Откуда такое высокомерие?
      Значит, и здесь, в подводном мире, существует нечто, что делит людей на касты, как у нас, в Индии?
      Я плыл грустный. Почему человечество придумывает эти барьеры?
      До каких пор наш мир будут раздирать не только расовые, но и религиозные, и социальные несовместимости? Разве не пора человечеству покончить со всеми распрями и сообща осваивать природу, строить, создавать? Не завоевывать, а именно осваивать. Может быть, сказочная Атлантида тоже погибла потому, что при всей своей высокой культуре не могла примириться с тем, что другие тоже тянутся к культуре и тоже способны созидать? Может быть, протяни она руку другим странам, ей бы тоже помогли, когда ее постигло бедствие? "Не грусти, милый, - беззвучно сказали мне глазы Зиты. Это не может долго продолжаться. Все мы - дети матери-природы, и чем дальше от нее уходим, тем большая кара ждет нас. Но я верю мы, наконец, поймем это. Я думаю, тебе в конце концов откроются наши дворцы, наши дома, все, что сохранили мы, потомки высочайшей цивилизации..."
      "Зита! - я схватил ее за плечи. - Так, значит, все это - правда? Есть дворцы, есть исчезнувшие знания, которые человечество может использовать?"
      "Есть, - грустно сказала мне Зита. - Но ими владеют посвященные. Мы же имеем только немногое - например, читаем мысли, умеем переговариваться без слов, умеем лечить внушениями. Я, например, так настроена на тебя, что знаю, где ты находишься в любую минуту. Но это ведь так немного..."
      Я нежно обнял ее. Мне стало хорошо. Как ни рвался я на поверхность, к людям, я понимал - здесь, в подземном мире, у меня есть друг, который всегда придет мне на помощь, где бы я ни находился.
      А это всегда нужно: знать, что у тебя есть друг - и на земле, и в затерянном подводном царстве...
      Случай подтвердил мою правоту. Как-то однажды, задремав в теплой, уютной пещерке, я увидел сон.
      Сон был, наверно, такой, какой может видеться только под водой.
      Я купался в молочных озерах, в теплой, мягкой, пахучей жидкости, которая бережно несла меня и держала, как малого ребенка. Вокруг резвились русалки. Они, смеясь, прикасались ко мне своими шелковистыми ластами и звали поиграть. И вдруг все это задрожало и как будто смялось в сознании: к нам подплыло нечто вроде огромного змея, который, жадно открыв огромную пасть, втягивал меня в нее.
      Я успел заметить: внутри у него переливались красные и голубые краски, и как нечто гипнотическое, властно притягивали меня. Я пробовал сопротивляться, но на свою беду взглянул вверх, в глаза чудовища. Это оказалось роковым: из его глаз посыпались лучи, которые ослепили меня и затуманили разум. Без воли, без сопротивления, со смутным чувством близкой гибели я позволил втянуть себя в огромную пасть.
      Странно: я не почувствовал ни укуса, ни удушья. Я лежал в его гигантском организме, и только усиливающийся странный звук вернул мне чувство реальности. Ах да - мы, оказывается, мчимся куда-то с огромной скоростью. И опять - тоннель. Опять повороты и ямы.
      Но отчего все труднее и труднее дышать? Вокруг начинает струиться какая-то черная жидкость, у меня во рту вкус мазута. И тут, словно вырвавшись из плена, чудовище еще сильнее взмыло вверх, моментально рассыпалось и исчезло без следа.
      Я лежал в черных волнах, задыхаясь от жары и удушья. Минуту спустя я понял - вокруг меня текла нефть, а надо мной кружил вертолет. Вот он приземлился и тут же заглох. "Спасите!" - закричал я что было силы. Люди, хлопотавшие возле вертолета, посмотрели в мою сторону. Затем, говоря что-то на английском языке, стали приближаться. Рыжий англичанин вынул изо рта сигару, быстро погасил ее.
      Люди окружили меня. Но почему их глаза горят такой жадностью?
      Я скосил глаза и увидел то, из-за чего они смотрят на меня, как волки на добычу: на груди у меня лежал большой бриллиант. Откуда он? Ах да, я вспомнил: одна из русалок, дурачась, прилепила его ко мне, и он пристал к груди намертво. Люди попробовали отодрать камень, но это оказалось невозможным. Тогда рыжий взял нож и стал невозмутимо резать тело, чтобы забрать камень. От боли я чуть не потерял сознание. Потекла кровь. Но он не обращал внимания.
      К камню тянулись и другие. Разгоралась ссора. Я попробовал отползти не удалось. Рыжий заметил мои попытки и с криком набросился на меня, не видя во мне человека. Потом, нагнувшись, он схватил камень и ударил меня по голове. Я был беспомощен, как ребенок едва спасшись из чрева чудовища, я погибал от рук людей! И всему виной драгоценный камень, который в подводных садах значил не больше, чем эти голыши под ногами! А люди, забыв обо мне, дрались, пытаясь отнять друг у друга драгоценность. Я закрыл глаза, чтобы не видеть этого. Последнее, что запомнилось: резкий запах нефти, пена на берегу, чуть окрашенная в розоватый цвет - цвет моей крови.
      Что ей было, огромной волне, до моей жизни! Что было до нее всему этому огромному миру, где люди готовы были разбить голову, ближнему, чтобы выхватить камень... Чтобы забрать себе лишний галлон нефти...
      Очнувшись от сна, я долго не мог прийти в себя. Сердце мое учащенно билось. Мне хотелось отвлечься, развеять грустные мысли, рожденные сном.
      Я выплыл из пещеры и направился к большим диатомовым зарослям. Это нечто совершенно особое в подводном мире. Их клетки покрыты кремнеземной оболочкой. Форма этого панциря настолько затейлива и причудлива, а структура настолько тонка, изящна и красива, что ее можно принять за творение художника. Кажется, что ты попал в музей ювелирных изделий. Я сорвал несколько водорослей и утолил голод.
      А вот и диатомовые заросли. Они сверкают всеми красками. Их формы превосходят все, что может придумать фантазия ювелира.
      Увлекшись, я плыл всё дальше и дальше. Темнело. Но я ничего не замечал, останавливаясь возле великолепных сооружений тусклого голубоватого цвета. Прозрачные, серебристые, как ртуть, красноватые растения сплетались в густые ковры. Оступившись, я коснулся ногой одного из таких ковров. Мгновение - и нога моя была словно окутана тысячей жгучих щупалец. Я дернул ногой - напрасно: водоросли впились в меня, как пиявки. Я почувствовал боль. Неужели это страшные голодные водоросли, которые пьют кровь? Да, сомнений не было: на ноге в тусклом свете угасающего подземного дня я увидел множество красных точек - места, где водоросли соприкоснулись с ней.
      В отчаянии я схватился за водоросли руками, и тут же к рукам присосались сотни щупалец отвратительных, голодных водорослей...
      Я не кричал. Да и кто бы мог меня здесь услышать! Свершалась молчаливая драма, одна из тысяч и тысяч, свершающихся повсюду: обессиливание, медленная, жуткая в своем безмолвии смерть... Неужели я спасся от стольких опасностей, мечтая рассказать обо всем увиденном людям, напрасно?
      Резкий взмах сверкающего луча - и водоросли отпустили меня.
      Я не поверил своим глазам: рядом, яростно рассекая путы, которые высасывали из меня силы, металась Зита.
      "Зита!" - вскрикнул я, и сознание стало медленно меня покидать, как будто дожидалось чьей-то помощи.
      Она подхватила меня и потащила прочь. Наверно, я очень далеко заплыл, потому что, открыв глаза, увидел, что Зита тоже обессилела.
      Она опустила меня на мягкую шелковистую траву, покрывавшую песчаное дно, и села рядом.
      "Что тебе подать?" - спросили ее глаза.
      "Ничего не надо", - ответил я, счастливо улыбаясь.
      И все же она нашла в себе силы встать, нарвала черенков, по вкусу напоминающих икру, и подала мне. Я стал есть. Силы медленно возвращались. Это было похоже на чудо.
      "Ешь со мной!" - предложил я Зите.
      Я смотрел, как аккуратно, словно только прикасаясь к лиловой мякоти, ест моя спасительница, - и горячее чувство благодарности, смешанное с нежностью, овладело мной. Захотелось поговорить с ней не ощущениями, как до сих пор, не образами, а на моем родном языке. Пусть бы она говорила глупости, пусть только произнесла одно-два слова. Я только сейчас почувствовал, как соскучился чи родной речи, как хочется видеть в Зите своего, дорогого мне человека.
      "Зита! А ты не могла бы хотя бы немного поучить вместе со мной санскрит?"
      Она улыбнулась. Потом, глядя мне в лицо, произнесла (немного запинаясь, напряженно, но тем не менее на чистейшем санскрите):
      "Я давно его знаю. Ведь на нем говорите вы. А я читаю все ваши мысли. Разве не правда?"
      Зита говорила! Но голос ее показался мне странно знакомым.
      Да ведь это же мой собственный голос! Зита точно копировала все мои интонации. Ну, конечно, разве она могла сразу же говорить своим голосом, если в подводном мире существа объясняются либо ощущениями, либо пузырьками воздуха - длительность и интенсивность их заранее обусловлены. Ничего, пройдет время, и Зита будет говорить со мной - наверное, у нее будет нежный, бархатный, как она сама, голос...
      Между тем вдалеке, хотя уже должен был быть конец дня, что-то светилось, и вокруг разливалось голубоватое сияние - такое бывает при рождении молодого месяца. Я вспомнил, что не раз уже видел это сияние в сумерках, но все как-то не удосуживался спросить о нем Зиту.
      "Что это?" - показал я на источник света.
      Она спросила меня, в состоянии ли я идти. Я чувствовал себя настолько здоровым, что без колебаний ответил утвердительно. Опять, как всегда в последнее время, плечом к плечу мы поплыли вперед.
      Мы плыли, и впереди все яснее вырисовывались очертания источника света. Мне казалось, это было что-то треугольное. Живое ли это существо? думал я. А вдруг этот источник света смертоносен?
      Зита плыла спокойно, и это меня радовало. Порой казалось, что в уголках ее рта таится лукавая усмешка. Внезапно мне почудилось, что источник света также движется, но это был обман зрения. Вот оно, существо, похожее на большую прозрачную раковину. Внутри что-то блестело, переливалось, сверкало.
      Мы подплыли ближе, и Зита, наклонившись, запустила руку внутрь раковины, приглашая меня сделать то же. Наши руки погрузились во что-то холодное. Здесь были камни: яхонты, рубины, сапфиры, бриллианты - все, что составляет предмет человеческих вожделений. Теперь я понял, где брали русалочки камни для своих игр. Один из таких камней чуть не стоил мне жизни. Разумеется; это было во сне, но я знал - сон этот был слишком похож на явь. Когда-то ежегодно охота в дебрях Африки, где были обнаружены большие залежи алмазов, уносила тысячи человеческих жизней. А сколько людей гибнет сейчас возле тихих, прекрасных лагун в нашем Индийском океане, собирая на дне ракушки, в которых медленно созревали крупные перламутровые зерна жемчужин! Вот они, мерцающие загадочным блеском, еще более светлые в сиянии огромной сокровищницы! Ракушка испускала лучи.
      "Они целебны", - шепнула мне Зита.
      "Да? - удивился я. - От чего же они лечат?"
      Она посмотрела на меня, потом перевела взор в сторону. И словно на маленьком экране, я увидел свое тело, спроецированное на большой камень. Зита поочередно брала камни, и, направляя их лучики на определенные части моего тела, показывала, какое действие они оказывают на организм. Мне хотелось остановить ее, чтобы получше запомнить таинственный механизм воздействия, но я подумал:
      "Она еще раз с удовольствием расскажет мне все это!"
      Вот тогда впервые мелькнула мысль: неужели нельзя записать все это, чтобы передать людям не только мои впечатления, но и что-то конкретное, осязаемое? Мысль мелькнула и исчезла: настолько увлекательными были ощущения, которыми Зита передавала целебное действие камней. Я чувствовал, как меня словно овевает какая-то сила, как бодрее и сильнее бьется сердце, как быстрее бежит по жилам кровь...
      Все написанное похоже на сказку. Но я все же записал. В конце концов я нашел то, чем можно было бы увековечить окружавшее меня и что до меня не видел ни один человек. Я перепробовал для записи многие водоросли, листья деревьев - но все это рвалось, такие записи долго не сохранить. Еще раньше я нашел, чем писать: настой из золотистых водорослей, в который я добавлял красных жирных рачков - он был несмываемым. Но бумага! Где взять бумагу? Помог случай.
      Как-то однажды я обнаружил огромный яркий, как пламя, куст.
      Я попытался дотронуться до него, но руку обожгло, и я в испуге отпрянул. Это было огненное течение, похожее на куст, струи его завивались в бешеной пляске. Удивительно: ведь я несколько раз бывал здесь, но только теперь обнаружил опасность. Кипящая вода, словно ее кто-то выталкивал из трубы, несколько раз меняла направление. Я обломал ветку длинного растения с твердым стеблем и приблизил ее к потоку. Она моментально стала дряблой, словно сварилась.
      Я осторожно, минуя водоворот, спустился вниз. Там лежала куча сваренных молодых существ: очевидно, они, не углядев опасности, попали в кипящую струю. Опытные взрослые, надо полагать, обходят эти места. В куче было и несколько сваренных рыб. Из распоротого брюха одной из них выглядывал серебристый пузырь. "А что, - подумалось мне, - если попробовать писать на таком пузыре? Вполне вероятно, что он не расползется, и моя несмываемая краска хорошо на нем запечатлеется". Решил попробовать. Обломал еще один большой сук и осторожно притянул к себе несколько рыбешек. Чтобы унести их с собой, пришлось сплести корзинку. Плести было очень трудно, водоросли не поддавались, развязывались, не подчинялись моим ходам и пришлось несколько раз все начинать сначала. В конце концов, лианами связав концы, я получил нечто вроде продолговатого сосуда, в котором и унес рыб. Перед уходом постарался хорошо запомнить это место. К тому же неподалеку я увидел нечто похожее на дыню, с таким же, как и у земной, запахом и вкусом. И что удивительно, стоило мне откусить кусочек, как дыня - так я назвал ее - в этом месте тут же снова заросла. Способность растения к регенерации поразила меня. А что, если эта "дыня" поможет ученым найти вещество, введение которого в организм человека станет способствовать лечению увечий?..
      В тот же день (какой это был богатый на открытия день!) я нашел неподалеку продолговатые синие, словно вены на теле, плоды. Задержавшись возле них, я случайно увидел, как они размножаются. Два крупных ствола внезапно начинают извиваться, потом осторожно пускаются в поиски. Найдя подходящую для себя пару, сплетаются, образуя фантастические, замысловатые фигуры, и постепенно сливаются. И вот уже вместо двух стволов - один, только чуть крупнее. Постепенно у большого ствола появляются тоненькие отростки. Они застывают, когда вечерние сумерки окутывают подводный мир. Пройдет много, времени, эти отростки станут большими стволами. Вкус их очень приятен.
      Я совершенно забыл обо всех этих превращениях, когда проплывал как-то с Зитой мимо огромных стволов. Вдруг один из них, извиваясь, как живое существо, впился в мою спутницу.