Ленинград действует (№2) - Ленинград действует. Книга 2

В этот день торжественно, с красными флагами, лозунгами, плакатами, под восторженные возгласы ленинградцев, двинулись из своих парков красно-желтые вагоны первых пяти маршрутов: «тройки», «семерки», «девягки», «десятки» и пересекающий Ленинград от Барочной петли и Зелениной улицы, через Васильевский остров и Невский проспект, через Лиговку и Смольный проспект до Большой Охты «маршрут номер двенадцать»! … Какое это было торжество! С какой невыразимой гордостью рассказывают мне о нем все, без исключения все беседующие со мной ленинградцы!..

Он идет, ленинградский трамвай, пусть вагоны обвешаны всеми, кто чувствует себя достаточно сильным, чтобы висеть, уцепившись за любой выступ, и не оборваться. Пусть между вагонами огромны еще интервалы. Но слабых женщин пассажиры, ожидающие на остановках, сами пропускают к передним площадкам, подпихивают их, а потом те, кто сильней, подвешиваются снаружи, охраняя собою от падения ослабленную дистрофией старушку. А у старушки в «авоське» трава, жиденькие – но ведь содержащие витамины! – пучки, на суп!.. И все веселы, вежливы, не бранятся, штурмуя вагон трамвая; все, если можно так выразиться, полны чувства товарищеского взаимодействия!

Трамвай идет!.. И я, конечно, не могу не совершить праздничной поездки в трамвае– в моей фронтовой шинели, с толстой полевой сумкой на боку, с двумя «шпалами» старшего командира на зеленых петлицах, а в настроении – явно мальчишеском, в положении – висящего «зайца». Хорошо!..

Гигантские валы грязного снега и льда тянутся, скрывая под собой парапеты набережных. Фонтанка, Мойка, даже красавица Нева еще не скоро с помощью солнца и своих высвобожденных вод осилят эти гигантские, навалившиеся на них горные хребты, свидетельствующие об исполинском труде очищавших улицы и дворы ленинградцев. Но улицы уже чисты! Асфальт и булыжник высушены, прогреты прекрасным солнцем!..

Да, апрель и март были тяжелы, да, из слежавшегося, расколотого ломами снега в уличных сугробах, во дворах извлечены тысячи и тысячи трупов людей, умерших в эту зиму! Тысячи людей ежедневно умирали от голода, от необратимых процессов разрушения организма, и в марте, и, говорят, еще больше, – в апреле!

Но триста тысяч ленинградцев участвовали в очистке города. К 15 апреля вывезено – на санках, на фанерных листах, «а тачках, на чем попало, вручную, волоком – больше миллиона тонн льда, снега, всяческих отбросов. «Ленинградская правда» сообщает нам о двенадцати тысячах очищенных дворов, о трех миллионах квадратных метров улиц и площадей… На стенах повсюду еще висят оборванные, не успевшие пожелтеть «боевые листки» домоуправлений, призывающие к борьбе за чистоту, называющие имена самых самоотверженных тружеников, говорящие о социалистическом соревновании. Нет, кажется, дома, на стене которого не красовался бы такой «боевой листок», написанный карандашом, редко чернилами, еще реже – разрисованный красками. Ударная десятидневка по очистке города началась 27 марта. Совершено чудо! Город удалось спасти от надвигавшихся на него страшных эпидемий!

Люди бледны, в их лицах еще как бы просвечивают пережитые ими страдания, вокруг глаз еще глубока синева, восковыми кажутся щеки и лбы, вялы, бескровны губы, – но в глазах людей светится жизнь!

Я и сам еще не слишком силен, худобой и цветом лица как будто не выделяюсь из массы ленинградцев, а ведь за последнее время в армии я питался несравнимо с многими из них хорошо. Для них время сравнительно сносного питания только еще наступает! В Ленинграде открываются «столовые усиленного питания», их немало уже открылось – прежде всего на фабриках и заводах. В Ленинград от Ладожского озера идут тяжеловесные – по две с половиной тысячи тонн, даже по три тысячи тонн – поезда, ведомые машинистами, объявившими между собою соревнование. От Борисовой Гривы, где скопились большие запасы продовольствия, они идут в Ленинград без остановок.

Увы, эта Ириновская железная дорога коротка – до Ладоги всего полсотни километров. Недоступною стала Ладога с 24 апреля, когда закрылась, растаяла автомобильная Ладожская трасса, прозванная ленинградцами «Дорогой жизни». Но о ней – потом… Сегодня я не хочу омрачать мою запись печалями, ведь праздничное настроение сегодня и у меня!

Я уже сказал, что улицы Ленинграда сегодня необыкновенно чисты, асфальт, словно вымытый с мылом, поблескивает. Немноголюдный город совсем не походит на тот, каким видели мы его год назад, в день еще мирного Первомая. Военные моряки, кители командиров, бескозырки краснофлотцев придают Ленинграду особенно остро ощутимый портово-морской вид, какого у города прежде никогда не было. Корабли на Неве, сбросив панцирь льда, не кажутся, как зимою, оцепенелыми, они вновь обрели свою осанку плавучести. Их причудливо укрывают маскировочные сети, испещренные кусками материи, будто усыпанные листьями. Сети шлейфами тянутся к набережным, сращивая корабли с гранитом. Мачты с некоторых судов, в целях маскировки, до половины сняты. На набережных, около кораблей, стоят «эмочки» и мотоциклы. Сидя на парапетах, рядком с командирами, празднично одетые жены и матери беседуют о чем-то своем, – командиры не имеют права отходить от кораблей. Зенитки на палубах в этот день Первого мая ощерены как всегда. Только несколько дней назад фашистские бомбардировщики прорвались в город, сбросили бомбы вдоль Невы и в Неву. Были попадания и в корабли. Каждый час налеты могут возобновиться.

Морской патруль в центре города,

на Чебоксарском переулке.

Май 1942 года.

Но праздник ощущается во всем. Вместе с исполинскими сугробами снега исчезли, канули в прошлое и вереницы саночек, влекомых задыхающимися родственниками мертвецов, завернутых в тряпки. Живые глаза встречных любуются распускающимися на деревьях почками, первой зеленью близящегося лета. Иные, слабые еще люди на скамьях, на вынесенных из дома стульях, у подворотен своих домов, откинув голову, подставив бледные лица лучам солнца, полузакрыв глаза, наслаждаются теплом, жадно пьют его каждой порой своего тела.

Город набирается новых сил. Его дыханье становится ровным. Чувствуется, что он будет крепнуть теперь с каждым днем…

Да… После страшной зимы, ранняя весна в городе еще не может избавить ленинградцев от тяжких явлений гипертонии. Да, десяткам тысяч людей уже не преодолеть губительных для организма последствий дистрофии. Да, цингою прикованы к постелям еще очень многие ленинградцы, а другие едва владеют своими опухшими, отечными, в синяках ногами. У иных ноги почти не сгибаются или совсем не сгибаются в коленях, эти люди ходят с палочками, корчась от боли… Но главное: полутора миллионам оставшихся в городе людей здоровье будет возвращено! В больничных палатах, которые еще недавно были только пропускными воротами на тот свет, теперь уже поставлены железные печурки, кое-где восстанавливается водопровод, везде соблюдается элементарная гигиена, уже появилась возможность людей в больницах л е ч и т ь.

Авитаминозных цинготных больных, в частности, лечат витамином «С», изготовленным из хвои, – по решению горкома партии в Ленинград ежедневно завозятся десятки тонн хвойных лапок; куда ни зайдешь, в столовых, в клубах, в продовольственных магазинах (перед которыми теперь уже нет очередей), в аптеках – везде увидишь бутылочки и скляночки с этим витамином, несущим аромат свежих северных лесов.

Все больше рабочих людей возвращается к труду на своих постепенно оживающих предприятиях. На многих из них работа, производившаяся всегда машинами, производится ныне вручную, – резкая недостача электроэнергии, горючего, транспорта, смазочных материалов, сырья сказывается во всем. Но уже несколько десятков возвращающихся к жизни предприятий вступили в апреле в предмайское социалистическое соревнование: ни бомбежки, ни обстрелы, ни лишения, ни болезни – ничто не может помешать ленинградцам ремонтировать боевую технику, выпускать вооружение и боеприпасы.

Энергично готовится Ленинград – судостроительные и судоремонтные заводы, боевые и торговые корабли, весь ленинградский торговый порт, пристани в дельте Невы, в невских пригородах, на Ладожском озере – к открытию навигации. Большие строительные работы развернулись на берегах Шлиссельбургской губы, где решается жизненная для Ленинграда задача – заменить ледовую трассу водной… Для Ладоги строятся маленькие грузовые катера – металлический корпус, автомобильный мотор, палуба, рубка. Таких катеров должно быть выпущено на водную трассу много!

Еще с конца февраля, с начала марта из воинских частей, сражающихся под Ленинградом, из морской пехоты стали возвращать на флот различных специалистов. Члены экипажа многих судов – военных и Балтийского пароходства сами ремонтируют свои корабли: машины, такелаж, грузовые устройства, заделывают пробоины от снарядов, повышают плавучесть, запасаются топливом. Я слышал сегодня от моряков, что в Угольной гавани уголь, оседавший на дно в течение десятилетий, будет извлекаться водолазами. Его будут со дна морского грузить в баржи и шаланды, и конечно – под прицельным огнем немецкой артиллерии, поскольку Угольная гавань просматривается немцами в оптические приборы…

В такой день, как сегодня, хочется окинуть мысленным взором все гигантское поле битвы, развернувшейся во всех направлениях мировой войны. Хочется вдуматься во все главные события, происшедшие за последнее время в мире. И о том, к чему практически приведут закончившиеся переговоры Англии и Соединенных Штатов Америки о координации действий для наступления на всех фронтах. И о налетах английской авиации на Шербур, Дюнкерк, Кале, Гавр, Абвиль и Росток…

Кто из нас, ленинградцев-фронтовиков, не обратил внимания на высказанное «Красной звездой» еще в конце марта категорическое утверждение о том, что как бы ни рассчитывал свои планы Гитлер, а весною наступать будет не он – будем мы! Кто, читая первомайские лозунги Центрального Комитета партии, не порадовался ясно и определенно поставленной задаче: в союзе с Англией и Америкой разгромить Гитлера в 1942 году!.. Значит, этот союз уже определился в общем, конкретном плане совместных боевых действий? Значит, реально наконец близкое открытие Второго фронта?..

До сих пор мы практически сражаемся с Гитлером один на один. Никто не сомневается: мы можем выиграть войну и без Второго фронта. Но скольких лишних жертв это будет нам стоить! И какая это будет затяжка всей мировой войны! Все мы понимаем – не о наших интересах Англия и США думают! Вся обстановка мировой войны складывается благодаря нашему мужеству и нашей выдержке так, что американцам и англичанам (даже ради их расчета только па собственные экономические и политические интересы!) пора открыть Второй фронт…

Из многих источников доходят до меня сведения, что Гитлер весною этого года готовит наступление на Ленинград, концентрирует вокруг Ленинграда силы, чтобы вновь попытаться взять город штурмом. Есть основания для тревожности. Немецкие войска, осаждающие Ленинград, конечно, знают, что у нас ощущается недостаток в боеприпасах, что каждый выпущенный нами снаряд на учете, что нормы расходования боеприпасов у нас жесткие, суровые. Но, думаю, если они рассчитывают на это в своих планах штурма Ленинграда, то просчитаются. Обороноспособность наша в этом отношении так быстро растет, что сунься немец на штурм – туго ему придется.

Есть сведения, что немцы стягивают резервы на участок, прилегающий к городам Красное Село Пушкин, подтягивают сюда свои танки Есть признаки приготовлении немцев к химической войне – было два-три случая разрыва химических снарядов… В апреле немцы совершили несколько массированных налетов бомбардировщиков на Ленинград, усилили обстрелы города. Только восемь дней в апреле были без обстрелов!

Вот-вот на нашем фронте начнутся ожесточенные боевые действия. Будем же бдительны!.. Будем готовы к решительному бою, в любой день наступившего сегодня мая!

В полнолунье

Ночь на 2 мая

Тихая, тихая лунная ночь. Пусто и одиноко в моей разбитой снарядом квартире.

Нынешний вечер мне захотелось побыть в одиночестве, с самим собою, в мыслях о Родине, о близких моих, – они сейчас далеко…

Меня томит печальная весть, по большому секрету сообщенная мне работниками Политуправления: 24 апреля, неделю назад, воспользовавшись ледоходом, прервавшим всякое сообщение между берегами Невы, немцы начали штурм Невского «пятачка» и после шести суток боев овладели им. Защитники «пятачка», изолированные от всего мира, дрались насмерть и погибли все.

Понтонеры, саперы, артиллеристы, – бойцы, командиры и политработники 86-й стрелковой дивизии, занимавшие оборону на правом берегу, всматривались через реку в укрепленный последними защитниками «пятачка» плакат: «Умираем, но не сдаемся!», слышали последние выстрелы, но ничем не могли помочь. Это было три дня назад, 29 апреля. Шестисотметровой ширины поток шуршащего льда, раздробленного, искромсанного, измельченного, оказался неодолимой преградой. Ни на пароме, ни на лодке, ни пешком, ни ползком, – как было помочь насмерть стоявшим людям? Последнее сообщение с «пятачка» по радио командование дивизии получило еще за два дня до того – 27 апреля. Это были полные мужества и трагизма слова:

«Как один, бойцы и командиры до последней капли крови будут бить врага. Участок возьмут, только пройдя через наши трупы. Козлов, Соколов, Красиков…»

«Пятачок» сдан. Погибли все…

Сегодня праздновавшее день Первого мая население Ленинграда еще ничего об этом не знало. Это и правильно: все-таки потеря «пятачка» в масштабе Великой Отечественной войны, даже в масштабе всей обороны Ленинграда – только эпизод! Впрочем, народ наш – мужественный: в городе от голода погибло больше, а ведь ленинградцы не пали духом!

… А сколько крови пролито было за овладение этим плацдармом в Московской Дубровке!

Всю ночь я думаю об этом, мне больно. Наш действительно героический, исключительный в мужестве своем и духовной силе народ, умеющий жертвовать всем ради победы, заслуживает, наконец, успехов в войне, а не неудач. Все мы знаем безусловно: победа завоевана будет. Но – скорей бы, скорей!.. И чтобы не кололи, не уязвляли нас те частичные неудачи, коих не должно быть при умелом, талантливом командовании!

… В памяти моей встает все, что было сделано для овладения этим маленьким, но важнейшим плацдармом.

Сентябрьские бои 1941 года, когда понтонеры 41-го понтонно-мостового батальона капитана Манкевича под непрерывным жесточайшим огнем врага наладили первые переправы, помогли батальонам 115-й стрелковой дивизии Конькова и морской пехоте на понтонах, на шлюпках форсировать в зюм месте Неву, вырвать из рук врага клочок родной земли, создать знаменитый плацдарм.

И непрерывные бои 86-й стрелковой дивизии и других частей за сохранение и расширение «пятачка», кровопролитнейшие бои, ноябрьские попытки взять штурмом высящуюся рядом 8-ю ГЭС, превращенную немцами в почти неприступную крепость. Был случай, когда наши бойцы ворвались в эту крепость, но выбить из нее превосходящего силами врага и закрепиться не удалось… За семь месяцев непрерывных, лютых боев на «пятачке» погибли не тысячи – десятки тысяч людей, каждый метр земли перепахан здесь вражеским огнем несколько раз, пропитан на большую глубину кровью наших людей, напичкан осколками металла, насыщен запахом взрывных газов. Из этих тысяч и тысяч я знаю немногих – убитых, раненых, уцелевших чудом. Передо мною в лунном свете встает подвиг Тэшабоя Адилова, и бледное лицо раненого археолога М. М. Дьяконова, и мертвые лица убитых здесь комбата Минькова и комбата Манкевича. Здесь ранены были и танкист Барышев, и Валя, перевязывавшая под его танком раненых, и… да могу ли я перечислить всех? Какое множество людей я не знаю?! Да и кто – сейчас ли, потом или вообще когда-либо в будущем – сможет узнать все, что происходило здесь, перечислить и обрисовать все подвиги, здесь совершенные? Ведь еще прежде, чем «пятачок» был нами отвоеван, наши войска безуспешно пытались форсировать Неву и в районе Отрадное – Островки, и против устья Черной речки, дрались за «пятачок» и 42-й, и 21-й, и 2-й запасный понтонно-мостовые батальоны, и многие саперные батальоны, и бригады морской пехоты, и стрелковые дивизии, – вперед, только вперед с правобережья Невы устремлялись многие, но мало, очень мало кто возвращался назад.

После войны на этом месте нельзя будет трогать землю – она священна! Нева и сейчас, во время ледохода, несла к Ленинграду на обломках льдин тела погибших при зимних переправах. На дне Невы работали эпроновцы контр-адмирала Фотия Ивановича Крылова, пытаясь по дну, подо льдом переправить танки, поднимая простреленные кессоны и металлические понтоны, чтобы заварить на берегу пробоины и снова пустить эти плавучие средства в ход. В берега Невы вгрызались тоннелями, узкими щелями-укрытиями для шлюпок метростроевцы инженера И. Г. Зубкова. В конце года понтонеры и танкисты переправили на «пятачок» тридцать тяжелых танков, чтобы те пробивались вместе со стрелковыми частями навстречу войскам И. И. Федюнинского, ко Мге… Понтонеры сменившего Манкевича старшего лейтенанта Клима, по грудь в ледяной воде, по много часов подряд взрывали лед, чтобы вновь и вновь налаживать разбитые переправы. А на других, на ложных переправах храбрецы водители тракторов, имитируя в ночи или в дымзавесах наступление танков, вызывали вражеский огонь на себя, это был беспощадный огонь, и люди знали, что их «театральное действо» каждому из них будет стоить жизни… Но тракторы дружно рокотали вылезая на самый берег…

В боях за «пятачок» полностью уничтожена 7-я авиадесантная немецкая дивизия. За ноябрь и декабрь прошедшего года 96-я немецкая пехотная дивизия потеряла убитыми до десяти тысяч солдат и офицеров. Почти столько же убитыми потеряла 207-я немецкая пехотная дивизия, а сколько перебито фашистов в 1-й пехотной и в 223-й пехотной дивизиях гитлеровцев и во многих других частях, какие перемолол огневой мясорубкою своей героический «пятачок»!.. При всей своей скрытности немцы признавали огромное для них значение Невского «пятачка» в своих газетах «Ди фронт» и «Фелькишер беобахтер», кидали на него исполинскую силищу отборных войск, но семь месяцев взять этот дымный клочок окровавленной земли им не удавалось…

А вот теперь – удалось… Он был нужен нам как форпост для прорыва блокады. От Невского «пятачка» до Волховского фронта по прямой линии всего только двенадцать – шестнадцать километров занятой немцами полосы. Но рядом с «пятачком» гигантским кубом высятся не пробиваемые снарядами, не уничтожаемые авиабомбами железобетонные руины 8-й ГЭС, – немцы не только превратили ее в сильнейшую крепость, но и просматривают с ее высоты всю местность на десятки километров вокруг.

Сколько сил положить должны мы, чтобы вновь отвоевать хотя бы пядь земли на левом берегу Невы? А ведь для прорыва блокады это, повторяю, необходимо!

24 апреля!.. Какой это несчастливый для ленинградцев день!

В этот день – неделю назад прекратила свое существование Ладожская ледовая трасса… Нет, немцы с ней ничего не могли поделать! Она выполнила свое назначение, она спасла Ленинград от голодной смерти. Но пришла весна, лед стал таять, уже за неделю до того машины с грузами для Ленинграда и с эвакуантами из Ленинграда шли по воде.

С трассы были сняты сначала автобусы, потом автоцистерны, затем тяжелые грузовики и, наконец, груз на полуторках был уменьшен вдвое и втрое. Все больше машин проваливалось под лед, многие погибали с грузами, с водителями, с пассажирами. Ктонибудь, вероятно, ведет точный подсчет машинам, ушедшим на дно Ладоги, когда-нибудь печальные цифры, свидетельствующие о героизме наших людей и о варварстве гитлеровцев, станут известны нам… Разбрызгивая воду, по ступицу в воде шли последние машины по Ладожской трассе. Лед неумолимо истончался, дробился, рассыпался, таял… Вместе с глыбами льда переворачивались и опускались на дно ледяные огневые точки, – эти точки по всей трассе состояли из бревенчатых срубов, обсыпанных снегом и облитых водою; таяли колпаки, ниши, полуниши, брустверы, – сложная система оборонительных сооружений, сделанных во льду и в основном изо льда. Срочно вывозились установленные на санях броневые точки – снятые с поврежденных танков башни. Отключались от рубильников последние фугасы, вывозились зенитки и пулеметы, снимались санитарные посты, девушки-сандружинницы, прожившие на льду зиму, шагали по воде, покидая последними исчезающую на глазах трассу. Много всякого имущества, десятки разбитых артиллерийским огнем и авиабомбами автомашин, самолеты – наши и немецкие, врезавшиеся в лед, уходили теперь на илистое дно Ладоги…

Ладожский лед еще держится – уже непроходимый и непроезжий, превратившийся в стихию, уже недоступную человеку, он ходит, зыблется, ворочается, смерзается по ночам и вновь расползается под лучами солнца. С пролетающих над Ладогой самолетов видна только ворочающаяся снежно-ледяная каша. Сейчас Ленинград на долгие три-четыре недели полностью отрезан от Большой земли. Его блокада сейчас – полная. Ведь и тяжелые транспортные самолеты не всегда могут взлететь с разбухших в весенней прели аэродромов. Только маленькие вездесущие связные У-2 проносятся сейчас над Ладожским озером, поддерживают связь Ленинграда с Большой землей… Всякий привоз продовольствия в Ленинград из-за озера прекратился до открытия навигации. Что думают по этому поводу немцы, я не знаю; вероятно, радуются, рассчитывают теперь-то измором взять Ленинград, может быть, именно в ближайшие дни кинуться на него штурмом… Но я хорошо знаю, что запасы продовольствия, доставленного по ледовой трассе, теперь созданы достаточные, чтобы, не снижая увеличенного пайка, продержаться до открытия навигации и даже – если б понадобилось – дольше. И все-таки общее положение Ленинграда в эти дни, конечно, тревожное…

24 апреля!.. В этот день немцы совершили один из самых убийственных своих налетов на Ленинград. Ленинградцы еще полны впечатлений от этого апрельского злосчастного дня. За день или за два до того крейсер «Киров», стоявший у набережной Невы, был, к счастью, переведен на другое место. У тех же кнехтов пришвартовалось вспомогательное судно «Свирь»… Бомбы разбили «Свирь». Другими авиабомбами повреждено несколько кораблей. Убиты и ранены сотни балтийцев. В порту и на территории судостроительных заводов в этот день падали и тяжелые снаряды. Но только малая часть летевших на Ленинград немецких бомбардировщиков достигла города. Большинство были отогнаны нашими летчиками и зенитной артиллерией.

Прямым попаданием авиабомбы весом в полтонны в этот день уничтожено здание Управления порта. Разрушены, сожжены, разбиты многие другие дома в порту, склады, пакгаузы, причалы. Ведя огонь по совершающим массированный налет бомбардировщикам, давя немецкие дальнобойные батареи, все наши корабли, замаскированные в Торговом порту, прижатые к набережным в дельте Невы, причаленные к баржам, дровяным складам, к стенам заводов, – били с такой интенсивностью и силой, что от воздушных волн валились на землю краны, легкие постройки рассыпались, с нескольких складов были снесены крыши. «Максим Горький», «Киров», наши линейные корабли вели огонь из орудий главного калибра, – этот гром орудий слушал весь Ленинград.

Крейсер «Киров» в этот день получил повреждения, но огня своих орудий не приостанавливал…

Столь же жестокие налеты на Ленинград происходили 4 и 27 апреля! До апреля, почти четыре месяца, воздушных массированных налетов на Ленинград не было. Теперь же пострадало много городских зданий, в том числе Горный институт. Были попадания и в хлебозавод, но на снабжении населения хлебом это не отразилось!

Немцы бесятся. Еще в марте им удалось захватить Гогланд и, кажется, остров Сескар. Все попытки балтийцев отбить захваченные острова оказались тщетными, – и здесь огромное значение сыграло таяние льда, за время беспутья немцы на островах укрепились. Взять эти острова обратно нам будет нелегко.

Во всяком случае, лишние сотни или даже тысячи фугасных бомб, сброшенных на Ленинград, на судьбу города повлиять не могут, ленинградцы так и говорят: «Немцы бесятся, а все равно ничего не добьются. Могила под Ленинградом так или иначе им обеспечена. Только злее мы будем!..»

… Хорошо писать при свете полной луны. Вспоминаются мне все такие же полнолунные ночи в другие, мирные времена: и ледники Памира, и степи Кегена, и ветвистые рога оленей в полярную ночь в Ловозерской тундре, и Баренцево, и Каспийское, и Черное моря, и быстротекущий Витим, тайга Патомского нагорья… Как бесконечно много воспоминаний!

Второй майский день

Ночь на 3 мая

Знакомые моряки сегодня рассказали мне о том, что эсминцу «Стойкий», на котором выводил караваны ханковцев в Кронштадт адмирал Дрозд, минному заградителю «Марти» (бывшей императорской яхте «Штандарт») и «тральцу» Т-205 недавно присвоено звание гвардейских. Это, кажется, первые гвардейские корабли Балтийского флота.

После падения Гогланда обстановка в Кронштадте была некоторое время весьма напряженной – опасались крупных немецких десантов, усиливали меры защиты от нападения. Сейчас нападения по льду уже быть не может, а по воде никакой враг не посмеет, не может сунуться.

А вот наши корабли, подводные лодки готовы идти на врага сквозь любые минные поля – с открытием навигации балтийцы дремать не будут.

Взаимодействуя с сухопутной, хорошо работает и морская артиллерия, и не только с моря или с кораблей, стоящих на Неве, но и с правобережья Невы. Тяжкий грохот нашей артиллерии особенно отчетливо слышен по ночам – он раскатывается и от востока, и от запада, и от всей северной полудуги горизонта.

Сегодня, 2 мая, в «Ленинградской правде» опубчикован первомайский приказ адмирала Кузнецова, в тексте которого есть такие слова: «1942 год должен быть годом полного разгрома врага». Точно такие же слова: «Добьемся полного разгрома фашистско-немецкой армии в 1942 году» – приводятся в отчете о первомайском радиомитинге. А в передовице сказано еще определеннее: «Народный комиссар обороны приказал Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев».

А до конца 1942 года осталось ровно восемь месяцев!..

Вчера вечером по радио выступал Александр Фадеев, приехавший в Ленинград. Сегодня я слушал по радио речь вернувшейся из Москвы Ольги Берггольц Она рассказывала о ленинградцах, находящихся на Большой земле – эвакуировавшихся из Ленинграда. Она была в Москве у Михаила Шолохова, приехавшего туда с Южного фронта, встретилась у него с работниками Наркомата танковой промышленности, которые рассказывали о работе «филиала» нашего Кировского завода, уже наладившего в глубоком тылу выпуск танков. Берггольц рассказала сегодня о первом исполнении в Москве Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича – это было в Колонном зале Дома Союзов 29 марта. Исполнял симфонию объединенный оркестр Большого театра и Всесоюзного радиокомитета. Ольга Берггольц хорошо и подробно охарактеризовала звучание симфонии, рассказала, как вся публика в зале стоя восторженно рукоплескала замечательному композитору…

Ольга Берггольц прекрасно работает в Ленинграде с самого начала блокады, ее мужественные выступления и стихи всегда волнуют всех ленинградцев.

… 3 мая в Ленинграде приступают к работе школы. Ленинградские дети – школьники и школьницы – сядут за парты! Это – тоже наша победа. Но лучше бы этих измученных, бледных, уцелевших детей совсем не было в Ленинграде. Скорей бы открылась навигация – их будут эвакуировать!

Подвиг Веры Лебедевой

Описывая мельчайшие подробности подвига, совершенного Верой Лебедевой, все оттенки ее переживаний в минуты смертельной опасности и вообще все ее впечатления, я не позволил себе ни одного слова писательского домысла. Умная, интеллигентная девушка Вера, рассказывая мне обо всем, что с нею произошло, сумела так точно, так «надобно мне» все восстановить в памяти, проанализировать свое состояние, что мне осталось только записать ее слова, ничего «от себя» не додумывая. Таким образом, эта запись – строго документальна.

Первого мая Вера Лебедева шла по улицам Ленинграда. На душе был праздник. Первое мая и всегда было праздником для Веры, но в этот раз он ощущался особенно. Проверяя быстрым шагом, жестами, дыханием свой организм, Вера Лебедева чувствовала, что совершенно здорова. Раны зажили, нигде ничто не болело. Особенно приятно было размахивать на ходу левой рукой – она действовала, как всегда прежде…

По улицам Ленинграда шла девушка с защитными петлицами на вороте хорошо проутюженной гимнастерки. Даже высокие русские сапоги не отяжеляли походку Веры. Русые волнистые волосы, падая из-под пилотки, завивались кудрями. Несколько легких локонов отводил от высокого лба свежий еще ветерок. Было очень спокойно бледное лицо Веры, но, хмуря тонкие светлые брови, она испытующе поглядывала на встречных людей, – как идут они после этой страшной зимы? Что выражают их лица? Можно ли угадать по их лицам пережитое каждым из них?

Да, видно было: город набирается новых сил. Его дыхание становится ровным. Чувствуется, что он будет крепнуть с каждым днем! Это ощущение совпадает с собственным самочувствием девушки, она идет по городу, уверенная в своих крепнущих силах, гордая тем, что жива и что сегодня, после тяжелого ранения, возвращается из госпиталя в свою часть, снова становится сегодня защитницей Ленинграда, защитницей вот этих, встречных, слабых физически, но сильных духом людей, вновь способных улыбаться, смеяться, даже петь песни. Там и здесь на улицах Ленинграда, в солнечный теплый первомайский день слышатся песни, – вот в подворотне стоит, напевая хором, группа девушек, вот моряки, перегнувшись через гранит парапета, глядят в рыжеватую воду Невы и подпевают тому, кто во весь голос поет на палубе замаскированного тральщика… Да, сегодня Вера вновь становится защитницей этих вот домов и этих девушек, улиц, боевых кораблей…

К вечеру Первого мая, вернувшись в свой батальон под Колпином, окруженная обступившими ее товарищами, простодушно приветствующими ее, Вера наконец чувствует себя дома… И смеется вместе со всеми, и глаза ее становятся озорными, и, равная среди равных, она весело рассказывает обо всем, что сегодня видела в городе, о том, что в городе всюду – жизнь!