Женщина-цунами - Хозяйка бешеных кактусов

– Как-то все очень некстати… Извините, Яночка, – облизала пересохшие губы Алла Юрьевна. – Вот и пришла зуб лечить.

– Да о чем вы говорите? Забудьте вы о зубах! Сначала вылечитесь сами, а уж потом я полечу вам зубы.

– Я не об этом… Дело в том, что сегодня у меня очень ответственный день, очень ответственные похороны… – судорожно вздохнула Алла Юрьевна.

«Вот почему у нее не выдержало сердце», – поняла Яна и вслух сказала:

– Примите мои соболезнования.

– Яночка, горе не у меня. Я – директор частной фирмы по организации пышных похорон. Именно сегодня на мою голову, словно снег, обрушился один клиент. Умер очень известный человек, семья поручила организацию похорон в какой-то фирме, а там их надули. Я, честно говоря, не совсем поняла, что у них не сложилось, да это и не важно… – Капли пота выступили на бледном лице Аллы Юрьевны.

Зинаида уже сделала два внутримышечных укола пациентке и нащупывала пульс.

– Дело в том, что тот человек должен быть захоронен завтра, сроки уже поджимают. Мне заплатили большие деньги, и я пообещала успеть к завтрашнему дню. С утра встретилась с клиентом, взяла домашний адрес умершего, заехала лечить зуб, а затем должна была ехать на работу, делать венки от коллег, близких… вернее, не венки, они у меня уже готовые, только ленты к ним… А завтра я должна была приехать в дом к покойному и устроить там траурное убранство. Гроб привезут сами родственники.

– Вы не волнуйтесь так, – попросила Яна.

– Как же мне теперь не волноваться? Людей одна фирма кинула, они мне поверили, а я тоже сейчас отправлюсь в больницу, а то и на тот свет… – закрыла глаза Алла Юрьевна.

– Не говорите так! Все будет хорошо!

– Такой известный человек – и не заслужил нормальных похорон? Привезут тело, придут уважаемые люди на поминки… а там ничего из того, что я обещала и за что взяла деньги! Какой позор! Я должна поехать на работу! – Алла Юрьевна сделала попытку встать, но была остановлена Яной.

– Я вас не отпущу! Давайте, сама схожу к вам на работу и все организую, если вы больше никому не можете доверить, – вызвалась было Яна и тут же прикусила язычок. Ну почему она все время ввязывается в какие-то странные авантюры? Вот только похороны организовывать ей не хватало!

В «Белоснежку» быстрым шагом вошла реанимационная бригада с носилками.

– Сюда! – позвала их Яна, с облегчением вздыхая.

– Яна, я могу на вас положиться? Правда? Вы такая решительная и ответственная, я знаю. Проконтролируйте, пожалуйста, наличие венков и траурного убранства.

– Что здесь? – склонился кардиолог.

– Трудно дышать и сильная внезапная боль за грудиной, – ответила Яна.

Речь Аллы Юрьевны становилась все бессвязней и сбивчивей.

Ей быстро сделали переносным аппаратом электрокардиограмму, и хмурый доктор, кинув взгляд на ленту, кивнул своим помощникам:

– Похоже на микроинфаркт в развитии… Грузите больную в машину. И немедленно капельницу!

– Яна, вот визитка умершего, там его адрес, – сквозь сильную одышку сказала Алла Юрьевна и сунула Яне белый картонный прямоугольник.

Руки ее были холодными и липкими. Врач «Скорой помощи» отстранил Яну и процедил сквозь зубы:

– Вы перестанете мне мешать? Не знаю, о каком умершем вы тут все твердите, но если вы не дадите мне поставить капельницу и подключить приборы, у нас будет еще один труп.

Яна отскочила от Аллы Юрьевны.

– И вообще, хорошо же вы тут зубы лечите, если у вас пациенты инфаркт получают! – зыркнул на Яну врач, который явно не оценил ее легкомысленного наряда и яркого макияжа. Весь его вид говорил, что он никогда бы не доверил свои зубы такому врачу.

– Яночка ни при чем! Она очень хороший доктор! Я сама виновата! Сердце у меня уже неделю болело, а я вот и… очень боюсь зубы лечить, – сказала на прощание Алла Юрьевна, когда ее уже укладывали на носилки и надевали ей кислородную маску.

Яна судорожно засунула визитку, данную ей Аллой Юрьевной, в сумку, проводила врачей и вернулась к себе в кабинет. Ее тоже всю трясло. Впервые у ее пациентки, пусть и не в самом стоматологическом кресле, а рядом с кабинетом, случился сердечный приступ. Тем более было неприятно, что он случился у знакомой.

«А я еще и опоздала, женщина перенервничала», – корила она себя.

– Будете еще сегодня кого принимать, Яна Карловна? Инструменты убирать? – заглянула к ней Зина.

– Нет, я теперь долго никого принимать не буду! И с документами займусь после. У меня возникло одно срочное дело! – замахала руками Яна и начала судорожно снимать с себя белый халат.

– Вы поедете в больницу к этой несчастной женщине?

– Нет, я поеду по делам этой женщины. А ты позвони, пожалуйста, в больницу, куда ее отвезли, и узнай о ее состоянии.

Яна поменяла сиреневую блестящую кофту на ярко-красную кружевную блузку, оставшись в джинсовых шортах с рваным краем и туфлях на высоком каблуке, распустила длинные волосы и опрыскала себя с головы до ног французскими духами. Яна во всем любила перебор.

– Все, Зинаида. Я в похоронное бюро, адрес мне Алла Юрьевна оставила.

– Яночка, зачем же вы так торопитесь? У нее, врач сказал, всего-навсего микроинфаркт, ваша несостоявшаяся пациентка выживет, вот увидите!

– Эх, Зина, ничего ты не поняла. Дела у меня! Ясно? Де-ла!

Яна вылетела из клиники прямиком в свою машину, припаркованную рядом, и понеслась в частную фирму Аллы Юрьевны.

«Не люблю я, конечно, все, что связано с кладбищем, моргом и похоронным бюро, но судьба упорно отправляет меня именно в эти места. Интересно, почему? Чтобы сбавить мой природный оптимизм? Настроить на правильный лад, охладить пыл? Эх, говорила мама, не лезь в прорубь…» – думала Яна, уверенно лавируя между машинами и не обращая внимания на звуки клаксонов, которыми сильный пол пытался привлечь внимание экстравагантной дамы за рулем «Пежо». Конечно, не заметить Яну было невозможно: красная машина, красная кружевная блузка, длинные развевающиеся волосы, горящий взгляд и красная помада. Яна не реагировала на знаки внимания в ее адрес, так как была самодостаточной личностью, и вообще в целом мужское население страны не вызывало у нее живого интереса ввиду всегда занятого любовью сердца. Яна была однолюбом, и уж если сердце ее было занято, то всецело и полностью, и горе было бы избраннику, осмелься он сопротивляться напору Яны. Она бы достала и мертвого!

В фирме Аллы Юрьевны ее ждала встреча с двумя почему-то заспанными сотрудниками. Офис был маленький, но с дорогим и прямо-таки торжественным ремонтом. Однотонные стены, высокие светлые потолки, классическое освещение и жалюзи.

– Я прислана вашей начальницей для выполнения важной миссии, – сразу сообщила Яна.

– Почему мы должны вам верить? – зевнул один мужчина, постарше. Другой, помоложе, с интересом рассматривал прозрачную блузку Яны, явно думая отнюдь не о похоронах.

– Вам придется это сделать, иначе Алла Юрьевна будет очень недовольна, – безаппеляционно заявила она.

– А если мы ей позвоним и уточним? – недоверчиво спросил старший мужчина.

– Вот уж чего делать не советую. Ваша директриса находится в реанимации, и беспокоить ее не рекомендуется.

– А что с ней? – забеспокоились оба сотрудника.

– Сердечный приступ, – лаконично ответила Яна, прохаживаясь по офису хозяйской походкой и оглядывая помещение с мирно журчащими фонтанами и обилием живых растений. – А у вас тут ничего…

– Ну да! Пыль в глаза! – махнул рукой пожилой мужчина, представившийся Анатолием.

– Объясните! – развернулась на каблуках Яна.

– А чего тут объяснять? Мрут люди, как мухи, и все мимо нас… В государственные конторы обращаются. И там-то их обдирают, как липку, пока люди в горе, в шоке и плохо соображают, а уж у нас цены втрое больше. Кто сюда пойдет?

Яна не совсем поняла, о чем он больше сожалеет: о том, что все мрут или что все деньги текут мимо их конторы? А тот продолжал:

– Алла Юрьевна вложила все деньги в ремонтище, мол, пусть клиенты видят, что фирма солидная, респектабельная и оформление траурной церемонии будет на высшем уровне. А за душой что? Вот мы с Максимом тут единственные работники, и то лишь потому, что приезжие, без прописки, нас больше никуда не берут. Мы все и делаем: отвечаем на звонки, убираем помещение, изготавливаем гробы, вяжем венки… А Алла Юрьевна бьется, как рыба об лед, в поисках клиентов. Бедная женщина, все деньги уходят на оплату аренды помещения и нам с Максом на зарплату. Я даже знаю, что нам зарплату она иногда из своих денег выдает, – приблизил к Яне плохо выбритое лицо Анатолий, доверительно понизив голос.

«Немудрено, что Алла Юрьевна получила удар, перенервничала, получив большие деньги на похороны известного человека. Это был ее шанс вылезти из тени!» – поняла Яна и хлопнула в ладоши.

– Так, мальчики, слушайте меня! Похоже, и на вашей улице будет праздник. То есть в вашем случае – покойник, прости господи. Алла Юрьевна получила большой заказ, и выполнить его надо к завтрашнему утру.

– К чему? – не поняли мужчины.

– К завтра… А что такое?

– Да у нас и венков-то нет!

– Плохо. Значит, работать, ребята, работать! Всю ночь, если понадобится. А утром я уберу траурным убранством дом клиента, и все останутся довольны. У меня, между прочим, художественный вкус и дизайнерская жилка!

– На венках должны быть надписи… Кого хороним-то? – спросил воодушевившийся Анатолий.

– Все есть, не переживайте. Сейчас вот достану визитку… – Яна порылась в сумке и извлекла визитку, данную ей Аллой Юрьевной, внимательно вчиталась в написанное на ней. – Ну, надо же, у этого человека так много должностей… По-моему, я даже где-то слышала его фамилию. Точно, известный человек, и он – ваш клиент. За работу, ребята! Ваши руки и мое художественное восприятие мира сотворят чудо!

Глава 4

Никита Глебович Серебрянников был еще молодым мужчиной тридцати пяти лет, но он уже очень много успел сделать в своей жизни. Никита был известным актером, журналистом, ведущим на популярной радиостанции и шоуменом. Он был очень известен, современен, как говорит молодежь, – креативен, умен, хоть ему и приходилось часто валять дурака, обладал большим чувством юмора. За внешней беспечностью, порой некоторой придурковатостью его поведения скрывалась личная драма, но о ней знали только его близкие друзья: шесть лет назад Никита потерял любимую жену Таисию и с тех пор очень изменился. Три года он находился в депрессии и вел монашеский образ жизни, зато потом пустился во все тяжкие. Бесконечная череда девиц и абсолютно никакой ни к кому привязанности – вот что стало для него привычным. Сам себе Никита это объяснял тем, что он утратил способность любить после смерти единственной женщины, которую любил. Молодых смазливых девиц рядом с Никитой было не счесть, и он этим пользовался. И прекрасно себя чувствовал, изображая шута и бабника. Помогали ему огромные связи в мире шоу-бизнеса, в модельных агентствах, театральных институтах, на телевидении и на радио. В общем, Никита жил легко, удобно, зарабатывая большие деньги и не заглядывая в будущее.

Этот день, первая пятница июня, начался для него, как всегда, обычно. Всю ночь он прокутил с друзьями в ночном клубе, буквально купаясь во всеобщем обожании, своей известности, в коньяке и шампанском. Утром такси подвезло его к его дому, находящемуся в коттеджном поселке в элитном месте, и таксист недовольно покосился на всю дорогу проспавшего пассажира, от которого пахло дорогим спиртным, табаком и женскими духами. Никита был видным мужчиной, но, как бы выразилась Яна Цветкова, весьма на любителя. Он был высок и – нет, не толст, а именно плотен. Крупная голова с копной русых волос, приятное лицо с крупными чертами и темно-коричневыми глазами с прищуром, модная дорогая одежда. В общем, вот вам портрет Никиты Серебрянникова.

– Шеф, приехали, – сказал шофер.

– Ага! – очнулся Никита. – Балтийская?

– Балтийская, восемнадцать, как сказали ваши друзья, – подтвердил водитель, кидая взгляд на ладный, белого камня домик в три этажа с отделкой по фасаду из темного дерева.

– Спасибо! – Никита зевнул, сунул водителю сто долларов и, буркнув «сдачи не надо», поплелся по ухоженной тропинке к входной двери.

Солнце уже вовсю светило, небо было чистым и прозрачно-голубым. Одним словом, ничего не предвещало беды. Никита не сразу попал ключом в замочную скважину, а когда понял, что теоретически и практически и не сможет туда попасть, потому что с внутренней стороны вставлен ключ, то задумался. Такое было впервые. Домработница к этому времени уже уходила – она являлась по ночам, убирала в доме и готовила, пока хозяина нет. Так ему было удобно, подобный распорядок устраивал и ее, потому что днем женщина еще где-то работала.

Никита с минуту поразмышлял, пошатываясь на своем крыльце, а потом нажал на кнопку звонка, встряхнувшись. Послышался перестук каблуков, и дверь открыла молодая женщина, сразу же поразившая Серебрянникова своей яркой внешностью. Высокая, да еще и на громадных каблуках, она смотрелась почти вровень с Никитой, рост которого был метр девяносто. Взгляд его выхватил длинные белые волосы, пожарную блузку, короткие джинсовые шорты, обнажавшие длинные стройные ноги, ярко-голубые глаза и огненную помаду. Незнакомка шумно вздыхала и пыталась состроить на лице печальную гримасу.

– Проходите, пожалуйста, – отступила внутрь коттеджа Яна, ибо незнакомкой была именно она.

– Сп-пасибо, – заикаясь, ответил Никита и уточнил: – Балтийская улица, дом восемнадцать?

– Именно так, – слегка улыбнулась Яна, делая широкий жест рукой.

Получив утвердительный ответ, Никита продвинулся в свою прихожую и, словно зачарованный, вошел в гостиную. Весь его хмель куда-то сразу улетучился. Вся его гостиная, вообще-то светлая и воздушная, была задрапирована черным атласом, по которому были развешаны траурные венки почему-то в виде сердец с красными лентами, на которых яркими золотыми буквами были набиты фразы. Все убранство напоминало День святого Валентина и дикий праздник Хэллоуин в одном флаконе. По запаху краски можно было предположить, что буквы на лентах печатались только что. Никита перевел взгляд на большой обеденный стол под белой скатертью со столовыми приборами и закусками, явно предполагавший импровизированный фуршет, и потрогал свой лоб.

– Белочка…

– Что? – оживилась девушка.

– Белочку я словил… Допился, одним словом.

– Здесь нет белочек. В этом доме я вообще животных не видела. А у вас что, аллергия на шерсть?

– Паранойя у меня, – прошептал Никита, опускаясь на стул.

– Что-то вы плохо выглядите, – согласилась Яна. Затем поинтересовалась: – Как вам торжественное убранство?

– Впечатляет…

– Правда? Ой, это именно то слово, которое я хотела услышать! Я старалась, чтобы оно произвело пусть трагическое, но впечатление!

– Вам удалось добиться своего, – скосил на Яну несколько близорукие глаза Никита, судорожно прикидывая, каким образом у него в доме могла появиться эта женщина, весьма смахивающая на девицу легкого поведения. Среди знакомых Никиты были проститутки, поэтому особо он не удивлялся, просто никак не мог ее вспомнить. Мужчина снова задумчиво уставился на длинные ноги незнакомки, и Яна поежилась под его взглядом.

– Знаете, я очень эмоциональна и иногда, увлекаясь одной главной идеей, забываю о сопутствующих мелочах, – присела рядом с ним Яна, накрывая ноги скатертью. – Я только сейчас поняла, что, как бы это выразиться, сама одета не по случаю. Надо было бы надеть что-то длинное, скромное, темное, то есть траурное, а я… – махнула рукой Яна, оправдываясь. – Но мы работали всю ночь! Пока сделали эти чертовы венки, искололи все руки, надышались краски. Да что там говорить! – Яна махнула рукой еще раз, звякнув обилием золотых браслетов на тонких запястьях, и доверительно посмотрела на Никиту. – Я вообще-то в этом бизнесе первый день, открою вам секрет, и очень переживаю, как все получилось.

– По-моему, неплохо, – обвел круглыми глазами венки Никита и закашлялся. – А по какому поводу торжество? Извините…

– Умер известный человек – Серебрянников Никита Глебович, – скосила глаза на венок Яна.

– Да что вы? – искренне удивился Никита и вдруг почувствовал внезапное головокружение и тошноту. – Тут есть пиво?

– Только водка и вино, – ответила Яна. – Пиво на поминках не пьют.

– А будут поминки?

– А как же! Я жду гостей… ну с похорон. Вы первый. Вы хорошо знали покойного? – вела светскую беседу Яна.

– Думаю, что лучше других, – ответил Никита, наливая целый стакан минеральной воды и залпом выпивая его.

– Лучший друг? – уточнила Яна.

– Вроде того… Вы сказали «мы делали венки»? Здесь что, еще кто-то есть? – с ужасом спросил Никита.

– Нет, рабочие принесли, выгрузили здесь все, помогли мне задрапировать окна и зеркала и ушли, – ответила Яна, наливая себе немного вина и выпивая его. – За покойного!

Никита поперхнулся.

– А где Мира Витольдовна?

– Кто? – не поняла Яна.

– Мира Витольдовна. Такая маленькая пожилая женщина…

– А, домработница этого дома? Да, я ее видела, она мне и оставила ключи. Очень милая женщина.

– Я не сомневаюсь… Вы ей сказали, что такой-то и такой-то умер, что вы будете оформлять дом, и Мира Витольдовна спокойно оставила вам ключи и ушла? – удивился Никита, подумав о том, что всегда хорошо платил своей домработнице и не заслужил такого отношения.

– Нет, я не говорила, что хозяин умер. Если она работает в доме, значит, и так это знает. Я просто сказала, что мне надо преобразить дом. Я умею располагать к себе людей, – заверила его Яна.

– До Хеллоуина вообще-то далеко… – Никита обвел глазами гостиную, сообразив, что Мира Витольдовна, видимо, приняла девушку за одну из сотрудниц фирм, которых он иногда приглашал для организации вечеринок в своем коттедже. Ну там воздушные шарики, петарды, торты и прочая чушь…

– Как вы так можете шутить? – произнесла Яна с укоризной в голосе. – Умер ваш друг!

– Мы точно не встречались с тобой в сауне? – снова посмотрел на незнакомку Никита. – Это не розыгрыш?

– Какая сауна? Вы что? За кого меня принимаете? – вполне искренне удивилась она.

– А кто вас направил в этот дом?

– Если вам интересно… – пожала плечами Яна и рассказала о просьбе Аллы Юрьевны, находившейся в тяжелом состоянии.

– И она дала вам визитку с этим адресом? – уточнил Никита.

– Конечно! Могу показать! А в чем, собственно, дело? Я что-то не так сделала?

– Произошла какая-то путаница. Дело в том, что Никита Глебович Серебрянников жив, – вздохнув, ответил Никита, несколько расслабившись, поскольку уже понял, что еще не совсем сошел с ума.

– Как жив? – не поняла Яна. – Вы шутите? Такого не может быть! Сейчас привезут его тело. Мы всю ночь вязали эти долбаные венки – от коллег, от друзей, от родных. Да вы что! – Казалось, она даже расстроилась, что кто-то мог оказаться живым.

– Мне очень жаль, что вы потратили столько сил и времени, но Никита Глебович Серебрянников – это я. И я, как видите, хоть и с похмелья, но жив. И даже не болен! Простите…

Яна с минуту молча смотрела на него, затем потянулась за бутылкой вина.

– Давайте, я поухаживаю… – попытался изобразить кавалера Никита.

– Не надо, я сама! Еще будет мне покойник помогать! – возмутилась Яна.

– Я не покойник! – возмутился, в свою очередь, Никита.

– Это очень плохо! – ужаснулась Яна и метнулась к своей сумке, в которой чего только не лежало, от зубочисток и батончика «Баунти» прошлогодней давности до шпилек и отвертки. Она сунула ему под нос визитку: – Вот смотри, я ничего не напутала!

– Действительно, моя карточка… и адрес моей рукой написан… – прищурил глаза Никита.

– Вот видишь! – обрадовалась странная девица, словно предлагая ему не обижать ее заслуги и немедленно стать покойником.

– И я даже помню, кому и при каких обстоятельствах я ее давал, – с каждой минутой все больше трезвел Никита.

– Алле Юрьевне! – вклинилась Яна.

– Постой! Все не так! – остановил ее Серебрянников. – Да, я прямо вот так пришел и сказал: завтра меня будут хоронить, изготовьте венки! Только дал визитку своему адвокату Асе Юрьевне Кудиной, вот!

– О, господи! – вскричала Яна, лицо ее покраснело, а глаза метали просто-таки искры.

– Что, знаешь ее?

– Черт! Черт! Черт! Я виделась с ней вчера.

– У тебя тоже нелады с законом? – посочувствовал Никита.

– Я – чиста, как слеза младенца. Она моя лучшая подруга. Мы вчера сидели в кафе, она говорила, что у нее известный клиент, возможно, и визитку доставала, а я так спешила, что, наверное, сгребла ее со стола к себе в сумку… – Яна, осененная страшной догадкой, начала снова шарить в своей сумке. И из вороха, вернее, груды ненужных вещей, которую она вывалила на стол – от ее вида у Никиты округлились глаза, – вытащила еще одну визитку и безжизненным тоном прочитала: – Герман Алексеевич Куприянов: заместитель начальника округа… Вот черт!

– Почему? Может, он был хороший человек, – попытался пошутить Никита.

– Я перепутала… Алла Юрьевна дала мне вот эту визитку… – Яна взъерошила волосы и с ужасом уставилась на Никиту. – Ничего себе я ей помогла! Сейчас в том доме траур, а у такого уважаемого человека ни венков, ни цветов, ни соответствующей драпировки… А ведь клиенты заплатили большие деньги! Как же я подвела Аллу Юрьевну! – Яна закрыла лицо руками, низко опустила голову. – Вот ужас: я разукрасила дом, потратила столько сил совсем не на того, на абсолютно живого человека! – сокрушалась она.

– Ну, извини, что жив! Но самое главное в твоей речи – что ты даже не просишь у меня прощения за то, что напугала до чертиков! – обиделся Никита, снова наливая себе минеральной воды.

– Ничего, переживешь, – недовольно покосилась на него Яна, – вон здоровый какой… Перед кем мне надо просить прощения, так это перед Аллой Юрьевной и родственниками покойного! Ой, а что, если мы еще успеем? – вдруг загорелась Яна. Затем закричала: – Срывай венки! Поехали по адресу начальника! – Яна сейчас, стоявшая с указующим перстом, была похожа на родину-мать с известного плаката. И ведь мертвый бы пошел на фронт, услышав ее призыв!

Вот и Никита даже поднялся со стула, готовый бежать, куда скажет эта худая девица. Но, вовремя опомнившись, опустился назад.

– Ты что, с ума сошла? Тогда уж точно балаган получится! Ворвемся на чужие поминки с венками, написанными мне. Нас отправят в «желтый дом»! Да еще венки в виде сердец, словно с карнавала. Там подумают, что мы издеваемся!

Яна поутихла. Плечи ее опустились, и на нее было жалко смотреть.

– Ладно, не расстраивайся так… – подбодрил ее Никита. – Винегрета положить? Соленых огурчиков? Капустки? В общем, давай поедим пищи с поминок. Будешь?

– Угу, – уныло кивнула Яна.

У Никиты вдруг проснулся аппетит от раздражающих запахов закусок на столе.

– Кто готовил-то? Мира?

– Нет, ресторан приезжал, быстрого обслуживания, – ответила Яна, ковыряя вилкой в салате. – Русская и европейская кухня.

Никита все же порывался поухаживать за Яной и налил ей вина.

– А себе? – предложила и она.

– Мне скоро на работу, – ответил он.

Яна подняла глаза и посмотрела на пресловутую визитку.

– За Германа Алексеевича! Пусть простит, что на тот свет отправился без венков!

– Думаю, ему уже все равно, – чокнулся с ней стаканом минеральной воды Никита и закусил ломтиком ветчины с хлебцем. – Можно поинтересоваться?

– Валяй… мне теперь тоже все равно…

– А почему у тебя траурные венки в виде сердец? Мне сначала почудилось, что на меня глюки напали. Присмотрелся, и в правду – сердца! – рассмеялся Никита.

Яна насупилась.

– Вот чего пристал? Что смешного? Я хотела как лучше. Всегда обычные венки да обычные, а тут такой оригинальной формы, в виде сердец. Мол, ты останешься навеки в наших сердцах, в нашей памяти, мы тебя сердечно любим, – сказала Яна.

Никита не мог остановиться и продолжал смеяться.

– Хватит смеяться! Мне и так плохо, – огрызнулась Яна.

– Извини, не могу остановиться. Сейчас… Все, я в норме. Я даже сохраню один на память, – сказал Никита и снова расхохотался.

Яна не выдержала и расхохоталась тоже.

– Как тебя зовут? – спросил Никита, вытирая выступившие слезы.

– Яна Карловна Цветкова.

– Необычное имя. Но почему-то я не удивлен. А меня зовут… впрочем, ты в курсе, раз всю ночь писала траурные ленточки, – снова засмеялся Никита, хватаясь за живот. – Что-то не очень вкусная еда. Надо будет попросить, чтобы, когда я умру по-настоящему, не этот ресторан готовил на мои поминки.

– Все, я пошла! – резко встала Яна, но Никита перехватил ее руку и снова усадил за стол.

– Прости. Давай, я тебе помогу.

– Интересно, чем? Умрешь по-настоящему? – съязвила она.

– Знаешь, а ведь именно это я и могу сделать в ближайшее время, – ответил Никита, улыбаясь.

– Не поняла. Объясни!

– Сейчас. Только сначала впущу свет и воздух в этот склеп, – выдохнул Никита. Встал, подошел к одному из окон и сорвал с него черный атлас драпировки.

Солнечный свет заиграл в его волосах. Никита открыл форточку, и в комнату ворвалась струя свежего воздуха.

– Фу! Словно и правда из могилы вышел! Ну и стресс ты мне устроила, Яна Карловна Цветкова! Со мной вышла неприятная история.

– Может, уже хватит?

– Да я не об этом, – махнул Никита рукой в сторону траурных венков. – В общем, за мной несколько месяцев по пятам бегала одна девчушка. Ну, знаешь… пасла меня при выезде из коттеджного поселка, тащилась за мной на своей машине, ждала у здания радиоцентра, когда я вел передачу в радиоэфире, прорывалась за мной в ночной клуб. Ну и так далее.

– Зачем? – спросила Яна.

– Вот и я ее тоже спрашивал – зачем? Но она только смущенно улыбалась и убегала. Очень странная девица.

– И ты никому о ней не сказал?

– А что я мог сказать? У меня периодически появляются какие-то ненормальные поклонницы. Эта девчонка не угрожала мне, ничем не нарушала мой покой. Кому я должен был что-то сказать? Милиции? Мол, помогите, меня, здорового мужика, преследует молоденькая девушка, и я ее боюсь?

– Но такое навязчивое преследование раздражает, наверное, – возразила Яна и кивнула ему на холодец, чтобы Никита положил ей на тарелку порцию.

– Да я уже и привык к ней. И потом, повторяю, никаких угроз с ее стороны не исходило, – ответил Никита и выполнил безмолвную просьбу Яны, шлепнув в ее пустую тарелку кусок дрожащей массы.

– И что дальше? – спросила, принявшись смачно жевать, она.

– Дальше… Приходит как-то ко мне следователь с классическим строго-непроницаемым выражением лица и прямо так с порога спрашивает: «Знали ли вы Быкову Надежду Петровну восемьдесят седьмого года рождения?» Я честно отвечаю, что нет. Тогда он мне показывает фотографию, и я узнаю ту девушку. Прикинь, я ведь имени ее не знал и следователю правду сказал!

– И что? – спросила Яна, уплетая холодец, явно приготовленный без души, не по-домашнему.

– Выяснилось, что Быкова Надежда Петровна, девятнадцати лет от роду, сиганула с балкона, черт знает с какого этажа, и разбилась вдребезги, то есть насмерть.

– А ты при чем? – не поняла Яна.

– Я этот же вопрос следователю задал, мол, хоть мне ее и жалко, но с собой я никакой связи не нахожу. На что тот ответил: вся комната девчонки обклеена моими фотографиями, и она оставила предсмертную записку, из которой явствует – в ее смерти виноват я.

– Прямо как в кино!

– Ага, только это наяву. Мол, я задурил ей голову, соблазнил ее, обещав жениться, и потом беременную бросил.

– А это неправда?

– Зуб даю! Рассказал тебе всю правду, как своему адвокату, – приложил руку к сердцу Никита.

– То есть Асе?

– Ей самой.

– Ну тогда твою невиновность легко будет доказать. Кстати, она мне сказала, что история неприятная, но дело не сложное, – успокоила его Яна.

– Я тоже на это надеюсь… Надя на самом деле оказалась беременной на каком-то маленьком сроке. У меня взяли какие-то анализы и теперь исследуют, мой у нее ребенок или нет.

– Вот! Докажут, что не твой. Значит, она лжет, а следовательно, и все в записке может быть ложью, – сказала Яна, доедая холодец и косясь на салат с ветчиной.

– Не все так просто. Где доказательства, что я с ней не спал? Может, девчонка вступала в интимную связь с несколькими партнерами и просто ошиблась, от кого забеременела? И потом, видишь ли, предсмертным запискам склонны верить, все-таки человек не шутит, и дальнейший его фатальный поступок это подтверждает.

– Да она просто психопатка!

– Надя не состояла на учете, – ответил Никита, – и доказать теперь, что она была психически больной, фактически невозможно.

– Хорошо же ты влип, – уважительно протянула Яна.

– А еще мне прислали две угрозы по электронной почте: что я отвечу за смерть девушки и что мне не жить, – сказал Никита, отрешенно глядя в окно.

– Да ты что! В милицию сообщил?

– Сообщил. А что толку? Мало ли какой идиот это написал. Пока реальной угрозы нет, никто и не пошевелится.

– А откуда пришли угрозы, нельзя выяснить? – оживилась Яна, садясь на своего любимого конька.

Это была какая-то странная ситуация: когда она сидела вместе с незнакомым мужчиной за большим пустым столом в окружении траурных венков, посвященных этому же мужчине, и справляла по нему же поминки.

– Я сам выяснил. Интернет-кафе на окраине, в районе метро «Алтуфьево».

– Оба раза оттуда?

– Оба.

– А где жила Надя? – спросила Яна.

– На юго-западе Москвы.

– Может, ее парень?

– У нее не было парня.

– Ага! Беременная она была, а парня не было? – удивилась Яна.

– Так сказал следователь. Я, если честно, думаю, что он предвзято ко мне относится, считая главным подозреваемым. Мол, артистам все сходит с рук.

– А сам пытался еще что-нибудь выяснить?

– Мне это даже в голову не приходило. Чего ради? Я ничего криминального не делал. Не моя обязанность расследовать, что подвигло Надежду на суицид и написать записку.

– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Я бы на твоем месте пошевелилась, раз меня обвиняют в подстрекательстве к убийству.

– И что я должен делать? – удивился теперь Никита.

– Хоть что-нибудь! Как можно больше узнать о жизни девушки, например.

– Ты так уверенно говоришь…

– Я не раз занималась подобными делами, – похвасталась Яна.

– Впервые вижу такую, которая занимается несколькими странными делами одновременно.

– Я вообще единственная! – тряхнула волосами Яна.