Только ты (Колорадо - 3)

      Стреноженные лошади паслись на краю луга, чутко прислушиваясь ко всему даже тогда, когда жевали траву. Когда Рено и Ева вышли из ажурной тени молодых осинок, мышастая подняла голову и понюхала воздух. Уловив знакомые запахи, она возобновила свое занятие.
      - Готов? - спросила Ева.
      Рено кивнул.
      Они слегка сдвинули руки. Металлические насечки стержней встретились. Таинственные токи потекли.
      Сколько бы раз это ни происходило, Ева снова и снова испытывала трепет, и у нее перехватывало дыхание. То же испытывал Рено.
      - На счет "три", - сказал он тихо. - Раз... два... три!
      Медленными, вымеренными шагами Рено и Ева пошли по периметру долины. Несколько часов назад они начали с этого места этот же путь.
      Лишь задним числом сравнивая этот участок с другими, можно было сделать вывод, что он имеет свои особенности. Здесь от стержней исходило негромкое, но явственное гудение. Здесь они вздрагивали, качались и подпрыгивали.
      В первый раз Рено и Ева отнесли это за счет недостатка опыта и мастерства. Сейчас они задались вопросом, не может ли подобное беспокойство чутких стержней объясняться влиянием спрятанного сокровища.
      Справа от Евы открылся овраг, густо поросший кустарником и заваленный камнями, что было результатом стародавнего оползня. Слева от Рено зеленела долина. Впереди них за скалистым выступом находилась ниша, где индейский раб в последний раз зажег свой костер и поставил мешок с рудой.
      Молча и сосредоточенно Рено и Ева двигались по окраине долины. Стержни у них расходились чрезвычайно редко, несмотря на неровности земли под ногами. Приходилось обходить поваленные деревья, перепрыгивать через валуны - стержни тянулись друг к другу. С каждым шагом дрожание металлических палочек становилось все более ощутимым и даже видимым.
      - Перестань тянуть вправо, - сказал Рено.
      - Перестань толкать, - возразила Ева.
      - Я не толкаю.
      - А я не тяну.
      Рено и Ева одновременно остановились и посмотрели на стержни. Ее стержень показывал почти прямо вперед, вместо того чтобы располагаться вдоль ладони. Стержень Рено находился под прямым углом, словно его тянули к себе.
      Ева осторожно повернулась направо. Рено последовал ее примеру, согласуя с ней каждое движение, словно всю жизнь не делал ничего другого.
      Когда стержни вновь образовали прямую линию, Рено и Ева оказались перед грудой обломков, оставленной оползнем. Осторожно ступая, они стали обходить ее кругом. Стержни медленно поворачивались, словно пришпиленные к некой точке под грудой камней.
      - Вверх, - скомандовал Рено.
      Оба вскарабкались вверх по оползню, несмотря на неровности, удивительно слаженно, словно две кошки, преследующие одну и ту же мышь. Тем не менее удержать стержни в соприкосновении было невозможно.
      Как невозможно было и держать их порознь.
      Внезапно стержни опрокинулись, вздрогнули к, яростно вибрируя, направили острия вниз.
      - Рено!
      - Я вижу... Боже мой, я чувствую это!
      Он выхватил из-за пояса кирку и вонзил в то место, куда показывали стержни.
      - Пойдем дальше вверх, - сказал Рено.
      Чем выше они забирались, тем спокойнее вели себя стержни.
      - Назад, - скомандовал Рено.
      Когда они снова оказались около кирки, Рено огляделся вокруг, чтобы сориентироваться.
      - Левее, - указал он направление свободной рукой. - К нише, но останься на одной линии с этой частью оползня. Готова?
      - Да.
      Когда они шагнули вперед, Ева сосредоточенно нахмурила светло-коричневые брови. У Рено вдруг возникло желание поцеловать эти легкие трогательные дуги... Но он понимал, что отвлекать ее сейчас, когда они держат испанские стержни, было безрассудством. Когда он однажды положил ей на плечи руку во время соприкосновения стержней, его прямо-таки скрутило от желания и боли.
      Хотя Рено не знал природы энергии, которая пульсировала по тонким палочкам, в ее существовании он более не сомневался. Солнечный свет тоже нельзя потрогать, однако с его помощью можно зажечь огонь. И какой огонь! Каким-то непостижимым образом испанские стержни фокусировали невидимые токи.
      Рено и Ева отошли от оползня, и трепет стержней уменьшился, хотя и не столь быстро, как в том случае, когда они двигались вверх. Они пошли в другую сторону - давление упало мгновенно, металлические палочки в их руках стали совершенно безжизненными.
      Ева и Рено в молчании дошли до луга и оглянулись.
      - Сильнее всего я ощущала токи, когда мы прошли две трети пути к вершине, - произнесла наконец Ева.
      - Я тоже.
      Рено сверился с компасом.
      - Если идти к выступу скалы, там тоже очень сильно "тянет", - добавила она. Он кивнул и снова посмотрел на компас.
      - Что это означает?
      Он отложил компас. Из-под полей шляпы сияли огромные детски-серьезные глаза Евы. Изгиб ее нижней губы напоминал ему о том, как сладостно коснуться кончиком языка этой нежной плоти и почувствовать в ответ трепетную дрожь...
      - Вот что, сладкая девочка, я тебе скажу. Я рад, что до нас иезуитские священники использовали эти стержни. Иначе я бы посчитал, что заключил договор с дьяволом.
      Рено криво улыбнулся, но Ева поняла, что говорит он вполне серьезно.
      - Я тоже, - просто сказала она.
      Он снял шляпу, расчесал пальцами волосы и снова надел ее.
      - Если верить стержням, - объявил он, - где-то под этим оползнем находится чистое золото. Много золота.
      Ева посмотрела на камни.
      - Это не похоже на руду?
      - Не знаю, на что похоже. Оно находилось рядом с шахтой. А когда король Испании прогнал иезуитов, они сбросили это вниз и завалили вход к чертовой матери.
      20
      Третий раз за день в долине прогремел искусственный гром. Двое людей укрылись за деревом, зажав уши руками. Щебень и каменная пыль взлетели в воздух и затем стали медленно оседать над лугом.
      Когда эхо взрыва наконец замерло и обломки перестали падать, Ева осторожно опустила руки. В голове у нее до сих пор стоял звон.
      Рено выпрямился и взглянул на овраг, который был завален обломками камней. Постепенно за завесой пыли вырисовалась рваная черная дыра в склоне горы. Его охватила радость. Он сорвал шляпу, бросил ее в воздух и издал торжествующий клич.
      - Дело сделано, моя девочка!
      Он подхватил ее на руки и стал кружить. Она смеялась и прижималась к нему. Осыпав Еву поцелуями, он опустил ее и придержал, пока она не обрела равновесие.
      - Пошли посмотрим, что получилось, - сказал он. Счастливо улыбаясь, он схватил Еву за руку и направился к шахте таким широким шагом, что Еве пришлось почти бежать за ним.
      Как он и рассчитывал, взрыв убрал большую часть обломков из устья шахты. Мелкая пыль еще держалась в воздухе. Рено отпустил руку Евы и прикрыл платком нос.
      - Подожди здесь, - остановил он ее.
      - Но ведь...
      - Нет! - решительно пресек Рено ее возможные возражения. - Мы не знаем, какой была шахта до взрыва и тем более после него.
      - Но ведь ты собираешься туда, - заметила она.
      - Да, сладкая девочка. Собираюсь. Один.
      Рено зажег фонарь, нагнулся и шагнул в образовавшееся отверстие. Он почти сразу же остановился, поднял фонарь и начал осматривать стены шахты.
      Стены были из твердых пород. Несмотря на естественные трещины, туннель казался прочным. Когда Рено постучал молотком по поверхности, вниз полетело лишь несколько камешков.
      Со всеми предосторожностями, сильно согнувшись, Рено пошел дальше. Вскоре характер пород изменился. Появилась жила бледного кварца толщиной в палец. При движении фонаря поблескивали вкрапления золотых крупиц.
      Если бы кварц был ручьем, золото из него намывали бы в виде золотой пыли. Но камень - не вода. Чтобы освободить драгоценные крупицы от кварцевой тюрьмы, требуется черный порох, тяжелый труд и человек, который имеет желание рисковать своей жизнью в темных, сдавленных скалами переходах под землей.
      - Рено! - с беспокойством окликнула его Ева.
      - Пока все выглядит хорошо, - ответил он. - Каменные стены и маленькая жила золотой руды.
      - Золото?
      - Да. Но отнюдь не целая куча.
      - О...
      - Не расстраивайся преждевременно. Я прошел-то десяток шагов.
      Ева уловила веселые нотки в голосе Рено и улыбнулась, несмотря на тревогу.
      - И потом, - сказал он, - разве испанский журнал не упоминает о слитках золота, которые так и не были отправлены в Нью-Спейн?
      - Упоминает. Там их было шестьдесят два.
      Из шахты послышался свист.
      - Ты мне не говорила об этом раньше.
      - Я начала было говорить об этом вчера вечером, но ты отвлек меня.
      Из шахты донеслись раскаты смеха: Рено вспомнил, как он отвлек Еву.
      ...Ева наклонилась над костром перевернуть кусок оленины, продолжая рассказывать об испорченной странице, которую она только что пыталась расшифровать. Рено слушал вполуха, не отводя глаз от тонкой фигуры девушки. То ли ее поза, то ли деловитый голос, выговаривавший староиспанские слова, неожиданно для него самого разожгли в нем желание. Они едва успели сбросить с себя одежду, и Рено овладел девушкой, ощущая жар костра с одной стороны, прохладу ночного воздуха с другой и тепло ее тела в центре.
      - Нет, это ты отвлекла меня, - возразил Рено.
      Ответом ему был смех Евы...
      Пол под ногами Рено стал круто уходить вниз. Золотая жила так же резко повернула вниз, и это было свидетельством того, что штольню создавали, следуя за мощной жилой, а не по какому-то особому плану.
      Рено продвигался сравнительно быстро, но в то же время осмотрительно, освещая себе путь фонарем. В целом шахта казалась прочной, если, конечно, исключить те места, где она проходила через рыхлые породы, которые не спеклись в горниле земной печи. В этих местах, а также там, где порода сильно растрескалась, испанцы поставили крепежные балки.
      Было много боковых ответвлений, таких узких, что в них могли проникнуть только дети. Рено заглядывал в каждое, но там не было ничего, что могло представить интерес.
      - Рено! Где ты?
      Эхо несколько раз повторило звук голоса Евы.
      - Я иду, - отозвался он.
      Повернувшись, Рено направился к устью шахты и столкнулся с Евой. Она держала в руке фонарь.
      - Я сказал, чтобы ты ждала снаружи, - строго произнес Рено.
      - Я ждала. Потом свет твоего фонаря исчез... Когда я позвала, никто не ответил... Я не знала, все ли у тебя в порядке.
      Рено посмотрел в золотые глаза Евы и понял, что ему не удастся удержать ее снаружи, если, конечно, он не свяжет ее, словно теленка, которого собираются клеймить.
      - Иди позади меня. Не жги зря свой фонарь. Держи под рукой спички на тот случай, если что-то случится с моим. У меня есть свечи, но это на крайний случай.
      Ева кивнула и облегченно вздохнула, довольная тем, что ей не придется воевать с Рено из-за того, чтобы войти в шахту. А воевала бы она непременно: ей было просто невыносимо ждать снаружи.
      - Эта часть шахты достаточно надежна, - сообщил Рено.
      Свет от фонаря дрожал и плясал, как живой, когда Рено показывал на стены, потолок и пол из скальных пород.
      - Я думала, что в шахтах обязательно ставят деревянную крепь, - сказала Ева, с недоверием глядя на голые стены.
      - Только не в твердых породах. Здесь крепь не нужна, если рудное тело не слишком велико. А в противном случае его частично оставляют в виде опор.
      В глаза Еве бросилась белая порода.
      - Что там справа? - поинтересовалась она.
      - Небольшая жила.
      - Золото?
      Рокочущим грудным звуком Рено подтвердил это.
      - Точно такая, как тот кусок в мешке.
      - Откуда испанцы узнали, что здесь есть золото, если его не видно снаружи? Или они тоже стержни использовали?
      - Возможно. А могло быть и так, что жила где-нибудь в другом месте выходила на поверхность. Рено показал на стену.
      - Похоже, это конец ствола, а не начало. Характер пород меняется примерно в десяти фунтах от входа. Судя по наклону жилы, она может выходить где-нибудь возле ниши, которую ты нашла.
      Некоторое время было слышно только, как цепляются ботинки Рено за неровный пол штольни.
      - Осторожно, - предупредил Рено. - Впереди крутой спуск.
      Ева огляделась. Характер породы, из которой были сложены стены, не изменился.
      - С какой стати они вдруг решили копать вглубь? - произнесла она.
      - Это старая, как мир, техника, - ответил Рено. - Находят жилу, следуют за ней и оставляют штольню, когда выберут всю руду, или же ищут новую жилу.
      В местах ответвлений от штольни на стене была нарисована стрелка, указывающая на выход. Если Рено заходил в боковую штольню, он отмечал ее своей стрелкой, чтобы не заходить сюда повторно.
      Некоторые штольни были пронумерованы. Большинство же из них нумерации не имели. Кое-где штольни образовывали настоящий лабиринт. Иногда они были прорыты в твердых, как сталь, породах, в других случаях породы были мягкими, как пирог.
      - Почему стрелки показывают в сторону устья скважины? - спросила Ева.
      - В шахтах все стрелки показывают на выход. Чтобы ты не лез все глубже и глубже, если заблудился.
      Перед началом крутого спуска Рено и Ева увидели крепежные балки. Дерево было грубо отесано. В некоторых местах виднелись остатки коры.
      От основной штольни в разных направлениях и на разных уровнях шли ответвления. Некоторые из них были завалены. Камни на полу других служили предостережением о ненадежности потолков или стен.
      - А для чего эти норы? - спросила Ева. - Большинство из них никуда не ведут, это тупики.
      - Их называют норами койота. А роют их для того, чтобы определить направление жилы. Когда снова выходят на жилу или находят новую, побогаче, боковой туннель оставляют и концентрируют внимание на основном.
      - Какие узкие штольни! Я с трудом в них пролезу. Индейцы, должно быть, были меньше, чем дон Лайэн.
      - Это были дети. Это они рыли норы койота.
      - Боже мой! - воскликнула Ева.
      - Это была дьявольская работа, хотя и под руководством иезуитских священников... Побереги голову.
      Ева пригнулась и продолжила путь в полусогнутом положении. Рядом в три погибели согнулся Рено.
      - Мальчики рыли норы, нагружали мешки и вытаскивали руду на поверхность, - пояснил он. - Здесь, видно, была мощная жила. Они ведь не роют даже на дюйм шире, чем требуется.
      Рено помолчал, внимательно изучая забой, затем, согнувшись, продолжил путь.
      - Когда руда доставлена на поверхность, девочки и маленькие мальчики молотком разбивают ее на мелкие куски. Затем ее засыпают в дробилку, где взрослые рабы измельчают руду в пыль.
      В полу, на стенах и в потолке зияли черные дыры.
      - Здесь опять потеряли направление жилы, - пробормотал Рено.
      - А что случилось?
      - Жила сделала поворот или выклинилась, или здесь был сброс пород.
      - Я всегда думала, что жилы идут прямо.
      - Это заветная мечта каждого золотоискателя, - сказал Рено. - К сожалению, прямые жилы встречаются чертовски редко. Большинство золотых месторождений напоминают по форме ствол клена или молнию. Ответвления могут быть без всякой видимой для человека причины в самом неожиданном направлении.
      Фонарь покачнулся, когда Рено нагнулся возле устья одного из ответвлений. Свет упал на нору, которая была на уровне талии. Она была завалена обломками, которые высыпались и в главную штольню.
      - Что это? - спросила Ева.
      - Где?
      - Приподними фонарь повыше, посвети туда, где обвалилась нора. Да, вот так.
      Ева вгляделась в боковую штольню. Когда она поняла, что ей довелось увидеть, она резко отпрянула назад, натолкнувшись на Рено.
      - Что такое, Ева?
      - Кости, - ответила она.
      Рено повернулся и поднес фонарь к норе. Что-то тускло блеснуло внутри. Ему хватило мгновения, чтобы понять, что это остатки кожаных сандалий и кости ноги. Сухой, прохладный воздух шахты хорошо сохранил их.
      - Это один из предков дона Лайэна? - тихо спросила Ева.
      - Слишком маленький.
      - Ребенок, - прошептала она.
      - Да, ребенок. Он рыл нору, и стена обвалилась.
      - Они не потрудились даже подобающим образом похоронить его.
      - Опасно копать в рыхлой штольне, чтобы искать мертвое тело, - пояснил Рено. - К тому же с рабами обращались хуже, чем с лошадьми. Ведь испанцы не закапывали своих лошадей, когда они умирали.
      Фонарь качнулся в сторону, снова погрузив нору в могильную тьму.
      Ева закрыла глаза, затем снова открыла их. Сейчас, когда она знала, что здесь есть кости, темнота действовала ей на нервы.
      - Ты спрашивала, что такое "куриная лестница", - сказал Рено через минуту. - Можешь посмотреть.
      Из одной норы торчало длинное бревно. По бокам его были сделаны зарубки, которые служили опорой для ног. Нора круто шла вниз, и без такой импровизированной лестницы обойтись было невозможно.
      - Иногда просто устанавливают ствол с сучками, - продолжил Рено. - В любом случае функцию свою "куриные лестницы" выполняют.
      Дерево было корявым и прохладным на ощупь, за исключением тех мест, на которых находились зарубки. Там множество ног отполировали бревно до блеска.
      - Подержи фонарь, - попросил Рено.
      Ева взяла фонарь и, затаив дыхание, наблюдала за Рено, который исследовал лестницу. Вскоре она могла видеть только его широкие плечи и шляпу.
      - Прочная, - объявил он, глядя вверх. - Если не попадает вода, дерево хорошо сохраняется на такой глубине.
      Примитивная лестница вела на другой уровень старой шахты, откуда отпочковывались в разных направлениях многочисленные норы. Большинство из них были настолько узкими, что Рено мог только засунуть туда голову. А в некоторые из них не могла протиснуться даже Ева.
      - Есть что-нибудь? - спросил Рено.
      Ему не хотелось, чтобы Ева заглядывала в каждую нору, но возразить против этого было трудно. Она могла пролезть дальше и делала это быстрее, чем он.
      - Штольня идет дальше, - сказала Ева, вылезая из норы. - А за поворотом другая штольня, вдвое больше этой.
      Она поднялась и отряхнулась.
      - В этой большой штольне есть одна странность. Стрелки показывают в другую сторону. Кто-то стер головки у стрелок и нарисовал новые головки на хвосте.
      Рено нахмурился, вынул компас и сверился с ним.
      - Куда поворачивает эта нора?
      Ева показала.
      - А вторая штольня идет оттуда, - добавила она.
      Рено повернулся, чтобы сориентироваться и разобраться с непонятной штольней и двойными стрелками.
      - Под таким же углом или угол меняется? - спросил Рено.
      - Вот под таким, - ответила Ева, изобразив тупой угол.
      - Тебя не пугают эти тесные проходы? Ева покачала головой.
      - Ты уверена? - не отступал Рено.
      - Абсолютно. Уж лучше подземные проходы, чем хождение по узенькой тропке над пропастью, - кисло проговорила Ева.
      При свете фонаря на его губах сверкнула улыбка.
      - По мне так лучше это, чем каждый день лазить в нору койота.
      Она засмеялась.
      - Хочешь, я посмотрю, куда ведет штольня с двойным устьем?
      Он поколебался, затем неохотно согласился.
      - Но лишь в том случае, если стены из скальных пород. Я не хочу, чтобы ты ползала под рыхлыми породами, какие мы тут часто видели. Ты поняла?
      Ева все отлично поняла. Хотя норы и не пугали ее так, как высота, у нее не было ни малейшего желания кончить так, как тот погребенный заживо ребенок.
      - Будь осторожна, моя девочка, - сказал он грубовато. - Мне это чертовски не нравится.
      Еще меньше ему понравилось ожидать Еву, после того как он перестал ее слышать, а стрелки часов, казалось, остановились. Когда он в третий раз вынул часы, оказалось, что прошло всего тридцать секунд. Он ругнулся и стал медленно считать.
      Наконец он услышал, что Ева возвращается. Как только показались ее голова и плечи, он бросился ее вытаскивать, а потом обнял с такой силой, что она не могла вздохнуть.
      - Это твой последний поход в одиночестве, - решительно заявил Рено. - Я постарел на десять лет, пока ожидал тебя здесь.
      - Но это стоит того, милый, - произнесла ликующая Ева, смеясь и целуя его. - Я нашла его! Я нашла золото!
      Два золотых слитка поблескивали при свете костра. И были они такие же чистые и сверкающие, как и в тот момент, когда рабы разлили расплавленный металл в формы и поставили остывать. Рено оторвал взгляд от слитков и посмотрел на девушку, чьи глаза были точно такого же цвета, как сокровища, которые она нашла во тьме шахты.
      Ева поймала взгляд Рено, улыбнулась, а затем тихонько рассмеялась.
      - Я не могу поверить, что там лежат еще шестнадцать таких же слитков, сказала она. - Зря ты не позволил мне сползать за ними. Я бы перетаскала их все за то время, которое тебе понадобилось для того, чтобы расширить нору.
      - Золото ждало нас долго. Оно подождет до завтра.
      - Если бы мы оба...
      - Нет! - твердо произнес Рено. - Ты больше не пойдешь в эту нору одна. Участок, где нора приближается ко второй штольне, чертовски опасен.
      - Но я не маленькая...
      - Они закрыли вторую большую штольню потому, что в средней части участок ненадежен. Он обрушивался не один раз. Они каждый раз прорывали нору возле обрушившейся части, а обвалы все продолжались, пока они разрабатывали мощную жилу. В конце концов они подошли к руде с той стороны, откуда мы начали.
      - Ты и вправду думаешь, что вторая большая штольня ведет к нише?
      Рено пожал плечами.
      - Слои пород там были точно такие же.
      - Боже мой! - У Евы по коже пробежали мурашки. - Эта гора вся изрешечена дырами.
      - Ты замерзла? - спросил Рено, заметив, что она передернула плечами.
      - Нет, - прошептала она. - Я просто думаю: сколько рабов погибло из-за этих восемнадцати слитков золота!
      - Не говоря уже о тех сорока четырех, которые спрятаны где-то в другом месте, - добавил он.
      По телу Евы вновь пробежала дрожь. Она знала, что Рено собирается искать недостающие слитки. Представив, как он будет искушать судьбу, лазая по смертельно опасным норам койота, она подумала, что лучше бы они вообще не находили этой шахты...
      - Я не видела, чтобы на стене где-то еще была вырублена свернувшаяся змея, - сказала Ева. - Может, иезуиты забрали большую часть золота с собой... Может, искать будет пустой тратой времени...
      - Может быть, им некогда было выбивать змей на стенах, чтобы отметить место, где искать сокровища, - продолжил сухо Рено. - Может быть, они только успели сложить отливки в какой-нибудь норе койота, вышли на поверхность, а королевские солдаты схватили их и повезли в наручниках в Испанию.
      Рено покончил с кофе и стал разбрасывать тлеющие угольки костра. Скоро единственным источником света осталась луна.
      - По-моему, пока не изменится погода, стоит задержаться ради сорока четырех слитков... Разве не так? - спросил Рено.
      Бархатный тембр его голоса действовал на Еву подобно физической ласке. Внезапно она поняла, что Рено спрашивал не о золоте: он спрашивал, останется ли она с ним еще на некоторое время.
      "Пока мы не найдем прииск, ты будешь моей женщиной всякий раз, когда я этого пожелаю".
      Прииск был найден.
      - Будет золото или нет, я остаюсь, - произнесла Ева тихо.
      Рено протянул ей руку. Когда Ева взяла ее, он поцеловал ей ладонь и повел к тому месту, где на хвойном лапнике была устроена постель. Находилась она в нескольких сотнях футов от костра, чтобы никакой случайный пришелец не увидел их.
      Брезент зашелестел под ногами, когда Рено и Ева одновременно опустились на ложе.
      - Я никогда не забуду запаха сирени, - прошептал он. - Это твой запах.
      Ева не успела ответить. Рено запечатал ее рот долгим, крепким поцелуем. Под конец оба дышали часто и возбужденно. Длинные пальцы скользнули по рубашке Евы и сняли ее. Лифчик серебрился при свете луны. Рено нагнулся и коснулся губами пульсирующей жилки на шее Евы.
      - Когда я увидел тебя впервые в этом лифчике, - признался Рено, - мне захотелось снять его и спрятать лицо у тебя на груди.
      Улыбнувшись, Ева расстегнула лифчик и отбросила его в сторону. Белые полушария упруго закачались в лунном свете.
      - Сирень и розовые бутоны, - прошептал Рено. - Господи, какая ты сладкая.
      - Это мое мыло.
      - Нет, моя девочка. Это твои груди.
      Рено поцеловал один сосок, затем другой. Ласка губами и языком сделала свое дело, и соски напряглись. Ева мурлыкнула, а затем застонала от удовольствия, когда Рено стал нежно покусывать ее.
      - Я могу всю тебя искусать, - сказал он. - С головы до пяток и потом наоборот.
      - А я могу сделать то же самое тебе?
      На мгновение Рено замолчал. Чувственная волна прокатилась по его телу.
      - Тебе не надо это делать. Я никогда не просил об этом женщин.
      - А я хочу, - шепотом возразила Ева. - Я хочу познать тебя всеми способами, какими женщина может познать мужчину.
      Их освещала луна и овевал прохладный горный воздух. Рено натянул на обоих одеяло и заключил в объятия податливую, нежную, нагую Еву.
      - Я мечтал об этом с первого раза, когда увидел тебя, - хрипло произнес он. - Мне хотелось обнять тебя нагую и почувствовать, как ты прижимаешься ко мне.
      Ева собралась было что-то сказать, но дрожь удовольствия, пронизавшая ее, лишила ее дара речи.
      Впрочем, для Рено достаточно красноречив был и этот молчаливый ответ. Негромкий стон вырвался из его груди, когда он ощутил трепет девичьего тела.
      - Это становится с каждым разом все слаще... Только ты так действуешь на меня... Я не понимаю, почему, но это неважно. Я хочу тебя... И с каждым разом все больше... Только тебя...
      - Я это чувствую... С каждым разом все больше...
      Рено с трудом слышал то, что говорила Ева. Тонкие девичьи пальцы обвились вокруг его возбужденной плоти. Ритмичные скользящие движения породили пламя, которое побежало по всему телу. Наслаждение было жгучим и всепоглощающим.
      Затем Ева откинула одеяло, опустила лицо к его бедрам и преподала урок страсти.
      Рено горячечно шептал ее имя, а Ева то легко, то жадно припадая, целовала свидетельство его возбуждения. Ее атласный язык ласкал мужскую плоть на всем протяжении от напряженного основания до нежного окончания.
      Когда девичьи губы окружили и упруго сжали горячее пульсирующее окончание, Рено попытался что-то сказать, но не смог. Вокруг не было воздуха, только блаженно обжигающее пламя. Рено изо всех сил пытался сдержать надвигающийся шквал разрядки. Сжав кулаки, он хрипло, продолжительно застонал.
      - Рено, - шепотом спросила Ева, - я сделала тебе больно?
      Его смех был таким же прерывистым, как и дыхание.
      - Ну что ты, сладкая девочка. Ты убиваешь меня, но это никак нельзя назвать болью.
      Он почувствовал, как вздох Евы опалил его влажную, чувствительную кожу, и новая волна наслаждения пробежала по его телу.
      - Тебе приятно? - спросила Ева.
      - Приятнее может быть только одно...
      - Что?
      - Когда я вхожу в твое лоно, в твою сладкую...
      Рено не смог закончить фразу. Он застонал, снова почувствовав обжигающее прикосновение девичьего рта.
      Он замер, слушая, как в нем, подобно обвалу, нарастает экстаз.
      Внезапно он понял, что больше не в состоянии сдерживаться.
      - Ева, я...
      Рено содрогнулся, охваченный пламенем.
      Склонясь над ним, девушка шептала что-то нежное.
      Рено испытал еще одно содрогание, прежде чем подтянул Еву и поставил над собой таким образом, чтобы расцветший девичий цветок оказался над его лицом.
      - Чуть повыше, - хрипло сказал Рено, - чтобы мне было удобнее... Сдвинься сюда... Вот так, чудесно... Так и оставайся, моя сладкая девочка.
      Скользящее движение языка обожгло Еву, словно молния. Хриплый выдох ее перешел в прерывающийся стон, когда длинный палец проверил степень ее возбуждения.
      Рено убедился, что Ева действительно получила удовольствие, когда он столь интимно ласкал ее, и счастливо засмеялся. И уже не один, а два пальца скользили внутри девичьего грота, наслаждаясь его теплом.
      - Тебе понравилось ласкать меня так, как ты ласкала, - сказал Рено, зарываясь между горячих девичьих лепестков.
      - Да, я...
      Ее слова превратились в бессвязный набор звуков, когда зубы Рено деликатно сомкнулись вокруг чувствительного узелка. Хлынул теплый поток, говоривший, что все ее тело наслаждается, все открыто блаженству.
      - Не сопротивляйся этому, - произнес Рено хриплым голосом. - Пусть все идет своим чередом.
      - Но...
      Его зубы и язык продолжили изысканную восхитительную ласку.
      - Поделись со мной, сладкая девочка.
      Рено почувствовал дрожь ее экстаза. Он продолжал ласкать ее, вкушая шелковистый теплый дождь и наслаждаясь его ароматом. Когда силы у Евы иссякли, он приподнял ее и уложил рядом с собой. Некоторое время Ева лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, как постепенно затихали содрогания в ее теле.
      Когда Ева пришла в себя, Рено, опершись на локти, смотрел на нее полными желания глазами. В руках он держал тонкие испанские стержни. Он наклонился и нежно поцеловал девушку. В его глазах читался немой вопрос. Не колеблясь, она взяла один из стержней.
      Стержень сохранял тепло руки Рено.
      Рено расположился между девичьих ног, занял нужную позицию. Ева обвила ими его, словно делясь своим теплом.
      - Ты уверена? - прошептал он. - Это может меня... свести с ума.
      Ева улыбнулась и развела бедра, принимая Рено. Концы стержней встретились, соединились, сверкнули и полыхнули беззвучным взрывом огня. Мир уплыл, когда Ева и Рено слились в единое целое. Они исступленно целовали друг друга и ласкали до тех пор, пока всепоглощающий восторг не объял их переплетенные тела, сплавив две плоти в единую жизнь, две половины в одно целое.
      И уже слитые, они узнали, что экстаз был пламенем, постоянным и в то же время всегда новым, сжигающим все, кроме самого себя, подобно таинственной птице Феникс, способной возрождаться из пепла.
      21
      Когда накануне Рено и Ева поднялись из шахты, они почувствовали, что лошади чем-то обеспокоены. Не успокоились животные и ночью. А на заре Рено и Ева были разбужены тремя выстрелами из шестизарядного револьвера.