Школа монстров - Монстр лазейку найдет!

Лизи Харрисон

Школа Монстров. Монстр лазейку найдет!

Синди Ледерман, Гаррету Сандеру, Эрику Харди и прочим кошмарным и сногсшибательным участникам «Школы монстров». Именно благодаря вам в слове «коготь» есть «Ого!».

Глава 1

Ягненочек среди волков

Луна – тонкий, изящный серпик – была далеко не полной. Прятаться не время. Они не меняли облик. Ежемесячная борьба со стремительно отрастающей шерстью, неутолимым голодом и крайней раздражительностью была совершенно ни при чем. И тем не менее Клодин Вульф сломя голову мчалась по темному оврагу.

– Потише! – рявкнула она пятерым могучим атлетам – хоть сейчас на обложку каталога «J. Crew»[1]. Парни окружили ее плотным защитным ромбом и, пыхтя, ломились сквозь лес. Заляпанные грязью борцы с неутомимой решимостью топали по земле. Все они то и дело клялись любой ценой защитить Клодин, даже если ради этого придется пожертвовать жизнью. Будь они соискателями из шоу «Холостячки», это было бы миленько, даже романтично. Но, увы, они всего лишь братья, поэтому это жутко бесило.

– Мои ноги! Они меня убивают! – простонала Клодин, переводя дух.

Войдон, он же просто Дон, старший из тройняшек (он, между прочим, опередил остальных на шестьдесят восемь секунд), оглянулся через плечо и свысока посмотрел на Клодинины остроносые золотые ботильоны.

– Я бы тебя тоже убил, если бы ты запихала меня в такую фиготень.

И он снова отвернулся, вглядываясь в кусты впереди.

– У них такой вид, будто сапожник оставил место только для одного пальца!

Войу, средний из тройняшек, хихикнул. Будь здесь Войла, самая младшая из тройняшек, она бы тоже не упустила случая сказать какую-нибудь пакость. Не зря же в семье ее звали Злючка-Войлючка. Но Войла сейчас носила другую обувь, казенного образца. Пока Клодин мучилась от натертых ног, у Войлы были другие поводы для страданий: грозный командир, подъемы в пять утра и регулярные тренинги по обузданию агрессии. Ох! Одна мысль о том, что невменяемую сестрицу на целый год отправили в исправительную колонию Арроухед, могла служить серьезным утешением.

– Какой еще сапожник! – огрызнулась Клодин. – Это дизайн L. A.M. B.[2]!

– Гы! Ягненочек! Ты поэтому бежишь так ме-е-е-едленно? – сострил бегущий позади Клонор. Дома его звали Ниньо, потому что он бывал непредсказуем, как Эль Ниньо[3].

Братья Вульф расхохотались.

«Кто бы говорил! А сам-то чего еле тащишься?» – хотелось спросить Клодин. Впрочем, она и так знала, в чем дело: до ее чуткого звериного слуха то и дело доносились ругательства, которые Ниньо бормотал себе под нос, натыкаясь на ветки.

Самому младшенькому только-только стукнуло тринадцать, и он начал стремительно обрастать мехом. Его лохматые брови, бакенбарды и черные, спутанные патлы колыхались у него перед глазами, как морские водоросли. Конечно, чтобы решить эту проблему, достаточно было бы простой заколочки или лака для укладки, но Ниньо отказывался наотрез. Еще бы, он с раннего детства мечтал обрасти, как большой, и теперь ни в какую не желал снова выглядеть короткошерстным. Подумаешь, несколько ударов веткой по лицу! Мелочи.

– Уй-я! – взвизгнула Клодин. Стертая до крови пятка не давала бежать нормально, заставляя скакать вприпрыжку. «Интересно, можно ли вывести кровь с кожаной обуви? Вот была бы здесь Ляля, Ляля бы знала…» Но никого из подруг рядом не было. В том-то и проблема… во всяком случае, часть проблемы.

– Давай, давай, Клодин, шевелись! – бросил Кирпич и ухватил ее за запястье, чтобы бежала быстрее. Листва и стволы отбрасывали длинные полосы тени. – Мы почти на месте!

– Как же все-таки глупо! – Клодин хромала, придерживая свое платье с завязками на шее. – Мы даже не знаем, гонятся ли за нами, и…

– Глупо – это ходить в овечьих туфлях! – рявкнул Кирпич. – Они точно на копыта рассчитаны, а не на нормальные ноги!

Мальчишки взвыли от хохота. Клодин и сама бы не удержалась от смеха, если бы ноги у нее не пульсировали от боли в ритме техно. А так идиотское замечание Кирпича стало удобным предлогом, чтобы остановиться и злобно уставиться на него.

Урожденный Воймильтон, младший брат Клодин, прозвище получил за свои высказывания, тупые, как кирпич. Но хотя умом он и не блистал, зато выигрывал в скорости. Он бил все рекорды, развивая скорость свыше пятидесяти километров в час! Все, что ему требовалось, чтобы не сходить со школьной беговой дорожки и сохранять за собой статус чемпиона, – это учиться не хуже, чем на D[4]. И это ему успешно удавалось. Так что самый быстрый член семьи был самым тормозным, когда речь шла об учебе.

– Давай, давай! – рыкнул Войу, и остальные устремились вперед.

Прочие ЛОТСы вечно над ними смеялись за имена, которые давали им родители, и в глубине души оборотни были с ними согласны. Нет, серьезно, о чем думали эти предки? Вот нормалов же не зовут сплошь Норман, Норма, Нормандия или Норми? Зачем же тогда в имена Вульфов непременно втискивать то «вой», то «claw», «коготь»? Девочке с лохматой шеей и без того нелегко живется – неужели родители не могли сделать жизнь хоть чуть-чуть попроще?

Кирпич шутливо шлепнул Клодин по попе:

– Давай живей, ягненочек!

Ворча, Клодин захромала дальше, проклиная про себя этот день за то, что он обернулся совсем не так, как было задумано.

«Четверг, четырнадцатое октября, будь ты проклят отныне и вовеки! Ты меня подвел! Все, теперь в моем календаре будет только триста шестьдесят четыре дня в году!»

Задумывалось-то совсем иначе. План был тверд и ясен. Школа, потом полная эпиляция тела, а потом они с Лялей и Лагги садятся в лимузин и едут в Орегонские дюны. Там они должны были встретиться с Клео и редактором по аксессуарам журнала «Teen Vogue». Для начала команда парикмахеров и визажистов превратила бы Клодин, Лагги и Клео в настоящих фотомоделей. А потом стилисты, повинуясь указаниям Ляли, надели бы на них бесценные украшения, добытые из гробницы тетушки Клео. И наконец, знаменитый фотограф Колин Ван Вербинтергарден должен был сфотографировать их верхом на верблюдах для большой редакционной статьи, посвященной «каир кутюр». Украдкой выпив по глоточку шампанского – этой «воды моделей» – за свое будущее в мире моды, они вернулись бы обратно в Салем. И на следующий день развлекали бы школьных подружек историями с фотосессии, а те бы им завидовали. Через несколько месяцев они бы уже блистали своей экзотической красотой, отпечатанной на глянцевой бумаге и изданной корпорацией «Conde Nast», во всех газетных киосках.

Но до дюн наша троица так и не добралась. Никто не делал им укладку и не накладывал макияж. Не довелось им вкусить и «воды моделей». Их лицам просто не суждено сиять с глянцевых обложек!

«У-у, чтоб тебе, четырнадцатое октября!»

По дороге они с Лялей и Лагги переключали программы на плоском экране встроенного телевизора, разыскивая канал TMZ, посвященный звездам Голливуда, как вдруг наткнулись на передачу «Мой сосед вурдалак». И там фигурировали они все трое, – и Клод, брат Клодины, и еще многие из их друзей-ЛОТСов. А ведь эта передача, позволявшая заглянуть в никому прежде не ведомую тайную жизнь салемских монстров, должна была выйти в эфир только при условии, что их лица будут скрыты, дома размыты и имена не упомянуты!

Но нет, там выложили все как есть. Все было прозрачно, как «Спрайт». И в высоком разрешении вдобавок. Ни единого размытия. Ни одного черного прямоугольничка. Их подлинная сущность – сущность, которую ЛОТСы старались скрывать на протяжении поколений, – сделалась известна всему городу. И вот теперь, вместо того чтобы отмечать удачную фотосессию, она ковыляла по лесу, торопясь в семейное убежище Вульфов.

«Отныне четверг четырнадцатое будет вместо пятницы тринадцатого!»

Разумеется, сейчас их лица уже появились в Интернете и во всех новостных агентствах. И знаете, что хуже всего? Что во всем случившемся явно замешана Клео де Нил, лучшая подруга Клодин – бывшая лучшая подруга! Потому что в заварившейся каше было достаточно убедительных комков.

Комок первый: в съемках «Моего соседа вурдалака» играла большую роль Фрэнки Штейн. Это принесло ей немалую популярность среди ЛОТСов. Клео почуяла угрозу своему статусу пчелиной царицы и твердо решила повергнуть Фрэнки.

Комок второй: Клео отвернулась от ЛОТСов и как-то в одночасье сдружилась с Беккой Мэдден, нормалкой, которая твердо решила уничтожить Фрэнки за то, что та отбила у нее парня.

Комок третий: Клео отказалась сниматься в «Моем соседе вурдалаке», а все почему? Знала, что это подставит ЛОТСов.

Конечно, представить, что Клео решилась подвергнуть опасности все сообщество ЛОТСов, было трудно. Но, как любила говорить мама Клодин, «когда люди чувствуют себя в опасности, они способны совершать невообразимое. Посмотрите хотя бы на Хайди Монтаг[5]!»

Клодин всегда плющило, когда ее мамочка, пытавшаяся выглядеть продвинутой, бросалась именами звезд, особенно когда она их коверкала. Но Гарриет была права: почувствовав себя не в своей тарелке, Клео, как и Хайди, совершила невообразимое.

«И все равно: ну как она могла?!»

Клодин начала набирать скорость, пытаясь убежать от собственной ярости. Боль от содранных мозолей была пустяком по сравнению с ощущением кинжала, который вонзили ей в спину. Высокие каблуки проваливались в рыхлую землю, лифчик совсем сбился. Конечно, здесь были бы уместней кроссовки и спортивный бюстгальтер, но Клодин пустилась в бега сразу, как вышла из лимузина. К тому времени передача уже вышла в эфир, и ЛОТСы спасались бегством.

– Что, не могли, что ли, собрать хотя бы пару сумок? – буркнула Клодин, рискуя наглотаться комаров.

– А ты не могла, что ли, не выступать по телику? – отпарировал Дон.

Один из первых учеников в школе был, как всегда, прав.

– Я же не знала, что нас так подставят!

– Могла бы и догадаться! – проворчал он.

– Клод, между прочим, тоже снимался! – беззастенчиво напомнила Клодин. На Клода Дон все равно бы злиться не стал: Клод – старший.

– Я туда пошел только затем, чтобы за тобой приглядеть! – пропыхтел Клод. Отличный футболист, он чувствовал себя куда лучше на спринтерских рывках. – Чтобы убедиться, что это не ловушка!

– И как, убедился? – поддел его Войу.

Клод шутливо ткнул его в плечо. Войу стукнул его в ответ.

Клодин уже сейчас не хватало подружек. «Не с кем теперь будет болтать, хихикать, меняться шмотками, не у кого оставаться ночевать и красить волосы в разные цвета, не с кем устраивать соревнования по дизайну ногтей, не с кем ходить в спа…»

Клодин стиснула кулаки и побежала еще быстрее. Каждый раз, как под каблуком ломался очередной сучок, она представляла на его месте какого-нибудь узколобого нормала. «Нас выгнали из дома! Теперь придется жить без Интернета, без телевизора. Нельзя больше бегать трусцой вдоль набережной под плейлисты Лагги. Отныне придется скрываться. Жить в страхе…» Клодин ускорила бег. Хрусть! Хрусть! Хрусть!

Вспархивали испуганные птицы. Грызуны прятались в норы. Шелестели листья.

Впереди показалась поляна. Там должна ждать мать, Гарриет, которая отведет их в безопасное место.

– А давайте возьмем маму и вернемся домой, а? – предложила Клодин. – Может быть, нам пора постоять за себя вместо того, чтобы трусливо прятаться…

– Мы вовсе не трусим! – возразил Войу. – Папа просто поручил нам защищать тебя и маму, пока его не будет.

Клодин закатила глаза. Вот так всегда! Мальчишкам полагается защищать девочек. А она, может, не хочет, чтобы ее защищали! Она хочет домой и посмотреть в глаза Клео. Проверить почту и узнать, ответил ли ей кто-нибудь из приглашенных на День Варенья (просто день рождения – это же так банально!). И принять долгий-долгий горячий душ!

– Ребят, вы тогда оставайтесь с мамой, а я вернусь обратно, – предложила она.

– Нет, – ответил Клод. – Мы все – одна стая, и…

– Должны держаться вместе! – ироническим тоном закончили остальные.

– Бежим, бежим! Уже близко, – подбодрил Клод.

Клодин, закусив нижнюю губу, повиновалась. Однако терпение у нее истерлось, как и чулки. До каких пор ее будут держать за младенца? Ее, значит, надо защищать, а свой дом защищать не надо? А свои права? А свою свободу? Все это нуждается в защите – и куда больше, чем она!

Впереди показался подтянутый силуэт Гарриет. Мать, как обычно, замахала детям, молча призывая их поторопиться. Клодин было ускорила бег, однако инстинкт бегства в ней пробуждаться не желал. Нет, ей хотелось упереться своими высокими каблучками – и ринуться в бой. А почему бы и нет, собственно? Через несколько недель ей стукнет шестнадцать. Она уже слишком взрослая, чтобы во всем следовать за стаей! Ей пора взять собственную жизнь в свои руки, показать семье, что в ней есть кое-что еще, кроме пушистой шкурки.

Нет, ягненочку Вульф пора отбиться от стада!

Глава 2

Страх или бегство

Измученная и измотанная после долгой беготни и пряток за деревьями, машинами и фонарными столбами – Фрэнки показалось, что это длилось много часов подряд, – она плюхнулась на каменный диван в подземном укрытии ЛОТСов и поддалась искушению закрыть глаза. Тут, как обычно, пахло попкорном и сырой землей. Карусель наверху остановилась на закате, но знакомые голоса по-прежнему кружились над головой. Фрэнки прибыла сюда не первой.

А где же ее родители? Удалось ли им благополучно скрыться? Неужели и правда во всем виноват Бретт?

Фрэнки старалась не думать о нем, чтобы не искрить. Искрить сейчас нельзя. Надо беречь энергию – вдруг снова придется спасаться бегством?

Под руку ей попался подол ее старушечьей крестьянской юбки. Подол был драный и грязный – очевидно, юбка пришла в негодность, и носить ее больше нельзя. Фрэнки слабо улыбнулась: ну, хоть какая-то польза!

– Ты как, в порядке? – услышала Фрэнки знакомый голос. Запахло апельсиновым «Starburst». Она заставила себя открыть глаза. Никого, разумеется, не увидела.

– Билли!

Он отвел прядь черных волос, которая лезла в глаза Фрэнки, и бережно заложил ее за ухо.

– Ага, – вполголоса ответил он.

Фрэнки попыталась сесть. Невидимый друг взял ее за плечо и заставил снова откинуться на спинку дивана.

– Отдыхай.

Сверху донесся вой полицейских сирен. В комнате сделалось заметно тише до тех пор, пока они не проехали.

– Я должна извиниться… – выдавила Фрэнки.

– Никто тебя не винит.

Фрэнки недоверчиво вздохнула.

– Правда-правда! Ты сделала все, что могла, чтобы нас защитить. Это все знают. Бретт обманул нас всех. Не только тебя…

Билли все говорил и говорил. О том, что Бретт ей совсем не подходит. Что он воспользовался ею, чтобы сделать карьеру. Что вообще не стоило доверяться нормалу, который носит футболки с киношными монстрами.

Фрэнки кивала, чтобы показать Билли, что она тоже разгневана. Хотя, если быть до конца честной, она могла бы ему сказать, что, передав второму каналу незапикселенные интервью, Бретт не просто обманул ее доверие. Он разбил ей сердце.

Подземное убежище мало-помалу заполнялось знакомыми, хотя и перепуганными лицами ЛОТСов. Все слишком нервничали, чтобы спокойно сидеть на каменных креслах, и потому расхаживали по комнате. Их дерганые движения время от времени скрывали от глаз висящие на потолке лампы, создавая головокружительный эффект стробоскопа[6]. Джексон кусал нижнюю губу, а маленький вентилятор трепал его длинную челку. Рядом с ним Лагги содрала с рук митенки и принялась поливать свою чешуйчатую кожу увлажнителем. Дьюс стащил с головы зеленую вязаную шапочку, и змеи у него на голове тотчас зашевелились. Ляля, еще более бледная, чем всегда, закрыла свой рубиново-алый зонтик от солнца и присоединилась к тесному кружку друзей. Юлия приветствовала их ласковым взглядом зомби сквозь узкие очки.

В обычное время в их кружке завязалась бы бурная беседа, которая затем растеклась бы по комнате, как газировка, вырвавшаяся из бутылки. Но сегодня разговор не клеился. Вместо обычной болтовни и смешков они молча переглядывались, как бы говоря: «И что теперь?», грызли ногти и шмыгали носами.

Билли потянул Фрэнки за палец.

– Пошли, поздороваемся!

– Иди один, – сказала она. Ей было неловко смотреть в глаза подругам. И не потому, что ее идея по освобождению ЛОТСов провалилась, а потому, что Бретт ей в самом деле нравился, и она заставила остальных поверить, будто и она ему тоже нравится…

Билли сжал ее руку прежде, чем уйти.

– Ладно, я сейчас!

Фрэнки снова позволила себе закрыть глаза. Знакомые голоса омывали ее электрическими разрядами.

– Ну кто бы мог подумать, что Бретт окажется таким уродом? – говорила Лагги. В ее речи сейчас особенно отчетливо слышался австралийский выговор. – Я-то его за четкого держала!

– Ну вот, а теперь мне из-за этого «четкого» придется возвращаться в Грецию! – проворчал Дьюс.

– И надолго? – спросил Билли.

– А кто его знает. По крайней мере, из баскетбольной команды меня за это время точно вышибут!

– А Клео знает? – спросила Ляля.

Ответить Дьюс не успел – послышалось цоканье деревянных платформ, и на всех повеяло амброй.

– Приве-етик! – пропела Клео непринужденно, как будто они тут собрались выпить по чашечке латте.

– Ой, какая причесочка! – прощебетала Юлия, увидев укладку Клео, сделанную для фотосессии. Зомби явно не замечала нарастающего напряжения.

Фрэнки хотелось взглянуть, но открыть глаза было совершенно невозможно. Казалось, будто на ресницы нацепили по десятку тяжелых сережек.

– Спасибо! А я прямо с фотосессии для «Teen Vogue»! – объявила Клео. Она приумолкла, потом спросила: – А что это с Фрэнки?

– Ничего. Просто спать хочет, – твердо ответил Билли. – С ней все будет в порядке.

– Правда? А то что-то она вся зеленая!

Клео хихикнула.

Кончики пальцев у Фрэнки сделались горячими, но не заискрили. Будь у нее хоть один лишний ватт энергии, она бы эту… куклу египетскую в такие погребальные пелены спеленала, чтоб у нее все накладные ресницы поотваливались! «А что она тут вообще делает? Она ведь даже не снималась в ролике!»

– Тебе что надо? – осведомилась Ляля.

– Я пришла обелить свое имя! – ответила Клео уже серьезным тоном. – Где Клодин?

– Никто не знает, – вздохнул Билли. – У нее телефон не отвечает.

– Слушай, а ты извиниться не собираешься? – вскипел Джексон.

– Чтобы Клео, да извинилась? – фыркнул Дьюс. – Не бывать этому!

– Именно, Дьюсик! Потому что я ничего и не делала.

– Фигня! – бросила Лагги. – Ты сломала нам жизнь ради того, чтобы произвести впечатление на свою новую лучшую подружку!

Клео топнула деревянной танкеткой:

– Бекка Мэдден мне вовсе не подружка!

– А зря, – ответила Лагги. – Дружи теперь с ней, потому что мы пас.

– Можно мне договорить? – осведомилась Клео, уперев руки в боки.

Все умолкли.

– Да, признаюсь: я на вас разозлилась, потому что вы предпочли этот ролик моим съемкам в «Teen Vogue», – начала Клео. – Я скооперировалась с Беккой, чтобы удалить видео с компа Бретта – чтобы оно не пошло в эфир. Это плохо с моей стороны, я знаю. Но я хотела только, чтобы мои лучшие подруги стали фотомоделями, так что, строго говоря, я сделала все верно!

Юлия одобрительно замычала.

– А с Беккой-то зачем? – спросила Ляля.

– Она знает пароли Бретта.

– А она почему не хотела, чтобы видео пошло в эфир? – спросил Джексон.

– Да какая разница? У нее были свои причины, у меня – свои, и все!

Кончики пальцев у Фрэнки горели, как покрасневшие щеки. Бекка этого хотела из-за нее!

– Как бы то ни было, когда я узнала, что второй канал не хочет показывать видео с пикселизацией, я решила, что все в золоте, – продолжала Клео. – Вы, девчонки, сможете стать моделями, а мне можно больше не иметь дела с Беккой и этой чумой египетской, Хэйли. Я понятия не имела, что они собираются показать его по телику как есть! Я тут вообще ни при чем! Честное фараонское! Когда это произошло, я вообще была в дюнах и спасалась от взбесившихся верблюдов. Если бы Мелоди мне не сказала, я бы и не узнала, что…

– А как там Мелоди? С ней кто-нибудь разговаривал? – перебил Джексон. – Моя безумная мамочка отобрала у меня телефон!

– Кстати, хотите прикол? – Клео подалась вперед, готовая посплетничать о новенькой нормалке. – Вы в курсе, что, когда она поет…

– Слушай, хорош трепаться! – оборвала ее Лагги. – Ближе к делу. Так это ты нас толкнула под трамвай или нет?

Фрэнки пожалела, что не видит лица Клео. С их высочеством еще никто никогда так не разговаривал.

– Бекка все сделала одна! – твердо ответила Клео. – Единственное, что я сделала не так, – это выбрала съемки, когда мне следовало быть в другом месте. А никого из вас я бы опасности не подвергла ни за что на свете. Даже ради «Teen Vogue». Чтоб мне из гробницы не встать!

Она помолчала.

– Вопросы есть?

Никто не сказал ни слова. Вместо этого Фрэнки услышала, как девчонки целуются, обнимаются и мурлычут что-то примирительное.

– Ой, какая причесочка! – прощебетала Юлия во второй раз.

Клео хихикнула.

– Спасибо, вурдалаки!

«Постойте! У меня есть вопрос! – подумала Фрэнки. – Когда ты говорила «Бекка все сделала одна», ты имела в виду «одна, без тебя», или «одна, без Бретта»? Так Бретт ни при чем? Так он… Ой! Как душно! Контакты зудят… Ай-ай-ай!»

Тело Фрэнки загудело. Раскаленные добела искры пробежали по позвоночнику и наполнили энергией руки и ноги. Пальцы задергались. Глаза распахнулись. «Интересно, так ли себя чувствуют нормалы, когда едят сахар?»

Отец склонился над ней и пристально щурился, словно пытаясь прочесть ее мысли.

– Ну, как себя чувствует идеальная папина доченька?

Фрэнки медленно кивнула и села. Теплые материнские руки подхватили ее под спину.

– Мы о тебе так тревожились! – сказал Виктор. – Если бы Билли не сказал, где ты…

– Фрэнки, ведь еще пять минут, и ты бы отключилась! – объяснила Вивека. – Потеря памяти, кома…

Она потрясла головой, отгоняя ужасные мысли.

– Вот! – гордо сказал Виктор. На пальце у него висела черная стеганая сумочка с кроваво-красными лямками. – Это тебе!

Фрэнки растерянно перевела взгляд на мать. Сумочка, конечно, высоковольтная, но сейчас не самое подходящее время дарить подарки…

– Бери, бери! – улыбнулась Вивека.

Логово наполнилось родителями, которые торопились обнять своих детей.

– Это портативное зарядное устройство, – объяснил Виктор. – Держи ее при себе, и тебе не будет грозить разрядиться.

– Мы ее сшили по образцу шанелевской! – гордо прошептала Вивека.

Фрэнки взяла сумочку в руки. Сумочка гудела, как живая. Лямки украшали миниатюрные шейные контакты, внутри было больше кармашков, чем в ее брючках карго от «Joie». Фрэнки немедленно переложила туда и свой четвертый айфон, и черный с зеленым бумажник «Harajuki Lovers», и пудреницу со стразиками, и набор косметики «Fierce&Flawless», и розовый брелок с Леди Гагой, и пакетик соленых ирисок из ее серебристого рюкзачка, чье время отныне миновало. Все отлично поместилось!

– Я ее обожаю всем своим местом для сердца!

Фрэнки просияла и крепко-крепко обняла обоих родителей. От них пахло химикалиями и гарденией – запах, который ассоциировался у нее с любовью.

Комнату внезапно заполнил густой мелодичный бас:

– Сейчас не самое подходящее время для милой детской болтовни и целовашек-обнимашек, вы не находите?

Штейны разомкнули объятия и обнаружили, что с потолка опускается огромный монитор. Он завис метрах в трех над полом переполненной комнаты. ЛОТСы немедленно перестали ахать и обмениваться сочувственными вздохами и уставились на экран. На экране появился важный господин, восседающий под большим пляжным зонтом. В зеркальных очках от «Carrera», в золотом атласном халате, с загаром в семь слоев, с прилизанными волосами, на которых виднелись застывшие дорожки от расчески. Где он находится – было не очень понятно, в кадре виднелись только полированные перила яхты. Фоном орал Jay-Z, слышалось женское хихиканье и звон бокалов с шампанским.

– Вы уж простите нас, мистер Д! – сказал Виктор, приближаясь к экрану. – Мы просто так обрадовались, что Фрэнки цела и…

Мужчина на мониторе скрестил руки на своей «атласной» груди и неодобрительно покачал головой.

– Извините… – смиренно сказал Виктор.

На экране, цокая каблуками, появились три девицы в закрытых купальниках, из тех, от которых остаются следы от загара, похожие на картины художника-кубиста. Проходя мимо, они игриво коснулись затылка мистера Д длинными розовыми ноготками.

Ляля спрятала лицо в ладонях – ей сделалось неловко.

Фрэнки оторвалась от мамы и подобралась к подругам.

– Как это ему удалось так загореть? – спросила Клео у Ляли.

– Тридцать часов в солярии без перерыва! – прошептала в ответ Ляля.

– Терпеть не могу солярии! – перебила Фрэнки, вспоминая тот кошмар в спа. – У меня было такое ощущение, словно меня похоронили заживо!

Клео с Лялей захихикали.

– Ну, что-то мне подсказывает, что ему не привыкать! – вставила Клео.

И они снова захихикали.

Фрэнки не поняла, в чем прикол, обернулась и шепнула в песочно-золотистые кудряшки Лагги:

– А что это за дядька?

– Папашка Ляли! – прошептала в ответ Лагги. – Он тут самый бумер!

– Кто-кто?

– Самец кенгуру, – сказала Лагги.

Фрэнки озадаченно нахмурилась.

– Ну, босс! Главный!

– А-а…

– Хитер, как сортирная крыса, – сообщила Лагги. – И с шейлами мастак, если ты понимаешь, о чем я.

Фрэнки кивнула, как будто поняла.

Мистер Д кашлянул.

– Упреки я приберегу до другого раза. Я предполагаю, тот факт, что вас выгнали из дома – сам по себе достаточно суровое наказание. Я прав?

Некоторые родители пристыженно опустили голову. Некоторые всхлипнули. Фрэнки подалась назад и спряталась за спину Дьюса, на тот случай, если мистеру Д потребуется козел отпущения. Но он, кажется, не искал, на кого бы взвалить вину. По счастью, никто об этом не думал. Взаимные обвинения были роскошью, которой они больше себе позволить не могли.

– Я провел необходимую подготовку, – объявил мистер Д. – Мой брат Влад соберет ваши мобильники и документы. Я подготовил для вас новые мобильные телефоны, новые номера телефонов и удостоверения личности, чтобы вас никто не сумел выследить.

Перед Фрэнки появился Влад, дядя Ляли, и подставил ей большой черный мешок. Ростом он был не больше полутора метров, с копной седых волос, в круглых черепаховых очках, обтягивающей футболке в черно-белую полоску и походил на фигурку Энди Уорхола, вложенную в «Хэппи мил».

– Подарок или жизнь! – сказал он, продемонстрировав кончики безупречно отбеленных клыков, вылезающих на широкую, как подушка, нижнюю губу.

Пальцы у Фрэнки заискрили. Она огляделась, ища в толпе следы присутствия Билли. Телефон был его подарком. Не может же она…

– Ничего-ничего, – сказал Билли, как будто прочитав ее мысли. – Я не обижусь.

Дядя Влад склонил голову набок и вскинул светлые брови, как бы говоря – ну, давай!

Фрэнки полезла в новенькую сумочку и нащупала свой телефончик. Телефон ожил от ее прикосновения, как щенок, радующийся хозяину. Им будет так не хватать друг друга!

– Vite, vite![7] – бросил дядя Влад.

Фрэнки разжала пальцы, и телефон упал в черный мешок.

– И бумажник тоже, Искрунья!

Фрэнки терпеть не могла, когда на нее давят. Она подумала было шарахнуть его разрядом так, чтобы его жемчужные клыки превратились в карамельки. Но сейчас было не время привлекать к себе внимание. Она вытащила из бумажника свой школьный пропуск и бросила его в мешок.

– А бумажник я оставлю себе! – твердо заявила она.

– Мя-ау! – мяукнул дядя Влад. – Злючка-Колючка Штейн свое слово сказала!

Фрэнки самодовольно ухмыльнулась: это прозвище она приняла как комплимент. Дядя Влад подмигнул так, словно это и был комплимент, и протянул ей черный конверт.

– А это что?

– Деньги на непредвиденные расходы, новые документы, маршрут поездки и подарочная карта на новый айфон, которую можно отоварить в любом «Apple Store» по всему миру.

– Маршрут поездки? – переспросила Фрэнки. – Но куда же мы едем?

– Поступи как библиотекарь, Злючка-Колючка: возьми и прочитай! – Дядя Влад указал на комнату, полную народа. – Вас много, а я один!

И он со своим зловещим мешком подошел к Клео.

– Даже и не думайте, мистер! – Клео прижала сумочку к груди. – Я ничего не сделала, и по телевизору меня не показывали!

Фрэнки закатила глаза и принялась пробираться в первые ряды.

– Самолеты уже в воздухе, – продолжал мистер Д. – Три часа спустя они приземлятся в обычном месте. Безопасное путешествие вам гарантирует один из моих знакомых в Федеральном управлении гражданской авиации. До тех пор оставайтесь здесь. Домой не возвращаться. Это небезопасно.

Поднялся ропот.

– Но что же будет с Салемом, если мы уедем? – спросил кто-то из взрослых. – Кто станет заведовать моим рестораном?

– А как же моя практика?

– А мое пожарное депо?

– А как же мои студенты?

– А мои пациенты?

Атмосфера из конфликтной быстро превратилась в паническую. Все это были достаточно высокопоставленные люди, ответственные не только перед друг другом, но и перед обществом. Неужели мистер Д рассчитывает, что они в самом деле все бросят и уедут? А кто же займет их место? Как город будет жить без них? И что будет с теми, кто останется?

Забыв правило родителей – не стоять слишком близко к телевизору, – Фрэнки протолкалась к самому экрану и выпалила:

– Вы уверены, что уехать – это самая лучшая идея?

Мистер Д подался ближе к камере, ее круглый объектив отразился в его очках.

– Госпожа Штейн?

Фрэнки кивнула.

Он откинулся на спинку белого капитанского кресла, сложил пальцы домиком.

– Да, я о вас наслышан…

Фрэнки просияла.

– Очень приятно!

Некоторые из взрослых захихикали.

– Простите, сэр, – сказал Виктор, ухватив Фрэнки за плечо и оттащив ее подальше от экрана. – Она только недавно родилась. Она просто хочет сказать, что некоторые из нас устали бояться. И мы хотим остаться здесь.

– Вам хорошо говорить! – бросила Мэдди Горгон, мать Дьюса. – Фрэнки-то в ролике не было!

– Как же не было? Была! – возразила Вивека.

– Только голос! – ответила Корал, тетя Лагги. – Любопытно, что она во всех своих интервью ухитрилась остаться за кадром! Будто знала, что в результате наши лица засветятся!

Фрэнки почувствовала себя так, словно к ее пупку присоединили шланг пылесоса и нажали на кнопку «ВЫСОСАТЬ ВСЕ САМООБЛАДАНИЕ».

– У нас была всего одна камера! – бросила она. – Я, конечно, могла сесть собеседнику на коленки, а еще можно было раскачивать камеру туда-сюда, но…

Виктор предостерегающе похлопал ее по плечу.

– Хватит! – сказал он сквозь зубы.

– Молодец! – тут же шепнул ей Билли в другое ухо.

Фрэнки была слишком взвинчена, чтобы улыбнуться.

– В чем конкретно вы обвиняете мою дочь? – осведомилась Вивека.

Мистер Д на экране вполголоса обсуждал с официанткой, что он желает кушать на обед.

– По-моему, вы и так знаете! – заявила Корал. – От этой девчонки одни неприятности с самого ее рождения!

Фрэнки заискрила.

– Минуточку, Кэрол! – вмешался Рам де Нил, уютно расположившийся в глубоком кресле.

– Меня зовут Корал!

– Вот моя Клео в ролике тоже не снималась, – продолжал Рам. – Вы что же хотите сказать – и у нее тоже были низменные мотивы?

– Может быть! – стояла на своем Корал.

– Тогда я дам вам совет, – сказал Рам. Клео появилась рядом с ним. – Может быть, вам стоит получше следить за собственной племянницей?

– Спрыгни! – воскликнула Лагги. – За мной и так следят!

Ляля хихикнула. Мистер Д снова обернулся к собравшимся.

– Оно и видно! – насмешливо заметил Рам.

– Ну, лично я рисковать не намерена! – заявила Мэдди. – Мы с Дьюсом отбываем в Грецию.

– Как?! – воскликнула Клео. И обратилась к своему парню: – Почему ты мне не сказал?!

– Да я сам всего час как узнал! – вздохнул Дьюс.

– И надолго вы туда? – спросила Клео у миссис Горгон.

– На сколько придется! – твердо ответила Мэдди. – Теперь нормалы по всему миру знают, кто мы такие. Нам нужно вернуться к родным – они единственные, на кого можно положиться.

– Неправда! – возразил Джексон. – Многие нормалы за нас!

Он явно имел в виду Мелоди.

– А как же баскетбол? – спросила Клео. – Дьюса ведь из команды вышибут, если он пропустит… А как же я? – спросила она и расплакалась.

– А мы остаемся здесь благодаря тому, что ты сделала разумный выбор, – объявил Рам, хотя Клео имела в виду совсем не это.

Корал помахала черным конвертом.

– Ну, Лагги возвращается к родителям, в Беллс-Бич!

Когда девочка-водяная это услышала, из ее глаз покатились соленые слезы. Высохшие чешуйки на щеках заблестели от влаги. Тетя вполголоса принялась ее уговаривать, обещая ежедневный серфинг и заплывы к Большому Барьерному рифу на закате, и это даже ненадолго утешило Лагги, но стоило ей подумать о том, что придется расстаться с подругами и пропустить День Варенья Клодин… И она снова разрыдалась.

– Мы тебе пришлем видеозапись вечеринки! – пообещал Джексон, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Прошу прощения! – вмешалась его мать. – Мы тоже уезжаем.

– То есть как? Но я же не могу уехать! А как же школа? А занятия живописью? А Мелоди?!

– Мелоди славная девочка, Джексон, но в данный момент она меня волнует меньше всего.

Вокруг Фрэнки со всех сторон разгорались ссоры. Родители спорили с детьми о будущем, а дядя Влад отбирал у них мобильные телефоны.

Ляля осталась единственной, кто по-прежнему смотрел на экран.

– Это значит, что я могу приехать к тебе на яхту, да, папочка? – в ее голосе звучала надежда.

– Ля, я с этой яхты правлю международной империей. Это не увеселительная прогулка! – сообщил мистер Д, и что-то в его тоне говорило, что он сообщает это далеко не впервые.

Ляля потупилась, разглядывая ядовито-розовые шнурки своих армейских ботинок. Через некоторое время она подняла голову. Глаза у нее были на мокром месте.

– Значит, я остаюсь тут? С дядей Владом?

Мистер Д покачал головой.

– Но почему? – спросила она, пряча бледные руки в рукава мешковатой вязаной кофты. – Я же не как ты. Меня не видно ни на пленке, ни в записи. Меня никто не знает в лицо!

– Зато все знают, где ты живешь.

– Но…

– В Трансильвании тебе будет хорошо! – заверил отец.

– Нет! – Ляля отшатнулась от экрана. – Не отсылай меня к этим упырям!

– Не надо так говорить про дедушку с бабушкой. Тебе понравится! А если повезет, они тебя, возможно, даже научат быть ответственной и принимать решения.

Влад закатил глаза – этот камушек был в его огород.

– Но они пьют мясные коктейли и не выходят из дому до заката!

– Ну да, они слегка старомодны, – согласился мистер Д.

– Па, когда я сказала дедушке, что хочу стать ветеринаром, он ответил, что я и так ветеринар, раз не ем мяса! Он даже не знает, в чем разница между ветеринаром и вегетарианцем!

– Ну, меня-то они нормально воспитали, скажи?

Ляля промолчала.

– Ну так? – переспросил мистер Д. – Дедушка просто пошутил. Дай им шанс!

– Но, папочка!..

На экране появилась официантка со шкворчащим бифштексом на серебряном блюде.

– Боюсь, у меня сейчас другие дела! – объявил мистер Д. – Мэдди, телефоны!

Дядя Влад опорожнил черный мешок на пол. Вперед выступила элегантная и стройная мама Дьюса.

– Глаза закрыли! – приказала она, собираясь приподнять свои темные очки от Диора. Все зажмурились, и она сняла очки. В комнате заметно похолодало, потом опять потеплело – Мэдди снова опустила на глаза зеркальные линзы.

– Все чисто! – объявила она.

Перед ними возвышалась каменная скульптура, изготовленная из их собственных мобильников, бумажников и удостоверений – еще одно никому не ведомое произведение искусства, которое будет громоздиться в их подземном убежище. Последняя дань непрекращающейся борьбе.

– Ну, всем удачи! – сказал мистер Д, перекрывая всхлипывания. – И помните: мы гордо спрячемся в кусты!

– Гордо спрячемся в кусты… – пробормотали в ответ все присутствующие. Кроме Штейнов.

Экран потемнел, монитор втянулся в потолок.

Тетушка Корал, все еще утешавшая Лагги, метнула в сторону Штейнов серию убийственных взглядов.

– Что ж, пойдемте, пожалуй, – сказал Виктор, покровительственно обнимая за плечи Фрэнки.

Фрэнки просто не верилось, что родители всерьез намерены остаться.

– Что, и все? Мы возьмем и вернемся на Рэдклиф-вэй?

Вивека опустилась на колени и взяла дочку за руку.

– Да, вернемся, и все! – Ее лиловые глаза смотрели уверенно и твердо. – Мы веками старались жить по-своему, и ничего хорошего из этого не вышло. Попробуем теперь поступить по-твоему!

– По-моему?! – Фрэнки заискрила и тут же отдернула руку. Представлять себя вождем удавшейся революции было так же высоковольтно, как подключиться к зарядному устройству. Но теперь, когда это было сказано вслух, слова звучали чересчур весомо – они были отягощены ответственностью и серьезными последствиями. А после многочисленных безуспешных попыток бороться за свободу Фрэнки была уже не уверена, что способна нести этот груз в одиночку. – Но у меня ведь нет никаких особенных планов, ничего такого…

– Это замечательно! – хмыкнул Виктор – он явно тоже вспоминал ее былые подвиги. – Потому что прямо сейчас ничего такого особенного делать не надо, надо просто спокойно сидеть дома. Наша цель – продолжать жить своей жизнью. Заниматься своими делами. И все. Ничего больше. Пока. Никаких заговоров, никаких планов, никаких блестящих идей. До тех пор пока не разберемся, с кем и чем мы имеем дело. Это понятно?

– Понятно… – кивнула Фрэнки, хотя на самом деле не поняла. Поняла, но не все. Но она поймет. В понедельник. Как только поймает в школе Бретта и попросит – нет, потребует! – объяснить, какую роль он сыграл во всей этой катастрофе. А уж тогда, когда Фрэнки разберется с Бреттом, она будет строго следовать правилам, предложенным папой.

Виктор повел свою семью к старой деревянной двери. Кто-то лил слезы, а кто-то бросал мстительные взгляды им вслед. По пути Фрэнки с Вивекой то и дело останавливались, чтобы обняться с друзьями и пожелать им счастливого пути.

– Вы в самом деле остаетесь? – спросила госпожа Дж., утирая скомканным платочком слезинку, выкатившуюся из-под толстых очков в черной оправе.

– Остаемся! – ответила Вивека и улыбнулась Фрэнки. Фрэнки улыбнулась в ответ.

– Жаль, что мы с Джексоном не можем остаться. Но, увы…

– При всем моем уважении, Вив, – перебила Мэдди Горгон, – вы уверены, что так будет лучше для вашей дочки?

– Абсолютно! – сказала Вивека. Ее уверенность отразилась в зеркальных линзах диоровских очков Мэдди.

– Это была моя идея! – вставила Фрэнки, бросившись защищать маму.

– За последние несколько месяцев мы многому у нее научились! – И Вивека широко улыбнулась дочери.

– Детки у нас умные, не вопрос. – Мэдди мяла в руке узел своей желто-зеленой косынки. – Но в такие времена, как теперь, думаю, учиться следует все-таки у старших.

– Мы учим ее, как выжить, – сказала Вивека. А потом, обращаясь к Фрэнки, добавила: – А она учит нас, как жить.

– Ну что ж, – сказала Мэдди с едкой ухмылкой. – Будем надеяться, она знает, что делает!

Госпожа Дж. шмыгнула носом.

– Берегите себя! Нам хочется увидеть вас целыми на случай, если мы вдруг вернемся.

«Если мы вдруг вернемся»? Фрэнки даже не думала, что все эти люди, возможно, уезжают навсегда. Она была слишком поглощена собственной душевной болью. Она думала только о том, что скажет Бретту. И о том, как это высоковольтно, что родители решили остаться…

Фрэнки сделалось стыдно за свое легкомыслие. Она подкрутила свои внутренние настройки сострадания и установила их на частоту присутствующих. В комнате царила печаль и тоска, густая и давящая, как салемские туманы.

Родители сбились в кучки, вполголоса обсуждая свои не обдуманные толком планы. Джексон сидел в кресле, подавшись вперед так, словно с трудом сдерживал тошноту. Ляля с Лагги то хихикали, то всхлипывали, перегоняя видеоролики с телефона на телефон. Унизанные золотом руки Клео обнимали Дьюса. Промокшие от слез накладные ресницы болтались у нее на глазах, точно ветки под дождем. Если бы текущая из глаз соль могла откладываться в окаменелости, на веках у Клео уже висели бы сталактиты. А вдруг они и впрямь расстаются навсегда?

Фрэнки не могла представить свою школу без всех этих ребят. Не могла представить их друг без друга. И сейчас она тверже, чем когда бы то ни было, решилась все исправить. Чтобы о ней думали как о девочке, которая помогла всем воссоединиться, а не как о той, из-за которой всем пришлось расстаться. Чтобы в ее жизни вновь появился смысл, чтобы папа не зря называл ее «своей идеальной доченькой». Она должна это сделать – ради друзей, ради родителей, ради собственного будущего!

Фрэнки, как Мартин Лютер Кинг, мечтала жить в стране, где люди будут судимы не по цвету их кожи, а в соответствии с их личностными качествами. И чем скорее она воплотит свою мечту, тем скорее она сможет спокойно слушать Кэти Перри и вести жизнь нормального подростка!

Глава 3

Влияние

Входная дверь дома Карверов стремительно распахнулась. Мелоди подняла гудящую голову с кухонного стола и приготовилась к оглушительному хлопку, которого так и не услышала.

– Кто там? – окликнула ее старшая сестра, Кандис, плюнув в Мелоди скорлупкой от фисташки.

Никто не отозвался.

Девочки испуганно переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «А вдруг нас пришли арестовать? Вдруг нас будут допрашивать о нашем участии в «Моем соседе вурдалаке»? А вдруг нас похитят и будут пытать, пока мы не выдадим все тайные укрытия ЛОТСов?!»

Ах, кабы знать!

– У нас тут снайпер, заряженный! – предупредила Кандис.

Мелоди закатила глаза.

– Снайпер – это стрелок, а не оружие! – шепнула она.

Кандис только плечиками пожала, как бы говоря: «Скажи спасибо, что я вообще знаю такое слово, потому что идеально сложенным блондинкам вроде меня такое знать не обязательно!»

– Где она? – воскликнул пришелец – точнее, воскликнула.

Знакомое цоканье высоких каблуков турботинок от «Tory Burch» успокоило девочек.

– Привет, мам… – буркнула Кандис, разламывая очередную фисташку.

Мелоди в миллиардный, наверно, раз нажала кнопку Redial на телефоне. И ее снова сразу переключило на голосовую почту. Она сбросила вызов.

– Я тебе говорю, с Джексоном что-то случилось!

В дверях обшитой деревом кухни появилась Глория Карвер. Ее хрупкую фигурку облегал неброский черный плащ свободного покроя, не мешающий любоваться каштановыми кудрями.

– Где ваш отец? Он уже несколько часов, как должен быть дома.

Мелоди пожала плечами:

– Не знаю.

– Ну ладно, подожду немного. Выкладывайте! – потребовала Глория, встревоженно растирая руки.

Сердце у Мелоди упало. Сегодняшним кошмаром она делиться не желала ни с кем, а уж тем более с ней!

– Ну, давайте! Я не затем примчалась домой из книжного клуба, чтобы на меня смотрели и молчали. Вперед!

– Может, закроешь входную дверь, а? – спросила Мелоди. Она не могла смотреть в глаза матери.

– Ах, вот как? Дверь, значит?

Глория распоясала плащ и села с дочерьми за стол – овальный стеклянный стол, который как будто дразнил эти бревенчатые стены, напоминая своим блеском, что он – из Беверли-Хиллз!

– И это все?

– Угу.

Мелоди встала и рывком распахнула холодильник с деревянной дверцей. В лицо хлынул прохладный воздух. Хорошо!

– Ты чего такая мрачная? – осведомилась Глория.

Мелоди закатила глаза, глядя на органическое обезжиренное молоко.

– Вот и я говорю, мам: чего она все в черном ходит? – встряла Кандис. – Ей надо одеваться поярче. И встречаться с мальчиками. А то совсем с ума сошла из-за этого Джексона!

Глория хихикнула.

– Вообще-то я говорила о ее настроении!

Она устремила на Мелоди свои зеленые глаза.

– Я ничего не понимаю!

– Вообще-то причин куча.

Мелоди закрыла холодильник, пошла и захлопнула входную дверь. Ей хотелось завопить: «А вдруг мои друзья стали жертвами большой охоты на монстров? И почему мой парень уже три часа не берет трубку? Нет, погоди! Я знаю, отчего я такая мрачная. Оттого, что Ману, дворецкий Клео, дал мне повод думать, будто ты мне не настоящая мама!» Но генеалогия сейчас была не главное. Главное – найти Джексона. И Мелоди вернулась на кухню, не сказав ни слова.

– Я просто думала, вы тут отмечаете, – объяснила Глория, жалобно пожав плечами.

– Отмечаем? Что? – удивленно переспросила Мелоди.

– Ну как же, твоя сестра прислала эсэмэс о том, как все здорово прошло на съемках для «Teen Vogue»…

– Здорово?!

– Когда я узнала, что ты снова можешь петь, я чуть из своих джинсов «J Brands» от радости не выскочила!

Кандис разломила еще одну фисташку.

– Погоди! – Мелоди привалилась к стойке и сунула руки в карманы толстовки. – Так ты про мой голос?

Глория кивнула.

– Разумеется! Мне так не терпится послушать…

Она молитвенно сложила руки и одними губами произнесла: «Ну пожа-алуйста!»

– Спой «Defying Gravity» из мюзикла «Злая», а? Как раньше! Она у меня всегда была самая любимая.

Кандис расхохоталась.

– Мам, я сейчас не в настроении…

– Детка! – окликнул Бо, войдя в дом. – Ты просто не поверишь!

– Знаю, знаю! К ней вернулся голос! – Глория выбежала ему навстречу. – Уже половина девятого, где же ты был?

– У меня в офисе телефоны просто разрываются.

С вечным загаром, в костюме от Армани, пластический хирург, бросающий вызов годам, вошел на кухню. Он ослабил узел галстука, по очереди поцеловал в лоб обеих дочек и опустился на один из черных стульев в форме раскрытой ладони, которые стояли вокруг стола. Глория сунула в микроволновку свое любимое блюдо из серии «Lean Cuisine»: сырная тортилья по-калифорнийски, – и щелкнула таймером.

– Ну, пусть бы секретари отвечали!

– Мне сделалось интересно, – сказал Бо. – Звонили подростки. Спрашивали, могу ли я сделать им клыки, рога, хвосты… что угодно. Им всем хотелось выглядеть, как…

Он щелкнул пальцами, пытаясь припомнить нужное слово, потом сдался и продолжал:

– Как бы то ни было, поначалу мы с доктором Крамером решили, будто это очередная детская шалость, вроде той, что школьники из Мерстона устроили бедному Бретту. Но потом мы узнали про передачу по второму каналу, и…

– Вся власть КРУТу! – провозгласила Кандис, вскинув стиснутый кулак.

– Что еще за «КРУТ»? – переспросила Глория сквозь писк микроволновки.

– «Крепи Расово Угнетенных Товарищей»! – пояснила Кандис. – Мелли, оно сработало! Нормалы хотят быть ЛОТСами! Наше послание дошло!

И она принялась писать эсэмэску Билли.

– Слу-ушай, это будет клево смотреться в моих документах на поступление в колледж!

– Вот! Вот как это называется – ЛОТСы! – сказал Бо, дуя на горячую тортилью. – И, я так понял, некоторые из них живут прямо на нашей улице!

Он пригубил вина, которое появилось перед ним благодаря Глории.

– Доктор Крамер просто мечтает увидеть кого-нибудь из них, так что я пригласил его с семьей к нам на ужин в ближайшее воскресенье. У них двое детей вашего возраста, так что…

– И что? Ты теперь откроешь побочный бизнес? – осведомилась Мелоди. – Приходите, поглядите, какие чудики и уроды живут на Рэдклиф-вэй! Ужин входит в стоимость билета! Ловчие сети – бесплатно, пока патроны не кончатся!

– Да какая муха тебя укусила? – удивился отец.

– Мрачная она сегодня, – объяснила Кандис. – Но она права, пап. Они не цирковые уродцы.

Мелоди кивнула.

– Да я и не говорил, что они…

– Кстати, дети Крамеров – девочки или мальчики?

– Девочки.

– Кандис ушла!

– Нет уж, нет уж! – строго сказал Бо. – Присутствие обязательно.

– Бо, ну зачем ты пригласил гостей накануне отъезда? – упрекнула Глория, подливая ему вина. – Мы ведь на следующий день утром едем отдыхать!

– В другие дни они не могли.

– Как трогательно! – вполголоса буркнула Мелоди. Ну почему родители ведут себя так легкомысленно, когда все обстоит настолько серьезно? Неужели им будет не все равно, только если плохое случится с ними самими? Неужели мало того, что беда стряслась с их соседями?

– Но ведь нам надо будет собираться и…

– Да не беспокойся ты, – сказал Бо, поднимая бокал за ножку. – Я возьму готовое блюдо в «Логове», ты его разогреешь в нашей сковороде, никто и не подумает, что готовила не ты!

Глория улыбнулась, и они с мужем дали друг другу «пять».

– Я всегда знала, что не зря вышла за тебя замуж!

«Да послушайте же, что вы несете!» – чуть было не завопила Мелоди. Но тут зазвонил ее айфон. «Джексон!!!»

Торопливо доставая телефон, она невольно спросила себя: а насколько близко к сердцу приняла бы все это она сама, если бы беда не грозила ее парню. А Кандис, если бы не думала, что строчка «Лидер КРУТ» будет круто смотреться в ее документах на поступление? Однако Мелоди отмахнулась от этих мыслей: ей хотелось думать, что она бы все-таки не была такой равнодушной, как ее родители. Нет, она совсем не такая!

– Алло? – выпалила она, не обращая внимания на то, что номер не определился.

В трубке раздался шепот:

– Мелоди, это Сидни Джекил. То есть госпожа Дж. Учительница биологии. Мама Джексона.

У Мелоди пересохло во рту.

– С ним все в порядке?

– Да, все отлично, – госпожа Дж. вздохнула. – Он просто отказывается уезжать, не попрощавшись.

– Уезжать?!! А куда он едет?

Ее закружило в тошнотворном водовороте.

«Кто там?» – одними губами спросила Глория.

Мелоди отмахнулась и выбежала в гостиную, чтобы поговорить без свидетелей.

– Ты можешь быть через сорок минут в «Crystal’s Coffee» напротив аэропорта Макнари?

– Ага… – выдавила Мелоди.

– Хорошо. Тогда увидимся. И смотри, чтобы никто тебя не выследил!

В трубке послышались гудки.

Мелоди последний раз взглянула в зеркало заднего вида – позади не было никого, только тьма и уличные фонари.

– Гляди! – шепнула она, указывая на вывеску кофейни: там светились только три последних буквы. – Осталось только «fee»!

– Ха! – бросила Кандис, глядя на перегоревшую вывеску. – Думаешь, это Фрэнки заставляет их светиться с помощью собственного заряда?

Мелоди не знала, способна ли на это Фрэнки. И гадать ей сейчас не хотелось.

Кандис мигнула поворотником.

– Ну, поехали!

Она резко крутанула руль, и «BMW» с визгом влетел на стоянку при кофейне.

Кандис припарковалась рядом с «Тойотой Такомой» с выбитым стеклом, заделанным скотчем и картонкой. Мелоди обмякла на сиденье.

– Хотя бы фары выруби!

– Ой, да расслабься ты уже! – фыркнула Кандис: ее явно достала мания преследования, охватившая Мелоди.

– На себя посмотри! Во что ты вырядилась?

Кандис окинула себя взглядом и хихикнула. На ней был камуфляжный жилет, в котором Глория ходила наблюдать за птицами, и сетчатая бейсболка, на шее висел бинокль, а из кармана торчал птичий манок. Короче, принимать ее всерьез было трудно. Однако сестра была права. Надо расслабиться. По крайней мере, вряд ли за ними следят.

– Я не вижу их машины. А вдруг мы с ними разминулись? А вдруг…

Мелоди не могла заставить себя договорить. Одно дело, если Джексон уехал, а если его схватили?!

– Тебе когда-нибудь приходилось скрываться от преследования?

Мелоди мотнула головой.

– Люди, которые вынуждены скрываться, никогда не паркуются на виду!

– Да, верно… – согласилась Мелоди, разглядывая придорожную забегаловку, переживающую не лучшие времена. – Слушай, а вот что бы ты сделала на моем месте? Ну, если бы твой парень уезжал?

Когда она произнесла это вслух, внутри у нее все сжалось, как будто она втиснулась в куртку на несколько размеров меньше, чем надо.

– Имеется в виду, что он мне еще не надоел?

– Ну да, конечно!

– Хм… – Кандис потерла подбородок. – Со мной такого еще не бывало. Но, думаю, я заставила бы его остаться.

– Но как?!

– А это уж твое дело.

Кандис наклонилась и похлопала Мелоди по плечу.

– Мое дело – вести наружное наблюдение!

Она подула в манок. Манок звучал, как дятел, проглотивший игрушку с пищалкой.

– Если услышишь этот звук, это будет означать «Выходи немедленно!». Ну, а теперь иди, пока он не уехал!

«Уехал?» – Невидимая куртка стянулась еще туже.

Дверь была увешана колокольчиками, когда Мелоди ее отворила, раздался перезвон. Даже аромат кофе и пончиков не вызвал у нее ни малейшего аппетита. Стойка под дерево, черные с серебром табуреты, пять отдельных кабинок, обтянутых красным кожзамом, – все ожидаемо. Опера «Богема», играющая из музыкального автомата, – несколько менее ожидаемо. Неужели это и есть то самое место, где они с Джексоном поцелуются в последний раз? Переступив порог, Мелоди накинула на голову капюшон толстовки. Это хотя бы отдаленно напоминало объятия…

Посетителей было всего двое: лысеющий мужчина в вельветовом пиджаке и черноволосый мальчик, увлеченно читающий автомобильный журнал. На щеке у мальчика был шрам, он носил футболку с надписью «ПРИВЕТ, Я – РИК!». Мелоди вспотела от ужаса. Джексон уже уехал!

– Столик на одного? – спросила крашенная пергидролем официантка, дыхнув мятной жвачкой. Ее руки со старческими пятнами зависли над стопкой меню.

– Э-э… – промямлила Мелоди. «Ну, и что теперь делать? Вернуться в машину? Ждать? Показать официантке фотографию Джексона? Или, может, фотографию Ди Джея? Спросить, не видела ли она кого-нибудь из них?» Вариантов была куча, но все какие-то бестолковые. «Он же должен был ждать здесь!» – На самом деле я должна была встретиться…

Динь!

Мелоди поспешно проверила свой телефон.

КОМУ: МК

14 окт 21.44

НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЕН: Сядь с Риком.

Она вскинула глаза. Рик опустил журнал и попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и жалкой.

«Он!»

– Я сяду вон с тем мальчиком.

Официантка подмигнула в том смысле, что «Я бы тоже так сделала, будь я помоложе лет на двадцать».

Вблизи не узнать лучистые карие глаза Джексона было невозможно. Но откуда эти черные волосы? И шрам? И автомобильный журнал? И куда он дел очки?

– Постой-ка, – сказала Мелоди, юркнув в кабинку и усевшись рядом с ним. На столе стояли две тарелки: нетронутый кусок чизкейка с печеньками и салатик. – Ты Ди Джей?

– Нет, это я, – ответил Джексон. Ему удалось изменить все, кроме своего ласкового голоса. – Я просто маскируюсь. Ну как, хороший из меня плохой парень вышел?

– Ну, официантке ты нравишься! – сказала Мелоди нарочито жизнерадостным тоном. Она взяла его руку и поднесла к лицу: ей хотелось – нет, ей было необходимо вдохнуть знакомый запах его пальцев, перемазанных восковой пастелью. Но сейчас его руки были испачканы чем-то черным. Краской для волос. И пахло от них мылом из общественного туалета и дешевыми бумажными полотенцами.

– Ну что, как прошли съемки для «Teen Vogue»? – спросил Джексон как ни в чем не бывало.

Мелоди тоже постаралась сделать вид, как будто все нормально.

– Ну, мы с Клео вроде как подружились. Это хорошо. Ко мне вернулся голос, я снова могу петь. Я выступала перед тремя верблюдами – по имени Найлс, Хэмфри и Люксор. И еще тот дядька, Ману, дал мне понять, что моя настоящая мать – женщина по имени Марина.

Джексон отодвинул чизкейк.

– Просто не верится!

– Во что именно?

– Ни во что из перечисленного.

– Ну, уж поверь мне! – сказала Мелоди прежде, чем вдаваться в подробности.

– А у мамы ты про это спрашивала? – спросил Джексон.

Мелоди покачала головой.

– А почему?

– Занята была. Гадала, живой ты или нет.

И отчасти это была правда. Но отчасти Мелоди была просто не готова к такому разговору. Допустим, Ману прав – и что тогда? На глаза у нее навернулись слезы.

– Ты что, правда уезжаешь?

Джексон кивнул и подтянул ее поближе за капюшон толстовки. Они соприкоснулись лбами.

– Сегодня вечером, – вполголоса сказал он. – В Лондон. На частном самолете. Надолго ли – не знаю.

Он помолчал.

– Смерть как неохота ехать!

Слезы наконец пролились. Жгучие и стремительные, они катились по щекам Мелоди и стекали на шею.

Она отстранилась и посмотрела Джексону в глаза.

– А ты не можешь сказать маме, что хочешь остаться? Ты мог бы так и жить, в этом гриме. Перейти в другую школу. Никто бы и не узнал.

– Да пробовал я! Раз сто уже пробовал. Она сказала, что больше об этом слышать не желает. И я обещал об этом не заговаривать в обмен на обещание, что она вытащит сюда тебя.

– Ну, так попробуй еще раз! – потребовала Мелоди, гадая, это ли имела в виду Кандис, говоря «заставить его остаться».

– Хорошо! – внезапно согласился Джексон. Он поднял глаза, встретился с ней взглядом. – Но при одном условии: будь рядом, когда я стану с ней разговаривать.

– Почему?

Джексон чуть заметно улыбнулся.

– Потому что если ей будет так же трудно тебе отказать, как и мне, наш отлет, считай, отменен.

Мелоди ощутила прилив надежды и подалась вперед, чтобы его поцеловать.

– Отлет отменен? О чем это ты?

Девочка поспешно отстранилась.

Госпожа Дж. нависала над ними. Блестящие черные волосы закрывали ее щеки. Губы были явно только что подведены ее фирменной матовой красной помадой.

– Так, ни о чем, – заверил ее Джексон. – Все идет по плану!

– Это хорошо.

Она опустилась на свободное место и оскорбленно уставилась на деревянную плошку с салатом «Айсберг».

– Знаю, я обещала дать вам побыть наедине, но если бы я провела еще секунду в этом туалете, то непременно заразилась бы хантавирусом!

Мелоди улыбнулась, как будто все поняла. Ей часто приходилось так делать, когда она находилась в обществе мамы своего парня, по совместительству суперинтеллектуальной учительницы биологии.

– Ну давай, проси! – шепнул Джексон, ткнув в бок Мелоди.

– Сам проси! – шепнула она в ответ.

– О чем вы хотите меня просить? – осведомилась госпожа Дж., жестом приказывая официантке подать счет. – Надеюсь, не о том, чтобы остаться? Потому что…

– Вам нельзя уезжать! – выпалила Мелоди.

Госпожа Дж. заморгала, как будто ей и впрямь было интересно, что скажет Мелоди.

– Почему? Объясни.

– Ну… я просто думаю, что… – промямлила Мелоди, как бывало в классе, когда она не знала ответа. Сейчас-то она знала ответ. Она просто не ожидала, что госпожа Дж. так легко согласится ее выслушать.

– Вы ведь учительница… – начала она, решив, что не стоит заострять внимание на разбитых сердцах подростков. Эта женщина – ученый. Она привыкла мыслить рационально. Ей требуются рациональные обоснования. – И к тому же вы образец поведения для всех нас. Не только для ЛОТСов, но и для нормалов тоже.

Госпожа Дж. кивнула. Мелоди чувствовала, как Джексон рядом с ней ухмыляется.

– И если вы уедете, чему это нас научит? Что, когда становится тяжело, сильные уходят и…

Официантка положила на стол счет, но госпожа Дж. не сводила глаз с Мелоди.

– А как насчет безопасности моего сына?

– Ну, мам, я же могу…

Мелоди стиснула его колено, заставив его замолчать.

– Пусть Джексон так и ходит в этом гриме. Отправьте его в другую школу. Гордо спрячьтесь в кусты. Это ведь ваш девиз, так? Но вам нужно остаться в Мерстоне, чтобы защищать ЛОТСов, которые не уедут!

Мелоди наклонилась через стол и шепнула госпоже Дж. на ухо:

– И показать Джексону, что его мать не боится бороться!

Госпожа Дж. сняла свои вуди-алленовские очки и протерла глаза.

Джексон с Мелоди взялись за руки под столом, с каждой секундой стискивая их все теснее.

Госпожа Дж. надела очки, обернулась к сыну и сказала:

– Тебе придется скрыться.

– Хорошо.

– Это значит, что никто – подчеркиваю, никто! – Она сделала паузу и посмотрела на Мелоди. – Не должен будет знать, где ты.

– Хорошо! – ответили они в один голос. Как будто находились в одном часовом поясе.

Госпожа Дж. шлепнула на стол черную кредитку American Express, выданную на имя некой Ребекки Роуз, содрала защитную пленку с новенького айфона и принялась строчить эсэмэс.

Джексон выпустил руку Мелоди.

– Ты что делаешь?

– Пишу бортпроводникам насчет моего веганского меню.

Сердце у Мелоди упало.

– Но я думала, что…

Госпожа Дж. положила телефон на картонную салфетку и посмотрела им в глаза.

– Что ты думала? Что я позволю пропасть хорошей лазанье с тофу?

– А? – переспросила Мелоди.

– Я распорядилась, чтобы ее упаковали навынос. Надо будет подъехать на летное поле и забрать.

Она отодвинула салат.

– Я умираю от голода. А вечер предстоит трудный.

Пока госпожа Дж. подписывала счет, Мелоди с Джексоном обнялись, празднуя победу. Следующим пунктом в расписании Мелоди стояло «целоваться несколько часов без перерыва». Но вместо этого она сдержала слово: попрощалась, пожелала обоим удачи и выбежала на улицу, где ждала Кандис.

Снаружи совершенно ничего не изменилось, однако теперь все выглядело иначе. Наполовину перегоревшая вывеска кофейни смотрелась очаровательно. Машинка с окном, заделанным скотчем, перестала казаться жалкой: это была мужественная машинка, с честью пережившая испытания. И Кандис в ее костюме для наблюдения за птицами вовсе не издевалась над паранойей Мелоди – она честно старалась помочь. И все это потому, что Джексон остается! И, невзирая на обещание, данное госпоже Дж., он уж найдет способ связаться с Мелоди.

Он это умеет.

Глава 4

Одна стая

Так она и думала. Сток душевой кабины был напрочь забит шерстью и мыльной пеной. Клодин направила на гадкий ком струю горячей воды, но он и не думал размокать. И вот теперь ей пришлось, стоя по щиколотку в обмывках, оставшихся после мальчишек, сунуть руку в грязную воду, чтобы прочистить засор. Этим надо заниматься в костюме химзащиты, не иначе! Неудобство заставило Клодин лишний раз пожалеть о своем уютном доме и чистенькой девичьей ванной.

Ей впервые довелось провести целых двое суток в отеле «Логово» – их семейном заведении, где постояльцам настойчиво рекомендовали «отключиться», и строго запрещалось смотреть телевизор и пользоваться Интернетом. Обычно Вульфы проводили тут только одну ночь, ночь полнолуния. На двери вывешивали объявление «ИЗВИНИТЕ, МЕСТ НЕТ!», запирались на засовы, опускали ставни и принимались пировать. Это длилось не более суток. Едва превратившись обратно в людей, стая возвращалась на Рэдклиф-вэй, а отель вновь открывался для посетителей. Надолго закрываться они не могли, это причиняло ущерб семейному бюджету: их стейкхауз на протяжении последних шести лет входил в десятку лучших ресторанов Салема.

Но пока что все это причиняло ущерб в первую очередь психике Клодин. Если ей еще хоть один день придется пользоваться той же ванной, что и братья, она…

– Уй-я-а-а-а!

На голову ей вылилось три литра ледяной воды.

– Обед готов! – объявил Дон, швыряя в угол пустую пластиковую канистру из-под молока. Канистра подпрыгнула с гулким грохотом. Войу расхохотался, и двое тройняшек умчались, захлопнув за собой дверь.

Дрожащая Клодин с отвращением завернула кран.

– Ну, Клео, ты мне за это заплатишь! – пробормотала она, виня во всем бывшую подружку. Она направилась к двери, обходя муравейники колючей щетины, обрезков ногтей и брошенного на пол белья. В волосы впитались неаппетитные запахи – и, вдобавок, сиденье унитаза, как всегда, было поднято! Видели бы ее сейчас подруги… Что бы их сильнее всего рассмешило? Ее спутанные кудряшки? Корявые ногти? Мешковатая сувенирная футболка с надписью «Отель «ЛОГОВО» из ларька в холле? Да, наверное, футболка… Ну а что ей было делать? Вся одежда осталась дома… как и косметика. И ее личная территория. И вся нормальная жизнь.

Внизу, в ресторане, все было как обычно, за исключением полнолуния. Красные бархатные портьеры – Клодин помогала маме их шить, когда они только что открылись, – скрывали от глаз автостоянку, создавая у гостей иллюзию, будто они в столовой уютного шале где-нибудь в Альпах, а не в десяти милях от Салема, почти у самого шоссе. В подсвечниках винно-алого стекла мерцали свечи. В каменном камине пылали сложенные шалашиком дрова. Восемнадцать столов были накрыты, но не заняты. Мама была на кухне, разогревала очередную порцию мясных рулетов. Парни уже лопали, рассевшись за круглым столом в центре зала, поглощенные болтовней и добавкой.

– Привет, Дини! – Суровое выражение на лице отца стремительно растаяло, сменившись приторной нежностью. – Ну, как поживает мой милый щеночек?

– Привет, пап.

Она чмокнула отца в макушку и села. Своими лохматыми черными волосами и густыми бровями Кларк Вульф напоминал отца Сета из сериала «Одинокие сердца».

– Как ты думаешь, ты сумеешь на этой неделе поучить меня вождению? Мне ведь шестнадцать исполнится через две недели!

– Когда я вернусь, – ответил отец. – Завтра я уезжаю в Бивертон, на стройку. И до четверга меня не будет.

– А ты мне что-нибудь привезешь? – спросила Клодин, надеясь на кованые гвозди, или металлическую решетку, или кусочки мрамора. А может быть, что-нибудь совершенно неожиданное, как те манекены из старого универсама, который папа сносил. На самом деле неважно. Главное, что она сумеет сделать из этого мусора что-нибудь потрясающее, и тогда ее видеоблог – «Волк выход найдет!» – будет набирать все больше подписчиков. Ее первый ролик – «Стена поцелуев», в котором Клодин прикрепила к стенам своей комнаты зеркала, а все ее подруги разукрасили их отпечатками яркой губной помады, – собрал целых семь подписчиков. Еще немного – и у нее будет свое собственное шоу, известное среди любителей самодеятельного дизайна. А потом она переедет, купит себе просторную мансарду, как в Нью-Йорке, сама ее отделает в стиле «дива» и позовет к себе жить всех своих подруг, в том числе Аню, которая делает эпиляцию. И тогда… тогда у нее не будет валяться под ногами никакой чужой шерсти, только дивный искусственный мех!

– Одна сумасшедшая семейка заказала мне построить у них во дворе домик на дереве и детский гимнастический комплекс, – ответил отец, нагребая себе на тарелку гору жареных грибов. – Так что я, видимо, привезу тебе тонну деревянных обрезков и обрубков.

– Здорово! – улыбнулась Клодин. Она подумала, что на тонких деревянных пластинах можно поупражняться, подбирая новые узоры для дизайна ногтей, а потом этими пластинами обклеить ноутбук. Интересно, это подойдет для блога?

– Мальчики, – сказал Кларк с набитым ртом, – я на вас рассчитываю. Смотрите, чтобы мама и Дини были в безопасности, пока меня не будет.

Он вздохнул.

– Хорошо хоть Войле ничто не угрожает у нее в Арроухеде!

– Жаль, что нельзя сказать того же о ее соседях по комнате! – съязвил Дон.

Мальчишки расхохотались.

– Если вы действительно заботитесь о безопасности, лучше бы отлепили от мыла свои волосы из подмышек и прочистили сток в ванной! – буркнула Клодин, хотя и понимала, что папа имел в виду совсем не это. Ее просто достало, что все о ней заботятся и считают несмышленой малышкой. Тем более эта стая парней, которые не способны даже выдавить ровно столько пасты из тюбика, сколько надо! – Не понимаю, почему нам приходится всем мыться в одной ванной, когда в нашем распоряжении целый отель!

Учуяв аппетитный запах теплого масла и жареной говядины, она проворно ткнула вилкой в последний кусок бифштекса по-ньюйоркски и бросила его к себе на тарелку, на долю секунды опередив Клода.

– Потому что я хочу, чтобы в отеле было чисто! – крикнула с кухни Гарриет.

– Вот именно, – сказал Кларк. – Мы должны быть готовы принять гостей в ту же минуту, как только сможем убрать табличку «МЕСТ НЕТ».

– Ык! – рыгнул Ниньо. Парни взвыли от хохота. – А вот во мне место еще есть! Люблю мамочкины бифштексы! – добавил он, смахивая челку с глаз.

– И не ты один, сынок. Нормалы просто из себя выходят, когда видят эту табличку. Они подсели на стряпню вашей матушки!

Кларк окинул взглядом пустой зал.

– Да, эта передача так ударила по нашему бизнесу, так ударила…

– А че? – с чавканьем осведомился Кирпич. – «Логово» же даже не показывали в передаче…

Клодин закатила глаза.

– Да потому, что мы все тут прячемся, и отель пока закрыт!

Кирпич непонимающе уставился на нее.

– Денег нам не платят! – объяснила она.

– Ага, – фыркнул Войу. – А кто, спрашивается, виноват?

Клодин швырнула в брата огрызком бифштекса.

– Ты больше не хочешь? Давай, я доем! – немедленно предложил Ниньо.

– Ой, фу! – Клодин захихикала.

– Кстати, пап, – сказал Клод, – помнишь, я тебе говорил, что в Мерстон должны приехать футбольные агенты? Ну так вот, тренер Доннелли мне эсэмэс прислал. Они приезжают в понедельник.

Кларк открыл банку пива и сделал большой глоток.

– Тренер видел передачу, он знает, что я ЛОТС и все такое, но его все устраивает, – продолжал Клод. – Он даже обещал, что сам привезет меня домой после матча. И если мне нужна стипендия, то…

Кларк с размаху опустил банку на стол.

– Ты же не сказал ему, где мы?

– Нет, конечно! Но даже если бы и сказал, ничего страшного. Он классный мужик.

– А он знает, что отель принадлежит нам? И что Чарли и Джоанна Стюарт – подставные владельцы?

– Да нет, клянусь! – повторил Клод. – Я этого никому никогда не говорил. И не скажу.

– А я читал, что за нас награду назначили! – вставил Войу.

– Ты? Читал?! – поддела его Клодин.

– Интересно, сколько за тебя просят? – задумчиво произнес он.

– У тебя столько нету, братишка!

– Это ты так думаешь! – Войу сунул руку в карман джинсов и кинул Дону пятицентовую монетку. – Сдачу оставь себе!

Все расхохотались, кроме папы, который обдумывал просьбу Клода, и Клода, который ждал решения своей судьбы.

– Мне надо поговорить с тренером.

– Пожалуйста! – Клод протянул ему телефон.

– Возьмешь машину. Я не хочу, чтобы он знал, где мы.

Клод кивнул.

Кларк посмотрел в сторону кухни, словно советуясь с женой. Закатал рукава замызганного белого свитера и сказал:

– Но ты ж смотри, чтобы эти агенты в обморок попадали! И сережку эту девчачью из уха вынь.

– Попадают, обещаю! – Клод потянулся через стол и дал отцу «пять». Братья радостно взвыли.

– Поеду-ка я с тобой, пожалуй, – небрежно заметила Клодин. – Мне надо проверить почту, что там ответили на мое приглашение, переодеться в чистое, пересечься с подругами…

– Ты что, по-прежнему собираешься устраивать вечеринку на свой день рождения? – осведомился Войу со своим обычным всезнающим видом.

– День Варенья! – поправила Клодин. – А почему нет? Это же через две недели. К тому времени все уляжется!

– Ага, конечно! – Войу недоверчиво покачал головой. – Кто тебе такое сказал? Прочие национальные меньшинства?

– Может быть! – ответила Клодин.

– Те самые, кто борется за свои права уже… я не знаю… пять тысяч лет, да?

Остальные братья фыркнули.

– Да уж, могу поручиться: они трудятся в три смены, чтобы ликвидировать все расистские предрассудки как раз к твоему дню рождения – ах, извини – Дню Варенья!

– Ну, хватит! – пришел на выручку дочери Кларк.

– Спасибо, папочка! – проворковала Клодин. – Я просто хотела проверить, все ли в порядке с нашим домом, и забрать оттуда кое-что нужное. Разумеется, я не пойду ни в школу, никуда…

– Даже и не думай! – отрезал папа. – Сиди здесь вместе с братьями. Тут безопасно.

«Что?! Почему?!» Клодин ощутила в животе вихрь разочарования. Он набрал силу, сдавил сердце, подкатил к горлу. Если бы она позволила ему вырваться наружу, то завопила бы: «Что за двойные стандарты? Это нечестно! Возьму и уйду жить к Кардашянам!»

Но по темным кругам под глазами отца, его сгорбленной спине и обгрызенным ногтям было видно, что сейчас не время бороться за равноправие. Его и так явно тяготила мысль о том, что придется уехать на стройку, и он не сможет их защищать. Зачем усложнять ситуацию? Вместо этого Клодин, как послушная девочка, вытерла губки салфеткой. Именно этого от нее и ждали.

В ту ночь она проснулась от хруста гравия под колесами. Спросонья никак не могла сообразить, где находится. Темнота. Одеяла, от которых пахнет мокрой псиной вместо душистого смягчителя. Да, она явно не у себя в спальне на Рэдклиф-вэй…

Что-то зашуршало, как будто кто-то елозил по кожаному сиденью. Этот кто-то дышал. Пульс у Клодин участился. Всплеск адреналина заставил ее проснуться.

«Ой!» Ее ткнули в бок носком ботинка. Потом еще раз. Потом еще, уже полегче. Девочка закусила нижнюю губу, отказываясь шевелиться.

– Я знаю, что ты там! – сказал Клод.

«Опаньки!»

Клодин ногами стряхнула с себя вонючее покрывало.

– Откуда? – спросила она, поднимаясь с пола машины и выползая на сиденье.

– Ты захрапела в ту же минуту, как мы выехали на шоссе.

– И что, ты повез меня дальше? – спросила она. Старший брат не переставал ее удивлять. – А если папа узнает?

– А я скажу, что не знал про тебя!

– А если со мной что-нибудь случится? – поддела она.

Он обернулся к ней:

– Этого я не допущу.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что я вижу, иногда с тобой поступают несправедливо, – признал Клод.

Клодин расплылась в улыбке. «Наконец-то хоть кто-то это понял!»

– А что скажут мама с папой, когда проснутся и увидят, что тебя нет? – осведомился Клод.

– Папа уезжает в Бивертон часа в четыре утра, а мама едет на рынок в Сиэтл за продуктами. Она уедет до того, как мы встанем, и вернется только в понедельник, после обеда. Если мы вернемся сразу после матча, мы приедем раньше нее.

– А братья?

– Ты же сунул им под дверь записку, в которой обещаешь подарить им на Рождество Wii, если они будут держать язык за зубами.

– Я?!

Клодин хихикнула.

– Да не переживай, я с тобой расплачусь сразу, как только раскрутится мое шоу. Ладно, слушай, пошли домой, а? Если я немедленно не вылезу из этих сувенирных тряпок, я линять начну!

– Погоди! Надо соблюдать осторожность, – сказал Клод, открывая дверцу. – Я припарковался в трех кварталах от дома, чтобы не привлекать внимания. Пойдем оврагом!

– Давай лучше улицей. В овраге нас точно будут искать. А если мы пойдем как нормальные люди, никто и внимания не обратит.

– Это глупо! Мы сами лезем в западню.

Клод бесшумно закрыл дверцу машины.

Клодин открыла свою дверцу.

– Ничего подобного! Вот если мы пойдем оврагом, то точно попадем в западню.

– Моя поездка, значит, будет по-моему! – настаивал Клод.

– Забудь! Ты иди по-своему, а я пойду по-своему.

Клодин не знала, за что она сейчас борется, но отступать была не намерена.

– Ну, я же тебя не брошу… – раздраженно фыркнул Клод.

– Тогда идем улицей! – ответила Клодин и шагнула на тротуар.

Делая первые шаги по улице Гласье-роуд, она чувствовала себя так, как будто она голая и все на нее смотрят. И в то же время Клодин испытывала оживление и душевный подъем. Страх и прилив сил. Она чувствовала себя независимой. И это ей нравилось!

– Погоди! – шепнул Клод, догоняя ее.

Они прошли полквартала молча, насторожившись и ощетинившись.

Наконец брат нарушил молчание.

– Почему ты все время пытаешься быть вожаком стаи?

– Я не пытаюсь! – шепотом ответила Клодин. – Я и есть вожак! Я – альфа!

– Смешно! – хмыкнул Клод.

Ничего, ничего! Клодин еще всем докажет! Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

«Видели бы они меня сейчас!»

Билли представлял, как обзавидовались бы ребята в школе, если бы узнали, что он проводит это воскресенье голым в спальне Кандис Карвер. Тут пахло гарденией, ванилью и девичьим потом. Хотя, конечно, хвастаться он не будет. Это ужасно некультурно. И потом, ничего такого тут и не было. Они с Кандис, конечно, предпочли бы посидеть в кофейне. Но сколько можно хихикать над тем, как невидимый мальчишка ворует у посетителей кусочки булочки? Ну, раз четырнадцать. Ну, пятнадцать. Рано или поздно им все равно захотелось бы поболтать. А Кандис говорит, что ей неохота, чтобы на нее пялились и думали, будто она разговаривает сама с собой. Хотя вообще-то последние двадцать минут она именно этим и занимается, так что какая ей разница? Но, с другой стороны, если бы Билли понимал противоположный пол, он бы не провел целый вечер за дневником, записывая…

– Эй, ты меня слушаешь? – осведомилась Кандис, расхаживая вдоль своей вычурной розовой девичьей кровати. – Эй, Билли, ты что, ушел, что ли?

Она протянула руки, словно нащупывала дорогу в темном чулане.

– Билли!

Это был удобный случай связать шнурки ее коричневых сапожек. Но такие шалости хороши, когда на душе легко, а на душе у Билли было тяжко.

– Да здесь я, здесь! – ответил он, расхаживая рядом с ней. Он бы предпочел развалиться на кровати с балдахином, но с голым задом это было бы невежливо.

– А-а, хорошо! – сказала Кандис и продолжала: – И вот, значит, Али думает, что теперь, когда они с Ванессой помирились, я должна отдать билет ей, потому что билет покупался для нее, а мне его отдали только затем, чтобы ее позлить, Дэнис, кстати, говорит, что это чушь собачья, потому что она присутствовала при том, как Ванесса составляла список тех, с кем общаться не желает. И вот, значит, теперь Али дуется на меня, когда на самом деле все дело в них с Ванессой… ну, я так думаю. А Нейт Гарретт говорит, что ей просто не по себе, потому что я-то вся такая классная и клевая, а она – кукла безжизненная. Я ей, кстати, так и сказала. И вот теперь она разозлилась на меня по-настоящему. Хотя мне, вообще-то, по фигу. Это же она сказала, что ЛОТСы должны учиться в своей отдельной школе! Я же тебе говорила, да? В смысле, это совсем неКРУТо. Вот я и говорю: все, Али, до свидания…

– Ага. Ты молодец, – рассеянно сказал Билли. Не то чтобы его не интересовали подробности личных отношений Кандис. Или что он не ценил ее своеобразное чувство юмора, броский стиль и белокурую, голубоглазую красоту. Ценил. Ему нравилась их нарождающаяся дружба без обязательств. Его все устраивало. Просто сейчас у него голова была занята другим. А потому сосредоточиться было не легче, чем усидеть на брыкающемся мустанге. Все равно, пара секунд – и он вылетал из седла.

– Ну, теперь твоя очередь, – сказала Кандис, усевшись на край кровати и скрестив ноги, обтянутые серыми легинсами под платьем-комбинацией цвета слоновой кости. – Я слушаю! – объявила она, склонив голову набок.

– Чего? – испугался Билли.

– Ты что, всерьез думаешь, что я выдумала всю эту ерунду про Али только затем, чтобы поговорить с самой собой?

– Э-э…

– Ну, ты явно чем-то озабочен. За все время с тех пор, как ты сюда пришел, ты не сделал ничего забавного!

Она ухмыльнулась, довольная своей наблюдательностью. Любой другой человек на ее месте выглядел бы самодовольным, но Кандис лучилась восемнадцатикаратным обаянием.

Примечания

1

Крупная сеть магазинов одежды. – Прим. перев.

2

«Lamb» по-английски «ягненок». – Прим. перев.

3

Теплое течение в Тихом океане, оказывающее влияние на климат.

4

Школьная оценка, чуть ниже нашей тройки. – Прим. перев.

5

Хайди Монтаг – актриса, сбежавшая из реалити-шоу под предлогом того, что ее там якобы «подвергали пыткам». – Прим. перев.

6

Прибор для создания светомузыки.

7

«Быстро, быстро!» (франц.) – Прим. перев.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.