Морганы. Династия крупнейших олигархов

Всем стало ясно, что поражение пиратов окончательное и полное. «Заговорщики «Эри» потерпели крах, – с радостью объявила «Нью-Йорк таймс». – Господа Гулд, Фиск и их сотоварищи лишились власти, которой они злоупотребляли и торговали как проститутки. Справедливость хоть и с опозданием, но все же встала на правильные рельсы».

Но радоваться было еще рано, и обходной маневр Моргана не был столь успешным, как казалось. Решение об отстранении было принято 23 ноября и вступало в силу лишь на следующий день. Гулд и Фиск забаррикадировались в помещениях «Эри», выставили вооруженную охрану и отказались выполнить решение суда. И опять нелегалы обратились за помощью к закону. Судья одного из штатов, временно находившийся в Нью-Йорке, за пределами своей юрисдикции, согласился выписать постановление, приостанавливающее вступление в силу решения суда об отстранении Гулда и Фиска. Вслед за этим надежный судья Барнард издал постановление, которое запрещало Ремси продолжать это судебное дело, восстанавливало Гулда и Фиска в их должностях, запрещало им игнорировать выполнение каких-либо решений совета директоров «Эри». И снова посыпались слушания дел о неуважении к суду, новые постановления, аресты и огромные гонорары адвокатам. Газеты возмущались таким ведением дел. В самый разгар этой мелодраматичной тяжбы Гулд пробрался в Олбани и в своей оригинальной манере добился от легислатуры принятия решения о том, что государственный суд не может рассматривать дело о смещении директоров корпорации, возбужденное любой понесшей ущерб частной группой. Это было позволено только генеральному прокурору страны, а эту должность на тот момент занимал человек Гулда.

Получив отпор в своем обходном маневре, Морган выиграл в главном – в обвинении против заговорщиков «Эри». В декабре 1869 года Верховный суд штата Нью-Йорк вынес свое решение по делу «Олбани и Саскуэханна». Выборы совета директоров под руководством Дж. Пирпонта Моргана были признаны неоспоримо законными, а действия группы Гулд – Фиск основывались на заговоре и мошенничестве. Гулду, Фиску и их сотоварищам «навсегда запрещалось» возбуждать какие-либо новые судебные дела по данному вопросу, а группа Моргана – Ремси получала право на возмещение всех расходов. Морган незамедлительно приобрел железную дорогу «Олбани и Саскуэханна» на правах аренды для «Делавэр и Хадсон кэнел компани», в результате чего стоимость их акций возросла до ста долларов и принесла прекрасные прибыли.

Такое решение было уж слишком благосклонным для группы Моргана – Ремси, и после апелляции суд отменил законность выборов директоров Моргана, но оставил без изменения решение о компенсации расходов и недопустимости дальнейших судебных разбирательств. Но новые слушания больше не интересовали Джея Гулда. В 1872 году он был изгнан из «Эри» группой английских акционеров, которые использовали методы Гулда против него самого.

Уже в течение многих лет эти английские акционеры старались отстранить Гулда от управления «Эри», чтобы покончить с воровством и восстановить получение дивидендов. Устав от несостоятельности закона, они решили использовать другие, далекие от закона методы, и Гулд предоставил им такую возможность, когда надумал придать «Эри» респектабельный вид путем создания нового совета директоров, в состав которого входили уважаемые бизнесмены (среди них был и Джуниус Морган, фирма которого представляла интересы «Эри» в Лондоне). Узнав о таких замыслах, прежние директора предложили себя на продажу группе английских акционеров. Сделка закончилась выплатой трехсот тысяч долларов и смещением Гулда. Генерал Дэниел Сиклс, американский посланник в Испании, взявший отпуск для проведения кампании против Гулда, получил сто пятьдесят тысяч долларов за свои услуги по подкупу директоров «Эри». Общая стоимость такого переворота составила семьсот пятьдесят тысяч долларов. Лондонские банкиры Бишофшайм и Голдсмит, которые организовали заговор против Гулда, обеспечивали представительство «Эри» в Англии.

И все же старый Джуниус Морган отомстил, добившись выплаты семидесяти тысяч долларов в качестве компенсации за его отказ от договора о продаже облигаций «Эри». Бишофшайм и Голдсмит тоже получили компенсацию как за это, так и за расходы по отлучению Гулда от получения доходов от продажи ценных бумаг «Эри». Новое управление железной дороги потребовало от Джея Гулда возместить украденные у «Эри» девять миллионов долларов, и тот уладил дело за пять миллионов долларов, но при условии, что с ним будут консультироваться по вопросам работы железной дороги и позволят купить двести тысяч акций «Эри» по рыночной цене. Гулд сделал так, зная, что новости о решении этого вопроса поднимут цену на ценные бумаги «Эри», после чего он продал свои акции. Полученная прибыль, по словам Гулда, «возместила мне те деньги, которые я выплатил «Эри»». Сверх всего, оказалось, что стоимость ценных бумаг, которые Гулд использовал для урегулирования этого дела, составляла лишь двести тысяч долларов. На своем поражении, как и в заговоре черной пятницы, Джей Гулд умудрился сделать миллионы. Британские журналы рассматривали эту сделку как свидетельство очень нездорового состояния коммерческой морали, с чем не могла не согласиться «Нью-Йорк таймс».

Победа Дж. П. Моргана над Джеем Гулдом и Джимом Фиском произвела огромное впечатление на его современников, по мнению которых это соперничество, которое велось как посредством законных актов, так и силой оружия, сделало господина Моргана всеми уважаемым финансистом. Это стало новой концепцией финансиста, учитывавшей тенденции того времени. Победа над людьми, которые сумели навязать свою волю самому Корнелиусу Вандербилту и терроризировали все деловое сообщество, стала достижением, отметившим появление на сцене доминирующей личности. Прежние банкиры либо побаивались Джея Гулда и Джима Фиска, либо участвовали в их аферах, либо сами использовали аналогичные методы. Более того, зачастую они опасались применять такую напористую тактику, которая требовалась при данных обстоятельствах. Но Морган этого не страшился. Он отвечал ударом на удар и вероломством на вероломство. Впоследствии для достижения своих целей он объединил эти методы с использованием большого капитала. Такое сочетание стало непобедимым.

Глава 13. Финансирование правительства: 1871–1879 гг

– Хватайте эту Мышь Соню! – завопила Королева.

– Рубите ей голову! Гоните ее в шею! Подавите ее! Ущипните ее! Отрежьте ей усы!

Алиса в Стране чудес

Борьба Дж. Пирпонта Моргана против Джея Гулда и Джима Фиска, продемонстрировавшая качества характера Моргана и предвещавшая еще более важные события в делах железной дороги, явилась лишь прелюдией. Банкирский дом Морганов сформировался как олицетворение финансовой мощи Америки в работе с международными финансами, в борьбе против Джея Кука и в разгар правительственного финансирования в 1871–1879 годах, во время которого национальные долговые обязательства были рефинансированы на семьсот пятьдесят миллионов долларов, в большей степени через посредничество дома Морганов.

В 1871 году Джей Кук был ведущим американским финансистом и представлял собой любопытное сочетание хитреца и священника, конструктивного созидателя и отчаянного спекулянта, патриота и беспринципного дельца. Кук олицетворял собой цитадель, финансировавшую правительство во время Гражданской войны, а его продажам облигаций (принесшим ему комиссионные в размере семи миллионов ста восьмидесяти семи тысяч долларов) помогали хитроумные политические интриги, подкуп прессы и втирание в доверие к мелким инвесторам. Другие банкиры были для правительства скорее обузой, чем помощью, так как часто спекулировали на золоте и правительственном кредите, в то время как Джею Куку удавалось хитроумно объединять прибыль и лояльность. Его почти монополистическое преимущество при продаже военных облигаций (которое предвосхищало многие современные идеи по продаже популярных облигаций, несмотря на обманчивый лозунг «Национальный долг – это национальное благо») вызвало неприязнь у финансового сообщества. В своей погоне за властью Кук беспощадно втаптывал в грязь всех конкурентов. Эта неприязнь усилилась после войны и создания в Нью-Йорке отделения банкирского дома «Джей Кук и К°», когда даже старые друзья стали его конкурентами. Эта новая компания тут же стала успешной.

В 1869 году Джей Кук приобрел контрольный пакет акций железной дороги «Нозерн Пасифик», зафрахтованной во время Гражданской войны спекулянтами без каких-либо вложений с их стороны и получившей от конгресса сорок три миллиона триста шестьдесят тысяч акров государственной земли. Условия, на которых компания была реорганизована, сулили сказочные прибыли. «Кук и К°» согласились авансировать «Нозерн Пасифик» полмиллиона долларов, а взамен получила в качестве бонуса акции дороги на двадцать миллионов долларов. Половина оставшихся акций на шестьдесят миллионов долларов пошла на эмиссию и продажу 7,3-процентных облигаций «Нозерн Пасифик» на сто миллионов долларов, а другая половина акций – на организацию «Лейк Супериор и Пьюджет Саунд Ленд компани», предназначенную для использования огромных земельных наделов железной дороги. В ходе строительства остаток ценных бумаг «Нозерн Пасифик» на сорок миллионов долларов должен был быть распределен в общий пул для продажи акций и облигаций на пять миллионов шестьсот тысяч долларов наличными. Это была откровенная спекуляция. Любезный и милосердный, словно занимавшийся богоугодным делом, Джей Кук «подсластил» членов конгресса и других видных деятелей акциями и облигациями «Нозерн Пасифик», чтобы заручиться их поддержкой в отношениях с правительством и общественностью. В результате лобби компании в конгрессе стали называть «бандой воров и хищников».

Капиталисты Нью-Йорка и Филадельфии, исключенные из этой гигантской спекулятивной аферы, начали яростную атаку на Кука и «Нозерн Пасифик». Одним из самых активных и настойчивых их противников был Энтони Дж. Дрексел, вскоре ставший партнером Дж. П. Моргана. Их вражда зародилась еще во время Гражданской войны, когда «Дрексел и К°», самый крупный банкирский дом Филадельфии, был оттеснен в сторону от финансирования правительства новым домом «Кук и К°». Требования конгресса провести расследование финансовой деятельности Джея Кука во время Гражданской войны было инициировано Дрекселом, а его филадельфийская газета «Леджер» постоянно жестко критиковала Кука и «Нозерн Пасифик».

Для укрепления своих международных финансовых филиалов и распространения облигаций «Нозерн Пасифик» в Европе Джей Кук организовал в Лондоне фирму «Кук, Маккалох и К°», а бывший министр финансов был избран партнером частично из-за его имени, намекавшего на связь с правительством, что должно было произвести большое впечатление на Европу. Новая фирма не смогла заполучить помещение возле банка Англии, но «успокаивала» себя мыслью о том, что она располагалась не дальше от «престарелой леди», чем Морганы или Барингзы. Почти все лондонские банкиры, имевшие отделения в Америке, почитали Маккалоха, а старый Джуниус Морган был к нему «особенно внимателен». Но конкуренция обострялась, особенно в связи с тем, что Кук в Лондоне пытался отобрать у Барингза прибыльное посредничество с американским военным флотом.

Антагонизм между Куком и другими банкирами вылился в открытый конфликт в 1871 году, когда Министерство финансов решило рефинансировать двести миллионов долларов в облигациях времен Гражданской войны. Предполагавший заполучить этот бизнес Кук немедленно столкнулся с оппозицией. Дрексел предпринял тайные маневры против Кука. Леви П. Мортон из «Мортон, Блисс и К°» и его английский партнер, сэр Джон Роуз, прибыли в Вашингтон, попытались получить новый заем и почти преуспели в этом деле. Обеспокоенный конгресс постарался ослабить влияние Кука на правительство, и тогда было принято решение продавать эти ценные бумаги непосредственно через Министерство финансов, чем занялся министр Боутвелл.

Банкирские дома Америки и Европы были назначены посредниками в организации этого займа, среди них – «Дэбни, Морган и К°» и «Дж. С. Морган и К°». Регистрация начиналась 6 марта 1871 года и заканчивалась через двадцать дней. Вместе с тем большинство банкиров Нью-Йорка, включая «Дэбни, Морган и К°», было безразлично к успеху этого займа, выражало неудовольствие по поводу прямых правительственных продаж, и поэтому они не торопились выполнять свои посреднические функции. К 22 марта подписка была оформлена только на двадцать миллионов долларов, треть из которых прошла через «Кук и К°». Европейские банкиры также не проявляли энтузиазма, и такое их отношение предопределило судьбу этого займа. Подписка охватила только шестьдесят миллионов долларов. Безразличие финансового сообщества просто загубило этот заем.

Эта неудача явно подтолкнула «Мортон, Блисс и К°» создать оппозиционный Куку синдикат, чтобы получить остаток этого займа. Борьба вспыхнула с новой силой, но министр Боутвелл решил спор в пользу Кука, и настороженность конгресса улеглась. Тогда Кук организовал два синдиката – один в Америке, а другой в Европе. Морганам, Барингзам и «Мортон, Роуз и К°» было предложено принять участие в европейском синдикате, но они отклонили это предложение. Несмотря на это, операции указанного синдиката принесли незамедлительный и поразительный успех. Ему удалось распространить облигаций на сто тридцать миллионов долларов, в результате чего Кук получил три миллиона долларов прибыли. Впоследствии Леви Мортон положительно отзывался об этой сделке и сожалел о том, что в свое время отклонил предложение принять в ней участие, считая, что новый банкирский дом («Кук, Маккалох и К°») не мог успешно возглавить иностранный синдикат.

Воспользовавшись достигнутым успехом, «Кук, Маккалох и К°» стала посредником американского военного флота в Лондоне. Оппозиция была временно подавлена, и Джей Кук занял ведущее место в сфере американских финансов.

В июне 1871 года Морганы и Дрекселы объединили свои усилия, Чарльз Г. Дэбни ушел из «Дэбни, Морган и К°», которая теперь стала называться «Дрексел, Морган и К°» Это был очень важный союз. Дрекселы были мощными банкирами с прекрасными связями за границей, которые только укрепились благодаря этому союзу, а Морганы добавили к ним свои американские связи. «Дрексел и К°» доминировала в банковском бизнесе Филадельфии еще до появления Джея Кука (против которого они теперь планировали более активные действия). Происхождение Дрекселей было весьма любопытным. Отец, Джозеф Дрексел, был иммигрантом, портретистом, который скитался по всей Мексике и Южной Америке перед тем, как осел в Филадельфии. Там, оставив искусство, он делал деньги на покупке и продаже «сомнительной» валюты, выпускавшейся банками штата, затем стал брокером, занимался золотом, поступавшим из Калифорнии, и постепенно создал успешный банковский бизнес, который унаследовали его сыновья. «Дрексел, Морган и К°» приобрела собственность на Уолл-стрит за девятьсот сорок пять тысяч долларов, на которой было возведено строгое, но претенциозное здание – символ их могущества и престижа. Современники говорили о «величественном доме Дрекселей», но фактически активной движущей силой в нем был Морган, до сих пор сравнительно неизвестный за пределами своего узкого круга. Дом Морганов теперь состоял из «Дрексел, Морган и К°» (Нью-Йорк), «Дрексел и К°» (Филадельфия), «Дж. С. Морган и К°» (Лондон) и «Дрексел, Харджес и К°» (Париж), который впоследствии стал «Морган, Харджес и К°». Это была великолепная комбинация, обозначившая явное и конкретное появление на сцене Дж. Пирпонта Моргана, готового конкурировать с Джеем Куком за американское финансовое превосходство.

Морган возглавил новый этап войны против Кука, который начался в 1873 году, и опять же в связи с национальным финансированием. Как обычно, Морган оставался в тени, в то время как другие люди выступали публично, но это было его стратегией, стратегией ведущей силы.

Хотя Кук несомненно был важным финансистом того времени, его власть никогда не принимала форму финансовой диктатуры, созданной Морганом в последующие годы, но все различия сводились лишь к личностным и ведомственным особенностям. Проницательный и невероятно способный, Кук лишь частично обладал способностью навязывать свое мнение другим людям и добиваться их послушания. В превалировавших в то время условиях жестокой конкуренции в области финансов, где каждый старался урвать для себя, лисьи качества могли помочь добиться многого, но для достижения (если не для сохранения) своего превосходства нужна была волчья хватка. Кук никогда не обладал пугающей способностью Моргана жестко принуждать противников к подчинению. Более того, банкирский дом Кука был сосредоточен на себе самом, а не на создании системы, как основы своего превосходства. Морган добился превосходства и сохранял его не только благодаря своей способности подчинять других, но и узаконив его в системе, в которой дом Морганов был центральным пунктом и в которой другие финансисты участвовали под руководством Моргана. Когда в последующие годы Морган выступал, он выступал от лица системы, порядку которой почти автоматически подчинялись как сами финансисты, так и их ведомства. Когда же говорил Кук, он говорил только от имени своего банкирского дома, побуждая конкурентов к созданию враждебных ему объединений. Теперь же это была не просто конкуренция за новый бизнес, а еще один виток борьбы против превосходства Джея Кука, в котором, по собственному признанию Кука, «молодой Морган и Мортон» были самыми активными из важных ему конкурентов. Моргану в ту пору было тридцать шесть лет, а Мортон был намного старше, но признавал лидерство Моргана.

Заполучив власть, Морган стал проявлять талант организатора и руководителя, который был основой его характера. Его молчаливость, изначально считавшаяся «ограниченностью», оказалась сопутствующей чертой властности, особенностью характера, и теперь Морган мог принимать решения и отдавать приказы, не обсуждая их, и управлять таким образом делами «Дрексел, Морган и К°». Он главенствовал над своими соратниками, иначе они переставали быть его компаньонами. Зависимый ранее от престижа «Дж. С. Морган и К°», которая поддерживала его, пока он набирал силу, теперь Дж. Пирпонт Морган стал хозяином банкирского дома своего отца, отныне его собственного дома. Напористый и энергичный, весь поглощенный бизнесом, уже не начинающий спекулянт времен Гражданской войны, Морган занимался подготовкой кампании против Джея Кука, чье падение было необходимым для становления его собственного финансового превосходства.

Уже в 1871 году, все еще ослепленные успехом своего синдиката, Куки опасались конкуренции в сфере правительственного бизнеса. Они подозревали, что Ротшильды создадут свой собственный синдикат для получения последующих, требующих рефинансирования, займов. «Ревность в отношении нашего дома, – писал один из партнеров Кука, – может сделать подобное объединение исключительно простой задачей». Банкирский дом Куков предвидел такое развитие событий. Ротшильды, объединив силы, предложили министру финансов Боутвеллу новый проект по рефинансированию ценных бумаг, но их предложение было временно отклонено.

Между тем настроения против Джея Кука усиливались, подогреваемые его конкурентами, возмущением общественности по поводу «ограбления» «Нозерн Пасифик», а также недовольством мелких бизнесменов, фермеров и рабочих. Его большие пожертвования на избирательную кампанию Республиканской партии в 1872 году, на перевыборы Гранта и сам факт «подмасливания» политических деятелей в Вашингтоне, которые теперь были ему обязаны в финансовом плане, поддерживали уверенность Куков в том, что им все же удастся утвердиться в новом правительственном бизнесе. Но это было ошибкой, не стоило надеяться на зависимость «подмасленных» политических деятелей, которые так же ненадежны, как и их принципы. Морган никогда не совершал такой ошибки, презирая как политику, так и самих политиков. (Но, несмотря на такое предубеждение, Морган испытывал общий интерес к политике, политике наиболее реакционного направления, никогда не отвечал ни на какие-либо прогрессивные призывы и щедро финансировал Республиканскую партию.) В 1872 году «Дрексел, Морган и К°» подписала манифест банкиров и бизнесменов, призывавший к перевыборам Гранта на второй срок для «общего блага всей страны, в интересах торговли и коммерции и соответственно стабильности государственных ценных бумаг», несмотря на глубочайшую некомпетентность и коррупцию его администрации.

Когда в 1873 году Министерство финансов приняло решение о проведении нового займа, Джея Кука обеспокоила оппозиция, которая появилась незамедлительно. Его возмущала нерешительность министра Боутвелла в передаче этого бизнеса его банкирскому дому. Морган же организовал синдикат, в который вошли «Дрексел, Морган и К°», «Дж. С. Морган и К°», «Братья Барингзы» и «Мортон, Роуз и К°». Этот синдикат начал войну с Куками и Ротшильдами – Дж. П. Морган тайно, а Леви Мортон – открыто.

Бюджетный комитет палаты представителей провел совещания по вопросам нового займа, а конгресс все больше склонялся к прямой продаже облигаций Минфином. Уильям П. Дункан из «Дункан, Шерман и К°» самолично предстал перед комитетом и настаивал на прямых государственных продажах, утверждая, что синдикаты заберут облигации Соединенных Штатов из рук мелких инвесторов и отдадут их в руки банкиров, брокеров и крупных инвесторов, где эти ценные бумаги будут подвержены влиянию частых колебаний денежного рынка. Леви Мортон, выступавший от имени синдиката Моргана, высмеивал аргументы Дункана и настаивал: «Я не знаю никакого другого метода организации правительственного займа, кроме как с помощью банкиров».

Председатель. Вы предполагаете стать членом нового синдиката?

Мортон. Конечно.

Настойчивое стремление Моргана – Мортона заполучить место под солнцем, как и действия самого министра Боутвелла, явно способствовавшие возникновению оппозиции, привели Кука в ярость. Но оппозиция проводила свою кампанию мудро. Если Кук требовал весь бизнес целиком, то Морган и Мортон настаивали лишь на равном участии. Помимо этого, оппозиция развернула кропотливую политическую кампанию. Мортон лоббировал публично и тайно, это имело воздействие на президента Гранта, политические шантажисты укоряли правительство за его зависимость от «Кук и К°». И карточный домик, сооруженный Джеем Куком путем «подмасливания» политиков, в конце концов рухнул. Когда же бюджетный комитет отказался давать рекомендации по поводу каких-либо действий в отношении данного займа, министр Боутвелл решил пойти на компромисс и разделить облигации на триста миллионов долларов поровну между синдикатом Моргана – Мортона (включая «Дж. С. Морган и К°» и Барингзов) и синдикатом Кука (включая Ротшильдов).

Этот компромисс обернулся победой Моргана, так как его синдикат попросту настаивал на равном участии, что и было разрешено. Победа была достигнута благодаря использованию всеобщего недоверия и опасениям в отношении Джея Кука и мобилизации международной финансовой мощи Морганов. Большую часть займа надлежало разместить в Европе, и блестящая комбинация «Дж. С. Морган и К°», Барингзов и «Дрексел, Харджес и К°» перевесила союз Кука и Ротшильдов. Эта победа также имела большое значение в борьбе за американское финансовое превосходство.

Операции по распространению этого займа в Соединенных Штатах проводились под руководством Моргана, Мортона и Файнштока (партнера Кука). Рекламные объявления для американцев подписали «Джей Кук и К°», «Дрексел, Морган и К°» и «Мортон, Блисс и К°». Их синдикат подчеркивал его «связи в Европе и Америке, которые обеспечивали размещение всего остатка пятипроцентных облигаций». Перспективным покупателям советовали действовать незамедлительно, поскольку ожидалось, что спрос на эти ценные бумаги в Европе будет весьма значительным и, вероятно, более чем достаточным, чтобы освоить весь заем. Торги открылись 24 февраля, и уже на следующий день Джуниус Морган направил телеграмму «конфиденциального характера».

Но что-то пошло не так. Возможно, антагонисты не смогли сработаться. Еще более важно то, что бизнес испытывал трудности, ощущалась нехватка денег, и все обстоятельства предвещали панику, которая могла разразиться в течение ближайших нескольких месяцев. Подписка шла вяло, и к 16 февраля составила только тринадцать с половиной миллионов долларов в Соединенных Штатах и несколько миллионов в Европе. Членов синдиката охватил испуг, и они попросили министра Боутвелла отложить намеченную на 9 февраля эмиссию бумаг в сто миллионов долларов. Получив точные данные о провале займа в Лондоне, спекулянты подняли цену на золото. Группа Кука саркастически отзывалась о «своих выдающихся соратниках», а Джей Кук выразил надежду на то, что они «уйдут в тень», называя их скорее препятствием, чем помощью. Однако Морган и Мортон не отступили, и операции с облигациями с трудом, но продолжились. Затем синдикат обратился к министру Боутвеллу с просьбой снизить эмиссию до пятидесяти миллионов долларов, что и было сделано.

Несмотря на провал займа, Морган приблизился к финансовому равенству с Куком, престиж которого значительно пострадал и его банкирский дом вовсе исчез во время великой паники 1873 года{5}.

Панике предшествовала всеобщая нервозность – нехватка денег, усиление рецессии промышленности и слишком громоздкая финансовая суперструктура, способствовавшая разгулу необузданной спекуляции (особенно с железными дорогами и землей). Панике предшествовал крах спекулянтов на железных дорогах. В сентябре в Нью-Йорке обанкротились два брокерских дома, с одним из которых был связан Дэниел Дрю. Затем без консультаций с Джеем Куком приостановило свою работу расположенное там отделение «Кук и К°», что повлекло за собой закрытие его отделения-учредителя в Филадельфии. Паника распространялась, как лесной пожар, и в одном только Нью-Йорке за два дня произошло сорок значительных банкротств. «Кук и К°» рухнула, главным образом благодаря огромному грузу практически бесполезной «Нозерн Пасифик», приобретенной в ходе ошибочных спекулятивных манипуляций. Продажи облигаций «Нозерн Пасифик», на которых основывалась вся эта спекулятивная сделка, снизились и почти сошли на нет из-за недоверия общественности после обнародования фактов воровства «Креди Мобилье» на «Юнион Пасифик», что опозорило погрязшее в коррупции национальное правительство. Тем не менее Джей Кук намеревался продолжить работу с «Нозерн Пасифик», считая, что ему еще рано уходить со сцены, и увеличил авансирование данной компании, в то время как широкая спекуляция землей со стороны «Лейк Супериор и Пьюджет Саунд Ленд компани» еще в большей степени истощила ресурсы «Нозерн Пасифик» и ускорила объявление ее неплатежеспособной.

Джею Куку всегда удавалось успешно добиваться доверия мелких инвесторов, которые теперь стали жертвами краха. Среди них была «бедная пожилая женщина, которой принадлежала облигация «Нозерн Пасифик» на пятьсот долларов, которые составляли весь ее капитал». Другой такой инвестор писал финансисту: «Я работал двадцать лет, чтобы собрать эту маленькую сумму в триста шестьдесят долларов. Когда мы с моей маленькой девочкой пришли в банк, вы сказали, что все наши деньги в сохранности». Такие письма, которые, по словам биографа Джея Кука, «были пронизаны горечью, также содействовали краху господина Кука», который оказался полным и окончательным{6}.

За паникой 1873 года последовало пять лет деловой депрессии, которая сопровождалась бедами аграриев, большой безработицей, сокращением заработной платы и ростом социального недовольства. Коммерческие неудачи повлекли за собой огромные денежные потери. Движение грейнджеров поднялось с новой силой, отражая недовольство аграриев, а партия гринбекеров предлагала узаконить «дешевые деньги» и в 1878 году обеспечила себе достаточное представительство в конгрессе. В 1877 году рабочие устроили массовые забастовки, которые были названы революционными. Такое недовольство, естественно, вылилось в нападки на банки, а банкиры в свою очередь выражали глубокую озабоченность будущим банковской системы Соединенных Штатов, так как враждебное отношение общества к банкам еще никогда не было столь острым. Совместные выступления фермеров и рабочих напугали промышленников, финансистов и политиков. Тем не менее все предложения о проведении поверхностных реформ резко отвергались, забастовки грубо подавлялись, а демонстрации безработных разгонялись силой. Когда ее либеральные принципы трещали по швам, страна стала протаскивать идею о том, что фермеры были «ворами и проходимцами», когда требовали понижения стоимости перевозок, что означало транспортировку их зерна практически даром. Сам Генри Уорд Бичер, получавший двадцать тысяч долларов в год, чья церковь была организована спекулянтами недвижимостью как прибыльное предприятие, проповедовал против рабочих под аплодисменты прихода Плимута: «Разве великий рабочий класс испытывает угнетение? Да, несомненно, так оно и есть. Бог повелел великому быть великим, а малому – малым… Профсоюз, организованный по европейской системе, рушит свободу… Я не утверждаю, что доллар в день достаточно для пропитания рабочего, но этого вполне достаточно для пропитания человека! Конечно, этого не хватит для содержания пятерых детей, если этот человек продолжает курить и пить пиво… Но человек, который не умеет прожить на хлебе и воде, недостоин жизни».

Но все эти учения Христа сгинули в пламени социальной войны, в ходе которой капиталистическое предпринимательство консолидировало свое финансовое превосходство, продолжило рефинансирование национального долга и возобновило размен бумажных денег металлом. С этим было связано несколько национальных займов, посредством которых Дж. П. Морган добился реального финансового могущества.

В начале 1876 года «Дрексел, Морган и К°» организовала синдикат, обеспечивший выпуск правительством пятипроцентных облигаций на пять миллионов восемьсот восемьдесят три тысячи долларов, несмотря на конкуренцию со стороны Огаста Белмонта, представлявшего интересы Ротшильдов.

В 1877 году дом Морганов участвовал в синдикате по рефинансированию, который состоял из «Огаст Белмонт и К°» (Ротшильды), «Дрексел, Морган и К°» («Дж. С. Морган и К°»), «Дж. и У. Селигманы и К°» (братья Селигман) и «Мортон, Блисс и К°» («Мортон, Роуз и К°»). Морган возглавлял это американское объединение.