Бутч и Кэссиди

      Димыч поехал за девушками в полшестого. Бутч и Кэссиди уже ждали в ресторане, во вчерашнем кабинете. Кэссиди время от времени выходил в зал и разглядывал саксофониста, стараясь оставаться незаметным. Бутч распахнул окна, и в комнату вплыли канделябры каштанов. На столе благоухали любимые Кэссиди гиацинты. Против ожидания, девушки появились вовремя. Штейнбоков прищелкнул языком, глянув на лица побратимов - дамы были во всеоружии.
      Хороша была Алина! Невысокая, очень изящная, кажется, дотронешься - и сломается, огромные карие глаза на бледном лице, нежная родинка у упрямого и слабого уголка рта, темные волосы ниспадают почти до колен - гордая, беззащитная, капризная. Ее не портила даже неправильность передних зубов. Бутч поцеловал невесомую, прозрачную руку и подумал: "Точно, маленькие женщины - для любви".
      А Кэссиди не мог отвести глаз от Алисы. Она была очаровательна в забытом смысле этого слова - зачаровывала, завораживала. Ее шарм пронзил Кэссиди, и он пропал раньше, чем понял это. Алиса была почти его роста, очень стройная, натянутая, как струна, нервная, как породистая кобылица, и вместе с тем излучающая расслабляющую негу. Немного раскосые глаза насмешливо прищурены, волосы собраны в короткую косичку а-ля Фридрих Великий.
      Кэссиди не смог бы объяснить, что именно было в ней прекрасно. Ее изначальный мужицко-крестьянский праконтур, костяк, был облагорожен неким неуловимым влиянием Дальнего Востока, то ли мощных орд, то ли чайных церемоний. Так приморский хребет сглаживается тропическими бурями. Она была неотразима.
      Ужин удался на славу. Бутч разошелся, сыпал анекдотами, девушки смеялись - Кэссиди пытался быть в струе, но чувствовалось, что это удавалось ему с большим трудом. В салоне разбились на пары; Алина жеманничала, но слушала Бутча вполне благосклонно, Кэссиди пытался разговорить Алису.
      - Вы всегда такая неразговорчивая?
      - Во-первых, можно на "ты", а потом - что мне рассказывать - самая что ни на есть обыкновенная жизнь, не то что у вас...
      - Мы кажется договорились на "ты"?
      - А я о вас обоих.
      - Ясно. И что же это такое "обыкновенная жизнь"?
      - Любопытство разбирает, понятное дело. У меня двое детей - двойняшки, мальчик и девочка - полтора года, жутко пакостные, хорошо хоть мама помогает. У нас магазинчик свой, маленький - продаю, что пошила. Сережа здесь вот устроился, а до того мне по хозяйству помогал.
      - Коротенько, однако.
      - Что поделать, где нам, дуракам, чай пить. А вообще, лучшие новости никаких новостей.
      - Может быть...
      - Но у вас-то, Робин Гудов, все по-другому?
      - Так-то, да не так. Можно закурить?
      - Пожалуйста.
      - А где ты живешь?
      - Недалеко от вас, рядом с бульваром.
      - Как насчет того, чтобы немного прогуляться - давно что-то пешком не ходил.
      - Неплохая идея,
      Из зала еле слышно доносилась мелодия саксофона: то ли детский плач, то ли женский смех...
      X
      Бутч был в том настроении, когда ему все удавалось.
      В восемь часов утра в сопровождении тройки инспекторов из контрольного отдела он поднимался по длинной мраморной лестнице. На третьем этаже уперлись в дверь, украшенную многочисленными звонками. Бутч понимающе усмехнулся: "Коммуналка..." Позвонили.
      Древняя старушка, открывшая двери, увидев инспекторов, мгновенно стушевалась и исчезла. Бутч прошествовал в прихожую, огляделся и заорал командирским голосом:
      - Здоровеньки булы!
      На крик вышла испуганная женщина средних лет.
      - А вам, собственно, чего?
      - Мне, собственно? - переспросил Бутч. - Я в гости пришел. Меня зовут Санденс Бутч, мамаша.
      Женщина ойкнула, а Бутч, догадавшийся, что это мать Алины, прошел в комнату. Помещение напоминало интерьер из романов Достоевского: почерневшие потолки, отклеившиеся обои - словом, развал и распад. За столом сидел молодой парень. Завтракал.
      - Сынок?
      - С-сынок, - ответила женщина.
      - Как звать, молодец?
      - Володя.
      - Ну-с, соколик, где же ты работаешь?
      Парень, переводя испуганный взгляд с инспекторов на Бутча, вытащил замызганное удостоверение о том, что работает он во второй смене на строительстве "Шератона".
      - Хм, никогда бы не подумал. Ладно, доедай и делом займись. Понял?
      - А вы, собственно...
      - Сказано же: я в гости пришел. И давно вы так живете?
      - Да всегда так жили.
      - Понятно. Вижу - сынок не добытчик. Во всяком случае - пока. Кто еще есть в семье?
      - Дочка моя, Алина.
      - А она где работает?
      - Секретаршей в футбольном клубе "Прибой".
      - Интересно. Эй, старшой, свяжи-ка меня с этой шарашкой! Кто у них там за главного?
      Бутч принял трубку,
      - С добрым утречком. Как спалось?.. Кто говорит?.. Санденс Бутч, с вашего позволения. Тут любимейший братец мой, Кид, чек вам послал, пожертвовал. Вы уж смотрите, ребята, не обосритесь на будущей игре... Ну, я, в общем, не за этим звоню. Тут проблемка у нас небольшая. Работает у вас секретаршей девушка одна, Алина... Знаете? Чудесно. Так вот, как она работает? "Как" - в смысле характеристики, я что, неясно выражаюсь? Чудесно. "Чудесно" - это не характеристика. Это признак того, что коленки дрожат... Не очень довольны?... Это тоже не характеристика. А мне бы чего-нибудь развернутого: характер нордический, выдержанный, внебрачные связи там всякие... Ну, а как вы считаете, милейший, отряд не заметит потери бойца? Никак, значит, не скажется?.. Ну и ладно, Вы, главное, на игре не обгадьтесь. Я все сказал.
      И снова повернулся к матери:
      - Так где же дочка?
      - Спит еще.
      - Спи-ит? Дети уж в школу побежали, птички поют, я вот тут с вами разговариваю... Нехорошо! Где она?
      Бутч вошел в смежную комнатушку и поцеловал Алину в щечку. Та спросонья заворочалась.
      - Алина, золотце, вставай! Утро пришло, котик!
      - Это ты? Что ты здесь делаешь?!
      - Проведать зашел. А что - нельзя?
      - С ума сошел?!
      - Всегда такой был. Ну, церемоний разводить не станем. Собирайся!
      - Что значит "собирайся"? Может, объяснишь все-таки, что происходит?
      - А не понимаешь, так не беда... Старшой, собирайте вещи
      Тот вошел в комнату, деликатно кашлянул.
      - Вещи - в чемодан. Хозяйка скажет, какие.
      - Может, вы выйдете, пока я переоденусь?
      Бутч снял канотье, глотнул из серебряной фляжки
      - Виски, - пояснил он Алине. - День, кажется, удался!
      В машине он поинтересовался:
      - У тебя кто-нибудь был?
      - Это имеет значение?
      - Ровным счетом никакого, так, для общего развития. Поговорить бы мне с ним. Да не бледней, я с первого раза не убиваю...
      Алину оставили в номере отреставрированного "Приморья", и Бутч пешком отправился в строительную контору ее дружка. Тот был одним из субподрядчиков "Эс-Би-Кей-Си".
      Работа в конторе кипела, но не слишком. Внимание Бутча привлекла хорошенькая секретарша. Он подошел, посмотрел на нее долгим взглядом. Секретарша подняла глаза от клавиатуры компьютера.
      - Ты меня знаешь, девочка?
      - Не-ет...
      - Вот и я тебя не знаю... Жаль, теперь уже не выйдет - планида не та. Меня зовут Санденс Бутч. Мне с боссом твоим погутарить нужно. И приготовь нам чай с лимоном. Мне - без сахара.
      Дружок Алины оказался весьма солиден и вальяжен.
      - Здравствуй, Бобик!
      - Меня зовут Борис.
      - Какое красивое имя! - Бутч сладко улыбнулся. - Но я все-таки буду звать тебя Бобик. Я - Санденс Бутч. Вот и познакомились. Прогуливался, знаешь ли, и решил зайти. Увидеть, так сказать, собственными глазами. Ты, Бобик, мне вот что скажи... Друзья у тебя есть?
      Взмокший от ужаса Бобик пролепетал:
      - Есть...
      - Это хорошо, А ты их любишь? Помогаешь им?
      - Когда могу...
      - Понятно. А девушку Алину ты знаешь?
      - Знаю,
      - Да ты не трясись, я, чай, не зверь какой. Ты в глаза смотри хорошая девушка?!
      - Да...
      - Вот и друг, значит, неплохой?
      - Хороший друг.
      - А что ж ты с ней так... неетично! Смотри - жил ты с девушкой Алиной. Квартира у нее страшненькая. Работа поганая, заработок мизерный, брат... э-э-э... сомнительный. Ты Коляна помнишь? Так Колян против него - академик. Мать - несчастная женщина... А ты вот так, неетично... Бобик, ты, главное, сознания не теряй. Ты на меня смотри и запоминай - чтоб было что детям рассказать. Если будут у тебя дети. Тебе сколько лет?
      - Сорок.
      - Зрелый мужик, Коляна вот помнишь, Севу, небось, тоже помнишь? А вот с етикой у тебя слабовато. Короче, есть несколько вариантов. Первый - ты Алину забываешь. Это мой совет, и ты вправе не соглашаться. Но если не сможешь забыть, или она тебя не забудет - женщина ведь существо слабое, то тогда, прости меня, Бобик, - я тебя забуду. Всего один раз, зато навсегда. И - наверняка. Ты посиди, пораскинь мозгами, переключись на секретаршу - она у тебя ничего. И будь здоров, дорогой!
      XI
      Алина была из тех женщин, которых нужно брать силой. Если бы ей это сказали прямо, она бы возмутилась, но в глубине души Алина считала, что так, и только так, должен вести себя настоящий мужчина. Бутч вполне соответствовал запросам.
      Кэссиди не мог вести себя, как Бутч, и это все усложняло. Старая манера поведения ему тоже перестала нравиться. Он вообще никак себя не вел. Все, что он делал, свидетельствовало о том, что он абсолютно не представлял себе, что предпринять. Он засыпал Алису цветами - подарки она отказалась принимать наотрез. Иногда появлялся у нее в гостях, приводя в трепет остальных жильцов дома. Временами они вместе ужинали. Гуляли по вечерам, Кэссиди и это считал величайшим чудом, хотя, конечно, хотелось большего. О большем же можно было только мечтать: Алиса любила своего мужа. Но Кэссиди все же не терял надежды.
      Увлеченный собственными переживаниями, Бутч не замечал, что происходит с побратимом, пока в начале мая Штейнбоков не сообщил во время завтрака нечто необычайно важное:
      - У меня есть для вас преинтересное известие, господа, - Штейнбоков был похож на циркового факира, - Мы вчера получили секретное письмо из столицы.
      - Не хрен им делать, - отозвался Бутч, подцепляя шпротину золотой вилкой. - Чего там еще - небось, хотят закрыть свободную зону?
      - Никак нет, о нетерпеливейший, - усмехнулся Димыч. - Не угадали-с. Вторая попытка.
      - Собираются повысить налоги и отчисления в казну, - предположил Бутч.
      - И это неверно, о восxитительнейший. Попытаетесь еще?
      - Не тяни кота за хвост. Ничего дельного они все равно не предложат.
      - Это как посмотреть, о предусмотрительнейший! Итак, слабонервных прошу удалиться. Оркестр, дробь: министры внутренних дел, обороны и безопасности предлагают господам Санденсу Бутчу и Киду Кэссиди стать советниками правительства по национальной безопасности в чине генералов армии с неограниченными полномочиями. В случае вашего согласия они готовы немедленно вылететь на переговоры. Инициатива исходит от премьера - "в связи с ухудшением внутреннего и внешнего положения республики".
      Бутч удовлетворенно хмыкнул.
      - Что, Феденька, репка?
      - Это еще не все. Независимо от этого из аппарата президента пришло предложение присоединить к свободной зоне три соседние области, выделив их в губернаторство под вашим управлением.
      - Недурно, но мог бы предложить и больше, Я, например, всегда хотел быть премьер-министром. Это бы звучало: "Их высокопревосходительства Санденс Бутч и Кид Кэссиди". А, Кид?
      Только тут Бутч заметил, что Кэссиди смотрит куда-то в сторону невидящими глазами. Тарелка его была совершенно не тронута.
      - Эй, браток, что с тобой? Ты, часом, не приболел?
      Кэссиди встрепенулся. Скользнул взглядом по присутствующим и встал из-за стола.
      - Кид, ты слышал информацию Димыча?
      Кэссиди, двигаясь, как восковая кукла, закурил и пошел к выходу. У двери он повернулся и с непередаваемой интонацией произнес:
      - Мне бы ваши заботы...
      Допрошенный с пристрастием мажордом заявил, что их превосходительство уже с неделю в таком состоянии, Бутч встревожился не на шутку и побежал в апартаменты Кида. Тот лежал на кровати и курил, уставясь в потолок. Комната, похоже, давно уже не проветривалась и не убиралась. Бутч присел на кровать и взял Кэссиди за руку:
      - Что стряслось, брат?
      Кэссиди с трудом разжал губы:
      - Ничего.
      - И все-таки, в чем дело? - Кэссиди попытался отвернуться. - Ты ж меня знаешь, я не отстану.
      - Все нормально,
      - Все ненормально! Все просто отвратительно! Мне что, весь город на уши поставить, чтоб ты в себя пришел? А?
      Кэссиди всxлипнул.
      -Ты прав... Все плохо... Все очень-очень плохо. И хорошо уже никогда не будет.
      Он разрыдался. Потрясенный Бутч не мог вымолвить ни слова. Потянулся за сигаретой. Он никогда не видел Кэссиди плачущим и совершенно не знал, как себя вести в этой ситуации.
      Кэссиди вытер глаза простыней и попросил:
      - Пусть принесут пива.
      Пил, захлебываясь, зубы стучали о край кружки. Бутч смотрел на него, как смотрят на шкатулку, в которой внезапно обнаруживают двойное дно, а потом спросил:
      - Эго все из-за нее?
      Кэссиди кивнул.
      - Она не хочет спать с тобой?
      - Она меня не любит.
      - Вот ты чего захотел... А кого она любит?
      - Мужа.
      - Говорит, что мужа. Репка, Феденька, репка.
      Посидели, помолчали.
      - Вот что, Кид, я тебе советы давать не стану, сам не знаю, что делать, но делать будем. Если есть один шанс из тысячи, мы его используем. Уточняю: забыть ее ты не хочешь или не можешь, переключиться на кого-нибудь другого - тоже нет. Может, мы ее супруга забудем?
      Кэссиди взглянул на него, и Бутч поперхнулся,
      - Считай, что не говорил. Тогда - только в штыковую. Но сначала ты должен привести себя в порядок. На кого ты похож?! Стыдно сказать. Ты думаешь, такое убоище можно полюбить? Сегодня же бегать начнешь, курить перестанешь - Димыч тебе тренера найдет, это же просто позорище, до чего себя довел!
      Кэссиди покорно кивал,
      - А за Алису не беспокойся. Никуда не денется. Тоже мне, бином Ньютона. И не таких видали...
      XII
      Алиса была в магазине одна, когда увидела подъехавший красный "клио". Из него вышла красивая высокая блондинка в темных очках, словно сошедшая со страниц журнала мод. Такие покупательницы появлялись нечасто, и Алина насторожилась.
      Девушка вошла в магазин, огляделась и полушепотом спросила:
      - Вы - Алиса?
      - Да. А что?
      - Мне очень нужно поговорить с вами наедине.
      Голос прозвучал так умоляюще, что Алиса не могла отказать. Прошли в конторку, Алиса включила чайник, незнакомка достала длинную тонкую сигарету и, спросив разрешения, закурила. Начать разговор она решилась, только отпив кофе.
      - Вы меня, конечно, не знаете. Меня зовут Лена, Лена Васильева, Мы с Кидом раньше были вместе.
      - Вы были его девушкой?
      - Ну... Не совсем...
      - То есть?
      - Я не могла быть его девушкой. Это не для таких, как я.
      - Это еще почему?
      - Понимаете, Алиса, я... профессионалка. - Лена была готова встать и уйти, но Алиса никак не отреагировала, и она продолжила. - Он не может быть с такой, как я. Ему нужен другой человек. Он любит вас.
      - Он послал вас в качестве присяжного поверенного?
      - Нет, что вы! Он ничего не знает, я прошу вас, не говорите ему, что я была здесь. Я сама пришла.
      - С чего бы?
      - Я люблю его, Вам, наверное, это покажется странным.
      - Нет, почему же, Вы просто относитесь к себе предвзято.
      - Это... Это необыкновенный человек, вы его просто не знаете. Он совершенно особенный, совсем не такой, как о нем думают. Он очень одинок.
      - Зачем вы мне все это рассказываете?
      Лена пожала плечами.
      - Я хочу, чтобы он был счастлив.
      - Ценой моего счастья?
      - А вы так уж уверены, что счастливы?
      - По-вашему, быть счастливой можно только с необыкновенным человеком?
      - Что ж, если вы так любите своего мужа, тогда знайте: ему угрожает опасность. Кэссиди не сделает ему ничего, но вы не знаете Бутча. Он ради Кэссиди все наизнанку вывернет
      Лена встала, надела очки и уже в дверях обернулась:
      - Спасибо, что выслушали меня. Я вам очень завидую.
      ... Лена была права: в то самое время, когда она говорила с Алисой, Бутч сидел за одним столиком с саксофонистом.
      - Ты ведь знаешь, Сережа, зачем я пришел. Мне жаль, что так получилось. Но есть вещи, которые для меня важнее того, сохраню я лицо или нет. Он ведь для меня больше, чем брат. Молчи, Серега, я сам все скажу. И мог бы тебя забыть, и, поверь мне, спал бы спокойно. Но он не хочет этого, и, значит, я тоже не хочу. Но вам надо дать равные шансы - хотя бы так, как я это понимаю. Я не спрашиваю, любишь ли ты ее. Я только проверю, любит ли она тебя. Это очень просто. Ты хороший парень, Серега, и хороший музыкант, я люблю слушать тебя. И пора, чтобы тебя услышали другие. Короче, ты едешь на гастроли. Сегодня. Сейчас. Я так думаю, что для начала - на полгода. А там видно будет. И даже не думай сорваться - ты меня знаешь, я не фраер и в эти игры не играю. За тобой будет присматривать мой человек. Хороший человек, Леночкой зовут. Не знаешь, так узнаешь. Она за тобой сейчас заедет, на красном "рено-клио". Удачных гастролей, Серега...
      Бутч одним глотком допил согревшийся коктейль и вышел, ни разу не обернувшись.
      XIII
      Трудно сказать, на что рассчитывал Бутч, но внешне его проект удался. Кэссиди воспрянул духом, хотя напоминал скорее гальванизированный труп. Занятия с тренером дали себя знать - Кид похудел и неплохо выглядел. В глаза ему Бутч старался не смотреть.
      Алиса принимала Кэссиди благосклонно, но дальше прежней культурной программы дело не шло. Сережа давал знать о себе не часто, спираль его гастролей все более и более удалялась от города. Концерты, кстати, проходили с аншлагом. Зато Лена звонила каждый день и подробно докладывала Бутчу обо всем. Каждый раз в конце разговора Бутч спрашивал: "Ты еще не влюбилась?", и каждый раз Лена бросала трубку.
      По мнению Бутча, дело шло на лад: внезапный отъезд мужа, с одной стороны, и ухаживания Кэссиди, с другой, должны были дать плоды. Время и терпение! Для Бутча это было сейчас важнее всяких встреч с министрами и самых заманчивых предложений.
      Штейнбоков был настроен куда более скептично, но свои сомнения держал при себе. Наступившее затишье внушало ему самые худшие опасения, и небезосновательно. Предчувствия его не обманули.
      Июль выдался необычно дождливым. Как-то вечером Бутч, Алина и Штейнбоков играли в преферанс на застекленной веранде. Сквозь плачущее стекло был виден двор, и, случайно бросив взгляд, Бутч расплылся в улыбке: по лужам, накрывшись пиджаком, к подъезду бежали Кэссиди и Алиса. Бутч усмехнулся и мысленно погладил себя по голове. Через несколько мгновений, промокшие и веселые, Алиса и Кэссиди ворвались на веранду.
      - Шампанского! - закричал Кэссиди, - У нас сегодня праздник!
      - В лесу кто-то сдох? - поинтересовалась Алина.
      - Я сдала экзамен по вождению, - улыбнулась Алиса, отбрасывая намокшую прядь со лба.
      - Это стоит обмыть, - согласился Бутч. - А на чем ездить будешь, красавица?
      - Все учтено могучим ураганом! - Бутч давно не видел Кэссиди таким счастливым. - Я надеюсь, что и ты одобришь мой выбор, а Алиса примет его.
      - Ты будь попроще, браток, и люди поймут тебя сами!
      - Куда уж проще! - Кэссиди достал из кармана небольшой футляр полированного дерева и открыл его. - Это ключи от ма-аленького симпатичного "порше". Он в гараже - спустимся, посмотрим?
      В гараже Алиса подошла к машине, провела ладонью по кожаному верху, прочитала номерной знак: "АЛИСА" и вдруг обняла Кэссиди и крепко поцеловала в губы. Бутч с Алиной зааплодировали.
      В тот же вечер Штейнбоков попросил отставки. Свое решение он мотивировал тем, что "хочется посмотреть мир". Побратимы были настолько умиротворены, что предоставили ему бессрочный отпуск с сохранением содержания.
      Наутро Бутч распорядился о согласовании встречи с министрами и назначил ее на конец августа. Он, в отличие от Штейнбокова, ничего не предчувствовал. И не только он.
      Утро первого августа ничего не предвещало, день прошел в суматохе подготовки к завтрашнему торжеству - собирались праздновать годовщину возвращения. Оживление охватило даже Боярского.
      Тактика Бутча приносила свои плоды - робкие надежды Кида окрепли, Алиса смотрела на него с нескрываемым восхищением, а Бутч - с тихой радостью. Алина же строила планы по устройству свадьбы.
      В два часа дня из Нью-Йорка позвонила Лена и сообщила, что завтра вечером у Сережи концерт в Карнеги-холле, а билеты распроданы еще позавчера. После паузы она добавила, что они, наверное, не скоро вернутся, так как Сережу пригласили работать в Нью-Орлеан, а она не может его оставить. Привета Кэссиди она на этот раз не передала. Бутч на радостях начал насвистывать нечто бравурное.
      Около трех позвонила Алиса - она была еще в магазине, но собиралась выезжать минут через двадцать.
      В 15:38 позвонил Иван Антонович. Трубку взял Кэссиди, и по его лицу Бутч понял, что случилась катастрофа. В 15:24, сказал Иван Антонович, Алиса отъехала от магазина и буквально через 300 метров попыталась избежать столкновения с перебегавшей дорогу кошкой, Машина потеряла управление и перевернулась. Ремни безопасности в кабриолете не были пристегнуты. Проезжавшая мимо "скорая" оказала первую помощь и перевезла Алису в армейский госпиталь. Состояние пострадавшей квалифицировалось как тяжелое, в сознание она пока не пришла. Иван Антонович извинился за плохие новости и повесил трубку.
      ...В госпиталь мчались, как на пожар. Из них троих - Алина тоже решила поехать - Кэссиди выглядел наиболее спокойным и уравновешенным, как смертник, выслушавший суровый, но справедливый приговор. Бутч хорошо понимал, что последует за этим оцепенением, и лихорадочно прокручивал в мозгу варианты. Как выяснилось - напрасно.
      Алиса лежала в отдельной палате, и, глядя на нее, нельзя было подумать, что она побывала в автокатастрофе. Глаза были закрыты, лицо необычайно бледно.
      Главврач госпиталя взял Кэссиди под руку:
      - Крепитесь. Я хочу, чтобы вы знали правду - состояние даже не критическое. Ей осталось не более часа. Увы, даже если бы было время на транспортировку, нет такой клиники, в которой ей смогли бы помочь. Если это вас утешит, знайте: боли она не испытывает.
      Бившейся в истерике Алине сделали укол и увели. Побратимы остались в палате, уставленной сложной и уже бесполезной аппаратурой. Бутч не мог смотреть на Кэссиди и сдерживался из последних сил, чтобы самому не разрыдаться. Часы перемалывали последние минуты жизни Алисы.
      Кэссиди подошел к распахнутому в парк окну:
      - Знаешь, Сан, привилегия Бога - не отнять жизнь, а дать ее... Банально ведь, а мы об этом никогда не задумывались.
      За окном раздался смешок:
      - Ишь, философ кислых щей нашелся. Ты еще в монахи постригись!
      Кэссиди отпрянул от окна и мгновением позже, легко перескочив через подоконник, в комнате оказался навеки, казалось, забытый мужик. На сей раз он был одет вполне цивильно - по левантийской моде - длинная оранжевая футболка, зеленые шорты до колен и пластиковые пляжные шлепанцы. На груди у него болтался кулон с крупным камнем на массивной золотой цепи, В левой руке позвякивал прозрачный кулечек с тремя банками "Туборга". Настроен мужик был иронически и вызванная его появлением немая сцена его немало позабавила:
      - Ну, что вы, как неродные? А я-то думал, соскучились...
      Кэссиди притянул к себе мужика и тихо, но внятно произнес:
      - Пошел вон.
      Мужик высвободил майку и, присев на подоконник, откупорил банку пива.
      - Зря ты так со мной неласково. Добре, я не злопамятный. Я ведь и помочь могу.
      - Ты?! - встрепенулся Бутч.
      - А кто ж еще? Девчушка-то, вижу, совсем плоха, тут впору вместо Мендельсона Шопена заказывать?
      - Ты язык-то попридержи! - взорвался Кэссиди.
      - Я-то попридержу, да вот времени все меньше и меньше. Помочь я помогу, но, чтоб вы знали, - весь заряд перстней на это уйдет. Согласны?
      Побратимы переглянулись:
      - Согласны!
      - Ты языком не ляпай, ты подумай - последствия-то разные бывают.
      И Кэссиди сказал:
      - Согласны.
      - Ну, тогда все тип-топ. Ты возьми ее за одну руку, ты - за другую, а теперь дайте мне свои свободные руки. И не думайте. Ни о чем.
      Казалось, ничего не произошло. Только дымящиеся, оплавленные перстни звякнули о пол. Мужик взял Бутча за плечи:
      - Пойдем, пивка хлебнем, лясы поточим.
      Рука Алисы в ладони Кэссиди медленно порозовела, через мгновение порозовело и лицо. И, не открывая глаз, она спросила:
      - Это ты, Сережа?
      XII
      - Что поделаешь, хлопцы, этика этикой, а испытания - испытаниями. Думаете, легко кошку под авто загнать, а?
      Три фигуры примостились на гранитном подножье четвертой, бронзовой. Липкий, как кисель, туман мешался с дымом сигарет.
      - Но вы - молодцы! Эва, как за год раскрутились! Размах появился; министры на поклон ездиют! За это надо выпить!
      И выпил сам.
      - Опять ты нас сделал, козел...
      - А ты чего ждал? Рановато вам еще богами становиться - вот и вся этика. Но чегой-то вы паникуете?! Бежать вам сейчас точно не придется, разве что доказать, на что вы сами по себе способны, без безделушек. Разве ж это не по кайфу?!
      - Еще как по кайфу!
      - Ну, вот и славно, бывайте здоровы, живите богато, а мне пора до дому, до хаты. Может, еще свидимся.
      Мужик почти сразу растворился в тумане, только еще пару минут было слышно, как он напевает "Капитан, капитан, улыбнитесь!" Бронзовая статуя парила в тумане так же, как год назад, и было неясно - то ли благословляет, то ли указывает: "Убирайтесь вон!"
      В порту ревун деловито кричал на притаившиеся в тумане суда. Город готовился к церемониальной встрече солнца. От постамента тянуло холодом и кладбищем.
      По плитам бульвара по-козьи простучали каблучки, и радостный женский голос вскрикнул:
      - Я так и знала, Аля, они здесь!
      Пришлось встать и отряxнуться.
      Начинался новый день.
      (надо полагать, еще далеко не конец)
      Иерусалим