Тайна красного чемодана

      – И правда! – воскликнула госпожа Монпарно. – Куда он девался? Мы и забыли спросить. Надо будет узнать, Софи. Там были очень дорогие образцы… Не пройти ли нам на вокзал?
      – Если позволите, я узнаю это сам.
      – Буду вам очень благодарна. Мы должны скорее вернуться домой, сейчас придет судебный пристав наложить печати… У покойного есть еще брат. Но я надеюсь, что он сделал духовное завещание! – в голосе госпожи Монпарно послышались шипящие нотки. – Зайдите к нам на минуту, господин Бонассу, вы поможете мне отыскать его.
      Продолжая разговаривать, мы мало-помалу дошли до подъезда дома, где жили Монпарно. Софи по-прежнему молчала. Желая найти минуту, чтобы сказать ей хоть одно слово утешения и поддержки, я принял предложение госпожи Монпарно и стал подниматься по лестнице следом за обеими женщинами.
      Но едва успели мы дойти до половины лестницы, откуда уже видна была входная дверь Монпарно, раздался оглушительный взрыв, потрясший весь дом сверху донизу. Мои спутницы громко вскрикнули и, точно прикованные, бледные, как полотно, замерли на месте, дрожа всем телом. Я, не теряя присутствия духа, быстро опередил их и в одну секунду оказался на верхней площадке лестницы. Для меня не было сомнений, что взрыв произошел именно в квартире Монпарно.
      – Ключ! Скорее ключ! – закричал я своим спутницам.
      Прошло несколько секунд, прежде чем госпожа Монпарно поняла мои слова, нашла в кармане ключи и дрожащей от испуга рукой передала их мне. И она, и Софи едва держались на ногах.
      Со всех сторон лестницы одна за другой раскрывались двери, выглядывали испуганные лица и раздавались взволнованные голоса.
      – Что случилось? Где был взрыв? Что такое?
      – В квартире госпожи Монпарно, – закричал я. – Спуститесь, пожалуйста, кто-нибудь на улицу и посмотрите, целы ли окна и не идет ли из них дым.
      В ту же минуту я вложил в замок ключ и открыл дверь. На меня сразу, уже в передней, пахнуло каким-то едким запахом. Я прошел в другие комнаты. В кабинете господина Монпарно около одной из стен мне сразу бросился в глаза широко раскрытый, поврежденный взрывом, большой железный сундук.
      Вошедшие следом за мной соседи громко вскрикнули:
      – Мадам Монпарно! Это взорвался ваш сундук! Несчастная женщина в одно мгновение была уже в комнате.
      – Процентные бумаги! – прерывающимся от волнения голосом закричала она. – Где мои процентные бумаги?
      Сундук был пуст… Мне это сразу бросилось в глаза так же, как и госпоже Монпарно. Тем не менее я старался успокоить ее:
      – Не надо так отчаиваться, – говорил я, пробуя усадить ее на стул. – Надо смотреть на все это хладнокровнее.
      – Хладнокровнее! – закричала она, потрясая в воздухе кулаками. – Хладнокровнее! Ну, еще бы! А! Скажите пожалуйста! Меня грабят, меня убивают. А я должна быть хладнокровнее!
      Слезы брызнули у нее из глаз и, изнемогая от ярости и отчаяния, она, почти лишившись чувств, сама упала на стул, поддерживаемая бледной, по-прежнему безмолвной Софи.
      – Не выпускайте никого из квартиры! – закричал я, предоставив госпожу Монпарно ее собственной участи.
      Надо было прежде всего обыскать всю квартиру. Злоумышленник, без сомнения, не успел еще скрыться. Несмотря на разбитые стекла, все оконные рамы были целы и сами окна, видимо, были крепко заперты. Кроме того, с момента взрыва до нашего появления в квартире прошло так мало времени, что вор не имел физической возможности бежать каким бы то ни было способом. Следовательно, мы должны были накрыть его тут же, на месте преступления?
      Я внимательно осмотрел сундук.
      – Все бумаги лежали на верхней полке, – простонала госпожа Монпарно. – А внизу, в деревянном ящике, деньги.
      Увы! От тех и других не осталось никакого другого следа, кроме пустого деревянного ящика. Сомнений не оставалось: мы имели дело с грабежом.
      Как раз в эту минуту в кабинет вернулись осмотревшие всю квартиру соседи. Нигде никого не оказалось.
      – Может ли это быть… Окна были заперты…
      – Вы не обратили внимания на каминные трубы?
      – Закрыты. Да и, кроме того, они настолько узки, что вор не мог бы туда пролезть. Но в таком случае, каким же образом он мог выйти?
      – Вы осмотрели все шкафы?
      – Везде смотрели, даже под кроватями.
      Для успокоения совести я подошел к окну и, раскрыв его, выглянул на улицу.
      Перед домом уже собралась толпа любопытных.
      – Не видели ли вы, господа, не выходил ли кто-нибудь отсюда?! – закричал я.
      Все дали отрицательный ответ. Я снова вернулся к сундуку.
      – Во всяком случае, – прошептал я, – деньги не могли исчезнуть сами собой. Да и, наконец, для того, чтобы взорвать сундук, кто-нибудь должен же был подложить заряд.
      Все это было до крайности загадочно. Я чувствовал, что мною начинает овладевать отчаяние, и, не спуская глаз с рокового сундука, тщетно искал разгадку этой невероятной тайны.
      Вдруг из груди моей вырвался радостный крик.
      Заряд был положен во внутрь сундука. Это сразу было видно по нанесенным повреждениям, которые шли снизу вверх. Кроме того, очевидно, давление воздуха шло изнутри наружу, так как одна из металлических стенок сундука валялась на полу посреди комнаты, в самом же сундуке не осталось ни одного осколка.
      При более подробном осмотре внутренности сундука я даже нашел место, где был положен заряд, в левом углу, около крыши. Там виднелись еще остатки фитиля, прикрепленного к деревянной дощечке несколькими булавками, количество которых указывало на то, что фитиль был значительной длины и, следовательно, мог гореть в течение долгого времени. Это последнее открытие окончательно сбило меня с толку. Чтобы положить таким образом заряд, злоумышленник должен был прежде всего раскрыть сундук; а раз он его раскрыл, какой же смысл был его взрывать? Как я ни ломал голову, этот вопрос оставался для меня открытым.
      Между тем рыдания госпожи Монпарно становились все громче, и я вынужден был, наконец, чтобы хоть сколько-нибудь сосредоточиться, выйти из кабинета в кухню, где никто не мешал мне обдумать все обстоятельства этого таинственного дела. Едва войдя туда, я сразу обратил внимание, что ведро с помоями, обыкновенно стоявшее около водопроводного крана, было передвинуто на другое место и вокруг него валялись всевозможные отбросы, как будто все ведро было перерыто и поспешно отодвинуто на первое попавшееся место. Едва эта мысль пришла мне в голову, как я, в свою очередь, мгновенно высыпал содержимое ведра на пол и несколько секунд спустя уже увидел среди груды мусора небольшой ключик. Разгадка волновавшей меня тайны была в моих руках.
      Если этот ключ действительно принадлежит сундуку господина Монпарно, следовательно, он был спрятан в ведро самим злоумышленником и взрыв являлся простым желанием ввести всех в заблуждение. Когда он произошел, неизвестный был уже далеко, захватив с собой и процентные бумаги и деньги. Но каким образом ему удалось бежать? Как он мог попасть в квартиру? Весьма возможно, что, имея в руках ключ от сундука, он не преминул запастись также ключом от входной двери. При убитом Монпарно не было найдено ключей, следовательно, они были у его убийцы. Одно вытекало из другого; мало-помалу мне удастся добраться до истины.
      Я снова вернулся в кабинет и стал внимательно осматривать полуразрушенный взрывом сундук. Замок каким-то чудом остался в полной неприкосновенности, и, при первой попытке вложить в него найденный мною ключ, я увидел, что мои предположения оправдались: ключ был действительно от сундука.
      – Когда обыкновенно выносят ведро с помоями? – спросил я, подходя к госпоже Монпарно.
      Софи бросила на меня изумленный взгляд.
      – Что за странный вопрос. Я поспешил извиниться.
      – Это имеет очень важное значение. Иначе я не позволил бы себе… – начал я, бросая на нее нежный взгляд.
      – Его выносят каждое утро, – простонала госпожа Монпарно.
      «Значит, ключ был запрятан злоумышленником сегодня», – мелькнуло у меня в голове.
      – Среди ключей, бывших при господине Монпарно, находился ли ключ от квартиры? – снова спросил я.
      – Само собой разумеется! – ответила вдова.
      – И от сундука тоже?
      – Конечно. Он всегда таскал с собой все ключи, – в голосе госпожи Монпарно снова послышалось раздражение. – Да! Нельзя сказать, чтобы я была с ним очень счастлива! И тем не менее я не могу его не оплакивать. Ни одного су!.. Боже мой! Ни одного су!.. Что я буду делать?
      Меня мало трогало ее отчаяние, тем более, что Софи не сводила с меня вопросительного взгляда, видимо, ожидая моего заключения.
      – Значит, вы предполагаете… – почти прошептала она.
      – Да, предполагаю, – глубокомысленно повторил я.
      – Что это «одно и то же лицо»?..
      – Одно и то же. Никто другой не мог иметь ключей. Среди вещей, найденных при убитом, «он» нашел связку ключей, может быть, записную книжку, в которой упоминалось о сундуке и хранящихся в нем ценностях, вероятно, адрес… Этого было достаточно… «Он» забрался сюда… Подождал, пока вы уйдете… Конечно, надо обладать для этого отчаянной храбростью…
      – Вы правы, – задумчиво произнесла Софи, – это вполне правдоподобно.
      – Будьте уверены, что это произошло именно так, – подтвердил я. – Нам еще придется повозиться с этим негодяем!
      – Повозиться? Почему? Что вы хотели этим сказать? – удивленно воскликнула Софи.
      Я не успел ответить. В комнату вошел судебный пристав.
      Госпожа Монпарно, снова заливаясь слезами, во что бы то ни стало пожелала обратить его внимание на взорванный сундук. Но судебный пристав деликатно пояснил ей, что это касается комиссара, за которым уже послано, его же обязанность заключается только в наложении печатей и охране имеющегося имущества. Вследствие чего, выразив свое соболезнование по поводу постигшего ее двойного несчастья, он попросил у госпожи Монпарно разрешения задать ей некоторые вопросы. Госпожа Монпарно со свойственной ей практичностью сразу поняла суть дела и поспешила заявить о существовании завещания в ее пользу, добавив при этом, что она не позволит ограбить себя всякого рода жалким родственникам, которые при жизни мужа не переступали порога их дома.
      Судебный пристав безропотно покорился ее желанию и, открыв ящик письменного стола, начал искать завещание.
      – Я не нахожу никакого завещания, – сказал он после нескольких минут самых добросовестных поисков. – Но позвольте, – добавил он сейчас же, – вот чрезвычайно важная бумага… Страховой полис… Однако! Ого! Это становится интересным. Двести тысяч франков!..
      – Двести тысяч франков!.. – задыхаясь от волнения, повторила вдова. Лицо ее покрылось красными пятнами. Она едва стояла на ногах.
      – Мой бедный, дорогой муженек! – зарыдала она вдруг. – Застраховать свою жизнь! Какая великодушная мысль!.. Какое благородство!..
      Ей даже не могло прийти в голову, что он мог застраховать свою жизнь не в ее пользу. Между тем это было именно так. Я вспомнил слова Кристини и с любопытством следил за разыгрывающейся передо мной драмой. Лицо судебного пристава выражало некоторое смущение.
      – Это, действительно, страховой полис и составлен вполне законно, но… – в голосе его послышалось сочувствие, – к сожалению, вы тут ни при чем. Все двести тысяч франков поступают в собственность некой мадемуазель Перанди.
      Госпожа Монпарно мгновенно вскочила со стула.
      – Софи? – закричала она не своим голосом. Молодая девушка поднялась с места.
      – Мне?.. – растерянно произнесла она.
      Я был взволнован не менее их. Мне казалось, что на голову свалился какой-то тяжелый камень. Я не мог опомниться. Это была Софи? Софи получала страховую премию!
      На самом деле в этом не было ничего удивительного. Вполне естественно, что господин Монпарно, как опекун, захотел обеспечить молодую девушку. Правда, сумма была несколько велика, но если ее давали, почему бы не взять. Меня смущало совсем другое: те таинственные обстоятельства, при которых Софи получала эти деньги, невольное сопоставление только что подписанного полиса и смерти господина Монпарно. На это волей-неволей будет обращено внимание, появятся всевозможные толки. Начало уже положено. Достаточно вспомнить намеки Кристини. Подозрение о самоубийстве снова закралось в мою душу. Бедная Софи!
      Но грабеж? Как тогда объяснить этот двойной грабеж? Мне казалось, что я схожу с ума.
      В то время, как эти мысли проносились у меня в голове, госпожа Монпарно предавалась самому бурному гневу.
      – Негодяйка! Воровка! – кричала она, бросаясь к молодой девушке. – Ты обокрала меня!
      – Уведите мадемуазель Перанди! – крикнул мне судебный пристав, стараясь удержать вырывавшуюся от него госпожу Монпарно.
      Я взял Софи под руку. Она едва держалась на ногах. Я отвел ее в столовую и усадил в глубокое кресло, где любила отдыхать после обеда страдавшая дурным пищеварением хозяйка дома. Молодая девушка не сопротивлялась. Она едва сознавала то, что происходило вокруг нее.
      – Успокойтесь, Софи, успокойтесь, – говорил я, стараясь привести ее в себя. – Будьте мужественны, умоляю вас!..
      – Ничего, ничего, не беспокойтесь, – говорила она, постепенно овладевая собой, – мне уже лучше. Столько потрясений за один день. Есть от чего умереть.
      – Не надо! Ради Бога! – воскликнул я. – Все устроится. Госпожа Монпарно успокоится, поймет…
      – Дойти до такого состояния из-за денег!.. – простонала Софи. – Вы слышали, как она на меня кричала?
      – Забудьте об этом. Вы знаете ее характер…
      – Настоящая ведьма! Как она отравляла жизнь своему мужу. Если бы его не убили, он, наверно, рано или поздно покончил бы с собой.
      – Ради Бога, не говорите этого, – испугался я.
      К счастью, мы были одни. Но эта неосторожная фраза разом пробудила во мне мои сомнения.
      – Скажите мне, – прошептал я взволнованно, – скажите мне… Вчера вечером вы… были в Ницце?
      – А где же я могла быть? – пожала она плечами.
      – Здесь? В этой комнате? – добивался я.
      – В котором часу?
      – От шести до восьми.
      – Нет. В это время госпожа Монпарно и я были у госпожи Орселли. Там мы обедали и отправились все вместе в казино.
      Я облегченно вздохнул.
      – И долго оставались там? – спросил я почти веселым тоном.
      – До двенадцати часов.
      – А потом?
      – Потом вернулись домой и легли спать.
      – Значит, госпожа Монпарно может засвидетельствовать, что вы провели ночь здесь?
      – Конечно. Тем более, что во время отсутствия ее мужа я сплю с ней в одной комнате. Но почему вы меня об этом спрашиваете?
      – Так! – ответил я уклончиво, – просто так, пустяки… Теперь, когда тяжесть подозрения спала с моей души, мне не хотелось посвящать ее в мои мрачные мысли.
      Само собой разумеется, что мне ни на одну минуту не пришла в голову мысль, что Софи может быть виновницей смерти своего опекуна. Но я не мог забыть таинственных намеков Кристини, которые в данную минуту казались мне вполне объяснимыми, являясь естественным следствием желания во что бы то ни стало соблюсти интересы своего общества, даже если бы для этого необходимо было прибегнуть к клевете. Поэтому мне было особенно приятно сознавать, что Софи может доказать свое alibi. Само собой разумеется, что, будучи между шестью часами вечера и полуночью в обществе госпожи Орселли в казино, она не могла в то же самое время очутиться в окрестностях Месклы. Следовательно, она могла быть спокойна. Все подозрения Кристини были плодом его разгоряченной фантазии.
      Оставался вопрос о самоубийстве. Но это выяснить – уж дальнейший ход дела.
      – Почему вы меня об этом спрашивали? – тревожно переспросила Софи.
      «Не лучше ли предупредить ее? – подумал я. – Зная, в чем дело, ей легче будет избежать расставленной страховым обществом западни».
      – Послушайте, Софи, – серьезно произнес я. – То, что я вам сейчас раскрою, лишний раз докажет вам, как я вам доверяю и как глубоко мое чувство. Об одном прошу, не судите меня слишком строго.
      – Вы отлично знаете, что бы вы ни сделали, я не могу относиться к вам строго, – улыбнулась она своей чарующей улыбкой.
      Ободренный ею, я рассказал, как мне это ни было тяжело, все: свое увлечение сыском, свое ребячество, визит Кристини, как я разыграл из себя Падди Вельгона. Она выслушала мою исповедь вполне спокойно, и даже время от времени лукавая улыбка скользила по ее губам. Только когда я дошел до слов агента в ее адрес, ее лицо приняло серьезное выражение.
      – Боже мой! – печально воскликнула она. – Как люди злы! Стоило только бедному крестному (она всегда называла так господина Монпарно) сделать для меня доброе дело, как все уже восстали против меня.
      – Только не я! – нежно произнес я.
      – Верите ли, я готова отказаться от этих несчастных денег.
      – Зачем? – возразил я. – Если они по закону принадлежат вам, никто их у вас не отнимет. До сих пор все говорит за то, что господин Монпарно действительно убит.
      – Что же из этого? Они сумеют доказать противное. Они найдут свидетелей, которые за деньги покажут что угодно.
      – Хотел бы я посмотреть, как это будет, – воскликнул я. – Я-то ведь тоже кое-что понимаю!
      Она устремила на меня задумчивый взгляд.
      – Не думайте, что я так дорожу этими деньгами… Все равно я отдам половину всей суммы тете. Но благодаря тому, что у меня останется, мы могли бы сейчас же повенчаться.
      Я покраснел почти так же, как и она. Она в первый раз так определенно говорила о нашей свадьбе.
      – Дорогая Софи! – воскликнул я, покрывая поцелуями ее руки.
      – Но что вы думаете теперь делать? – продолжала она. – Вы теперь связаны с агентством.
      – Я пошлю его к черту! – воскликнул я. – Если понадобится, скажу, как было дело.
      – И это будет глупо.
      – Но вы же понимаете, Софи, что я не могу идти против вас.
      – И не надо. При чем тут я? Вы докажете совершившийся факт, и только. Я гораздо больше доверяю вам, чем постороннему.
      – Вы правы! – воодушевился я. – Действительно, лучше, чтобы розыски производил я.
      Мое воображение мгновенно указало мне цель, к которой я должен был стремиться. Вместо того, чтобы подтасовывать факты для доказательства самоубийства, я постараюсь доказать, что господин Монпарно был действительно убит, и, может быть, даже найду убийцу.
      – Жребий брошен! – с энтузиазмом воскликнул я. – Я Падди Вельгон.
      – Что же касается денег, – успокоила меня Софи, – не тревожьтесь. Мы вернем их из моего приданого.
      Итак, меня ожидало впереди все: и слава, и богатство, и любовь. Я чувствовал, как во мне пробуждалась все большая энергия.
      – Завтра рано утром я буду в Мескле.
      – Не скрывайте от меня ничего.
      – Конечно.
      Я еще раз прижал к губам ее нежную маленькую ручку и направился к двери.
      – Постойте, постойте! – вспомнила Софи. – А ваша служба?
      – Я сейчас же слетаю к своему инженеру и выхлопочу себе отпуск.
      – Само собой разумеется, вы не скажете ему, в чем дело. Знаете, что лучше всего? Выдумайте ему, что вы должны ехать куда-нибудь совсем в другую сторону. Например, в Италию… В Геную хотя бы…
      – Великолепно! – согласился я. – Меня туда вызвали к больному родственнику… А пока я должен бежать. Мой инженер сейчас как раз обедает, и я его застану дома. До свиданья, Софи, надейтесь на меня.
      – До свиданья, Антонин. Если встретите кого-нибудь из знакомых, не забывайте сказать, что вы уезжаете в Геную. Это может пригодиться вам для доказательства своего alibi в случае, если настоящий Падди Вельгон узнает о вашей проделке.
      Эта более чем неприятная перспектива не произвела на меня на этот раз никакого впечатления. Для Софи я готов был встретиться лицом к лицу с какой угодно опасностью.
      Час спустя я уже выходил из квартиры своего начальника с официальным отпуском в кармане и поспешно направлялся на улицу Пуасоньер. Очутившись у себя в комнате, я торопливо сунул в дорожный швейцарский мешок, с которым я всегда совершал экскурсии по горам, немного белья и, собравшись с духом, вынул из ящика письменного стола деньги Кристини. Они были мне необходимы, так как мои средства были крайне скудны и даже всего моего жалованья скромного чиновника не хватило бы на первые шаги в предпринятой мной задаче.
      Желая спрятать деньги, я хотел вынуть из кармана бумажник. Его там не оказалось, и я тут же вспомнил, что несколько дней назад, когда я был у Монпарно, Софи, шутя, вытащила его у меня из кармана и затем по рассеянности забыла отдать. В бумажнике, кроме бумаг, удостоверяющих мою личность, и визитных карточек, ничего не было, и потому я отнесся к его исчезновению довольно равнодушно. Но это обстоятельство навело меня на мысль о полнейшем отсутствии в моих руках какого бы то ни было доказательства моего нового социального положения. Не рискованно ли было пускаться в дорогу и начинать дело, не имея при себе ни одного документа на имя Падди Вельгона? После минутного размышления, я решил, что это поправимо, и, сняв с двери его визитную карточку, положил ее себе в карман. В случае надобности, она меня может выручить.
      Таким образом, приняв все меры предосторожности, я покинул свою комнату, не преминув заявить хозяйке, что уезжаю на некоторое время в отпуск к заболевшему родственнику в Геную.
      Было уже совсем темно. Я прошел несколько шагов пешком, свернул на Avenue de la Gare и, взяв извозчика, велел везти себя в одну из гостиниц, где храбро внес свое имя в книгу для приезжих: Падди Вельгон!

Глава III
Услужливый автомобилист

      На следующее утро, еще не было пяти часов, как я уже входил на Южный вокзал. Первый поезд не останавливался в Мескле, и мне пришлось взять билет до Тине, откуда я должен был совершить довольно длинное путешествие пешком. Это меня нисколько не смутило, и, отойдя от кассы, я поспешил выйти на перрон.
      Уезжающих, благодаря раннему часу, было немного. Около вагонов, в ожидании отхода поезда, стояла, разговаривая, группа кондукторов. Я подошел к ним.
      Перекинутый через плечо мешок, высокие дорожные сапоги и толстая железная палка придавали мне вид туриста, благодаря чему я легко вмешался в разговор.
      – Хорошими делами занимаются тут у вас на южных дорогах, – пошутил я. – Людей уж убивать начали!
      – Это было как раз на моем дежурстве, – ответил один из кондукторов. – Я сопровождал поезд. Подумать только, что я разговаривал с этим несчастным минут за двадцать до того, как его убили!
      – Это удивительное преступление, – сказал я. – Говорят, будто он сидел в вагоне совершенно один и убийца не имел никакой возможности пробраться к нему во время пути.
      – Что тут говорить, все равно ничего не узнаете, – глубокомысленно произнес кондуктор. – Ясное дело: раз его убили, значит, кто-нибудь вошел. Но каким образом? Где? Во всяком случае, не до Малоссены, так как я сам был у него в вагоне и он еще угостил меня сигарой. В Малоссене тоже никто в вагон не входил. Говорят, кто-нибудь мог забраться с другого пути. Ерунда! Тут же был весь станционный персонал, на другой стороне платформы жена начальника станции, дети, народ. Кто-нибудь да заметил бы. А никто ничего не видел! Следовательно… – Он плюнул в сторону и вызывающе взглянул на собеседников.
      – Вы правы, – подтвердили мы, – это что-то непонятное.
      – Тем не менее его здорово потрепали! – заметил другой кондуктор.
      – И ограбили, – добавил я. – Кстати, с ним, кажется, был чемодан?
      – Как же сударь, большой красный чемодан. Это тоже забавная штука!
      Присутствующие обменялись взглядом.
      – Что такое? В чем дело? – поинтересовался я.
      – Представьте себе, что вчера вечером сюда на вокзал явились за этим чемоданом дама и барышня в сопровождении полицейского.
      – Это была вдова убитого, – объяснил я. – Она хотела узнать, целы ли в чемодане вещи.
      – Совершенно верно, сударь. Так как у нее не было квитанции, а на чемодане не был проставлен адрес, то ее попросили описать, как выглядит чемодан. Когда она это сделала, его принесли и открыли.
      – Значит, у нее был ключ?
      – У подобных чемоданов почти всегда бывает по два ключа. Один из них был у дамы. К счастью, она его захватила. Итак, она открывает чемодан и что бы вы думали? Что там лежало?
      – Что там лежало? – машинально повторил я.
      – Камни, сударь! Весь чемодан был набит камнями и сухими листьями.
      – Камнями? – воскликнул я, не веря своим ушам.
      – А между тем, говорят, что обыкновенно владелец этого чемодана имел дело совсем с другими товарами и, уезжая в последний раз из дому, положил туда шелк, бархат и всякую тому подобную ерунду! И на крупную сумму! Посмотрели бы вы, что тут сделалось с нашей дамой. Она чуть с ума не сошла!
      Я отлично представил себе состояние госпожи Монпарно и порадовался, что не присутствовал при этой сцене.
      – Что же это все, однако, значит? – спросил я себя вслух.
      – Очень просто. Весь товар стибрил тот же молодец и заменил его камнями.
      – Очевидно! Но когда? Когда?
      – Ну, уж это трудно сказать, – неопределенно махнул рукой кондуктор. – За одно могу ручаться, что не в вагоне.
      – Как знать, может быть, совершив убийство, злоумышленник снова пробрался в вагон.
      – Каким способом? Да и, наконец, не спорю, бывали случаи, что грабители раскрывали дорогой сундуки и выбрасывали за окно вещи, чтобы поднять их впоследствии. Но заполнять пустые места камнями! Этого еще не случалось. Откуда их набрать? Ведь их было много! Не набрал же их злоумышленник через окно во время движения поезда?
      – Я думаю, – согласился я.
      И здесь, как накануне, осматривая взорванный сундук, я сразу понял, что человек, совершивший это сложное таинственное преступление, обладал феноменальной, почти гениальной смелостью. Принимая во внимание мою неопытность, мне нелегко будет раскрыть его карты.
      В эту минуту раздался свисток поезда. Я вскочил в купе второго класса.
      – Боитесь первого класса? – добродушно крикнул мне кондуктор.
      – Благодарю вас, не имею никакого желания быть убитым! – ответил я тем же тоном.
      В шесть часов я был уже в Тине. Чтобы добраться до Месклы, откуда должны были начаться мои поиски, я должен был сделать около пяти километров пешком среди гор и ущелий, производивших в это раннее безлюдное утро какое-то особенно подавляющее, почти жуткое впечатление. Вокруг меня все было тихо, только издали доносилось журчанье небольшой горной речки и время от времени звонко ударяла о камень моя железная трость.
      Не успел я пройти и одного километра, как сзади меня раздался шум приближающегося автомобиля и громкий звук гудка заставил меня прижаться к утесу, чтобы очистить дорогу.
      Минуту спустя передо мной оказался небольшой двухместный автомобиль, весь покрытый пылью. В нем сидел закутанный в меха человек с огромными темными очками на глазах. Поравнявшись со мной, он уменьшил скорость машины, бросил на меня любопытный взгляд и остановил автомобиль.
      – Куда вы идете? – крикнул он мне.
      – В Месклу! – ответил я тотчас же, не сомневаясь, что незнакомец спрашивает меня с благонамеренной целью – помочь мне добраться до места назначения.
      Мое предположение оправдалось. Автомобилист действительно указал мне место около себя.
      – Не хотите ли, я вас подвезу?
      Я, конечно, поспешил согласиться и выразить мою благодарность. Затем мало-помалу, не то из желания оказать ему любезность, не то подняться в его глазах, я рассказал ему о цели своей поездки.
      Он выслушал рассказ о преступлении с большим интересом и подробно расспрашивал меня о личности убитого.
      – Позвольте, позвольте! – воскликнул он, наконец, бросая на меня из-под очков любопытный взгляд. – Вы, что же, занимаетесь полицейскими делами?
      – Я – сыщик! – ответил я, скромно опуская глаза.
      – Неужели?
      Он, видимо, был удивлен, и я понял, что мне необходимо представиться. К тому же это сразу возвысит меня в его глазах.
      – Я – Падди Вельгон! – произнес я, слегка краснея.
      Резким движением руки незнакомец откинул на лоб закрывавшие его глаза очки. Автомобиль, как вкопанный, остановился на месте, и я увидел устремленные на меня с каким-то странным выражением светлые голубые глаза, такие проницательные и холодные, что мне сразу стало как-то не по себе.
      Я смутился и, машинально найдя в кармане визитную карточку Вельгона, протянул ее автомобилисту.
      Он взял ее у меня из рук, поглядел и снова передал мне со словами, в которых я не мог уловить ни одной иронической ноты.
      – Возьмите вашу карточку. Вероятно, у вас их с собой немного.
      Я весь вспыхнул, вспомнив, что на четырех углах карточки остались следы от кнопок, несмотря на все мои старания загладить сделанные ими дырочки.
      Между тем мой спутник снова опустил на глаза очки и дал ход машине.
      – Я уехал совершенно неожиданно, – сказал я, чувствуя потребность окончательно рассеять подозрения незнакомца. – Меня просило заняться этим делом страховое общество.
      – Вот как! – произнес автомобилист. Я ему объяснил положение вещей.
      – Интересный случай! – любезно заметил он, рассеянно слушая мои объяснения. – Падди Вельгон! – повторил он. – Я очень много слышал о вас. Вы, вероятно, ирландец?
      – Да, как же! – смущенно ответил я.
      – И никакого акцента! Это поразительно!
      – Требование профессии, – сухо ответил я, стараясь побороть свое смущение. – Мы не должны обращать на себя внимание.
      Мой спутник, видимо, что-то тщательно искал в кармане. На лице его отразилось неудовольствие.
      – Я, в свою очередь, хочу вам представиться, – сказал он. – Меня зовут Карло Дольчепиано.
      – Вы итальянец? – спросил я по-итальянски, зная этот язык, как большинство живущих в Ницце, так же хорошо, как французский.
      – Si, signor! – ответил он, смеясь.
      Его иссиня-черные усы и ярко блестевшие белые зубы, несмотря на сильный пьемонтский акцент, который я сразу уловил, – как бы подтверждали его слова.
      – Если вы ничего не имеете против, – продолжал он по-итальянски, – я буду вам сопутствовать в ваших розысках. Меня это очень интересует. Я совсем свободный человек, и если вы позволите…
      – Пожалуйста! – ответил я, польщенный мыслью проявить свой талант на глазах постороннего наблюдателя.