Диктаторы - Муравейник

– Можно зарезать всех зверей, засолить мясо и целую натру его есть! – возразил я.

– Ага, ага, а потом умереть с голоду, когда настанет пора возвращаться, – Акива покачала головой. – Не считай нас дураками, муравей. Дешевле заплатить дань колодникам. Они тоже не дураки, и назначают как раз такую цену, чтобы племенам было выгоднее платить, а не воевать или искать другие пути.

Она встала.

– А теперь иди за мной. Я покажу самое удивительное, что есть в мире.

Мы подошли к перилам. Акива дала знак одному из мальчиков, тот протянул ей мешочек. Там оказались обычные камешки.

– Смотри, – Акива ухмыльнулась. – Внимательно.

Взяв один камешек, она подбросила его на ладони и с силой метнула в пропасть. Камень, как и полагается, полетел вниз, но вскоре замедлился, остановился и... взмыл обратно. Я чуть язык не проглотил.

Промчавшись мимо нас, камешек поднялся на высоту двойного человеческого роста, вновь замедлился, как если бы Акива бросила его вверх, и рухнул вниз. На сей раз он опустился не так глубоко, остановился, вернулся обратно, поднялся чуть выше нас, опять рухнул... И, наконец, повис в воздухе, медленно плывя под напором ветра. Я сглотнул и посмотрел на Акиву.

– Тебе никогда не хотелось летать? – спросила она.

Мы с мальчишками одновременно поняли, что затеяла дочь шейха, и разом закричали, но Акива повелительным жестом вскинула руку.

– Тихо! – рявкнула она. – Я мечтала об этом с тех пор, как отец впервые привел меня сюда. Держи крепче, муравей, – скинув ружье, она отмотала прочный тросик и протянула мне гарпун. – Я быстро вернусь...

– Не делай этого! – я схватил ее за руки. – Пожалуйста!

– Нет, сделаю, – возразила девочка. – И ты меня не остановишь.

Ее голос почти не дрожал. Оттолкнув меня, она трижды намотала тросик на запястье, покрепче стиснула ствол ружья и оглянулась.

– Я буду летать, – тихо сказала Акива. И прежде, чем мы успели помешать, с разбегу вскочила на перила и прыгнула в пропасть.

От ужаса у меня зашевелились волосы. Тело девочки камнем рухнуло в пустоту, навстречу тучам, мчавшимся под ногами. Она закричала. Трос стремительно разматывался, рывок – и Акива завертелась как флюгер, когда ружьё вырвало из ее рук. Мальчишки в панике бросились прочь.

Я смотрел, оцепенев от страха. Набрав огромную скорость, Акива замедлилась лишь тогда, когда ее тело уже казалось маленькой черной точкой. Точка стала расти, все быстрее и быстрее, послышался крик... Девочка промчалась мимо быстрее стрелы и рванулась в небо. Она дергалась и кричала, в панике размахивая руками.

Я оглянулся. Бедуинов и след простыл, лишь ламарги беззаботно жевали траву неподалеку. Несчастная Акива продолжала кричать, она падала. Свист воздуха – и она промчалась мимо, начав второе колебание. Ветер уже отнес ее довольно далеко в сторону.

Внезапно я сообразил, что до сих пор судорожно сжимаю в руках гарпун. Идея еще не успела оформиться, как я вскрикнул и принялся бешено выбирать трос, на другом конце которого раскачивалось ружье. Тем временем Акива третий раз промчалась мимо, амплитуда ее колебаний медленно уменьшалась.

– Раскинь руки! – крикнул я. – Парус! Как парус!

Не знаю, услышала она или ей самой пришла в голову та же мысль, но в этот раз, падая, она не кричала. Тело девочки промчалось мимо, я видел, как она пытается тормозить, раскинув руки и ноги в стороны. Напор воздуха вертел ее колесом.

Ружье со звоном задело Край мира, кусок приклада словно отрезали бритвой. Схватив оружие, я дико огляделся. За что привязать?! Поручни! Но тут я вспомнил, какое ускорение получила Акива при падении. Ружье в любом случае вырвет у меня из рук, и мы оба погибнем.

К чести своей должен сказать, что, несмотря на ужас, мысли бросить Акиву у меня даже не возникло. Несколько мгновений я колебался, пытаясь придумать другой способ, но ничего не придумывалось. Акива четвертый раз промчалась мимо.

Судорожно вздохнув, я зарядил ружье и повесил его за спину. Немного подумав, снял и намертво примотал к бедру, проткнув гарпуном ремень. А потом забрался на перила.

– Готовься! – закричал я. Акива уже летела обратно, скорость заметно уменьшилась, но ветер относил ее в сторону. Промедление означало гибель.

Сейчас я с трудом вспоминаю, что чувствовал в те мгновения. Наверно, шок вызвал частичную потерю памяти, хотя какая разница... Помню, что прыгнул так, как никогда в жизни не прыгал, вложив все силы, все, на что был способен. Акива мчалась навстречу, сейчас столкнёмся!

Нас выручил страх. Если бы мы оба не были на грани помешательства, и не вцепились бы друг в друга с силой двадцати стыковочных узлов, удар неизбежно разнес бы нас в стороны. И конец. Смерть обоим. Но мы с Акивой так сцепились, что некоторое время не могли дышать. Мир безумно вертелся, к горлу подступала тошнота.

– Сп... сп... спокойно... – прохрипел я, когда вновь сумел вдохнуть. – Спокойно...

– Я... я... не... – в глазах Акивы стояли слёзы. Покрепче прижав ее к груди, я постарался забыть, что мы падаем, и крикнул:

– Не б-бойся! Г-г-гарпун есть!

Она судорожно за меня цеплялась. Я сглотнул.

– Ждем, – сумел выдавить. – Скорость... должна упасть...

– Х-х-х-х... – продолжить она не сумела и лишь прижалась ко меня крепче, закрыв глаза. Я попытался оглянуться.

Судя по тому, что мир висел над головой, мы сейчас находились по другую его сторону, хотя это глупо, ведь скорее всего мы просто падали вверх тормашками. Прошло некоторое время, но я так и не сумел понять, где же наша сторона. Это едва не ввергло меня в панику.

К счастью, вскоре я отыскал ориентир: на нашей стороне были привязаны ламарги. Определить по ощущениям, когда мир был правильным, а когда перевернутым, оказалось совершенно невозможно; стоило нам пересечь плоскость Края, как «верх» превращался в «низ», и мы начинали падать в противоположную сторону. Лишь ветер дул всегда одинаково, унося нас дальше в мировое пространство.

– Акива, – сказал я, когда немного опомнился. Она тоже пришла в себя, безумие исчезло из глаз. – Слушай внимательно. У меня есть гарпун. Мы подождем, пока начнется следующее колебание, тогда я выстрелю в ламарга, зверь побежит прочь и втащит нас обратно.

– Д-д-дурак, – девочка дрожала. – Они же п-п-привязаны.

– Значит, оборвут веревку! – рявкнул я.

– Х-хорошо, – сразу согласилась Акива. – Ст-т-треляй.

Но это колебание нам пришлось пропустить, я не успел отодрать ружье с бедра. Акива судорожно за меня цеплялась.

– Т-т-олько не п-промахнись, – шепнула она, когда я прижал ружье к плечу.

Мы уже падали вверх. Неуловимый миг – Край промчался мимо, и я увидел ламаргов. Нас отнесло слишком далеко.

– Нет! – заорал я. Ружье выстрелило само, гарпун чиркнул по песку, задел перила и... зацепился острым шипом за поручень. Прежде, чем я это понял, Акива дико вскрикнула и что было силы дернула трос.

Упали мы довольно удачно, в траву, отделались синяками и царапинами. Долго лежали, не в силах двигаться. У меня тряслись руки, сердце бешено колотилось. Я слышал его панический стук.

Спустя некоторое время, Акива сумела сесть.

– Яхмес, – тихо позвала она. Сглотнув, я поднял голову.

– Да?

– Спасибо, – она смотрела мне в лицо. – Ты дурак, но спасибо...

Тут я не выдержал и расхохотался так, что из глаз полились слезы. Акива присоединилась, и мы катались в траве, у бездонной пропасти, дергаясь от смеха, и сердца наши бились с левой стороны, поскольку мы пересекли Край нечетное число раз.

Глава 7

В главном шатре царила полная тишина. Здесь находились предводители всех бедуинских племен, собравшихся у города колодников. Во главе высокого совета восседал шейх Аль– Карак. И тишина царила уже давно.

Наконец, густой голос шейха прервал молчание.

– То, что ты сделал, достойно лучшего из сынов свободного народа, – старик смотрел на меня. – Но ты не наш. Ты совершил подвиг, о которых поют дутарщики, но ты даже не мужчина. Родители героя, подобного тебе, стали бы патриархами племени, но ты не знаешь своих родителей. Ответь, Яхмес, как нам поступить?

Я пожал плечами.

– Не знаю.

– Мы тоже не знаем, – мрачно ответил шейх. – Я, как отец, по закону, должен отдать спасенную дочь тебе в жены.

– Это невозможно, – сказал я глухо.

Аль-Карак кивнул.

– Согласен. Но ты не просто спас мою дочь. Ты пошел ради нее на верную смерть. Только тот, кто истинно любит, способен на такое. Ответь, Яхмес: ты любишь мою дочь?

Я поднял голову и, внезапно, к собственному изумлению, ответил:

– Да.

– Он не мужчина! – крикнул другой старик. Шейх грозно нахмурился.

– Тихо! – Аль-Карак обвел собрание яростным взглядом. – Не позорьтесь в глазах чужака.

Старейшины потупили взоры. Аль-Карак тяжело вздохнул.

– Ты задал нам трудную задачу, Яхмес, – признался он. – И я не знаю, как быть.

– Пусть решает Акива, – ответил я коротко.

Шейх отпрянул.

– Женщина?!

– Да.

– Нет, – отрезал старик.

Я шагнул вперед.

– Почтенный шейх, обещай, что не разгневаешься, если я скажу правду.

– Говори.

– Акива прыгнула в бездну из– за тебя.

Старик поперхнулся. Бородавка на его носу начала наливаться кровью.

– Что ты сказал? – прошипел он.

– Я сказал, что знаю, почему Акива прыгнула в бездну, – во мне словно проснулся кто– то другой, я говорил, и слова сами рождались в душе. – Ты хотел выдать ее за человека по имени Мелик. Акива ненавидит этого человека. Но ваши законы не дают ей права решать, и в знак протеста, мечтая доказать, что она не хуже мужчины, Акива решилась на безумие.

Я поднял руку, указав на вход в шатер.

– Шейх, я спас твою дочь. Ты у меня в долгу. Поклянись перед всеми старейшинами, что позволишь ей самой избрать пару, вот что прошу я в знак благодарности.

Казалось, Аль– Карак сейчас лопнет от ярости. Но он был бы никудышным вождем, если б не умел себя контролировать.

– Клянусь! – мрачно сказал старик, пыхтя словно испорченный реактор. – Но запомни, Яхмес: она не изберет тебя.

Я улыбнулся.

– Даже если изберет, я откажусь.

– Откажешься? – Аль-Карак отпрянул.

– Да.

– Почему?

– Потому, что я люблю Акиву, – ответил я. – И желаю ей счастья.

В шатре вновь повисла мертвая тишина. Все смотрели на меня, Аль-Карак молчал. Наконец, тяжело вздохнув, он поднялся с подушек и подошел вплотную.

– Если хочешь, считай меня отцом, – негромко сказал шейх. Я кивнул.

– Спасибо.

– Я все еще у тебя у долгу, сын. Что сделать?

– Помогите вернуться домой, – попросил я. – На корабль, откуда меня похитили.

Бедуины переглянулись. Лицо Аль-Карака потемнело.

– Я не могу это сделать.

– Мне не нужны провожатые, – я дрожал. – Просто дайте несколько ламаргов и побольше еды, я попытаюсь догнать Колонну...

– Сын, – шейх опустился на колено. – Мы не сможем вернуть тебя обратно. Много сегов назад твой корабль нарушил границу земли колодников и был захвачен. Согласно древнему договору, корабль лишили парусов, а людей бросили в подземелье. Их оставят здесь, когда все уйдут.

Это было, словно гарпуном в горло. Я попятился. Перед глазами поплыли лица, страшная боль поднялась в душе. Бедуины сочувственно наблюдали.

– Живы? – сумел я выдавить. Аль– Карак тяжело вздохнул.

– Живы. Но скоро умрут. Их принесли в жертву натре.

Старик положил руку мне на плечо.

– Сожалею, Яхмес. Ты можешь идти с нами.

Я замотал головой. Шейх нахмурился.

– Другого пути нет.

– Я должен их спасти, – сказал я, дрожа. – Хоть попробовать. Я должен. Это... мой клан. Моя семья. Кем стану я, если брошу их на смерть, а сам отправлюсь в теплый и безопасный мир?

Бедуины вновь переглянулись. Аль– Карак яростно дернул себя за бороду:

– Вот таким у отца должен быть сын, – сказал он в сторону. – Хорошо, Яхмес. Мы постараемся спасти твой клан.

Меня била дрожь. С трудом кивнув, я вышел из шатра. У полога стояли воины, вокруг раскинулось пустынное стойбище: бедуины готовились к переходу. Несколько странных существ в облегающей серебристой одежде приближались со стороны города.

Так я впервые увидел колодников. Фигурой они напоминали людей, но лица были вытянуты, как звериные морды, маленькие глаза блестели под массивными надбровными дугами. Темную кожу покрывала редкая красноватая шерсть, вместо волос на голове росли иглы, будто они носили ежовые шкурки. Высотой колодники уступали бедуинам; их тела были коренастыми и крепкими, а сзади, пропущенные сквозь прорези одежды, свисали короткие шипастые хвосты.

Я заступил им дорогу:

– Почему вы напали на наш корабль?

Колодники остановились. Тот, кто шагал первым, оглядел меня с ног до головы.

– Кто ты?

– Яхмес, помощник командира Синухета.

Колодник принюхался.

– Ты детеныш. Ваши законы не позволяют детенышам вести переговоры.

– Я принадлежу другому народу, – ответил я, стараясь держать себя в руках. Колодники перекинулись несколькими фразами на странном языке.

– Нам не о чем с тобой говорить, – заявил главный.

Я стиснул зубы.

– Вы захватили наш корабль.

– Этот корабль нарушил договор, – возразил колодник. – С нарушителями поступили согласно девятому пункту об ответственности, раздел дополнительных условий, двусторонние обязательства. Твои претензии беспочвенны.

– Мы не знали ни о каком договоре! – я сжал кулаки.

– Это проблема вашей информационной службы.

– Отпустите пленников, – мой голос впервые дрогнул. – Мы не знали о существовании вашего народа, не знали о договоре. Синухет вел корабль на поиски древней дороги, чтобы спасти Колонну от...

– Детеныш, мы теряем время, – заметил колодник. – Если у тебя есть деловое предложение, выскажи его сейчас.

Я вздрогнул:

– Что это значит?

– Пленников можно выкупить. Согласно договору, цену назначает пострадавшая сторона.

В душе шевельнулась надежда.

– Что вы хотите?

– На этот вопрос мы ответим лишь уполномоченному лицу, каковым ты не являешься, – отодвинув меня лапой, колодник проследовал в шатер. Его сородичи так и не обратили на меня внимания.

Остаток этого сега промчался подобно скоростному катамарану. Переговоры в шатре затягивались, я нервно ходил взад– вперед. В голове вертелись планы спасения Синухета. Мысль металась от похищения к открытой войне, от захвата посланников до безумных идей с пересечением Края мира и атаки города сквозь неведомый туннель.

Но все проходит, даже время. И я дождался появления из шатра иглоголовых. Следом вышел хмурый, как небо, Аль– Карак.

– Ты хорошо ведешь переговоры, – сказал ему главный колодник. – Для поощрения нашего дальнейшего сотрудничества, предлагаю бесплатно снабдить объект сделки картой местности.

– Делай что хочешь, кровопийца, – мрачно ответил шейх. Колодники с достоинством поклонились и направились прочь.

Аль– Карак жестом подозвал меня.

– Мне дорого обошлась проделка дочери, – он вздохнул. – Но это меньшее, что я мог для тебя сделать. Пленников выпустят.

Содрогнувшись, я хотел упасть перед шейхом на колени, но он покачал головой.

– Нет. Иди, готовься в путь. Колодники отказались пропустить твой клан сквозь Туннель, вам придется найти корабль и догонять Колонну. Берите ламаргов, пищу, мех. Натра близко.

– Спасибо... – сумел выдавить я.

Что– то проворчав, Аль– Карак махнул рукой и вернулся в шатер. Меня трясло. От пережитого волнения я едва стоял, кружилась голова. Чтобы хоть немного собраться с мыслями, я обошел шатер, увидел большой барабан и присел на него, устало закрыв глаза. Слишком тяжкая ноша для одного муравья...

И тут я получил такую оплеуху, что свалился на землю.

– Не решай мою судьбу! – прошипела Акива.

Я недоверчиво моргнул.

– Тебя же наказали...

– Я сбежала, – девочка сжимала и разжимала кулаки. – Ты... ты... муравей паршивый! – всхлипнув, она отвернулась. Я тупо смотрел ей в спину.

– Не делай этого, – глухо сказала Акива. – Не уходи.

Я наконец опомнился:

– Ак...

– Не уходи, – она обернулась. – Ты не должен этого делать. Что изменится, если останешься? Ничего не изменится. Они все равно погибнут, натра слишком близко. Ты ничего не изменишь. Не уходи.

Вздохнув, я нежно взъерошил ее черные волосы.

– Аки, я должен, – сказал просто. – Помнишь, ты говорила об испытании? Чтобы стать одним из народа, надо выдержать испытание.

– Помню, – ее голос звучал ровно.

– Вот мое испытание, – я говорил спокойно, хотя только небо знает, чего мне это стоило. – Жестокое испытание способности к любви. Верность роду, клану... И тебе, Аки. Я должен уйти, чтобы выдержать испытание верности. Если любишь кого-то, будь готов прыгнуть ради него в пропасть.

– Ты уже прыгнул, – тихо сказала Акива.

– И прыгну еще много раз, – ответил я ласково. – Ради тебя.

Она молчала.

– Ты должна понять, почему я ухожу, – я коснулся ее губ. – Забудь. Это лучшее, что ты можешь для меня сделать. Лучшая благодарность. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Тогда останься, – шепнула Акива.

– Не могу.

– Значит, я пойду с тобой.

– Нет.

– Да.

– Нет, – я взял ее за руку. – Ты пойдешь со своим народом в новый мир, где вас не достанет холод, и будешь счастлива. А я вернусь к своему народу.

Собрав всю силу воли, я сумел улыбнуться.

– Мы еще встретимся, – сказал весело. – На краю света, ровно через натру.

Она подняла глаза и долго, пристально смотрела мне в лицо.

– Обещаешь? – спросила Акива.

Я не ответил.

Эпилог

Когда я встретил пленников у городских ворот, Синухет вначале подумал, что это изощренная ловушка колодников. Позже, получив три десятка ламаргов от Аль-Карака, он решил, что я с самого начала был лазутчиком бедуинов. У нас не было времени на долгие беседы, рассказывать пришлось уже в пути. Только я не все рассказал.

Корабль удалось найти быстро. К счастью, он стоял слишком далеко от Дороги, и когда пираты проезжали мимо, его не заметили. Колодники забрали паруса; но двигатель работал, и когда мы впрягли в галеру разом всех ламаргов, корабль быстро покатился вперед.

Пострадало многое, особенно шасси. Масляная амфора опустела. Двигатель еле работает, нас немилосердно трясет, новые пневматики, лежавшие на палубе, куда– то исчезли... А еще исчез Хатэм.

Никто не знает, когда он пропал. Синухет думает, его убили колодники, но я полагаю – этот безумец сам спрятался среди бедуинов, надеясь проникнуть на другую сторону мира и посмотреть, что там находится. После всего, что мы пережили, о Хатэме не слишком жалеют.

Мы мчимся на полной скорости уже полдуги. Есть маленький шанс – если сциллы Хебсена существуют, мы сможем привязать к одному из них галеру и получить отсрочку для ремонта шасси. Иначе можно сразу останавливаться.

Натра близка, страшный мороз разрывает легкие, если выйти на палубу. Ламарги давно пали, их мясо поддерживает в нас жизнь. Не знаю, догоним ли мы Колонну. Вряд ли. Эту историю я пишу не для них.

Я надеюсь, что спустя натру, или две, или много, нашу галеру найдут бедуины. Они вспомнят ее, вспомнят меня и отнесут Акиве мой бортжурнал. Тогда она прочтет слова, которые я не рискнул ей сказать.

Акива, я выдержал испытание. Мы знали друг друга совсем недолго, и будущего у нашей любви быть не могло, но я все равно люблю тебя, и если эта история когда-нибудь попадет тебе в руки – знай, что я умер с твоим именем на устах.

А еще, Акива, хочу сказать, что ты ошибалась; наш мир не похож на диск. Я понял это, изучая карту колодников. Дисковая теория не более верна, чем шаровая гипотеза Хатэма.

Акива, форму нашего мира очень легко нарисовать. Еще легче сделать макет. Но представить это воочию человеческий мозг неспособен, как нельзя осознать бесконечно малую толщину Края или законы, управляющие движением туч.

Возьми полоску фольги. Поверни один конец на пол– оборота и приклей к другому. Получится забавная математическая игрушка, односторонняя поверхность, которая существует в реальности, противореча всем ее законам.

Теперь мысленно увеличь этот макет в миллиард раз, помести в мировое пространство, и освети так, чтобы тень от одного изгиба падала на второй. Да, и пусть все медленно движется, словно лента конвейера меж неведомыми шестеренками.

Получится наш мир.

Нет никакого шара, диска или станции. Даже «другой стороны мира», которую мы с тобой видели собственными глазами, нет. Есть – односторонний мир, где мы живем, и двумерная плоскость, наша земля. Есть неизвестный обогреватель, дарующий тепло, и есть натра, тень нашего собственного мира, ползущая следом за обогревателем, против ветра...

Тень заключена в нас самих, Акива. От нее никуда не деться, не убежать, не спрятаться. Тень вечно преследует нас, не дает покоя, заставляет двигаться – и в этом наше счастье.

Ибо то, что не движется, гибнет.

Конец.

16.20, 04.10.2002 –

17.37, 07.10.2002

Дракия – http://www.drakia.com/