Центр циклона - Автобиография внутреннего пространства

Внезапно интерьер церкви исчез, колонны стали прозрачными и я увидел ангелов, Бога на его троне, и святых, движущихся через церковь как бы в другом измерении. Мне было всего лишь 7 лет, а изображения Бога я видел только в произведениях искусства, что и сказалось в этом видении. Я чувствововал также его любовь и заботу о нас, и то, что именно он сотворил нас.
      Сумев извлечь из моей памяти эти воспоминания, которые были подавлены во время научной и медицинской карьеры, я внезапно увидел, что с помощью ЛСД получил очень энергоемкий и высокоположительный опыт, который в моей зрелой жизни был вытеснен из сознания. Я обнаружил, что погружаюсь в этот опыт с неохотой. Это было ново, очень положительно и ценно, а происходяшщее было по видимому некоторого рода чтением в самом себе. Либо все случившееся было внутри моего мозга и я вспоминил происходившее в детстве, или просходило что-то еще, выходящее за пределы этого. Внезапно я понял что по отдельности я не могу обьяснить ни детского переживания, ни опыта с ЛСД. Я полностью осознал, что и мой детский, и мой зрелый опыт были практически идентичными. Опыт мог выйти из глубины памяти и был пережит еще раз, потому что был подавлен. Это, кажестя, больше соответствовало истине, чем предидущее обьяснение. Конечно, можно сбить с толку ребенка семи лет, и сказать ему, что он получил прогиамму видения святых, Святой Терезы из Авилы., и что мистические аспекты католицизма были тщательно запрограммированы в этом мальчике, и что он тотально проецировал свои видения. Затем я вспомнил, что сделал ошибку, и сообщил тогда, в детстве, монахине о своем видении. Она ужаснуллась и сказал, что только святые имеют видения, отругав меня при этом. В этот момент я и подавил память, и такой тип опыта, но прежде чем это сделать, я испугался " как бы она не подумала, что я тоже святой".
      Вернувшись к зрелой жизни, я с улыбкой раскрыл это. Я увиджел, что могу проэцировать из подсознания даже экстатический, трансцендентный, мистическеий и религиозный опыт. Я сделал внезапно шаг вперед, поняв, какой чудесный механизм мы представляем. Но у меня все же не было ни реального, ни хотя бы сколь-нибудь удовлетворительного обьяснения для этих переживаний ни в первом, ним во втором случае. Я попытался дать его через фрейдистские термины, полагая, что первое видение было желаемой мыслительной конструкцией десткого воображения, а второе было только ожившим воспоминанием первого. В сфере моего мышления это еще было приемлимо, но в других сферах - нет. Я имел иной опыт, четыре раза, когда был близок к смерти, которая сказала :"Это еще не все, что здесь есть." Продолжая интеграцию и исследования второго дня, я вернусь в прошлое, к одному из случаев, при котором я был близок смерти. Как ребенок католического вероисповедания, я был всегда обращен лицом к смерти. Когда относительное умирает, то имеется в виду тело, происходят похороны и мы проходим через обычный католический ритуал, имеющий дело со смертью. Я хорошо был знаком с концепцией души, оставляющей тело человека во время смерти. Так, находясь в уединении в собственной постели, я представил себе маленького мальчика, мою душу, покидающую тело и летящую к Богу, к небесам.
      Это также проявилось и в моем первом сенсе с ЛСД, когда я слушал Девятую симфонию Бетховена. Я буквально оставил тело и взошел на небеса, как раз тогда, когда я хотел представить себе - и представил - состояние маленького мальчкика. Я все время напоминал себе: "На горизонте ума то, во что верят как в истинное., и это становится истинным в пределах, которых можно обнаружить в опыте." Позже я обнаружил, что пределы веры определяют и пределы переживамеого. В пределах творческого воображения ( каким бы оно ни было) есть определенная ситема убеждений, которая может быть превзойдена, трансцендирована. Диапазон, в котором существует научный процесс, огромен. Как только изучены пределы, они погут быть перейдены. Вера становится более открытой и формируется новая система пределов с новыми убеждениями внутри них. Первоначальные же убеждения включаются как подсистема. Мой опыт в математической теории систем сработал, и я понял, что то, где я был на каждой из стадий моей жизни, было определено моими убеждениями в то время. Каждая система этих убеждений стала подсистемой в большой системе , когда я продвигался и увеличивал мои знания и опыт.
      За этот второй день я внезапно стал вспоминать вещи, которые происходили, но которые я не описывал раньше. Например, я вспоминал проекцию лица на мое тело в зеркале. Увидев эту проекцию телесного лица,я сразу же понял, что это происходит так же, как у ребенка. Если встать напротив тела в полную длину, так, чтобы можно было видеть все тело, то можно представить, что там, в зеркале, настоящей головы нет. Верхушка телесной головы - это плечи, соски становятся глазами, пупок- носом, волосы в паху - ртом. У мужчин пенис, свисающий вниз - это язык. У женщин язык внутри.
      Можно проецировать разные вещи на это лицо, и видеть их. Оно выглядит подобно лицу идиота, если вы низкого мнения о своем теле.
      Может выглядеть, как очень счастливое лицо, если оно довольно телом, а может - как у сексуально возбужденного зверя, когда он подавлен, но сексуальное возбуждение осталось.
      Когда я увидел это на своем теле, я обернулся и посмотрел на своего гида. Это было и на ее теле. Выпученные глаза были женской грудью, а язык хотел попасть в рот. Пока я наблюдал это, она внезапно стала золотой богиней фантастической красоты. Когда я почувствовал возбуждение и влечение к этому образу, он внезапно сдвинулся, эмоции сменились на испуг и панику, а богиня превратилась в гориллу, покрытую шерстью. От ее гениталий шли токи безумных звериных сексуальных желаний. Мой гид увидела мой испуг, и поняла, что я проецировал на нее что-то из моей темной отрицательной части.
      Когда я рассказал ей, что видел гориллу, это вошло в резонанс с очень темной ее частью, и она отождествилась с моей проекцией. Она отреагировала на эту проекцию своими предрассудками в этой области, и позволила и мне иметь их. Так она была захвачена в мое путешествие и отразила мои собственные эмоции с испугом от того, что я проецирую на нее, и что я люблю такие страшные образы.
      У нас начался эффект осцилляции двух зеркал: один проецировал на другого, а другой с отрицательным усилием передавал это обратно. Я понял, то нужно обращать внимание на предрассудки гида так же, как и на свои собственные. Я вынужден был вернуться назад из своего ЛСД состояния и разобрать со своим гидом нарушения в этом моменте. Я напомнил ей, что это была моя проекция, а не ее, и что она согласилась не вовлекаться в мое путешествие. Между нами возникли некоторые эмоциональные напряждения. Но она быстро вышла из этого отрицательного состояния, когда я описал ей другой образ, проецированный на нее. Затем мы обсудили эту полярность в моем взгяде на женщину. Из-за моих детских религиозных представлений я воображал женщину или как далекую от меня богиню, бесполого ангела, или как опасное, сексуально соблазнительное животное.
      Этот раскол в моей точке зрения на женещину был так очевиден в этот момент, на второй день, что я должен был провести некоторое время, работая над тем, через что я прошел. В конце концов, я ассоциировал это с теми женщинами, которые были в моей жизни.
      Я начинал с проецирования образа богини на женщину, с которой имел дело, представляя ее более возвышенной, чем она могла быть - и чем вообще кто-либо может быть, - наделяя ее чистотой, всеми добродетелями и положительными качествами. Затем я совершал с ней половой акт и переживал с ней оргазм. Переживая ее оргазм, я принимал ее до самой ее животной природы. Это было прямо из учения католической церки, и это было проекцией в реальную ситуацию, привнесенной в настоящее из прошлого. Меня учили, что сексуальные импульсы, гнев и т.п. были частью животной природы и были греховны. "Желания плоти" подавлялись и контролировались для того, чтобы можно было стать святым. Этот раскол произошел в моей жизни намного раньше, и я снова переживал его во время первого сеанса ЛСД, несмотря на проведенную перед тем аналитическую работу. Аналитическая работа, котрую я провел со своем психоаналитиком Робертом Веллером, раскрыла достаточно материала, так что я мог увидеть этот раскол в действии во время первого опыта с ЛСД.
      Вероятно у меня бы не было такой свободы до этого анализа, и я идентифицировался бы с отрицательными проекциями и имел бы плохое путешествие. После этой подготовки я смог свободно пережить полюса моего желания, идеализма, страха и ужаса. В первое время я был способен видеть и крайне положительные полюса, и крайне отрицательные, между которыми пульсировала моя жизнь. По отношению к женщине я колебался между богиней и гориллой. Очевидно мои сексуальные предрассудки продолжали действовать. И я имел как идеал гармонии с реальностью, так и наполненные страхом внутренние пространства, сосредоточенные на сексе и агрессии.
      Позже я смог обнаружить такую же двуполярную природу и двойтсвенность во многих других областях моего сущестования, моего бытия и моего знания. После этого обзорного сеанса я почувствовал, что могу понять кое-что из концепции "по ту сторону добра и зла". Мой "честный свидетель" был развит. Каждый из нас имеет своего "честного свидетеля", наблюдателя, честно и обьективно воспринимающего и регистрирующего то, что реально происходит.
      В этот второй день я был все еще на высоте и оставался в этом состоянии две недели. В результате этого я совершил другую ошибку. В эйфории от этих "огромных открытий" и из-за большой самоуверенности, вытекающей из этого, я попал в одну из ловушек ЛСД. Хотя и полагал, что разобрался со знанием, полученным из опыта с ЛСД, на самом деле этого не произошло. Мне нужно было пройти через еще более негативный материал, вывести на свет еще более абсурдную программу. После этого сеанса я совершил в первый раз настоящее путешествие на Гавайские острова. Я провел там десять дней, оставаясь в хорошем состоянии и делясь новым знанием со своими друзьями. Обстановка тропического острова усилила эти состояния. Я уже подготовился ко второму путешествию, думая, что это состояние продолжится и я смогу оставаться в нем непрерывно. Я предпринял второе путешествие с тем же самым гидом в другом месте, через две недели после первого путешествия. Обстоятельства не были так благоприятны, как во время первого путешествия. После этого второго сеанса мне предстояло возвратиться домой в неблагоприятную семейную ситуацию. Это мешало мне во время второго сеанса и я провел его в мыслях о проблемах, связанных с моей женой. Я ходил взад и вперед по комнате, сперва ругая ее, а затем себя, пытаясь преобразовать ее личность согласно моим идеалам. Видя, что и я сам не подходу к своим идеалам, я во время второго путешествия низвергся из своего высокого состояния и попал в очень плохие области, вспомнив все свои подвиги во время двух женитьб и отсутствия единства семейной жизни и профессиональной работы.
      Так я узнал, что характер внутреннего состояния перед приемом ЛСД также ведет к программированию сеанса. То, куда вы собираетесь итти после сеанса и что вам нужно делать, может запрограммировать сеанс таким образом, что вы будете переживать ожидаемое. При этих обстоятельствах у вас может получиться неприятное путешествие. Я начал работать с личным материалом, с размышлениями о жене и о детях, о предидущей жене и детях, и так и не пришел к решению реально существующей ситуации. Не важно, что я воображал, или какие теории я конструировал - существующие факты, как я видел, нельзя было изменить. В добавок я был под давлением препрограммирования намеченного выступления в научном обществе на другом конце континента.
      Во время второго сеанса не было такой расслабленной атмосферы, как во время первого. Я был занят своими проблемами и это сказалось на ходе сеанса. Я был так занят своими делами и беседой с самим собой относительно них, что мой гид потеряла со мной всякий контакт, вышла в другую комнату и оставила меня работать наедине. За это путешествие я так и не вышел в сколь-нибудь глубокое внутреннее пространство. Я остался с реальными проблемами, обсуждал их с самим собой, и пытался представлять реальные личности, пытаясь войти в их положение, но не смог этого сделать. Я вышел из этого сеанса, чувствуя безнадежность и в отношении своей женитьбы, и в отношении возможности изменения умонастроения жены или ее личности. У меня не было времени проинтегрировать опыт ЛСД, суммировать и включить его в целое, что я делал во время первого сеанса, потому что на следующий день я уже летел через весь континент.
      Ближайшим вечером у меня был доклад в научном обществе. После доклада я вышел из банкетного зала, нажал кнопку лифта и подлнялся в свою комнату в отеле. Это было последнее, что я помнил. Через три дня я очнулся в больнице этого города.
      Вообще то я почти умер. У меня была кома 24 часа, а затем на два дня я ослеп. Я совершенно не мог представить, что произошло за эту неделю, и, лежа на больничной койке, пытался вспоминить, как я туда попал. Я мог вспомнитть доклад, кнопку лифта, а с этого момента все происшедшее было покрыто мраком. Я мог вспомнить что-то об ЛСД., все, что случилось до момента нажатия кнопки лифта, так что я знал, что моя работа пропала для меня. Пока ко мне не вернулось зрение, я был не в состоянии анализировать и пытаться вспомнить. Я боролся за свою жизнь, за свое зрение, за свое будущее. После того, как ко мне вернулось зрение, у меня было 6 недель времени, чтобы суммировать, вспомнить и связать вместе все, что случилось со мной. Еще раз за это время я смог увидеть, что прошел через опыт пограничной ситуации смерти. Без квалифицированной медицинской и неврологической помощи, которуя я получил от коллег и друзей, я не был бы здесь сегодня. Мне спасло жизнь то счастливое обстоятелство, что друзья нашли меня в комнате отеля и доставили в больницу, где меня знали и где были достаточно высоко квалифицированные специалисты по неврологии и мозгу.
      ГЛАВА 2.
      БЛИЗКИЙ К СМЕРТЕЛЬНОМУ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. НИ ОДИН ЭКСПЕРИМЕНТ НЕ ЕСТЬ ОШИБКА.
      При использовании или злоупотреблении ЛСД следует помнить, что если вы несете в себе программы саморазрушения, вам следует быть крайне осторожным в выборе правильного руководства и установок до, во время, и после сеанса. Ввиду освобождающего харатера периода изменения сознания, вызванного ЛСД, включаются программы, скрытые ниже уровня порога осознавания. В обычном состоянии сознания есть противоборствующие программы, которые противостоят смертоносным программам. В ЛСД-состоянии связь между программами, обеспечивающими выживание организма, ослаблена.
      Во время моего второго сеанса ЛСД была высвобождена изрядная доза горя, страха и вины. Я преуспел в разрушении эмоциональных связей со своей женой во время этого сеанса. Это привело к освобождению смертельно опасных программ, хотя я не сосознавал этого до тех пор, пока не закончил свою речь и не нажал кнопку лифта. На протяжении нескольких недель после возвращения из больницы я сумел восстановить ход событий, бывших во время потери памяти, и выяснить, что же случилось. Очевидно, я направлялся в свою комнату в отеле, чувстуя себя до крайней степени одиноким, исполненным горя и вины, будучи в тисках программы, мною еще не осознанной. Сеанс ЛСД ослабил большую часть барьеров против этой пограммы. Мне не хотелось бы вдаваться в детали этого эпизода, ибо как сказал Фрейд, "В некоторых случаях бываешь в долгу перед своим благоразумием к себе ( или к своим друзьям ) " . Я предсталяю биологически систематизированные подробности без всяких личных психологических обьяснений, чтобы проиллюстрировать как может быть инсценирован "несчастный случай" с помощью извлеченной программы.
      Вводя себе небоьшую дозу антибиотика, я "случайно" впрыснул себе под кожу пену, образованную детергентом, который оставался в шприце, который я не потрудился очистить как следует. Каким-то образом пузыри пены попали в систему кровообращения, прошли через легкие и застряли в мозге, перекрывая кровообращение некоторых критически важных частей моего мозга, в том числе и зрительный центр. Тотчас же последовала кома. Позднее я выкарабкался из ее глубин, добрался до телефона в комнате и позвонил администратору, который вызвал частного детектива. Я же снова погрузился в кому. Когда появился детектив, он прежде всего спросил имена моих друзей в отеле. С величайшим усилием я смог в этот момент вспомнить лишь имя нейролога из Чикаго. Тем временем голова моя раскалывалась, и я подумал, что у меня лопнул кровеносный сосуд в мозге. Боль была самой мучительной из всех, какую мне только довелось испытывать до этих пор. Я снова выкарабкался из комы, и назвал имя одного друга, который был в это время в отеле. Потом он рассказывал, что когда вошел в комнату, я был в коме, и у него ушло 6 часов на поиски скорой помощи. Все это время я лежал там же, в комнаите отеля. Я очень хорошо помню внутренние переживания, которые были при так называемой коме.
      Раскалывающая голову боль и рвота вынудили меня покинуть тело. Я стал просто фокусированной точкой сознания, отправлялся в другие миры, встречал других существ, сущностей и носителей сознания. Я встретился с двумя существами, которые пришли ко мне через громадное пустое пространство, которые видели, чувствовали мое присутствие, и направляли на меня мысли, несущие знание. Очень трудно изложить этот опыт словами, так как собственно говоря обмена слов и не было. Мною и этими двумя существами передавлась и принималась чистая мысль и чистое чувство. Я лишь попытаюсь перевести в слова все то, что произошло. Я был в громадном пространстве, пустом во всех направлениях и заполненном светом. Повсюду был разлит золотой свет, который пронизывал все пространство до бесконечности. Я - единственная точка осознания, чувства и знания. Я знаю, что я есть. И это все. Пространство, в котором я нахожусь, пронизывает глубокий мир и благоговейный трепет. У меня нет тела, и нет потребности в теле. Я просто точка сознания, исполненная любви, теплоты и света.
      Вдруг на некотором расстоянии от меня появились две похожие точки сознания, источники света, любви и теплоты. Я чувствую и вижу их присутствие, хотя я без глаз и без тела. Я знаю, что они есть, и они действительно есть. По пере их приближения ко мне я все больше и больше ощущаю каждого из них проникающим в самое мое существо. Они передают приятные, трепетные и благоговейные мысли.Я осознаю, что эти сущности намного более высокие, чем я. Они учат меня, и они говорят, что я могу оставаться здесь, в этом свете и в этом месте., что я оставил свое тело, но что если я хочу, то я могу вернуться в него. Затем они показывают мне, что произойдет, если я снова покину тело - альтернативные пути, которые я могу принять. Они также показывают мне, куда я могу итти, если останусь в этом месте. Они говорят, что мне еще не время оставить тело окончательно, и что у меня есть выбор в него вернуться. Они вселили в меня полную и абсолютную уверенность в несомненности факта моего пребывания в этом состоянии. Я знаю с уверенностью, что они существуют. У меня нет сомнения. Больше нет никакой необходимости в акте веры: это так, и я просто принимаю это. Их чудесная, глубокая, исполненная силы любовь переполнила меня до пределов, но в конце концов я ее принял. По мере того, как они приближались, я обнаружил в своем существе все больше и больше присутствия их, и все меньше своего собственного. Они останавливаются на неком критическом расстоянии и сообщают мне, что к настоящему моменту мое развитие дошло именно до этой точки, где я могу выдержать их присутствие именно на таком расстоянии от себя. Если они приблизились бы больше, они бы подавили меня, и я утратил бы себя как сознательная сущность, слившись с ними. Далее они говорят, что я разделил их надвое лишь потому, что это мой образ их восприятия, и что в действительности они есть одно в том пространстве, где я себя обнаружил. Они говорят, что я пока еще настаиваю на своем бытии, как индивидуальность, формируя такой их образ, как будто их двое. Затем они сообщают мне, что если бы я вернулся в тело и развивался бы дальше, то воспринимал бы их единство с собой и со многими другими.
      Они говорят, что являются моими хранителями, что они были со мной и до этого критического времени, но что обычно я не в состоянии воспринимать их. Лишь когда я близок к смерти тела, я переживаю их присутствие. В этом состоянии времени нет. Фактически они со мной всегда. Есть немедленное восприятие прошлого, настоящего и будущего, как непрерывного "теперь".
      Многие часы по земному времени я пребывал в этом состоянии, затем возвращался в свое тело, бывшее в больнице. В голове ощущалась несколько иная боль. Я вышел из комы, чтобы убедиться, что мне что-то вводили в шейную артерию. Я сразу понял, что ищут повреждение в мозге или возможное кровотечение с помощью введения красящего вещества, непрозрачного для рентгеновских лучей. Когда боль стала невыносима, я снова вошел в кому, возвращаясь к двум хранителям. Следующий раз, когда я вернулся в свое тело и проснулся, я нашел себя в больничной палате. Боль в голове исчезла, но я был слеп. Прямо перед глазами была яркая ослепительная пелена света, заполняющая все визуальное поле. Я ощущал свое тело и мог двигать различными его частыми., я понял, что я не парализован. Я обнаружил, что могу свободно говорить и ясно мыслить, из чего определил, что повреждение в мозге не было обширным, чего я опасался. Я подумал, что мои хранители правы, и что я могу остаться в теле, - но в слепом теле. Я испытал глубоко горестное переживание, что вернулся в слепое тело, но я верил "обещанию" хранителей, что со мной будет все в порядке. Я лежал на больничной койке и обозревал свои знания нейрологии и механизмов мозга. Я пришел к заключению, что я ослеп скорее из-за нарушения механизма возбуждения, чем необратимого повреждения визуального кортекса. Мои хранители были правы. Мне нужно было ждать, чтобы убедиться, насколько будет утрачено зрение, когда окончатьтся процессы возбуждения - когда отключиттся этот слепящий белый свет.
      Когда появились врачи и нашли меня в сознании, мы обсудили мой случай. Я еще не знал, что случилось. Я лишь знал, кто я, а когда они сказали мне, где я,то я узнал и госпиталь. Офтальмолог исследовал мое глазное дно и заявил, что видимых повреждений глаз не было. Это принесло мне большое облегчение. Возбуждение было не в сетчатке, а в мозгу. Будь оно в сетчатке глаза, шансов на выздоровление было бы меньше. В течении этого периода сильного белого света перед глазами я пережил несколько новых феноменов.
      Прежде всего я не воспринимал в комнате никакого света, ни днем ни ночью. Внутренний свет был такой интенсивности, что не имело никакого значения, какие образы входили мне в глаза. Когда офтальмолог занимался исследованием моих глаз, то я даже не увидел света его лампы, хотя он был чрезвычайно интенсивным. Мой центральный зрительный компьютер давал импульсы такой интенсивности, что внешняя стимуляция глаз не приводила ни к какому результату. Внутренний наблюдатель был слеп уже потому, что информация, приходящая к нему - где бы он ни был, - из зрительного поля была столь обширной, что любой добавочный стимул на периферии просто не различался. Все линии были все время заняты. Это показывало мне, что системы наблюдения моего гигантского компьютера находились не в раздражаемом визуальном кортексе. Изучая сильный белый свет, я начал замечать новые феномены. Пока я лежал на больничной койке, приходили различные видения. Вдруг я увидел зеленый луг, но трава казалось совершенно искусственной, как бы сделанной из пластика. На этом лугу была дыра, из которой поднимался змей. Змей поднимался из дыры прямо в воздух. Неожиданно мне стало смешно, потому что он оказался искуственным, игрушечным змеем, с пружинами, приклееными бумагой к его центру. Голова его была сделана из крашенного дерева, а челюсти шарнирно прикреплено к единственному когтю. Справа возникала деревянная птица, ярко раскрашенная, и хлопала деревянными крыльями, разевая и закрывая свой деревянный клюв. Змей поднимался и хватал деревянную птицу челюстями. Весь этот эпизод произошел, когда я находился в состоянии глубокого расслабления, будучи простым наблюдателем того, что случается. Я вспомнил, что когда я был маленьким мальчиком, у меня были деревянный змей и деревянная птица, подобные этим.
      Внезапно я понял, что это включилось мое запоминающее устройство, и эти картинки передавало устройство отображдения моего компьютера. Это устройство организовывало визуальные представления. Как только я понял, что это память о моих детских представлениях, я засмеялся. И все сразу пропало. Я снова расслабился, и появились другие, тоже сделанные из дерева животные. Когда мне было 2 или 3 года, у меня был деревянный Ноев ковчег с фигурками животных. Сейчас животные оживали и двигались по искуственной траве по кругу. Одной из общих характеристик этого движения была нерешительность и неустойчивость, как будто этих животных заставляло двигаться детское представление. Ребенок, создавая эти изображения в своем воображении, делал это весьма неуверенно. Видимо, эта характерная неуверенность конструирования - свойство детского мозга в раннеем периоде.
      На протяжении следующих 48 часов яркость белого света постепенно уменьшалась. Детские видения исчезли, и их место занял рой похожих на насекомых точек света и темноты, которые пересекали мое визуальное поле. Я обнаружил, что могу программировать направление и скорость их полета. Когда я думал, что им следует двигаться в определенном направлении, то рой начинал двигаться именно в этом направлении. Мое программирование опережало события, происходившее вслед за ним. Я думал "теперь они будут двигаться направо", и в пределах нескольких секунд они двигались направо. Закладываешь программу в машину, а дальше машина выполняет программу и выдает результат спустя некоторое время после намерения получить результат. Позднее я нашел, что для очень сложной программы этот процесс занимает от 3 до 4 минут, а в случае роя насекомообразных точек задержка составила несколько секунд. Нейрологу, вошедшему в это время в палату, я рассказал об этих визуальных представлениях. Он сказал: "Вы галлюцинируете. Не будете ли вы против приглашения психиатра?" Я ответил, что это не дело психиатра, и что это несет информацию о пораженных частях мозга, а про себя подумал, что нужно будет пригласить одного из моих французских друзей - нейрологов, которые разбираются в построении визуальных представлений, следующих за раздражением различных частей мозга.
      Устаревшие представления медиков связывать галлюцинации лишь с психически больными и отбрасывать визуальные картины, как "просто галлюцинации" заботили меня уже на протяжении нескольких лет. Но я усвоил урок и уже больше не заговаривал с персоналом больницы об этих вещах. Ослепительность белого света стала менее интенсивной, и через 18 часов, я дождался момента когда воспринимаемое глазами уже могло до меня доходить. Этот момент настал в середине ночи, когда в палату вошла сестра, чтобы сделать мне инъекцию. В комнате был единственный светильник, и сквозь туман внутреннего света я увидел два черных круга, а за ними смутное лицо. Я смотрел в лицо сиделки и, смеясь с облегчением, говорил ей: "Вы словно сова". "О, вы уже видите?". Я ответил утвердительно, и она вышла, чтобы позвать врача проверить мое зрение. На протяжении следующих 24 часов мое зрение, почти совсем неповрежденное, вернулось ко мне. Осталось лишь два маленьких пятна ниже точки фиксации, по одному в каждом глазу. Последующие тесты точно определили местоположение тех частей моего визуального поля, в которых зрение не восстановилось. Они были небольшими. Офтальмолог заявил, что они могут исчезнуть в течении нескольких следующих недель. Но это оказалось не так, и эти два пятна остались в течении последующих лет, постоянно напоминая мне об опасностях, с которыми можно встретится при таких экспериментах. Даже сегодня, пять лет спустя, я испытываю затруднения при чтении колонки знаков. Пятна расположены ниже точек фиксации. Когда я читаю вертикально, я не различаю последующих знаков. Горизонтально же я читаю совершенно свободно. Мне предложили спокойно выздоравливать, много не читать и дать моей нервной системе прийти в порядок. Мой товарищ предложил мне остаться в его доме в течении некоторого времени, и я отправился в деревню, где провел следующие шесть недель, восстанавливая свои силы.
      В течении этого периода выздоровления я продолжал анализировать, что же произошло. Я восстановил большинство своих воспоминаний, воссоздал себя и свой взгляд на себя и на то, куда я хочу идти. При этом выяснилось, что это уже не был мой опыт, а опыт с моими хранителями, когда я оказывался в этой сфере. Раньше я уже три раза оставлял свое тело, причем каждый раз при угрозе смерти.
      Первый раз, насколько я могу это восстановить, это произошло в семь лет, когда мне под эфирным наркозом удаляли миндалины. Когда началось действие наркоза, я страшно испугался и тотчас же обнаружил себя в мете, где два ангела распростерли надо мной свои крылья, и успокаивали меня. Форма ангелов была детской проекцией на эти сущности, которая была нужна семилетнему мальчику, воспитанному в традициях католической церкви. ВТорой раз, когда мне было десять лет и я был болен, возможно, туберкулезом, который сильно меня ослабил. Я пролежал тогда в постели 6 недель или около того. Я привык отправляться в эти сферы, когда в комнате было тихо, никого не было, а у меня поднималась температура. Третий случай произошел в 22 года, когда мне под местным наркозом удаляли зубы мудрости. Я очень испугался, когда дантист направил свои щипцы мне прямо в мозг. Боль и мысли о катастрофе, если щипцы соскользнут и войдут в мой мозг, привели к шоку. Я покрылся испариной, побелел, а к горлу подступила тошнота. Дантист увидел это и дал мне закись азота. Под действием этого я вышел в крутящееся пространство, где было общее ощущение вращения всего вокруг. Звуки, свет, мое тело и вся вселенная кружилась. Внезапно я переместился из этого пространства в пространство с двумя хранителями. На этот раз я получил от них инструкции относительно того, что я собираюсь делать, но что еще не сделано. Когда я вышел из состояния наркоза, зуб уже вырвали и я пережил огромное, всеобъемлющее состояние облегчения. Теперь я знал, куда мне идти и что мне делать. Это было тогда, когда я решил идти в медицинский колледж, чтобы больше узнать о степени выживаемости себя и других.