Одиссеи Ричарда Блейда (№4) - Аттила

Женщина обернулась, одарив его загадочной улыбкой.

— Нет, Доблестный. Это же малое совещание. Император присутствует только в особых случаях.

Перешагнув порог небольшого уютного зала, Ричард Блейд понял, что совещание и в самом деле является малым, можно сказать — семейным. За круглым столом восседал славный триумвират полководцев: старый ястреб, крючконосый Гинна Пал, Неустрашимый Ахаос Мантул Скрим и Храбрейший Друон Калатта Хар. На столе высились тонкогорлые серебряные кувшины и кубки с вином, вазы с фруктами и сластями и шандалы с гроздьями свечей; их огни играли на шитых золотом туниках мужчин и драгоценностях женщины, сидевшей в углу, в высоком, похожем на трон кресле.

Блейд покосился в ее сторону, заметив блеск черных глаз, диадему в темных волосах, нежную смугловатую кожу щек и тонкие пальцы, переплетенные на колене. Императрица! Что ж, это полностью компенсировало отсутствие императора.

— Ричаос Блейтул Брит Доблестный, спарпет Победоносного, контарран Великого Канта, — нежным голоском проворковала его провожатая. Блейд поклонился — сначала императрице, затем старшим коллегам.

— Садись, Блейтул, вот твое место, — Калатта Хар, осанистый пятидесятилетний крепыш, указал на кресло рядом с собой. Блейд сел. Мантул Скрим, на удивление рослый для кантийца мужчина, года на четыре постарше Хара, налил ему вина, Гинна Пал придвинул вазу с засахаренными фруктами. Все трое были без оружия, только с небольшими кинжалами на поясных ремнях, и странник счел это добрым знаком.

— Ты превосходно провел последнюю операцию, Блейтул, — Гинна Пал, подняв серебряный кубок, сухо усмехнулся. — Скрим доволен.

— Он справился бы с силангутами и сам, — заметил Блейд. — Моя атака — всего лишь блошиный укус.

Мантул Скрим кивнул крупной головой в завитках черных блестящих волос.

— Да, блошиный укус, но разве в том дело? Ты перебрался через Сир-да с большим войском и прибыл туда, куда надо, и тогда, когда надо. И я видел, как искусно были расставлены твои войска. Ситалла отрезали противнику все пути для отступления, катафракты и альбаги нанесли первый фланговый удар, потом меченосцы и опять же альбаги окончательно смяли их правое крыло… Ты даже успел позаботиться об охране кораблей и установить катапульты! — Скрим восхищенно цокнул языком. — Когда я это увидел, то решил, что у тебя четыре головы и десяток рук! Клянусь милостью Гирларла, ты всюду поспел!

— Благодарю тебя, — Блейд тоже поднял чашу. — Твои слова согрели мое сердце

Они выпили в молчании. Императрица сидела неподвижно, скрытая в полутьме, и Блейд видел только блеск горячих черных глаз да игру света на ее драгоценной диадеме.

— Ты отличный полководец, Блейтул, — произнес Калатта Хар густым басом. — Умелый, стремительный, неожиданный! Люди готовы идти за тобой, особенно все эти варвары, которые составляют чуть ли не четверть нашего войска. Мы не можем… не можем… — неожиданно он замялся…

— Мы не можем тебя потерять, — закончил Скрим. — Вернее, не хотим. Это было бы очень обидно.

Странник усмехнулся.

— Пока я не подавал прошения об отставке.

— Таких прошений у нас не подают, — Скрим откинулся на спинку кресла и вытянул длинные ноги. — Или ты — наш, и идешь с нами, до конца, или…

Снова наступило молчание.

— Вы в чем-то сомневаетесь? — наконец спросил Блейд.

Калатта и Скрим переглянулись, но ответил на это раз Гинна Пал.

— Да, Блейтул, во многом. Прежде всего — в твоем происхождении.

Странник повернулся к нему, уставившись в непроницаемые темные глаза первого из кантийских спарпетов.

— Скажи, почтенный, горы Касса действительно стоят где-то на юге, у берегов Пагар-да?

— Несомненно.

— Там жаркие и бесплодные земли, так? Очень бедные?

— Беднее не придумаешь, — Гинна Пал кивнул.

— Десять драных коз на всю страну, верно?

— Верно.

— И потому сильные молодые касниты уходят служить в чужие войска, в ту же Либонну, например?

— И это не подлежит сомнению.

— Тогда в чем же дело? Что тебе от меня надо?

— Правду, Блейтул, — крючконосый спарпет приподнялся и передвинул шандал — так, чтобы свет падал на лицо странника. — Правду, мой касс, -повторил он, — правду, ибо ты такой же каснит, как я — легкокрылая Хайя.

— Если речь идет об этих знаках — опустив глаза, Блейд похлопал себя по груди.

— Ха! В этом ли дело! — крючконосый небрежно отмахнулся. — Видишь ли, Блейтул, кассы действительно неплохие солдаты, сильные, жестокие… Я видел их в Либонне и сражался с ними. Очень рослые и немного походят на тебя… Но ни один каснит никогда не поднимался чином выше десятника, поверь мне. И лица у них иные… говоря по чести, они походят рожами на своих коз. Такие же тупые, мой дорогой Блейтул. Так что не надо рассказывать мне сказок о твоей службе в Бал-Па, Ким-Сае и где там еще! Мне хотелось бы услышать что-то более правдоподобное.

Ричард Блейд задумчиво посмотрел на старого коршуна. Да, ему не откажешь ни в уме, ни в наблюдательности! И Гинна Пал бесспорно знает этот мир, реальность Ханнара, гораздо лучше чужака, пришельца, который провел здесь всего лишь три с небольшим месяца… Палу тут ведомо все — кроме правды о землях Бартама.

— Ну, а что ты сам думаешь, почтенный? — спросил он, усмехнувшись.

— Я думаю, что ты из Бартама. И все, — Гинна Пал обвел внимательным взором присутствующих, задержав глаза на императрице, — в том со мной согласны. Мы расходимся во мнениях лишь относительно твоей истинной цели.

— Было бы любопытно послушать и об этом. — Странник не сомневался, что любые предположения на сей счет совпадут с заготовленными им легендами.

— Ну что ж… — крючконосый немного помедлил, словно гипнотизируя Блейда взглядом. — Светлейшая, — поклон в сторону императрицы, — считает, что ты — беглец. Скрим и Калатта видят в тебе посланника. Я же думаю, что ты шпион.

— Если так, зачем же ты и Светлейшая, — Блейд тоже отвесил поклон, -сделали меня полководцем? Подняли на такую высоту шпиона или подозрительного беглеца?

— Странный вопрос для столь умного человека, — по губам Пала скользнула улыбка. — Посуди сам: где прячется лазутчик? В безвестности, среди других людей… маленьких людей… Чем выше он стоит, тем он заметнее, тем легче за ним наблюдать, верно?

Блейд кивнул, слегка поморщившись. Не хватало только, чтобы эта архаическая полицейская крыса преподносила ему — ему! — азы шпионской науки.

— Предположим, ты прав, — заявил он. — Что же заставляет тебя думать, что я — бартамец?

— Слишком многое. Ты появился неожиданно, словно из темного царства Кораны, и, похоже, почти ничего не знал ни о Канте, ни о Финареоте, ни о других землях. Случайно попал к гасильщикам… ну, и надо было там сидеть! Но ты наделал ошибок, Блейтул, и первая — драка с тем хастом… Ты привлек к себе внимание!

— Тогда и появилась Энна Корана Лини? — небрежно поинтересовался странник, уже почти уверенный в ответе.

— Да, тогда она и появилась, — кивнул крючконосый. — Ибо мужчина не скажет столько под самой жестокой пыткой, сколько может выболтать хорошенькой женщине. Повторяю, ты наделал много ошибок! И главная из них -ты показал, что талантлив! Умен, силен, крепок духом, опытен в военных делах! Но были и другие просчеты… этот старик-силангут, исчезнувший неведомо куда с твоей виллы в Харсе… еще двое моих людей… еще кое-какие странности… Так что я полностью убедился! Всем известно, что бартамцы -великие воины и чародеи!

Он уставился на Блейда во все глаза — как и остальные полководцы. Императрица шевельнулась, ее драгоценная диадема и ожерелье рассыпали фонтан сверкающих брызг.

— Никаких ошибок не было, спарпет, — заявил странник, протянув руку и неторопливо выстраивая перед собой в ряд серебряные кубки и кувшины. — Это лишь твое толкование фактов, а истина, как известно, имеет много обличий. Я хотел привлечь к себе внимание, и я его привлек. По двум причинам.

— Первая? — это был Мантул Скрим.

— Первая связана с моей целью появления здесь, в ваших землях.

— Вторая? — пробасил Калатта Хар.

— Вторая… вторая заключается в том, что я ничем не рисковал. Я нахожусь в полной безопасности. Везде и всюду, в любой момент.

Гинна Пал хищно оскалился.

— Думаю, ты заблуждаешься, мой доблестный Блейтул Брит. Если мы не узнаем правды и не договоримся, вряд ли ты покинешь виллу Светлейшей живым.

Блейд повел рукой, и кувшин с вином исчез. Потом растаяли в воздухе два кубка, еще один кувшин и ваза с фруктами, наконец странник повернулся к Тении Фралле Куз, и диадема, венчавшая ее головку, тоже испарилась.

— Прости мне это святотатство, госпожа, — Блейд низко поклонился, -Обещаю, когда мы доберемся до моего замка в Бартаме, я компенсирую эту потерю.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Потом Калатта Хар неуверенно прочистил горло и спросил:

— И ты можешь… можешь так и с людьми? С каждым?

— С любым и каждым, — охотно подтвердил странник. — Всем известно, что бартамцы — великие воины и чародеи.

Он чувствовал себя победителем. Если эти трое хотя бы пикнут, он отправит их к Лейтону — пусть заканчивают свое совещание в приемной камере Малыша Тила. Блейд не сомневался, что после этой впечатляющей демонстрации ему удастся договориться с императрицей.

— Хм-м… — протянул Гинна Пал, справившись с изумлением; против ожиданий, он казался довольным. — Итак, мы выяснили первый вопрос — откуда ты. Теперь постараемся разобраться со вторым — зачем ты сюда прибыл. И не будем угрожать друг другу.

Блейд пожал плечами.

— Я никому не угрожаю, почтеннейший, я только предупреждаю. — Он прищурился, и еще два кубка исчезли. — Что до моей цели, то позволь заметить, что из вас всех верно угадала Светлейшая.

— Значит, ты беглец? Изгнанник?

Он молча кивнул, отметив, что по губам Тении скользнула торжествующая улыбка. Каждому — а женщине в особенности — приятно сознавать, что он оказался самым проницательным!

— Кто же тебя изгнал? — спросил Скрим.

— Враги, — Блейд снова пожал плечами. — Видишь ли, Неустрашимый, Бартам — это не единая страна. Это обширные земли у Восточного океана, где много разных стран и государств. Одни бартамцы обликом похожи на меня, другие — на вас, третьи — на финареотов… — Он почти дословно цитировал слова старца Хирама. — Мой наследственный удел оказался не самым крупным и не самым сильным. Войско мое было перебито, города и замки — взяты штурмом, земли отобраны… И тогда я поклялся отомстить врагам!

Он грохнул кулаком по столу — так, что подпрыгнули шандалы со свечами — и свирепо оскалился. Императрица вздрогнула, Мантул Скрим с невольным испугом подвинул кресло, Храбрейший Калатта Хар опрокинул в рот свою чашу, и вино забулькало в его горле. Гинна Пал внешне остался спокоен.

— Если я правильно понимаю, бартамец, — произнес он, — ты намекаешь на некое соглашение? На договор?

Блейд вновь надел маску спокойствия. Решительный момент приближался.

— Да! — Ему стоило больших усилий сдержать улыбку.

— Твои условия?

— Я доведу вас до Бартама. Те страны — ни по отдельности, ни все вместе — не устоят перед вашим войском. Я получу головы своих врагов и власть над всем востоком… разумеется, как вассал Великого и Непобедимого, супруга Светлейшей, — снова поклон в сторону императрицы.

Гинна Пал задумчиво почесывал свой крючковатый нос.

— С первой частью согласен, — наконец произнес он. — Головы за указание пути… Да сколько угодно! Можешь выложить из голов хребет размером с Риг Найл! Но вот насчет власти… Посуди сам, для нас опасно держать на востоке такого сильного вассала! Человека, который вызнал наши боевые приемы! А вдруг ты взбунтуешься, Блейтул? Или захочешь сам завоевать мир?

— Что же ты предлагаешь, почтенный?

Старый спарпет, продолжая почесывать нос, оглядел своих соратников и снова задержал взгляд на императрице; Блейду показалось, что она чуть заметно кивнула.

— Я предлагаю гораздо большую власть, чем ты ищешь. Забудь о Бартаме; в конце концов, это лишь одна из частей мира, не более того. Мы придем туда, ты получишь все головы, какие захочешь, потом вернешься на запад. В Великий Кант, я разумею.

— Зачем?

Гинна Пал снисходительно улыбнулся.

— Как ты думаешь, чем сильна империя?.. — он выдержал паузу, но странник не отвечал: вопрос был явно риторическим. — Не армией своей, не воинским искусством, не властью над многими землями и не союзом с варварами вроде альбагов… Великий Кант силен единством среди правящих родов! Среди Колесничих! — спарпет торжественно поднял палец, словно призывая к вниманию.

Блейд кивнул. Как он и подозревал, у местного Аттилы было много голов, и не стоило даже надеяться, что он срубит их все. Но самые важные находились перед ним на расстоянии протянутой руки.

— Давным-давно мы поняли, — продолжал крючконосый, — что главный враг любого государства — междуусобица и отсутствие единой цели. Мы выбрали цель и договорись не грызть друг друга. Договорились и о том, что всякий способный человек, чистокровный ли кантиец, ханборд, фралл, сеулг или даже варвар, станет Колесничим и нашим соратником — если докажет, что согласен с нашей целью. Она тебе известна, бартамец?

— Покорение Ханнара?

— Да! От моря и до моря! — Гинна Пал перевел дух.

— Кто же тогда становится императором?

— Это не так важно. Иногда — самый умный и сильный, иногда… — он усмехнулся. — Знаешь ли ты, Блейтул, что наш нынешний Великий и Победоносный вовсе не Фралла Куз? Светлейшая Тения, — поклон в сторону императрицы, — она в самом деле из рода Фралла Кузов, дочь и наследница покойного Патрада фраллы Куза. Когда он умер, мы избрали ей супруга, Гесталиона Дру Сейтала, не самого умного и сильного, но самого молодого среди нас. Мы надеялись на потомство, но увы… — Гинна Пал развел руками.

— Значит, император только символ? — спросил Блейд.

— Символ? Что ж, можно сказать и так! Он — знамя, видное издалека, знамя, за которым идет наша армия; Светлейшая — древко, а мы…

— Вы — руки, которые поддерживают флаг, — закончил странник.

— Ты быстро соображаешь, бартамец!

— Спасибо. Значит, ты предлагаешь мне стать одной из этих рук?

— Возможно даже, и знаменем.

— А что случится с нынешним, Великим и Победоносным?

Гимна Пал пожал плечами.

— Он вновь станет Дру Сейталом. Гесталион неплохой полководец, однако не твоего ранга… нет в нем искры Гирларла, понимаешь? Он может вести в бой рангару или две… вот и будет ими командовать.

— Вот как… — Блейд бросил взгляд на неподвижно сидевшую императрицу. Его покупали в четвертый раз; децин Марл Рилат — за серебро, альбаг Хэмб — за золото, имперский казначей — тоже за золото, только мешок был побольше. Теперь же ему предлагали власть, несметные богатства и женщину. Ставки растут, Дик! — сказал он себе.

— Хорошо, я согласен! — его ладонь легла на стол, будто припечатывая незримый контракт. — Я отведу вас в Бартам, получу долг крови, а потом вернусь на запад. Договорились?

— Почти. Наше решение должны подтвердить Фистаг Лон Азза, наместник Великого Канта, Сайлон Маркус Диг, правитель Либонны, и Эск Тидам Рока, который стоит со своими войсками в Ситлле… Разумеется, и Светлейшая Тения… — легкий кивок в сторону императрицы. — Ну, и еще одно…

Блейд кивнул.

— Понимаю. Утром я передам тебе, почтеннейший, опись дороги через Огненные Земли. Ты можешь ее проверить. Посередине пути есть озеро, огромное озеро на плоскогорье, где имеет смысл остановиться, отдохнуть и запастись водой. До него восемьсот нирратов от Ах Патара, что стоит на восточном силангутском рубеже… Пошли к озеру нескольких людей, лазутчиков поопытней — пусть убедятся, что я ни в чем не солгал.

— Не премину это сделать, доблестный Блейтул. Но эту опись ты передашь мне не утром, а вечером.

— Почему? — странник приподнял бровь.

— Потому что утром и днем ты будешь спать. Тебя ждет утомительная ночь.

Он поднялся, усмехаясь, и вместе с ним встали Калатта Хар и Мантул Скрим. Все трое отвесили почтительные поклоны императрице и, оправляя туники и плащи, направились к дверям. На лицах спарпетов бродили улыбки, словно у купцов, заключивших выгодную сделку; и Блейд понял, что мантия Великого и Победоносного уже готова опуститься на его плечи.

Когда шаги полководцев затихли, из угла, где сидела Светлейшая Тения, раздался чистый и ясный голос:

— Ты не мог бы слегка задержаться. Доблестный Блейтул? Я хочу показать тебе верхний этаж виллы… посоветоваться насчет ковров, мебели и обстановки…

Блейд неторопливо допил вино и поднялся.

— Готов следовать за тобой, прекрасная. Я очень хорошо разбираюсь в коврах и мебели. Особенно — в кроватях!

Глава 10

Лазутчики отправились в путь не медля, через день после того, как Блейд удостоился чести разделить ложе с кантийской императрицей. Светлейшая Тения осталась довольна — и, что гораздо больше удивило странника, была довольна и его подружка, прелестная Энна Корана. Видимо, знатные женщины Великого Канта тоже заключили союз наподобие мужского; но если нобили-мужчины договорились не грызться за власть, то их супруги и дочери решили не проявлять ревности. Когда Блейд поделился со своей возлюбленной предстоящими переменами в его жизни, она лишь весело рассмеялась, заметив, что роль первой наложницы Великого и Победоносного ее вполне устраивает.

Сокол, высланный лазутчиками, прилетел через десять-двенадцать дней. В послании сообщалось, что озеро Фар'лон на месте, что воды в нем хватит с избытком на всю полумиллионную армию и что дорога к нему тяжела и сложна. Трое из восьми гонцов, вышедших в путь с целым табуном лошадей, распростились с жизнью в зыбучих песках, и еще один умер от укуса какой-то ядовитой твари. Из лошадей уцелело меньше десятка.

Пока лазутчики добирались до Небесного Озера, трехглавый кантийский Аттила не терял времени зря. Рангары одна за другой передвигались к городу Ах Патар, где около трех пирамид был выстроен новый лагерь. Там скопилось гигантское количество телег и вьючных животных, которые совершали регулярные рейсы в пустыню — на пятьдесят, сто, двести нирратов. Они перевозили продовольствие и воду в огромных бочках, которые закапывали в песок — во избежание испарения драгоценной влаги; кроме того, к первому участку зыбунов отправились Крепкорукие, чтобы попытаться навести переправу. Вся эта активность дорого обходилась силангутам; их гнали в Огненные Земли десятками тысяч, и назад не возвращался никто. Великий город Ах Патар обезлюдел.

Блейд тоже был занят по горло, устраивая свои дела. Лишь он один знал, что из пустыни вернутся только жалкие остатки огромного кантийского войска, и этим знанием требовалось распорядиться с умом. Он не желал зла ни Светлейшей Тении, ни дамам ее двора, ни Энне Коране, своей очаровательной шпионке, и сделал все возможное, чтобы они остались в покоренном Силангуте. Разумеется, их надо было охранять, как и завоеванную страну, и бравому агару Хэмбу с двумя рангарами альбагов тоже пришлось отказаться от славного похода. К его большому неудовольствию и недоумению, которым он тут же поделился со своим доблестным спарпетом. Блейд сказал, что дело альбагов -выполнять приказ, и на том дискуссия закончилась.

К большому сожалению странника, он не мог оставить в Конта Силагут и своих ситалла. Его предложения в части благородных дам и альбагов Гинна Пал счел вполне разумными, но что касается степных всадников, привычных к зною и жажде, то они становились в Огненных Землях просто незаменимыми. Блейд даже не поднимал этого вопроса, чтобы не вызвать лишних подозрений; в конце концов, Хоп, Шас и Кин являлись многоопытными вождями, и если им подсказать, когда и где расстаться с издыхающей железной кантийской змеей, то они наверняка спасут хотя бы половину своих людей.

Были у странника и другие дела, личного порядка. Он передал Маку свое имение Сайл Ор, сделав соответствующую надпись на императорской дарственной и заверив ее у имперского казначея. Затем он отправил бывшего Макрона Сирба в Финареот — вместе с верным Джефом, увозившим немало набитых золотом кошелей. Джефайа, когда ему было объявлено об этом решении, не сказал ничего, только встал на колени и прижался губами к руке хозяина; он понял, что никогда больше его не увидит. Мак же был явно обижен, и Блейд долго толковал с ним, убеждая, что отличный финареотский климат, богатая вилла и хорошенькая жена — не менее приятные веши, чем покорение мира.

С каждым таким завершенным делом он чувствовал, как рвется еще одна нить, связывавшая его с Ханнаром. Многое было уже позади в этом долгом, очень долгом странствии; впереди же маячили лишь огненная пустыня, тяжкий путь и смерть. Не его собственная, разумеется, — он мог уйти в любой момент, отправив Лейтону давно заготовленную записку; смерть десятков, сотен тысяч людей, жестокая смерть от жажды под палящим солнцем. Не сразу и не вдруг он решился на это, снова и снова взвешивая жизни кантийских солдат и обитателей неведомого Бартама, куда они так стремились. Наконец он решился сыграть роль местной Фемиды. Вероятно, через двадцать, пятьдесят или сто лет, когда империя окрепнет после потери своих армий, она снова явится в Силангут, чтобы вновь попробовать добраться до Бартама. Но то будут иные времена, и другим людям придется принимать решения: и кантийцам, и силангутам, и бартамцам. Особенно бартамцам! Разумеется, весть о гигантской армии, направлявшейся на восток и усеявшей костями пустыню, дойдет до них; пусть думают, как себя защитить, когда в Ханнаре не окажется Ричарда Блейда.

С такими мыслями он и выступил в путь, продвигаясь со своими ситалла и кланибойнами впереди императорской ставки. Великий Фралла Куз его не тревожил, но Гинне Палу, следовавшему в середине кантийского воинства, растянувшегося на два десятка миль, каждый день отправлялись депеши: о состоянии дороги, о пройденных нирратах пути, об оставшихся запасах воды, о найденных источниках и моральном духе солдат. В ответ летели приказы: разыскать места для стоянок, выслать вперед конных разведчиков, проверить прочность переправ, наведенных через зыбуны.

Покачиваясь в седле, Блейд озирал дикую и бесплодную местность, мысленно цитируя строчки из лоции старого Хирама. По сути дела, Огненные Земли нельзя было назвать песчаной пустыней; скорее они походили на засушливое плоскогорье, где участки зыбучих и обычных песков чередовались с твердым грунтом, камнями, скалами и большими оврагами, руслами исчезнувших рек. Кое-где, однако, удавалось докопаться до воды, но эти источники могли напоить тысячу или десять тысяч, но никак не полмиллиона людей и двести тысяч лошадей. Поэтому впереди войска везли множество больших бочек, постепенно пустевших; их предстояло выслать вперед, к озеру, наполнить водой и доставить обратно. Эта операция была возложена на Блейда и его всадников.

Когда неприветливый ландшафт и дьявольская жара утомляли странника, он прикрывал лицо капюшоном своего белого полотняного плаща и дремал. Иногда ему снилась Энна Корана, иногда — Эдна Силверберг; Дж. и лорду Лейтону тоже случалось посещать его сны. Лейтона он видел особенно часто — вероятно, потому, что его светлость представлялся теперь Ричарду Блейду в трех ипостасях, словно Господь Бог, его сын и святой дух; правда, Блейд так и не мог разобраться, какой из трех Лейтонов был Богом, какой — сыном, а какой — духом.

Да, те два путешествия, что он совершил перед экспедицией в Дьявольскую Дыру, были весьма странными, если не сказать больше! Впрочем, мир Зазеркалья, в котором он встретился с самим собой, еще поддавался какому-то разумному объяснению: вероятно, то была реальность, исключительно близкая к Земле, настолько близкая, что там тоже нашлось место Англии, Лондону, Дж., лорду Лейтону и, разумеется, Ричарду Блейду. Что ж, возможно! Во всяком случае, это не противоречило элементарной логике. Но Блоссом Хиллз…

Там не было другого Блейда, кроме него самого — он мог поклясться в этом! Но там был другой Лейтон! И другая установка, в чем-то более совершенная, чем та, что находилась в подвалах лондонского Тауэра! С ее помощью Лейтон — тот, другой Лейтон — умел наблюдать за будущим и даже ухитрился отправить туда посланца… Но произошло ли все это на самом деле, вот в чем вопрос?

Эти сомнения были отнюдь не праздными: Блейд хорошо помнил свое путешествие в мир Двух Галактик, которое оказалось всего лишь сном, навеянным лейтоновской машиной. Тогда он интуитивно ощущал, что спит и смотрит нечто вроде забавного приключенческого фильма — с собственной персоной в качестве главного героя. Однако осознание сна приходило от разума, не от чувств; чувства говорили, что все — абсолютно все! -реально.

Предположим, думал он, что а подобной иллюзии ему довелось бы стать не Киннисоном, галактическим полицейским, а самим собой. Предположим, там не было бы этих невероятных звездолетов, странных негуманоидных тварей, разумных драконов и прочей нечисти; предположим, он увидел бы все тот же Лондон, его окрестности, знакомые пейзажи и старину Лейтона… Удалось бы ему тогда отличить сон от действительности? Вряд ли… Проклятый лейтоновский компьютер мог навеять любой шизофренический бред, и только степень этой шизофреничности позволяла выявить истину. Что касается Блоссом Хиллз, то тут все казалось реальным и привычным, за исключением нескольких деталей. Например, компьютера — или машины времени, — размещенного не в подвалах Тауэра, а в несуществующем на самом деле лейтоновском замке.

Любопытно, что сам лорд Лейтон — настоящий Лейтон — ничего не мог сказать по этому поводу. Он лишь фыркал и злился, считая двадцатый эксперимент самой неудачной попыткой проникновения в иные миры. Чушью несусветной, говоря начистоту! Он никогда не признался бы, что в тот раз сам допустил ошибку, перепутав электроды, которые нужно было подсоединить к затылку подопытного. Блейд, разумеется, не видел собственного затылка, но не сомневался, что дело именно в этом.

Казалось бы, его светлость, как сторонний наблюдатель, мог с полной уверенностью сказать, было путешествие в Блоссом Хиллз реальностью или сном. Если странник исчез из своего кресла под колпаком коммуникатора, значит, он действительно переместился в иную реальность; если нет, то все его видения следовало отнести на счет компьютера. Но в том-то и дело, что в данном вопросе не имелось полной определенности! Лейтон не мог утверждать, исчез его подопытный или нет; ему почудилось, что странник как будто бы пропал на долю секунды и тут же появился вновь. С равной долей вероятности это могло оказаться истиной и обманом зрения; все-таки его светлость был уже очень стар.

Блейд открывал глаза, и ряды всадников, в таких же белых полотняных плащах, вновь начинали маячить перед ним. Слева и справа от колонны степняков шагали кантийские пехотинцы, тоже в белых саванах, без шлемов, щитов и тяжелых шипастых доспехов, которые везли в обозе. Угрюмые квадратные лица, туго сведенные челюсти, потрясающее упорство и выносливость… Но и они были людьми, всего лишь людьми! Блейд ощутил это особенно остро, когда кантийцы начали умирать. Гибли в основном хлямы; рогачи, тридцатилетние и сорокалетние, упрямо шагали вперед, спихивая трупы на обочины. Странник подумал, что и без его усилий десятая — а то и пятая — часть армии не доберется до Фар'лона. Норма воды составляла пинту в день, что при сорокаградусной жаре было почти что ничего.

Половина дороги осталась позади, потом две трети, три четверти… В сотне нирратов от Небесного Озера Блейд получил приказ выдвинуться со своими всадниками вперед, прихватив все опустевшие бочки — числом до пятисот. Лошади, тащившие эти архаические цистерны, получали двойную норму воды и потому шевелили ногами еще довольно резво. Не сомневаясь в грядущем крахе, странник повел степняков самым быстрым маршем и успел вовремя — к водопаду, низвергавшемуся со скал. Ситалла еще сумели напоить своих коней из многочисленных луж и наполнить часть бочек; затем Блейд вызвал к себе Хопа, Шаса и Кина и велел им отправляться обратно. Разумеется, держась подальше от катафрактов, фалангитов и прочих претендентов на драгоценную влагу, плескавшуюся в больших деревянных цистернах.

Степняки ушли, оставив с Ричардом Блейдом почетную стражу — тридцать молодых воинов-смертников. Этим бойцам полагалось охранять спарпета от любых неожиданностей и погибнуть вместе с ним — если на то будет воля Небес и грозного Гирларла.

Ситалла не забывали своих долгов.

***

— Они удрали! — Мантул Скрим грохнул кулаком по столу. Его багровое лицо нависло над Блейдом, с трясущихся губ летели капли слюны. — Они удрали, и ты ничего не сделал, чтобы их остановить! Ты их отпустил, бартамец! А сам остался у этой грязной ямы, чтобы порадовать нас приятным известием!

Странник, отодвинув свой табурет, невозмутимо оглядел разгневанного спарпета третьей армии, потом перевел взгляд на Калатту Хара и Гинну Пала. Хар казался растерянным, но старый крючконосый коршун сохранял внешнее спокойствие. Глаза его, тем не менее, опасно поблескивали.

— Перестань, Скрим, — негромко произнес он. — Если утерян клинок, то стоит ли сожалеть о ножнах? Ситалла ушли, но это мелочь по сравнению с ситуацией, в которой оказалась армия. — Гинна Пал потер кончик носа и добавил: — Боюсь, немногие из нас вернутся в Силангут.

Блейд согласно кивнул. Они сидели в просторной штабной палатке; полог, прикрывавший вход, был отброшен, и странник видел огромную грязную лужу шириной в полмили, по дну которой бродили человеческие фигурки. За вчерашний и сегодняшний дни удалось разыскать две дюжины ключей, что били со дна, наполняя озеро. Некоторые из них оказались довольно полноводными и могли напоить за сутки две-три тысячи человек или пятьсот лошадей, но для собравшейся на плоскогорье огромной армии это было каплей в море. Немногие выживут — самые сильные, самые выносливые, самые знатные; остальные погибнут — здесь или на обратном пути. Старый спарпет это хорошо понимал, и потому Фралла Куз, Отец Народа и живое знамя Канта, уже отправился назад, к границам Силангута, пока в войске не начались беспорядки. Императора сопровождали две сотни гвардейцев, и он имел все шансы выбраться из этой передряги живым — в тайных источниках в Огненных Землях хватило бы воды для его солдат, немногочисленных слуг и для него самого. Блейд не препятствовал бегству Великого, ибо не собирался претендовать на место этой посредственности; к тому же у него в руках оставалась гораздо более ценная добыча.