Дневник осады Порт-Артура

При первом же натиске они захватили 1-й редут, но тотчас были оттуда выбиты нашими стрелками и десантными командами. Заняв снова потерянную было нами позицию, наши люди тотчас попали под сосредоточенный огонь японской артиллерии и понесли страшные потери, так как блиндажи почти все были разрушены и укрыться было решительно некуда.

В этих атаках редкой распорядительностью и отвагой выделился мичман Бок с командой своих комендоров.

Между тем японцы, поддержанные своими резервами, снова перешли в атаку. Завязался ожесточенный бой. 1-й редут несколько раз переходил из рук в руки. Около 2 часов дня японцы бросили сюда большие силы и снова повели наступление сразу громадными массами.

В редутах завязался ужасный рукопашный бой, на жизнь и смерть...

Штыки, приклады, банники — все было пущено в дело.

Упорство противника было необычайным.

Наконец, потеряв около 75 % в людях, под напором целой лавы свежих японских сил, мы должны были отступить и оставить 1-й и 2-й редуты в руках неприятеля.

Из 200 человек 5-й роты 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка осталось в живых 40 человек...

Комендант, генерал-лейтенант Смирнов, наблюдал за боем с Большой горы.

Японцы же еще с утра подняли у себя воздушный привязной шар, с которого во все время боя вели свои наблюдения. День был тихий и безветренный, и шар плавно покачивался в воздухе.

Днем, после усиленного обстреливания Саперной батареи, на ней произошел взрыв порохового погреба, а на форту был сильный пожар.

Около полудня я встретил у Саперных казарм 5-ю роту 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, возвращавшуюся после отбития ею японской атаки на так называемую Мертвую сопку. Оставшиеся в живых люди (их осталось не более 25 %) нервно шагали, делясь друг с другом недавно пережитыми впечатлениями. Многие солдатики шли с перевязанными руками и ногами. Помню ефрейтора Захарова, которому японец ударом байонета отсек мизинец левой руки. Захаров перевязал кисть руки какой-то тряпкой и не захотел покинуть роты. Впереди роты в разорванной и страшно окровавленной рубахе, с повязкой на шее, шел командир ее, поручик Стариков.

Он был ранен в голову еще в боях на Зеленых горах, но не пожелал лечь в госпиталь, а остался при роте и только недавно снял свою повязку.

В контратаке на Мертвую сопку поручик Стариков повел лихое наступление, выбил японцев и в штыковой схватке был ранен пулей в шею навылет. Кроме того, одна шрапнельная пуля попала ему в живот. К счастью, у него в этот момент висела через плечо фляжка с водой. Пуля пробила ее и, ослабев, застряла в ней, оставив на теле поручика Старикова лишь громадный синяк.

Скромный, никогда не говоривший о своих подвигах, поручик Стариков пользовался в полку всеобщим уважением и любовью, как среди своих товарищей-офицеров, так и среди подчиненных ему солдат, которые его обожали. Вообще Стариков, как редко лихой и храбрый офицер, симпатичный товарищ и сердечный начальник, служил лучшим украшением 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.

Теперь этот скромный герой с редкой простотой рассказывал о деле своей роты и только после долгих убеждений решился пойти на лечение в госпиталь.

Японская канонерка целый день стояла за скалой у Голубиной бухты и стреляла по нашим позициям. Два ее снаряда упали в 5-е временное укрепление и разрушили блиндаж.

Несчастий с людьми не было.

Так окончился 4-й день целого ряда усиленных штурмов японцев.

10 августа

После пятидневного обстреливания японцами и нами 1-го и 2-го редутов оба эти укрепления представляют теперь сплошные груды развалин. Вся местность около редутов, а также около Куропаткинского люнета усеяна нашими, а главным образом японскими трупами. В некоторых местах, говорят, лежат горы тел.

Начальнику жандармской крепостной команды, ротмистру князю Микеладзе, и ротмистру Познанскому отдано уже приказание начать, с помощью китайцев и санитаров, уборку этих трупов с ближайших укреплений.

Японцы сегодня обстреливали только город перекидным огнем, по позициям же стрельбы почти не было.

Батареи Золотой горы, Перепелки и Двурогого холма днем несколько раз открывали огонь и обстреливали 1-й и 2-й редуты и другие места японского расположения.

Японский воздушный шар продолжает летать над крепостью на громадной высоте.

Броненосец «Севастополь» ходил в бухту Тахэ и расстрелял там одну мину, которую вовремя заметил в нескольких саженях от себя. Но несколько минут спустя он налетел на другую мину и получил, как говорят, большую подводную пробоину.

Печально! Теперь не до починок...

Говорят, будто наши потери за все эти дни достигают в обшей сложности громадной цифры — 3500 человек. Особенно велики потери среди офицеров.

Сегодня умер от ран капитан Высоких 1-й.

В крепостной артиллерии убиты подпоручики Дударов и Мостинский.

Если считать, что у японцев, как у атакующих, потери должны быть приблизительно втрое больше наших, то у них выбыло из строя до 10 тысяч человек.

Точных данных пока нет.

К вечеру по всей линии обороны наступило полное затишье.

11 августа

Ночью японцы произвели сильную и энергичную атаку по направлению 1-го и 2-го редутов, дошли до Орлиного Гнезда и даже были на Заредутной батарее. Но утвердиться нигде они не смогли и должны были отступить. Один очевидец, капитан Линдер, уверял, что при наступлении японцы играли наши сигналы и этим вводили в заблуждение наших солдат. Только отчаянные крики офицеров заставили их не прекращать стрельбу.

Самое деятельное участие в отбитии штурма принимала 12-я рота 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, командир которой, капитан Малевич, был убит почти в самом начале штурма. Дальнейшее командование перешло к зауряд-прапоршику из вольноопределяющихся Зеленевскому.

Последний, услышав ночью какой-то шум со стороны японцев, пополз на гребень горы, чтобы выяснить положение дел. По другому склону навстречу ему полз японский офицер. И вот два врага совершенно неожиданно встретились друг с другом лицом к лицу на гребне горы. К счастью, зауряд-прапорщик Зеленевский успел выхватить шашку, убил японца, вызвал роту и начал отбивать наступление неприятеля. Он же со своей ротой помог артиллеристам отбить атаку на Заредутную батарею, на которую уже успели забраться несколько японцев.

Здоровенные крепостные артиллеристы работали здесь не только штыками и прикладами, но даже кирками, которые были им выданы для саперных работ.

Впоследствии я лично видел трупы японцев с черепами, пробитыми, очевидно, кирками или мотыгами.

Генерал-майор Горбатовский, начальник обороны этого сектора, получивший несколько донесений о наступлении японцев, сначала этому не поверил. Чтобы лично убедиться, он подъехал к Заредутной батарее и, остановившись внизу на дороге, приказал принести ему хотя бы один труп японца. Зауряд-прапорщик Зеленевский исполнил это странное приказание и положил перед генералом труп японского унтер-офицера.

Только после этого генерал уверовал и прислал резервы.

12-я рота 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка в течение ночи три раза бросалась в штыки для отбития атак. Наутро оказалось, что в ней из 200 человек выбыло: 19 убитыми, 87 раненых ушли в госпиталь и 16 пожелали остаться в строю.

За эти дни штурма на наших батареях были приведены в негодность несколько орудий. Так, на батарее Лит. Б подбиты три 6-дюймовые пушки в 190 пудов, на Заредутной батарее — две, на Саперной — одна, на Орлином Гнезде испорчены обе пушки Канэ.

Об остальных батареях точных сведений пока не имею.

В течение ночи японцы освещали наши позиции удивительным по силе света прожектором. В сравнении с ним наши прожектора, взятые с военных судов, казались просто игрушками.

От 2 до 3 часов ночи японцы перекидным огнем обстреливали город. Флот и береговые батареи отвечали также перекидной стрельбой по японскому расположению.

Сегодня встретил раненного в голову штабс-капитана 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Мельникова, который, несмотря на жар и лихорадочное состояние, уехал на позицию к своей роте.

Два наших миноносца наткнулись сегодня в бухте Тахэ на мины. Миноносец «Внушительный» переломлен взрывом пополам и затонул, а другой получил повреждение и приведен в порт на буксире.

12 августа

Сегодня окончательно выяснилось, что редуты 1-й и 2-й заняты японцами.

Таким образом, на правом фланге крепости у нас остался только старый, плохо приспособленный китайский вал, который один должен служить защитой против дальнейших наступлений японцев.

Я лично еще днем ездил осматривать эту часть оборонительной линии, а ночью ознакомился с ней уже более подробно.

По моему мнению, со стороны японцев была сделана крупная ошибка, заключающаяся в том, что они не продолжали своего наступления именно в этом пункте. Брось они сюда 9 августа свежую дивизию или даже бригаду, и прорыв был бы вполне возможен.

Крайняя слабость оборонительной линии, утомление нашего гарнизона и небольшое расстояние, отделяющее китайский вал от 1-го и 2-го редутов, давали, по моему мнению, много шансов на возможность успеха. Очевидно, японцы и на этот раз поступили со своей обычной осторожностью. Не будучи точно осведомлены о состоянии нашей оборонительной линии и неся в этих пунктах громадные потери, они прекратили свои дальнейшие штурмы и, отступив, решили заняться правильной осадой крепости.

Еще днем я слыхал от наших солдатиков, что убитых японцев перед 1-ми 2-м редутом лежат целые тысячи. Хотя в воздухе действительно уже чувствовался запах гниющих тел, я все еще не мог поверить, что потери японцев до такой степени велики. Однако вскоре мне пришлось убедиться в этом собственными глазами. Ночью, посетив Заредутную батарею и обойдя часть китайского вала, я осмотрел поле битвы.

Картина, представившаяся моим глазам, была поистине ужасная.

Груды человеческих тел лежали нагроможденные друг на друга в три, а в некоторых местах даже в четыре ряда...

Близ Заредутной батареи, в каких-нибудь 10-20 шагах, масса японцев лежала на скалах головами вниз. Большинство из них было с пробитыми черепами...

Трупы уже почернели; ременные пояса с подсумками врезались в распухшие животы и страшно безобразили тела. Часть трупов лопнули...

При дуновении ветра со стороны редутов к нам на позицию доносился невыносимый запах тысячи гниющих тел. Куда только хватало глаз, повсюду представлялось одно и то же: трупы, трупы и трупы...

Весь 1-й редут был разбит вдребезги. Колеса орудий, доски, бревна, оружие, снаряжение этого укрепления.

Одно из орудий, кажется 57-миллиметровая пушка, было каким-то шутником повернуто в нашу сторону.

Солдатики сообщили мне, что где-то здесь должен находиться труп одного офицера, который был убит во время штурма и оставлен при отступлении в редуте. Несмотря на все мои старания, я его разыскать не мог в этом хаосе разрушений.

Вдруг, вблизи первого укрепления, я заметил какое-то движение. Солдатики заявили, что это, по всей вероятности, ходят японские санитары. Но все увеличивающееся количество их начинало всех нас сильно тревожить. Я хотел даже послать за ротным командиром, но в это время один стрелок, обладавший чрезвычайно острым зрением, рассмотрел движущиеся фигуры и доложил: «Так что, Ваше Высокоблагородие, это наши стрелки обыскивают трупы японцев».

Действительно, это были наши солдатики, которые, пользуясь временным затишьем, повылезли из своих окопов и преспокойно обшаривали убитых японцев. Главной приманкой для них служили часы с компасом на ручном ременном браслете. Впоследствии почти у каждого солдатика на этой линии укреплений можно было найти такую принадлежность японского снаряжения, которую они носили с большой охотой. У кого был штык, у кого ружье или баклага для воды и т. п.

В эту же самую ночь крепостной артиллерии подпоручик Дьяконов тоже ходил между убитыми японцами и напоил нескольких раненых водой. Но вместо благодарности один из них выстрелил в этого сердобольного офицера и ранил его в руку.

Начальство этой позиции находится в самом нервном и напряженном настроении. Завтра роковое 13-е число и поэтому есть большое вероятие штурма.

Однако это не помешало одному штаб-офицеру, командиру отдельной части, напиться пьяным и после изрядной перебранки заснуть в самом растерзанном виде под скалой и проспать там до самого наступления дня.

Настроение солдатиков серьезное и сосредоточенное. Никто почти не спит. Одни работают, другие внимательно следят за впереди лежащей местностью и напрягают свое зрение, чтобы проникнуть в ночную тьму и рассмотреть, что делается у неприятеля.

Помню, что при дальнейшем обходе позиций я наткнулся на разбитый наблюдательный пункт. Японский снаряд случайно попал как раз в переднюю его часть и почти завалил внутреннее его помещение.

Когда я взошел, то почувствовал под ногами что-то мягкое. Зажгли спичку. Туча мух поднялась с пола. Между обломками досок, бревен и земли мы увидели сапоги и часть шинели...

Очевидно, наш солдатик, наблюдавший за неприятелем с этого пункта, был убит случайно попавшим снарядом и завален его обломками.

Японцы в течение всей ночи редким огнем обстреливали нашу позицию. Гранаты пролетали главным образом над Заредутной батареей. Весь передний склон следующей за ней горы был изрыт, вернее, вспахан разрывами попадающих туда гранат.

Сама же Заредутная была совершенно разрушена. Два ее орудия были подбиты, бруствер сильно испорчен, часть блиндажей разбита.

Я с любопытством и уважением рассматривал здешних артиллеристов, которые так геройски отбили японскую атаку.

Около 3 часов ночи я зашел на перевязочный пункт и встретил там штабс-капитана Смирнова, который только каким-то чудом избежал смерти. Пуля пробила козырек его фуражки, в котором видно было входное и выходное ее отверстие. Штабс-капитан Смирнов отделался только легкой царапиной на лбу. Вот вам и счастье!..

Днем японцы усиленно обстреливали Старый и Новый Город.

13 августа

Ясный, солнечный день.

Днем японцы, по обыкновению, обстреливали порт и город.

Ночью пришлось опять побывать на Заредутной батарее.

По распоряжению начальства решено было принять наступление на 1-й и 2-й редуты. Однако около часа ночи это распоряжение неожиданно было отменено.

Около 3 часов ночи разразился страшный ливень, а вскоре поднялась сильная стрельба около Заредутной батареи. Я сперва подумал, что нас опять штурмуют, но оказалось, что произошло недоразумение: нервно настроенным солдатикам что-то померещилось, и они открыли огонь пачками.

Не обошлось и без несчастья. Один наш солдатик из заставы, отступая, попал под наш пулемет и был убит чуть ли не 20 пулями.

14 августа

Старый Город подвергся сегодня со стороны японцев особенно злому обстреливанию.

Стрельба в течение дня открывалась три раза: в 8 часов утра, в 12 часов дня и в 4 часа пополудни.

Вечером я уехал на позицию вблизи Заредутной батареи и пробыл там всю ночь.

Здесь я познакомился с молодецкою охотничьею командой 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Командир ее, подпоручик Немченко, был очень толковый, дельный и заботливый начальник и вместе с тем в высшей степени скромный и симпатичный человек.

Я любовался простыми и, видимо, сердечными отношениями между плечистыми, а иногда прямо атлетами-стрелками и худеньким, скромным, но энергичным их командиром.

— Ну, как ты смотришь на японцев? — спрашиваю старшего унтер-офицера.

— Противник подходящий, офицеры у них хороши, ну да и наш командир в обиду себя на даст, дай Бог ему здоровья, отец, а не командир, — отвечал мне серьезный и плотный унтер-офицер в расстегнутой рубашке.

Японцы опять целую ночь освещали наши позиции сильным прожектором и время от времени пускали по нашим саперам или шрапнель, или бризантный снаряд.

Наши полевые мортиры тоже обстреливали 1-й редут. К несчастью, чугунные снаряды часто лопались в воздухе, не долетев до неприятеля. При мне был ранен наш солдатик у нас же на позиции. Рана была легкая, но раненый страшно вопил, конечно, больше от испуга, чем от испытываемой боли.

Подполковник Кириков выругал его, и он притих. Я пошел с ним на перевязочный пункт.

«Вот, Ваше Высокоблагородие, — жаловался мне раненый, — пять раз ходил в атаку, и Бог хранил, а тут от своей же артиллерии ранен. Ей-богу, обидно».

Гарнизоны укреплений не спали всю ночь.

По всей оборонительной линии шла легкая ружейная перестрелка. Часть людей усиленно работали на позициях, восстанавливали то, что было разрушено за день.

Между тем китайцы и санитары под надзором жандармов деятельно занимались уборкой тел, лежавших грудами впереди наших укреплений.

Ввиду сильной жары зловоние от гниющих тел до такой степени усилилось, что временами я чувствовал приступы тошноты.

15 августа

Чудный, ясный день. Тихо.

Японцы особенно усиленно обстреливали город около 4 часов дня.

Ночь провел опять на Заредутной батарее. Оборонительные работы подвигаются слабо, хотя главные повреждения почти все исправлены.

Около 11 часов ночи предположено было сделать наступление на 2-й редут одновременно и с фронта, и с тыла. Для этого надо было сделать обход со стороны Водопроводного редута. Однако эта вылазка не удалась, так как рота, вышедшая от Водопроводного редута, была замечена японцами и встречена сильным огнем. Целую ночь японская артиллерия обстреливала наши редуты. Несколько лиддитовых снарядов попало в передний склон Большого Орлиного Гнезда.

Изредка японцы открывали ружейную пальбу. Наши цепи не отвечали.

16 августа

Ночью опять был на позиции у Заредутной батареи, где на моих глазах произошел следующий случай. Во время работ несколько солдат хотели поднять и перенести бревно. В этот самый момент как раз над ними разрывается шрапнель. В результате — двое убитых и четверо раненых... От шальной пули, видно, нигде не убережешься.

Отсюда около 2 часов ночи я зашел на перевязочный пункт поболтать с докторами. Этот перевязочный пункт был расположен за Скалистым кряжем и представлял собой небольшое блиндированное помещение. Войдя туда, я увидел, что весь потолок и стены были черны от миллионов сидевших на них мух.

Простой стол для первых перевязок, тут же нары для докторов и фельдшеров составляли его скромное убранство.

Служебный персонал с редкой добросовестностью нес свои обязанности при самых тяжелых условиях работы и жизни.

«Здравствуйте, жаль, что приехали поздно, а то бы полюбовались героем, у которого в спине 8 шрапнелей, только что отправили в госпиталь, — говорил мне доктор, встречая меня на пороге своей землянки. — Представьте, я ему делаю перевязку, а он губу закусил и ни звука не проронил, а раны тяжелые, пожалуй, не выживет... „Больно?“ — спрашиваю, а он мне так отрезал, что я не знал, что и ответить. „А вы думаете, доктор, что не больно? Только не в таком полку я службу свою нес, где раненые плачут. У нас раненые смеются, а не плачут“. „В каком же ты полку служил?“ — спрашиваю. „В 12-м Восточно-Сибирском стрелковом, я по запасу попал в 14-й полк“, — отвечал мне этот герой. Как я потом ни старался, никак не мог узнать его фамилии. Знаю только, что это был запасный младший унтер-офицер».

12-й полк может гордиться, что воспитал у себя таких героев, которые с 8 шрапнелями в спине... и ни звука страданий... и такие бессмертные слова: «У нас раненые смеются, а не плачут».

Около полуночи по приказанию высшего начальства одна рота от нас должна была атаковать 2-й редут, занятый японцами, в лоб, другая же рота от 26-го Восточно-Сибирского стрелкового полка должна была зайти от Водопроводного редута в тыл японцам.

От нас атаковать японцев, уже успевших укрепиться в бывших наших редутах, было поручено подпоручику Немченко и его охотничьей команде. Получив подробные наставления от энергичного толкового подполковника Раздольского, подпоручик Немченко со своей охотничьей командой вышел за линию укреплений и повел наступление.

Я сел у офицерской ставки.

Часть офицеров спали. Вдруг раздался ружейный выстрел, за ним другой, а потом дождь пуль посыпался и защелкал по нашему утесу. На сердце у меня была какая-то тоска. Я вполне сознавал бессмысленность такого частичного наступления мелкими отрядами.

Вдруг мимо меня пробежал один раненый, за ним другой, пробежали с носилками санитары. Вот опять раненый, еще и еще...

Стрельба стихла.

Я подбежал к одному раненому, который упал и не мог дальше двигаться. Кровь фонтаном била у него из затылка. Несчастный просил носилки. С трудом отыскав санитаров, мы уложили раненого на носилки и понесли.

С тяжелым чувством я поехал домой...

На душе была тоска и вместе с тем тупое озлобление на петербургских карьеристов, на корейских лесопромышленников, на всех тех, которым так сладко жилось вдали от этих мест, где из-за них теперь лилась ручьями народная русская кровь...

17 августа

С утра до полудня шел сильный дождь.

Вечерняя вылазка на 2-й редут потерпела неудачу. Рота от Водопроводного редута запоздала, и охотничья команда подпоручика Немченко совершенно напрасно потеряла 23 человека убитыми и ранеными. Мои предчувствия оправдались...

Вообще очень рискованно давать малым отрядам такие ответственные и сложные задачи. Успех таких предприятий всецело зависит от одновременности и внезапности нападения, а это бывает очень трудно выполнить, в особенности ночью, да еще в такой пересеченной местности, какая была в данном случае.

Сегодня пришло известие о рождении Наследника.

За оборону Артура генерал-лейтенант Стессель получил генерал-адъютантство.

Ночью опять был на Заредутной. При свете нашего прожектора с 3-го форта ясно было видно, как на 1-м редуте группа японцев укладывала бойницы из белых мешков.

Очевидно, они решили обстоятельно укрепиться в этих пунктах.

Ночью опять один из снарядов нашей полевой мортирной батареи разорвался как раз под Заредутной. К счастью, никто не был ранен.

Ночь прохладная.

Зловоние от трупов еще усилилось.

Прошел слух, что генерал Куропаткин разбил где-то японцев.

18 августа

Ночью к нашим берегам опять подходили японские миноноски.

Днем японцы по городу не стреляли, ночью же город обстреливался с сухопутного фронта редким, методическим артиллерийским огнем.

Наши оборонительные работы сильно подвинулись вперед.

Моряки охотно отдают свою артиллерию, главным образом мелкую, для установки ее в разных местах.

На 1-м и 2-м редутах японцы поставили проволочные сети.

Последнее отбитие штурма сильно ободрило и приподняло настроение гарнизона. Явилась уверенность, что мы сможем отстоять крепость до прихода выручки.

Часть легко раненных вернулась в строй.

19-20 августа

Тихо. Погода прекрасная.

Японцы деятельно работают и укрепляются в 1-м и 2-м редутах.

Гарнизон усиленно работает на позициях.

Японцы продолжают обстреливать город только по ночам.

21 августа

Сегодня японцы обстреливали город утром, днем и в течение целой ночи.

Наши работы на укреплениях сильно подвинулись вперед. Часть их почти закончены.

Каждую ночь провожу на позиции у Заредутной батареи и до сих пор, кроме военного инженера полковника Григоренко и подполковников Раздольского и Кирикова, я никого из высших начальников не видел.

На этих важнейших для крепости позициях генералитет совершенно не показывается и знает о положении здешних дел только по докладам.

Говорят, что только генералы Смирнов и Кондратенко заезжали сюда раза два днем.

Ночью я никого из генералов здесь не видел.

22 августа

Погода отличная.

По городу японцы днем не стреляли, но зато фланкировали шрапнельным огнем долину, лежащую сзади Заредутной батареи, выбирая как раз те моменты, когда в ней появлялись наши двуколки.

Ввиду этого доставка материалов и пиши для этой части позиции сделалась очень затруднительной.

Сегодня на Заредутной батарее тяжело ранен лучший ее наводчик.

Комендант генерал Смирнов заболел дизентерией.

От китайцев слыхал, что к японцам прибыли подкрепления и подвезены 18 больших орудий.

Штурма ожидают около 26 августа.

Ночь темная.

23-24 августа

Тихо. Погода чудная.

Днем стрельбы по городу не было.

Гарнизон деятельно готовится к отражению ожидаемого на днях штурма. Японцы начали вести на Водопроводный редут правильную постепенную атаку. В настоящее время они его почти окружили своей сапой.

На 1-ми 2-м редутах японцы уже сильно укрепились, хотя все еще несут большие потери от огня нашей артиллерии.

Ночи прохладные.

25 августа

Сегодня попал на Соляную батарею как раз во время праздника 12-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, геройски отбившей первый штурм японцев на Заредутную батарею. Солдатикам дали хороший обед, водки и кое-какое угощение. Играла музыка. Офицерство собралось под навесом и воспользовалось случаем выпить за обедом лишнюю рюмку.

Сегодня получено известие о награждении генерал-адъютанта Стесселя за отбитие штурмов японцев Георгием 3-й степени.

Около полуночи была слышна стрельба где-то у Высокой горы.

Морские батареи стреляли по появившимся у наших берегов японским миноноскам. Те же, в свою очередь, отвечали выстрелами по нашим прожекторам.

26 августа

Вообще тихо. Надо думать, однако, что это затишье перед бурей.

По городу, а главным образом по порту, японцы стреляют два раза в день.

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района

26 августа 1904 года

№ 578

Ввиду того, что, несмотря на неоднократные указания, в газете «Новый край» продолжают печататься не подлежащие оглашению сведения о расположении и действиях наших войск, издание газеты прекращаю на один месяц.

Начальник Квантунского укрепленного района

генерал-адъютант Стессель

27 августа

Тихо. Погода прекрасная.

По городу стрельбы не было.

Получено донесение студента Петра Сивякова о собранных им от китайцев сведениях.

Его Превосходительству контр-адмиралу Григоровичу.

Имею честь донести Вашему Превосходительству следующее:

1) По сообщению китайцев — острые желудочные заболевания среди японских войск начали заметно возрастать.

2) За последнее время значительнейшая часть жизненных припасов поступает к японцам в Дальний из Вей-Хай-Вея и соседних с этим портом приморских деревень и бухточек.

3) В настоящее время японских войск, не считая их артиллерии, на нашем левом фланге около 6000 человек пехоты и 2 эскадрона кавалерии; на правом фланге при долине б. Лунвантань и местности Литангоу не менее 5000 пехоты. На север от Порт-Артура и за Волчьими горами до 2000 человек пехоты и кавалерии (не много).

4) Устроенные и устраиваемые еще до сих пор японцами впереди их позиций проволочные сети, волчьи ямы, закладка фугасов и прочее служат отчасти для более успешного отражения могущих быть вылазок со стороны Порт-Артура, главным же образом японцы этими мерами подготовляют себе средства для скорейшей возможности благополучно увезти свою артиллерию на случай полученного приказания снятия осады под Порт-Артуром и неизбежного их возвращения, не взяв Артур, к себе на родину. Очень важно не пропустить этого момента и не дать им увезти их артиллерию.

5) Говорят, что главный начальник расположенных под Порт-Артуром войск, Нодзу, сильно ранен в руку и находится на излечении в госпитале, в Дальнем.

6) К числу военных хитростей, применяемых японцами, относится также производство диверсий в виде массового передвижения войск.

7) За скорое общее движение генерала Куропаткина с севера японцы пока не беспокоятся, так как они почему-то уверены, что он скоро еще не двинется к Порт-Артуру; кроме того, армии Куроки и Оку окажут ему сопротивление; больше же всего японцы надеются на укрепленные пункты в Цзиньчжоу и Нань-изань-дине, которые могут задержать наступательное движение русской армии.

Студент Петр Сивяков

27 августа 1904 г .

28 августа

Погода стоит прекрасная.

Японцы деятельно ведут свои осадные работы. Сапные работы быстро продвигаются вперед. Наш артиллерийский огонь сравнительно слишком слаб, чтобы серьезно воспрепятствовать этим работам.

Получено известие о Царской Милости: с 1 мая сего года месяц службы в осажденном Порт-Артуре будет считаться за год.

Весть эта принята гарнизоном с большой радостью и значительно приподняла его настроение.

Около 1000 раненых выписалось из госпиталя и стало в строй.

29 августа

Тихо. Погода чудная.

Сегодня генерал-адъютант Стессель был на Лесном редуте, посетил помещение офицеров и очень любезно с ними беседовал. Самого же укрепления не осматривал.

Новостей нет. Да и трудно чего-либо толком добиться. Издание единственной нашей газеты «Новый край» приостановлено, и ввиду этого в городе сразу возросло число самых невероятных слухов.

Отношения между нашими генералами продолжают оставаться крайне обостренными.

Провизии мало. Солдатам начали давать конину. Запасы консервов в магазинах иссякли.

Цены растут небывало: так, сегодня за 2 цыпленка пришлось заплатить 7 руб.

Вечером была сильная зарница, которую многие приняли за отблеск боя на Цзиньчжоусской позиции.