Тайна Хантсвилла

После того как гитлеровская Германия в 1941 году вероломно напала на Советский Союз, Куммеров немедленно включился в антифашистскую борьбу. Он примкнул к берлинской группе Шульце-Бойзена – Харнака, в которой объединились рабочие, служащие и даже некоторые антифашистски настроенные офицеры вермахта. Члены этой группы Сопротивления боролись за демократическую и миролюбивую Германию, которая вновь обрела бы уважение всего мира.

Тысячи нацистов были мобилизованы для того, чтобы обнаружить и ликвидировать отважных борцов. В сентябре 1942 года гестапо прибегло к особенно жестоким репрессиям. Сотни антифашистов были брошены в тюрьмы, заточены в застенки. Среди них оказались Куммеров и его жена.

Германия породила Вернера фон Брауна, который из эгоистических соображений был готов в любое время продать свою родину, но она породила также Ганса Генриха Куммерова – патриота, пожертвовавшего своей жизнью ради счастливого будущего Германии.

Фронт немецких ученых раскололся. Среди них были не только фанатики вооружения, такие, как Вернер фон Браун и Вальтер Дорнбергер, не только ученые, ради денег и «личного спокойствия» безоговорочно поставившие свои знания и способности на службу гитлеровской военной машине. В это роковое для Германии время в рядах немецких ученых были и здравомыслящие, гуманистически настроенные люди, искавшие и нашедшие контакт с антифашистскими силами немецкого народа.

Нацистские бонзы требовали от судов побольше смертных приговоров. Генерал-майор геринговской «люфтваффе», генеральный судья Манфред Редер после каждого из проведенных им процессов удостаивался похвал и повышения. Только по делу участников группы Шульце-Бойзена – Харнака был вынесен 81 смертный приговор. Кровавые судьи отправили на казнь радиста Курта Шульце, радиотехника Ганса Коппи из «Леве-радио-гезельшафт», обер-лейтенанта из министерства авиации Харро Шульце-Бойзена и его жену Либертас, старшего правительственного советника в министерстве хозяйства доктора Арвида Харнака и его жену, доктора философии Милдред Харнак, доктора медицины Иона Риттмейстера, консульского секретаря в министерстве иностранных дел Ганса Герберта Голнова, сценариста и драматурга доктора философии Адама Кукхофа и Эрику фон Брокдорф. Список смертников пополнялся все новыми и новыми именами.

Осенью 1943 года палачи из берлинской тюрьмы Плетцензее отправили на гильотину Ингу Куммеров, а вскоре после этого оба ее сына потеряли и отца.

Так закончился жизненный путь автора «Документа Осло».

В странах Североатлантического блока, где ныне прославляют Вернера фон Брауна, хотят предать забвению имя доктора Куммерова. Документ, который он направил английскому правительству, замолчать невозможно, хотя кое-кто и хотел бы представить его как «неразрешенную загадку второй мировой войны».

Ни один печатный орган в Западной Германии или в какой-либо другой стране НАТО никогда и не пытался выяснить судьбу Ганса Куммерова. Над судьбой Куммерова и его соратников опущена плотная завеса молчания, ибо их палачи проживают в Западной Германии, этом рае для военных преступников, и получают за свои злодеяния пенсии и гонорары. Продажных журналистов Запада не интересуют люди, злодейски убитые в Плетцензее. Мысля категориями своей классовой идеологии, они удивляются лишь тому, почему до сих пор никто не явился получить мзду за «Документ Осло».

Бывший нацистский судья Манфред Редер, на совести которого кроме супругов Куммеров жизнь десятков других антифашистов, в 1949 году выпущен американцами на свободу и ныне живет в своем имении вблизи Люнебурга.

Но память о жертвах фашизма, в том числе о храбрых супругах Куммеров, никогда не изгладится в памяти немецкого народа. То, к чему они стремились, стало реальной действительностью в Германской Демократической Республике.

Асы не возвращаются

Гитлер продолжал свой разбойничий поход. Захвата одной только Польши магнатам Рейна и Рура было мало. Дурман завоевателей опьянял немецких банкиров, юнкеров, нацистов и жаждавших реванша генералов.

Весной и летом 1940 года гитлеровский вермахт вторгся на территорию западных соседей Германии, неся с собой смерть, разорение и нищету.

После молниеносных побед над Польшей, Норвегией, Голландией, Бельгией и Францией верховное командование вермахта намеревалось бомбардировочными ударами создать условия для нападения на английское побережье. 10 тысяч самолетов с намалеванными на них крестами стояли наготове. Однако для варварской бомбардировки надо было подготовить пропагандистское оправдание.

10 мая 1940 года, как раз в то время, когда части вермахта двигались в направлении Мааса и Шельды, а Гитлер отдал приказ захватить Францию, на немецкий город Фрейбург посыпались тяжелые бомбы. Фашистская контрразведка своевременно позаботилась о том, чтобы сирены воздушной тревоги именно к этому дню были поставлены на ремонт, и население не было предупреждено о воздушном нападении. Когда алюминиевые птицы улетели, остались дымящиеся развалины, 57 изуродованных трупов и десятки тысяч насмерть перепуганных людей. 57 немцев – мужчин, женщин и детей – были убиты во время бомбардировки, произведенной по личному приказу «величайшего фюрера», чтобы он мог оправдать планировавшуюся им варварскую тотальную воздушную войну. Бомбардировка Фрейбурга была одной из тех провокаций, которые нацисты постоянно инсценировали для дезинформации народов. Если поводом для начала войны против Польши послужило состряпанное нацистской агентурой нападение на немецкую радиостанцию в пограничном польском городе Глейвице (Гливице), то к началу похода против своих западных соседей гитлеровцы использовали тщательно подстроенное преступление в Фрейбурге. Немецкие самолеты, сбросившие на Фрейбург бомбовый груз, входили в 51-ю эскадру бомбардировщиков «Эдельвейс», которой командовал Йозеф Каммхубер24.

Преступный налет на Фрейбург, который был заведомо рассчитан на то, чтобы вызвать жертвы среди соотечественников, приписали противнику.

Нацистская авиация начала воздушную войну против Великобритании с аэродромов в Северной Франции и Голландии. Эскадрильи бомбардировщиков находились в полете непрерывно. Британцы оплакивали немало жертв. Но английская противовоздушная оборона быстро пришла в себя, и в этом немалую роль сыграла информация, содержавшаяся в «Документе Осло».

Ряды геринговских асов стали постепенно редеть: одни были убиты в воздухе, другие утонули в Ла-Манше, третьи сгорели в самолетах, четвертые разбились, прыгая с парашютами. Даже если судить по сводкам верховного командования вермахта, нацистский бомбардировщик погибал от снарядов противовоздушной обороны в среднем уже после пяти боевых вылетов.

В штабах начались столкновения между представителями различных видов вооруженных сил и родов войск. Посыпались упреки в адрес генерал-лейтенанта Карла Беккера из армейского управления вооружений. От него требовали баллистических ракет, более эффективных снарядов, боеспособных плавающих танков.

Беккер сразу же приказал представить ему расчеты траектории для крупповского «Длинного Густава». Это суперорудие из рейнской кузницы германского оружия весило 1500 тонн и имело калибр 600 миллиметров. Оно должно было стрелять 7500-килограммовыми снарядами на дистанцию до 120 километров. Однако если бы даже во время прицеливания удалось избежать ошибки, связанной с поправкой на вращение Земли, то снаряды «Длинного Густава» все равно не достигли бы Лондона, не говоря уже о том, что ствол этого орудия выдерживал не больше 60 выстрелов.

Но тщетны были все старания генерал-лейтенанта Беккера. Ему не удалось дать вермахту оружие, способное поставить англичан на колени. А посему Беккер впал в немилость у Гитлера. Вскоре этот высокомерный милитарист пустил себе пулю в лоб. Фон Брауны потеряли преданного друга.

Вернер фон Браун быстро сориентировался в создавшейся обстановке. Развитие военных событий придало его ракетному проекту еще большее значение. После неудач с воздушной войной против Англии командованию вермахта стало ясно, что сокрушить Великобританию только с помощью авиации нельзя, во всяком случае до тех пор, пока не будет победоносно завершен «поход на Восток».

Во имя этой победы напрягали все силы такие авиастроительные концерны, как «Хейнкель», «Мессершмитт», «Юнкерс», «Дорнье», «Хеншель», «Фокке-Вульф», «Физелер», «Зибель», «Арадо», предприятия-поставщики «Блом унд Фосс» и «БМВ». Они работали над тем, чтобы постоянно увеличивать количество боевых самолетов, расширять радиус их действия, улучшать вооружение. В предпоследнем военном году почти три четверти миллиона человек – насильно завербованных немцев и иностранцев, военнопленных и заключенных концентрационных лагерей – были заняты в авиационной промышленности, обеспечивая огромные прибыли владельцам концернов. С 1939 по 1944 год выпуск самолетов в Германии увеличился почти в 15 раз.

Гитлеровские генералы продумали все до мелочей. Но они рассчитывали, что поход против Советского Союза может продлиться не более трех месяцев. Спустя несколько лет один из них – начальник оперативного штаба военно-воздушных сил при Геринге и последний руководитель генерального штаба гитлеровских ВВС Карл Коллер – писал:

«Гитлер обещал, что эскадры, которые перебросят с Запада на Восточный фронт, – а это были почти все, имевшиеся в нашем распоряжении, – будут использованы только в начальный период войны, а затем снова вернутся на Запад. Они остались на Востоке. Гитлер обещал сразу же после русской кампании восстановить и максимально укрепить военно-воздушные силы. Он хотел демобилизовать из армии несколько сот тысяч рабочих и направить их в авиационную промышленность, перевести сотни тысяч пехотинцев в авиацию. Он намеревался укреплять прежде всего военно-воздушные силы. Гитлер думал за три месяца достигнуть линии Астрахань – Архангельск или Урала и закончить войну против России. Между тем в списке получателей сырья авиационная промышленность была отодвинута на пятое или шестое место. В первую очередь строились подводные лодки, затем танки, самоходные орудия, гаубицы, химические и обычные минометы и кто знает что еще (о ракетах Коллер почему-то вспоминать не хочет. – Ю. М.), и только потом шли самолеты... Все было подчинено войне на Востоке. Война против России пожирала людей, материалы и планы»25.

Потери геринговских военно-воздушных сил над Англией и Ла-Маншем были лишь началом. После вероломного нападения Германии на первое в мире социалистическое государство гибель геринговских алюминиевых птиц стала массовой. В пресловутом «дранг нах Остен» сложили свои головы не только испытанные в боях немецкие дивизии, но и был сломан хребет нацистской «люфтваффе».

За четыре года второй мировой войны фашистская авиация потеряла около 100 тысяч самолетов, из которых 62 тысячи были уничтожены на советско-германском фронте. Еще более чувствительными оказались для генерального штаба ВВС потери личного состава. Фашистская «люфтваффе» постепенно истекала кровью: 99 875 человек, в том числе 15 284 офицера, не вернулись из полетов. Пространство советского-германского фронта было усеяно обломками немецких самолетов. Пресловутое господство в воздухе авиации рейхсмаршала Геринга разбилось о железную противовоздушную оборону Советского Союза.

После вторжения германских армий в Советский Союз ход второй мировой войны определяли уже не чванливые генералы из окружения Гитлера, а подвергшиеся нападению и порабощенные народы Европы. 7,8 миллиона убитых и плененных немецких солдат и офицеров – таков результат преступной и авантюристической стратегии верховного командования вермахта только в агрессии против Советского Союза.

На Восточном фронте уничтожалась не только авиация, там превращались в металлолом гитлеровская артиллерия и танки. Вышвырнутые с советской территории германские войска потеряли 190 тысяч орудий и 55 тысяч танков.

Чем острее ощущали все это в германских штабах, тем больше надежд Гитлер и Гиммлер возлагали на ракетные планы Вернера фон Брауна.

Один из главных военных преступников – Альберт Шпеер, занимавший с 1942 года пост председателя совета вооружения в руководстве нацистской партии и имперского министра вооружения и военной промышленности, признал впоследствии перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге:

«Производство самолетов-снарядов с технической точки зрения было для нас дорогостоящим делом, а эффективность их по сравнению с затраченными средствами – минимальной. Поэтому мы не были очень заинтересованы в том, чтобы производить их в большом количестве. Больше всех настаивал на их выпуске Гиммлер... В армейских кругах считали, как и я, что они обходятся слишком дорого. Подобного же суждения придерживались и офицеры военно-воздушного флота ...так как на те средства, которые требовались для производства одного самолета-снаряда, можно было построить истребитель»26.

И действительно, ракетные эксперименты нацистов пожирали немалые суммы. Ежегодный бюджет испытательной станции Вернера фон Брауна в Пенемюнде достиг только в 1942 году 150 миллионов марок. Эта сумма была равна расходам на производство танков в 1940 году или стоимости полугодового производства танков в Германии в 1941 году. Таким образом, расходы в Пенемюнде соответствовали стоимости 10 тысяч танков, не считая средств, которые вкладывались также участвовавшими в осуществлении ракетной программы институтами, учреждениями и концернами.

Гитлеровский ракетчик Браун заставил работать над своими планами армию специалистов. «В эти недели и месяцы Вернер фон Браун проявил свой выдающийся талант организатора, – писал позднее его бард Гейнц Гартман. – Похоже, что сила его убеждения была безграничной». Несмотря на чрезмерное преувеличение, в этих словах есть частица правды. Технический директор армейской испытательной станции в Пенемюнде старался изо всех сил. Ведь он пообещал нацистским руководителям в кратчайший срок дать «чудо-оружие».

«Замерзшие молнии»

На испытательной станции «Пенемюнде-Ост» кипела работа. Светомаскировка была настолько совершенной, что по ночам ни один луч света не вырывался из окон конструкторских бюро и чертежных залов. Инженеры и технологи, ученые и рабочие-специалисты отрабатывали десятки тысяч деталей. Вся эта масса мелких и мельчайших проводков, шестеренок, клапанов и реле исчезала в сигарообразном корпусе ракеты «А-4».

С 1938 года были проведены сотни испытаний ракеты «А-5». Однако гитлеровские ракетчики не были удовлетворены, ибо полностью стабилизировать ее полет не удалось. Точность попадания была никудышной. Аэродинамические проблемы оставались нерешенными. Неудачи гасили трудовой энтузиазм.

Первые образцы ракеты «А-4» также оказались неудачными: она была неустойчивой в полете, головка отваливалась. Одним словом, подчинить себе ракету не удавалось. 3 октября 1942 года было намечено очередное испытание в серии, начатой в июне.

Над островом Узедом ярко светило солнце. Ветровой конус вяло повис на мачте. Напряжение на 7-м испытательном стенде, на пункте управления огнем и у измерительных приборов достигло предела. У смотровых щелей в командном блиндаже столпились люди. Раздавались команды: «Запуск!», «Малая ступень!», «Главная ступень!»

Один за другим включались рычаги управления. Столб пыли и дыма, оглушающий гул, летящие в воздух пучки травы и обрывки проводов. 14-метровая ракета весом около 13 тонн поднялась со стартового стола и устремилась в голубое осеннее небо, пожирая 125 литров спирта и кислорода в секунду. Через минуту тянувшийся за ракетой факел пламени погас.

И вдруг раздался крик десятков голосов: «Она взрывается!» Те, кто не имел возможности наблюдать за ракетой в бинокль, считали, что и это испытание окончилось неудачей. Но вот из репродуктора прозвучал голос: «Клапан сброса окислителя открылся»!

Вскоре последовали возгласы: «Она переворачивается! След конденсирующегося пара становится ломаным!» На фоне голубого неба виднелась белая, постепенно расширявшаяся полоса, которую население с начала испытаний называло «замерзшей молнией».

«Все в порядке! Эксперимент удался!» – вновь прозвучало из репродукторов. Были зафиксированы следующие показатели: высота 90 километров, дальность полета – 190 километров, скорость – 1500 метров в секунду. По случаю такого торжественного момента были разрешены дополнительные порции шнапса.

Однако весь последующий год удавалось лишь каждое десятое испытание. В журнале регистрации экспериментов фиксировались причины неудач: «Взрыв при запуске», «Пожар в сопловой части», «Неполадки в системе выключения», «Взрыв в сопловой части», «Неполадки в работе турбонасосного агрегата», «Взрыв топливной системы, ракета упала на расположенный рядом аэродром», «Потенциометры вышли из строя», «Интегратор ускорения пришлось заменить системой управления по радио», «Нарушения в программированной системе управления», «Электрогидравлическая система рулей оказалась непригодной», «Обе гироскопические системы вышли из строя», «Редукционные клапаны действовали неточно» и так далее. В результате, ракеты, если они вообще поднимались в воздух, неожиданно рушились на землю.

Техническую несовершенность гитлеровского «чудо-оружия» полковник Вальтер Дорнбергер и Вернер фон Браун замазывали нарочито оптимистическими докладами. В период «замерзших молний» они провели 300-дневную кампанию всякого рода специальных заседаний и встреч. Одержимые ракетчики использовали их для широкой рекламы своего лишь наполовину готового детища.

Календарь фон Брауна был заполнен в 1943 году следующими пометками:

8 января: Доклад у рейхсминистра Шпеера совместно с полковником Дорнбергером.

16 апреля: Посещение Пенемюнде рейхсфюрером СС Гиммлером, генерал-полковником Фроммом и начальником управления вооружений генералом артиллерии Леебом.

26 мая: Запуск ракет в Пенемюнде. Присутствуют: рейхсминистр Шпеер, гросс-адмирал Дениц, генерал-фельдмаршал Мильх, генерал-полковник Фромм, генерал артиллерии Брандт, генерал пехоты Ольбрихт.

29 июня: Посещение Пенемюнде рейхсфюрером СС Гиммлером. Его сопровождают: обергруппенфюрер СС и командующий войсками СС Штеттинского округа Эмиль Мацув, оберфюрер СС Гертнер, оберштурмбанфюрер СС Мюллер и министериальрат Шуберт.

7 июля: Доклад фюреру совместно с генерал-майором Дорнбергером и доктором Штейнгофом (большой успех).

Нацистские бонзы возлагали на ракету все больше и больше надежд, Вернер фон Браун стал их признанным любимцем.

Время молниеносных побед Германии окончательно прошло. Дальнейший ход второй мировой войны был решен на Волге. Коричневым властителям эта битва стоила двух армий. На фронте протяженностью полторы тысячи километров Советская Армия неудержимо теснила оккупантов. К марту 1943 года фашисты потеряли на советско-германском фронте 112 дивизий. Бесноватый Гитлер провозгласил «тотальную войну».

Вернер фон Браун умело воспользовался создавшейся обстановкой. В условиях хаоса, усиливавшегося под влиянием поражений, он превозносил до небес возможности своей ракеты.

В конце 1942 года, когда сотням тысяч немецких семей стало известно, что их отец или сын замерз или истек кровью в «волжском котле» во имя захватнических планов Гитлера, эксперт фон Брауна по управлению ракетами доктор Штейнгоф сообщил, что вместе с майором Томом он нашел северо-западнее Сент-Омера, близ Ваттена, идеальную площадку для запуска ракет в сторону Великобритании. Вернер фон Браун был доволен. Ему не терпелось как можно скорее начать обстрел английских островов.

8 января 1943 года полковник Дорнбергер и Вернер фон Браун прибыли к матерому нацисту, руководителю производства вооружения Шпееру. Четыре человека в военной форме прошли за ракетчиками в приемную. Они тащили гипсовую модель блиндажа весом почти в центнер. Из такого сооружения должны были запускаться ракеты на Лондон. Фон Браун спекулировал на слабости Шпеера к строительству. В ракетах же, по мнению визитеров из Пенемюнде, кроме них все равно никто ничего не понимал. Шпеер, на которого гипсовая масса произвела большое впечатление, обещал распорядиться о немедленной постройке блиндажа и прислать для этого несколько тысяч военнопленных французов и рабочих из «Организации Тодта». Строительство предполагалось завершить в течение года. Последовали рукопожатия, возгласы «хайль». Участники встречи испытывали взаимное удовлетворение.

Менее оптимистично проходило заседание начальников генеральных штабов в феврале 1943 года, на котором нацистская верхушка пыталась оценить положение после поражения на Волге и в Северной Африке. О ведении воздушной войны докладывал начальник генерального штаба ВВС генерал-полковник Ганс Йешоннек. Геринг внимательно следил за ходом заранее согласованного доклада. Йешоннек чувствовал всю неблагодарность выпавшей на его долю задачи. Ему вспоминалась совершенно иная атмосфера, царившая в имперской канцелярии четыре года назад. Это было 23 мая 1939 года. Йешоннек, тогда еще полковник, присутствовал на совещании, где Гитлер изложил военную доктрину нацистов.

Йешоннек сообщил, что налеты тяжелых бомбардировщиков на Англию причинили большой ущерб и вызвали дезорганизацию экономической жизни на Британских островах. Однако он тут же добавил, что, несмотря на все меры противовоздушной обороны, действия англо-американской авиации также деморализуют население крупных германских городов.

Понятно, что присутствующие на заседании на столь печальной констатации фактов задерживаться долго не хотели.

– А сейчас, – прервал председательствующий Йешоннека, – доложите, пожалуйста, о состоянии подготовки секретного оружия.

– Я рад возможности сообщить, что испытания непрерывно продолжаются, как это предписано директивой генерального штаба 4895/41. Часть ракет уже сдана в серийное производство.

Председатель совещания с облегчением ухватился за брошенную соломинку, чтобы поднять настроение:

– Хорошо, хорошо. Фюрер проявляет большой интерес к секретному оружию, к своему секретному оружию. Он настаивает на том, чтобы уничтожение Лондона началось не позднее, чем в конце года.

– Это вполне возможно, – резюмировал Йешоннек. – Я поручил генерал-майору Шамье-Гличинскому позаботиться о серийном производстве самолетов-снарядов.

То, что Йешоннек представил как «особую» меру, в действительности было вынужденным решением. Соединение бомбардировщиков, которым командовал генерал-майор Шамье-Гличинский, было уничтожено во время налетов на Англию. Йешоннеку не оставалось иного выхода, как послать его в Пенемюнде, хотя в технике Шамье-Гличинский разбирался довольно слабо.

– Это правильно, – добавил председательствующий к тенденциозно оптимистическому сообщению Йешоннека. – Все, что вы рассказали, производит сильное впечатление. Удары судьбы, которые нам пришлось пережить в Африке и России, повелевают предотвратить высадку союзников на Западе. Мы должны вынудить англичан сосредоточить их внимание на собственной территории. У них не должно остаться сил для десантных операций. Американцы одни ничего не предпримут. Фюрер приказал начать операцию с запуска тысячи самолетов-снарядов и ракет в день.

Йешоннек заглянул в свою записную книжку:

– С тысячи?

– Да. Вначале минимум с тысячи. Затем следует постепенно увеличить число запусков до пяти тысяч в день. Вам, господин генерал-полковник, надлежит обеспечить необходимые условия.

Приблизительно через восемь недель после заседания в Пенемюнде прибыл Гиммлер. Ему очень нравилось наблюдать за запусками ракет. На сей раз он не преминул внести свою лепту в дьявольское предприятие фон Брауна: «Я беру, – заявил Гиммлер, – на себя защиту вас от диверсий и предательства»27. С тех пор заградительный пояс, созданный начальником гитлеровской армейской разведки адмиралом Вильгельмом Канарисом к северу от острова Узедом, был дополнительно усилен кордоном гиммлеровской службы безопасности.

В мае 1943 года Вернеру фон Брауну вновь представился случай похвастаться ракетой «А-4». В этот день должно было быть принято решение: самолеты-снаряды или ракеты? В качестве уполномоченных, которым надлежало решить спор между этими видами оружия, в Пенемюнде прибыли со своими советниками рейхсминистр Шпеер как представитель военных концернов, генерал-полковник Фромм – от сухопутных сил, генерал-фельдмаршал Мильх – от ВВС и гросс-адмирал Дениц – от военно-морского флота.

К этому времени фон Браун провел уже двадцать шестое испытание ракеты «А-4». Ракетчикам было чему радоваться: запуски оказались успешными.

Конструкторам на испытательной станции ВВС повезло меньше. Попытка запустить самолет-снаряд типа «Fzg-76» позорно провалилась из-за технических неполадок. Оставалось лишь сослаться на то, что несколько предыдущих запусков были успешными.

Каждый самолет-снаряд и ракета несли по тысяче килограммов динамита. Одна ракета стоила примерно в десять раз больше, чем самолет-снаряд. По точности попадания они были равноценны. Военная промышленность добивалась осуществления обоих проектов. Решение было принято соломоново: взять на вооружение как самолеты-снаряды, так и ракеты и по возможности быстрее начать их серийное производство.

В июне Гиммлер вновь приехал на Узедом. Он привез с собой обергруппенфюрера СС Мацува и начальника отдела усовершенствований в управлении вооружений штаба войск СС оберфюрера СС Генриха Гертнера. Гиммлер должен был скоординировать все ракетные программы, ибо эсэсовский черный корпус тоже имел свой ракетный исследовательский центр. Он размещался в Гроссендорфе, близ Данцига. Там над новым оружием работал гауптштурмфюрер СС Энгель.

Вернер фон Браун, директор завода инженер Реес, специалисты по ракетным двигателям доктор Тиль и по системам управления доктор Штейнгоф в дружеской беседе изложили свои пожелания главному палачу третьего рейха. Гиммлер хвастливо болтал об окончательной победе германской расы.

Обеспокоенный следовавшими одно за другим поражениями на фронте, Гитлер в июле 1943 года лично позаботился о ракетной программе. «Фюрер и верховный главнокомандующий», а с 1941 года, кроме того, назначивший самого себя и главнокомандующим сухопутными силами, вызвал к себе преданных пенемюндцев.

На остров Узедом прибыл специальный «Хейнкель-111». В него погрузили несколько ящиков с упакованными в них моделями блиндажа, киноленты, воспроизводящие удачные запуски ракет, модели ракет различных типов, пособия для обучения специальных ракетных подразделений.

Во время полета в «Вольфсшанце»28 Дорнбергер, на парадном мундире которого сверкали новые генеральские погоны, и доктор Штейнгоф пришли к единому мнению, что третий пассажир – фон Браун – наиболее подходящая кандидатура, чтобы сделать доклад фюреру.

Гитлер заставил прождать высокопоставленных ракетчиков в приемной восемь часов. Фон Браун использовал это время, чтобы как следует продумать план доклада. Он сидел, углубившись в мысли. И только громко произнесенное: «Фюрер!» – заставило его вскочить.

Низкие поклоны, щелканье каблуков, поднятые в нацистском приветствии руки.

Генерал-майор Дорнбергер представил прибывших и, сообщив, что докладывать будет технический директор армейской испытательной станции, отступил на шаг.

Фон Браун сделал короткое вступление. Затем был пущен пенемюндский фильм. Монотонное жужжание киноаппарата прерывалось лишь комментариями «ракетного барона». Вернер фон Браун говорил и говорил. Он расписывал преимущества, которыми отличалась его ракета.

«Убедительность доводов Вернера фон Брауна произвела на Гитлера такое же сильное впечатление, как позднее на генералов Пентагона», – писал в 1955 году западногерманский журнал «Дер Шпигель». Сам Браун, впоследствии вспоминая об этом, так оценивал свой доклад «фюреру»:

«Я видел, как инженеры в поте лица конструировали ракеты и оружие возмездия (имеются в виду системы оружия фашистских агрессоров. – Ю. М.); сам я вместе со старшими из моих коллег пытался перехитрить Гитлера и законы природы»29.

Перехитрить законы природы барон с «голубой кровью» предоставлял всегда другим. А перехитрять Гитлера не было надобности: ведь у него были общие цели со своим верным последователем – штурмбанфюрером СС Вернером фон Брауном, вступившим в нацистскую партию в 1940 году.

Гитлер встал и подошел к пенемюндцам: «Благодарю вас! Почему я до сих пор не верил в успех вашей работы? Меня просто плохо информировали»30. Вскоре осуществилось самое сокровенное желание барона: его ракетная программа, стоявшая на первом месте в планах командования сухопутных сил, теперь была объявлена первоочередной для всего вермахта. И произошло это в период, который генерал-майор Дорнбергер охарактеризовал следующими словами: «К середине 1943 года военная обстановка изменилась. Запуская ежемесячно 900 „Фау-2“ с 1000-килограммовым зарядом взрывчатки каждую на расстояние 250 километров, едва ли можно было успешно завершить вторую мировую войну, которая к тому времени развернулась в широких масштабах»31.

Чего же хотели достигнуть ракетные фанатики? Ответ может быть только один: массового уничтожения гражданского населения других стран!

Англичанин Бернард Ньюмэн писал в этой связи в 1952 году: «За десять месяцев, в течение которых продолжались налеты (имеется в виду обстрел Англии самолетами-снарядами и ракетами «Фау-2», начавшийся в 1944 году. – Ю. М.), при ежедневном запуске менее одной тысячи снарядов было убито свыше шести тысяч мирных граждан. Но ведь немцы планировали запускать первоначально тысячу снарядов в день и постоянно увеличивать их число; со стартовых установок во Франции, пока они не были уничтожены, можно было запускать ежедневно более пяти тысяч снарядов. Далее, начало операции намечалось на шесть месяцев раньше. Самые грубые подсчеты показывают, что могло быть убито от ста до пятисот тысяч человек. Материальный ущерб достиг бы катастрофических размеров. Совершенно ясно, что оказалась бы неизбежной полная эвакуация Лондона»32.