Мальчик из саркофага

Ребенок высосал молоко и уснул.

Глядя на спокойное сонное личико, он вдруг похолодел: нет, малыш не походил ни на папу, ни на маму, черты его с удивительной точностью повторяли другие черты, увиденные им в полумраке под мрачными сводами пещеры.

– Черт побери, так это же младенец из пещеры Гонг! – хлопнул он себя по лбу. – Ожившая мумия. Он вытащил его из гроба и притащил сюда.

С улицы донесся шум машины. У дома остановилось такси.

Эрик поспешил оставить комнату, замкнул железную дверь, положил ключ на прежнее место и укрылся у себя в спальне.

Щелкнул замок. Шаги торопливо пробежали к детской. Штрабер, видимо, опасался, что ребенок плачет, но в комнате было все тихо. Он успокоился и на цыпочках прошел к себе в кабинет, переоделся. Дальше Эрик не прислушивался, а улегся в кровать и задумался.

«Неужели Иван Васильевич сумел оживить мумию? Ведь ребенок – точная копия того, которого я видел в саркофаге. А почему бы и нет? Если он сумел найти противоядие, то почему бы не сумел изобрести „живую“ воду?.. Да, неувязка только в возрасте. Тому год и этому около года, хотя должно быть уже более двух лет. Странно».

На этом парадоксе в возрасте он уснул.

На следующее утро за завтраком Штрабер то и дело бросал на него анализирующие взгляды и, не выдержав, Эрик признался:

– Ну что вы смотрите на меня, как на подопытного кролика? Был я за металлической дверью и видел мальчика, А что делать, если он орал? Вы же ушли на восемь часов, а ребенок голодный. Ну, я не выдержал крика и накормил его.

Штрабер неожиданно широко и приветливо улыбнулся.

– Ладно, не оправдывайся. Ты поступил правильно. Я только зашел в комнату, сразу понял, что в ней кто-то побывал: на спинке кровати висела мокрая пеленка.

– Раз уж мне, Иван Васильевич, известно, что вы скрываете ребенка, то позвольте полюбопытствовать – откуда он? Мне показалось, что мальчик удивительно похож на того, что лежал в саркофаге.

– А ты и там побывал? – усмехнулся Штрабер, но по его лицу чувствовалось, что он доволен своим учеником.

– Да. Увы, я, любопытен.

– Что ж, любопытство помогает в двух случаях: или отправляться на тот свет, или делать открытия. Если же говорить о мумии, то хочу заверить тебя, что мумия и мой мальчик – не одно и то же. К сожалению, наука еще не дошла до того могущества, чтобы оживлять людей через две тысячи лет. Дело здесь в другом. При исследовании кусочка органической ткани забальзамированного тела я обнаружил живые клетки. Из них мне удалось выделить ДНК, которые оказались способны функционировать, И как видишь, генетический материал принес плоды, которых не ожидал даже я. Но мальчик живет и, следовательно, наука торжествует, А чудес на свете без вмешательства человека не бывает. Мне этот ребенок очень дорог. Я его создал своим умом, и я его отец.

– Вы думаете, он будет жить?

– Безусловно.

– А каков смысл всего этого?

– Во-первых, приятно почувствовать себя сильнее природы. Во-вторых, умение воссоздавать по единичным живым клеткам погибшие несколько тысяч лет назад организмы поможет воскресить отдельные вымершие на Земле виды животных и растений. В-третьих, это даст возможность проследить и понять эволюцию видов.

– Но вы не говорите о самом главном: можно ли будет таким точно способом воскрешать умершего человека? Бывает, не всегда удается вовремя оказать помощь, и человек погибает; например, альпинист проваливается в неприступных горах в расщелину, или в тайге замёрзнет путешественник, в безлюдье потерпит катастрофу автомобиль с людьми. Пока их найдут, извлекут и доставят к родственникам, проходят недели. Можно ли будет их воскресить или из их клеток создать те же самые личности, что погибли?

– Ты задаешь два разных вопроса. Отвечу на первый. Пока на воскрешение после месяца гибели надеяться не приходится, многое будет зависеть, как пойдет развитие науки дальше. Кстати, ты можешь посвятить себя работам именно в этом плане. Если говорить о втором, то есть: удастся ли по живым клеткам, а именно – по их ДНК, восстанавливать человека заново, то тоже скажу – нет.

– Но разве ваш опыт – не подтверждение этому? – удивился Эрик.

– Что касается внешности, то – да, но души – никогда. На основании ДНК можно воссоздать полную копию умершего и даже сделать множество копий, но каждый из них будет мыслить и чувствовать по-своему, каждый будет совершенно другой личностью. К сожалению, в душе человека мы пока бродим, как в дремучем лесу. Как два близнеца представляют собой совершенно два различных индивидуума, так и в нашем случае. Перед нами с тобой стоят интересные задачи. И если мы их не сможем решить сами, то хотя бы начнем, чтобы продолжили другие.

– Да-а, – задумчиво протянул Эрик, – в мире много занимательного. Значит, мальчика мы будем воспитывать вместе?

– Я надеюсь, что ты мне в этом поможешь. Любопытно пронаблюдать за развитием его психики, будет ли она отличаться от психики современных детей, и прочее. Тайна пещеры Гонг раскрыта, но наука продолжает свой поиск.

С этого дня перед домом Штрабера часто встречали двух мужчин, гуляющих попеременно с одной и той же коляской, что разжигаюло любопытство среди жителей соседних домов, никак не способных разрешить простую загадку: почему у младенца два папы и ни одной мамы. Правда, кто-то выдвинул довольно смелую гипотезу, что тот, который постарше – дед, а помоложе – отец, а мать сбежала с другим. Гипотеза вполне удовлетворила любопытных жителей, и Штрабер со своим учеником могли вполне спокойно приобщать двухтысячелетнего младенца к воздуху двадцать первого века. Эксперимент продолжался.

Глава 3

Прошло двенадцать лет. За это время утекло не только много воды, но и химических реактивов в руках Ивана Васильевича Штрабера. В институте биологии он получил в личное распоряжение лабораторию с новейшим оборудованием и собственным штатом сотрудников.

Эрик, закончив институт, работал под непосредственным руководством своего учителя и делал значительные успехи в постижении генной инженерии. В последнее время он занимался тем, что встраивал в бактерии, вырезанные из генетического аппарата человека нужные гены, заставляя таким образом бактерии производить необходимые гормоны, недостающие для некоторых организмов больных. Одновременно с этим вместе с учителем он изолировал клетки отдельных органов человека, создавая необходимые для их жизни условия, и выращивал из отдельных молекул целые клеточные колонии, функционирующие самостоятельно вне организма со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть вырабатывающими тот гормон, который требовался для нормальной жизнедеятельности целого организма, не вызывая при этом у последнего никаких побочных явлений типа широко распространившейся в последнее время аллергии. Клеточные колонии должны были превратиться в настоящие фабрики по производству необходимых для людей гормонов. Кстати, таким образом молодой аспирант мечтал получить гормон молодости, введение которого в организм пожилым людям обновляло бы их и омолаживало, мобилизовывало внутренние силы, а следовательно, и продляло их жизнь.

* * *

Очередной трудовой день в институте биологии подходил к концу. Лаборатория биосинтеза проводила обычные исследования.

Делая какие-то записи в журнале наблюдений, Штрабер оторвался от исписанного листа и задумчиво проговорил, обращаясь к своему ученику:

– Пожалуй, нам пора переходить к клеточному реактору, если мы вообще собираемся освоить промышленное производство продуктов, секретируемых нашими клетками. Малые дозы не дают развернуться в полную силу, замедляют исследование. Пока вырастишь, пока проверишь и убедишься, что получено не то, сколько времени уходит. Потом опять выращиваешь, получаешь мизерные доли…

Зазвенела пробирка, упавшая на пол и рассыпавшаяся на крошечные осколки.

Лаборантка и она же уборщица помещения, тетя Маша, испуганно всплеснула руками и забормотала:

– Ой, надо ж случиться! Разбилась. Хорошо, что пустая.

Штрабер взглянул в её сторону и продолжил прерванную мысль:

– …или тетя Маша разольет ценный продукт по неловкости, а нам его растить несколько недель. Совсем другое дело, когда материала для работы много. Да, пожалуй, я завтра же сделаю заказ на клеточный реактор.

Лаборантка, видя, что ее обвиняют в уничтожении целых научных трудов, заворчала в свое оправдание, не прекращая мыть пробирки:

– Ничего я не разлила, пустая она. Да и бью я редко. Чего зря на меня наговаривать.

Тетя Маша работала в лаборатории около года, днем заботилась о чистоте посуды, а после окончания рабочего дня мыла полы в лаборатории, и на этом ее миссия заканчивалась. На вид ей можно было дать около пятидесяти. На работе она появлялась всегда в рабочем синем халате, волосы покрывала косынкой, выглядела угловатой, сутулой, ходила несколько неказисто, как многие женщины ее возраста, обремененные повседневным физическим трудом, и привлекала к себе внимание, только когда разбивала очередную стекляшку, все прочее время она предпочитала помалкивать.

– Не беспокойтесь, это я так, к примеру вас привел, – пояснил Иван Васильевич.

– И к примеру не надо. Я – человек мнительный, ночь спать не буду, – отстаивала свои позиции тетя Маша.

– Хорошо, учту, – согласился Штрабер и продолжил излагать своему ученику прежнюю идею: – Необходимо усовершенствовать и ускорить передачу в производство ряда анализаторов. К тому же, получение популяции клеток того или иного органа в массовом масштабе позволит использовать их для пересадок в больные места. А в будущем мы сможем выращивать целиком и сами органы. Таким образом, дефектные органы можно будет удалять и заменять на целые и здоровые, не отторгаемые тканью каждого конкретного индивидуума, потому что они будут выращены из его же собственных клеток. Человек получит целый магазин запчастей. Превосходно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.