Метро в неизвестность

      Ксюлианин вздохнул и попытался шагнуть. Ему показалось, что он вот-вот опять потеряет сознание. Ему все хотелось вспомнить что-то важное, что явно ускользало от него. Он посмотрел на озеро. Оно как-то странно изменилось, и похоже, что он потерял сознание совсем в другом месте. К тому же над его головой свод нависал как-то иначе. Сейчас была видна, хотя и достаточно смутно, часть пещеры и где-то высоко-высоко по диагонали, если задрать голову, клочок голубого неба. Да и сталагмиты были совсем не те, которые он видел при крушении метро.
      А где же само метро? Никаких следов. Не только следов пассажиров, но и никаких остатков конструкций. Короче говоря, все было то и не то. Особенно его поражало отсутствие мрачных полузатопленных вагонов, сотен пассажиров и проклятых грязевых болот с неведомым зверьем.
      Парочка, которая освободила Ригеля, а он уже понял, что каким-то необыкновенным образом оказался замурован в камне, приглашала его последовать за ними. Слегка покачиваясь, он попытался сделать несколько шагов, поднес руку ко лбу и рухнул бы, если бы его заботливо не поддержал молодой человек.
      Затем Ригель ясно услышал, как этот парень прокричал:
      - Лоэнгрин!.. Лоло!..
      Он кричал ещё какие-то странные слова, но их Ригель уже не мог разобрать.
      Когда он очнулся, то ощущения долгого сна не было. Скорее всего, с ним случился короткий обморок. Ксюлианин лежал на кушетке в помещении, которые бывают на кораблях или в поезде метро. Похоже, что это была кабина чего-то. Что поразило его в первую очередь, так это веселый и теплый солнечный свет, проникавший через иллюминаторы.
      Многие месяцы планета Ксюл не ведала такого блаженства, как эти солнечные лучи, и Ригель это прекрасно осознавал. Мир, в котором он жил, был обречен на вечный хмурый холод из-за экспериментов над материей.
      Но где же он сам теперь оказался?
      Уж, конечно, никак не на Ксюле... Там мрачный холод, окутывающий планету, мог гипотетически исчезнуть разве только через тысячи ксюлианских лет.
      Ригель слегка пошевелился. Он был свободен и совершенно обнажен. Но в помещении он был не один, его окружали несколько человек, смотревших на него с симпатией. Среди них была и та женщина, лицо которой он увидел первым, когда его освобождали от каменного скафандра.
      Все окружающие явно занимались тем, что лечили его. Двое проходились по его телу какими-то приборами, а один протирал какой-то, скорее всего, антисептической жидкостью. Еще один с помощью массажного прибора разминал его мышцы.
      Ригель попытался выяснить, что происходит и где он, но они его не понимали. Пытались тоже что-то говорить, но, к своему несчастью, ксюлианин тоже их не понимал. Тогда он умолк, видя, что в их действиях нет ничего враждебного, а намерения самые что ни на есть дружественные. Но в то же время что-то подсказывало ему, что они являются чужеземцами и никакого отношения к Ксюлу не имеют.
      Окружающие его люди были хорошо развиты физически и находились в аппарате слишком технически совершенно, чтобы быть варварами.
      Откуда же они прибыли?
      Ригель больше не пытался их расспрашивать. Его просто покорял этот золотистый свет, струящийся через иллюминаторы, свет которого он не видел с тех пор, как медленная и холодная смерть опустилась на Ксюл, отделив его от животворных лучей Маркаба.
      Осторожно, чтобы они не сочли это враждебным намерением, он отстранил двух мужчин и встал, несколько стесняясь своей наготы и ища взглядом, что бы можно было на себя набросить.
      Один из мужчин с несколько более темным цветом лица, чем у остальных и черными добрыми глазами, вежливо, поняв его затруднения, протянул белоснежное белье, которое Ригель тут же с благодарностью натянул и мгновенно бросился к иллюминатору.
      Перед ним повсюду простирался ослепительный солнечный пейзаж. Неужели это Ксюл? Конечно же, нет. Над долиной, где находился аппарат, возвышались незнакомые горы, вокруг росли высокие зеленые деревья, цвели огромные яркие цветы, летали странные насекомые и неизвестные птицы.
      Ригель только ахнул. Его привезли в незнакомый мир, далекий от проклятого Ксюла, мертвого Ксюла, который поглотили снег и лед вечной зимы.
      Он растерянно обернулся, и увидел четыре пары глаз, излучавших мягкую доброжелательность... и понимание его состояния. Это было то выражение, которое понятно всем гуманоидам в скоплении ближайших галактик.
      Хотя Ригель находился ещё под влиянием ужасающей катастрофы в метро, он все же продолжал чувствовать привязанность к Ксюлу, к своей планете-отечеству, к своему несчастному миру. Поэтому перед такой феерией и буйством красок он с сожаление вспомнил о своей окутанной мертвящим холодом планете. На глазах этого здоровенного парня, пытавшегося спасти хотя бы горсточку жителей Голубого города, выступили слезы. Теперь он наверняка находился невообразимо далеко от этого города во времени и пространстве...
      С этого момента у Ригеля началось какое-то странное существование. Он ещё не совсем понимал, кто же эти четверо, но уже отлично почувствовал их добросердечие. Он видел, что его лечили и в то же время изучали. Мало-помалу он стал понимать их язык. Впрочем, они располагали аппаратурой, способствующей обучению. На небольшом экране можно было изображать предметы, сценки и даже действия, вмонтированный в экран динамик произносил названия этих вещей. С помощью новых друзей Ригель быстро прогрессировал в учебе.
      Он узнал, что их корабль называется "Молох" и что они прибыли из космоса, из мест, очень далеко расположенных от его собственного солнца, которое они называли Маркаб. А себя они называли земляне, по имени своей планеты.
      Часто он всматривался в пейзаж, надеясь обнаружить что-либо знакомое, но вскоре разочаровался и потерял всякую надежду. Он в свое время много путешествовал по Ксюлу и никогда не видел на нем ничего подобного тому, что окружало его сейчас. Начиная понимать язык землян, Ригель пытался побольше разговаривать с ними, нашедшими его в глубинах планеты, покрытым окаменевшим кальцием. Перед глазами его постоянно возникал образ пещеры, значительно отличающийся от того места, где случилась катастрофа. Но этот мир, где буйно кипела жизнь, никак не мог быть связан с несчастным Ксюлом...
      Ригель тщетно пытался все это понять. Когда он грустил, то часто чувствовал у себя на плече мягкую и нежную руку Доминик, молодой женщины, которая, казалось, командовала экспедицией "Молоха", или живую и твердую лапу Виктора, которые пытались его приободрить и вырвать из объятий черной меланхолии.
      В таких случаях он улыбался им и ещё более усиленно работал, чтобы лучше понять их язык. Через несколько дней они могли уже обмениваться отдельными словами.
      Крупный белокурый и несколько полноватый Лоэнгрин, а также сухощавый и подвижный Хосе были тоже внимательны к Ригелю. Он привык к синтетической пище, их воде и даже попробовал совершенно неизвестный ему специфический напиток, шипящий и пенящийся, который они называли "шампанское".
      Ели они и фрукты планеты Маркаб IV, как называли этот мир, но вкус этих фруктов тоже ни о чем не говорил Ригелю.
      На его планете жили великие ученые и техники, которые создали двигатели, работающие на атмосферном кислороде, что позволяло передвигаться на большие расстояния, но такие двигатели не могли работать в космическом пространстве. И он восхищался открытиями этих людей, преодолевших бездны космоса. Тем не мене, все это не объясняло, как, потеряв сознание на Ксюле, он очнулся на Маркабе IV. Этот прыжок сквозь космическую пропасть был совершенно необъясним и непонятен.
      Конечно, потеря сознания потом перешла в летаргию, в состоянии которой его и обнаружили. Но как же он оказался в этих странных каменных доспехах? Логических ответов он не находил.
      Загадка эта, впрочем, возбуждала большой интерес и у землян. Каждый пытался решить её на свой манер. Виктор, например, решил демонстрировать Ригелю фильмы, снятые автоматической камерой при приближении к Маркабу. Ксюлианин смотрел их с большим волнением. Хотя некоторые элементы и казались ему знакомыми, он все равно не мог поверить, что этот мир с живой и буйной растительностью как-то связан с мрачным и морозным, откуда он прибыл. Явно смущало его Маркаб-солнце. Звезда, которая освещала их планету, была как две капли воды похожа на ту, вокруг которой кружился Ксюл. И землянам приходилось призывать на помощь все свое терпение и умение, чтобы успокоить взволнованного фильмами Ригеля. Особенно его растревожило зрелище труб-каналов, которые было отчетливо видны на экране. Он жестоко страдал, что не мог как следует говорить на языке своих спасителей, однако столько чувств выражало его лицо и жесты, что Доминик, успокаивающе кладя руку ему на плечо, как это могут делать только женщины, негромко говорила:
      - Да, Ригель!.. Я понимаю... Успокойся... Терпение! Ты скоро сможешь разговаривать. Мы решим твою загадку... Во всем разберемся...
      После недели работы на орбите экипаж только и думал о возвращении в пещеры. А пока они снимали, регистрировали и фиксировали все, что только было возможно из жизни Маркаба IV. Прежде, чем присоединиться к эскадре адмирала Бэррила, доктор Фло и её спутники решили задержаться здесь подольше, чтобы решить головоломку, которую представлял для них Ригель со своими рубленными фразами и неуклюжими словами, хотя его гримасы и выражение лица полностью соответствовали земным.
      Виктор с его живым и гибким умом совершенно свободно догадывался о значении его гримас и жестов.
      - Понимаете, парень злится, что не может ясно передать свои мысли. А у него просто язык чешется сделать это...
      Что касается изучения поверхности Маркаба IV, то "Молох" практически уже выполнил свою задачу, и поэтому было решено вернуться к изучению пещер.
      Ригель находился в страшном напряжении.
      - Того и гляди, порхнет крылышками и улетит от нас! - шутливо заверял всех Виктор.
      Впрочем, все четверо землян тоже испытывали волнение и любопытство. Им многое хотелось узнать. И у всех у них как-то странно сжималось сердце, когда корабль под управлением капитана Хосе совершал эволюции перед посадкой. Они увидели сверкающий водопад и темные стены пропасти.
      Наблюдая эти картины со всеми вместе, Ригель уверял себя, что подобного никогда на Ксюле не было. В лучшем случае эта планета Ксюла, и они вращались вокруг одной и той же звезды Маркаб. В противном случае приходилось согласиться с мыслью, что между тем, как он потерял сознание и очнулся, прошла целая эпоха. Но это уж никак не укладывалось в его мозгу.
      Тем не менее во время спуска Ригель испытал ужасное потрясение.
      - Что случилось, Ригель?
      Доминик приблизилась к ксюлианину. Тот потрясенно посмотрел на нее:
      - Я... верить... ясная вещь... блестящая... пропускать свет...
      - Ты хочешь сказать "прозрачная", "отражающая свет"?
      - Да...
      - Этот крест?
      - Крест?
      - Да, Ригель. Две прямые линии, пересекаясь, образуют крест.
      - Крест... да... сломанный крест...
      - Тебе знакомы эти огромные трубы, которые как бы висят над горловиной?
      - Да...
      Хосе колдовал у пульта управления, а Лоэнгрин с Виктором, следившие за разворачивающимся зрелищем, забыли о наблюдениях и повернулись к Ригелю.
      - Прекрасно, старина! - воскликнул неисправимый техник. - Отлично соображаешь! Молоток-парень!
      Доминик рассердилась.
      - Виктор, я кажется уже запретила употреблять арго! Вы хоть понимаете, чему можете обучить человека с другой планеты?
      - Пардон, шеф! Но уж очень смешное лицо было у нашего Ригеля...
      Лоэнгрин же ухватил Ригеля за руку:
      - Неужели эта штука так сильно тебя взволновала?
      И он указал на экран, где совершенно четко была видна необычная обломанная тоннель-труба.
      У Ригеля вдруг застучали зубы.
      - Сейчас бы ему самое время выпить коньячку, - предложил Виктор.
      Доминик согласно кивнула. Виктор поднес Ригелю небольшой стаканчик с янтарного цвета жидкостью, а тот единым махом его осушил.
      Могучий ксюлианин тут же закашлялся и вынужден был сесть, хватая ртом воздух. Он был прямо-таки сражен неизвестным ему доселе "лекарством". Лицо его оросил пот, а руки непроизвольно задрожали.
      - Ксюл... - бормотал он. - Ксюл!..
      - Ксюл? Послушайте, это же название его планеты... По крайней мере он так её называл...
      - Да, он называет эту планету Ксюл. И к тому же она напоминала ему Маркаб IV. Только если я правильно его понял, то, когда он покидал свой Ксюл, тот был закрыт неким покрывалом от лучей солнца в результате каких-то там опытов их физиков-ядерщиков... А потому погибал в снегах и во льдах...
      - А знаете, - прошептал Лоэнгрин, - этот Маркаб IV и есть Ксюл, возродившийся к жизни после катастрофы. Я лично в этом теперь нисколько не сомневаюсь...
      Доминик задумчиво проговорила:
      - Мне тоже иногда это приходило в голову, Лоэнгрин, и даже та малость, которую смог нам рассказать Ригель о своей планете, подводила к этой мысли, но...
      Тут к разговору подключился Хосе:
      - ...как же могло случиться, что человек выжил здесь в течение нескольких веков, если не сказать больше?..
      - Да так прямо и скажи, Хосе, что в течение нескольких тысячелетий.
      - Если бы точно знать природу атомного бедствия, поразившего этот несчастный Ксюл, - вздохнул Лоэнгрин, - или хотя бы детали последствия катаклизма...
      - Терпение, мы об этом узнаем позже...
      - Просто нужно, чтобы наш бэби Ригель скорее научился говорить! засмеялся Виктор. - Подарим ему азбуку с картинками!
      - Тихо, Виктор!
      Ригель был просто ошеломлен всем происходящим, он был раздавлен непонятными землянам, незнакомыми с ксюлианской психологией, охватившими его чувствами.
      И вот они снова на дне пропасти, на плоской площадке, куда наверное, некогда подходило озеро. Ригель впал в страшное возбуждение, которое, впрочем, испытывали и его спутники, хотя и пытались держать себя в руках.
      Хосе очень хотелось увидеть теневиков:
      - Скорее всего, это какая-то водяная раса или, по крайней мере, наполовину водяная... А может быть, они поселились в этих местах со времен катаклизма?
      - Вполне возможно.
      - Во всяком случае, - проворчал Виктор, - нам следовало бы принять меры предосторожности! Мало того, что эти существа плавают, как рыбы, они ещё и способны загипнотизировать. Хорошо, что мы располагаем эффективными средствами защиты...
      Они выбрались из корабля, на который вряд ли бы кто-либо покусился, и двинулись к озеру.
      Шли молча. Все были под впечатлением колоссальности разлома. Малейший шум отдавался в пропасти эхом различной тональности, что было вызвано особенностями рельефа: огромным количеством каменных игл, углублениями и пещерами... Задирая головы, они могли видеть ясное голубое небо. Однако по мере того, как они приближались к озеру, становилось все темнее и мрачнее.
      Ригель все чаще касался дрожащей рукой лба. Иногда этот могучий парень пошатывался, останавливался и снова шел дальше, а Лоэнгрин или Виктор поддерживали его, хотя он их вежливо отстранял, давая понять, что помощь ему не нужна.
      - Не стоит лезть к нему, - негромко сказал Виктор, - пусть делает то, что считает нужным.
      - Правильно, пусть поступает, как хочет, а мы просто проводим его до цели, - поддержала Доминик.
      Так они добрались до огромного озера.
      Ригель долго его разглядывал. Ведь именно здесь обнаружили его, застывшего и окутанного белым покровом, вознесенного над водами, в которых кишел народец теневиков. Доминик и её спутники попытались ещё раз прямо на месте, насколько это возможно, объяснить ему происшедшее. И все это находило в его душе какой-то странный отзвук. Он был совершенно уверен, что народа теневиков на Ксюле не существовало, и тем не менее, откуда-то из глубины его души всплывали образы, убеждавшие его, что он знает этот народ. Это были смутные образы, подобные тем, которые являются во сне.
      Он пытался связать их с воспоминаниями о гибели метро и с тем, что он сейчас видел.
      Неужели это Великие пещеры?
      Но озеро находилось в другом месте и сейчас не было никаких багровых отсветов. Да и вообще никакого свечения. Тем не менее, он уже видел то, что Доминик называла кристаллическим крестом. А это напомнило ему бесконечные ксюлианские тоннели. Видел Ригель эти блестящие каналы и в фильме, прокрученном землянами. Но были ли они теми самыми из остекляневшей породы, только вылезшими теперь на поверхность? Ведь тоннели строились на огромных глубинах...
      Подойдя к озеру, они по знаку Доминик направились к той точке, где стояла живая статуя, место это они четко помнили. К тому же там валялись остатки покрытия, снятого с помощью излучателей. Несколько кусков Доминик и Виктор даже взяли в качестве образцов.
      Оторвавшись от группы, Ригель бросился туда, чтобы добраться первым.
      Уважая его чувства, земляне несколько поотстали и медленно двигались по берегу темных вод.
      Хосе неожиданно остановился и обратился к друзьям:
      - Это происходит только со мной или...
      - Нет! Нет! Я тоже чувствую их! - воскликнул Виктор. - Они звучат у меня в мозгу!
      - Это возвращаются теневики, - подтвердил Лоэнгрин.
      - Может быть, они готовят нам ловушку, - с беспокойством предположила Доминик. - Если они действительно обожествляли статую, которой являлся Ригель, то наверняка ищут своего бога... Эти существа обладают сверхразвитой чувствительностью... Помните, они почувствовали нас, когда мы впервые пролетали над массивами Маркаба IV... Теперь для них возникал более важная причина использовать свою чувствительность.
      Она резко махнула рукой.
      - Погасить фонари!
      Экипаж повиновался, и пещера погрузилась в первобытный сумрак. Тем не менее, они осторожно продолжали продвигаться вперед. А Ригель все бежал и уже добрался до места, где раньше находилась статуя.
      Земляне держали себя настороже, чтобы не попасть под воздействие воли теневиков, которые могли уже быть неподалеку.
      Первым их заметил обладающий очень острым зрением Виктор. Тут же обнаружили и все остальные по шлепкам рук по воде.
      Теневики рвались к берегу. Им оставалось плыть уже менее сотни метров, и тела их явственно различались даже в том тусклом свете, который попадал сюда из провала. Доктор Фло и экипаж "Молоха" при виде этих обитателей черных вод, застыли на месте, а может быть, даже и под их гипнотическим воздействием. Ригель тоже застыл на своем возвышении и смотрел на эту мертвенно-бледную струящуюся толпу.
      Наиболее смелые из теневиков уже ступили на берег и направились к Ригелю.
      - Скорее включайте фонари, - закричала Доминик.
      Это было единственным оружием, которым они могли воспользоваться в создавшейся ситуации, чтобы спасти Ригеля, уже со всех сторон окруженного молочно-белыми телами.
      Полоса света от четырех направленных вместе фонарей ударила в человеческую массу и заставила буквально засиять воды озера.
      Среди теневиков началась паника. Несчастные бледнокожие существа корчились, бросались в воду, не издавая при этом ни малейшего звука, но обнаруживая признаки жесточайших страданий. Они расплывались в стороны, куда не достигал опасный световой луч. Некоторые замирали в полной прострации. Но многие, несмотря ни на что, старались где-то притаиться, как мальчишка, охотящийся на воробья.
      В этот момент неожиданно встрепенулся Ригель. При виде корчащихся у его ног тел ксюлианин издал отчаянный вопль, обращаясь к землянам:
      - Не нужно!.. Не делайте этого!.. Это больно... Боль!..
      Он старался вырвать фонарь у Лоэнгрина. И тут вмешалась Доминик:
      - Ригель, успокойся! Они же хотят похитить тебя!
      - Не делайте это... - упрямо повторил ксюлианин. - Нет... свет!
      Он выворачивал руку Лоэнгрину, который сопротивлялся, и у них завязалась серьезная борьба. Доминик в ужасе закричала, а Хосе и Виктор попытались разнять борющихся.
      Теневики, которых не касался луч света, карабкались вокруг них. Доминик мгновенно поняла опасность происходящего:
      - Они нас окружают! Осторожней! Фонари! Действуйте фонарями!
      Подавая пример, она смела в воду лучом целую кучу теневиков, которые пытались её схватить затем погасила свет. Но тут пришедший в ярость Ригель толкнул Лоэнгрина так, что тот упал.
      - Не настаивай, Лоло, - закричал Виктор. - Пусть он успокоится! А ты, Ригель, прекрати свои штучки! Они же нас сейчас схватят, эти теневики! Ты что, не понимаешь?
      Хосе, стиснув зубы, попытался придержать Ригеля, но ксюлианин оттолкнул его с такой резкостью, что капитан покатился на берег озера.
      Доминик сразу догадалась, что теперь попытается сделать Ригель, поэтому закричала во весь голос:
      - Не отпускайте его! Не давайте ему вырваться!
      Но было уже поздно. Виктор, который хотел вмешаться, получил короткий прямой в челюсть. У него искры посыпались из глаз, а Лоэнгрин в одиночку не смог удержать ксюлианина.
      Только Доминик не потеряла хладнокровия в этой ситуации и периодически отгоняла лучом своего фонаря теневиков, которые пытались со всех сторон окружить землян.
      Ригель же в этот момент вскочил на возвышение и, не задерживаясь там ни на секунду, нырнул прямо головой вниз в воды озера.
      Тут же весь бледнокожий народец ринулся к воде. Сильные волокли к воде более слабых, ещё корчившихся под воздействием ужасных световых волн.
      Пораженные земляне увидели, как теневики удаляются, увлекая и поддерживая в своих тесных рядах того, кто был их божеством и кого они теперь заполучили обратно...
      Глава 5
      Слаженно и быстро теневики плыли по темным водам озера. Их тела скользили с непередаваемой грацией, оставляя за собой мелкие водовороты.
      Ригель, не сопротивляясь, плыл среди них. Он чувствовал, что весь этот водно-пещерный народец испытывает огромное счастье от того, что вновь обладает своим идолом, который наконец вышел из всегдашней неподвижности. Они и прекратили борьбу с землянами, чтобы сопроводить свое божество в ведомые только им одним места.
      Но какому же зову повиновался ксюлианин? Он и сам этого не знал. Он знал только, что его тело трепещет от страданий теневиков, доставляемых им безжалостным световым лучом. Он просто хотел спасти их. Ради этого он и восстал против людей другого мира, относившихся к нему уважительно и дружелюбно. Он сражался с Лоэнгрином, ударил Хосе и Виктора, не отвечал на призывы Доминик...
      Он действовал так же, как в метро, когда по зову сердца, пытался вывезти из Голубого города обезумевших от страха людей...
      Ригель плыл. Возле себя он видел алебастровые тела теневиков. Сами же они видеть его не могли, как объяснили ему земляне. Тем не менее благодаря волшебству многовековой эволюции они ощущали его и принимали его мыслеизлучения.
      Один из юных пловцов почти прижимался к боку своего божества, как бы ища возможности слиться с ним, войти в его ауру, которую так чтили теневики. Ригель отчетливо видел, как тот поворачивался к нему своим мраморным слепым лицом, вызывающем в его памяти воспоминания о скульптурных шедеврах древних ксюлианских ваятелей. Ригель улыбнулся ему, и хотя ребенок не мог видеть его улыбки, лицо его засияло от счастья: он почувствовал милость, оказанную ему его богом.
      "Почему же все-таки меня так тянет к ним?.. Что они для меня?.. Я совсем не знаю этого народа, который развивался у нас под ногами с самого сотворения мира... Ведь я совершенно случайно оказался в Великих пещерах..."
      Потом ему пришла другая мысль:
      "Нет же! Я просто схожу с ума!.. Я до сих пор считаю, что нахожусь на Ксюле, покрытом мертвым снежным саваном, а не на этой освещенной лучами яростного солнца планете. Если я действительно на родной планете, то как я смог оказаться здесь в совершенно иные времена и к тому же после короткого обморока?"
      Под влиянием тех фильмов, которые показывал ему Виктор, Ригель совсем уж было поверил, что он вновь на Ксюле. Да и Великие пещеры соседствуют вроде бы с теми, куда рухнул метропоезд. Но все это выглядит как-то странно деформированным.
      Особое впечатление произвели на него трубы-тоннели, которые больше не пронзали толщу планеты, как в былые времена, а просто бороздили её поверхность или лежали в глубоких выемках. Они в самом деле казались впечатляющим следом того, что когда-то являлось огромной, нескончаемой сетью метро планеты.
      Города?! Но они могут быть скрыты, лежа в руинах под вздыбленными горными массивами, или похоронены под сенью гигантских лесов, которые теперь покрывали значительную часть планеты. Все возможно...
      Но все же что-то "не клеилось" в этих рассуждениях.
      Смущающим ум фактом было выживание Ригеля в этом хаосе.
      Из раздумий его вывело какое-то щекотание возле плеча. Ребенок показывал ему на что-то, что находилось далеко впереди пловцов. Ригель с трудом рассмотрел вдали отверстия пещер и низкие строения из плоских камней. Должно быть, это был город теневиков.
      Ригель кивнул головой, хотя этого никто не мог увидеть, и попытался мысленно сообщить мальчику, что понял его.
      Живя с землянами, он носил, как и они, так называемый космический комбинезон, который должен был использоваться при посадках на незнакомые планеты. Сделана эта одежда была из бронированного нейлона голубого цвета, гибкого и удивительно прочного, не сковывающего движений и в то же время плотно и удобно облегающего тело.
      Вместе с другими Ригель приближался к берегу, а мальчик не отставал от него ни на один взмах.
      И вот берег. Ригель попал в совершенно незнакомый ему мир. Прижавшийся к его боку мальчик казался юным служителем своего божества, не желающим отставать ни на шаг и ловящим каждое его желание.
      Бледные люди, которые, сидя на берегу, делали какие-то предметы обихода, оставили свое занятие и вышли навстречу Ригелю. Самый старый из них, шагнув вперед, четко проговорил:
      - Добро пожаловать!
      Это было настолько неожиданно, что Ригель не поверил своим ушам: оказывается, теневики не лишились дара речи!
      Старый теневик изъяснялся на чистейшем ксюлианском, на том унифицированном языке, который был в ходу на планете, когда различные расы испытывали необходимость объединения.
      За последние часы Ригель многому научился при общении с теневиками. Они мало говорили, и словарь их был минимальным. Некоторые слова уже настолько изменились, что требовалось определенное усилие для их понимания. Но все же в них можно было узнать язык планеты Ксюл.
      "Да, я на Ксюле, а теневики - это ксюлиане... Возникает лишь вопрос: являются ли они предками нашей расы или выродившимися потомками, у которых исчезла пигментация кожи и атрофировалось зрение? А потом, быть может, они и превратились в людей-пловцов с особой повышенной чувствительностью к мыслеизлучениям?
      Но как же обо всем этом узнать, как в этом разобраться?"
      Постепенно у Ригеля исчезло чувство времени. Он ел вместе с теневиками выловленную в озере рыбу, спал в хижине из камня и мало-помалу приучился вместе с ними опасаться огромного количества летающих животных, которые ухитрялись строить свои гнезда высоко среди сталактитов. Стал он бояться и чудовищ водных глубин, напоминающих тех, которые пожрали пассажиров метро. Страх ему внушали и те, что карабкались по отвесным склонам или прыгали из многочисленных галерей. Все это были естественные враги мирной расы теневиков, но сами теневики почти не знали, как эти чудовища живут и развиваются.
      Уподобившись в некотором смысле теневикам и не ощущая ни течения времени, ни разницы между днем и ночью, Ригель тем не менее, испытывал все большее стремление как-то помочь им.
      "Предки они или потомки, - говорил он себе, - но, независимо от этого, я должен им помогать".
      Мальчик по имени Тки, который с самого начала так привязался к нему, не на шаг его не отпускал, и странно было видеть этого крупного в голубом земном комбинезоне человека, которого водил повсюду смешной беззащитный ребенок в короткой белой тунике, ребенок-проводник, не имеющий глаз. Но тем не менее Тки очень ловко передвигался в этом пещерном мирке, лавируя среди обломков скал и рытвин. Он передвигался по суше столь же ловко, как и в воде.
      Ведя разговоры со стариками, Ригель напрасно пытался разобраться с секретом происхождения водяного народца. Они просто этого сами не знали. Они как бы всегда находились здесь, считали, что их мир никогда не начинался и никогда не кончится. В окружающей прохладе, наполовину на суше, наполовину в воде они существовали, не зная о своем происхождении и не задумывались о своем предназначении.
      "Люди Ксюла, - думал Ригель, - часто заявляли во всеуслышанье, что подобная жизнь - это предел мудрости. И вот результат: отупение и отсутствие знаний, стремлений, настоящее небытие... Нет! Человек рожден для того, чтобы активно действовать. Только деятельность является истинной жизнью!"
      Он часто вспоминал о своих друзьях-землянах, прибывших издалека, которые ему помогли и которых он так грубо покинул. Они тоже любили активно и четко действовать. Ригелю тоже необходимо действовать, так как он в свое время спасал бегущих из города в метро. Теперь он должен был вырвать этих бледнокожих братьев из инертного состояния, навеянного им холодом черных глубин.
      Хотя внутренний огонь планеты не достигал этих мест, теневикам было известно о его существовании. Но это был свет, а он внушал им ужас, такой же, как и лучи солнца.
      Как-то вместе с Тки Ригель уселся среди ремесленников, занятых изготовлением нехитрых мелких предметов обихода, что являлось своего рода единственным "промышленным производством".
      Он задавал вопросы, а старики, которые не моги уже больше трудиться, по мере возможности, отвечали ему, в то время как женщины сновали туда-сюда по своим делам или занимались малышами.
      - Вы как-то рассказывали мне об одной огромной штуке, которая обладает твердостью камня... Где она находится?
      - Далеко. Нужно пробираться по галереям. Туда не следует ходить...