Кровавый апельсин

— Я уже кое-что слышал, — сказал Гарри, тыча пальцем кнопки калькулятора. Блейк был лыс, имел привычку складывать губы бантиком и носил галстук-бабочку. — Ты никогда не думал, что будет с нашим делом, если ты однажды угробишься?

— Ты продолжишь его, — с улыбкой сообщил я.

Гарри был почему-то уверен, что, вмешиваясь в мою частную жизнь, он делает это во благо компании.

— Нет, ни за что! — замахал он руками с показной горячностью. — Да, кстати, Джеймс, мы больше ничего не покупали?

Я подтолкнул к нему амбарную книгу, куда заносил все совершенные сделки. Он пробежал глазами последние записи и заявил:

— Это я пять раз мог бы продать!

— Неблагоприятное время для торговли, — пожал я плечами.

— Понимаю, — откликнулся Гарри. — Но чем же я буду торговать?

— Гарри! То, что у нас есть, — не хуже прошлогоднего. Все это — качественная древесина.

— Нам нужно расширять ассортимент! Этот аргумент я слышал уже тысячу раз.

— Больше ничего нельзя сделать.

— Тогда мы должны менять свою политику.

— Нет.

Одной из главных причин, по которой фирма «Ценные породы дерева — Пултни» имела устойчивую репутацию, было то, что я покупал только высококачественную древесину, готовую к дальнейшей обработке. Если бы торговцам лесом, с которыми я имел дело, дать волю, мне пришлось бы выкупать все подчистую, а это значит, что склад оказался бы забит молодой, некачественной древесиной, годящейся разве что для внешней обшивки. Гарри не мог не понимать этого, но он рвался расширить объемы торговли и не желал принимать во внимание ни последствий такой политики для природы, ни проблем мастера-столяра.

— В таком случае, — поджал губы Гарри на мое резкое «нет», — у меня тут есть кое-что любопытное для тебя. Прочти. — Он протянул конверт из коричневой бумаги.

— Прямо сейчас?

— Да нет, можешь и попозже. — На его лице появилась знакомая ехидная улыбка, которую я терпеть не мог.

Сунув конверт в карман, я повернулся и вышел из комнаты. Наша секретарша Вера сообщила:

— Звонил некий Эд Бонифейс. Шесть раз.

— Если он позвонит снова, скажите, что я поехал домой. — С этими словами я покинул контору.

Глава 3

«Милл-Хаус» никому в голову не пришло бы назвать величественным сооружением. Но я жил в нем уже пятнадцать лет и полагал, что за это время он превратился во вполне сносное обиталище для одинокого мужчины с дочерью.

Я прошел через холл в гостиную. Горел камин, в вазе стояли свежие красно-желтые тюльпаны, на столике лежали «Файнэншл таймс» и «Яхтсмен». Без слов было ясно, что здесь прошлась женская рука. Женщина не заставила себя ждать, заглянув в дверь: голубоватые волосы, тяжелая челюсть, яркие голубые тени на веках, добрые карие глаза...

— Рита! — окликнул я.

— Ой, мне некогда! — Эту фразу она произносила вот уже восемь лет, с тех пор как стала работать у меня в доме. — Бифштекс и пирог с почками — в духовке. Мэй приедет на шестичасовом автобусе. Я убегаю.

— Привет Джорджу.

Джордж — это ее муж. Они живут в Нейлор-Хилл. Если бы не Рита, семья Диксон питалась бы консервами и ходила бы в обносках. Я выглянул в окно, наблюдая, как она вскочила на велосипед и быстро покатила по извилистой тропинке. Отчего-то это зрелище умилило меня, но отвлек телефонный звонок. Я снял трубку и услышал хрипловатый голос Эда Бонифейса. Не стоило труда представить его сидящим в своем мрачном полуподвале на окраине Плимута. Единственное, чему он придавал значение в жизни, — это яхты; все остальное оценивалось только с точки зрения пользы для главного дела. Наверняка он сейчас смолит одну за другой свои любимые «Сеньор Сервис», а на столе — грязная водочная рюмка. Его загорелое лицо опухло, посерело, на голове творится черт знает что... Пожалуй, с Эда не стоило писать портрет маслом, особенно когда он в запое. Но ведь друзей выбирают не за красоту. В данный момент я думал только о том, что если Алан утонул потому, что Эд хотел получить страховку, то он больше мне не друг.

— Послушай, — заговорил Эд. — Все это просто смешно, ты не находишь?

Я прервал его:

— Эд, мне необходимо знать правду о том, что случилось.

Он закашлялся.

— Не держи меня за пижона, старик! Неужели тебе могло прийти в голову, что я решил получить страховку? Если так, то ты чертовски ошибаешься!

— Ну ладно, — согласился я. — А что же, по-твоему, произошло?

— Слушай, за каким чертом я стал бы пытаться выйти из бухты, если бы хотел получить эту проклятую страховку? — повысил голос Эд. — Я не такой уж кретин. Я что, не мог сбросить спасательный плот, направив лодку от берега? Вместо этого, как ты помнишь, тебе пришлось силой выбросить меня за борт... Нет! — Я услышал в трубку, как он с силой затянулся сигаретой. — Нет, это подлец Алан!

— Алан? — переспросил я в изумлении. Я вспомнил, как стоял на корме в тот момент, когда огромная металлическая мачта рухнула, словно подрубленное дерево, и слышал пронзительный, захлебнувшийся крик...

— Он перерубил этот чертов канат, понимаешь, — продолжал Эд. — Трос был совсем новым. Он поднимался на палубу перед тем, как нас понесло. Я слышал, как он выходил...

— Да брось ты! Какой идиот станет рубить якорный канат у подветренного берега в шторм? В конце концов, мы же сами видели — трос перетерся.

— Он мог сделать это и ножом, — упорно настаивал Эд. — У него были на то причины.

Страховка в полмиллиона фунтов — вот твоя главная и грязная причина, подумал я, но ничего не сказал. Эд по природе своей был гонщиком до мозга костей. Он терпеть не мог проигрывать и всегда в таких случаях искал виноватого. И бороться с этим было бессмысленно. Неисправимая черта характера.

— Его до сих пор не нашли? — спросил я.

— Нет, — ответил Эд. — Поверь мне, Джимми, это его рук дело. У меня есть доказательства.

В этот момент хлопнула входная дверь. Я не верил в доказательства Эда, поэтому торопливо свернул разговор.

— О'кей, Эд. О'кей. Извини, но мне надо идти.

— Эй, подожди... — попытался еще что-то сказать он, но я положил трубку.

Вошла Мэй — моя двенадцатилетняя дочка, в своей школьной форме — зеленом костюмчике и белых носках. Увидев меня за столом, она слегка прищурила свои большие серые глаза — верный признак хорошего настроения.

— Привет! — воскликнула она и подбежала чмокнуть меня в щеку. — Я читала о тебе сегодня в газете!

— Ерунда, — отозвался я. — Не стоит принимать всерьез все, что там нацарапают эти писаки.

Мэй сдержанно, по-взрослому улыбнулась. С тех пор как она осталась без матери, ей приходилось немало времени проводить в одиночестве.

— Ну как дела? — поинтересовался я.

— Так себе. Два французских, и три — этой чертовой математики. — Она скорчила забавную рожицу, сразу напомнив мне маленькую девочку с ямочками под коленками.

Я улыбнулся и предложил:

— Давай пойдем погуляем после ужина?

— Отлично! — обрадовалась Мэй.

В этот момент раздался звонок. Улыбка сползла с лица дочери. Она терпеть не могла телефон и имела на то все основания — звонок телефона обычно вырывал меня из ее жизни.

— Звонят, — заметила она и, как только я потянулся к трубке, вышла из комнаты.

Звонил Чарли Эгаттер, сын старого капитана Эгаттера. Чарли был моим хорошим приятелем и замечательным конструктором яхт. Он постоянно втягивал меня в свои рискованные проекты, которые, с моей точки зрения, выглядели блестящими, а с точки зрения Гарри — полным идиотизмом.

— Рад слышать тебя живым и невредимым, — раздалась в трубке его четкая скороговорка. — Мы переоснастили мачту. Не хочешь выйти сегодня проверить ее?

— Разумеется, — не задумываясь, согласился я. Мы договорились встретиться в гавани Нового Пултни. Уже положив трубку, я вспомнил о том, что обещал дочке прогулку. Ничего не поделаешь, надо идти объясняться.

Мэй была наверху, в своей розовой спальне. Она лежала повернувшись лицом к стене, с книжкой в руках. Элвис Пресли пел «Люби меня нежно...». Она даже не обернулась на звук моих шагов. Заглянув через плечо, я заметил, что она читает «Ласточки и амазонки».

— Мне нужно опробовать новую лодку, — сказал я. — Не хочешь поехать со мной?

— Нет, — ответила она расстроенным голосом. — Я тебе буду мешать.

Я разинул было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Честно говоря, она была права. Поэтому я только засунул руки в карманы и молча уставился на мою собственную фотографию над кроватью. Это была давняя фотография, запечатлевшая меня на газоне Королевского яхт-клуба в Коу. Яхта из Пултни только что выиграла традиционный матч-гонку на приз «Шампань». Я был тогда рулевым На фото, где я был изображен во весь рост — как-никак шесть с половиной футов, не считая шляпы, — меня буквально распирало от радости победы; улыбка до ушей сияла на моем широком лице, несмотря на заклеенные пластырем нос и правую щеку — результат моего столкновения с утлегарем[8] у Фастнета.

Я стоял, чувствуя какую-то опустошенность внутри, с ощущением, что от меня до этой фотографии — как до луны.

Снова зазвонил телефон. Я трусливо слинял вниз, пробормотав, что придется пойти снять трубку.

Но я не стал ее трогать. Телефон продолжал звонить, я сидел за столом и жевал бифштекс, закусывая его куском пирога. Наконец он заткнулся. Появилась няня, которую я продолжал нанимать для Мэй, и прямиком устремилась к телевизору. Снова зазвонил телефон. Я поднял трубку и тут же опустил ее на рычаг, а потом набрал номер береговой службы в Ардморе. Услышав голос с характерным гортанным акцентом Западного Уотерфорда, я представился и спросил, не нашли ли мистера Бартона.

— Нет, — ответили мне. — Пока ничего не известно. У нас есть ваш адрес, чтобы мы могли связаться с вами позже?

— Есть, — подтвердил я и после небольшой паузы спросил: — А якорь вы нашли? — На другом конце линии тоже помолчали.

— Нет. Зачем он нам нужен?

— Посмотреть, что произошло с тросом.

— Этим занимаются парни из страховой компании.

— Им тоже не удалось ничего обнаружить? — допытывался я.

— Водолаз сказал, что после шторма вода так взбаламучена, что ничего не видно. Надо подождать пару дней.

Я поблагодарил собеседника, встал и двинулся в холл. Проходя мимо лестницы, я поднял голову и громко попрощался с Мэй. Она не откликнулась.

Солнце клонилось к закату. Было довольно тепло. Однако дул свежий западный ветер, и, сев в машину, я почувствовал, что продрог.

«Ягуар» завелся с третьего раза. Пожалуй, пора менять свечи. Без особой необходимости я погонял движок на холостом ходу, потом со скрежетом врубил скорость и газанул, чиркнув колпаком по бордюрному камню. В зеркальце, стремительно уменьшаясь, мелькнули аккуратно подстриженный газон, высокие деревья, серая, с желтыми пятнами лишайника стена дома. На фоне зелени живой изгороди яркими каплями крови виднелись гроздья калины. Все это при полном безлюдье представляло прямо-таки идиллическую картину.

Я пересек основное шоссе, проскочил под щитом с надписью «Гавань Нового Пултни» и покатил по бетонке туда, где виднелся частокол мачт. Автостоянка была полупустой, сезон только начинался. В июле она будет забита; на пристани начнется толчея тележек со снаряжением, появятся крутые парни, которые собираются гоняться в Канале[9], и парни поспокойнее, чья цель — хлестать джин с тоником на борту своих дорогих игрушек.

Но в дальнем конце причала, где никогда не бывает толпы, стояли уже не игрушки. Здесь мачты были гораздо выше; даже при четырех парах ромбовант[10], растянутых краспицами[11], они казались пугающе тонкими из-за своей высоты. Я ускорил шаг, настроение почему-то испортилось.

Кусок гавани, где торчали самые высокие мачты, был известен под названием «загон». Давным-давно Невилл Спирмен установил, что с владельцев крупных гоночных судов будет взиматься меньшая плата за стоянку, если они будут швартоваться в специально отведенном месте, своеобразном гетто у выхода из гавани. Это, по его мнению, должно было привлечь множество зевак — постоянных клиентов разбросанных вдоль набережной ларьков с мороженым и спиртными напитками, а с другой стороны — отвлечь любителей поковыряться с отвертками от остальной территории, где располагались дорогие круизные суда.

То, ради чего я появился в гавани, находилось в самом дальнем конце причала — просто потому, что больше нигде этому не нашлось бы места. Я шел по узкому пирсу между двумя рядами остроносых яхт с четкими отводами и многочисленными барабанами лебедок на палубах — прекрасно знакомые мне однотонники[12]. В вантах пел ветер. Тоже знакомый звук — ведь именно в этом классе яхт я сделал себе имя. Их конструкторы наизусть выучили все правила обмера судов, сутками напролет заставляя работать свои компьютеры ради усовершенствования корпусов и оснастки; владельцы выбрасывали сотни тысяч фунтов на новые углепластиковые материалы, используемые в аэрокосмической промышленности; экипажи гоняли их по марафонским дистанциям, испытывая яхты в экстремальных условиях, — все ради того, чтобы сделать их самыми быстроходными...

Но то, что создали мы с Чарли Эгаттером и Скотто Скоттом, то, что дожидалось меня в самом дальнем конце причала, вдали от любопытных глаз, с высокой, мощной, загнутой назад мачтой, могло ходить под парусами в два раза быстрее любой яхты из тех, что стояли в этой гавани.

Чарли увидел меня и помахал рукой. Я подошел к острому серебристому носу, вдоль которого черной краской было выведено: «Секретное оружие», и перекинул сумку через леер. Затем поднялся на борт.

Глава 4

«Секретное оружие» — наш новый катамаран. Обычно катамараны строятся либо с узкими, предназначенными исключительно для гонок, либо с крупными, чуть ли не бочкообразными корпусами для дальних безопасных круизов. Катамаран «Секретное оружие» не был похож ни на один из них. Он представлял собой два кевларовых корпуса длиной шестьдесят и шириной четыре фута каждый, соединенных тремя поперечными углепластиковыми балками аэродинамического профиля длиной по сорок футов. Он был оснащен профилированной поворачивающейся мачтой-крылом, которая работала как одно целое с гротом. Мачта была установлена в передней части центральной гондолы, на которой крепились фока-штаг, мачтовый погон, все лебедки для поднятия парусов; здесь же мы расположили управление штурвалом и даже два спальных места. Все остальное свободное пространство между корпусами было затянуто прочной капроновой сеткой — трамполином.

Одним словом, у нас получилось мощное гоночное судно, способное делать свыше тридцати узлов — для длинных дистанций это мировой рекорд скорости под парусами. Общая площадь катамарана равнялась трем четвертям теннисного корта — при том что весил он как минимум в два раза меньше самых легких сорокафутовых однокорпусных яхт. Но постройка его обошлась нам в два раза дороже. Конструкторы однокорпусных судов идут на всяческие ухищрения, чтобы урвать преимущества, полагающиеся по правилам гандикапа[13]; для конструкторов многокорпусников существует единственное правило — построить судно, которое способно идти под парусами быстрее всех.

— Все готово, — произнес Чарли, худощавый черноволосый скуластый парень с прической «ежиком» и темными мешками под глазами.

— Заводи, — откликнулся я.

Пока он возился со стартером нашего тридцатисильного «Эвинруда»[14], подвешенного на кронштейне по правому корпусу, я отдал швартовы, крепившие с четырех точек катамаран к пирсу. Рокот двигателя заглушил плеск волн и свист ветра в снастях. Я собрал концы в бухты и спрятал их в специальные мешки на трамполине. Катамаран отошел от причала и развернулся носом к бетонному волнорезу, прикрывающему вход в гавань. Я прошел на корму и встал рядом с Чарли.

— Скверно получилось в Ирландии? — начал разговор Чарли. Прищурившись, он старался точно вписаться нашими сорока футами в пятидесятифутовый проход между краями волнореза.

— Да уж, — без энтузиазма ответил я.

— А этого парня еще не нашли?

— Нет.

— Странно.

— Есть немного.

Дело в том, что тело, как правило, выбрасывает на берег максимум через сутки, но все южное побережье Ирландии заставлено сетями на лосося. И большинство из них — браконьерские. Если труп Алана попал именно в такую, то можно считать большой удачей, если его вообще когда-нибудь найдут.

— Где Эд его подцепил?

— Не знаю. Он сказал, что это друг его приятеля, больше ничего. А я не спрашивал.

— Бедняга, — посочувствовал Чарли. — Ну а как лодка?

— "Стрит Экспресс"? Была замечательная. Быстроходная. Прекрасно шла в лавировку.

Эд пригласил меня помочь настроить тримаран. Он, так же как мы, собирался принять участие в гонках. Для настоящего яхтсмена в порядке вещей, пока ты не в гонке, помочь товарищу. Но с выстрелом стартовой пушки каждый начинает сражаться за себя.

— Ужасная судьба, — покачал головой Чарли. — Хотя для нас в этом есть свой плюс. Меньше конкурентов. — Он искоса взглянул на меня и улыбнулся. — Наверняка кто-нибудь может решить, что ты нарочно перерубил канат.

Я только усмехнулся в ответ. Такая мысль мне уже приходила в голову.

Парусные гонки — жестокая игра, и твоя репутация во многом зависит от тона последней газетной статьи. Это особенно важно учитывать, когда ты ищешь спонсора.

Ради «Секретного оружия» я заложил свой дом и изъял деньги из бизнеса. Чарли принадлежала четвертая часть всех расходов, которую он внес своими конструкторскими разработками. Наш катамаран требовал огромного количества разных необходимых мелочей; поэтому, чтобы удовлетворить его ненасытный аппетит, нам был необходим кто-то еще с большими деньгами.

Чарли легко, одними пальцами, крутанул штурвал.

— Меня беспокоит мачта, — сказал он.

— Ну что ж, давай ею и займемся. — Я уже по горло был сыт всей этой нервотрепкой — смертью, телефонными звонками и прочим; в компании с «Секретным оружием» я надеялся взбодриться и вообще переключиться на грядущие события. Через две недели начиналась целая серия сложных гонок — сначала гонка по треугольному маршруту в Шербуре, потом — более длинная, на Кубок Уотерфорда в Канале, а после всего этого — гонка «Вокруг островов», в которой гонщикам, в том числе и нам с Чарли, предстоит обойти Британию и Ирландию без захода в порты.

— Бери штурвал, — предложил Чарли.

Мы шли по узкому устью реки Пулт. Вода здесь была коричневатого оттенка; кильватерный след разбивал ее гладкое зеркало. Волны от катамарана с шорохом бежали к тускло-зеленым травянистым топким берегам. Пара серых цапель поднялась и низко полетела куда-то вдаль. Течение добавляло нам хода; к тому же начался отлив. Постепенно берега остались позади, цвет воды изменился до голубого.

Перед нами открылся морской простор, по правому борту, помимо Пултни, можно было видеть мысы Беггарман и Данглас. В пяти минутах от них параллельно берегу тянулась цепь подводных скал, известных под названием «Зубья»; пока отлив не достиг своего максимума, они были скрыты под водой, где мерно вздымалась маслянистая на вид зыбь.

Не включая мотора, я удерживал катамаран носом к ветру, а Чарли лебедкой выбирал грота-фал, поднимая парус. Грот громко хлопнул на ветру несколько раз, пока Чарли не выбрал его в тугую. В отличие от обычных парусов со стандартными металлическими латами, мы использовали длинные латы из кевлара, которые придавали гроту лучшую с точки зрения аэродинамики форму. Чарли уже ставил стаксель[15], и я поднял мотор из воды. Он вернулся на корму, утирая пот. Вдвоем на «Секретном оружии» приходилось нелегко, но нам надо было привыкать, поскольку по условиям гонки на Кубок Уотерфорда и регаты «Вокруг островов» экипаж должен состоять именно из двух человек; а гоняться там — это вам не месить воду в бухте Пултни.

Я подобрал грот — сначала вручную, насколько хватило сил. Когда катамаран набрал скорость, при помощи гидравлики я подтянул его еще на фут. Ветер посвежел, вода в заливе потемнела от ряби.

И мы понеслись в море.

Если бы мы шли на однокорпуснике, яхта уже приобрела бы значительный крен. Но два широких разнесенных корпуса катамарана позволяли нам идти почти ровно. Свежие порывы ветра придавали дополнительное ускорение, которое ощущалось так, словно кто-то подсекал вас сзади под коленки, угрожая выбросить за корму. Сначала мы просто рассекали волны; потом понеслись так, что брызги поднялись стеной, разлетаясь далеко по сторонам.

Я немного довернул вправо, встав свободнее к ветру. Крен стал заметнее. В окошке анемометра цифры так и мелькали. Увеличение скорости было заметно и по тому, как наветренный корпус стал постепенно подниматься; вот он уже лишь слегка касается воды, сокращая площадь смоченной поверхности, а следовательно, уменьшая сопротивление. На лаге мелькали черные цифры: 21, 22, 23 узла... Кильватерная струя за корпусами бурлила, напоминая почему-то звук рвущейся бумаги.

Чарли прошел на нос; ветер нещадно трепал его волосы. Он внимательно, словно прицеливаясь, разглядывал верхушку мачты.

— Растрави грот! — внезапно крикнул он. — Она уже изогнулась, как макаронина!

Я не без сожаления выполнил команду. Катамаран резко сбавил ход.

— Что случилось?

— Топ мачты, футов двенадцать, шатается. Примерно на фут в обе стороны. Еще немного — и она полетит к чертовой матери.

Я задрал голову. Солнце играло на анодированных деталях мачты серебристыми бликами. Делали ее в «Гал Спарз» — фирме Эда Бонифейса. Судя по той сумме, которую мы за нее выложили, ее вполне можно было сделать из серебра.

— Давай посмотрим, не удастся ли ее как-нибудь укрепить, — предложил Чарли.

Мы перепробовали все возможные комбинации — травили и выбирали грот, перетягивали ванты, штаги[16], ромбованты. Я упал духом окончательно. Темнело. Чарли, присев отдохнуть на крышку каюты, произнес:

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? Я еще раз взглянул на топ мачты. На фоне темно-синего неба было отчетливо видно, как она прогибается от ветра.

— Эд неправильно оснастил ее, — со вздохом сказал я. — Наверное, нужны другие ромбованты. Это можно исправить только в мастерской.

— Черт бы их всех побрал! — распсиховался Чарли. — Нам же надо готовиться к Шербуру, а не возиться с дефектами рангоута!

Я кивнул. Шербур мог стать первой серьезной попыткой заявить о себе, а мы и так сильно запаздываем с подготовкой к этой гонке.

Слева по корме светились огоньки Пултни; на их фоне ярко выделялся наш бортовой габаритный фонарь, от которого по черной воде мелькали кровавые блики. Чарли спустился вниз и принес бутылку виски. Я отхлебнул немного. По телу разлилась теплая волна. Мысли мои переключились от проблем с мачтой на недавнее происшествие в Ардморе; я словно снова увидел, как валится этот страшный металлический столб, услышал последний крик Алана.

— Может, завтра на пьянке тебе удастся поговорить с кем-нибудь полезным, — услышал я голос Чарли.

— А что будет завтра? — не понял я.

— Ну как же! К нам приезжает цирк, — саркастически ухмыльнулся он.

— Ах да! — Я вспомнил, у меня дома на столе лежало приглашение.

ТЕРРИ ТАННЕР И КОМПАНИЯ «УОРЛДВАЙД ПРОМОУШН» ПРИГЛАШАЕТ ЧЛЕНОВ ЯХТ-КЛУБА ПУЛТНИ НА ВСТРЕЧУ СО СПОНСОРАМИ ЗАВТРА НА БОРТУ «ГЕКЛЫ»

Иногда устраивались подобные мероприятия. Дело в том, что, согласно пункту 26 Правил соревнований, на яхты запрещалось наносить имена спонсоров, что, по мнению благородных джентльменов, должно было исключить торгашеский дух из этого вида спорта. Но это ограничение не распространялось на многокорпусные суда, поэтому время от времени кому-нибудь приходило в голову организовать встречу спортсменов с бизнесменами, на которой все без исключения участники надирались и строили грандиозные планы, большинству из которых не суждено было осуществиться.

На этот раз организатором решил выступить Терри Таннер из «Уорлдвайд промоушн». Эта компания спонсировала снукер[17], бокс, акробатику и прочие развлекательные виды спорта, на которых можно было сделать большие деньги. Таннер уже целый месяц кочевал по английским яхт-клубам на моторной яхте с грузом шампанского на борту и компанией веселых, широко улыбающихся мужчин в смокингах и с бумажниками такой толщины, что ими можно оглушить акулу.

— Ходят слухи, что это будет не совсем обычная пьянка, — продолжал Чарли. — Полагают, что здесь замешаны серьезные деньги. Я тоже слышал об этом.

— В таком случае имеет смысл устроить им необычное шоу, — сказал я.

— Ух ты! — вдруг выдохнул Чарли.

Я повернул голову туда, куда смотрел он. За кормой на нас надвигалась яхта. Да, в портах южного побережья Англии такой не встретишь! Она словно выплыла из озера Порто-Серво на Сардинии, где некий мультимиллионер Агахан держит свой личный флот. Приближаясь, она все увеличивалась в размерах, напоминая гигантский свадебный торт, такой же белоснежный. Она была опоясана сияющими гирляндами огней, отражение которых в тихой воде напоминало бриллиантовые ожерелья. От шести мощных прожекторов, расположенных на носу и корме, в ночное небо поднимались световые столбы. Звезды померкли от этой невероятной иллюминации.

— Чтоб мне провалиться, — воскликнул Чарли, — но она идет в Пултни! Черт побери, что это такое?

Да, яхта явно направлялась к гранитной набережной морского порта, до которой оставалось не больше мили. Я навел бинокль на его освещенный нос и прочитал вслух:

— "Гекла"!

— Кто-то сейчас заработает пару миллионов, — задумчиво произнес Чарли.

Река Пулт своим течением ощутимо мешала нам подниматься к гавани. Отлив обнажил илистые берега реки, и в воздухе стоял запах гнили.

— Ну ладно, — сказал я. — Думаю, ремонт мачты придется перенести на послезавтра.

Глава 5

Чарли уехал домой первым. Я задержался еще на полчаса, чтобы подтянуть рулевые тяги. По дороге от причала я заметил, что в офисе горит свет. Дверь открылась.

— Джеймс, это ты? — послышался голос Невилла. Я откликнулся. — Не мог бы заглянуть на минуточку?

Его вежливость сразу показалась мне фальшивой. В Спирмене было больше от арифмометра, нежели от человека, и он всегда чувствовал себя плохо, когда надо было проявить элементарные человеческие чувства.

— Разумеется, — согласился я и вошел вслед за ним в помещение. Когда-то его офис представлял собой один-единственный стол в углу сарая, на котором чертежи валялись вперемежку с банками из-под кофе; но потом Невилл сменил свой заляпанный халат на джинсы-варенки и кожаную пилотскую куртку, прикупил мебель и обзавелся новыми апартаментами. Теперь из его окна открывался живописный вид на теснившиеся у пирса яхты.

Стена за его столом была увешана фотографиями всевозможных судов — от крупных траулеров до легчайших однотонников. На двух фотографиях я углядел и себя за штурвалом, стоящего с видом победителя.

— Ну, как дела? — поинтересовался он и без паузы продолжил: — Нашел спонсора?

— Нет еще.

— Читал про вас с Эдом. Того парня до сих пор не обнаружили? — Его лицо стало похоже на сморщенный гамак. — Ты оказался в плохой компании. Такая реклама тебе не на пользу.

— Поэтому каждый норовит мне об этом напомнить, — огрызнулся я. Совершенно ясно было, к чему Невилл завел этот разговор. Дело совсем не в Алане Бартоне. — Тебя разбирает любопытство или хочешь о чем-нибудь поговорить по существу?

Толстым, переломанным когда-то указательным пальцем Невилл передвинул листок бумаги. Даже если на ногах шикарные ботинки известной фирмы, руки-то никуда не денешь.

— Твой очередной счет, — сообщил он, — это уже чересчур!

Прежде чем отреагировать, я сделал глубокий вдох.

— Невилл! Тебе известно не хуже, чем мне, что пока каждый выход в залив обходится не меньше чем в пятьсот фунтов — все время обнаруживаются какие-то неполадки. Когда мы начинали, ты согласился предоставить мне неограниченный кредит!

— Неограниченный кредит — да, — согласился Невилл. — Но не свободу приобретать черт знает что!

Я решил сменить пластинку.

— В обмен на твои деньги мы сделаем шикарную лодку и выиграем гонки; всем станет известно, что она построена Спирменом, и у тебя не будет отбоя от клиентов. Ты с лихвой окупишь все затраты!

— Допустим, ты прав, — кивнул Невилл. Глаза его жадно разгорелись. — Конечно, прекрасно, что ты строишь такие радужные планы. У тебя замечательные идеи и никакой поддержки. Но я-то — бизнесмен. Я должен быть осторожным.

— Невилл, — спросил я, — ты хочешь слинять?

— Нет. Я просто меняю условия. Я даю тебе тридцать дней, не считая сегодняшнего, для уплаты долга. Потом я буду вынужден принять меры.

— Ну что ж, пусть будет так, — ответил я, до боли сжав подлокотники кресла.

— Удачи в Шербуре! — попрощался Невилл.

Я вернулся домой в одиннадцать вечера. Отпустив няню, я направился на кухню и сделал себе огромный бутерброд с ветчиной. Зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал треск и шорох, за которым едва улавливался человеческий голос.

— Мистер Диксон? Это береговая охрана Ардмора!

— Привет! — С набитым ртом мне не так-то легко было говорить.

— Водолазы обнаружили якорь, — сообщил голос в трубке. Я перестал жевать. — Действительно, канат перетерся. Все правильно.

— Перетерся?

— Да, парни из страховой компании думали, что его перерубили...

— Неужели?

— Ну вот, я просто хотел, чтобы вы были в курсе, — напрягал голос мой собеседник. — Я решил, что вам это не помешает знать. Жуткая история, но слава Богу, все кончилось.

— Да, вы правы.

Зазвучали сигналы отбоя. Нажав и отпустив рычаг, я набрал номер Эда. Там никто не отвечал. Тогда я пошел спать.

Казалось, эта новость должна принести облегчение. Тем не менее, спал я отвратительно. Мне снилась какая-то финансовая махинация со страховкой, в которой почему-то были замешаны Эд Бонифейс и Невилл Спирмен и какие-то спонсоры. Рушились мачты, снова и снова звучал в ушах предсмертный вопль Алана.