Исполин над бездной

Дуванису показалось, что он ослышался. - Как вы сказали, ведеор? - переспросил он, ободренный улыбкой удивительного старца. - Я сказал, что я бог единый! - повторил старец, откровенно наслаждаясь изумлением молодого человека. - Это что же, фамилия у вас такая, да? - продолжал выпытывать Дуванис, будучи не в состоянии поверить в прямой смысл услышанного ответа. - Зачем фамилия? Я просто бог! - с бесконечным благодушием ответил старец. - Иначе меня еще называют всевышним, вседержителем неба и земли, царем небесным, создателем и повелителем вселенной и так далее и тому подобное. Но сокращенно я называюсь богом единым. - Но ведь вы это несерьезно! Ведь этого не может быть! - вскричал Дуванис, начиная подозревать, что старец его просто разыгрывает. - Почему не может быть? - искренне удивился бог. - Все может быть, дорогой мой юноша, а бог в особенности! Люди так много толкуют о боге, столько сил на него тратят, такие храмы ему воздвигают, что он при всем желании не может не быть! Кстати, ты веришь в бога? - Вот еще! Конечно, не верю! - ни секунды не колеблясь, отрезал Дуванис. - Молодец! Честное слово, молодец! - со смехом сказал старец. - Хвалю за смелость, милый юноша... Однако, несмотря ни на что, я все же бог, и твое неверие никак не может изменить этого факта. Ты ведь веришь фактам? - Смотря какие факты... - Ладно, не будем спорить! Факты бывают только фактами. Но мы с тобой увлеклись и не завершили нашего знакомства. Я тебе открылся, а ты до сих пор не отдал долг вежливости. Как тебя-то зовут? Дуванис хитро глянул на старца и, укрепляясь все сильнее в своем подозрении, что это всего лишь какая-то странная игра, решил убедить бородатого насмешника, что он, Дуванис Фроск, не какой-нибудь легковерный деревенский простачок: - Вы утверждаете, ведеор, что вы бог, а сами спрашиваете, как меня зовут. Это не вяжется. Если вы бог, вы должны знать все. Отличный, мастерский удар! Сейчас старичище в мантии сконфузится и признает себя побежденным! Весьма довольный собой, Дуванис приготовился насладиться своей блестящей и мгновенной победой. Но не тут-то было. Старец даже не подумал конфузиться. Напротив, он по-прежнему самоуверенно откровенно веселится, громоподобно хохочет и сквозь раскаты смеха гремит своим удивительным басом: - Остер! Ох же и остер! Нет, ты мне положительно нравишься, милый юноша... Ведь как отбрил! Сам должен знать, коли бог... Правильно, во всех отношениях правильно! И трудно что-либо возразить!.. Потом, насмеявшись, он уже более спокойно пояснил: - Всеведение, друг мой, действительно один из признаков, которым люди в силу своей невоздержанности наделяют бога единого. Но всеведение абсурдно по самой сути своей, оно невозможно. Такова логика мироздания. Что же касается меня, то я... впрочем, позже, позже. Это слишком долго объяснять... Бери пока на веру, милый юноша. Да, я бог, но во многом я, пожалуй, даже менее сведущ, чем любой из людей. Вот пока и все. А теперь не упрямься и скажи, как тебя зовут. - Хорошо, ведеор бог, меня зовут Дуванис Фроск. - Очень мило, очень приятно... Ты, Дуванис, первый человек, с которым мне довелось познакомиться. Надеюсь, что именно поэтому мы станем с тобой друзьями, несмотря на твое столь решительное отрицание моей особы. Отрицать, голубчик, всегда легче, чем докапываться до самых корней истины. Ты не согласен со мной? - Э-х, хватит мутить! - прервал вдруг Дуванис бога, озаренный неожиданной догадкой. - Вы, ведеор, настолько же бог, насколько я гросс сардунский! Теперь мне все понятно. Вы заодно с теми киношниками, что устроились вон там на холме снимать молебен... - Какие киношники? Где? - удивился бог. - А вон там, на холме, с машиной! До сих пор еще не уехали! И Дуванис торжествующе указал старцу на холм, где между кипарисами виднелся черный лоршес и две копошащиеся возле него фигурки. Заслонившись ладонью от солнца, старец пристально осмотрел вершину холма и вдруг, гневно сверкнув глазами, раскатисто загрохотал: - Это они! Это определенно они! Я знал, что они где-то тут, поблизости от эпицентра... О, негодяи!.. Идем, Дуванис, я поговорю с ними, с этими твоими киношниками. И старик и Дуванис принялись усердно месить грязь, направляясь к холму...
      15
      Доктор Канир остался крайне недоволен сфабрикованным чудом. Не в меру обильный ливень вместо ожидаемого благодеяния превратился для края в самое ужасное бедствие. - Вы перестарались, ведеор Браск! - категорически заявил доктор, обозрев с холма удручающую картину опустошений. - Его святость сын божий не признает такого чуда! - Признает! - уверенно отозвался Куркис Браск, занимавшийся упаковкой частей аппарата ММ-222 в багажник автомашины. - Да вы поглядите, что вы тут натворили! - А что такое? Слишком много воды? Я тут ни при чем. Сила выброса конкретных форм из ментогенного поля прямо пропорциональна интенсивности его излучения. Таков закон природы, дорогой доктор, и не нам с вами это менять... Сколько протер Мельгерикс собрал молящихся? - Не знаю точно... Но кажется, не меньше ста тысяч. - Что? Сто тысяч?! Ха-ха-ха! Если бы его беспорочество удвоил это число, у нас получился бы прекрасный маленький потоп, и из ваших богомольцев ни один не добрался бы до дому - их всех бы унесло в море! Впрочем, такая же участь постигла бы и нас с вами... Я просил у вас десять, от силы пятнадцать тысяч молящихся, а не сто. - С видом глубоко оскорбленного доктор отошел от машины и стал молча обозревать окрестности, чтобы описать потом все подробности в официальном отчете. И тут он заметил неподалеку от холма странную фигуру человека в ослепительно сверкающем одеянии, а рядом с ним еще одну фигурку, маленькую, полуголую, грязную и взлохмаченную. Кто бы это мог быть? Тот второй, скорей всего, один из местных крестьян. Завяз, наверное, в грязи и не успел убежать от ливня. А этот в голубой блестящей ризе? Ни на аба, ни на грема, ни на митрарха он не похож... Обеспокоенный доктор снова окликнул Куркиса Браска. Тот уже как раз закончил укладку аппарата и закрыл багажник машины. - В чем дело, ведеор доктор? - Взгляните-ка, ведеор Браск, вон туда! Видите этого старика в сверкающем облачении? Как по-вашему, кто бы это мог быть? Куркис Браск равнодушно посмотрел в указанном направлении, вытирая при этом руки клочком ветоши. Не найдя в старике ничего интересного, он с досадой пожал плечами и пошел обратно к машине. - Почем мне знать, доктор, что тут шляются за личности? Это явно явкой-то служитель божий, и значит, мне до него нет никакого дела! - Нет, нет, он не похож на священника... - вслух размышлял Канир, не отрывая взгляда от странной пары на равнине. - Странно, очень странно... Мантия его сверкает, словно она усыпана крупными алмазами. Боюсь, как бы с нами не случилось чего-нибудь неприятного! Давайте скорее уедем отсюда, ведеор Браск. - Не разводите панику, доктор. Посмотрите на этот кисель вместо дороги! Нам не добраться до шоссе, пока грязь не подсохнет... Фабрикант не договорил. Он увидел вдруг, что доктор сорвался с места и, разбрызгивая лужи, бежит к нему. Лицо научного консультанта было перекошено от страха, бородка болталась с одной стороны. - Он идет сюда, ведеор Браск! - завопил Канир, подбежав к машине. - Я не хочу с ним встречаться! Это пахнет скандалом! - Экий же вы трус, ведеор доктор. Испугались какого-то незнакомого старикашки! Сейчас я с ним поговорю по-нашему, по-марабрански! С этими словами фабрикант одернул пиджак, проверил, держится ли приклеенная бородка, раскурил сигару и смело пошел навстречу неведомым пришельцам. Старик в сверкающей ризе и перепачканный грязью молодой крестьянин в майке уже поднимались по склону холма. Подпустив их шагов на двадцать, ведеор Браск вынул изо рта сигару и зычно крикнул: - Эй вы, что вам тут надо?! Старик не ответил и продолжал взбираться на холм. Крестьянин от него не отставал. - Вы оглохли?! - снова заорал Куркис Браск. - Сюда нельзя! Здесь происходит съемка фильма! Слышите? Уходите сейчас же обратно! Однако и на сей раз старик не обратил ни малейшего внимания на эти грозные окрики. Уставившись Куркису Браску прямо в лицо своими огромными черными глазами, он подходил все ближе и ближе, величественный, невозмутимый, суровый... - Сумасшедший какой-то, - проворчал Куркис Браск смущенно и счел разумным ретироваться на всякий случай к машине. Через минуту сюда подошел и странный старик со своим молодым спутником. Куркис Браск, развалившись на крыле автомобиля, преспокойно попыхивал сигарой и с самым независимым видом осматривал пришельцев. Узнав в молодом крестьянине того самого безбожника, которому он недавно уплатил пятьдесят суремов за уход с холма, ведеор Браск уже раскрыл было рот, чтобы разразиться справедливым негодованием, но его опередил старик в мантии. Старик начал говорить. При первых же звуках его голоса Куркис Браск прикусил язык, выронил сигару в грязь и уставился на старца вытаращенными глазами. - Что вы тут наделали, негодяи?! - загремел старик, широким взмахом указав на опустошенные поля. - А вы кто такой? - взвизгнул Куркис Браск и, вскочив на ноги, принял оборонительную позу. - Какое ваше дело, чем мы тут занимаемся?! Убирайтесь отсюда, пока я не вышел из себя и не оттаскал вас за вашу дурацкую белую бороду! - Молчать!! - оглушительно рявкнул старец. - Я тебе покажу, червяк ты ничтожный, кто я такой! Я - бог единый! Я вседержитель неба и земли! Я создатель и повелитель вселенной! Я пришел сюда судить и карать таких мерзавцев, как ты и твои сообщники! Доктор издал горлом жалобный писк подстреленного зайца и юркнул в машину. Перепуганный, бледный Куркис Браск шмыгнул на сиденье водителя и захлопнул за собой дверцу. К счастью, мотор удалось запустить сразу. Мощный лоршес взревел и рывком снялся с места. Колеса отчаянно буксовали в грязи, но машина все же двигалась вперед, вниз с холма. Минут пять она барахталась в вязкой глине проселка, но потом, добравшись наконец до шоссе, сразу развила предельную скорость и умчалась прочь, на север, по направлению к далекой Сардуне. Проводив беглецов суровым взглядом, старец обернулся к своему юному спутнику и самодовольно прогудел: - Как я их, однако, напугал, друг Дуванис! А? Да и шутка ли сказать: сам бог единый явился на Землю! Дуванис посмотрел на старца с недоверием: - Вы по-прежнему утверждаете, ведеор, что вы бог единый? - По-прежнему, сынок, по-прежнему. - Но в таком случае, ведеор, за что же вы ругали этих киношников? Они и вообще-то ни при чем, а если вы бог, то тем более. Ведь если вы бог, то значит, вы сами все это тут и натворили!.. - Постой, друг Дуванис! Дело тут немного посложнее, чем тебе представляется. Что я бог - это верно. Но тут надо разобраться. Один умница как-то заявил, что бог настолько всемогущ, что может даже не существовать. Это очень остроумная мысль. Но дело, друг Дуванис, не только в том, существует бог или не существует. Люди умные, честные и смелые, так же как и ты, просто не признают никакого бога и руководствуются в жизни только совестью и разумом. И все же, несмотря ни на что, идея бога существует, она сильна еще и может развратить еще многие умы и сердца. А бог? Бог, милый ты мой, это пустое и нелепое измышление... - Но тогда... тогда кто же вы, собственно, ведеор?! - вскричал Дуванис, совершенно сбитый с толку. - Я?.. Ну как тебе сказать... Я, если хочешь, воплощение бога. Не идеи бога - идеи вредной и нездоровой, - а именно бога, а следовательно, сам по себе я ровно ничего не значу. И в преступлении этом, свидетелем которого ты был, я отнюдь не повинен. Это твои киношники натворили. Они и меня-то, так сказать, вызвали из небытия, только я не знаю пока, кому и для чего это понадобилось. - Они ведь тоже не ожидали, что вы явитесь, - заметил Дуванис. - Верно, не ожидали, потому что не ими я задуман. Они лишь орудие. - А кто вас задумал? - Не знаю... Придет время, и он подаст мне знак. Тогда я и познакомлюсь с ним... - Как это все странно и непонятно! - с горьким вздохом признался Дуванис. - Не все сразу, друг мой, - уклончиво ответил старец. - Постепенно поймешь, что к чему. А теперь, голубчик, веди-ка меня к себе в гости, а то эта мантия с бриллиантами все плечи мне отдавила! - Ладно, ведеор, идемте. Я буду рад принять вас у себя. И Калия будет рада. Калия - это жена моя... Только она у меня еще темная. Верит в бога единого и ничем ее не проймешь! Боюсь я, как бы она по темноте своей не причинила вам беспокойство. Может, не говорить ей, что вы бог, а? - Нет, Дуванис, обманывать нехорошо. Скажем ей все как есть, а заодно уж и просветим ее. Так будет лучше... - Как вам угодно, ведеор... И вот новоиспеченные друзья, оставив холм, двинулись не спеша к деревне. По дороге их беседа ни на минуту не прерывалась, но о себе загадочный бог не говорил ни слова.
      16
      Его святость сын божий сидел, по своему обыкновению, у пылающего камина и грел ревматические старые кости, когда дверь его кабинета внезапно распахнулась и перед его светлыми очами предстал протер Мельгерикс. Лицо его было бледно и взволнованно. - Ваша святость!.. - Что случилось, беспорочнейший? Почему входишь не по уставу? - Ваша святость, прибыл Канир! Случилось что-то ужасное! Он рвется к вам, но вид у него... - При чем тут вид? Введи сейчас же доктора Канира! - сердито сказал гросс и повернулся в кресле так, чтобы видеть дверь. И вот по знаку протера Мельгерикса в кабинет, шатаясь, вошел доктор Канир. Вернее, не сам Канир, а его жуткий призрак - истерзанный, грязный, взлохмаченный. Призрак несколько секунд стоял с выпученными глазами, ловя воздух перекошенным ртом, потом вдруг грохнулся на ковер и, завывая и всхлипывая, медленно пополз к гроссу. - Что такое? Что случилось?! - вскричал сын божий, взволнованно ерзая в своем кресле. Доктор Канир, схватив полу мантии гросса, принимается покрывать ее лобзаниями и слезами. Протер Мельгерикс стоит в стороне и наблюдает эту сцену с брезгливой гримасой на лице. Впрочем, его бледность говорит о том, что он тоже взволнован. Гросс с явным отвращением вырвал из рук Канира полу мантии и легонько пнул его туфлей в лоб. - Это безобразие, доктор Канир! Извольте взять себя в руки! Это просто безобразие какое-то! Вы расстраиваете меня, а мне врач запретил расстраиваться! Слышите?!. - Теперь... теперь... уже все равно... - с трудом выдавил из себя Канир, стараясь подавить рыдания. - Почему все равно? Что случилось? Говорите толком и перестаньте выть! Я не могу это больше слышать!.. Что произошло? С чудом что-нибудь натворили? - И с чудом... - всхлипнул Канир и поднялся на колени. - Ливень... ливень, ваша святость, совершенно уничтожил поля... Во всей провинции! - И из-за этого вы так убиваетесь, сын мой? Стыдно! - гневно воскликнул сын божий. Он повернулся к Мельгериксу и сделал ему какой-то знак рукой. Протер тотчас же подошел к богато инкрустированному шкафчику, вынул оттуда бутылку с темной жидкостью и объемистый бокал. Наполнив бокал до краев, он поднес его Каниру. - Выпейте, ведеор доктор! Это подбодрит вас! Канир принял бокал из холеных рук протера, осушил его весь до дна и сразу заметно успокоился. В лице у него появилась краска, в глазах некоторая осмысленность. Отодрав от щеки свою искусственную бородку и отбросив ее на ковер, он начал докладывать: - Согласно договору, ваша святость, ведеор Браск устроил чудо в Марабранской провинции. Все было тщательно приготовлено, и место для аппарата было выбрано удачно - близ деревни Аркотты. Это было великолепное чудо, ваша святость! Багровые тучи, потом глубокий мрак, как в преисподней, потом ужасающий ливень с чудовищными громами и молниями. Я сидел, в автомобиле и молился богу единому, чтобы автомобиль не унесло в море потоками воды или не поразило огнем небесным. Потом все кончилось, и я увидел размытые поля. Его беспорочество протер Мельгерикс собрал в десять раз больше молящихся, чем требовалось... Да, да, ваше беспорочество, я говорил вам... Но это не главное, ваша святость! Не бедствие крестьян так растерзало и испепелило мою душу... - А что же? Говорите, доктор! - О, ваша святость! Вы единственный наш заступник в эту страшную годину! Кому, как не вам, сыну... Но нет, нет, язык мой немеет, и сердце холодеет в груди. Мне страшно подумать об этом, не только говорить, - последние слова Канир произнес совсем шепотом и при этом вновь покрылся смертельной бледностью. - Именем бога единого, отца моего небесного, заклинаю вас, доктор! Говорите! Ашем табар! Говорите! - закричал гросс сардунский и, выхватив из складок мантии золотой символ бога единого - круг со схемой солнца на украшенной рубинами рукоятке, - поднял его над головой в сухоньком кулачке. - Не надо, ваша святость! Не надо! Не поминайте его!.. Он... здесь! завизжал Канир, с ужасом отшатываясь от гросса. - Кто здесь? О ком вы говорите?! - Тот... тот, кому служит священная гирляндская община! Тот, чьим сыном нареченным вы состоите на Земле!.. Я видел его, ваша святость! Он ослепил меня своим лучезарным величием! Он оглушил меня своим громовым голосом! Он пришел судить и карать... О, горе нам, горе... Гросс нахмурился, опустил руку с солнечным символом и посмотрел на своего секретаря. Лицо протера было замкнутым, но настороженным. Сын божий снова перевел взгляд на Канира. - Вы явно больны, сын мой... Вам нужен покой и врач... - произнес он неуверенно. - Нет, ваша святость, нет! Я совершенно здоров! - закричал доктор. Умоляю вас, не обращайте внимания на мой вид и на мое поведение... Я просто глубоко потрясен. Я спешил известить вас, ваша святость... Он явился, явился! Это может подтвердить и ведеор Браск!.. Гросс снова посмотрел на Мельгерикса: - Что ты скажешь на это, беспорочнейший? - Я видел Куркиса Браска, ваша святость! Он тоже говорил что-то в этом роде... - сказал Мельгерикс с глубоко озабоченным видом. На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Сын божий пристально глядел в огонь камина, словно советуясь с пляшущими языками пламени, и шевелил при этом кустистыми бровями. Канир взирал на него с надеждой и мольбой, а протер Мельгерикс рассматривал свои ногти. - Вот что, любезный доктор, - заговорил наконец гросс спокойно и строго, ступайте домой и приведите себя в порядок. В такое решительное время нельзя распускать себя. Шефу своему профессору Вар-Доспигу ничего пока не говорите. Я сам снесусь с ним, если в этом окажется надобность... Ступайте, и мир да пребудет с вами! - Слушаюсь, ваша святость... - чуть слышно проговорил Канир и, поцеловав мантию сына божьего, вышел из кабинета несколько ободренный. После ухода научного консультанта Брискаль Неповторимый дал волю своему раздражению. На голову покорно склонившегося Мельгерикса обрушился целый водопад слов, полных горечи и досады. - Какой стыд! Какой позор для нашей религиозной общины! - кричал гросс, брызгая слюной. - Пришествие! Ты представляешь себе, беспорочнейший, что это значит? При-ше-ствие! А что скажет верховный правитель Гирляндии? Что скажет кабинет министров? Что скажет высший совет?.. Ступай и пришли ко мне Куркиса Браска. Он деловой человек, не то что этот слюнтяй Канир. От Браска я узнаю все подробности и тогда решу, какие меры надлежит принять вельможам Гроссерии. В таких делах нельзя действовать опрометчиво! Ступай же и выполняй мою волю. На троне гросса сидит пока еще сын, а не отец! Протер-секретарь низко поклонился гроссу и быстрым шагом удалился. Через четверть часа после этого в кабинет сына божьего проворно вбежал фабрикант чудес Куркис Браск.
      17
      Промышленник из Марабраны успел уже к тому времени справиться со своим испугом. Необыкновенную встречу на холме близ Аркотты он отнес к разряду неприятных случайностей и, взвесив все обстоятельства, не видел в ней теперь ничего трагического и рокового. По-прежнему самоуверенный и невозмутимый, он дал гроссу сардунскому подробный и ясный отчет о состоявшемся чуде. Подчеркнув перегрузку ментогенного поля, вызванную неуместным усердием протера-секретаря, он беспристрастно описал разрушительную силу ливня и гибель полей. О появлении старца, который назвал себя богом единым, он рассказал с предельной краткостью, причем главный упор сделал на тот возмутительный факт, что самозванный бог пришел на холм в сопровождении местного безбожника, человека молодого, но уже крайне наглого и неблагодарного. На прямой вопрос гросса, что же он об этом думает, Куркис Браск пожал плечами: - Если вы непременно хотите узнать, что об этой истории думает честный промышленник, извольте, я скажу... По-моему, ваша святость, здесь пахнет самой настоящей провокацией. Насколько вам известно, чудо устраивалось в самом опасном гнездилище безбожников. Кроме того, подумайте хорошенько: сам бог единый, создатель и повелитель вселенной, и вдруг является в обществе безбожника, к которому явно благоволит. - Это еще ничего не доказывает, ведеор Браск, - тяжко вздохнул гросс и поправил щипцами огонь в камине. - Пути отца моего небесного неисповедимы. Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. - Ашем табар... - раздраженно, скороговоркой пробормотал Куркис Браск и продолжал: - Простите, ваша святость, если я по простоте своей скажу что-нибудь не так. Я не вникал во все ваши правила и тонкости. Но я хочу поставить вас в известность, что отвечаю только за техническую часть, согласно пункту пятому нашего договора. Все остальное меня не касается. Поэтому улаживание конфликта вы должны полностью взять на себя. А меня, простого и честного промышленника, трогать не надо. Видит бог единый, что не надо... - Погодите, ведеор Браск! У меня от пустословия голова начинает болеть... - устало поморщился гросс. Затем он внимательно заглянул в лицо Куркису Браску и раздумчиво произнес: - Дело не в виновности. Дело тут совершенно в ином... Скажите мне, ведеор Браск, вы видели карточку с текстом молитвы о ниспослании чуда? - Нет, ваша святость, не видел. - Напрасно. Следует посмотреть. Мне пришло сейчас в голову, что эта карточка может пролить некоторый свет на всю эту загадочную историю... С этими словами сын божий поднялся с кресла, просеменил к своему рабочему столу и там с минуту рылся в бюваре. Вернувшись к камину, он подал Куркису Браску карточку с текстом молитвы и с изображением бога единого на облаке. Незадачливый фабрикант чудес взял карточку, глянул на нее и тут же выронил на ковер, весь содрогнувшись. - Это он, ваша святость! Это несомненно он! Тут не может быть ошибки! произнес он сдавленным голосом. - Я так и думал! - отозвался Брискаль Неповторимый. -Теперь все ясно! - взволнованно заговорил Куркис Браск, подняв с пола карточку и снова всматриваясь в нее. - Да, да, ваша святость, теперь все стало ясно. Во время молитвы крестьяне смотрели на это изображение. Они думали о боге едином, именно о таком вот боге! Информация пошла в ментогенное поле, и там, при выбросе конкретных форм, вместе с дождем образовался бог. В качестве побочного продукта... Такое бывает в любом технологическом процессе, если в него вкрадется ошибка... Да, да, это так! Теперь все ясно! Но и в этом случае, ваша святость, я нисколько не виноват! - Успокойтесь, ведеор Браск. Сейчас не время разбирать, кто прав, кто виноват, - вздохнул гросс. - Скажите лучше вот что. Этот ваш выброс конкретных форм всегда в точности соответствует информации? Иными словами, если крестьяне, молясь, думали о боге как о всемогущем, всеведущем и вездесущем, то он обязательно должен получиться именно таким или же тут допускаются некоторые отклонения? - Что?! Отклонения?! Побойтесь бога единого, ваша святость. Прибор ММ-222 самый совершенный материализатор мысли, какой только можно придумать! Он абсолютно не допускает искажения информации при выбросе конкретных форм! самодовольно отчеканил Куркис Браск. - Следовательно, коли они думали о всемогущем, вездесущем и всеведущем... - начал сын божий упавшим голосом. - ...то он и получился всемогущим, вездесущим и всеведущим, ваша святость! - торжествующе закончил за него Куркис Браск и тут же, уразумев смысл сказанного, вздрогнул и побледнел. В кабинете нависла тяжелая удушливая тишина. Оба собеседника, как бесшабашный марабранский промышленник, так и престарелый первосвященник гирляндской религиозной общины, почувствовали внезапно, что их обволакивает, сковывает и пронизывает насквозь леденящий мистический ужас. Первым робко заговорил Куркис Браск: - Ваша святость, простите меня!.. Я ведь так только, из соображений рекламы сказал, что точно по информации. А на самом деле я сам ничего не знаю. Может, аппарат работает так, а может, и нет... - Это одни догадки! Может быть - не может быть... Подумайте лучше о том, как все это исправить. - Исправить? Что исправить?.. - с глупейшим видом переспросил Куркис Браск. Гросса такая несообразительность вывела из себя. Он резко, всем своим тощим телом подался к марабранскому чудотворцу и зашипел ему прямо в лицо; - Не прикидывайтесь младенцем! Я говорю - исправить, значит, я и имею в виду - исправить!.. Неужели у вас нет никакой возможности вернуть его в первоначальное состояние? Ликвидировать как-нибудь? - Кого ликвидировать? Бога? - едва пошевелил помертвевшими губами несчастный Куркис Браск. - Да не бога, а эту вашу дурацкую конкретизацию! - взвизгнул гросс и вдруг затрясся, задергался, как бесноватый: - Ведеор Браск! Поймите! Нам это совершенно не нужно! Пришествие - это вопиющий абсурд. Мы хранили доселе бога единого в наших сердцах! Он был нашим послушным орудием, а волю его диктовал я, гросс сардунский, его нареченный сын! Поэтому нам не нужно его воплощение, не нужно его пришествие, не нужно его личное вмешательство в дела нашей религиозной общины!.. - Ваша святость!.. - Молчите! Молчите, несчастный! Я знаю, что говорю! Это правда, и теперь не время лицемерить и лгать! Его не было и не должно быть! Уже древние евреи понимали это, потому они и казнили человека, посмевшего назвать себя живым богом! То, что случилось, - ошибка! Страшная, роковая ошибка! Думайте же, думайте, как это исправить! Думайте, пока не поздно! Я готов на любые жертвы! Я озолочу вас! Я отдам вам половину сокровищ Гроссерии! - Не могу, ваша святость.. - всхлипнул Куркис Браск, потрясенный страшными признаниями сына божьего. - Не только за половину, но даже за все сокровища Гроссерии не могу. Нет у меня такого аппарата, чтобы обратно... А кроме того, кроме того... ведь он все слышит, все знает, как мы тут с вами... Увольте, ваша святость, и не говорите больше такое. Мне страшно... Разрешите мне удалиться... - Вы правы. Слышит, знает и уже, наверное, принял меры... Все кончено... обреченно проговорил гросс, сразу опомнившись. - Значит, все кончено! Вот он каков, конец мира... Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Откинувшись в кресле и закрыв свое сморщенное личико руками, гросс затрясся в пароксизме безутешных рыданий. Куркис Браск вскочил и, объятый ужасом, бросился вон из кабинета. День по-прежнему голубой и солнечный, толпы восторженных туристов по-прежнему снуют среди древних дворцов и храмов, но Гроссерия уже охвачена тайным смертельным недугом и бьется в агонии...
      18
      В скромном домике слесаря Дуваниса Фроска богу оказали самое сердечное гостеприимство. Правда, Калия вначале, узнав, что за гость к ней пожаловал, дичилась его и все норовила грохнуться перед ним на колени. Но постепенно и она освоилась с присутствием величественного старца, и чувство мистического страха сменилось в ней восторженным умилением. Вспомнив эпизоды из священной книги Мадаран, она даже предложила старцу, что собственноручно совершит традиционное омовение его ног. Но бог лишь добродушно посмеялся над ней и категорически отказался от столь высокой чести. Что же касается Дуваниса, то он еще по дороге к дому успел проникнуться к богу настоящими дружескими чувствами и теперь держал себя с ним просто и непринужденно, словно это был его родной дядюшка или старший товарищ по работе. Он помог богу умыться, почистить сандалии и мантию и затем усадил его на почетное место. Калия тотчас же принялась подавать на стол. Перед богом очутилось блюдо с целой горой отварной рыбы и тарелка с тонкими ломтиками поджаренного хлеба. Бог с аппетитом принялся за еду, а молодые хозяева последовали его примеру... После обязательного зеленого чая Дуванис с разрешения бога закурил сигарету, а Калия, вся зардевшись от смущения, попросила старца, чтобы он позволил ей расчесать ему волосы. Видя, что молодой женщине это доставит радость, бог согласился. Калия, вооружившись гребнем и замирая от гордости и счастья, принялась старательно расчесывать пышные седые кудри старца. Он жмурился от удовольствия, распустив по лицу широчайшую улыбку, и не спешил начинать разговор, которого Дуванис ожидал с огромным нетерпением. Наконец молодой рабочий не выдержал и сам заговорил: - Вы обещали, ведеор, рассказать о себе. Будьте же столь добры, если вам, конечно, не трудно... - Не трудно, голубчик, совсем не трудно! - густо промурлыкал бог, чуть приподняв веки. - Только куда же ты так спешишь?.. - Да нет, ведеор, я не спешу... А впрочем, почем знать? Может, и спешить нужно! Каша-то ведь заварилась довольно крутая... - Ты прав, Дуванис. Дело затеяно нешуточное... Ну, слушай. И бог, стараясь выбирать выражения попроще и подоходчивее, рассказал Дуванису про удивительный аппарат ММ-222, про пагубное чудо над полями Марабранской провинции, про собственное свое возникновение из крестьянского ментогенного поля. - Тебе все понятно? - спросил он, закончив рассказ. - То, что вы толковали, ведеор, мне понятно. Чудно, конечно, но, в общем, понятно. И все же у меня есть вопрос. Мне интересно знать: откуда у Куркиса Браска взялся этот аппарат ММ-222? Неужели он сам его смастерил? - Конечно, не сам. Ему вручили его в готовом виде и с определенной целью. Но кто вручил и зачем, я пока не знаю. Однако я уверен, что это недолго будет для меня загадкой... Больше у тебя вопросов нет? - Есть, только я не знаю, как бы это поудачнее выразиться... - замялся Дуванис. Бог ему охотно подсказал: - Тебе неясно, что я, собственно, собой представляю? - Да, ведеор. Именно об этом я хотел вас спросить. - Это проще простого, друг мой... Давеча ты признался мне, что не веришь в бога. Я похвалил тебя, ибо глупо и унизительно для человека верить в нечто, реальность чего недоказуема, а сама сущность глубоко абсурдна. Но ты можешь меня спросить, кто же я таков, если не бог. Ты уже понял, каким образом я возник именно в таком вот виде - при бороде, при мантии, усыпанной алмазами, при ременных сандалиях. Я не помню, как я падал с высоты. Возможно, что я возникал постепенно и спускался вниз вместе со струями дождя. Но как бы там ни было, осознал я себя уже на земле, среди мрака и ливня, за четверть часа до того, как ты на меня наткнулся... - Я, кажется, ударил вас довольно сильно. Уж вы простите меня, ведеор, я не видел вас! - Пустяки! Я способен вынести и не такие удары... Но слушай дальше. Значит ли все это, что я действительно тот бог, в которого по простоте своей верят эти добрые труженики земли? Нет, не значит. Дело в том, что бог любой из существующих на Земле религий состоит из сплошных противоречий.